Текст книги "Долг Короля (СИ)"
Автор книги: Риссен Райз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 36 страниц)
В этот момент он страшно позавидовал Рин, которая потеряла память.
– Анхельм… Прости, что сваливаю тебе такие новости, словно снег на голову. Правда, прости. Но ложь Орвальда зашла слишком далеко. Пора действовать. У нас есть силы для действий. И у нас есть цель. Я не просто так задал тебе вопрос о том, каким ты хочешь видеть этот мир…
– Илиас! Да дай ты мне хоть пару минут понять, что происходит! – воскликнул Анхельм, оборачиваясь к брату. – Боги! Я же не чурка деревянная! Вам в голову приходило… Как вы вообще… поступаете со мной?!
В этот миг из головы герцога улетучились все изящные выражения. Теперь он понимал, почему Рин ругается, как сапожник. Потому что когда с тобой поступают таким образом, когда задевают твои чувства, когда выворачивают наизнанку все, чем ты жил, искажают твою реальность, – хочется только одного: послать всех непечатными словами. Что он незамедлительно сделал. Лицо Илиаса вытянулось, а келпи закрыл глаза и издал короткий смешок.
– Не смейте! Не заставляйте меня переживать смерть моих родителей еще раз! – вскричал он гневно и вышел из кабинета, хлопнув дверью. Анхельм шел куда глаза глядят: по лестнице вниз, в коридор направо, свернул еще раз, еще… и вышел в тупик.
Солнечный свет здесь, проникая сквозь витражное стекло, мягко рассеивался и играл на белом мраморном полу разноцветными зайчиками. Анхельм дошел до окна и прислонился лбом к холодному стеклу. На какое-то мгновение ему показалось, что сейчас его мозги впервые не выдержат груза информации, он согнулся под тяжестью мыслей и уронил голову на руки. В ушах поднялся шум, сердце гулко стучало после бега, руки дрожали. Как ему хотелось заплакать! Хоть раз в жизни пролить хоть одну слезинку… Каждый раз, когда наваливались ужасные новости, когда случалась трагедия, Анхельм встречал ее с сухими глазами и сжатыми кулаками. Ни единой слезы, даже той самой скупой мужской, о которой упоминают романтичные дамы.
– Анхельм? Что вы здесь делаете? – послышался голос. Герцог обернулся и увидел принцессу. Девушка несла корзину фруктов и была одета в белые брюки и цветастую блузу необычного кроя. Анхельм поздоровался.
– Вы в порядке? – спросила принцесса.
– Д-да… Я говорил с вашим отцом.
Принцесса заглянула ему в глаза, и ее губки сложились в изящное беззвучное: «О!» Она повесила корзинку на левую руку, подцепила Анхельма под локоть и куда-то повела. Герцог не сопротивлялся: сил не было. Они пришли в сад во внутреннем дворе дворца. Здесь клумбы с тропическими цветами дивной красоты окружали большой бассейн с прозрачной голубой водой. Фиона подвела Анхельма к лавочке и усадила.
– Он сказал это? О ваших родителях? – безошибочно угадала она, и герцог дернулся.
– Откуда вы знаете? – пролепетал он, силясь совладать с собой. – У меня в голове не укладывается. Такого просто не может быть. Моим отцом оказалось чудовище, способное так поступить с собственной семьей!
– Анхельм, вашими родителями были и будут Вольф и Марисоль Римеры. Это они вырастили вас. Это тетя Марисоль качала вас на руках и пела колыбельные. Это дядя Вольф воспитывал в вас мужчину. Родители – не только те, кто произвели на свет. Это те, кто вложили свою душу в вашу. Кровь в ваших жилах не определяет вас, не делает одним из. Вы другой человек, из другого теста. Человека определяет его окружение, его воспитание. А оно у вас было самое прекрасное, какое можно пожелать. Поэтому и вы такой замечательный.
Герцог долго не мог ответить. Слова принцессы легко и просто разожгли тот самый уголек, который едва-едва теплился в его сердце со дня гибели родителей. Что-то внутри словно озарилось светом. Бешено, но пусто колотящееся сердце вдруг успокоилось и забилось ровно и полноценно. Кошмар отступил.
