Текст книги "Дом(II) Я помню вкус твоих губ (СИ)"

Автор книги: Rina Ludvik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Может, само потом как-нибудь выяснится? А может, я и дальше вспоминать помаленьку буду? Про бабу Липу же вспомнил! Хотел сначала Тёмке рассказать, но потом передумал: мало мы ещё общаемся, не так уж и хорошо я его знаю. Буду пока молчать.

Я сегодня «безлошадный», свою Аннушку откатил в автосервис на диагностику. Отец посоветовал, сказал, что чего-то там постукивает. Я сам не очень в этом разбираюсь. Железки всякие – это не моё. Хотя буду посвободнее – всё равно займусь изучением автомобиля. Мало ли встанешь где-нибудь на трассе и будешь торчать, пока техпомощь не приедет. А там, может, просто проводок какой-нибудь отошёл.

После универа спустился в метро и уже подходил к платформе, когда услышал:

– Паша!

Оборачиваться не стал: мало ли Паш кроме меня ходит. Но уже ближе опять:

– Паша!

Я обернулся. В нескольких шагах стояла незнакомая девушка и смотрела на меня.

– Паша, здравствуй!

– Простите… Мы знакомы?

– Я Настя!

– Очень приятно! И что?

– Паш, ты что, меня не помнишь?

– Нет. А должен? Вы извините, мой поезд.

– Как же так? Я же вам кристаллы передавала вместе с письмом. Вы должны были вспомнить.

Она с отчаянием смотрела на меня, а я ничего не понимал: какие кристаллы, какое письмо?

– Возьми мой номер телефона. И, пожалуйста, позвони. Я так рада была тебя встретить! А Тимур, он с тобой?

– Вы Тимура тоже знаете?

– Знаю. Вы два года назад у нас в гостях были… ну… в Безвременье. Патиму, Ургорда не помнишь?

– Где? Где мы были? – я чуть не рассмеялся. Ещё бы сказала: в Берендеевом царстве! – Извините, мне пора. Я спрошу у Тимура, может, он вас помнит. Тогда и телефон ему передам.

– А может, ты мне его телефон дашь? Я бы сама позвонила.

– Нет. Я сам ему скажу. Не могу распоряжаться его номерами. Извините. Всего доброго.

– До свиданья. А ты сильно изменился. Я еле тебя узнала! – уже вдогонку крикнула мне девушка.

Я в последнюю секунду успел заскочить в вагон и видел, как она смотрит на меня, стоя на платформе.

Что за Настя? Надо созвониться с Тёмкой и узнать. Я-то сам, как дундук, нихрена не помню, а у нас оказывается друзей общих куча. Ну, по крайней мере, кроме этой самой Насти, ещё двое. Имена уже забыл, нерусские какие-то. Странно! А вдруг мы близко общались? Подумает, что я сделал вид, что не узнаю. Неприятно. Не будешь же всем и каждому объяснять, что у меня амнезия.

Я вышел из метро и набрал Тимура.

– Алло, Тём? Привет!

– Привет, Паш! Рад тебя слышать!

– Я тебя тоже. Слушай, дело есть к тебе. Можем увидеться?

– Увидеться? Можно, только позже. Я где-то часа через два освобожусь, к шести.

– Нормально. Тогда давай сразу ко мне. И не перекусывай по дороге. У меня полный холодильник, есть некому.

– Как скажешь. А что за дело? Ты в порядке?

– Да. Речь вообще не про меня. Приедешь – расскажу.

– Ладно. Я, может, пораньше освобожусь.

– Хорошо. Жду тебя. До встречи.

– До встречи, Паш.

Тимур

На факультатив не пошёл, а помчался к Пашке. Что у него за дело? Было любопытно и тревожно. После вместе проведённых у его отцов выходных мы не виделись несколько дней: Пашка был занят, а я не настаивал, боясь показаться назойливым. Хотя скучал ужасно. И когда он позвонил и предложил приехать, я досидел последнюю пару и рванул к нему.

«К чёрту всё! Хочу его видеть. История градостроения от меня никуда не убежит».

