Текст книги "Первый элемент (СИ)"
Автор книги: Рина Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
Я от этих слов только роняю голову на стол. Господи, я втягиваю в это даже её семью! Что же я за человек такой?
– Хороший ты человек. – Ворчливо отзывается Женевьева. – Быть добрым, когда все вокруг против тебя – не сделает тебя счастливым. А за своё счастье нужно бороться.
***
На следующее утро, точнее, день (мне нужно было время, чтобы приобрести все необходимое), я села на родной «67-ой» автобус, как всегда, забитый, и доехала до боли знакомой улицы через полторы часа. Заваливаться в дом к людям, которые, возможно, и не помнят меня вовсе, было весьма безрассудно, поэтому я просто решила дождаться того момента, когда мама пойдет выгуливать Пушка. Ждала не так долго – вскоре появился мой родной золотистый собакен, а за ним, с поводком в руке, моя мама.
Сразу же вскакиваю с места, но застываю на месте. Неужели это правда? Я действительно вижу маму? Спустя всё то, что произошло. Я так рвалась домой, меня дважды чуть не убили, и теперь я стою в менее, чем десяти метрах от родной матери и самого близкого мне друга юношества. Глаза неприятно защипало, но мне было даже страшно плакать, или как-то пошевелиться – вдруг, она меня не узнает? Вдруг, прогонит, назовет сумасшедшей. Я не понаслышке знаю, как работают заклинания для стирания памяти, прекрасно понимаю, что они столько времени жили без меня. Для меня в их жизни больше нет места…
Я бы так стояла целую вечность, и не решилась бы подойти совсем, если бы сам Пушок не рванул ко мне, как только почувствовал запах. Он всегда находил меня очень быстро, ему почему-то нравилось, как я пахну. Только сейчас понимаю, что все дело в магии Земли – маги этой стихии больше других привлекают животных.
Пушок подбежал ко мне вплотную, посмотрев на меня своими умными, добрыми глазами цвета тёмного янтаря. Нос еле пошевелился, втягивая мой запах, потом пес радостно тявкнул и завилял хвостом.
– Пушок, не трогай девушку! Пойдем гулять! – Обеспокоено позвала его мама.
Эти слова были такими болезненными, правда. Куда больнее чем то, что сказал проректор Богу Смерти.
Прикрываю глаза, чувствуя, как внутри всё переворачивается от маминого голоса и таких ужасных слов. Только не плакать, Лия, пожалуйста, держи себя в руках.
Я запускаю пальцы в густую шерсть моего друга, Пушок счастливо прикрывает глаза, высовывает язык и облизывает мои руки. Сдержать слёзы не получается – я всё-таки тихо плачу.
– Ох, девушка, простите, пожалуйста! – Приносит извинения мама, подходя к нам ближе, явно, чтобы забрать Пушка. – Он очень странно себя ведет. Обычно ко всем он куда строже. Да, Пушок?
Да, я знаю. Прекрасно знаю, как он насторожен к чужим. Наскоро вытираю солёную влагу с глаз и щёк.
– Ничего. – Улыбаюсь, стараясь не заплакать сильнее. – У меня в подростковом возрасте был пёс, очень похожий на вашего Пушка, поэтому я знаю, как с ними обращаться. Я его и выгуливала, и мыла, и играла с ним.
– О, вашим родителям повезло! Вы хорошо заботились о своём питомце.
Я смотрю на маму так внимательно, как, наверное, никогда. Стараюсь запомнить добрые глаза, тёплую улыбку, морщинки, спрятавшиеся в уголках глаз, чётко выделенные скулы. Её волосы, закреплённые её любимым крабиком. Её одежда для прогулок. Её руки. Я всё смотрела и никак не могла насмотреться. .К.н.и.г.о.е.д...н.е.т.
Но вот только она смотрела на меня, как на прохожего. В родных мне глазах больше не было заботы, материнской любви, или какого-то особого тепла. Были лишь обеспокоенность и неловкость.
– А ваши дети? – Эхом спрашиваю, боясь услышать ответ. – Они ухаживают за Пушком?
Мама улыбается.
– Нет, что вы. У нас нет детей.
Внутри что-то обрывается. Рвётся, как самая жёсткая струна. Лопается, как большой шар. Но это всё внутри, так глубоко, что уже никто не достанет.
– Простите, я не знала. – Отзываюсь глухо.
Вру. Я всё знаю, мам. Прости. Просто прости меня.