– Ваше высочество, откуда в вас столько добра и мудрости? – почти шепотом спросил Анхельм, грустно глядя в серые глаза девушки. Фиона улыбнулась ему и похлопала по руке.
– Все мы рождаемся добрыми, не бывает людей беспросветно злых. Нужно только хранить и беречь в себе этого внутреннего ребенка, и тогда мир вокруг будет добрым. Мир всегда ответит добротой на вашу доброту. Что до мудрости… не такая уж я и мудрая. Просто живу в гармонии с собой.
Анхельм поставил локти на колени и уткнулся лицом в ладони. Ему на плечо легла теплая рука принцессы. Герцог повернулся к ней, на его губах замерла печальная улыбка.
– Я всю жизнь молился, чтобы меня минула эта участь. Я не хочу быть главой государства. Я никак не ассоциирую себя с ролью правителя.
– Анхельм, чего вы боитесь?
Серые глаза столь добро и ласково смотрели на него, что он не смог сдержаться.
– Я боюсь, что меня возненавидят. Я боюсь не справиться с такой важной работой. Соринтия в упадке. Из-за войны мы отстали в развитии от Левадии лет на пятьдесят. От меня будут ждать чуда, которое я не смогу сотворить…
– Никто не ждет от вас прыжков выше головы, – покачала головой принцесса. – Но вы должны делать все, что зависит от вас, чтобы достичь цели.
– Рин… – вырвалось из его груди имя возлюбленной. Словно звон колокольчика прозвучал. – Принять корону означает отказаться от Рин. Я не смогу… Потерять ее снова…
Фиона тяжело вздохнула и ничего не ответила.
– Моя жизнь сломана.
– Ваша жизнь только начинается. У вас есть еще время, чтобы насладиться обществом любимой вами женщины. Не упустите это время, Анхельм. Я надеюсь, что госпожа Кисеки тоже не будет тратить его понапрасну. У всех нас есть еще немного времени, и нам стоит ценить его превыше всего.
Анхельм взял руку принцессы и поднес к губам.
– Не могу сказать, что мне стало легче, но, по меньшей мере, это уже не так болит… Я благодарен вам, ваше высочество.
– Была рада помочь. Если вам будет трудно, тоскливо, не с кем поговорить по душам, то скажите слуге, чтобы позвал меня, и приходите в этот сад.
– Вы чудо, ваше высочество. Ваш муж будет счастливейшим человеком, – сказал он, серьезно глядя в ее глаза. Фиона коротко улыбнулась, но радости в этой улыбке не было.
– Запомните то, что сказали. Однажды вы должны будете повторить это для моего мужа.
– Непременно.
Фиона улыбнулась, теперь уже радостно.
– Я ехала в больницу, чтобы навестить пациентов Кастедара и прихватила для них фруктов. Не желаете присоединиться?
– К сожалению, не смогу… Разговор с вашим отцом прервался на очень неприятной ноте, я должен вернуться и дослушать его.
– Конечно, я понимаю. Я зайду к Рин, оставлю для нее фрукты. Написать ей карточку от вашего имени?
– Нет-нет, благодарю, я не могу так… Будет лучше, если я сначала встречусь с ней лично.
– Как пожелаете.
– Вы часто ездите туда?
– О да, я ухаживаю за больными детками. Там лежат мальчишки-близняшки, которые только что перенесли тяжелую операцию. Чудесные сорванцы, они очень мне нравятся. Представляете, они родились со сросшимися пяточками и совсем не могли ходить. Кастедар сделал операцию и подарил им полноценную жизнь.
– Боги! Удивительно! – поддержал ее Анхельм. На самом деле чаша его эмоций была переполнена, поэтому он почти не разделял радость Фионы. Но он был обязан поддержать разговор с принцессой, поэтому постарался вложить в свой тон больше убедительности.
– К сожалению, родители отказались от мальчиков, и они теперь будут в сиротском приюте. Я постараюсь подарить им как можно больше тепла, чтобы они не чувствовали себя брошенными.