Я быстро сбросил всё в сумку и под пристальным взглядом Катерины направился к выходу из аудитории. После моего расставания с Глебом мы с Кет почти не общались. Глеб в универе не появлялся три дня. Катька меня игнорировала. На моё запоздалое поздравление с прошедшим юбилеем она только сказала:

– Пф-ф! – и закатила глаза, всем своим видом показывая, что с придурками, типа меня, ничего общего не имеет. И тут же, обойдя меня, как статую или памятник, вышла из аудитории.

В общем, мне было всё равно, да и не хотелось нарываться на скандал. Но когда и на четвёртый день Глеб опять не появился, я подошёл к Катерине:

– Кать, не знаешь, почему Глеба нет на лекциях? С ним всё в порядке?

– Да, с ним всё в порядке, если не учитывать того, что он ходит, как зомби, не жрёт и всё время молчит. Он у меня. Домой возвращаться не хочет. Не скажешь, что это с ним, а? И кто ты после этого?

Ответить мне было нечего. И Глебу я ничем помочь не мог. Появись я, всё было бы ещё гораздо хуже. Это было жестоко, но другого выхода я не видел: он должен был самостоятельно пережить наш разрыв. Очень хотелось надеяться, что он быстро придёт в себя. А что мне ещё оставалось делать?

У меня у самого дела обстояли не лучше. Мало того, что с Пашкой мы были «друзья», и я не мог показать ему своих настоящих чувств, так ещё и спалился по-полной. Марио «разглядел» мои истинные чувства к Пашке.

Я невольно опять начал вспоминать, как мы с ним разговаривали, сидя на второй день моего «гостевания» у их великолепного камина, и он вдруг, рассказывая мне об эпохе викторианского стиля (ха! мне – студенту третьего курса МАРХИ), оборвал себя на полуслове, и внимательно посмотрев мне в глаза, вдруг спросил:

– Тимур, тебе ведь нравится Паша?

– К-конечно! – замявшись, ответил я на его вопрос в лоб, пытаясь понять, насколько бедственно моё положение. – Как он может мне не нравиться? Мы дружим с детства.

– Тимур, милый, я спросил не про это. Ты ведь понимаешь, о чём я? Я даже скажу больше: я так думаю, мы с тобой из одного лагеря.

– Да… понимаю. И раз это так очевидно, отрицать не стану – и то и другое верно.

Отпираться было бесполезно. Я это понял сразу. Скорее всего, и Пашкин отец тоже в курсе, они всё-таки супруги, а муж и жена, в данном случае – и муж, как известно – одна сатана.

Возможно, уже всё обсудили. Не зря же Владимир Палыч сына утащил с собой. Видимо, этот наш разговор с Марио был ими запланирован заранее. Только что он даст? Выгонят? Это вряд ли. Они сами, как сказал Марио, из одного со мной лагеря. Просто Пашка из другого. Но это только до тех пор, пока он всё не вспомнит. Но они-то не знают про него! Это знаю только я. Ладно, сначала нужно понять, чего хочет Марио.

– Тимур, ты мне очень нравишься, это правда. И по всему видно, что ты хороший друг. И Паше ты тоже определённо нравишься, иначе он не стал бы приводить тебя в наш дом. Но ты понимаешь, что Паша никогда тебя не примет? Или мы с Владиком чего-то не знаем?

– Да. Не знаете. У нас с Пашей были отношения. Мы были парой, но перед аварией расстались. По глупости. Уверены были, что поступаем правильно, вот только встретиться и поговорить не успели. А потом эта амнезия. Он меня вообще забыл. Даже не верил, что мы раньше дружили. Извините.

У меня от волнения запершило в горле и защипало глаза. Я быстро встал и отошёл к окну, стараясь прийти в себя.

– Да-а. Ситуа-а-ация, – протянул Марио. – Бедные дети! За что же вам такие мучения? Тимур, ты должен мне всё рассказать. Всё! Без утайки. Мы с Владиком должны знать, как и чем жил раньше наш мальчик. Возможно, тогда мы сможем многое понять и даже как-то помочь вам.

Он замолчал, задумчиво глядя в пространство перед собой, затем опять посмотрел на меня:

– Мы уже давно заметили, что Паша равнодушен к противоположному полу. Отговаривается тем, что у него есть Ксюша. Но он и к Ксюше не слишком стремится. Она к нему не приезжает, он тоже не ездит в Ключ. Хотя тут расстояние-то: на машине от силы три с половиной часа.

