Текст книги "Дом(II) Я помню вкус твоих губ (СИ)"

Автор книги: Rina Ludvik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

И я решил, что завтра устрою себе после лекций небольшую прогулку – один съезжу в Охотный ряд.

С этим и уснул.

Комментарий к Глава 8. Глеб http://www.howstar.ru/i/menrus/AndreyLenitskiy/AndreyLenitskiy9975.jpg

Тимур http://cs5222.vk.me/v5222579/490/OJXa9rtovow.jpg

Катя http://pophaircuts.com/images/2013/05/Summer-Hairstyles-for-Short-Hair-Blunt-Haircut.jpg

Пашка https://img-fotki.yandex.ru/get/28256/313257655.57/0_1329bf_f63d52e0_orig.jpg

====== Глава 9. ======

Чтобы сбежать от Глеба, мне пришлось уйти с последней пары. Денисов перенёс ему пересдачу на перерыв как раз перед этими парами. Он ушёл на перезачёт, а я, отключив мобильник, пошёл к станции метро.

Свобода! Да здравствует свобода! Как же давно мне хотелось одному поболтаться хоть где-нибудь, просто пройтись по улицам, перекусить вредным фаст-фудом и запить его колой из бутылки. Поглазеть на людей, на праздно шатающихся туристов, на стайки то ли вьетнамцев, то ли корейцев, которых я никогда не умел различать. Среди них были уже и довольно пожилые, со старческими иссохшими лицами, но все они вели себя как дети: что-то лопочут, перебивая друг друга, – улыбчивые, смешливые, страшно любознательные – и постоянно фотографируются.

Наблюдать за ними и в то же время представлять их настоящую жизнь, которой я на самом деле не представляю, интересно. Это совсем другой мир, другая жизнь. Но они тоже жили, как и я – здесь и сейчас. Мы были жителями одной планеты, одного времени, хоть и очень разные.

И ещё меня всегда удивляло: отчего они так рвутся в Москву? Почему не в другие города мира, а именно к нам? Почему им так интересна наша культура? Это неплохо. Нет! Это здорово! Мир и дружба народов, и всё такое! Только вот мне за всю мою жизнь ни разу не пришло в голову, что я обязательно должен побывать в Сеуле или Ханое. Иначе и жизнь без этого – не жизнь! Нет, ну, теоретически я не против, конечно. Но чтобы вот так туда рваться… Может, я идиот? Другие-то были и ещё собираются. Вот мои родители два раза уже были во Вьетнаме – на отдых летали. Хвалили. Но мне почему-то всё равно – побываю я там когда-нибудь или нет?

Ну точно идиот! Чуть не прошёл мимо входа в метро. Расфилософствовался, блин!

Московское метро – это вообще отдельная тема. Многие его не любят, а я, наоборот, чувствую здесь себя москвичом. Хотя… большая часть людей – приезжие. Вливаешься в спешащую к эскалатору толпу, и вот ты уже едешь вниз в душной тесноте к платформам, затем, увлекаемый потоком людей, выходишь на оную и ждёшь громыхающее чудо. Оно несётся из чёрной глубины шахты к тебе, проносится мимо, мелькая вагончиками, за окнами которых люди, люди, люди… наконец останавливается, и ты, опять же влекомый толпой, заскакиваешь в открывшиеся двери.

«Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка…» Поехали. Кто-то сидит, углубившись в собственные мысли, кто-то читает, уткнувшись в планшет, основная же масса пассажиров стоит, угрюмо глядя перед собой. Такого «разношерстья», как в московском метро, не увидишь, пожалуй, больше нигде. Вот это подиум! Вот это стили! «Пятый элемент» отдыхает!

Я люблю разглядывать людей. Мне интересно придумывать о них истории: кто они, чем занимаются, куда спешат. Но картинка, как в детском калейдоскопе, быстро меняется. Остановка. Одни выходят, на смену им заходят другие. Новые лица, другая одежда. Только не меняется выражение лиц – отчуждённая угрюмость и напряжённое ожидание своей остановки. Здесь никто не улыбается, и никому нет ни до кого дела – каждый сам в себе, в своих мыслях и заботах. И всё-таки именно здесь, в метро, я ощущаю себя маленькой частичкой этого огромного безразмерного мегаполиса, вмещающего всех желающих, имя которому – МОСКВА!