– Я не могу подобрать слов, – печально улыбнулся Анхельм. – Вы действительно изумительная.
– Отдавайте миру тепло, и оно вернется к вам, Анхельм! Мне пора. Идите и ничего не бойтесь. Нет ничего, с чем вы бы не смогли справиться, – сказала принцесса и ушла.
Иногда человеку, попавшему в трудную ситуацию, не нужны ничьи советы. Порой он может справиться с проблемой, если будет абсолютно откровенен с собой. К такому выводу пришел Анхельм, еще раз прокрутив в голове разговор с Илиасом и затем беседу с Фионой. «Я должен быть честен с собой. Только это может мне помочь. Помочь не сойти с ума». Все, что сказал Илиас, было правдой. Поэтому дядя увиливал от разговоров. Поэтому Анхельму всегда казалось таким странным собственное внешнее сходство с Вейлором…
Он отворил дверь кабинета, откуда так поспешно скрылся, прошел и сел в кресло, не глядя ни на брата, ни на келпи, которому так хотелось вмазать от души по физиономии. Анхельм никогда не дрался, предпочитая кулакам слова, но Фрис явно был опытнее и в искусстве словесных дуэлей.
– Полагаю, ты пришел в порядок? – спросил Илиас, прерывая его странные мысли.
– Порядок – это слишком сильно сказано. Скорее, я просто успокоился достаточно, чтобы продолжать разговор. Я весь обратился в слух. Какую еще потрясающую новость ты мне расскажешь?
– Сбавь обороты, брат, – нахмурился король. – В конце концов, я не сделал тебе ничего дурного и просто не заслужил от тебя такого тона. Прибереги свое недовольство для Орвальда, который столько лет дурил тебе голову. И считай, что я только что дал тебе карты в руки, чтобы ты мог отбиться от его обвинений и спасти Рин Кисеки от увольнения.
Анхельм удивленно взглянул на брата: взглянуть на ситуацию с этой точки зрения ему еще не приходило в голову. Обдумав сказанное, герцог понял, что Илиас был стопроцентно прав. Ему мгновенно стало стыдно за свое поведение и грубость по отношению к брату.
– О боги… – выдохнул он. – Илиас, прости, я был совершенно несправедлив к тебе. Не буду даже оправдываться. Виноват.
– Вижу, наконец, осознал. Ничего. Кастедар всегда говорит, что люди в состоянии аффекта способны на глупости, так что на сей раз я спущу тебе это с рук. Но такого повториться не должно.
– Даю слово.
– Что же, опустим лирику и приступим к делу. Анхельм, я хочу предоставить помощь твоему сообществу. Техника, на которой вы сможете преодолеть Драконьи горы. Военные макины, которые вместительнее и быстрее обычных. Новейшие винтовки, каких нет еще даже у Канбери, самозарядные! Новый вид брони: легкая, но очень эффективная. Никаких кирас, никакой доисторической ржавчины. И элитное подразделение армии – отряд «Кобры». К моему огромному сожалению, никто из них не владеет магией, поэтому если ты уговоришь «Тигров» поработать на нас, будет замечательно. Кастедар и Фрис согласились помочь.
Илиас встал и подошел к большой карте мира, висевшей у него на стене.
– Вопрос доставки войск решается просто: мы разобьем закрытый секретный лагерь на севере герцогства Танварри, а когда придет время операции, проведем их в обход через север страны.
– Только делать это нужно хотя бы не зимой, – кивнул Анхельм. – Зимой там жуткие морозы под пятьдесят градусов и ветер с океана. Твои солдаты замерзнут.
– Это детали. Я говорю тебе общую картину. Рекогносцировку проведет командование, моя задача – поставить им цель. Теперь тебе слово.
– Какое время займет подготовка к операции? Когда мы сможем осуществить ее?
– Самое большее – два года. Самое меньшее – год. Кастедар настаивает на срочности.
– И я с ним согласен, – добавил Фрис.
– А каким, позволь спросить, образом мы за год успеем добиться возрождения Альтамеи? Ты же сказал, что без нее все это не имеет смысла. Боги, я говорю это и чувствую себя так, словно несу сказочный бред, – герцог покачал головой. Фрис выглядел раздосадованным.
