Текст книги "Долг Короля (СИ)"
Автор книги: Риссен Райз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)
Глава 5.2
Вивьен вернулась около одиннадцати утра и немилосердно растолкала с трудом уснувшую Рин. После ухода Анхельма девушка провертелась в постели несколько часов из-за мыслей и эмоций, накативших на нее следом за поцелуем, и уснула, когда солнце уже поднялось над горизонтом. Теперь она раскачивалась в попытках понять, кто она такая, где находится, и почему ей нужно так рано вставать. А Вивьен тем временем подхватывала какие-то тряпки, одежды, кисточки и складывала все в большую деревянную коробку.
– Скажи мне, откуда у тебя силы берутся, если ты почти не спишь? – спросила Рин и стала чистить зубы.
– Чем меньше спишь, тем больше сил. Жизнь в движении – ключ к успеху! – ответила Вивьен и убежала к себе в спальню, на второй этаж, что-то мурлыча под нос. Рин с тяжелым вздохом закончила умываться и принялась искать в чемодане одежду. Нашла алое платье, в котором только на бал можно было пойти.
– Ты еще не готова? Нет, брось это, сначала иди и нанеси эмульсию и крем! Сколько тебя учить? Кожа должна быть увлажнена! Давай-давай, не ленись! Сегодня главная репетиция. Хочешь меня опозорить? Я тебе не позволю!
Рин собралась с силами и уселась за трюмо. Обвела несчастным взглядом кучу баночек и беспомощно взглянула на подругу. Та закатила глаза и ткнула пальцем в правильные пузырьки.
– Нужно немедленно научить тебя читать.
– Мне кажется, я просто не в состоянии запомнить два алфавита. Аириго я помню и устный, и письменный, а соринтийский и левадийский – беда.
– Ну что ты несешь? Они же похожи, все ты запомнишь. А теперь немедленно одевайся. Репетиция начинается в четыре, а нам еще нужно заехать в студию. Вот, надень это, – Вивьен бросила в Рин черным платьем. Девушка развернула мятую одежду и продемонстрировала складки.
– Бегом! – взвыла Вивьен, расстегивая свою кофейного цвета блузу и стягивая с длинных ног брюки. – Некогда гладить! Считай, что это художественные складки!
– Так вот как рождается мода… – хихикнула Рин, одеваясь. – Модельеру просто некогда.
– Да, детка. Стиль рождается, когда у женщины полно времени. Мода рождается, когда женщине некогда.
Рин захохотала. Вивьен с усмешкой вздохнула, указала на коробку и сказала отнести ее к макине.
Во дворец подруги прибыли в разгар дня. У ворот уже стояли другие девушки из компании Вивьен, с ними Рин робко поздоровалась и встала в уголочке, чтобы не привлекать лишнего внимания. Ее не принимали. Из-за того, что она была аиргом, из-за ее необычности, из-за того, как Вивьен быстро сдружилась с ней. Причин, чтобы устроить Рин травлю было предостаточно, но все объяснялось одним словом: зависть. Они шептались, думая, что Рин ничего не слышит, называли за глаза дикой тварью, а в лицо мило улыбались. В общем, вели себя ровно так, как и положено женщинам в мире искусства. Рин поначалу грустила и злилась, но потом решила не обращать на них внимания. Только одно ее расстраивало едва ли не до слез: поговаривали, что Вивьен с каждой новенькой ведет себя, как лучшая подружка, а потом постепенно отдаляется. Рин действительно нравилась ее подруга, и ей было бы очень больно потерять единственного человека, который отнесся к ней, как к равному себе, а не к какой-то диковинке. Хотя, конечно, теперь в ее жизни появился еще один человек, который ясно дал понять, что просто так ее не оставит. Герцог Анхельм. Мужчина, так странно напоминавший того блондина из ее снов. Между ними явно было что-то общее, но Рин никак не могла точно определить это связующее их звено. Возможно, ей нужно еще раз увидеть его, чтобы сказать?
