Текст книги "Поворот за мостом (СИ)"

Автор книги: Рита Вертер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

На улице стояла непривычная прохлада – туман стелился по блестящей от росы земле, пахло прелой травой. Слышно было ржание лошадей в стойле и кудахтанье куриц в соседском сарае.

Я видела, как во двор вошли Аксель и Эрни. Оба были в рабочей одежде и высоких, измазанных глиной сапогах, только на Эрни еще и красовалась широкополая соломенная шляпа. Он шел, помахивая топором, и мое сердце удрученно сжалось.

– Доброе утро, мисс, – крикнул он мне. Аксель поднял глаза, но ничего не сказал. Выглядел он не очень веселым, тогда как Эрни, кажется, был в отличном расположении духа.

– Доброе, Эрни, – поприветствовала я его.

Они свернули на тропинку, ведущую к загону для животных, и я поспешила им навстречу, хотя из-за больной ноги сильно отставала.

Аксель что-то вполголоса сказал рыжеволосому, но тот лишь отмахнулся.

– Вытащили машину?

– Да, плевое дело, – беспечно заявил Эрни. От его вчерашнего странно-возбужденного состояния не осталось и следа, – земля подсохла, теперь-то проблем быть не должно. Но я тебе так скажу, мисс: если соберешься в город, езжай-ка лучше через Гринов, либо жмись к обочине. Твоя-то крошка там вряд ли пройдет.

– Буду иметь в виду, – я уже нагнала их и даже вышла вперед, приноровившись ходить, пусть и слегка подпрыгивая, почти без дискомфорта. – Так ты, значит, за кроликами?

Аксель бросил на меня мрачный взгляд исподлобья, но ничего не сказал.

– Так точно. К нам на пару деньков сестренка моя старшая заедет, с мужем и детишками, значится, вот и запечем пару крольчат.

Эрни потряс в воздухе топором, но Хейз положил руку ему на плечо, заставляя опустить его.

– Может, не надо? Ты же недавно на охоту ездил, что, не осталось мяса?

– Так давно уж не осталось, маманя-то засолила половину, а другую Шон забрал… – Эрни поскреб пальцами необожженную часть щеки, на которой, едва заметная, пробивалась рыжеватая щетина. – А что?

Я умоляюще посмотрела на Акселя, но он избегал смотреть мне в лицо и рассматривал вместо этого стог сена, чудом уцелевший после циклона.

– И ты собираешься убить их прямо здесь?! – я не выдержала.

Знаю, это было глупо с моей стороны; понятное дело, что животные на ферме нужны были отнюдь не для того, чтобы им умиляться. Но я кормила их почти целый месяц, привыкла к ним, даже дала некоторым клички. А теперь их пустят на мясо – может, я даже услышу их предсмертный писк, или Аксель потом заставит меня вымывать пол от крови в хлеву, и…

– Он не будет убивать их прямо здесь, – сказал Аксель.

– Чего это вдруг? – возмутился Эрни, который так и не понял, в чем проблема. – Как же я их домой тогда потащу?

– И что… Ты прямо… зарубишь их? – я не пыталась скрыть в голосе ужаса. А ведь мне, возможно, тоже когда-то придется разделать самой кролика, если мистеру Хейзу взбредет в голову слопать одного на ужин. Я слышала, у них диетическое мясо. Ну и ужас!

Аксель улыбнулся, и я бросила на него полный негодования взгляд. Эрни совсем оторопел.

– Ты что… Ты за кого меня принимаешь? – он заметил, что я смотрю на топор, и облегченно протянул, словно между нами вышло всего лишь забавное недопонимание: – А, ты про это? Топор-то я с машины принес, мы сейчас забор подправим, напару-то быстрее. А кроликов надо…

– Так, ладно, – прервал его Аксель, потому что Эрни, судя по всему, как раз готовился начать инструктировать меня насчет способов умерщвления кроликов. – Эрни, возьмешь клетку и отвезешь к вам, я потом заберу. Думаю, и правда, не стоит это делать тут.

– Но как же…

– Эрни, – повторил Аксель с нажимом.

– Ой, ну тебя в задницу, – тот закатил глаза и пошел вперед нас. Я услышала его голос, весело приветствующий Бонни и Клайда.

– Только не красноглазого, – шепотом попросила я Акселя.