– Мы успеем, – сказал он. – Есть один способ, о котором я не сказал… и не скажу. Поверь мне, способ есть.
– Благие боги, как и почему я должен тебе верить?
– Ну, ты же дал обещание.
– Да я до сих пор не понимаю, почему я его дал!
– Так, я не желаю слушать ваши перепалки! – заявил Илиас. – Анхельм, у тебя есть еще вопросы?
– На самом деле меня интересует только одно: вопрос цены. Сколько я буду должен тебе за помощь? Шаберговы острова? Колония в Квато?
– Вспомни начало нашего разговора, и ты поймешь цену.
– Что-то о развитии и череде великих перемен… – непонимающе нахмурился герцог.
– Именно, – кивнул король. – Мне не нужны ни деньги, ни территории Соринтии. У Левадии богатые собственные месторождения, а в мире еще полно места, где можно копать и добывать, и оно никому не принадлежит.
– Тогда что? Илиас, сейчас половина седьмого утра, я не спал двое суток, а ты хочешь, чтобы я о чем-то догадывался!
– Что ж с тобой сделаешь… – Илиас задумчиво хмыкнул и прошелся по комнате. Анхельм следил за ним, не сводя глаз, и ему не очень нравились те мысли, которые приходили в его голову. Если не земли и не деньги, тогда что хочет король могущественной страны?
– Триста лет назад закончилась кошмарная двадцатилетняя война Левадии с Альтресией. Закончилась вничью. Эта война началась из-за жадности глав государств. Два короля не поделили женщину, а пострадали все их подданные. Что важно: та женщина погибла от руки простой служанки, которая потеряла на войне всех сыновей. Горе ее было так велико, что она решила дать воинственным королям понять, что такое потеря любимых. Так простая служанка остановила войну.
– И что ты хочешь этим сказать? – уточнил Анхельм, не понимая, к чему было это лирическое отступление.
– Это урок всем поколениям. Мой праотец, подписывая пакт о перемирии, сказал, что с этого момента каждый его сын и внук, становясь во главе государства, должен прежде всего заботиться о гражданах, и только потом уже о себе. Война – плохой путь развития. Война ведет только к ненависти. Значительно интереснее создать такое государство, куда люди сами захотят приехать и остаться жить. Государство, куда иммигрировать будут с удовольствием, где жить будет приятно. Это же элементарно: в условиях, когда человеку хорошо, он живет и работает плодотворнее.
– И ты хочешь…
– Я хочу, чтобы мы с тобой начали эпоху великих перемен. Когда ты встанешь во главе государства, Левадия и Соринтия создадут нерушимый альянс. Наши страны будут развиваться не по дням, а по часам, и со временем мы создадим те самые жизненные условия, о которых я только что сказал. Люди сами запросятся к нам под крыло. Правители других стран поймут, что лучше быть с нами в альянсе. Так, постепенно, мы создадим мощное содружество, а затем отменим границы и сделаем всё единой территорией.
– Что? – переспросил Анхельм.
– Единое государство.
– Ты… – герцог с тревогой смотрел на лицо брата, пытаясь отыскать признаки помешательства. – Илиас, если бы я не знал, что ты совершенно здоров, я бы подумал, что ты сошел с ума. Как ты себе это представляешь?
– Я понимаю, тебе сложно представить столь… фантазийную картину.
– Да не просто сложно, а невозможно! Как ты представляешь себе… О боги, у меня язык не поворачивается это сказать. Ты хочешь объединить все существующие страны в одну? – герцог нервно рассмеялся. – Ты в этой реальности живешь или в параллельной вселенной?
– Анхельм, я бы не замышлял этого, если бы не был уверен, что это возможно. Вспомни, кто мой советник.
Анхельм проглотил готовые вырваться наружу слова. Выходит, разрушитель Ладдар Смерть несущий, открыл своему королю тайное знание? Герцог обменялся взглядами с Фрисом. Келпи кивнул. Тут дверь открылась, быстро вошел Кастедар. Демон мимоходом поздоровался со всеми, деловито оглядел кабинет, взял с полки толстенную красную книжку, схватил со стола круассан и затолкнул его себе в рот. Затем подошел к Илиасу и протянул ему листы бумаг.