И вот он, огромный торговый центр – Охотный ряд на Манежной площади, московское трёхуровневое «подземелье» – пещера Али-Бабы с галереями, террасами, переходами, торговыми рядами в стиле à la russe. Сюда в основном стекаются приезжие: что-то купить, полюбоваться атриумом, который венчает вверху огромный стеклянный купол, пофотаться, поудивляться на большой бронзовый фонтан на самом нижнем этаже в центре того самого атриума, вокруг которого расположились небольшие торговые точки и каскады мраморных лестниц, ещё пофотаться, посидеть в одной из кафешек, которых здесь превеликое множество, поглазеть на сам стеклянный купол – фонтан «Часы мира» на крыше торгового центра, ещё раз пофотаться, дальше пройтись по Красной площади, опять пофотаться, зайти в ГУМ, погулять по Александровскому саду…

Ещё пара музеев – и можно по приезде домой с уверенностью рассказывать друзьям о том, что «видел» Москву. А как же Арбат, Воробьёвы горы, ВДНХ, Чистые пруды, Сокольники, набережные Москва-реки, Патриаршие… скверы, соборы, театры, площади?..

Увидеть, охватить всю Москву невозможно! Как сказал один известный персонаж не менее известной комедии русского классика: «Дистанции огромного размера». Даже я, прожив здесь больше года, сумел побывать мало где. Элементарно – нет времени. У каждого москвича есть свой, годами проложенный маршрут, своя «область обитания», вырваться из которой нет времени, нет возможности, а зачастую и желания. Театры, соборы, музеи, выставки – это для гостей столицы. Вылазки куда-нибудь с семьёй или друзьями москвичи позволяют себе редко: слишком много проблем и слишком мало времени для развлечений. Мне повезло: я живу не так далеко от МАРХИ и практически в центре Москвы. Поэтому транспортировка своей тушки до универа занимает не более получаса. Многие тратят на дорогу до места работы по часу и больше, с несколькими пересадками в метро до конечного пункта маршрута. А если ты счастливый обладатель собственного авто, то добро пожаловать на московскую автостраду. Пробки – наше всё! Какие уж тут театры!

Побродив и потолкавшись по этажам Охотного ряда, я приобрёл себе новые наушники для мобильника и несколько пар носков. Люблю, чтобы было много, так как ношу их недолго и редко заморачиваюсь со стиркой. Такой уж я! Дел у меня никаких не было, просто хотелось побродить среди людей, что я и делал – бродил и глазел по сторонам. Затем мой голодный желудок направил меня на нижний этаж подземелья – к еде. Я решил не скупиться и оторваться по полной. Был там один небольшой итальянский ресторанчик с очень приличной кухней, куда я пару раз уже заходил с Глебом и Катей. Собственно, они мне и показали этот маленький кулинарный островок Италии.

От общей площади он был огорожен балюстрадой, уставленной всевозможной растительностью: среди пышно разросшейся зелени глянцевых листьев пестрели красным, жёлтым, синим россыпи всевозможных цветов. Ресторанчик с небольшими круглыми столиками и удобными креслицами освещался приглушённым светом неоновых светильников. Уютное местечко, располагающее к приятному, неторопливому отдыху за чашечкой кофе после утоления голода блюдами, приготовленными по итальянским рецептам.

Я сделал шаг внутрь за перегородку и… замер. В нескольких метрах от меня за одним из столиков мой блуждающий взгляд остановился на блондинистой голове парня. Я сразу узнал Пашку. Он сидел ко мне вполоборота рядом с отцом и что-то оживлённо ему рассказывал, по обыкновению жестикулируя руками. Это были его движения, его мимика, его привычка то и дело взлохмачивать волосы пятернёй, не переставая при этом говорить и подкреплять слова жестами, или, вдруг задумавшись на минуту, придавить нижнюю губу пальцем.

Это был мой Пашка и… не мой. В его одежде не было прежней небрежности. Обычно он натягивал на себя, что под руку попадёт. Сейчас на нём были дорогие джинсы и не менее дорогая кожаная косуха. На ногах не растоптанные кроссовки, а крутые ловерсы из светло-коричневой замши. На запястье из-под рукава вишнёвой куртки тускло поблёскивал браслет часов. И стрижка была не обычная Пашкина, а сделанная в недешёвом салоне хорошим мастером. Это был совсем другой, незнакомый мне Пашка, но всё равно мой… моя бессонница, моя боль, моя не прошедшая любовь из прошлого.

