Текст книги "Первый элемент (СИ)"
Автор книги: Рина Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
Танатос опустошает бокал вина одним глотком. Я лишь подмечаю про себя, что Бог Смерти просто оказывается там, где есть риски, за судьбу он никак не отвечает. Как же всё сложно, никогда бы не подумала.
– Ну, что ж. Мне пора, долг зовет. – Оповещает Бог, поднимаясь с кресла. – С Крисом прощаться не буду, он привык. Скажи, что у меня дела, он такой понимающий и добрый стал в последнее время – меня даже воротит иногда… вот это, кстати, говорить не обязательно.
Мужчина смотрит на меня, улыбается и добавляет:
– До встречи, Камелия… Надеюсь, что не до скорой.
– До встречи. – Отвечаю эхом, понимая, что рано или поздно мы увидимся.
Бог делает шаг в сторону, его охватывает чёрная дымка, и он исчезает, словно его здесь никогда и не было.
Я стою ещё некоторое время у двери, пока полностью не прихожу в себя после разговора. Он действительно прав, надеюсь, Оникс сейчас в лучшем месте. Беру сумку с пола, стираю с щеки слезу и целенаправленно иду в комнату проректора. Перебинтовку никто ещё не отменял, да и после этого разговора мне ещё сильнее захотелось осуществить задуманное.
Он ждал меня в положение полусидя, откинувшись на подушки у основания кровати и прикрыв глаза. Прохожу к тумбе, раскладываю всё необходимое.
– Как всё прошло? – Спрашивает учтиво, внимательно следя за моими движениями.
Закусываю нижнюю губу, мельком смотрю на кольцо, успокаиваюсь, понимая, что мысли мои не читает.
– Лучшим образом. – Отвечаю, несколько нервно улыбнувшись. – Он просил передать, что у него дела, и ему жаль, что он уходит, не попрощавшись.
– Врёшь.
– М? – Смотрю удивленно на мага.
– Танатос никогда бы не сказал, что ему жаль из-за того, что он не попрощался… прощания для него не столь важны – он всё равно ещё встретит своего собеседника.
– Ну, возможно, я немного добавила от себя… вы давно знакомы?
– Достаточно, чтобы я привык не прощаться с ним.
Понятливо киваю, немного улыбнувшись. Беру ножницы, выдыхаю, поворачиваюсь к проректору. Намек понят – садится, чуть наклоняя корпус вперёд, подставляя плечо.
– Сегодня последний раз перевязываю, походите сутки с бинтом и можете уже снимать. Специальные зелье и микстуру принесу вам завтра.
Никак не реагирует, но я надеюсь на понимание, поэтому спокойно продолжаю своё дело.
Менять бинты для меня становится с каждым днём все большей пыткой. Слишком близко к нему, слишком много его в моей жизни. Я уже поняла, что со мной происходит, и мне совсем это не нравится. Точнее, нравится, но этого не должно быть, это неправильно. Мне этого хочется, кажется, что даже очень сильно, но оно мне совсем не нужно. Не здесь, не в этом мире…
Два десятилетия прожила в мечтах найти «того самого» на белой иномарке, а в итоге встретила мага в другом мире. Страшно жизнь меня потрепала, конечно.
– О чем думаешь? – Спрашивает тихо, чуть хрипло.
Я, наверное, слишком глубоко ухожу в свои мысли, потому что от одного только вопроса прикрываю глаза и сжимаю зубы, ощущая, как в груди что-то зажигается от этого глубокого голоса. Выдыхаю, не отрываясь от работы искреннее отвечаю:
– О том, чтобы отомстить вам.
– В каком смысле? – Не понимает мужчина и даже поворачивает голову ко мне.
Недовольно шиплю что-то неразборчивое, пальцами отворачиваю мешающий подбородок обратно.
– В том смысле, что вы долгое время пользовались своими способностями и читали мои мысли без разрешения. Не считаете ли вы это подлым? – Отвечаю после небольшой паузы.
Солнце окончательно скрылось за горизонтом, наступили сумерки. В комнате царила приятная приглушенная темнота, чтобы работать, мне пришлось зажечь магический фонарь прямо над нами. Опускаюсь чуть ниже к плечу, чтобы нанести мазь на уже почти затянувшуюся рану.
– Тебя это обижает? – Спрашивает через некоторое время почему-то шёпотом.