Ее размышления прервала Вивьен, скомандовавшая своим «козочкам», куда идти и что делать. Дворец Рин рассмотреть не успела – их всех согнали в небольшую комнату, где они переодевались для показа. На первый взгляд в комнате воцарился хаос, но это было обманчивое впечатление. Вивьен командовала своими моделями, словно дирижер оркестра: по ее слову наряды и макияжи менялись в мгновение ока, более опытные девушки помогали новеньким, и за счет этого никто не носился с бесполезными криками и не мешался под ногами. И одной только Рин не везло. Все восприняли ее в штыки. Вместо того чтобы помогать ей, только нагружали тем, чем девушка вообще не должна была заниматься: размешиванием косметики, подай-принеси и прочей чепухой. Рин смиренно выполняла все, пока это не увидела Вивьен. Она отругала ее и всех, кто приставал к ней, и утащила в другую комнату, которая была отведена специально для нее. Здесь на манекене висело шикарное свадебное платье. Надевать его Рин помогала сама Вивьен, одна она бы не справилась.
– Тебе отведена самая почетная роль. У меня традиция – каждая новая модель на первом своем показе демонстрирует свадебное платье. Это символ. Как будто девушка вступает в новую жизнь. Ведь со мной они становятся известными. И почти каждая после трех-четырех показов выходит замуж за влиятельного и богатого человека.
– Похоже на ярмарку невест, – сказала Рин, прикалывая фату к волосам драгоценными шпильками и думая, случится ли с ней что-то похожее.
– Именно. А теперь не шевелись, я накрашу тебе глаза.
Рин послушно замерла. А в голове крутилась мысль: что если ее новый поклонник захочет сделать ей предложение? Может быть, Вивьен отдаст это платье для свадьбы? Нет, глупости какие! Ведь они знакомы всего один вечер!..
– Я потратила около трех месяцев и четырехсот тысяч ремов на это платье, – сообщила Вивьен, проводя маленькой пушистой кисточкой по ее векам. – Самое дорогое платье за всю историю моей карьеры. И самое красивое.
– И ты доверишь его мне?
Вивьен взяла Рин за плечи и всмотрелась в ее лицо с таким вдохновленным выражением, что девушка не смогла не улыбнуться.
– Ты – драгоценный кланцерит моей коллекции. У меня никогда не работал аирг. Честно говоря, ты первый аирг, которого я встретила. Теперь я совершенно не понимаю, почему вас так боятся?
– Потому что мы отличаемся. Другой цвет кожи, глаз. Продолжительность жизни.
Вив задумчиво хмыкнула и кивнула.
– Рин, а ты помнишь, сколько тебе лет? – спросила она.
– Нет. По ощущениям… лет двадцать, может быть.
– Нет, дорогая, тебе гораздо больше. По глазам вижу. Кстати о глазах: вот здесь должны быть стрелки. Давай-ка лицо…
Вивьен замолчала и снова занялась макияжем.
– Значит, все, что от меня нужно – это красиво пройти по ковровой дорожке и улыбаться? Да?
Вивьен согласно помычала в ответ, накрыла плечи Рин салфетками и стала наносить пудру.
– А ее высочество? Она появится сегодня?
– Ее высочество в репетициях не участвует. Она опытная, и я ей доверяю. Хотя даже без этого… Она принцесса. Если она вдруг проползет по дорожке на четвереньках, думаю, это просто станет новой модой. Ты готова, сиди и жди, когда я позову, и никого сюда не пускай. А я пойду и гавкну пару раз на своих курочек. Им полезно.
К концу вечера – закончили они около восьми, – Рин была совершенно вымотана и не обрадовалась бы даже вернувшимся воспоминаниям. Вивьен заставила ее пройти по длинной дорожке раз сто, пока не удовлетворилась результатом. Ноги гудели, пятки чесались от уже ставших ненавистными каблуков, в голове было пусто и звонко. Страшно хотелось пить и есть, но Вивьен не позволила, сказав, что сегодня Рин даже воду пить нельзя, не то что есть, иначе завтра она будет выглядеть чуть лучше, чем протухший салат. Товарки Рин насмешливо расфыркались, когда услышали ее искреннее удивление, но притихли, стоило Вивьен угрожающе замахнуться на них и пару раз прикрикнуть с указанием на их недостатки. Строила она своих «курочек» железной рукой.
Добравшись домой, Рин рухнула на кровать без движения, а Вивьен ходила вокруг нее кругами и воздевала руки к потолку.
– Я даже не спрашиваю, чем ты таким занималась в прошлой жизни, отчего у тебя все тело иссечено. Ну ладно еще спина, там тонкие ниточки, но ноги, живот, грудь! Как я, позволь спросить, должна это замаскировать? Да еще с твоим цветом кожи.
– Не знаю. Мне все равно. Я хочу пить, – пробурчала Рин в подушку.