– Пофпифы, – сказал он с набитым ртом.
– Что это? – спросил Илиас, садясь за свой стол и пододвигая письменный набор.
– Акт медишиншкого ошвидетельштвования шмерти Рин Кишеки, – проговорил он, все еще жуя.
У Анхельма при этих словах сердце оборвалось и камнем рухнуло вниз. Келпи подскочил на месте и дернулся к демону, явно намереваясь его уничтожить, но тот вытянул ладонь в останавливающем жесте. Проглотил круассан и сказал:
– Рин жива. Эти бумажки нужны для прессы и прочих органов судебно-розыскной власти. Особая бюрократическая магия.
И от сердца отлегло. Герцог снова взглянул на Фриса: келпи сидел, понурив голову и закрыв глаза. Илиас подписал все бумаги, и Кастедар убрал их в свой портфель.
– Я зашел буквально на пять минут, сейчас поеду обратно в больницу, – сообщил он, снова набивая рот круассаном.
– Ты не приедешь на обед? – спросил Илиас так буднично, словно демон, врывающийся в кабинет к королю за книжками, как в личную библиотеку, и пожирающий еду со стола, был привычным порядком вещей. Кастедар помотал головой и выпил кофе Фриса.
– Нет времени. У Рин через пару часов последняя операция. Почему-то анестезия на нее плохо действует: она вдруг проснулась и стала истерить, хотя должна была еще сутки спать. Я позвал Фиону, ты же знаешь как благотворно ее присутствие действует на пациентов. Она согласилась посидеть с ней, пока я не приду, – Кастедар съел еще один круассан и потребовал от Илиаса:
– Еще раз говорю: отдай мне ее в ученицы!
– Нет, и не проси. Я не хочу, чтобы моя малышка училась варить трупы в формалине и разделывала покойников, чтобы посмотреть, что у них внутри.
– Хорошо. Фиона сама к тебе придет и попросит, и я посмотрю, как ты будешь отказывать ей. Илиас, последний раз говорю: у нее призвание! Дай ей заниматься тем, чем она хочет!
– Я уже позволил ей и Вивьен эти модные штучки! Но таскать наряды – это для принцессы, а ковыряться в чужих внутренностях – это не для нее! И не переспорите вы меня!
– Простите… – подал голос Анхельм. – Мы вам не мешаем? А то может быть нам позже обсудить наши важные государственные вопросы?
Кастедар озадаченно уставился на Анхельма, словно впервые видел. Съел еще один круассан.
– Задавайте ваш вопрос, – проговорил он, жуя. Герцог покачал головой и спросил:
– Удобно с набитым ртом говорить?
Кастедар махнул рукой, мол, быстрее. Анхельм решил, что раз сам Илиас допускает подобное свинство, то ему и подавно нечего напоминать о приличиях.
– То есть, это правда? Создание единого мирового государства – это возможно?
Кастедар кивнул. Прожевал и ответил:
– Возможно, но не на этом этапе развития. Пройдет еще лет так… – демон на мгновение задумался, – триста, прежде чем это станет возможным. Перспектива не ближайшего обозримого вами будущего. Поэтому все и рассчитано на альянс и преемственность потомками идей родителей.
– С этого момента поподробнее, – потребовал Анхельм, чувствуя, как в горле сжимается комок. Он уже знал ответ. Теперь это нужно было только услышать.
– У меня нет больше детей, Фиона одна, – сказал Илиас. – Она может унаследовать трон, но она слишком добрая, на нее легко будет влиять. Да и, признаться по совести, я бы не хотел этого. Если она станет королевой, то ее муж будет консортом, который фактически ничего не решает, но власти таким людям непременно хочется. Когда у Фионы родится сын, я не смогу быть уверен, что внук продолжит идти по моим стопам. Я считаю себя хорошим правителем, и, думаю, заслуженно. Я хотел бы, чтобы мой внук продолжил то, что я начал. Поэтому, Анхельм, мне нужен ты. Ты человек редких качеств. Умен, благороден, – я говорю о благородстве поведения, а не о родословной, – серьезен и быстро учишься. Я знаю тебя всю жизнь, я знал твоих родителей, твое окружение, поэтому могу сказать, каков ты сам. И ко всему, ты очень хорош собой. О таком зяте я мог бы только мечтать.