– А вас бы не обижало? – Отвечаю вопросом на вопрос, не отрываясь от работы. Бинтом прикрываю рану, пальцами прохожусь по горячей коже, оборачиваю его вокруг плеча.
– Никогда не задумывался. – Отвечает несколько сухо, словно выбрасывает ругательство. – Что ты хочешь сказать? Что за месть?
– Вам не понравится. – Усмехаюсь горько. Понимаю, насколько же мне сложно об этом говорить.
– Месть не может нравится… Я слушаю.
Тяжёло вздыхаю. Заканчиваю с перевязкой, кладу всё лишнее на тумбочку. Проректор устало откидывается на подушки, но я ладонью показываю на то, что собираюсь сесть рядом. Отодвигается, присаживаюсь на край кровати. Однако, смелости поднять глаза не набираюсь и говорю, уже смотря на собственные пальцы:
– Я узнала, что целители умеют стирать память. Для этого есть специальное заклинание.
Молчание в ответ.
Гробовая тишина длится секунд десять, после чего, проректор тихо спрашивает:
– Ты хочешь стереть мне память?
– Нет. – Отвечаю моментально, поднимаю взгляд и смотрю прямо в изумрудные, уставшие глаза. Выдерживаю паузу, пытаясь успокоить бешено стучащееся сердце, а потом объясняю: – Я хочу сделать то, после чего нужно будет стереть память.
Кристофер слегка хмурится, из-за чего меж бровей появляется маленькая, упрямая складка. Он явно пытается понять, что в моей голове происходит, мельком смотрит на руку, проверяя на наличие кольца. И потом только поясняет:
– Я не совсем понимаю.
Криво усмехаюсь, переводя взгляд в сторону. Закусываю губу, судорожно пытаюсь привести мысли в порядок. Ненормальная идея, ненормальная ситуация, и я сама ненормальная! Пора уходить, чтобы я совсем дел не натворила.
– Не нужно понимать, Магистр Эшфорд. – Улыбаюсь всё также криво, большим пальцем крутя кольцо, словно желая его снять. – Я завтра принесу вам мазь, сами будете мазать на плечо. В перебинтовке оно больше не нуждается. Я, пожалуй, пойду.
И я только решила встать, как горячая ладонь с длинными, красивыми пальцами обхватывает мою кисть, не давая уйти. Роняю взгляд на сие недоразумение, вопросительно смотрю на проректора.
– Это вся твоя месть? – Спрашивает несколько недовольно.
– Её и не было… – Отвечаю как-то растерянно, глазами рассматривая свой единственный путь к отступлению. Лезть через мужчину или кровать пока не хотелось.
– Я жду. – Говорит напряжённо.
Недоуменно перевожу взгляд на Кристофера.
– Чего вы ждёте? Чуда?
– Возможно. Зависит от того, что творится в твоей голове. – Отвечает куда мягче и добрее. Рука ослабляет хватку до того, что просто греет, а не сжимает. – Я сейчас не в силах следить за ходом твоих мыслей.
– Вас это расстраивает? – Фыркаю недовольно.
– Заинтересовывает. – Отвечает тихо и резко смотрит мне прямо в глаза.
Чёрт… Снова этот омут…
Время останавливается и больше ничего нет, кроме этих невероятных зелёных глаз и прикосновения горячих пальцев к моей почему-то очень чувствительной коже. Над нами всё также в темной комнате горит мой магический фонарь. Теперь свет приглушённый, не такой яркий, как при работе.
– Что ты задумала? – Спрашивает очень тихо, слегка прищурив глаза.
– Я… – Начинаю заторможено. Большой палец гладит моё запястье, и я совсем забываю обо всём. Поэтому ответ мой также тих и не уверен: – Забыла…
– Даже не знаю, радоваться мне, или грустить. – Улыбается по-доброму.
Огорченно пожимаю плечами, задумчиво щипаю свободной рукой нижнюю губу, думая о том, что же делать дальше.
– Ты собралась мне мстить. – Напоминает мягко. – Если сотрёшь память, то я не против. – И добавляет, усмехаясь: – Главное – в живых оставь.
Наверное, это была шутка и способ разрядить обстановку, но я расстроилась ещё больше. Почему он такой? Зачем он это делает? Зачем всё больше в себя…?