– Конечно, Марио, я вам всё расскажу. Вот только чем же вы сможете нам помочь?

– Пока не знаю. Идём в кабинет. Там нам никто не помешает, и ты мне всё расскажешь.

Я был почти рад, что мог поговорить с кем-то о нас с Пашкой и разделить этот тяжкий груз, который был вынужден тащить в одиночку. Вот только я никак не ожидал, что этим человеком окажется Марио. Я вкратце рассказал Марио не слишком долгую историю наших с Пашкой отношений, и чем они закончились. Марио помолчал, потом наклонился ко мне, мы сидели в креслах друг напротив друга, и, тронув за руку, сказал:

– Ничего, мальчик. Всё будет хорошо, вот увидишь! Tutto deve essere buono! **

Он стремительно встал и, сунув руки в карманы брюк, зашагал по комнате, бормоча что-то на итальянском, затем резко остановился напротив меня.

– Теперь мне многое стало ясным. Многие Пашины поступки. Но об этом мы пока не будем говорить. Прежде мне нужно всё обсудить с Владиком. Да и мы уже слишком задержались. Идём, милый, нас, наверное, уже потеряли.

Через полчаса я стоял уже у Пашкиного дома на Академической. Он встретил меня в домашних брючках из светло-серого трикотажа и белой футболке, на два размера больше, чем требовалось, с огромным лимоном-наклейкой впереди. Он сразу усадил меня за обеденный стол, уставленный разнообразной снедью. Да-а, кормили его тут на убой. Непонятно, почему он до сих пор не похож на шарик, а всё такой же тощий. Правда, это уже не тот подросток, что был раньше, и тощим его назвать было нельзя: тут я немного перебрал. У него было стройное, тонкое тело без единой жиринки, но точно не тощее. Пашка превратился из гадкого утёнка в прекрасного лебедя, если можно так выразиться. Приходилось изо всех сил держать себя в руках, чтобы он не заметил, как я «плавлюсь», глядя на него, и «растекаюсь лужицей».

За обедом он рассказал мне о «странной» встрече в метро. Настя! Боже мой, я поверить не мог. Настя опять у нас, и я могу с ней встретиться. Мне опять приходилось себя сдерживать, чтобы не показать Пашке свои эмоции, которые буквально бурлили и выплёскивались наружу. Придумал на ходу историю про девочку, жившую когда-то в нашей деревне. В общем-то, оно так и было на самом деле. Так что особо ничего не пришлось придумывать. А кристаллы? Ну да, кристаллы были. Я решил, что это очень подходящий момент, чтобы вернуть Пашке его кристалл. Пусть он не будет знать, откуда они, но лечебные свойства кристаллов я ему продемонстрирую. Мало ли ещё в мире неразгаданных загадок! Пусть эта будет одна из них. Потом поговорю с Настей, вместе что-нибудь придумаем, откуда она их взяла и почему решила подарить нам.

А пока я набрал номер телефона Насти:

– Вас слушают.

– Настя, здравствуй! Это Тимур.

Комментарий к Глава 17. * блюда итальянской кухни(пасты)

Всё обязательно должно быть хорошо!

Камин https://www.pech.ru/upload/medialibrary/950/5.jpg

====== Глава 18. ======

Настя жила в небольшом пригородном коттеджном посёлке в уютном двухэтажном доме из шести комнат. И опять домик стоял в самом конце посёлка, рядом с лесом. Пашка всю дорогу удивлялся, зачем было покупать дом в таком отдалённом месте. Жить, по его мнению, здесь было неудобно и небезопасно, и к тому же дорого.

В основном дома в посёлке были закрыты, ожидая хозяев на летний отдых. Впрочем, к Настиному дому вела хорошо расчищенная дорога, о чём Пашка опять пробурчал: «Ещё и трактор каждый раз нанимать дорогу чистить». Он вообще был против ехать к Насте «в такую даль, да ещё в выходной»: нас опять ждали в гости его отцы. По его мнению, можно было пересечься где-нибудь в городе в будний день.

На самом деле я уже встречался с Настей, и наша с Пашкой поездка была запланирована заранее. Мы встретились с ней в кафе на следующий день после лекций. Если бы Настя не помахала мне рукой, когда я вошёл, я бы точно её не узнал. От той Насти из Безвременья мало что осталось. За столиком сидела совсем другая, похожая и в тоже время непохожая на Настю девушка. Изменился взгляд, выражение лица. Ничего не осталось от испуганной, готовой расплакаться в любую минуту девчонки.