– Ты хочешь, чтобы я… стал принцем-консортом Левадии?
– Нет, зачем! – всплеснул руками Илиас, и паника в сердце герцога немного отступила. – Ты станешь императором Соринтии, я же сказал. Ты осуществишь революцию, встанешь во главе государства, займешь положенное тебе по праву рождения место. Кастедар, ну подтверди ты!
– Подтверждаю. Я заберу минутку вашего внимания, – вдруг вставил Кастедар. – Ваша светлость, вы должны понять одну простую вещь: без помощи вам просто не обойтись. Так уж сложилось, что только я знаю, как и когда нужно действовать, где будет Анарвейд, куда привезут кристалл, а также кого именно нужно атаковать и с помощью кого. Вам интересно, почему я помогаю? Меня здесь описали, как саму добродетель, но это далеко не так, смею вас заверить. Я получаю определенную выгоду из сложившейся ситуации, и вы прекрасно знаете, какую конкретно.
– Ваши слова потрясающе обтекаемы, – покачал головой Анхельм. – Фрис, скажи точно: чья Рин Наследница? Месяц назад она была Наследницей вельмингов. Сегодня она вдруг стала Наследницей Альтамеи. Это первое, что я хочу знать. Говори!
Келпи хмыкнул.
– Аирги – преемники вельмингов и дети Альтамеи. Это она создала их. Но не каждый аирг мог бы исполнить волю Альтамеи…
Каким-то образом Анхельм понял, что Фрис лжет.
– Фрис! Я все расскажу Рин, если ты сию минуту не скажешь прямо.
– Это угроза?
– Именно.
– Рин – Наследница Альтамеи. Что бы это ни значило, – келпи сложил руки на груди, чем ясно дал понять, что больше ни слова не скажет.
– Второе, что я хочу знать, относится к помощи. Вы, Кастедар, собираетесь помогать, так? Если я откажусь, вы не станете помогать, и миссия провалится, я правильно вас понял?
– Да, именно. А подчиняюсь я только приказам его величества, даже не думайте склонить меня на свою сторону, – помахал рукой Кастедар.
– Илиас, ты понимаешь, что не оставляешь мне выбора? – прошипел Анхельм, чувствуя, в какую грандиозную сеть обмана он попал. – Ты предлагаешь помощь, от которой я не могу отказаться, но не называешь ее цену. Ты взял меня за горло и крепко держишь, зная, что я не могу вырваться.
– Анхельм, прекрати панику! Я не предлагаю тебе ничего такого, от чего ты захотел бы отказаться!
– Я не смог бы, даже если бы захотел. Илиас, я не ребенок, и я не столь наивен, как тебе могло показаться. Я понимаю, что если откажусь, то через довольно незначительный промежуток времени с нашим сообществом начнут происходить неприятные происшествия, а еще через некоторое время моя голова украсит главный двор тюрьмы в Сорин-Касто!
– Анхельм! Думай, что несешь! Я никогда не поступил бы так со своим братом! – рассердился Илиас.
– Ну, ты бы не поступил, а вот он бы поступил, – ответил Анхельм, поднимаясь и указывая на Кастедара.
– Ты не можешь обвинять кого попало в чем попало! Кастедар не сделал бы этого…
– Почему это? – в один голос удивились Кастедар и Фрис. Илиас растерянно взглянул на своего советника.
– Именно так я бы и поступил, – подтвердил демон. – Какой смысл оставлять в живых тех, кто знает о том, кто я такой?
– Видишь?! – вопросил Анхельм. – И ты говоришь, что у меня есть какой-то выбор? Хватит спектаклей, Илиас, назови, наконец, цену!