Та только мне улыбается, как умеет только она, тепло и понимающе. Её явно это совсем не напрягало. Зато напрягало меня – её ребенка, о существовании которого она даже не помнит.
– Пушку вы очень нравитесь. – Делает она вывод, смотря на явное счастье любимого питомца. Хоть кто-то меня помнил. – Живете где-то рядом?
– Не то что бы… – Отвечаю с некоторой заминкой. Я по сути вообще нигде не живу. – Я здесь просто мимо проходила по делам.
Вы – моё дело.
Мама понятливо кивает.
– Как жаль… Я давно не видела его таким счастливым от одного только почесывания пузика.
Да, мам, потому что я лучше всех знаю, где Пушку нравится, когда ему чешут. Ты так часто шутила на эту тему.
– Я тоже давно не была так счастлива от одного только почесывания пузика большому псу. – Улыбаюсь и я, самозабвенно гладя Пушка.
Мне стоит уходить. В этом нет ничего хорошего. Меня действительно не помнят, но живут они хорошо, значит, всё не так плохо. Я им не нужна. Пора прощаться. В этот раз, наверное, навсегда.
– Простите, но мне уже пора… Было очень приятно познакомится с вами… да, и с тобой, Пушок, тоже.
Я поднимаюсь с колен. Пёсиль вскакивает на лапы и запрыгивает передними на меня, словно понимает, что я уйду. Мне это буквально разрывает сердце. И только мама ничего не понимает.
– Ох, простите! Он раньше никогда так не делал! Пушок, нельзя!
Я смотрю в карие глаза друга, вижу в них столько грусти, что самой становится ещё хуже, чем было до этого. Мне хочется вывернуться наизнанку, вернуть время вспять, сделать, хоть что-нибудь, чтобы вернуться к прошлой жизни, к семье, к учебе, к тому, что я так люблю.
– Сидеть, Пушок… – Говорю тихо, пытаясь сдержать слёзы.
Пёс медленно, словно нехотя, отлипает от меня и садится. В глазах всё такой же страх и грусть. Я глажу его по макушке, обхватываю моську ладонями, сжимаю, как делала это всегда, и отпускаю… Потому что ещё немного и никуда не смогу уйти.
– До свидания. – Улыбаюсь маме, рассматривая её немного удивлённое лицо в последний раз.
– До свидания… – Эхом отвечает мама.
Её пронзительный взгляд, впившийся в мою спину, я чувствовала вплоть до того момента, пока не завернула за угол дома.
Папу я так и не увидела.
***
Так как меня отчислили, я сразу же начала искать работу. Правда, без опыта и образования меня почти никуда не хотели брать. Все предложения были либо странными, либо далекими от квартиры, в которой я теперь жила с Женевьевой. Однако, вскоре мне повезло – попалось объявление работать официантом в кафе-баре недалеко от учебы Женевьевы. Теперь она стала моей опорой.
В тот день, когда я встретилась с мамой и Пушком, я проплакала столько, сколько не плакала никогда. Женевьева всё это время была рядом, не смотря на малоприятную композицию, которую я составляла вместе с горой бумажных полотенец. Она была рядом, когда я искала работу. Разрешила остаться у неё, пользоваться всем, что мне нужно, дала деньги на свои расходы. Конечно, я поклялась всё вернуть, об этом не шло и речи. Не знаю, правда, сколько времени на это уйдет, но я точно всё верну.
Её родственники и слуги были такими же ответственными людьми – поменяли документы в кабинете ректора через пять дней, после того, как она отдала приказ. Я была благодарна каждому, правда. Вместе с тем, конечно, испытывала жуткий стыд, но теперь повернуть назад я не могла. Академия Стихий стала страшным сном, не более.
Вскоре после того, как я устроилась официанткой, то бармен неожиданно заболел и сообщил об этом, когда рабочий день уже начался, поэтому, чтобы как-то выкрутиться из положения, официанты либо сами готовили напитки, либо кто-то один вставал и делал заказы. Мне повезло больше всех (как всегда, да) – во время моей очереди к столу подошел некто, который попросил алкогольный коктейль. Я не раз видела, как Алексей подбрасывал бутылки, когда делал коктейли, а после тренировок с профессором Жилан я не только бутылку могла подкинуть, поэтому, развлечения ради попробовала. С тех пор, непослушного Алексея, который выходит на работу через раз, уволили, а меня поставили на его место. Что было мне на руку – бармены получают больше официантов.
Так прошел месяц. Ужасный месяц, в начале которого я разбилась вдребезги, а в конце, никак не могла склеиться до конца. Самые важные для меня осколки отлетели так далеко, что я не могла найти их сама. Я все шарила руками по полу, как слепой котёнок, насколько бесполезным бы то не было.