Я стоял и смотрел, как заворожённый. Меня толкали, просили посторониться. Я отходил и опять возвращался на то же место, откуда он хорошо был виден. Меня опять толкали… Я опять отходил и опять возвращался… Я смотрел и впитывал каждую деталь, каждую чёрточку, каждый жест. Подмечал все изменения, удивляясь им, и радовался прежнему – узнаваемому – Пашкиному… Не знаю, сколько я так простоял – время остановилось. Я обо всём забыл.

Вдруг он обернулся в мою сторону, и мы встретились взглядами. Я увидел мгновенное удивление в его глазах: он меня узнал. Пашка привстал и… и всё. Дальнейшего я не видел. Я уже мчался, прорываясь через идущую навстречу толпу людей, оставляя позади себя возмущённые окрики задетых мною прохожих, к эскалатору – скорей и подальше от своего прошлого, так внезапно опять ворвавшегося в мою спокойную жизнь – подальше от Пашки. Вмиг промчался по эскалатору вверх, перешагивая через три ступеньки и… очнулся уже у входа в метро и… пошёл дальше.

Просто бесцельно шёл и шёл, останавливаясь на светофорах, переходя по зебрам вместе с толпами прохожих, продолжал шагать дальше по тротуарам незнакомых мне улиц мимо площадей, скверов и домов. Я не чувствовал усталости, не чувствовал голода, не видел, что день уже склоняется к вечеру, и на улицах зажигаются фонари, а с потемневшего неба накрапывает дождь – ничего не чувствовал.

Передо мной был Пашка – новый, незнакомый, оживлённый и безумно красивый. Я шёл и лыбился, как дурак. Я был счастлив. Счастлив от того, что увидел его, что он именно такой – весёлый и благополучный. Значит у него всё в порядке, и это самое главное. Я и не представлял, что, оказывается, это такое счастье – просто его увидеть. А я, дурачок, боялся этого, боялся ехать в свой город, боялся случайно встретить. А оказалось, что это совсем не страшно, а наоборот – здорово! И мне хотелось подольше побыть одному, чтобы никто не мешал, не разрушил его образ, стоявший перед моими глазами. Я хотел его сохранить наподольше, запомнить и сберечь у себя внутри, как самое ценное моё сокровище.

А почему не подошёл? Да всё просто. В его новой жизни я ему не нужен. Потому и ушёл. Не хочу встречаться с ним вот таким – ненужным, лишним. Он не виноват, что всё забыл. А я не виноват, что стал для него никем. И всё-таки я надеюсь, что он меня вспомнит… когда-нибудь.

Наконец впереди замаячила большая «М». Пора было возвращаться в действительность. Я только сейчас почувствовал, что ноги гудят от усталости, что весь промок и голоден так, что съем что-угодно, даже рыбные котлеты, которые терпеть не мог с детства. Спасибо школьному общепиту! И ещё я понял, что мне больше не больно думать о Пашке. Я не перестал его любить, но я его отпустил. Моя любовь меня больше не ранила, она просто была во мне и больше не мешала жить своей жизнью.

Спасибо московскому метрополитену – через час я открывал двери нашей с Глебом квартиры. Ура! Я дома!

– Это не Тимур там сейчас был?

– Тимур.

– Странно… постоял и ушёл.

– Да ничего странного… он вообще такой… мутный.

– Да? Мне так не показалось. Я видел его, когда ты в больнице лежал.

Он переживал за тебя. Вы ведь дружили раньше, до аварии? Только ты не помнишь…

– Откуда ты знаешь? Он тебе говорил?

– С отцом его разговаривал. Мы заочно познакомились – по телефону.

– Интересно. Ты не рассказывал.

– Это он насчёт вертолёта договаривался, чтобы хирурга для тебя отсюда доставить. Они тогда семьёй в Таиланде были на отдыхе. Пришлось ему туда звонить. Он помог. Даже лишних вопросов не задавал, когда я объяснил – кто я, и что ты в опасности. А Тимуру, видно, решил про тебя не говорить, чтобы не расстраивать. Они через несколько дней прилетели, и Тимур сразу к тебе в больницу пришёл. Правда, его всё равно не пустили: ты был ещё в реанимации.