Поднимаю глаза на Кристофера и искренне отвечаю почему-то тихим голосом:
– А я не знаю, хочу ли стирать вам память, и стоит ли это делать…
Шумно выдыхает через нос, подтягивается, садится ровнее, но всё равно устало откидывается на подушки. И тихо шепчет, обращаясь явно не ко мне:
– Как странно…
– Что именно? – Спрашиваю также шёпотом, медленно садясь рядом, но смотря куда-то в одну точку на стене.
Чувствую внимательный взгляд на себе, но никак не реагирую, не мигая, продолжаю смотреть на стену. Проректор же поясняет:
– Мы так много говорим. Всё, что угодно. Но о самом важном почему-то молчим.
Я усмехаюсь, а потом искренне смеюсь:
– Вы что! Если люди научатся разговаривать, так это же жить станет в разы легче! А кому это нужно?
И меня сотрясает мелкий, кажется, истеричный смех. Магистр Эшфорд фыркает, отворачивается и молчит, выражая немое согласие. Я прикрываю улыбку пальцами, закрываю глаза, чувствуя в них влагу. Как много эмоций, им явно нужно выбраться наружу.
Однако в следующую секунду, мой смех резко прекращается, потому что проректор неожиданно подтягивается ко мне, и мягко, но уверенно убирает мою ладонь, скрывающую улыбку. Улыбка застывает на лице, но я сама коротко хихикаю по инерции, а потом удивлённо смотрю на мага, требуя объяснений. Он не отпускает моей руки, смотрит в глаза, опускается взглядом ко рту, и снова в глаза.
– Глупая шутка, согласна. – Улыбаюсь несколько виновато, и еле заметно пожимаю плечом левой руки, запястье которой теперь держал Кристофер. Это короткое движение только обострило ощущение «захвата».
– Не скрывай больше улыбки. У тебя красивый смех и приятная, нежная улыбка. – Говорит вдруг очень серьёзно, смотря прямо в глаза.
Краснею просто моментально. Улыбка стирается с лица, смотрю в изумрудные глаза удивлённо и несколько возмущённо. Он смотрит в ответ серьёзно, но почему-то мягко.
– Не нужно мне такое говорить. – Отвечаю тихо, отворачиваясь и скрывая лицо. Точнее, пытаясь скрыть, потому что руками его не закрыть – проректор держал оба запястья.
– Почему? – Тихий вопрос.
Жмурюсь, не в силах ответить. И не собираюсь, велика честь.
– Камелия… – Зовёт упрямо.
– Магистр Эшфорд… – Отвечаю, чуть не плача. Нужно уходить, серьёзно. Это всё неправильно: и его руки, держащие меня, и мои желания, и всё это вместе.
– Посмотри на меня, пожалуйста. – Просит мягко. Так спокойно и трепетно, что я не в силах отказать – поднимаю глаза на мага. Он продолжает: – Я разрешу стереть тебе память в замен на то, что сейчас мы оба будем честны. Такой расклад тебя устроит?
На секунду задумываюсь над словами проректора. Это что же получается? Он просит быть искренней, зная, что я могу обмануть? Ведь мои мысли для него сейчас закрыты. Я могу говорить всё, что хочу сказать…
Еле заметно киваю и слегка улыбаюсь. В ответ Кристофер прикрывает глаза и мягко улыбается, словно, не веря в то, что я так спокойно согласилась на что-либо. Сама в шоке, честно.
Маг Эфира открывает глаза, смотрит теперь внимательно и серьёзно, но очень тепло мне в глаза, поднимает свои руки вместе со своими на уровне груди, слегка тянет на себя. Медленно и неуверенно поднимаюсь, подтягиваюсь к мужчине. Он медленно откидывается на подушки, тянет за собой. Перекидываю ногу через проректора, сажусь ему на колени, чувствуя жар мужского тела. И всё это не отрывая взглядов.
Смущаюсь и закусываю губу, опускаю глаза на свои руки. Оказывается, я давно их сжала в маленькие кулачки. Кристофер замечает мой взгляд – теперь длинные пальцы медленно и нежно поднимаются по чувствительной коже запястья, к ладони, неторопливо переплетаются с моими. Я задыхаюсь, когда наши руки оказываются в замке.
– Я… думала, мы будем говорить… – Признаюсь тихо, всё ещё боясь смотреть в изумрудные глаза.