– Не волнуйся, Энди Дюфрейн под моей защитой, – фыркнул он.

– Ты злишься на меня?

– Нет. С чего бы?

Но я все равно ощущала, что что-то не так. Он избегал смотреть на меня.

– Ладно, спасибо в любом случае.

Я тоже зашла внутрь, чтобы объясниться перед Эрни.

– Бл-и-и-н, – протянул он, когда я пояснила, что мне просто жаль животных. – Так бы и сказала, мисс! Да ты не волнуйся, я это, как его – гуманно. Раз, – он сделал вид, что сворачивает кому-то шею, – и готово.

– Ладно, Эрни, – уныло пробормотала я, морщась и пытаясь унять разыгравшееся воображение. – Останешься с нами позавтракать?

Таким образом я пыталась выгадать для кроликов лишний час жизни – как знать, вдруг и они догадаются удрать? Эрни с радостью согласился и снова вернулся к Бонни, чтобы почесать ее за ушком. При этом он вслух восхищался ею и осыпал лошадь такими замысловатыми изящными комплиментами, каких я в свою сторону ни от кого в жизни не слышала.

Три самых толстых кролика сидели в отдельной клетке, просунув носы сквозь прутья и принюхиваясь. Я не смогла к ним подойти и решила, что это в принципе плохая затея.

На самом деле, была в моих возмущениях и доля лицемерия – я ведь ела и вполне спокойно разделывала и готовила мясо. Но эти милахи…Только бы не расплакаться прямо здесь, иначе буду выглядеть в их глазах идиоткой.

– Я тоже не могу смотреть, как их забивают, – Аксель материализовался прямо у меня за спиной. – В детстве постоянно сбегал из дома, когда отец это делал.

Я вздрогнула, услышав, как позади нас топор вонзился в деревянный чурбан, подпирающий шаткую дверцу, ведущую из загона в комнатку с кроликами.

– Так, значит, закончим с забором, Эмма нас накормит, а потом…

– Помоги-ка мне сначала вывести лошадей, – сказал Аксель, возвращаясь к Эрни.

– А на тебя готовить завтрак? – спросила я его. – Или ты всегда только хлопья и ешь?

Аксель неопределенно дернул плечами, тогда как Эрни расхохотался:

– Хлопья? Ты что, как девчонка, у меня уж даже племяшки хлопья не едят… Не поешь как следует утром – весь день насмарку. Я это давно заметил.

– Отвали, – шутливо бросил ему Аксель, а потом повернулся ко мне: – Так и быть, если тебя не затруднит, готовь и на меня.

Ну, наконец-то! Это был даже больший прогресс, чем наши поцелуи прошлой ночью.

Завтрак, это, конечно, не слишком широкое поле для демонстрации своих кулинарных умений, но я отлично справилась, хотя в конце трапезы так и не услышала долгожданного «спасибо» от Акселя (что с лихвой компенсировал Эрни, без умолку нахваливая мою стряпню). В конце концов, он, конечно, сказал, что было вкусно, но крайне сдержанно. Это было до того похоже на Хейза-старшего, что я даже не расстроилась. Ну ничего, я его еще научу хорошим манерам.

Меня ужасно забавляло то, как парни общаются между собой: Эрни был словно его неуемный младший брат, а Аксель – рассудительный и строгий старший, хотя Эрни, на самом-то деле, был лет на шесть-семь старше. Тем не менее, за завтраком мне открылась новая сторона Акселя, о которой я и не подозревала: он может метко шутить, искренне смеяться и быть, в общем-то, обычным и вполне дружелюбным парнем, а не только хмуриться и устало вздыхать.

Как оказалось, Эрни, несмотря на свою худобу, был тот еще обжора и со всей ответственностью придерживался собственного правила насчет завтраков: прежде чем прийти на подмогу к Акселю, он поел дома, перекусил, пока они вытаскивали из грязи пикап, и выпросил у меня сэндвич, пока они работали, устанавливая временные подпорки для забора во дворе. И теперь сидел, уминая вторую порцию яичницы с беконом, закусывая ее блинчиками и не стесняясь болтать с набитым ртом.

– У вас стол шатается, – заявил он, шумно отхлебывая кофе.

Аксель бросил на меня быстрый взгляд и двусмысленно приподнял бровь:

– Что-то я не замечал. А ты?

Я покраснела до кончиков ушей.

– Не так уж сильно, – пробормотала я чуть слышно.

– Вот спасибочки, – Эрни откинулся на стуле и блаженно прикрыл глаза, потирая живот. – Очень вкусно. Я таких блинчиков в жизнь не пробовал, как это ты их сделала такими пышными?

– Если хочешь, запишу тебе рецепт.

– Мне-то? Так я не готовлю. Ну, я б мамане передал, да она меня пошлет куда подальше, у нее свои женские секретики. Хотя от рецепта твоей шарлотки б не отказался. Я ее еще по пути домой вчера слопал.

Я ощутила, как мои губы растягиваются в улыбке.

– Приходи к нам на обед, если хочешь.

– Вот уж спасибо, я бы с превеликим удовольствием, да у меня куча дел дома, – сказал Эрни с искренним сожалением. – Папаня напряг так напряг. А впрочем, ничего нового.

Сидя на кухне в компании двух парней, от мыслей об одном из которых у меня блуждали мурашки по телу, я и думать забыла о печальной судьбе бедных кроликов.

* * *

Из больницы мистер Хейз вернулся куда более сварливым, чем раньше.

Казалось, он еще сильнее осунулся и похудел, но его руки почти не дрожали, а глаза спокойно и ясно смотрели на мир из-под толстых стекол очков и почти не дергались из стороны в сторону, как обычно.

Аксель привез его домой (им пришлось заехать к ферме через задний двор соседей, к огромному неудовольствию старика) и снова куда-то уехал, так что за стол мы сели втроем, потому что вскоре явилась миссис Грин.

Она окружала мистера Хейза такой заботой и вниманием, что я невольно подивилась ее терпению, потому что он лишь отмахивался от этих попыток поухаживать за ним и возмущался всем подряд – прежде всего, конечно, обедом.

– Тебе надо соблюдать диету, – строго произнесла Анна. – Попробуй-ка запеканку…

– Я с вами с голоду помру. В больнице не кормежка, а праздник травоядных, так и дома тоже?!

– Не бубни, Эмма старалась ведь…

– Эмма, Эмма, – они говорили обо мне так, словно меня тут и близко не было, – даже не навестила меня ни разу, Эмма твоя.

Он раздраженно зыркнул на меня, но не дал оправдаться:

– Ну, что нового? Что с ногой?

– Упала, – сказала я. Есть теперь не очень-то хотелось.

– Растяжение связок: не страшно, но крайне неприятно, – голос у Анны был очень успокаивающий и ласковый, словно она держала отчет перед пятилетним капризным ребенком, а не взрослым мужчиной. – У меня случалось такое, лет тридцать назад. Через недельку будет как новенькая.

– Смотрю, дерево облысело-то, – мистер Хейз теперь обращался ко мне. – Крышу не пробило?

– Аксель починил, – поспешно ответила я. – Только стекло надо вставить на мансарде.

– Хоть какая-то от него польза. А стекло не меньше чем в две сотни встанет. Чтоб его!

Анна легонько похлопала его по руке, призывая успокоиться.

– У меня на участке весь забор перекосило, да крышу сарая чуть не смело. Придется ехать за досками в Хопкинсвилль. Надеюсь, успеем смотаться с мальчиками, Сэм уж обратно в Бостон собирается, ему к началу практики готовиться надо…

Она говорила что-то еще, но я замерла, пораженная, и почти не слушала ее. Сэм никогда не упоминал, что учится в Бостоне. Конечно, совпадение удивительное, но я никак не могла понять, не сыграет ли оно со мной злую шутку – сюда я бежала как раз из Бостона. Впрочем, Бостон – город огромный, и если бы к тому были предпосылки, Сэм бы уже давным-давно узнал меня.

– А здесь негде купить досок?

Судя по тому, как они оба замолкли и уставились на меня, момент для того, чтобы поддержать разговор, я выбрала не самый удачный.

– Есть. Да только у него я ни щепки не куплю, ни цента не дам, – исполненная чувства собственного достоинства, Анна вздернула нос. Мистер Хейз покивал, выражая свою солидарность, и я поняла, что речь идет о Томпсоне.

– Вот у этого-то койота помойного как раз деньги на деревьях растут. А теперь, небось, наварится еще пуще прежнего, – сокрушался мистер Хейз.

Я уже пожалела, что задала этот дурацкий вопрос: они поносили Томпсона на чем свет стоит еще с четверть часа.

– Тебе отдохнуть надо, – наконец, сказала Анна мистеру Хейзу. Я принялась собирать тарелки со стола, увиливая от ее предложений помочь.

– Наотдыхался-то, на койке в палате, – проворчал старик. – Ладно уж, заходи-ка, Анна, завтра на чай, поболтаем еще.

– С удовольствием, – сказала она. – Мне как раз нужно с тобой… Кое-чего обсудить.

На этих словах она почему-то выразительно посмотрела на меня.

Когда Анна ушла, мистер Хейз поплелся в свою комнату, а вернулся с измятым конвертом из-под какой-то квитанции, из которой торчал краешек стодолларовой купюры:

– Чуть не забыл про твое жалованье.

– Спасибо, – смущенно пробормотала я, и взяв конверт, и сунула его в карман, не открывая. Ощущения были… Необыкновенные. Я очень собой гордилась.

Мне как раз нужно было прикупить кое-что из одежды. А еще хотелось как-нибудь украсить комнату: гирлянда или аромасвечи пришлись бы очень кстати к тому моменту, как я снова займу мансарду.

– Ты пересчитай-то, – настаивал мистер Хейз. Я заверила, что доверяю ему, но он не унимался: – Так тебя любой облапошит, кто так дела ведет-то? Помню, Мэри моя-то, тоже все в облаках летала, мечтательная такая была натура, что, мол, все бренное да земное – не про нее. Поехала как-то на ярмарку, в самый первый год что ли, как мы жить начали, да вернулась, считай, без денег. Я тогда с ней не был, занят был в поле, ну, думаю, чего стрястись может? Дал наказ, почем фунт яблок – у нас тогда целый сад был, – да и муженек Анны тоже поехал, думал, подмогнет, ежели чего, и пустил ее с богом. А она обратно вернулась – радостная, мол, какой-то парниша купил все разом, выгодно сторговались. Я тебе так скажу: прохвост-то не сплоховал, считай, задарма все забрал… А где мои таблетки? Столько всего навыписывали, не уследишь, а у меня давление повышенное после уколов…

– Пузырек с красной крышкой, – я махнула рукой, обтянутой мокрой резиновой перчаткой, в ту сторону, где хранились его лекарства, и продолжила мыть посуду. – Те, что с голубой – после ужина.

Мистер Хейз достал из ящика два флакона и, чертыхаясь под нос, принялся изучать этикетки, текст на которых был слишком мелкий, чтобы он мог его прочесть.

Так я узнала, что он больше не различает цвета.

Глава 13

Мне и в голову не пришло рассказать мистеру Хейзу, что из-за лодыжки я теперь сплю в комнате Акселя, а тот на диване в гостиной. Но, проснувшись следующим утром, я вдруг поняла, что, увидев меня, выходящую из спальни на первом этаже, он может растолковать это по-своему. Учитывая характер старика, я не сомневалась, что он не станет слушать моих объяснений, а порцию нравоучений и сетований насчет бесстыдной молодежи получить не хотелось.

А кроме того, я проспала дольше обычного и уже должна была готовить завтрак.

Так что, прислушиваясь к каждому шороху в коридоре, – мистер Хейз, судя по всему, уже проснулся, но еще не выходил, – и воровато оглядываясь через плечо, я как могла быстро пробежала от спальни к ванной. И очень вовремя: наконечник трости уже стучал по паркету, приближаясь.

Дернув ручку, я тут же захлопнула за собой дверь и попятилась спиной, пытаясь задвинуть заедающую щеколду. Внутри клубился пар и было очень тепло, но я едва успела обратить на это внимание, потому что врезалась во что-то большое, мокрое и горячее.

– Даже не знаю, с чего начать, – раздался над моим ухом голос Акселя.

Я крутанулась на месте, вытаращив глаза от неожиданности, и собиралась было извиниться и уйти, как почувствовала, что слова застряли где-то в горле.

Он улыбался: тонкая полоска губ почти затерялась в облаках из пены для бритья, покрывающей его щеки, подбородок и шею. Его голая грудь, руки и торс поблескивали после душа – к счастью, на бедрах, пусть и очень низко, у него висело полотенце. Если бы не оно, я бы в тот же миг растеклась по кафелю, сгорев от стыда.

Ощутив, как где-то под ребрами заволновалось сердце, я совсем забыла, что мне бы, по-хорошему, сейчас стоило выйти.

– Не могла дождаться нашей встречи? Или хотела принять душ со мной? Что ж, я уже почти закончил, но для тебя могу и повторить.

Череда дурацких насмешек Акселя заставила меня смело взглянуть на него и забыть о своей стыдливости, пусть и шепотом (как бы не услышал мистер Хейз):

– Торчишь тут уже уйму времени. Ты не один, вообще-то! И научись дверь закрывать.

И, оттеснив его от раковины, я открыла шкафчик, чтобы взять свою щетку и тюбик зубной пасты.

Аксель удивленно приподнял одну бровь. Волосы от влаги у него курчавились еще сильнее, чем обычно, и по шее стекала, поблескивая, капля воды. Он поднял руку, чтобы потереть подбородок, как будто совсем забыв, что он собирался бриться.

– Слушай… – протянул он, но умолк на полуслове.

Я вопросительно взглянула на него через зеркало, а когда он не продолжил, обернулась, чтобы выдать какую-нибудь тираду: мне и правда уже пора быть на кухне, и он мог бы поторопиться, да и места тут хватит нам обоим…

Но Аксель вдруг протянул руку, испачканную пеной, и провел ей по моей щеке.

Мне нечего было на это ответить: слишком уж его дурачества не соотносились с тем образом, что я выстроила в своей голове. Но парень просто снял с себя еще один клок пены и измазал и вторую часть моего лица тоже.

– Хм. А тебе идут бакенбарды.

Он склонил голову набок, разглядывая меня, словно художник, довольный собственным творением.

– Что ты…

– Нет-нет, подожди, – Аксель протянул палец и коснулся им кончика моего носа. Наверное, теперь я походила на клоуна. – Вот так. Идеально.

Я была слишком ошеломлена, чтобы даже отшутиться или отчитать его. Поэтому не придумала ничего лучше, чем просто сунуть щетку в рот и начать чистить зубы, как и планировала, не обращая внимания на шипящую пену на моем лице.

Аксель же принялся бриться: лезвие проходило по его коже с легким приятным звуком. Ополаскивая его, он не выключал воду, поэтому за ручку крана дергала я.

– Эй, мне так неудобно, – он снова включил струю на полную мощность. Я сплюнула в раковину и выключила ее, и принялась тереть зубы с еще большей ожесточенностью.

– Это неэкологично.

– Это занудство.

– В некоторых регионах до сих пор недостаток пресной воды, а ты…

– Вряд ли моя вода им поможет, не считаешь, Грета?

– Меня это просто бесит, – наконец, признала я. Это все равно что уйти из комнаты, не выключив за собой свет. Просто… что сложного выключить?

– Ладно, мисс Недотрога, – он снова подставил бритву под воду, и затем демонстративно повернул кран.

– Спасибо. Мистер Задница.

Аксель тихонько прыснул. Я уже закончила чистить зубы и смыла с лица всю пену. Теперь от меня пахло совсем как от него.

Настоящим мужиком.

Чтобы протиснуться к полке с полотенцами, мне пришлось бы пройти в слишком опасной близости от Акселя, так что я, конечно, предпочла этого не делать:

– Не подашь полотенце?

Я успела заметить его ироничный взгляд и дернувшуюся было руку и понять, о чем он думает, в долю секунды:

– Чистое полотенце!

Аксель закатил глаза и выполнил мою просьбу. Боже, надеюсь, он не всерьез…

Я отступила в сторону, давая ему умыться.

– Я планирую сейчас зайти в свою комнату и переодеться. Так что…

Он снова не закончил предложение, взял из моих рук полотенце, которым я только что вытирала лицо, и слегка промокнул щеки.

– Экология, – многозначительно потряс им в воздухе.

– А вот это негигиенично, – я состроила гримасу.

Аксель вышел из ванной первый: только поток прохладного воздуха, обдавший мое тело, напомнил мне, как же тут было жарко. Он, наверное, предпочитал мыться в кипятке.

Я смотрела ему вслед: шлепая босыми ногами по полу, он не торопясь прошел по коридору. Чуть ниже его поясницы я заметила две ямочки и кромку белой, незагорелой кожи.

Я покраснела, когда поймала себя на том, что бесстыдно пялюсь на его задницу; хуже всего то, что он почти наверняка ощущал на себе мой взгляд. Он вошел в комнату, но оставил дверь приоткрытой.

С соблазном заглянуть туда я кое-как справилась: любопытство было одной из моих слабых сторон, но перспектива до смерти засмущаться тем, что я могу там увидеть, оказалась страшнее.

Так что я с гордо поднятой головой прошла мимо, прямиком на кухню, где меня уже ждал мистер Хейз.

– Опаздываешь, – притворно проворчал старик, хотя я видела, что он, в общем-то, не так уж и рассержен. – Ну, чем порадуешь сегодня? Не откажусь от двойной порции бекона. В больнице ни кусочка не дали, можешь себе представить?

Это я представить-то могла, но вот как сообщить ему, что у нас теперь тоже не будет бекона, – не очень.

– Сейчас подогрею гритс и сварю вам пару яиц.

– Гритс? – недоуменно переспросил мистер Хейз.

– Ну, да… Каша такая, – вырезку из газеты «Домохозяйке на заметку» с рецептом я обнаружила в пакете с яблоками, принесенном миссис Грин. Я ее раньше не готовила, но в нем не было ничего сложного – наварила еще вечером целый сотейник, чтобы утром не заморачиваться. Получилось недурно – если залить это варево арахисовой пастой или хотя бы сыром.

– Знаю я, что это за каша, – огрызнулся он, – я что, по-твоему, похож на младенца беззубого?

– У вас диета.

– В жопу эту диету и этого Доэрти проклятого. Давай бекона. И панкейков, как ты делала… Только без сиропа, а с беконом…

– Простите, сэр, но если я пожарю вам бекон, Анна с меня шкуру спустит. И с вас тоже.

Я привела этот аргумент наобум, но не прогадала: пыл мистера Хейза заметно поугас.

– Черт с вами, давай сюда кашу. Положи туда, чтоль, ветчины…

Я собиралась сделать гритс с фруктами, но сжалилась и пошла ему навстречу. Завтрак я готовила на троих – теперь не сомневалась, что Аксель не станет воротить нос от моей еды.

Он как раз вошел на кухню и налил себе кофе.

– Завтракать останешься? – спросил его отец.

– Мне нужно ехать за стеклом для мансарды.

– А деньги откуда?

– Ограблю Фокса по пути, – этот сарказм меня немало удивил. Что еще за шуточки?

Мистер Хейз только хмыкнул, словно слышал это не впервые.

– Ну и зря. У нас сегодня на завтрак отличная клейкая хреновина без вкуса, цвета и запаха. То что надо, диета прям как у моего папаши во времена Великой депрессии, упокой Господь его душу.

– Эй, – обиженно протянула я, одной рукой помешивая на плите кашу, а другой опуская рычажок тостера, куда уже забросила хлеб.

– Ты своего муженька тоже так кормила? Надо думать, вот чего вы с ним разбежались.

– Что? – мы с Акселем произнесли это одновременно. Он вопросительно посмотрел на меня. Я, нахмурившись, перевела взгляд на его отца.

Что ж, если раньше я не подозревала, что мистер Хейз страдает еще и деменцией, то теперь диагноз был налицо.

– Да брось юлить-то, мне Эрин все рассказала, в больнице-то. А ей Лидия. Что, большой секрет, что ли?

Стук кружки о дно раковины разорвал повисшую на кухне тишину. Я думала, что мы с Акселем одновременно посмеемся над этой глупой историей, но выражение лица у него было бесстрастное и уж точно не выражало ни капельки веселья.

– Ладно, мне пора, – холодно сказал он и вышел.

Ну и семейка!

Едва не обжегшись, я поспешно и как попало наложила Хейзу-старшему каши, поставила перед ним тарелку и выскочила из кухни.

– Стой, – прикрикнула я.

Мы уже вышли на крыльцо; Аксель, не оборачиваясь, зашагал дальше.

– Ну и глупость, ты что, поверил в это?

Даже если бы я когда-то и была замужем, такая реакция показалась мне странной. Несмотря на всю нелепость ситуации, я начала беспокоиться. От волнения мне даже захотелось пошутить: «ты что-то имеешь против замужних девушек?», или ляпнуть что-то вроде этого. Но в памяти всплыло окровавленное, как сырой бифштекс, лицо парня на парковке, и я прикусила язык.

Аксель остановился, но подходить ко мне не спешил.

– Я ничего не имею против, но о таких вещах можно было предупредить, – бросил он сквозь стиснутые зубы, и у меня возникло странное ощущение, что он прочел мои мысли.

– Во-первых, ты не спрашивал, – из-за того, что он стоял, как столб, мне пришлось самой подойти к нему. Аксель опустил глаза на мои голые ноги, и я видела, как он сдержался, чтобы ничего не сказать насчет моей лодыжки. – Во-вторых, это какая-то ошибка. Я никогда не была замужем и не знаю, с чего Лидия это взяла.

Кстати, о Лидии: у нее будут крупные неприятности. Уж она мне не показалось человеком с языком без костей, и вот, пожалуйста – распускает про меня самые нелепые слухи.

Хотя я смутно припоминала, что в самую первую нашу встречу она спрашивала, не сбежала ли я от мужа, мне никак не удавалось понять, что же такого я на это ответила, что можно было расценить как согласие.

– Ты что, мне не веришь?! – его молчание меня возмутило. – Черт возьми, говорю же, я не замужем и не была. – И зачем-то добавила: – У меня даже парня нет.

– Я понял, – он устало потер переносицу. – Я просто о тебе почти ничего не знаю, поэтому… Ну, не люблю, когда от меня что-то скрывают.

– Окей, буду иметь в виду, – мне стало гораздо легче. И еще, признаться, немножко радостно: уж не приревновал ли он меня к несуществующему мужу? – Если захочешь что-нибудь еще узнать обо мне… Я не против. Просто спроси. «Что-нибудь еще узнать» – в крайне ограниченном виде, следовало добавить.

– Договорились. Так ты точно не замужем?

– Ты, черт тебя подери, глухой? – я уже открыто потешалась над ним. – Боже, хотела бы я узнать, когда успела выйти замуж и развестись. Уверена, это крайне забавная история.

– Хорошо. Просто, – он посмотрел на меня очень серьезно, и улыбка сползла с моего лица, – я ненавижу, когда мне лгут. Я этого не прощаю.

Бам. Спасибо, что сказал, Аксель, клянусь говорить правду и только правду. Ну, кроме своего настоящего имени и остальных столь же незначительных пунктов моей крайне неинтересной биографии.

– Звучит, как-то… Не очень, – сказала я с кислой улыбкой, пытаясь перевести все в шутку.

– Знаю, это мой личный… Пунктик. Все, я чувствую себя ужасно глупо, – тут он бы мог добавить «прости», но, конечно, не стал, – мне пора в мастерскую. Сегодня у тебя снова будет окно.

– Спасибо.

Он кивнул в ответ и, отвернувшись, зашагал по дорожке к огороду за дом.

– Эй, Аксель!

– Да?

– Если тебе не сложно, купи, пожалуйста, пару коробок засахаренных груш. В пекарне на площади, возле закусочной.

– Груши? – по его лицу было заметно, что он не очень-то осведомлен о своеобразных вкусовых предпочтениях своего отца.

– Ага. А если там будут Лидия или Эрин, спроси у них, красавчик ли мой муж.

Уголки его рта дернулись, но, не сумев удержать строгого выражения, спустя мгновение окончательно растянулись от уха до уха. Он рассмеялся.

Улыбка у Акселя была очаровательная. В ответ на нее в груди у меня разливалось тепло.

* * *

После обеда мистер Хейз вдруг попросил меня отгладить одну из лучших своих рубашек, мотивируя это тем, что вдоволь находился в больничном халате и хочет «хоть ненадолго сойти за человека».

До меня не сразу дошло, что эти тщательные приготовления – и аккуратно зачесанные седые волосы, которым он раньше едва уделял внимание, и гладко выбритые щеки, – были вызваны только скорым появлением миссис Грин.

Анна пришла в гости не одна, а с Сэмом. Почему-то, приветствуя их в прихожей, я сразу поняла, что он не очень хотел навещать меня, но мать настояла.

– Пройдемся к реке? – сказал он, пока я заваривала чай на кухне, чтобы отнести его в гостиную, где уже болтали, зачем-то прикрыв двери, Эдвард и Анна.

– Я бы с радостью, да нога до сих пор болит.

В присутствии Сэма я испытывала неловкость и напряжение. Мне начало казаться, что мой отказ от свидания сильно задел парня, и чем сильнее он старался этого не показывать, тем отчетливее я это чувствовала.

– Посидим тогда на улице?

– Это запросто.

Он забрал у меня чашки и отнес их в гостиную сам. Мы вышли на крыльцо и уселись на скамью, которая снова стояла на своем прежнем месте, как и кресло-качалка.

– Прости, что раньше не зашел. Сначала этот циклон, а потом мы уехали на два дня, я и узнал не сразу…

– Да брось, ничего страшного.

– Так ты расскажешь, что случилось? – он указал на мою ногу.

– О, – я рассмеялась, – это довольно увлекательная история. Помнишь того кролика, который сбежал к вам во двор?

– Так.

– Он снова удрал. Я побежала за ним, к реке, поскользнулась и растянула лодыжку. Еще и простудилась, пока валялась под дождем.

– Черт, жаль, что так вышло.

– Но теперь со мной все в порядке. Хорошо, что Аксель был дома, он очень мне помог.

Я, казалось, ничего такого не сказала, но Сэму и этого хватило, чтобы насупиться.

– Значит, и правда Аксель…

– О чем ты?

– Ты с ним, да? Поэтому не пошла со мной на свидание.

– Вовсе нет.

Сэм небрежно пожал своими широченными плечами.

– Да брось, я не в обиде. Как и всегда: Хейзу и Вотлингу достаются самые классные девчонки. Впрочем, неудивительно, вы ведь живете вместе.

Вид у него был как раз очень даже обиженный. Мне захотелось рассмеяться, так глупо это выглядело.

– Да о чем ты? – повторила я. Мне не хотелось оправдываться или переубеждать его, но стало интересно, с чего он сделал такие выводы. Мне, конечно, нравился Аксель, и мы с ним целовались, но были ли мы «вместе»? Я не настолько наивна, чтобы считать, что да.

– Помяни черта…

Он смотрел куда-то вдаль. Проследив за его взглядом, я увидела, что Аксель вернулся. Его машина остановилась у ворот – видимо, дорога подсохла и теперь там можно было спокойно проехать, не делая крюк через дом соседей.

– Скажешь маме, что я пошел домой? Мы с Шоном собирались сыграть партию в шахматы. Тут, по правде, совершенно нечем заняться после полудня. Я от этой жары скоро с ума сойду.

Он поднялся со скамьи, и я тоже. Мне не хотелось прощаться с ним на этой странной ноте, так что я спросила:

– Так ты в Бостоне учишься? Миссис Грин упомянула вчера.

Он посмотрел на меня с интересом, заметно оживившись:

– Да. А ты там бывала?

– Жила какое-то время, – уклончиво ответила я. Мне безумно хотелось расспросить его о Бостоне, как будто ухватить частичку той прежней жизни, которая была у меня когда-то: спросить, бывал ли он в ресторане, где работала мама, любит ли прогуляться по Общественному саду и Норт-Энду, как вообще проводит время, не занятое учебой. Но я сдержалась.

– Вот это тебя занесло, – Сэм поднял руку, указывая на дом, словно имел в виду конкретно его. – Слушай, какое совпадение, на самом деле. Всегда удивляюсь, если слышу, что кто-то из знакомых бывал в Бостоне. А местные тут, знаешь, вообще не любят выезжать за пределы штата. «Где родился, там и пригодился», – слыхала такое? Эрни так любит говорить.

Я распознала в последней реплике заметную долю снисходительности. Хоть речь шла и не обо мне, это все равно задело меня, потому что я понимала, на что он намекает.

Все вокруг необразованная деревенщина, а он, такой молодец, вырвался – вот на что.

К нам, неся под мышкой что-то большое, обернутое в воздушно-пузырьковую пленку, направлялся Аксель. Мне показалось, что Сэм сказал это, обращаясь скорее к нему, чем ко мне.

– Да в Бостоне и делать особо нечего, – я махнула рукой, хотя мне очень нравился город, так, словно это было какое-то гетто. – А тут так спокойно и красиво…

Понимая, что несу какую-то ерунду, я умолкла.

– Сэмми, – Аксель аккуратно прислонил упакованное в пленку окно к стене и поприветствовал Сэма кивком головы. Тот ответил ему тем же.