***
Кабинет утопал в свете магических фонарей. За окном сверкала большая луна, но и её постепенно закрывали дождевые облака, шторы колыхались из-за поднимающего ветра. Ректор задумчиво смотрел в окно, сложив руки за спиной. Он настолько был погружен в свои мысли, что не заметил того, как его собственный ученик зашел в кабинет.
– Магистр Хильдес. – Склонил голову молодой маг перед ректором АС. – Вызывали?
Маг Воды повернулся к проректору, внимательно того разглядывая. За окном бушевала непогода – поднялся ветер, небо закрывали серо-чёрные тучи, вдалеке сверкала молния.
– Вызывал. – Кивает ректор, наблюдая за тем, как проректор присаживается на излюбленный кожаный диван. – Крис, скажи мне, пожалуйста, я действительно настолько стар?
– Вы оторвали меня от работы только ради того, чтобы поднять самооценку за счёт вытягивания из своёго ученика комплимент? – Практически выплевывает проректор, складывая руки на груди. В последнее время он стал очень раздражительным, сам не понимал, почему именно.
– Хорошая идея, мне нравится. Однако, сейчас я тебя вызывал, чтобы спросить, знаешь ли адептку по имени Васильченко Камелия?
– Нет. – Уверенно отвечает маг. Но потом задумчиво добавляет: – Или да… У нас более тысячи адептов. Я не могу помнить каждого.
– Да-да, конечно. – Соглашается моментально маг Воды. – Однако, взгляни на это.
И он бросает на стол какой-то очередной свиток. Только этот был совсем другим – красным, в позолоченных узорах, сразу видно, что от короля. Магистр Эшфорд небрежно проводит длинными пальцами по воздуху, между ними появляется чёрная дымка, сгущается в ладони, и в следующее мгновение в руке проректора появляется свиток. Он открыл его, внимательно прочел. Грамота, в которой говорилось, что некая Васильченко Камелия, адептка Академии Стихий, выиграла в турнире целителей этого года.
– В этом году разве у нас кто-то открывал способности к целительству? – Спрашивает он, скептически глянув на ректора.
– Вот и я этого не помню. – Пожимает тот плечами.
– Значит, просто ошибка в названии учебного заведения. Не придавайте этому такое значение. Отошлите свиток обратно, пусть отправят его победителю. – Небрежно отзывается Кристофер, немного злясь, что ради таких пустяков магистр Хильдес оторвал его от работы.
Ректор АС внимательно смотрит на свиток, на Кристофера, долго о чём-то думая, и только потом отвечает:
– Да, ты прав. Ступай.
Поворачивается к окну, за которым уже во всю разыгралась непогода: под ветром прогибались деревья, начался сильный дождь, сверкала молния, грохотал гром. Кристофер небрежным взмахом руки закрыл окно. Ректор задумчиво проговорил, всё думая о свитке:
– Пустяк, не более.
***
С момента моего возвращения на Землю, прошло уже около полутра месяца. Я работала, уже искала квартиру, чтобы можно было съехать от Женевьевы и не стеснять её. Несмотря на то, что эта девушка стала моим самым лучшим другом, по-настоящему родным человеком, я понимала, что нам двоим нужно личное пространство. Наверное, я нуждалась в нём куда больше, чем она. Мне было всё ещё больно, а пугать подругу своим хмурым видом я не хотела. Она такая добрая, светлая, весёлая, что мне казалось, моё апатичное поведение с какими-то намёками на депрессию её только расстраивает. Я и так ей должна теперь по гроб жизни, просто за её понимание и помощь.
Я всё думала о своём будущем, которое не могла представить, как бы не старалась, самозабвенно натирая бокалы.
– Лия, тебе стоило бы развеяться. – Говорит Женевьева, рассматривая мою кислую мину.
– Только если по ветру. – Отвечаю, особо не задумываясь над словами.
Та наигранно хмурится, но ничего не говорит, только отпивает молочного шоколадного коктейля. Она пришла в кафе-бар после учебы, чтобы увидеться со мной, потому что сегодня я на подмене своего сменщика, буду работать до двенадцати ночи. Поэтому к барной стойке то и дело приплывали грустные и уставшие особи вида Homo Sapiens и просили намешать им какого-нибудь красивого и вкусного напитка. В такие моменты можно было устроить какое-нибудь шоу с подбрасыванием бутылок, рюмок, бокалов, поджиганием напитка, намешиванием и прочими барменскими штучками. Мои ловкость и скорость рук меня ещё никогда не подводили, обеспечивали чаевыми и похвалой. Хоть кому-то радость дарю. Правда, совсем не так, как хотелось бы, но хоть как-то.