– После показа я хотела сделать твой портрет. Мы должны были поработать над новым обликом и сделать твою фотографию.
– Фото-что?
– Фо-то-гра-фи-ю. Встаешь, замираешь, через некоторое время получаешь свой портрет.
– Мне придется позировать для художника?
– Да нет же… Ох, это не объяснить. Потом покажу. Ты мне скажи, что сделать с твоим видом? О! А может быть… обращение к истокам? Показать тебя в образе аирга? Это должно быть что-то из меха… Шкура? Возможно, подойдет шерсть…
Вивьен ушла, рассуждая вслух. Как Рин заметила, она часто так делала.
– Хочу есть, – хныкнула Рин. Теперь ей стало понятно, почему в доме Вивьен нет кухни: это для таких новичков, как она. Ну, раз нет еды, значит, можно спать.
Анхельм сидел на подоконнике, свесив одну ногу, и разглядывал документы Рин. Фрис развалился в кресле, на лице келпи блуждала мечтательная улыбка.
– Значит, ночь удалась? – спросил Анхельм.
– Когда это у меня что-то не удавалось ночью? Ты так и не ответил, как получил документы девчонки.
– На полу нашел. Она их еще не видела, судя по всему. Дома у них такой развал, что меня это даже не удивляет.
– Когда приедет твой брат?
– Завтра. Так что сегодня у нас свободный день.
– Девчонка здесь, во дворце, не хочешь пойти поздороваться?
– Хочу, но нельзя. Не могу давать пищу для слухов. Завтра, после бала, Кастедар обещал забрать Рин и начать лечение. Я даже не представляю, как она поведет себя, когда поймет, что произошло.
– Главное не лезь к ней, если не хочешь лишиться каких-нибудь важных частей тела, – посоветовал Фрис, и Анхельм уныло посмотрел на него.
– Вчера передо мной была другая Рин, – вздохнул герцог. – Довольная, счастливая, отдохнувшая. И совсем, совсем другая. От прежней Рин в ней не осталось ничего.
– Уже не хочешь возвращать ей память?
– Теперь хочу. До того не хотел, но теперь хочу. Но… Я не хочу, чтобы ей снова было больно. Не могу это видеть.
– Она сделала выбор. Тяжелый и жуткий. Никогда не спрашивай между чем она выбирала, если не хочешь навсегда ее потерять.
– Меня раздражает, когда ты говоришь загадками, – откровенно признался Анхельм. – Тебе доставляет удовольствие видеть, как я мучаюсь от неизвестности?
– Если она захочет рассказать, она это сделает. Я предупреждаю тебя, делаю то, что должен. Ты все еще помнишь о своем обещании, которое дал мне?
– Каком именно?
– Не доверять ящерному и верить мне, даже если кажется, что я говорю неправду.
– Да.
– Держать меня за руку и все время напоминать мне, что она вернется?
– Тоже. Хотя и не понимаю, зачем.
– Поймешь.
Анхельм ничего не ответил и отвернулся к окну.
– Пожалуй, я навещу свою темнокожую красавицу, а ты можешь и дальше предаваться тоске сколько угодно.
Фрис поднялся и вышел, Анхельм даже головы не повернул ему вслед. Он снова уставился на документы Рин и тяжело вздохнул.
С самого раннего утра во дворце поднялся переполох. Дворецкий гонял прислугу, поваров, командовал рабочими, которые строили подиум для моделей, и его недовольные возгласы доносились даже до комнаты Анхельма. Фрис заявился с утра пораньше и стал действовать сонному герцогу на нервы своим нытьем о том, что Вивьен вечером дала ему от ворот поворот. Словом, выспаться Анхельму не удалось. Поэтому он был крайне недоволен всем вокруг, прогнал Фриса в его комнату и запретил входить к нему кому бы то ни было. Выходя, келпи пробурчал, что Рин на него плохо влияет, потому что это обычно она становится воплощением зла, если ее разбудить. На что Анхельм ответил, что любой станет воплощением зла, если просыпается через час после того, как заснул.
А заснул герцог под утро, с рассветом. Всю ночь он проворачивал в голове воспоминания о Рин, строил в воображении увлекательные картины их будущего на случай, если к ней так и не вернется память и долго сочинял объяснительные речи, которые в основе своей строились на обвинениях. Вспомнив все, о чем думал ночью, Анхельм признал, что он идиот, а все его планы более чем несостоятельны. К тому же, если он хотя бы попробует обвинить Рин в чем-нибудь, то рискует провести месяц под пристальным наблюдением врача-травматолога.