– Вряд ли сейчас мы поймем друг друга верно. Я не хочу, чтобы ночью ты плакала потому что я как-то неверно высказался. Будешь думать, что я тебя обманываю…, впрочем, как и все люди вокруг.
– Хотите сказать, что люди врут каждый раз, когда открывают рот?
– К сожалению. – Отзывается глухо.
Настолько возмущаюсь, что даже перевожу взгляд на проректора и смотрю ему прямо в глаза. Сжимаю его руки чуть сильнее и, нахмурившись, прошу:
– Поясните теперь!
Тепло улыбается, сжимает мои руки в ответ и отвечает:
– Люди не умеют описывать чувства. Как бы они не старались – всего не передашь, возможно, только запутаешь собеседника, или обманешь его. Поэтому весь диалог сводится к тому, что всё, кроме сухих фактов – ложь. Когда люди говорят, они делают это далеко не так, как думают, а так, как их могут понять. Даже тебе я порой могу соврать, что уж говорить о том, где стремление говорить правду не первостепенно?.. Язык, в принципе, машина по изготовлению фальши.
– Поэтому вы предпочитаете молчать? – Спрашиваю тихо, задумываясь о сказанных словах. В ответ – медленный кивок и взгляд, пронизывающий душу.
– Поэтому я предпочитаю читать мысли. – Добавляет спустя секунду размышлений.
– Кольцо снимать не буду! – Отвечаю моментально и недовольно хмурюсь.
Смеётся. Искренне и легко. И добавляет, чуть подтягивая к себе:
– Я и не заставляю.
Улыбаюсь и еле заметно киваю в ответ. Знаю, что не заставляет, за что и благодарна. Немного посидели в тишине, под приглушённым светом, держась за руки, смотря друг другу в глаза. Подумали. Точнее, я подумала и решила высказать свою мысль:
– Возвращаясь к вашей речи. Парадокс, но чем больше человек скажет, тем больше вероятность правдивости его слов. Чтобы поддерживать здоровые отношения (абсолютно любые), стоит много говорить о своих чувствах – это будет правда, которая приведёт к чему-то хорошему… Получается, и молчание может быть ложью.
– Только если оно не искреннее. Изначально я говорил о том, что мысли могут передаваться неправильно – это своего рода ложь, ты же свела к отсутствию искренности – это тоже ложь.
– Значит, правда в искренности?
– И в желании понять и быть понятым.
Киваю, соглашаясь с его мыслью. Отвожу взгляд в сторону, кусаю губы.
– Искреннее молчание… – Говорю в слух то, что меня смутило. Перевожу взгляд на проректора, опускаю руки ниже, потому что уже устали и продолжаю: – Наверное, это какое-то чудо – правильно понять молчание другого человека.
Усмехается уголком красивых губ, и очень медленно приближается своим лицом ко мне. Расстояние критически сокращается, дышать становится нечем, но я не в силах отвести взгляда от этих глубоких, изумрудных глаз…
– Что вы делаете?.. – Шепчу, замечая, как сбилось дыхание от одного только его взгляда.
Поднимает заметно потемневший взгляд с расширенными зрачками, заполнившими почти всю радужку, с моих, кажется, губ, смотрит прямо в глаза, и усмехается:
– Жду.
Его губы еле шевелятся, когда он говорит это слово, и я ловлю себя на том, что тоже смотрю туда, куда смотреть, наверное, мне нельзя. Смотрю ему в глаза:
– Чего?
И ещё ближе на пару сантиметров…
И он уже наклоняет голову вправо, серьёзно, но в то же время нежно улыбается:
– Очевидно, чуда.
И я вздрагиваю от этих простых слов. И мы снова смотрим друг другу в глаза. И весь мой мир сужается до того, что я сижу на коленях у проректора академии в которой учусь, и меня это никак не волнует. И мне очень приятно слышать его дыхание, еле ощутимо сжимать тёплые пальцы, чувствовать жар его тела, и этот бесконечно нежный, пронизывающий, завораживающий взгляд на себе.