Герцог тяжело дышал, неотрывно глядел на брата и чувствовал, как внутри поднимается пожар, грозящий выжечь в нем все дотла. Илиас долго не отвечал. Прошелся по кабинету, а затем развернулся и выдал:
– Через два года мы осуществим операцию, ты вступишь на престол, а через три года женишься на Фионе. Альянс будет скреплен вашим браком. Я не добиваюсь вражды, Анхельм, ты мне брат и друг, я уважаю тебя и хочу объединиться с тобой…
Но герцог его уже не слышал. Второй шаг: черный Король бросает в бой черного Всадника, – белый Король отступает в угол.
В ушах снова загудело, взгляд заволокло пеленой.
– Я должен поговорить с Рин, – с трудом выговорил Анхельм.
– А Рин уже знает об условиях, – сказал Кастедар преступно-беззаботным тоном. – Я с ней поговорил. Она восприняла все очень неадекватно, но, кажется, примирилась. Сказала, что, цитирую, «в конце концов, я знала, что принадлежу другому миру, и Анхельм мне не подходит. Анхельм будет счастлив с принцессой».
– Как ты мог… – прошептал Анхельм, зажмуриваясь. Острая боль пронзила сердце, ему показалось, что сейчас он упадет.
– Ей тоже больно. Не давите на нее и не упоминайте больше эту тему. Она сказала, что хочет насладиться хотя бы последними днями, которые вам с ней отведены.
Это было даже хуже, чем увидеть, что Рин падает замертво, подстреленная. Это было сродни тому, как если бы от него медленно отпиливали руки, ноги, ковырялись в сердце тупым ножом.
– Я хочу ее увидеть… – промолвил Анхельм, силясь совладать с голосом.
– Анхельм, я понимаю, тебе тяжело, но… мы еще не закончили, – напомнил Илиас и протянул ему какие-то бумаги. Анхельм уставился на них слепо, не разбирая текста.
– Что ты хочешь от меня?
– Это договор.
– Ты думаешь, я совсем идиот, подписывать подобное? – прошептал он, отбирая бумажки и сминая их в своей большой ладони двумя движениями. – Ни за что! Мы договорились на словах. Считай, что я согласен. Но я никогда не подпишу такое. Спасибо, брат, удружил.
– Анхельм, пройдет время, и ты поблагодаришь меня за то, что я сделал для тебя.
– Конечно, – сказал герцог и поднялся. – Только сейчас я тебя ненавижу, Илиас. Ты отобрал у меня родителей и любимую женщину.
– Я дам тебе целый мир!
– Мир?! Зачем он мне?! – заорал Анхельм и вылетел из комнаты, хлопнув дверью так, что та едва с петель не соскочила.
~*~
Придя в свою комнату, Анхельм понял, что не хочет оставаться во дворце. Он собрал свой деловой портфель, схватил чемодан, затолкал в него все вещи, какие влезли и открыл дверь, чтобы выйти. На пороге стояла та служанка, с которой он обедал вчера. В руках у нее был поднос с кофейником и тарелками.
– Здравствуйте, ваша светлость! – девушка поклонилась. – Завтракать будете?
– Нет… А-а… Входи, поставь это на стол и помоги мне.
Девушка удивленно взглянула на него.
– Вам что-то нужно, ваша светлость?
– Да. Собери мои вещи и пусть носильщик заберет их. Все чемоданы. Я переезжаю в гостиницу.
– А господин Фрис? Его вещи тоже собрать?
– Мне все равно, где эта скотина будет обретаться. Это тебе, и, пожалуйста, не говори никому, куда я уехал, хорошо? – сказал он, протягивая служанке купюру в пятьсот левадийских ремов.
– Ваша светлость! – пробормотала служанка, шарахаясь от денег. – Да меня высекут, если я у вас деньги возьму! И не стану я их брать!
Анхельм растерянно убрал руку и огляделся вокруг. И вдруг увидел то, что забыл вручить Рин.
– А вот это возьмешь? – он взял картонку и достал сумочку, которую купил тогда. Глаза девчонки загорелись, и она закусила губу.
– Не огорчай меня отказом. Не каждый день же тебе такое дарят? Считай это подарком на день рождения.