Вроде бы ему даже удалось снова задремать, но где-то в зале заиграл оркестр, и сон был прерван. Окончательно оставив эту идею, герцог умылся, оделся и собрался выйти из дворца, чтобы уехать в город до того момента, пока не начнется бал. Но в коридоре его поймал дворецкий и едва ли не плача стал умолять отведать обед, который приготовил шеф-повар. Анхельм сдался и спустя несколько минут сидел один в громадном зале, оглядывая череду тарелок с изысканными блюдами.
– Присядьте, пообедайте со мной, – сказал он молоденькой служанке. Девушка вспыхнула, опустила взгляд и покачала головой.
– Не положено мне, ваша светлость.
– Я прошу вас. Я не могу есть в одиночестве. Пожалуйста.
Девушка робко села на стул, но к еде не притронулась. Анхельм со вздохом положил ей стейк из мраморной говядины и зелень.
– Приятного аппетита! – улыбнулся он и занялся своей едой.
– Меня накажут, если увидят, – прошептала служанка.
– Не накажут. Я за вас заступлюсь, – уверенно ответил Анхельм. – Скажу, что заставил вас. Ешьте, а то остынет.
Девушка наконец нерешительно взяла вилку и нож и отрезала кусочек.
– Вкусно? Ну, вот видите, а вы отказывались.
Анхельм стал рассказывать ей о снеге, о Соринтии, а девушка только искренне удивлялась и смущенно отвечала на его вопросы. Но через какое-то время он так заболтал ее, что она, уже нисколько не стесняясь, подкладывала еду то себе, то ему, весело смеялась и выспрашивала то одно, то другое. Рассказывая о своих домашних, Анхельм ощутил, насколько сильно скучает по ним, и как ему хочется вернуться домой. Осознав это, он замолк и попросил девушку рассказать о себе. Выяснилось, что она родилась здесь, во дворце, ее отец работает плотником, а мать заправляет розами в королевской оранжерее. Их милую беседу прервал дворецкий. Служанку тут же как ветром сдуло, а Анхельм поспешил заступиться за нее. Дворецкий покачал головой и сказал, что не нужно баловать слуг, а то они распустятся и перестанут работать, как должно. Анхельм с улыбкой пообещал, что больше не будет, поблагодарил за обед и поспешил уехать из дворца.
На одной из улиц герцог зашел в ювелирную лавку, где долго и придирчиво выбирал для Рин подарок, который намеревался вручить ей перед торжеством. Но Анхельм даже не подозревал ни о том, что ему не удастся это сделать, ни о том, что случится с Рин на показе.
Анхельм вернулся около пяти вечера, принял ванну, оделся и спустился в главный зал, где должно было происходить празднество. Начало приема было назначено на семь вечера, гости уже стекались отовсюду, и теперь дворец наполнили люди самых разных профессий, возрастов и происхождений. Анхельм изо всех сил старался вести себя непринужденно, но это еще больше выдавало его волнение. Он побеседовал с несколькими гостями, но разговор не вязался, и герцог поспешил найти в толпе Фриса. Келпи стоял на галерейном балконе и сверху вниз смотрел на столпотворение с легкой брезгливостью.
– Вот, смотри, – герцог протянул Фрису коробочку, и тот полюбовался украшением.
– Для девчонки?
– Да. Хочу вручить ей прямо сейчас, но не могу найти ее.
Фрис указал на стайку девушек, перед которыми выхаживала Вивьен Мелли собственной персоной, и сказал:
– Вот за ними, в том коридоре есть дверь. В той комнате сидит девчонка.
Анхельм признательно хлопнул келпи по плечу и поспешил к Рин. Но стоило ему подойти к двери, как рядом появились несколько мужчин в костюмах, которые сказали, что к леди Рин никому нельзя. Анхельм сказал, что они даже не представляют, кому преграждают дорогу, но они лишь кивнули на Вивьен Мелли и сказали, что это ее распоряжение. Анхельм подошел к ней и сказал, что у него есть кое-что, что он хочет вручить Рин. Вивьен придирчиво оглядела украшение и сказала, что оно совершенно не идет к платью Рин, что к ней нельзя никому, и если он хочет сделать ей подарок, то придется подождать до конца показа. После чего увидела среди гостей кого-то из своих друзей и удалилась. Герцогу оставалось только зубами скрипеть. Он снова поднялся к Фрису и только сердито поджал губы, увидев его усмешку.