И я почему-то снова улыбаюсь. Наверное, из-за его слов, или просто так, от эмоций. Но потом снова становлюсь серьёзной, дыхание сбивается, и я закусываю нижнюю губу, словно уже переживая то, что может наступить…
И свет резко тускнеет, как только я об этом думаю, комната практически в полном мраке, но мужчину это совсем не волнует. Его почему-то волнует моя губа, потому что он аккуратно расплетает наши пальцы, убирает руку. Я расстроилась, опустила взгляд, но мужская кисть поднимается к моему лицу, пальцы скользят по подбородку, касаются губы, и большой палец надавливает на нижнюю губу и оттягивает её вниз. Жмурюсь. И уже даже не знаю зачем: чтобы попытаться успокоить бешено стучащееся сердце, или чтобы впитать каждую секунду этого прикосновения.
И вот рука уже скользит по скуле и щеке, я неосознанно тянусь к мужским губам, а они, кажется, тянутся в ответ к моим. И я чувствую горячее дыхание на щеке и губах, нежное прикосновение кончиков пальцев к лицу, и то, как аккуратно и бережно мы сжимаем руки… Секунда неуверенности. Мы замерли, в ожидании того, что кто-то остановится, давая друг другу шанс всё это прекратить сейчас. Но я почему-то отрицательно качаю головой, словно протестуя остановке, и пододвигаюсь ещё ближе, почти дыша в его губы…
И, видимо, это было последней каплей.
Потому что платина была успешна сорвана.
Нетерпеливое соприкосновение губ, как лёгкий удар током… Почему-то кружится голова, сердце сначала резко останавливается, а потом начинает биться с утроенной скоростью, в висках стучит кровь. По всему телу разливается тепло, кожа становится чувствительной. Свет ярко вспыхивает, а потом также резко тухнет, оставляя нас в полумраке.
В момент, когда его губы коснулись моих, я задохнулась и ответила тем же. Горячее прикосновение заставило пылать лицо и всё тело, дрогнули пальцы, я почувствовала, как его длинные пальцы зарываются в моих волосах. Не знаю зачем, то ли, чтобы оттолкнуть, останавливая безумие, то ли чтобы, наоборот, прижаться сильнее, кладу ладонь ему на оголенную грудь, чуть ниже ключицы. Очередное движение губ, углубляющее поцелуй, и я сжимаю кончиками пальцев горячую кожу, чуть царапая её ногтями.
И тут Кристофер резко выдыхает мне в рот, одной рукой фиксирует шею, пальцы второй расплетает, отпускает мою, тянется ею к спине, прижимаясь сильнее ко мне, кладет на талию, нетерпеливо сжимает. С моих губ вырывается стон, спина прогибается в позвоночнике, я прижимаюсь грудью к телу мужчины. Всё происходит по инерции, неосознанно, я практически полностью теряю контроль над телом, всё кажется таким правильным и естественным, что сложно этому противиться. Остается лишь невыносимое желание остановить время, чтобы это могло длится как можно дольше.
Но это невозможно.
И до меня, наконец, доходит осознание происходящего.
Нет. Нельзя. Не здесь. Не с этим мужчиной. Не в этом мире.
Рука на груди теперь не сжимает, а пытается мягко оттолкнуть. Кристофер, естественно, не отпускает. Прижимает к себе, не хочет отпускать. И мне так хочется сдаться, обнять, остаться… и так больно становится, горько и противно на душе, что я не в силах сдержать эмоций – по щеке скатывается слеза.
Длинные, сильные пальце замирают на моём лице, Кристофер открывает глаза, отодвигается от меня, внимательно смотрит в глаза.
Опускаю взгляд, шмыгаю носом, чувствуя, как пылают щеки… да и всё тело в общем.
Проректор тяжёло дышит, всё тело напряжено до предела, рука на талии сначала сильно сжимает, а потом отпускает и нежно поглаживает спину через плотную ткань мантии. Но даже так я чувствую жар ладони.
– Простите… – Шепчу, не поднимая глаз.
– Тебе не за что извиняться. – Отвечает, вопреки моим ожиданиям.
Неуверенно киваю, прикрывая глаза и очень стараясь не заплакать. Почему-то то, что я хочу сделать кажется неправильным.
Но я всё равно это сделаю.
– Тише-тише, не нужно плакать. – Говорит маг почему-то очень нежно. И обнимает уже полностью, аккуратно прижимая к себе. – Тебе не обязательно делать это прямо сейчас. Если хочешь, то можешь остаться. Лично я совсем не хочу, чтобы ты уходила.
– Но ведь вы это забудете!