– Офигеть! Я не знал. Почему ты мне ни о чём не говорил?

– Зачем? Главное, тебя вовремя прооперировали. Остальное несущественно.

– Всё равно. И Тимур мне про это почему-то ничего не сказал.

– Думаю, он об этом так и не узнал. Вряд ли Валеев стал бы об этом распространяться, даже семье. Очень серьёзный мужик. Большой авторитет в своих кругах… да и не только… Паш, а вот сейчас почему вы с Тимуром не общаетесь? Он тоже где-то здесь учится?

– Да, говорили, вроде сюда из Ключа в архитектурный перевёлся… давно ещё, в прошлом году. Я точно не знаю, куда.

– И что?

– Да не знаю я. Как-то так получилось… Он ходил поначалу, когда меня выписали, а потом перестал. Я так ничего и не понял. Странный он какой-то. Придёт – молчит. Ну и я тоже… не знал, о чём с ним говорить. Да ладно. Давай не будем больше об этом. Пойдём уже… засиделись. Мне ещё кое-что доделать нужно по курсачу. Сдавать завтра.

– Ну пошли, студент!

Услышав звук открываемой двери, в прихожую выскочили Катя с Глебом.

– Привет! О, Кать, ты сегодня у нас?

– Ты где был? – хором спросили мои друзья со встревоженными лицами.

– Я? Да так, нигде. Гулял по городу. А вы что, меня потеряли? – как ни в чём не бывало ответил, бросая сумку в угол и разуваясь. – Чё за кипиш? Чё всполошились-то?

– Он ещё спрашивает! Мы тут с ума сходим, а он гулял. Что у тебя с телефоном? Позвонить было не судьба? – вскинулась на меня Катька, в то время как Глеб молча развернулся и ушёл в комнату.

– Не знал, что я перед кем-то должен отчитываться, – продолжал я гнуть своё, хотя уже понимал, что перегнул. С одной стороны, чувствовал себя виноватым, но с другой – меня это уже начало раздражать.

– Ну ты и говнюк! – зло бросила мне Катюха и крикнула в комнату: – Глеб, я ушла! Провожать не надо, я такси вызову и внизу подожду. Видеть не могу этого засранца!

– Погоди, я с тобой.

Глеб прошёл мимо меня, быстро обулся и, схватив валявшуюся в углу куртку, вышел следом за Катей.

«Нет, чё все всполошились-то? Подумаешь, погулял немного. Меня что, неделю дома не было? Вот она, оборотная сторона медали – жить вдвоём. Обязательно нужно докладывать, куда пошёл и когда приду. Ничего, пусть привыкает. Это не последний раз. Надо же, ещё и Катьку приобщил. Ваще засада! Нашли детку! Может, у меня свидание! Я и про это докладывать должен? Свидание… – я невольно вздохнул. – Нет у меня никаких свиданий и… будут ли?»

Я прошёл на кухню. На плите стоял плов в кастрюле, и чайник был ещё горячий. То, что нужно умирающему от голода. Поел, сходил в душ, завалился на кровать и стал опять вспоминать Пашку:

«Интересно, он здесь живёт с отцом или в гости приехал? А может, где-то учится? Интересно, где? Узнать бы у кого… Женьке позвонить? Нет, не буду. Зачем мне знать? Пусть живёт. Женька обязательно скажет Ксюхе, что я про Пашку спрашивал, Ксюха – Пашке. Ещё подумает, что я про него сведения собираю. Нет, пусть живёт. Главное, что у него всё хорошо. Да! Это главное! Интересно, а как у них с Ксюхой? Встречаются? Нет! Не интересно. Это мне точно неинтересно. Мне – пофиг!»

Я отвернулся к стене и уснул. Проснулся от того, что рядом сидел Глеб и гладил меня по волосам. Я резко повернулся:

– Ты чего… не спишь?

– Я думал, с тобой что-то случилось. Тим, не делай больше так… пожалуйста, – вполголоса произнёс Глеб.

– Господи, что со мной могло случиться? – я сел и в свете луны из незашторенного окна увидел, что он… плачет?

– Глеб, ты чего?

Он резко поднялся и быстрым шагом прошёл на кухню. Я встал и пошёл следом. Он стоял у окна, и плечи его тряслись от сдерживаемых рыданий. Я растерялся.

«Они что, меня уже похоронили? Вот, бля, ситуация! Называется, вышел погулять!»

Я подошёл к Глебу и тронул его за плечо:

– Глеб, ну извини. Не думал, что ты будешь беспокоиться. Ей, богу! Ерунда какая-то!

Честно сказать, его реакция меня несколько смутила. Не видел его таким никогда. Он вообще по жизни такой впечатлительный? Вроде раньше за ним не замечалось.

Глеб резко повернулся:

– Ерунда, говоришь? Выходит, если я вот так пропаду, тебе будет наплевать, где я и что со мной? Ты вообще кроме как о себе самом, о ком-нибудь думаешь?

– Слушай, кончай истерику и пошли спать. Первый час ночи, а мы и ту ночь толком не спали. Я живой и здоровый – вот он я, видишь? Перед тобой стою!

Меня чёт вся эта ситуация и его дурацкие переживания развеселили. Я потрепал его вихры и рассмеялся. И совсем не ожидал, что Глеб резким движением притянет меня к себе и накроет внезапным поцелуем мой смеющийся рот…

Комментарий к Глава 9. ОХОТНЫЙ РЯД

https://i.msmap.ru/original/3408.jpg

https://wikiway.com/upload/hl-photo/cd1/433/ohotniy_ryad_5.jpg

https://www.msk-guide.ru/foto_46367.htm

https://www.msk-guide.ru/foto_12369.htm

https://www.msk-guide.ru/foto_76377.htm

https://www.msk-guide.ru/foto_12370.htm

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/4/4a/Moscow_%288352320032%29.jpg/1200px-Moscow_%288352320032%29.jpg

https://www.msk-guide.ru/foto_48484.htm

https://youtu.be/1RB-9JwiAgc

https://youtu.be/JimTgGiHFYw

====== Глава 10. ======

– Привет! Ты причёску поменяла? Здорово, мне нравится!

– Правда? А я расстроилась, не хотела так коротко, да вот парикмахерша резанула сразу высоко. Пришлось остальное ровнять. Я в кресле сидела, чуть не плакала.

Ксюха, довольная моей похвалой, кокетливо встряхнула волосами и тут же быстро поправила, протянув пятернёй вверх ото лба, убирая спавшие на лицо локоны. Ей действительно шла эта новая стрижка. Она была похожа на маленького мальчика-пажа из сказочного королевства со своим детским личиком и слегка испуганно-настороженным взглядом. Только беретки с пером не хватало. Мы давно не общались в скайпе: из-за моего плотного учебного графика времени ни на что не хватало. Ксюха по-прежнему жила в Ключе и училась в медицинском колледже на зуботехника.

В Москву поступать мы уехали вместе, только в разные ВУЗы. Она хотела в медицинский на стоматолога, но не прошла по конкурсу. А я, естественно, поступил. В этом даже не сомневался. Ксюхе пришлось возвращаться назад. Хорошо, что в колледже был недобор, и у неё приняли документы. Через два года она уже закончит обучение и станет молодым специалистом-зуботехником. Я смутно себе представляю, что это такое, и чем они занимаются. Хотя Ксюха не раз пыталась мне объяснить, но мне как-то не удаётся уловить суть её профессии. Что-то из области изготовления искусственных зубов. Звучит угрожающе… хе-хе. Почему-то сразу в памяти всплывает оскал вампира из ужастиков.

Я же будущий картограф, причём непростой, а космический. Если описать научным языком поле моей деятельности, то выйдет примерно так: специалист в области аэрокосмических съёмок и фотограмметрической обработки их результатов с целью создания топографических и специальных карт Земли и других небесных тел с использованием современных компьютерных и геоинформационных технологий.

В общем, для непосвящённых область моей профессии – вынос мозга. Поэтому, если кто спрашивает, на кого учусь, я отвечаю просто – на геодезиста. По мнению многих это скучно и непрестижно. Люди вопросов больше не задают и смотрят на меня с жалостью, видимо, представляя, как я всю жизнь буду бегать в любую погоду по нераспаханной целине и прочей пересечённой местности с нивелиром на громоздкой треноге замёрзший и голодный. Х-хех!

Хотя… мне и такая профессия по душе. Любое строительство начинается с работы геодезиста. Это они – цари и боги, пионеры-первопроходцы – делают замеры и прочие крайне необходимые вещи для проектирования строительства зданий, дворцов, дорог, городов, заводов… С них всё начинается, и без их «согласия» ничего не начнётся. Хочешь построить гараж – в геодезию! Домик, баньку, огородик – в геодезию! С соседом разделить участки, шоб не получилось, как у Николая Васильевича нашего Гоголя в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»* – туда, милый, – в геодезию!

– Паш, ты чего замолчал?

– Ой, извини, отвлёкся немного. Как у тебя дела? Чем занимаешься кроме учёбы?

– Как обычно – ничем. Жду тебя. Когда вы заканчиваете?

– Ксюш! Я до конца июля здесь собираюсь остаться. Не совсем здесь… В общем, у нас летняя практика в Чехове. Мне это очень важно. Так что приеду через две недели домой дня на три, а потом назад.

Видя, как потускнело Ксюхино лицо, добавил:

– Но ты не переживай, я, может, ещё смогу вырваться дней на несколько в августе.

– Паш, я так ждала это лето… Столько планов строила…

– Ксень, ну извини. Мне никак не вырваться. У нас Климов – зверь! Без практических материалов по топосъёмке у него на экзаменах делать нечего. Да мне и самому это интересно. Представляешь, я должен сам выбрать участок, сам измерить нивелирные ходы…

Я увлёкся и полчаса рассказывал Ксюхе, что я буду делать на практике, причём очень подробно, как всегда забывая, что для Ксюхи это всё равно, что прослушать лекцию на китайском языке о местах обитания азиатских тушканчиков. Ксюха меня не перебивала, но чем дольше я говорил, тем несчастнее становилось выражение её лица. А потом, на самом интересном месте – я как раз перешёл к составлению и анализу топографических карт – Ксюха исчезла с экрана, отключив связь, чему я очень удивился, споткнувшись на полуслове.

На самом деле практика у нас была рассчитана на три недели и заканчивалась в середине июля. А потом мы с отцом и Марио едем отдыхать на Сейшелы. Это острова в Индийском океане где-то примерно между Африкой и Мадагаскаром, недалеко от экватора. Я вообще ещё ни разу нигде не был. И для меня само название и расположение звучало, как слетать на Марс. Кстати, у них там в это время зима. Правда температура как у нас в Москве летом.

Я пока никому ещё не говорил про поездку – ни Ксюхе, ни маме. Ксю и так на меня обижена. Думаю, не стоит её расстраивать ещё больше. Вернусь – увидимся. Мы с ней не виделись с прошлого лета, только в скайпе да в ватсапе общаемся, и то редко. Она часто говорит, что скучает, а я… Я не знаю. Мне скучать некогда, просто. Иногда поесть забываю. Отец приезжает, вытаскивает меня с лекций и везёт кормить. Домой возвращаюсь уже вечером. Перекушу по-быстрому тем, что Зина приготовила, и спать. И такая круговерть всю неделю.

В выходные меня обычно с утра забирает отец. Они с Марио недавно переехали жить за город в двухэтажный особняк, который строили несколько лет. А я обитаюсь в их пятикомнатной квартире на двенадцатом этаже высотного дома на Академической. Зина – наша домоправительница. Она работает у отца уже больше десяти лет и сейчас живёт в их доме за городом. А ко мне приезжает три раза в неделю убрать и приготовить еду на два дня. Ну и поругать меня, если я в это время дома, за разбросанные носки и нетронутые контейнеры с едой. Я просто не успеваю съедать всё, что она оставляет. А носки… ну да, бывает, что бросаю и забываю про них. Такой уж я!

А кто такой Марио? О, Марио – это отдельная история и важная часть папиной жизни. Во-первых, он итальянец. Чистокровный. Родился в Марселе. Они познакомились, когда Марио приехал со своим отцом в Москву. Марио тогда было восемнадцать лет, как мне сейчас. Отец у него крупный бизнесмен, и он в Москве собирался открывать сеть итальянских ресторанов-бистро. Моему отцу тогда было двадцать пять, и он только год как женился на моей маме. Они с Марио встретились случайно в одном из павильонов ВДНХ, куда отец приезжал с группой своих сослуживцев по каким-то делам. Именно из-за Марио отец расстался с моей мамой. Отец на самом деле всегда был геем, но скрывал это по понятным причинам. И даже женился, думая, что это поможет ему измениться. А потом вот встретил Марио.

Я, кстати, к вопросу о меньшинствах совершенно спокойно отношусь. У нас на курсе есть парни-геи. В обнимку не ходят, но и особо не скрываются. Сейчас не то, что раньше. Пальцем в тебя уже тыкать не станут. Но это я про Москву. В Ключе у нас ещё «старый режим». Там про себя не скажешь: «Я гей». Вмиг особняком поставят, могут и с работы попереть, и из института. Ну, не попереть, конечно. Но такую жизнь устроят, что сам уйдёшь. Отсталые люди! Провинция!

Так вот, про отца и Марио… Я не знаю, как там у них всё начиналось. Знаю, что Марио вернулся назад в Италию. Они не виделись пять лет, но иногда передавали через знакомого письма друг другу. А от мамы он ушёл сам. Сразу, как вернулся из Москвы. Ушёл в никуда. Не было у него тогда ни угла, ни денег. Мама его не поняла и не простила. Ведь получается, он ушёл, когда я должен был родиться. И от помощи его отказывалась. Им обоим было непросто. И каждый был прав по-своему. Я никого из них не виню. Может, раньше бы и осудил отца, что он нас бросил. А может и осуждал. Я не знаю. Но сейчас я уже вырос и многое понимаю. А он приезжал. И когда я родился, и потом. Всю жизнь смотрел на меня издали и фотографировал. Мама запрещала со мной общаться.

Марио приехал к отцу через пять лет, тоже сбежал из семьи. И они стали жить в съёмной отцовской однушке. Отец тогда только начал строить свой бизнес: три юриста сидели в полуподвальной комнатушке на окраине Москвы и консультировали граждан. Вот так он начинал. Потом за Марио приехал его отец. Был скандал. Но Марио моего отца не бросил и в семью в Италии не вернулся. Через несколько лет они – Марио со своим отцом – помирились, и он стал сначала управляющим в сети ресторанов отца, а потом, когда отец умер – владельцем. С Италией его ничего не связывает. Его отец всё передал в наследство старшему брату Марио. С ним и другими родственниками он отношений не поддерживает. Они его не признают из-за ориентации.

А три года назад Марио и отец ездили в Нидерланды и там поженились.

Сейчас мама с отцом уже примирились и стали общаться. Мама даже приезжала ко мне два раза и жила со мной по нескольку дней. Отец возил нас в кремлёвский театр, в Третьяковку, музей Пушкина, да много ещё куда. Мама, да и я тоже, почти нигде не были. Частенько бывали в главном, самом дорогущем и помпезном ресторане Марио, который сумел маму расположить к себе. Не знаю, простила она отца или нет, но думаю, что простила, раз позволила ему сделать ремонт в нашей ключевской квартире и приняла от него подарок – норковую шубу. Мы вместе ходили её покупать, и я сам выбирал, хотя мама, когда увидела цену этой шубейки, наотрез отказывалась её брать. Уговорил Марио.

Он вообще такой человек – шумный, взрывной, до сих пор в разговоре мешает русские слова с итальянскими. Под его напором редко кто устоять может. Кстати, он в качестве подарка лично от себя преподнёс маме в отремонтированную квартиру новый кухонный гарнитур и зашибенную мебель в гостиную: «…никакие obiezioni** категорически не принимаются, altrochè***, даже слушать не хочу и не буду, обидите на всю жизнь… и бла-бла… и бла-бла…»

С Марио спорить бесполезно, а возражать вообще не имеет смысла. Они с отцом очень подходят друг другу: один взрывной и темпераментный, другой – флегматичный и добродушный. Но самое удивительное, что в их паре лидер вовсе не Марио с его напором, а отец с его спокойным характером. Марио, побегав по комнатам, покричав, позаламывав руки в итоге всегда соглашается с доводами отца, о чём бы ни был спор.

Мама, когда скажу ей про наши планы насчёт отдыха на Сейшелах, думаю, будет только рада за меня. Она очень переживает, что я много учусь и мало, как ей кажется, отдыхаю. На самом деле это не так. Сама учёба для меня уже удовольствие. А отдыхаю я всегда вместе с отцом и Марио. Если у меня есть, конечно, свободное время, и если отец не в отъезде, что бывает часто. Мы ездим в боулинг, картинг-клуб, аквапарк Мореон, где я особенно люблю бывать. Да много где успели побывать за этот год. Я уже привык к Москве, вполне чувствую себя московским жителем.

Пару дней назад мы с отцом заезжали в Охотный ряд перекусить. Марио там тоже открыл свой небольшой ресторанчик итальянской кухни. И там я видел Тимура. Он тоже зашёл в ресторан, но увидел меня и сразу повернул назад. Это было странно и неприятно. Испортил мне настроение на целый день. Я потом, когда вечером пришёл домой, долго об этом думал. Почему он перестал со мной общаться? Я, правда, тоже с ним общаться особым желанием не горел, просто как-то не находилось общих тем для разговора. А эти его рассказы про наше детство, дружбу меня просто бесили тогда. Чувствовал себя неполноценным идиотом.

Мне казалось, что он что-то недоговаривает и попросту вешает мне лапшу на уши. Проверить его слова-то я не мог. Мне можно было что угодно тогда навтирать. В общем, я мало верил его рассказам. А главное, не понимал, зачем ему было меня убеждать, что мы с ним такие не разлей вода друзья? Он, наоборот, этим меня от себя отталкивал. Не давал мне привыкнуть к нему, как-то самому обо всём поразмыслить. Чувствовал себя роботом, в которого впихивают программу, по которой он должен существовать. В итоге я же остался виноват. Даже подойти поздороваться со мной не захотел. Ну, это его дело. Я же не навязываюсь.

Вот то, что его отец насчёт вертолёта для меня договаривался, это да. Было как-то неудобно. Но хотя, его же мой отец об этом просил, не я. Наверное, как-то отблагодарил. Он не любит в долгу оставаться. А я если и был раньше знаком с родителями Тимура, теперь их даже и не узнаю. Да и, если честно, не хочется встречаться с людьми, которых я не помню. Неприятно ловить на себе сочувствующие взгляды, будто я неполноценный какой-то. Бесит!

Иногда я задумываюсь о том, хочу ли я всё вспомнить? Раньше хотел, точно! А вот сейчас уже и не знаю. Вдруг в той моей жизни было что-нибудь такое, о чём я, наоборот, хотел бы забыть? Может, всё и к лучшему? Я себя видел на отцовских фото. Маленький, худой задрот. Никогда не улыбаюсь. И вид, как у босяка. Даже не верится, что это чмо – я. Но это я. Факт! И стоит ли мне вспоминать про себя такого? Сейчас-то у меня совсем другая жизнь. И мне она, кстати, очень нравится. Единственное, что меня беспокоит, это то, что мама одна в Ключе. Я бы хотел жить вместе. Заботиться о ней. Обязательно когда-нибудь так и будет. Окончу институт, начну работать и заберу её сюда, в Москву, насовсем. С квартирой отец поможет. Вот тогда у меня будет вся семья в сборе.

А пока «учиться, учиться и учиться», как говаривал один небезызвестный вождь пролетариата. Кстати, про этот лозунг анекдот ходит:

– Владимир Ильич, как Вы придумали лозунг «Учиться, учиться и учиться»?

– Ничего я не придумывал, это я ручку расписывал!

Ладно, пойду… тоже ручку порасписываю, то бишь посижу в инете. Кое-что уточнить надо по курсовой. Да и Ксюхе потом ещё перезвонить. Поди, сидит, дуется на меня. Вот такой я олень: как только вспоминаю про топографию, забываю про всё остальное. Эх, не повезло ей со мной! А вот мне с Ксюхой, кажется, повезло. У неё хороший, нескандальный характер. Она добрая, заботливая, иногда даже слишком заботливая, что мне не очень нравится. Да, вот эта её черта меня в ней напрягает. Ей бы хотелось знать обо мне абсолютно всё: где был, с кем был, что делал, что ел, чем собираюсь заниматься… Дай ей волю, она бы звонила каждый вечер, чтобы я давал ей отчёт о прожитом дне.