– Где Кастедар? – спросил он, чтобы завязать хоть какой-нибудь разговор.
– Я что, похож на справочник? Не знаю и знать не хочу, – выплюнул келпи.
Вот и поговорили. Анхельм устало привалился к колонне и прикрыл глаза. Спустя некоторое время часы пробили семь. Анхельм и Фрис спустились в зал и заняли свои почетные места на трибунах, окружавших высокий подиум. Вивьен поднялась на него и начала речь:
– Добрый вечер, дамы и господа! Я очень рада видеть вас на моем показе, посвященном нашей несравненной, прекрасной и обожаемой принцессе Фионе Левадийской! Этот вечер запомнится вам навсегда. Я, Вивьен Мелли, гарантирую это. Начнем же торжество!
Летящей походкой она направилась за кулисы подиума. Заиграла музыка, и под аплодисменты из-за кулис вышла первая девушка. Зал встал, и Анхельм поспешил сделать то же, что и все.
Она была высокой. Выше, чем Рин на ладонь. Тонкая и стройная, с нежными чертами лица, хотя на вкус Анхельма совершенно обычная. Волосы цвета спелой пшеницы подобраны в сложную прическу с локонами и петельками. Анхельм не разглядел цвет ее глаз, да ему и не особенно хотелось. Платье бледно-сиреневого цвета с роскошным шлейфом колыхалось вокруг ее фигурки. Она шла уверенно: аккуратный носик вздернут, глаза неопределенного цвета сияли.
– Хорошенькая. Грудь красивая, – прокомментировал Фрис. – Но в остальном какая-то пресная. Впрочем, мне после моего кофейного зернышка весь свет не мил.
– Исключая Рин…
– Конечно, исключая.
Анхельм с улыбкой отвернулся от вдруг ставшего серьезным келпи и еще раз оглядел девушку. Она уже дошла до края подиума и теперь поворачивалась ко всем гостям, давая им возможность рассмотреть ее со всех сторон. На платье блестели и переливались драгоценные камни, корсет был украшен перьями, Анхельм отстраненно подумал, что ее грудь, хотя и красивая, немного великовата для такого узкого корсета.
– Вы чувствуете этот аромат, дамы и господа? – спросила Вивьен. – Пряный шафран и сладкая ваниль влекут за собой в страну фантазий. Легчайший аранийский шелк цвета аметиста окутывает дымкой тайны и недоступности, но ваниль и розовая лаванда покажут открытую душу и романтичность. Ее высочество принцесса Фиона, повелевает лету окраситься в ваниль, аметисты и розовую лаванду!
Зал проводил принцессу овациями, Анхельм коротко похлопал и принялся скучать. Девушки выходили одна за другой, при появлении каждой Вивьен читала небольшую речь, объясняющую выбор цветов, фасонов.
От всех этих девиц и многообразия красок в глазах рябило, голова разболелась, он вдруг почувствовал, как накопленная усталость одолевает и накрывает с головой. Анхельм склонил голову на грудь и пробормотал Фрису, чтобы разбудил его, когда Рин появится.
Рин не могла унять дрожь в коленях. Она выпила уже полпузырька успокаивающей настойки, но та помогала так же хорошо, как обычная вода. Девушка смотрела на себя в зеркало и уговаривала отражение прекратить нервничать. Она прекрасно слышала, что на сцену вышли уже почти все, ей нужно было идти через каких-то две минуты, и от этого ее трясло. В комнату заскочила помощница Вивьен и сказала, что пора. Рин осторожно встала и пошла. Помощница подняла шлейф и помогла ей управиться с пышной юбкой. Ступеньки казались сейчас непреодолимой крепостной стеной, ноги грозили разъехаться на скользких полах, ей стало жарко, и Рин заволновалась, что сейчас для полноты картины не хватало только, чтобы макияж поплыл от жары. К ней подскочила Вивьен, двумя движениями поправила какие-то складки, разгладила ей лоб прикосновением холодных пальцев и что-то сказала, но Рин не расслышала, что именно.
– Вивьен… – пропищала она, хватая подругу за руку и прикладывая ее холодные пальцы к своему лбу. – Я боюсь!