– Зато ты будешь помнить. – Отвечает мягко на мой жалкий протест. – К тому же, какая разница, что будет потом, если сейчас у меня есть возможность не отпускать тебя?
Шокирует сильно. Настолько, что что-то адекватное, или хотя бы язвительное, в ответ на это придумать я уже не могу. Только неуверенно киваю, прикрыв влажные от слёз глаза, и перекатываюсь на кровать, под бок магу. Устраиваюсь поудобнее, утыкаюсь щекой в плечо, обнимаю двумя верхними конечностями руку проректора.
– Я останусь на час. – Оповещаю нагло, позволяя себе насладиться этим временем.
Ничего не отвечает, только треплет другой рукой меня по затылку, опускается ниже, тянет ко мне больную руку. Переплетаю наши пальцы свободной рукой, прикрываю глаза, почему-то вдыхаю полной грудью и также шумно выдыхаю.
– Тебе не холодно? – Спрашивает шёпотом, очень нежно и учтиво.
Отрицательно качаю головой:
– Вы – горячий.
Резко выдыхает и сквозь зубы отвечает:
– Когда-нибудь ты перестанешь мне выкать!
На это я уже не отвечаю, потому что понимаю, что этого никогда не будет. Так зачем же об этом говорить, или тратить время на споры? Я всё равно рано, или поздно покину академию, а вместе с тем, и проректора.
Нам явно не по пути.
***
Магистр Эшфорд заснул буквально минут через двадцать. Общая усталость организма и эмоциональный всплеск дали о себе знать. Я хотела уйти, но он не позволил – прямо во сне повернулся ко мне на здоровый бок, и обнял левой рукой, укрыв от всего мира. Пришлось остаться в плену этих рук, лежа на спине, через силу заставляя себя не заснуть. Хотя, плакать сейчас мне хотелось куда больше, чем спать.
Поворачиваю голову к магу, смотрю на красивое, безмятежное во сне лицо. Сейчас он был просто ребёнком, уставшим и немного болеющим. Улыбаюсь сквозь пелену слёз, застывшую в глазах. Нет, определённо это не просто интерес, так тепло на душе от одного взгляда на спящего человека не бывает.
Упрямо фыркаю, боясь быть честной даже с самой собой, и поднимаю глаза к потолку.
Встать у меня получается только когда проректор крепко засыпает – аккуратно убираю тяжёлую руку и перекатываюсь к другому краю кровати. Спрыгиваю вниз, тяжёло выдыхаю. Смотрю в окно с видом на красивое ночное небо в россыпи звёзд и большую, круглую луну. Потираю меж пальцев магическую искру, подкидываю в воздух небольшой, тусклый фонарик. Аккуратно встаю, чтобы не разбудить мага.
– Только не говори, что собираешься уходить. – Слышу тихий, слегка хриплый голос сзади.
Чёрт.
Останавливаюсь, боясь повернуться к нему лицом. Не хочу, чтобы он видел все мои эмоции, я и так очень много ему сегодня показала. Прикрываю глаза, пытаясь унять бешено стучащее сердце и тепло, появившееся в груди от его голоса. Но усталость и холодные мысли берут вверх.
– Нет. Собираюсь стереть вам память. – Голос звучит холодно и отрешённо, на губах – страшная усмешка.
Молчит. Не смотря, на желание сорваться с места, и накинуться на мага с объятьями, прижаться, как можно крепче, медленно огибаю кровать, поворачиваюсь к проректору. Он сидит уже прямо, не смотрит на меня. В ответ на мой взгляд сухо кивает.
Собираю все вещи в сумку, игнорируя дрожащие руки.
– Есть смысл пояснять? – Поворачиваюсь к нему лицом, ставлю сумку на пол.
Он прекрасно понимает, что я говорю про своё поведение, прекрасно понимает вообще всё, но снова отрицательно качает головой.
– Я не отпущу тебя, если ты скажешь что-то. Стирай, что хочешь стереть и уходи.
Кристофер сжимает зубы и отворачивает лицо к основанию кровати, не желая смотреть мне в глаза. То ли потому что злиться, то ли потому что действительно боится, что, если посмотрит, то не отпустит.
Сжимаю зубы до боли в висках, а кулаки до того, что ногти больно впиваются в ладони. Закусываю губу, а когда начинаю говорить, то голос звучит глухо, даже не дрожит:
– Посмотрите мне в глаза, пожалуйста.