Мне улыбалась красивая, уверенная в себе девушка с умело наложенным на лицо макияжем, но всё с той же неизменной косой на плече. Встреча прошла без лишних эмоциональных всплесков, хотя первым порывом, когда увидел, было – обнять Настю. Но мы были не одни. Просто подержались за руки и какое-то время сидели молча, разглядывая друг друга и улыбаясь.

Осмотревшись по сторонам, я решил, что лучше нам сменить обстановку: в кафе было многолюдно и слишком шумно. Да и разговор предстоял серьёзный: хотелось всё узнать про Настю и поведать свою печальную историю про нас с Пашкой. Была очень маленькая, но всё же надежда, что Настя сможет вернуть Пашке память. Настя на моё предложение – поехать ко мне домой – с радостью согласилась. К тому же она водила сама машину. На стоянке неподалёку от кафе нас поджидал чёрный внедорожник Mercedes-Benz.

По дороге, памятуя о Настиной любви к сладкому, я заскочил в кондитерскую и купил упаковку разных пирожных и пару плиток молочного шоколада с орехами и изюмом.

Пока Настя рассматривала моё скромное жилище, я вскипятил чайник и накрыл на стол, сделав ещё несколько бутербродов и пожарив яичницу с колбасой.

Из кухни я видел, как Настя взяла стоявшее на тумбочке у кровати фото и с улыбкой стала его разглядывать. На нём двенадцатилетние Тёмка и Пашка сидели на лавочке у забора бабы Липиного дома в шортах и растянутых футболках, в бейсболках, надетых козырьками назад, с лыбами на лицах и прищуренными от солнца глазами. Фотографировал кто-то из соседей, и снимок получился не слишком качественный, но очень дорогой для меня. Затем взяла в руки домовёнка и обернулась ко мне:

– Какой забавный! У него есть имя?

– Да. Это Михеич. Он мой дом сторожит от разных напастей. Ну, по крайней мере у нас так говорят про домовых, – сказал я с усмешкой, мельком глянув на домовёнка в Настиных руках. Если раньше, когда мы жили вместе с Глебом, он покоился в кармане моей сумки, то сейчас у него появилось постоянное место – на тумбочке у кровати рядом с фотографией. А имя как-то само собой приклеилось к Пашкиному подарку.

– Знаю. Ты забыл, что я здесь прожила не один год. Если встречу в городе, обязательно куплю себе. Пусть и мой дом охраняет.

– Идём, Настя! У меня всё готово.

– Иду!

Настя зашла на кухню и с удивлением оглядела нехитрые блюда:

– Как быстро у тебя всё получается. А я, кстати, жутко голодная. Запах просто сбивает с ног!

Настя унесла Михеича в комнату, она всё ещё держала его в руках, и присела за стол. Мы неторопливо обедали, и Настя рассказывала про себя, про Патиму и про Ургорда.

Их возвращение было не слишком радостным. Совет обвинил Ургорда в том, что он не доглядел за Настей, подвергнув её смертельной опасности, и поставил под угрозу срыва их миссию. Кроме того, его обвинили и в том, что он стал, хоть и косвенно, причиной гибели человека из прошлого. И то, что Настя вынашивала ребёнка в Безвременье, и то, что он заманивал людей и совершал над ними насилие – всё это считалось тяжким преступлением, за которое Ургорд понёс наказание.

С ребёнком оказалось не всё так просто, как думала Настя. На самом деле Ургорд давно решил, что Настя непременно должна родить от человека из прошлого. Видимо, ему показалось мало того, что он приносил в их мир детёнышей разных животных, он решил также забрать с собой детёныша человека. Но как это сделать, чтобы не навредить их миру? Ведь ребёнок мог оказаться прародителем многих последующих поколений. И потом, ему никто не позволил бы оставить этого ребёнка. Да и где его взять? Украсть из приюта? У родителей? Ещё одно преступление против человечества.