– Ты справишься. Давай, улыбку пошире, плечи распрями и иди, словно королева. Кое-кто ждет тебя в этом зале, и у него для тебя кое-что есть. Прелестная вещица. Смотри прямо перед собой и иди к нему. Все! Вперед, мой камушек!
Рин кивнула, глубоко вдохнула и пошла. Зал ослепил ее множеством огней, направленных на нее. Туфельки заскользили по полу, она с трудом удержала равновесие. Едва Рин показалась – зал ахнул.
– Улыбайся! – прошипела сзади Вивьен, и Рин встрепенулась. Борясь с дрожью и одеревеневшими мышцами, девушка улыбнулась. По крайней мере, ей казалось, что она улыбается, но на деле это выглядело так, словно у нее парализовало и перекосило губы.
– Драгоценный аметист моей коллекции. Привезен из самой Соринтии, огранен и оправлен в Левадии, – объявила Вивьен. А Рин, услышав ободряющий голос подруги, справилась с собой и пошла, как положено. Она прекратила давить из себя улыбку, решив, что улыбнется, когда увидит своего воздыхателя. Лучше улыбнуться ему одному, но по-настоящему, чем всем, но искусственно. Рин искала его, но огни слепили, и все лица в зале были темными и размытыми. Вдруг она увидела. Он смотрел так словно не видел никого, кроме нее, будто готовый ринуться с места навстречу любимой женщине. Поймав этот взгляд, Рин снова испытала удивительное ощущение полета, как тогда, в доме. Губы сами собой растянулись в улыбке.
А Вивьен тем временем говорила:
– Жемчуг Южных островов, лучший белый шелк из Флавили, аметисты и живые фиалки. Первозданная невинность, вековые традиции с ореолом тайны, холодная неприступность, за которой скрывается жаркое сердце. Квинтэссенция красоты – вот что такое этот образ.
Анхельм улыбался, и Рин шла к нему. Ее походка стала столь же уверенной, как и на репетиции, улыбка окрепла, сердце гулко застучало. Он ждал ее! Он выбрал ее, а не принцессу!
Вивьен провозгласила:
– С материнской гордостью, с восхищением первооткрывателя представляю вам мою удивительную летнюю невесту – Рин!
Тишина была явно не тем эффектом, на который рассчитывала модельер. Музыка смолкла, люди испуганно смотрели на аирга в свадебном платье. Если бы сейчас пролетела муха, ее бы услышали.
– Как ни погляди, это Рин Кисеки, – прошептал пожилой мужчина в костюме военного. Улыбка Вивьен из уверенной превратилась в натянутую. А сама Рин замерла, не решаясь сделать ни шагу вперед или назад.
– Та самая, что пристукнула брата короля в Маринее?! Да быть того не может! Она же умерла!
– Исчезла!
– Не умирал никто, я слышала, аирги бессмертны…
– Да с этих тварей станется…
Шепотки пошли по рядам, гул нарастал, на Рин таращились сотни глаз, кто-то указывал пальцем. Вивьен оторопело глядела на свою модель, видно было, что паника подбирается и к той, и к другой. Рин повернулась и пошла обратно. Шлейф тянул ее назад, тяжелая юбка путалась в ногах. Все вокруг превратились в сплошное пятно.
– Взять ее! – раздался голос. – Всем выйти из зала!
Хлопнули двери, Рин обернулась и увидела, что к ней бегут солдаты с оружием. Поднялась паника: гости повскакивали и стали разбегаться в стороны выходов, толкая друг друга, кто падал – того топтали. Солдаты запрыгнули на подиум, кто-то столкнул Вивьен, женщина чудом не разбила голову.
– Сдавайся, Рин Кисеки! Ты окружена!
– Я ничего не сделала… – Рин отступала назад, солдаты опасливо подбирались к ней. На подиум забрался человек в черном костюме. Подошел ближе и предъявил железный значок.
– Офицер Международного Бюро Расследований Джозеф Шепард. Рин Кисеки, вы арестованы. Сдавайтесь!
– Я ничего не сделала… – Рин едва не расплакалась.
– Вы арестованы за побег из места заключения и многочисленные убийства с особой жестокостью, нарушение границ визового контроля и другие преступления.
– Это не я… вы путаете… – повторила Рин, но уже не так уверенно. Она сразу же вспомнила свои странные сны. Выходит, она действительно убила тех людей? За ней пришли? Хлопнул выстрел, пуля проделала дыру в полу рядом с ее ногами, Рин испуганно отскочила назад.
– Не стрелять! – рявкнул старший. Рин подхватила юбки и побежала прочь. Путь ей преградил солдат. Он попытался ее схватить, но она смогла увернуться. Кто-то наступил ей на платье, длинная юбка и шлейф оторвались, она едва не упала, чудом удержавшись на ногах.
– Взять ее!
Рин выпуталась из длинных юбок, сбросила каблуки, осталась лишь в корсете, белье и чулках, и побежала. Трагедия перерастала в фарс: солдаты, вместо того чтобы стрелять, застыли с разинутыми ртами, кто-то присвистнул в восхищении. Рин спрыгнула с подиума и побежала к выходу из зала, но навстречу ей выскочил тот офицер. Он прицелился, выстрелил. Рин видела, как пуля летит к ней, и, повинуясь какому-то инстинкту, просто схватила ее на подлете. Горячий кусочек металла обжег пальцы, девушка уронила пулю и, обиженно взглянув на ошарашенного офицера, побежала дальше.
– Стойте! Нет! – донесся до нее возглас. Рин повернулась и увидела, как несколько человек в формах хватают Анхельма, который рвется к ней, и тащат его к выходу. Что-то необъяснимое проснулось в ее душе, жар объял ее, сердце гулко застучало, разгоняя кровь. Все вокруг стало медленным, крики солдат утонули в шуме барабанов, загремевших в ее ушах. Рин почувствовала, как кто-то заходит сзади, развернулась, выдернула из рук солдата его оружие и двинула ему со всех сил прикладом в живот. Мальчишка отлетел в сторону. Как только винтовка легла в руки, еще одно страннейшее ощущение накрыло ее с головой. Пришла уверенность, что вот так и должно было быть. Раздались выстрелы, Рин прыгнула назад, в сторону, вперед. Рванулась наперерез тем, кто хотел увести герцога. Крик Анхельма врезался в ее уши, пробился сквозь пелену, окутавшую ее, и отозвался в душе жгучей болью. Рин оскалилась, словно волчица, загнанная в угол. Солдаты прыснули в стороны, но офицер тут же что-то приказал им, и они построились вокруг нее. Рин была окружена, ей было некуда бежать.
– Сдавайся! Сдавайся, и больше никто не пострадает! – кричал офицер.
– Рин! Рин, нет! – голос Анхельма. Девушка подняла руки вверх.
– Оружие на землю! Медленно!
Она смотрела на герцога: тот мотал головой и что-то кричал ей, но Рин не слышала. Рядом с ним был тот самый мужчина со странными глазами, его тоже схватили, но он не сопротивлялся. Двери распахнулись, в зал вбежала еще группа солдат с очень знакомыми ей нашивками на рукавах: орлиные профили. Лишь взглянув на них, Рин почувствовала настоящую опасность, мурашки пробежали по спине, мысли о том, чтобы сдаться, исчезли. Она мгновенно отпрыгнула в сторону, чувствуя, что может – может! – делать все, что угодно. Тело подчиняется любым ее приказам. Она – аирг, ей доступно несравнимо большее, чем всем этим людям! Солдаты выстрелили, но пули не достигли цели: Рин была уже за спинами нападавших. Пока они перезаряжали, она подстрелила одного солдата, а затем… патроны кончились.
– Рин! Нет! Не стреляй! – заорал герцог. Рин увидела, как его, сопротивляющегося, волокут из зала, бросила бесполезную винтовку и побежала, едва успевая уворачиваться от пуль, летящих ей вслед. Огнем обожгло бедро, плечо, бок. Превозмогая кошмарную боль, девушка рвалась к герцогу, чтобы освободить его, достать его, не расставаться с ним, не позволить им…
Словно из-под земли, перед ней выросла фигура человека, которого Рин знала. Это с ним Вивьен разговаривала там, в парке, когда она танцевала. Это он! Кастедар! Он пришел помочь ей! Рин протянула к нему руку, крикнула: «Помоги!»
Его мертвецки-спокойное лицо на секунду ожило в усмешке. Кастедар достал пистолет и выстрелил. Грудь Рин взорвалась болью, она захлебнулась стоном и упала.
– Она мертва?
Это голос Вивьен? Рин из последних сил повернула голову и увидела знакомые красные туфли на высокой шпильке.
– Ты… подставила… – прошептала она, оглядывая стройные темнокожие ноги. Мрак сгустился вокруг нее, стало очень холодно.