Кривая улыбка искажает его лицо, и также быстро исчезает, как и появилась. Проректор поднимает голову, смотрит прямо мне в глаза.
На секунду я задыхаюсь от глубины изумрудных глаз, но ледяной разум берет своё – наклоняюсь чуть вперед, чтобы наши взгляды были на одном уровне, фиксирую их и почему-то, криво усмехнувшись, говорю совсем не то, что хочу сказать:
– Не бойтесь, больно не будет.
Фыркает в ответ и также самодовольно усмехается, перенимая моё настроение.
И я всё-таки начинаю это делать: глубоко вдыхаю, словно в легких не хватает воздуха и начинаю зачитывать сложное заклинание про себя. Каждый звук – шипящий, словно шёпот змеи, я только смотрю в глаза, понимая, что мои начали светится ярким, зеленым, и чувствуя, как волосы взметнулись вверх, по рукам поползли изумрудные руны.
Я стирала всё до своего прихода. Оставила лишь то, что перебинтовала рану. Все взгляды, прикосновения, слова стерла, словно их и не было никогда.
Проректор застыл на месте, не моргая, не закрывая глаз и ничего не говоря. Это была нужная мне реакция, она означала, что я всё сделала правильно. Убеждаться в этом я не стала. Моргнула, останавливая заклинание, снова чувствуя предательскую, жгучую влагу в глазах, медленно выпрямилась, игнорируя застрявший ком в горле. Подошла к магу, прикрыла его глаза ладонью, мягко толкнула на подушки, укрыла одеялом. Сейчас он пролежит какое-то время без сознания. У меня есть время уйти.
Закусываю губу, кажется, до крови, беру сумку, смахиваю слезу… смотрю на Кристофера, наклоняюсь, почти касаясь губами его щеки, но отрицательно качаю головой, запрещая себе даже этот жест, резко выпрямляюсь, разворачиваюсь на пятках, и почти выбегаю из комнаты, блокируя магический канал, питавший тусклый фонарь.
Теперь спальня утопает в мягком свете одинокой луны.
***
На следующий день, после пар, я забежала к себе, убрала из сумки тетради, учебники, закинула внутрь баночку с заживляющее мазью, пузырек с восстанавливающим общий фон зельем, и также быстро выбежала из неё, чтобы как можно быстрее покончить уже с походами к проректору. Они влияют на меня слишком сильно, нужно сокращать время нашего общего времяпровождения, может, хоть тогда у меня получится забыть обо всём и отвлечься.
Интуиция фыркнула, давая знать, что идея глупая и совершенно не поможет. Но я лишь упрямо сжала губы и лямку сумки. С глупыми чувствами я обязана справится, определенно!
Когда я стояла напротив большой двери из тёмного дерева, то кровь гудела в висках, сердце билось очень быстро, в горле пересохло. Я прикрыла глаза и глубоко вздохнула, чтобы унять это глупое, нервное состояние… Затаив дыхание, стучу костяшками пальцев по двери.
– Войдите. – Короткий, глухой приказ.
Какой уставший голос… Видимо, после затяжного отсутствия дела накопились, и теперь он пытается со всем разобраться.
Молча приоткрываю дверь, смотрю на мага.
– Адептка Васильченко. – Говорит он, словно резко вспомнив, что я должна была прийти. – Добрый день.
– Здравствуйте. – Отвечаю глухо, опуская взгляд. Волчком захожу, прикрываю за собой дверь. – Я вам мазь и зелье принесла.
Подхожу к столу, вынимаю из сумки два пузырька, ставлю их перед магом и скептически приподнимаю бровь:
– Не перепутаете же?
Фыркает и откидывается на спинку стула. Как-то нервно смотрит на пустую чашку кофе.
– Какого вы обо мнения, адептка Васильченко?
Устало пожимаю плечами. Я думала, у представителей этого мира в принципе нет интереса учитывать моё мнение.
– Самого наилучшего, магистр Эшфорд. – Отвечаю абсолютно серьёзно, смотря на два пузырька с изумрудно зелёными жидкостями. Точнее, мазь была гуще, насыщеннее цветом, а зелье отливало каким-то химическим лимонадом. Потираю меж пальцев грубую, коричневую, плотную нить, которой повязала крышечки, прикрепив тем самым бирки с названиями.
– Совсем забыла, что подписала их. – Говорю глухо и тихо.