И вот в его изобретательный мозг пришла гениальная мысль про Настю: она должна выносить и родить ребёнка. И то, что Настей заинтересовался Марк, лишь упростило ему задачу. Он планировал завести Марка в Безвременье, подготовить всё для их соития, а потом вывести назад, стерев ему все воспоминания о Насте. Он был уверен, что его послушная воспитанница, во всём полагавшаяся на него, согласится и пойдёт на это безумие. Но всё случилось так, как случилось.

Всё вышло из-под контроля. Марк выследил Настю и приехал в тот момент, когда Ургорда не было рядом. Урод его недооценил и тем самым подверг девчонку жуткому испытанию – изнасилованию и издевательствам этого ублюдка. Не зря говорят, что одно преступление обязательно тянет за собой череду других: так Ургорд встал на опасный путь, из которого уже и сам не видел выхода.

А Настя жила с ним, ждала появления малыша и даже не подозревала, что её наставник сам, своими руками чуть её не погубил и толкнул на преступление, заставив пить кровь ни в чём не повинных сельчан. Он же убедил Настю, что они никому не причиняют большого вреда. Люди возвращаются домой живыми, здоровыми и не помнят о днях, проведённых в Безвременье.

Настя говорила, а я её не прерывал, полностью окунувшись в те недели ужаса. Одно из самых худших состояний, что может испытывать человек – это страх перед неизвестностью, когда ты находишься будто в вакууме и не знаешь, чего ждать в следующую минуту, и сколько продлится твоё заточение, а может быть, это и есть последние мгновения твоей жизни. «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Только вот были ли они благими? Нельзя сотворить добро для одного, причиняя зло другим! Спасая Настю и её малыша, Урод удерживал людей в клетке, как кроликов, и качал из них кровь, не спрашивая на то их согласия и ничего не объясняя.

И ещё рядом был Пашка – испуганный и потерянный. Влюблённый в меня, слепого остолопа, мой Пашка, решившийся признаться в своей любви под страхом ожидаемой смерти. Он так боялся, что я это не приму и даже возненавижу его. Боялся, но нашёл в себе силы признаться. Видно, не надеялся, что мы выберемся когда-нибудь из этого ада. Как я могу это забыть? Как можно простить такое?

А Настя продолжала свой невесёлый рассказ. При этом она была спокойна: ни один мускул не дрогнул на её лице, когда она рассказывала, какое наказание понёс Урод. Его больше не существовало. В их центрах Возрождения у преступников вынимают мозг и помещают в капсулу со специальным раствором для стерилизации на пятьдесят лет, а тело распыляют. Такому наказанию подвергаются лишь единицы – те, которые причинили серьёзный вред другим людям. Затем, когда пройдёт положенный срок, мозг, очищенный от памяти и негатива, поместят в новое тело.

Человек, подвергшийся такому наказанию, не помнит ничего, что с ним было до этого. Он проходит пятилетнюю реабилитацию в этом же центре, и затем его возвращают в семью. Вот только Ургорд не был ни человеком, ни полувампиром. Он инопланетянин – проводник. И в их мире это первый случай, когда стерилизовали мозг существа с другой планеты. И чем закончится этот эксперимент, заранее никто не знал. Но закон одинаков для всех. ВСУВЭП не посчитал возможным вернуть Ургорда на его планету. Он должен был понести наказание.

Дед Насти также был наказан – его вывели из руководящего состава совета. Ургорд был его другом, и он слишком ему доверял, поэтому ослабил контроль, тем самым позволив Ургорду самому принимать решения, приведшие к таким последствиям. Настя же была пострадавшей стороной. Они с Патимой были определены на несколько месяцев в центр Жизни для обследования и адаптации под контроль учёных-консультантов.

Только когда вернулись домой, Настя узнала, какая участь постигла её проводника. Она, так же, как и Ургорд, была подвергнута доскональной проверке в лаборатории центра Возрождения. Оказывается, у испытуемого ничего не нужно выпытывать. Для этого есть специальные капсулы, типа наших душевых кабинок. Человек заходит, садится в кресло, капсула закрывается, и он начинает рассказывать всё, чего сотворил, правдиво отвечая на все задаваемые вопросы комиссии.

Я для себя сделал неутешительный вывод: нихрена хорошего в том их будущем нет. И то, что Настя утверждала, типа, у них там все счастливы и довольны, и «нос в табаке» – это полная лажа. Этот их центр Возрождения очень сильно смахивал на наши сталинские лагеря. Про них тоже говорили, что это исправительное учреждение. Только что в их центрах в бараках никто не жил да лес не валил. А в остальном очень похоже. То же насилие, та же тюрьма.

А про «мозги консервировать на полтинник лет» – это ваще жесть! Ургорд попал по полной. И хоть он ещё тот урод и ублюдок, мне его почему-то стало жаль. Круто они с ним разобрались. А с другой стороны, только такому маньяку, как он, могло прийти в голову мечтать подложить девчонку под хрен знает какого, любого мужика. С мозгами у него точно были большие проблемы, и проветрить их не мешало. Вошьют потом в какое-нибудь тело пацана и – привет! – на волю с чистой совестью: «Здравствуй, новая жизнь!» А мы вот с Пашкой как раз к тому времени на пенсию выйдем.

И пусть! Я хочу со своими мозгами и в своём теле прожить до… Ну, в общем, всю свою жизнь, сколько бог даст. Не нать нам других тел и консервных банок для прочистки мозгов.

Мне ещё Пашку своего вернуть надо и прожить с ним счастливо эти самые пятьдесят лет. Так что о пенсии думать пока рановато.

Настя замолчала, и я только сейчас заметил, что мы почти ни к чему не притронулись: яичница, как и чай, давно остыла. Настя ложечкой ковыряла на блюдце нетронутое пирожное, подперев щёку рукой.

– Блин, Настя, ты же голодная! Я сейчас всё подогрею. Хороший из меня хозяин, нечего сказать!

Я вскочил, но Настя остановила:

– Тём, мне что-то уже не хочется. Давай так посидим. Ну, или чаю ещё поставь. Пирожное я, пожалуй, всё-таки съем.

Я включил конфорку, а Настя вышла в прихожую. Вернулась с сумкой и достала небольшой серебристый пульт с кнопкой посредине.

– Я тебе Патиму сейчас покажу.

Нажала на кнопку, и в воздухе появился небольшой голографический экран с изображением черноволосой девочки в синем комбинезончике и белой блузке в жёлтый горошек. Волосы малышки были забраны в два смешных хвостика с большими заколками-ромашками. Она сидела на диванчике, болтая ногами в красных сандаликах, и что-то лопотала на непонятном языке, обращаясь к кому-то за пределами экрана, то и дело трогая свои ромашки.

– Это она мне рассказывала, как ходила гулять с няней в парк развлечений.

– Она такая маленькая, а так хорошо уже разговаривает.

– Да. У нас дети по развитию немного опережают детей вашего времени. С пяти лет уже начинают учиться в школе. Но зато наше детство гораздо дольше вашего: в сорок мы ещё подростки.

Настя посмотрела на меня и рассмеялась, но как-то не очень весело:

– Теперь не скоро её увижу снова. Сейчас я живу здесь одна, без проводника. Но он переходит сюда раз в десять дней, чтобы забрать голографический отчёт за это время пребывания, и иногда ненадолго забирает меня с собой – повидаться с Патимой. Но такое бывает нечасто.

– А если срочное что-то? Как ты тут одна на окраине, не страшно?

– У меня есть экстренная связь. Там, с другой стороны, кто-то обязательно сидит на дежурстве. А дом под защитой, чужой не войдёт. Да я и не одна, у меня есть помощница Галия. Она тоже из нашего мира, но ей за территорию выходить запрещено. Она всегда в доме. Наши всё предусмотрели. Я и в городе тоже в безопасности, могу себя защитить, если что.

Настя достала из сумочки небольшой металлический предмет, очень похожий на шариковую ручку.

– Это моя защита. Если направить луч на человека, он обездвижится на некоторое время, а мне этого хватит, чтобы уйти на безопасное расстояние. К тому же он и меня не будет помнить. Постоит минут десять, а потом пойдёт своей дорогой, – она хмыкнула. – Не переживай. Теперь меня трудно застать врасплох.

Чайник вскипел, и я заварил свежий чай.

– А как случилось, что тебя опять отправили сюда? Вас же, вроде, искали? Не боишься, что столкнёшься с кем-нибудь случайно из наших деревенских?

– Не боюсь. Вообще-то я больше не Настя Уряднова, а Таисия Ковалёва. Да и внешне я на ту Настю теперь мало похожа, ты сам говорил. А в университет мне по новой пришлось поступать. Теперь я учусь в Тимирязевской академии. Уже на втором курсе.

Настя замолчала, помешивая ложечкой чай в кружке.

– Отпустили. Куда же им деваться? Я десять лет здесь прожила, всё знаю. И я уже не ребёнок, а взрослая женщина. Теперь сама думать научилась, – она снова улыбнулась, взглянув на меня. – Ладно, давай теперь ты рассказывай, как вы тут живёте, где учитесь? Почему Паша себя так странно повёл?

– И как мне теперь тебя называть? Может быть, Тая?

– Тая? – Настя хохотнула. – А что? Мне нравится. Вообще-то в универе меня все Тася зовут. А Галия никак привыкнуть не может – Насимой так и называет. Но у нас дома всё равно никто не бывает, так что не страшно.

Пока Настя-Тая уплетала за обе щёки пирожные, я поведал ей нашу с Пашкой историю, не вдаваясь, конечно, в «личные отношения». Рассказ получился довольно куцым и невнятным. Но главное Настя поняла – Пашка после аварии потерял память.

– Слушай, Насть, ой, Тая, я же нашёл твой подарок в лесу – коробку с деньгами.

– Правда! – встрепенулась Настя-Тая. – Мы с Ургордом очень надеялись, что вы ещё придёте в лес к тому дереву. Это Ургорд, кстати, придумал. Он чувствовал свою вину перед вами. Он ведь на самом деле неплохой. Просто перестарался в своём рвении улучшить наш мир. Запутался. Я очень рада, что хоть как-то мы смогли возместить вам свой долг. Я понимаю, что деньгами этого не измерить… Тимур, простите нас! Это было чудовищной ошибкой!

Я понял, что она сейчас расплачется.

– Так, Настя-Тая, успокойся! Всё уже в прошлом. А Пашка так и вообще ничего не помнит, – я вздохнул: – А может, и не вспомнит. Спасибо за подарок. Деньги у нас ещё никто не отменял, и теперь мы с Пашкой, можно сказать – обеспеченные люди. Я вот собираюсь квартиру себе купить. А вот с Пашкой ещё проблема: его деньги в банке, только он про них тоже не знает, и как ему их отдать, просто не представляю.

– Ничего, Тимур, мы что-нибудь придумаем. Не переживай! Приезжайте ко мне, а там посмотрим.

– Слушай! Погоди минутку!

Я вскочил и вышел в комнату. Из нижнего ящика стола достал небольшую шкатулку и положил её перед Настей:

– Открой!

Настя посмотрела на меня и осторожно открыла шкатулку.

– Письмо… ваши кристаллы… Ой! Моя лента! Ты её сохранил! – воскликнула она, вынимая васильковую ленту из шкатулки. Она приложила её к щеке и погладила, потом отняла и встряхнула в воздухе. Атласный шёлк заструился и заиграл на свету переливами цветов: голубым, васильковым, бирюзовым… Мы заворожённо смотрели на эту игру цвета.

– Можно мне её забрать?

– Насть, не обижайся, но нет. Я подарю тебе другую. Пусть эта останется у меня… на память.

– Ладно, жмотина, забирай! – со смешком уложив ленту в шкатулку, придвинула её ко мне.

Мы продолжали чаепитие, поедая пирожные. Настя думала о чём-то своём. Мне даже показалось, что мыслями она где-то очень далеко, не здесь. Я молчал и не мешал ей. Так мы сидели какое-то время. Наконец она, тяжело вздохнув, встряхнула головой, словно отгоняя от себя неприятные воспоминания, и взглянула на меня. В её глазах я заметил боль.

– Знаешь, – Настя помедлила, потом всё же продолжила, автоматически поворачивая кружку с недопитым чаем вокруг своей оси, – Патима не совсем такая, как мы, ведь её отец – человек вашего мира.

Она опять помолчала, а я насторожённо ждал продолжения, почувствовав её тревогу.

– За ней наблюдают, – голос Насти дрогнул. – Я очень боюсь, как бы она не стала предметом для исследования и не провела большую часть жизни в лабораториях центра Возрождения, – она беспомощно взглянула на меня:

– Я поэтому вернулась. Хочу выучиться, стать учёным и войти в руководство совета. Тогда я смогу её защитить. Тогда от нас отстанут.

Я погладил её по руке.

– Не переживай, Тая. У тебя обязательно всё получится! Уверен, что ты сумеешь защитить свою малышку. Ты очень сильная, ты сможешь!

Больше к этой сложной теме, которая оставила у меня в душе тяжёлый осадок, мы не возвращались. Тая рассказывала о своём житье-бытье у нас. Рассказывала про свою озорную непоседу Патиму. Потом разговор опять перешёл на Пашку.

– Кристалл твой очень помог. Пашка весь был переломан, а с его помощью от ран за неделю следа не осталось. Вот только в коме долго лежал. А когда очнулся, не узнавал никого и себя не помнил.

– Нелегко тебе пришлось. И Пашку жалко! Но главное, что жив и здоров, а память должна вернуться. Просто время надо.

– Насть, ой, то есть Тая! Извини, нужно привыкнуть!

– Ничего, привыкнешь! Мы же будем дружить? У меня тут, кроме вас, близких больше никого нету. Знаешь, как я обрадовалась, когда Пашу на улице увидела. Кричу, а он не откликается. В метро за ним спустилась и догнала. Ладно, извини, я тебя перебила. Ты спросить что-то хотел?

– Хотел. Хотел спросить… Ты можешь как-нибудь помочь Пашке? Может, у себя там узнаешь, есть у вас какие-нибудь… я не знаю… приборы или методики, чтобы память восстановить человеку?

Настя задумалась, глядя на меня. Я ждал. И подумал, что про себя по-прежнему зову её Настей. Придётся как-то привыкать… переходить на Таю.

– Для начала мне нужно его посмотреть. Я кое-что умею. Ну, то есть могу мозг просканировать. Память это не вернёт, но причину хотя бы узнаю. Это пока всё, что могу сказать. Приезжайте ко мне завтра или в воскресенье. Я оба дня дома буду.

– Тая, ещё хотел посоветоваться… Мне нужно Пашке как-то вернуть кристалл. Я раньше-то помалкивал. Но ты сама про кристалл ему сказала. И он меня о нём спрашивал. Даже не знаю, что ему впарить, чтобы это было правдоподобно…

– Ничего «впаривать» ему не нужно, – улыбнулась Настя-Тая. – Я вам их подарила. Это энергетические минералы. Помогают при излечении болезней. Можешь сказать, что я родом с Урала, – уже рассмеялась Настя, – а дед у меня был геологом, вот и нашёл в горах месторождение.

– Интересно, с чего вдруг щедрая Настя подарила нам такие недешёвенькие и редкие самородки, да ещё лечебные? Ты у нас добрая самаритянка?

– Кто?

– Поищи в гугле! – хмыкнул я.

– Ну, допустим, вы меня от бандитов спасли. И мы дружили, забыл? Почему бы мне своим друзьям не сделать подарок? И вообще, мне пора ехать. Поздно уже. Завтра с утра позвонишь, скажешь, когда в гости приедете. Вот адрес. Последний дом за околицей, а дорога через посёлок одна – прямая. Не заблудитесь. Пошли, проводишь.

Комментарий к Глава 18. Настя https://vi.ill.in.ua/m/625×469/932339.jpg

Дом Насти https://i.pinimg.com/originals/75/5f/36/755f367dfc895f77707cf273f18ecde6.jpg

Капсула правды http://earth-chronicles.ru/Publications_10/8/4/wht-010255-6-2.jpg

Ургорд https://cdn1.img.ria.ru/images/151168/84/1511688437.jpg

Центр Жизни https://zumim.com/wp-content/uploads/2017/09/eksperimentalnyiy-gorod-google.jpg

Центр Возрождения http://expres.ua/gfx/tech/foto_cikavosti_17.09.2014-012-02_resized.jpg

====== Глава 19. ======

Лена

– Пошла вон, я сказала!

– Елена Сергеевна, прошу вас, успокойтесь! Вам обязательно нужно это выпить! Борис Леонидович просил проследить, чтобы вы перед сном при… ай!

Испуганная горничная пятилась от меня, прижимаясь к стенке, держа в вытянутой руке мензурку с лекарством.

– Хозяин опять рассердится, если вы не выпьете, и запретит вам прогулки. Выпейте, прошу вас. А завтра пойдём в сад. Вы же любите гулять в саду! Там уже ёлку для вас нарядили.