– У меня в октябре…
– Ранним подарком. Пусть мне подадут макину, хорошо? Поскорее, прошу тебя.
Девушка робко приняла сумочку, которую герцог вложил ей в руки и кивнула.
– Я сделаю все-все, ваша светлость! Спасибо! Спасибо!
Через полчаса Анхельм уже сидел в макине и его везли в центр города. Он нашел одну гостиницу, взял в ней номер и остался ровно на два часа. После чего вышел в город и дошел до другой. Эта стояла у самого моря. Анхельм обошел с десяток номеров и выбрал тот, что с видом на океан и на самом последнем – седьмом – этаже. Затем вернулся в прежнюю гостиницу и сказал, что уезжает. Проследив, чтобы его вещи доставили в другую гостиницу, он купил в овощной лавке персики и виноград, затем заперся в номере и уснул в обнимку с подушкой на широченной кровати с балдахином. Проспал герцог до самой ночи: когда он вышел на террасу, луна была уже высоко в небе. Где-то внизу шумел океан, гудели макины, хохотали люди, кто-то играл на гитаре. Герцог помыл персики и виноград, уселся в плетеное кресло, стоявшее на террасе, и стал есть. Мысли не было ни одной. Эмоций тоже. Анхельм не понимал, как это возможно, но постепенно приходил к мысли, что в нем просто надорвался нерв, который заставлял бы его чувствовать хоть что-нибудь. Раньше его заполняла любовь к Рин, нежность, волшебство, которое она дарила ему своими взглядами, своим голосом, прикосновениями. Этот гремучий коктейль кипел в нем, согревая все его существо, Анхельм чувствовал себя всесильным. Пустота и надлом – вот, что было в нем теперь. Или, вернее, не было.
Он снова уснул, а город продолжал шуметь, ведь ему не было никакого дела до того, что какому-то там герцогу вдребезги разбили сердце и сломали жизнь. Жители даже и не подозревали, что сегодня решилась их судьба на долгие годы.
~*~
Все тело нещадно ломило, в висках пульсировала острая боль, словно бы все зубы болели разом. Во рту у нее была странная прозрачная трубка, ведшая куда-то к потолку. Она не могла моргнуть, веки что-то удерживало, и один человек с черными глазами и белой медицинской маской на лице капал в них какую-то жидкость. Ее голову удерживал кто-то странный, похожий на человека. Кожа его была светло-зеленой, на шее она ясно видела просвечивающие артерии, вены и позвоночник. Тонкие бескровные губы на вытянутом длинном лице напряженно изгибались. Только кожа вокруг раскосых серых глаз была медового оттенка, как у Фриса. И эти глаза смотрелись невероятно дико на его лице. Он держал руки около ее висков, и будто иглы впивались и проникали внутрь до самого мозга. Рин хотела кричать, но больше не могла – сорвала голос. Ей казалось, что это ужасное состояние никогда не прекратится, но вдруг этот странный недочеловек отнял ладони от ее головы, и все резко оборвалось.
– Ну, вот, самая сложная часть закончена, мозги работают, осталось только загрузить их воспоминаниями, – сказал тот самый, что держал ее за голову. – Бедняжка моя, как же тебя потрепали! Ладдар, я последний раз предупреждаю: больше она не выдержит, не смей мне экспериментировать! Ты своим магическим вмешательством из ее мозга кашу сделал. Сколько раз я предупреждал, чтобы ты не примешивал свою магию к моей?
– Высший, ситуация требовала… – ответил тот, что капал ей в глаза.
– Не оправдывайся.
– Я виноват… Я буду осторожнее.
– Распустил я вас, духов, творите что попало… – проворчал первый. – Подготовь ее к переносу.
– Хорошо, Высший, – ответил Ладдар и прикоснулся ко лбу Рин одним пальцем. Свет в ее глазах выключился.
_______________________________________________
Я продолжаю бежать и гнаться за ключом к разгадке
Тайны твоего темного сердца.
Я никогда не смог бы понять
По тем знакам, что являлись мне,
Что игра была подстроена с самого начала.
(Miracle of Sound, Sweet L.A.)