Проректор ничего не отвечает, я также молчу. Секунд десять в кабинете была тишина. Я глубоко вздыхаю и прерывая её, говорю:
– Хорошо. Дальше вы справитесь без меня. Не забывайте отдыхать. Если будут вопросы – всегда к вашим услугам. Я пойду. Всего доброго.
И я разворачиваюсь, закидываю лямку сумки на плечо, иду к выходу, сжимая кулаки. Почему-то на душе скребли кошки, хотелось плакать. И покушать.
– Камелия… – Зовёт меня маг тихо. Да так, что мне кажется, что это слуховая галлюцинация.
– Лия. – Поправляю по привычке устало, по инерции.
– Камелия. – Меня словно и не слышат.
– Лия. – Уже требовательнее, даже останавливаюсь и голову поворачиваю к плечу.
– Камелия. – Также требовательно и уверенно.
«Зачем? Зачем он меня так упрямо исправляет?» – думаю я, а сам магистр Эшфорд откидывается на спинку кресла и, словно читая мои мысли (мой нервный взгляд на кольцо), отвечает:
– У тебя очень красивое имя. Нежное, томное и благородное.
Я запаниковала. Откровенно и полностью запаниковала. Даже повернулась всем корпусом и уставилась на магистра, требуя объяснения за эти слова. Мне никто подобного никогда не говорил…
Проректор приподнимается, пальцы проводят по воздуху, их окутывает чёрная дымка, которая спускается вниз, под стол, стул отодвигается, маг встаёт. Я так внимательно за ним наблюдала, что заметила, как длинные пальцы небрежно, но вместе с тем профессионально двигаются в воздухе, как перебирают собственную магию, как она послушна и покорна в руках опытного мага. Встаёт он медленно, словно хищник, вот-вот готовый прыгнуть на жертву… В смысле, на меня.
Как только я это поняла, начала пятиться назад, но сзади была только стена и дверь. Которая, естественно, была закрыта. И я бы открыла, честно, я бы сделала что-нибудь, но тело оцепенело, глаза неотрывно смотрели на то, как медленно приближается магистр Эшфорд к беззащитной мне. А я беззащитная перед ним, это было понятно с первой встречи.
– М-магистр Эшфорд… – Шепчу я, когда чувствую спиной холодную дверь. Не могу под этим взглядом изумрудных глаз. Просто не могу.
– И ты сама очень нежная. – Продолжает проректор, не обращая внимания на мой жалкий лепет. – Не смотря на всю агрессию, озорство, упрямство, язвительность, желание кому-то насолить, испортить жизнь, как, например, мне. Ты все равно маленькая, нежная девочка.
Обморок, пожалуйста! Хочу в обморок! Мне никто-никто, никогда-никогда такого не говорил, и я вполне спокойно жила без этих слов… Которые, почему-то казались очень нужными для маленькой девочки внутри меня.
– К чему вы всё это говорите? – Спрашиваю на выдохе, когда он подходит достаточно близко для того, чтобы я задрала голову, лишь бы не отводить взгляда от этих удивительно ярких, зелёных глаз. И он смотрит на меня сверху. И, кажется, если он наклониться, а я привстану на носочки, то…
Я же стёрла ему память, почему он всё ещё продолжает?..
– Зачем вы подошли? – Спрашиваю уже увереннее, лишь бы не думать об этом всём. Впрочем, у меня и не получается думать.
А проректор смотрит на меня с высоты своего роста, очень серьёзно смотрит, не смотря на все те слова, что говорил только что, а потом отвечает на мой вопрос всё-также серьёзно:
– Чтобы открыть вам дверь, адептка Васильченко.
И действительно тянется к ручке левой рукой, чем вынуждает меня ещё сильнее сжаться, потому что мне становится очень страшно. Но он лишь обхватывает ручку длинными пальцами, дёргает её и толкает дверь, тем самым открывая последнюю. Рука, с явно выступающими венами, медленно опускается обратно, а я почему-то только на неё и смотрю.
С открытой дверью становится как-то спокойнее, поэтому я несколько нервно киваю и отвечаю:
– Д-да, спасибо.
А потом ещё и волю всю в кулак собираю (каким-то чудом, честно), расправляю плечи, приподнимаю подбородок и, стараясь добавить максимум равнодушия в голос, спрашиваю:
