Текст книги "Поворот за мостом (СИ)"
Автор книги: Рита Вертер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
И я увидела белое пятно – футболку Акселя. В этот самый момент он, судя по всему, одерживал мнимую победу: схватив одной рукой бедолагу за грудки, второй раз за разом бил его по лицу. Точнее, по тому, что от него оставалось, потому что я видела лишь пелену крови, заливающую глаза, рот и подбородок этого человека.
Люди вокруг, казалось, были в восторге от этого зрелища. Никто не пытался помочь, разнять их или попытаться угомонить Акселя: все кричали, подбадривая его, но явно не потому, что считали его правым в этом бессмысленном конфликте. Просто им хотелось крови и зрелищ. Просто это не они были на месте того несчастного, чья голова безвольно болталась из стороны в сторону, едва не ударяясь об асфальт, от каждого нового удара испачканным чужой кровью кулака.
– Стой, – завопила я, распихивая в стороны людей и пробивая себе путь к Акселю. – Какого черта ты творишь?!
Я бросилась на него, пытаясь оттащить Акселя за плечи. Толпа недовольно заулюлюкала, но я этого почти не слышала: в ушах моих бешено гудела кровь, а на все происходящее я словно смотрела со стороны, да еще и в замедленной съемке. Я была как будто оглушена.
И вдруг замедленная съемка кончилась. Теперь все происходило слишком быстро.
Аксель попытался отпихнуть меня, но я вцепилась в него, как дикая кошка, не давая ударить. Он обернулся и занес руку, но в последний момент опустил, увидев, как я отшатнулась и попыталась прикрыться.
– Боже, что ты наделал, – прошептала я, прикрыв рот рукой.
На лице этого мужчины, который лежал, распластавшись на асфальте, не осталось живого места. Один глаз распух и налился красным; изо рта и носа сочилась кровь. Он что-то прохрипел, но я не разобрала слов.
Только сейчас кто-то вышел из толпы и, взяв покалеченного мужчину за руки и ноги, оттащил в сторону, чтобы погрузить в чью-то машину. Действовали эти ребята так слаженно и спокойно, словно каждый день становились свидетелями подобных побоищ. Остальные, недовольно побурчав что-то, вернулись в бар. Кто-то остался на улице, с энтузиазмом обсуждая увиденное, даже не стесняясь присутствия участника этой сцены.
Белая футболка Акселя была испачкана кровью, как и его руки. Под носом у него я заметила красное запекшееся пятно, но других повреждений не было видно.
У меня не нашлось слов, которыми я могла выразить то, что чувствовала в тот момент. Я бездумно таращилась на Акселя, видя его словно впервые в жизни.
Сплюнув на землю, он молча поковылял мимо меня к бару. В открывшуюся на мгновение щель я заметила, что внутри у барной стойки толпятся игроки – должно быть, настроение для покера у них уже улетучилось и все желали поскорее обменять свои фишки и убраться отсюда.
Не знаю, как долго я простояла так, но из оцепенения меня вывел чей-то голос.
– Так что, красотка? Зайдем внутрь и потанцуем? Или тебя возбуждает только вид мордобоя? Могу устроить, если хочешь.
Кларк стоял совсем рядом – я даже не заметила, как он подошел. Его дружки с лесопилки толпились поблизости, явно рассчитывая получить новую порцию зрелищного шоу.
– Отвали, – бросила я ему, не сводя взгляда с пошатывающейся двери «Старого Лиса». Возвращаться мне не хотелось. Видеть Акселя не хотелось. Когда-либо появляться в этом проклятом месте тоже.
– Какая грубиянка, – он толкнул меня в плечо как будто в шутку, но не рассчитал силу, так что я пошатнулась, едва не упав. Плечо заныло. – Может, мои друзья тебе больше понравятся?
Двое парней отделились от компашки, и, позвякивая бутылками пива, приблизились ко мне. Я сделала шаг назад, они – вперед.
Меня оттесняли к тени деревьев, подальше от входа в бар, а я так туго соображала, что только пятилась, не зная, что предпринять, чтобы отделаться от них. Путь к отступлению с той стороны был перекрыт чьим-то минивэном.
– Ну что? Ты же служанка у Хейзов, наверное, оказываешь им помощь по хозяйству, – Кларк сделал неприличный жест руками. Его приятели мерзко загоготали, как стая гиен.
– Да пошел ты, – не знаю, на что я рассчитывала, бросаясь такими словами, но он меня не на шутку разозлил. – Серьезно, вам нечем заняться? Вали к своей жене, придурок…
Кларк не успел ничего ответить мне: дверь открылась, и на улицу снова вышел Аксель.
Я почувствовала облегчение и уверенность, что мне ничего не грозит. Они придурки, конечно, но при нем не посмеют меня тронуть.
Он быстро взглянул на нас, направляясь к парковке.
– Эй, Акс, – Кларк поднял руку, как будто чтобы привлечь его внимание, хотя тот, очевидно, сразу заметил нас. – А ты не против, если мы ненадолго арендуем твою подружку? Ничего такого, ты не подумай. Она жуткая стерва, судя по всему. Но ничего, подобреет.
Парни снова засмеялись, а я охватила себя руками и опять отшагнула назад, пока они не видят. Прилив адреналина прошел, и теперь стало зябко.
Аксель был совсем рядом, и смотрел он прямо на меня. Его лицо было неподвижным, равнодушным, ничего не выражающим: словно он до сих пор сидел за покерным столом и блефовал. Только теперь-то это была не игра.
Я задержала дыхание.
Он приоткрыл губы, чтобы что-то сказать, но передумал и развернулся к Кларку.
– Делайте, что хотите. Мне-то что.
Бам!
Как будто прямо над моим ухом раздался выстрел из пистолета: так близко, что пуля опалила кожу, пролетая мимо. Не задела, нет. Я убеждала себя, что не задела.
– Вот это другой разговор, – радостно взревел Кларк, потирая руки, но я даже не посмотрела на него.
– Что ты сказал?
Этот вопрос предназначался только ему – Акселю.
Я видела, как взметнулась его бровь в привычном, таком знакомом, насмешливом жесте.
– Ты ведь сама разберешься, забыла?
И он просто отвернулся. Просто прошел еще несколько шагов, влез на водительское сиденье пикапа, захлопнул дверцу. Только когда перед моими глазами пронеслись красные габаритные огни, скрывшиеся через мгновение за поворотом шоссе, до меня дошло.
Он не шутил.
И он оставил меня здесь одну. Разбираться самой.
Глава 10
Я стояла в оцепенении, не слыша пьяного смеха парней передо мной, не видя дурацкой мигающей барной вывески, вообще ничего вокруг не замечая. Меня уже не пугали смутные перспективы оказаться в лапах незнакомых неотесанных мужланов, я позабыла о том, что нужно вернуться в бар и продолжить работать или, по крайней мере, забрать свои деньги у Фокса и ехать домой.
Аксель и раньше не пытался строить из себя хорошего парня, но мне казалось, что его скверный характер – лишь следствие бесцельной, беспросветной жизни на ферме в захолустье. Но в эту ночь я словно увидела его настоящее лицо.
То, с каким остервенением он избивал того мужчину, пусть и оскорбившего его (так ли необоснованно?), и то, как безразлично он отнесся к тому, что я, вероятно, оказалась в опасной ситуации – говорило о нем куда больше, чем беззубые попытки задеть меня.
И что я, идиотка, навыдумывала себе, раз он однажды позволил поплакаться ему в жилетку?
– Так ты идешь с нами или мы тебе поможем? – проголосил вдруг Кларк прямо мне в ухо, так что я в ужасе отшатнулась, вдруг придя в себя.
От него разило пивом, сигаретами и потом. Его толстая волосатая рука, та самая, на которой поблескивал толстый золотой обруч кольца на безымянном пальце, схватила меня за плечо. Я вырвалась, но он снова потянулся ко мне, а его дружки обступили меня со всех сторон, теперь уже точно не оставляя возможности улизнуть.
– Ну же, крошка, не глупи. Ничего такого, просто поболтаем немножко. Угостить тебя пивом?
Кларк приблизился ко мне, пытаясь обнять, и я что есть сил пнула его по ноге. Он тихо ойкнул, а его дружки снова залились смехом.
Рука одного из них скользнула по моей спине и остановилась на кромке рубашки. Большим пальцем он погладил это место, и я ощутила, как к горлу подступает желчь. Он шутливо приобнимал меня за талию. Хватка у него была такая мощная, что, как бы я ни пыталась извернуться, ничего не выходило; он стоял слишком близко, чтобы мне удалось проделать с ним то же, что и с Кларком.
– А мне нравятся, когда они строят из себя недотрог, – пробасил он мне в ухо.
Кларк обиженно переминался с ноги на ногу. Лицо его приняло озлобленное, ничего хорошего не предвещающее выражение.
На мгновение мне показалось, что он сейчас ударит меня, что они оттащат меня под свод деревьев или забросят на заднее сиденье какой-нибудь из ближайших машин и увезут.
Я попыталась выпрямиться, чтобы посмотреть на дорогу – как последняя дура, я ждала, что Аксель одумается и вернется за мной.
Но он, конечно же, не вернулся.
– Отпусти, – зашипела я, но никто меня не слушал.
Тогда я набрала в легкие побольше воздуха, чтобы завопить во все горло. Черт возьми, если выберусь отсюда живой, завтра же пойду в полицейский участок. А если нет – для начала попытаюсь выцарапать каждому глаза.
– Джентльмены, вы пропускаете все веселье. Мистер Фокс как раз разливает всем желающим бесплатную выпивку.
К нам приближался Томпсон. Его высокая фигура в деловом с иголочки костюме, выглядящем здесь совершенно неуместно, излучала властность, словно и бар, и парковка, и все вокруг принадлежало ему.
Мужчины переглянулись между собой, прежде чем обернуться к нему.
– Фокс-то? – спросил один из них с нервным смешком. – Да он ни в жизнь никого не угощал забесплатно.
– Угощаю я, – небрежно обронил Томпсон, – сегодня сорвал неплохой куш.
– Здорово, значит, сейчас пойдем, – нетерпеливо ответил ему Кларк. Он подмигнул мне, как бы говоря: «будь паинькой».
– Сдается мне, юная мисс спешит домой.
Рука мужчины, лежащая на моей спине, тут же обмякла и, напоследок мазнув меня ладонью по заднице, как будто случайно, скрылась в кармане его джинсов.
– Нет, что вы, босс. Она как раз собиралась пойти с нами…
– Ничего я не собиралась, – резко вставила я, и голос мой прозвучал почти истерически визгливо. – Пошли вы нахрен, ясно? Мудаки.
Кларк открыл и закрыл рот. Было видно, ему очень хочется дать мне как минимум добротную затрещину, но при Томпсоне он боялся распускать руки. Я же, почувствовав себя свободнее, расталкивая их плечами, вышла вперед.
– Полегче, девочка, – сказал мне кто-то. – Оскорбления тут ни к чему.
– С этим я соглашусь, – улыбнулся мне Томпсон обходительной, но прохладной улыбкой. – Что ж, джентльмены, возвращайтесь-ка в бар.
Его подчеркнуто любезный, но не терпящий возражений тон заставил их отступить.
– Еще увидимся, крошка, – сказал мне Кларк.
– Очень в этом сомневаюсь, – Томпсон ответил ему вместо меня.
Поворчав для вида, мужчины обошли его и направились к бару. Теперь я могла выдохнуть спокойно. Черта с два я еще хоть раз сунусь сюда!
– Спасибо, – бросила я ему и направилась прямиком к своей машине. На мне все еще был фартук с эмблемой бара, о котором я совсем забыла, и я уж было подумывала бросить его прямо на асфальт, как Долорес в ту самую первую ночь, но совесть не позволяла мне мусорить.
– Постойте-ка, – Томпсон догнал меня и преградил путь. – Вы вновь принесли мне удачу. Хочу вас отблагодарить.
– Не стоит. Мне не нужны ваши деньги.
По его лицу проскользнула тень, и тонкие губы сжались в совсем узкую полосочку.
– Даже так? Вы, наверное, уже вдоволь наслушались сплетен обо мне.
– Слышала всего одну, но и ее мне достаточно.
Почему-то его я не боялась так, как Кларка и его компанию. Томпсон, пусть и казался привыкшим получать все, чего бы он ни пожелал, не выглядел действительно опасным – в плане грубой физической силы, я имею в виду. Скорее, он был человеком, действующим тактично и рассудительно, с помощью своей власти и денег, но все это не производило на меня никакого впечатления.
– Не хотелось бы оправдываться, но…
– Но вы собираетесь это сделать, – заключила я.
– Просто хотел сказать, что не имею к пожару никакого отношения, – он выплюнул это с презрением. – Молва расходится быстро и порой беспочвенно.
– И зачем мне эта информация?
– Затем, что вы, вероятно, не захотите работать на преступника, а я таковым не являюсь. Видите ли, мисс Смит, вы необычайно мне симпатичны, и к тому же выглядите весьма не обделенной интеллектом девушкой. А я как раз ищу себе толковую секретаршу в офис.
– Нет.
– Вы даже не знаете, что я предлагаю.
– Что бы это ни было, мне неинтересно.
– Что же, ухаживать за стариканом и его взбалмошным сыном куда интереснее, чем заняться настоящей работой?
Как там назвал меня Аксель однажды, «личной кроличьей лапкой Томпсона»? Похоже, должность секретарши именно это и предполагала.
– Я вижу в вашем предложении скрытый подтекст, и он мне не нравится. А теперь, извините, но я должна…
Томпсон вдруг склонился надо мной, и наши лица оказались в паре дюймов друг от друга. От него пахло дорогим одеколоном и почему-то жвачкой «бабл гам».
– Более чем приличное жалованье, полный соцпакет и щедрые… чаевые, если вы проявите чуточку больше усердия, чем требуется среднестатистическому секретарю. Я никому об этом не расскажу, если вы волнуетесь, что о вас подумают люди вроде мистера Хейза. Я отлично храню чужие секреты. Можете спросить у Акселя, он вам скажет то же самое.
Последнее он произнес особенно четко, с явным намеком, но я не поняла, на что.
– Хотите купить меня?
– Нет, что вы. Хочу купить ваше время, и только-то.
– Спасибо за предложение, но я отвечу так же: нет.
– Зря ты так, – сказал он, внезапно переходя на «ты». – Подумай, мое предложение не долго будет в силе.
– Буду знать, – сказала я. Воспользовавшись тем, что Томпсон наконец отступил, запрыгнула в машину, и, как только загудел мотор, дала по газам.
Стоило мне отъехать от бара, как все случившееся навалилось на меня холодным, кромсающим внутренности осознанием.
Подъехав к мосту, я остановилась у обочины, чтобы перевести дыхание: ночь была тихая, ясная, спокойная, как перед самым рассветом, но пока еще непроглядно темная. Почему-то мне показалось, что скоро будет дождь.
Меня уже начало клонить в сон, но я никак не могла заставить себя тронуться в путь, хотя до дома осталось всего ничего.
Я казалась самой себе непроходимой тупицей. Теперь мне хотелось принять предложение Томпсона, лишь бы позлить Акселя – но так я, конечно, не могла поступить с мистером Хейзом, да и Сэм с Эрни вряд ли стали водить со мной дружбу, если бы узнали об этом.
Знать бы, дома Аксель или нет. Если да, я готова была хоть остаться ночевать в машине, лишь бы не видеть его. Но, скорее всего, он уже и думать забыл обо мне и лег спать, если вообще явился на ферму, а не поехал куда-нибудь еще.
Слезы сами напрашивались на глаза, так что я позволила себе немного поплакать и в отчаянной ярости побить по рулю. Пару раз я задела клаксон, и он взорвал тишину резким, ударившим по ушам звуком.
Мотор я не глушила, поэтому, дав себе на самобичевание пять минут, утерла слезы и, сорвавшись с места и пару раз опасно вильнув по гравийке, поехала дальше.
Мост я проскочила за несколько секунд, ничего при этом не успев почувствовать.
Ворота были лишь слегка приоткрыты, так что я не стала возиться с ними и, бросив «додж» сбоку у дороги, пошла по лужайке пешком.
Дом стоял темный и безмолвный – только тусклая лампочка с торца, освещающая дорожки к конюшне и к огороду, слабо мерцала под крыльями бившихся вокруг нее ночных бабочек и мотыльков.
Крыльцо-терраса оставалось в тени, поэтому, когда я заметила вспыхнувший огонек тлеющей сигареты, было уже поздно поворачивать назад.
Упрямо вздернув подбородок, я прошла к двери, делая вид, что не замечаю присутствия Акселя и радуясь отсутствию света.
– Игра кончилась? – спросил он глухо.
– Да пошел ты, – сказала я, но фраза получилась смазанной, похожей больше на всхлип.
Я слышала, как скрипнули половицы дощатого настила, когда он встал, и быстро забежала внутрь, не давая ему времени остановить меня или сказать еще что-нибудь.
Коридор освещал один-единственный светильник, висящий на стене возле лестницы, ведущей на второй этаж. Хотя мистера Хейза и не было уже несколько дней, я никогда не выключала его на ночь, и Аксель тоже. Это было очень кстати, чтобы быстро прошмыгнуть через прихожую, не налетев на вешалку или брошенную возле полок с обувью пару сапог.
Но Аксель последовал за мной и нагнал аккурат у ступенек.
– Ты плакала?
– Тебе-то что, – фыркнула я, не оборачиваясь.
– Не надо драматизировать, – сказал он жестко, – они тебе ничего бы не сделали. Кларк, хоть и ублюдок, не настолько туп, у него жена и четверо детей.
– Чего?!
Моя нога зависла над очередной ступенью: казалось, если опущу ступню, вся та ярость, которая в одно мгновение переполнила меня до краев, пройдет через нее и проломит лестницу и разнесет весь дом к чертям, подобно взрывной волне.
Может, мне сделать вид, что я этого не слышала?
– Ты так в этом уверен? Ну, конечно, у нас в истории же ни разу такого не было, чтобы примерный семьянин оказался полным отморозком, насильником или серийным убийцей.
Я обернулась к Акселю. Его взгляд заметался по моему лицу, силясь в нем что-то найти и разглядеть в полутьме.
– По крайней мере, я знаю Кларка и знаю, что он не… серийный убийца.
– Насчет его дружков ты тоже уверен?
Аксель открыл и закрыл рот.
– Так я и думала, – сказала я.
– Они ведь ничего тебе не сделали, – почти озлобленно бросил он мне, но все равно я почувствовала в этом заявлении слабую вопросительную нотку.
Я качнула головой и тихо рассмеялась, уверенная, что в тот момент это его совершенно не интересовало. Как там было – «делайте что хотите»?
Идиоту понятно, чего они хотели, и нет разницы, дошло бы до дела или нет. Решил меня проучить, значит.
Я так устала и так хотела спать, что больше не могла злиться – ярость просто ушла, как будто кто-то плеснул растворителем. Тут уже ничего не сделаешь и не докажешь, диалог продолжать бессмысленно. Все куда-то исчезло, и пусть я завтра снова возненавижу его, сейчас мне было совершенно плевать.
– Оставь меня в покое, – устало попросила я.
– Больше не могу, – он сказал это так тихо, что я едва расслышала.
И в тот же момент ступил на нижнюю ступеньку лестницы и притянул меня к себе.
Мои губы врезались в губы Акселя, и он приоткрыл рот, углубляя поцелуй. Что-то внутри меня оборвалось и ухнуло вниз, как на аттракционе свободного падения, прежде, чем я ощутила пьянящий вкус джина и сигарет на его языке. Я только и смогла что удивленно выдохнуть, и он проглотил мой вдох, отчаянно и крепко прижимая меня к себе – ни вырваться, ни уйти.
Поцелуй был быстрый, жадный, точно украденный. Я пришла в себя от потрясения, только когда он поднял руку, проводя по моему лицу, пряча пальцы в волосах – такой нежный и настойчивый жест. Я почувствовала кожей рубцы от ожогов на его запястье, хотя все было так быстро, что это даже удивило меня.
И когда Аксель отстранился, всего на долю дюйма, его горячее, прерывистое дыхание обожгло мои губы и точно оглушило меня.
Глаза его были прикрыты, он смотрел из-под пышных полуопущенных ресниц на мои губы, и этот взгляд ощущался почти физически. Я уловила в этой короткой паузе разрешение: «теперь твой ход».
Аксель поднял подбородок, чтобы взглянуть мне в глаза.
Отличная возможность.
Я влепила ему такую пощечину, что его лицо дернулось и на мгновение стало смазанным пятном, а моя ладонь тут же заныла. Мелодраматичный звук оплеухи звонким эхом разнесся по дому, и от горячего, будоражащего ощущения близости ничего не осталось.
Аксель снова посмотрел на меня и облизнул губы. На его щеке алело пятно от удара. Не было сомнений: он позволил мне это сделать.
Я убежала в свою комнату и закрыла дверь на щеколду, хотя в этом не было необходимости: он не пошел за мной. Включив свет и судорожно пытаясь отдышаться, я подошла к зеркалу, стоящему на трюмо.
Мои собственные глаза непривычно блестели, как от лихорадки; щеки залил румянец, а губы налились кровью и почти неприлично распухли. Я коснулась их кончиками пальцев, не веря.
Аксель поцеловал меня.
Что я думала по этому поводу? Не лучшее время он выбрал, вот что.
Отчаянно хотелось смыть с себя всю грязь этого вечера, но я не могла заставить себя выйти из комнаты и принять душ – не столько от усталости, сколько из опасения, что Аксель все еще где-то там, за дверью, и, может, поджидает меня.
Почему он это сделал? Я никак не могла уловить мотив, хотя он, казалось, был на поверхности. Мне все казалось, что есть в этом какой-то скрытый смысл, причем с оттенком подлости.
Может, он об этом завтра и не вспомнит. Может, для него это обычное дело – сначала избить кого-то до полусмерти, потом пообжиматься с едва знакомой девчонкой. Я теперь не знала, что о нем думать. Что за человек этот Аксель Хейз?
В конце концов, я решила, что он просто был слишком пьян, чтобы отдавать себе отчет в том, что делает. И там, на парковке, и тут, на лестнице.
Но мои пальцы против воли возвращались ко рту, обводили раз за разом губы. Я прокручивала в голове этот миг, такой внезапный, такой неожиданно упоительный, хотя я даже не ответила на поцелуй.
«Больше не могу», – вот что он сказал. А я… уже и не помнила, что сказала я. Чего он больше не может?
* * *
Проснулась я абсолютно разбитой и явно гораздо позднее шести утра. Где-то в глубине дома настойчиво звенел телефон, и я лежала, прислушиваясь, и ждала, когда Аксель снимет трубку – но его, должно быть, не было дома, потому что утомительная трель закончилась только минут пять спустя.
На мансарде было ужасно холодно. Постель отсырела, емкости для воды, всегда стоящие на полу, были наполнены почти до краев, и в потолке кое-где появилась новая течь, и дождь, несмотря на то, что было светло, бил по стеклам и крыше с таким неистовством, словно хотел отыграться за эти несколько дней передышки.
Меня пробивала дрожь. Выскользнув из-под тяжелого, но ставшего бесполезным одеяла, я достала из комода толстовку, пару теплых носков и тонкие спортивные трико, но, одевшись, продолжала трястись. Даже онемевшие пальцы едва слушались.
Только заболеть не хватало.
Хотелось горячего чаю, но спускаться вниз – не особо. После недолгих торгов с самой собой я вспомнила о том, что кроликов, кроме меня, кормить некому.
Не заправляя постель, – признаться, боялась, что между простынями скоро появится плесень от влажности, – я пошла в ванную, чтобы подольше постоять там под потоками обжигающе горячей воды, а потом, даже не высушив толком волосы, медленно сошла по лестнице вниз, прислушиваясь и вздрагивая каждый раз, как под ногами скрипели половицы.
Либо Акселя дома не было, либо он спал беспробудным сном в своей комнате. И то, и другое после его вчерашних выходок меня вполне устраивало.
Я поставила чайник на плиту и соорудила себе сэндвич с арахисовой пастой, но не успела даже откусить кусочек, как снова зазвенел телефон.
– Эмма, милая, – мягкий, тихий голос миссис Грин полился из трубки, подобно колыбельной. – Я вчера не смогла до вас дозвониться.
– А, здравствуйте, – растерялась я: не хотелось говорить ей, что я была в «Старом Лисе». – Да, кажется, я не успела подойти к телефону.
– Что ж, – тон ее стал укоризненным, – а Аксель дома?
– Кажется, нет, – занервничала я. – Что-то случилось?
– Ты не смотрела новости? Идет циклон, может, и нас заденет. Я говорила с лечащим врачом Эдварда. Опасность миновала, ему уж куда лучше. Но он предлагает оставить его в больнице еще на несколько дней, так, на всякий случай – если дорогу размоет или электровышка хлопнется, – у нас такое бывало, – а ему станет плохо, никто к нам не доберется, делать ему тут нечего.
– Ясно, – протянула я, невидящим взглядом уставившись на тонкую светлую полоску окна в прихожей, не скрытую занавеской. Если этот ливень еще не циклон, то чего ждать? Торнадо?
Кроме того, я надеялась, что мистер Хейз вернется домой со дня на день. Без его молчаливого присутствия мне было куда труднее сосредоточиться на работе – к тому же, отпала необходимость большую часть времени простаивать у плиты, а это порождало избыток свободного времени и скуку. И оставаться здесь один на один с Акселем после вчерашнего мне вообще не улыбалось.
– Дай бог, все обойдется, еще пара недель таких дождей, и можно попрощаться с урожаем, – продолжала щебетать Анна, – я на этой неделе собиралась съездить договориться с кой-кем насчет аренды комбайна, а погода так некстати, боюсь застрять там. Да и в воскресенье в церковь, видно, не поеду. Ты, кстати, не хочешь к нам зайти? Тебе, наверное, и заняться теперь толком нечем, – миссис Грин заговорщически понизила голос. – И Сэм мается без дела, видать соскучился.
Из трубки, откуда-то издалека, донеслось протяжное «Ну, мам!».
– Я бы с радостью, но сейчас, честное слово, дел невпроворот, – это была почти правда: надо было придумать, что делать с крышей, пока мою комнату не затопило.
– Как знаешь, я ведь не настаиваю. Ах да, что хотела сказать-то: приготовь на всякий случай свечи, фонарик, да сыпани кроликам побольше корму. Надо закрыть ставни, чтобы не выбило ветром – это скажи Акселю, пусть займется. Завтра уж будет понятно, пройдет ураган мимо или жди беды.
Разговор с Анной не внушил мне оптимизма, но все же я решила не волноваться раньше времени. Как говорила героиня моего любимого фильма: «Я подумаю об этом завтра». Вот и я подумаю.
Пару дней назад мне повезло отыскать в заброшенной гардеробной на первом этаже старый, прохудившийся плащ-палатку: именно его я напялила на себя вместе с резиновыми сапогами, прежде чем выйти на улицу.
Машина Акселя, к моему удивлению, стояла на своем обычном месте, что означало, что он все-таки дома. В воздухе витал едва уловимый аромат, присущий началу осени, хотя лето было в самом разгаре: наверное, из-за непривычно прохладного ливня.
Я буквально засыпала кроликов едой, засмотревшись на пару нервничающих и уже явно беременных крольчих, так что не сразу заметила, что одного из них нет.
Исчез тот самый красноглазый суетолог. Второй кролик из его же клетки спокойно посапывал, забившись в импровизированную нору из сена, пока не услышал шорох пачки комбикорма. Деревянный поддон сбоку был погрызен, и дыра была такой маленькой, что едва ли туда могло пролезть пушистое упитанное тельце.
И тем не менее, кролик пропал.
Я была уверена, что еще вчера он был на месте, потому что заходила в хлев вечером, прежде чем отправиться в бар – так что никто его не мог забрать.
Осмотрев каждый угол и даже почти протиснувшись в стойло к лошадям, что стояли, спокойно и сонно щурясь в мою сторону, я пришла к выводу, что его уже не найти. Может, животное забилось в какой-нибудь угол под крыльцом или нашло нору в саду у миссис Грин – уж не знаю, куда он мог деться и как далеко убежать в такой ливень.
Его побег был лишь вопросом времени – оставалось надеяться, что никто не скажет, что это моя вина: клетка была закрыта. Мне было жаль крольчонка, но не настолько, чтобы броситься на его поиски под дождем сломя голову. Я уже начинала ощущать щекотку в носу и то и дело чихала, а еще мне было ужасно жарко в безразмерном и шуршащем при каждом шаге, как кусок фольги, плаще – явный признак надвигающейся простуды.
Стакан горячего молока с кусочком растопленного сливочного масла и медом, пара долек лимона – вот, что мне сейчас нужно. Надежное и испытанное временем лекарство, которым меня в детстве каждую зиму пичкала мама.
Я уже почти поднялась по ступеням на крыльцо дома, когда заметила краем глаза движение слева. Там, набрякшие под весом дождевой воды, покачивались вялые ветви давно иссушенной спиреи, но я была уверена, что секунду назад под ними пронеслась маленькая белая задница.
Грязь зачавкала под подошвами сапог, когда я бросилась вдогонку. Трава за домом была высокая, но уши кролика торчали верным ориентиром, как плавник акулы над водной гладью: он в долю секунды пронесся через грядки и без особых заминок выскочил через прутья частокола.
Может, Энди (так я звала его про себя после второй неудачной попытки побега) решил, что сбегает от смертельной опасности, либо совсем обезумел от свободы, но он бросился прямиком к насыпи, ведущей к реке.
Уровень воды сильно поднялся, но до края обрыва и лужайки за домом ей было еще далеко. Вода словно шипела, и звук был точь-в-точь как в тех многочасовых медитационных роликах на Ютубе с каналов вроде «РелаксШумПрироды», только в реальности в ней не было ничего умиротворяющего.
Влетев с разбега в неровный ствол ивы и поняв, видимо, что ему дальше некуда деваться, кролик принялся скакать на маленьком пятачке, вынюхивая пути к отступлению.
Из-за низко нависших ветвей дерева я не смогла бы к нему подобраться иначе, чем по насыпи. Мокрая галька и песок начали скатываться в воду, стоило сделать первый осторожный шаг. Из-за дождя, бьющего прямо в глаза, и вздувшегося подола плаща, я почти не могла рассмотреть, куда наступаю.
Предательски неустойчивая почва ушла из-под ног. Сапоги, одолженные мне Анной и потому слегка большеватые, сослужили плохую службу: одна ступня чуть не выскользнула, резина подогнулась, и я, подвернув лодыжку, завалилась на бок, вдобавок приложившись виском о что-то твердое.
Не скажу, что я сразу потеряла сознание или что-то в этом роде: напротив, я все слышала и замечала с пугающей четкостью. Дождь был чертовски громким. Мне удалось перевернуться на спину – при этом шевелить ногой было больно, так что я сразу же во всех красках представила, что кость переломана и теперь торчит наружу, но никак не могла приподнять голову, чтобы в этом убедиться. Той ноге было холоднее, чем другой, так что я решила, что сапог в итоге отправился в свободное плаванье по реке.
В целом же ощущение было такое, словно я зависла над краем пропасти: одна рука касалась кромки воды, вода была ледяная и неприятно лизала кожу под рукавом дождевика. В спину и затылок уперлась сотня мелких и острых камешков. Волосы высыпались из-под капюшона и прилипли ко лбу и щекам, как щупальца лицехвата из «Чужого».
По крайней мере, теперь было не так уж жарко. Холод просачивался от земли через мою накидку и оседал в самых неподходящих местах: в шее и пояснице.
Мне и в голову не пришло звать на помощь: река бурлила, дождь шумел, и вряд ли бы меня кто-нибудь услышал. Еще и горло саднило, слюна стала вязкой и проглатывалась с огромным трудом.
Ничего не было видно: на небе не разглядеть даже туч. Просто серость и рассеянный свет, причем ослепляющий, так что пришлось закрыть глаза.
«Еще немножко, и встаю», – сказала я себе, словно было утро понедельника и мне предстояло идти в школу.
Я почему-то вспомнила, как в детстве, сидя у окна, пыталась выцепить взглядом какую-нибудь каплю повыше и проследить за ее падением до самой земли, но капли вечно смешивались, путались между собой, и у меня это никак не получалось.
Вряд ли в таких обстоятельствах можно было задремать, но мое состояние очень скоро стало походить на сон.