Помешиваю лёд с напитком в бокале, украшаю коктейль долькой лайма, пододвигаю к клиенту:
– Прошу.
Мужчина восхищенно мне улыбается, забирает напиток, но уходить не собирается. Я его уже не в первый раз вижу, он выглядит очень хорошо: ухоженный, всегда в костюме, с дорогими часами на левой руке. На сколько я знаю, он является другом хозяина кафе, поэтому частенько тут бывает. Правда, в последнее время он явно зачастил, почти что каждый день его вижу.
– Благодарю. – Говорит он добродушно. Карие глаза так и сверкают.
Улыбаюсь, потому что вежливая очень. Но он всё внимательно меня разглядывает.
– Что-то ещё? – Спрашиваю, не вытерпев.
– Нет, Камелия, у меня есть всё, о чём я могу пожелать. – Отвечает как-то странно.
О нет, только не сейчас. Моя профессия каким-то чудом совместила в себе искусство готовить напитки и выслушивать людей. Считайте, я местный психолог.
– Вы явно можете собой гордиться. – Улыбаюсь, прибираясь за собой.
– Самим собой гордиться как-то скучно, не находите?
Мужчина отпивает напиток.
– Думаю, если человек не может гордиться самим собой, то как им будут гордится другие?
Он задумывается, но всё равно продолжает свою мысль:
– Возможно, вы правы, но я к тому, что мне не хватает женской похвалы.
Ох, надеюсь, у него есть мать.
Но я даже не знаю, что на это можно ответить, поэтому молча натираю бокал, глазами показывая, что не против выслушать. Если он сейчас начнет рассказывать, какие тяжелые у него отношения с семьёй, или какие девушки вокруг ужасные – я не удивлюсь.
Мужчина некоторое время внимательно смотрит мне в глаза, при этом почему-то исказив губы во что-то наподобие улыбки. Нет, он красивый, взгляд добрый, просто улыбаться он явно не хочет. Но что-то ему нужно.
– У вас завтра выходной, верно? – Спрашивает спустя некоторое время.
Киваю. Какая удивительная наблюдательность всё-таки.
– Хочу пригласить вас в кино, или куда-нибудь ещё… На самом деле, без разницы куда. Выберете место, всё остальное я сделаю сам.
Ничего себе! Я от удивления чуть бокал не выронила.
– Я даже вашего имени не знаю… – Лепечу неуверенно.
Смеётся. Наконец-то, искренне.
– Дмитрий. – Улыбается, демонстрируя заметно выступающие клыки. Ему идет.
– Дмитрий. – Киваю понятливо. – Я была бы рада составить вам компанию, но эти выходные у меня уже запланированы, простите.
Смотреть дурацкие сериалы с Женевьевой – важное дело, я считаю.
Мужчина мягко мне улыбается, словно знал, что примерно так я и отвечу.
– Я всё равно вас приглашу в следующий раз. – Говорит, явно не собираясь сдаваться.
– Меня радует ваша настойчивость и льстит желание со мной куда-то сходить, но я всё равно вам откажу.
Наигранно строит грустную моську, но сомневаюсь, что это так сильно его ранит, поэтому только говорю:
– Прошу меня простить, у меня клиент.
Потому что краем глаза действительно замечаю силуэт, присевший как раз рядом с Женевьевой. Подхожу к ним, глазами рассматривая продукцию и предметы вокруг, вертя в руках уже родную тряпочку.
– Добрый вечер… – Начинаю говорить уже зазубренную фразу, но слова застревают где-то внутри, когда я натыкаюсь взглядом на до боли знакомые изумрудные глаза.
Тряпка выпадает из вмиг ослабевших рук.
Магистр Эшфорд смотрит на меня несколько секунд, а потом переводит взгляд на Дмитрия. Смотрит на того серьёзно, даже слишком. Между мужчинами происходит немой разговор, после которого Дмитрий встает и уходит вглубь зала. Что это было? Они знакомы?.. Проректор переводит взгляд на меня, смотрит, как и на всех вокруг, но с легкой улыбкой, словно мы виделись вчера.
– Добрый вечер. – Наконец, отвечает он тихо, никак не изменившись в лице.
Судя по реакции – не помнит меня совсем, как и положено. Значит, наша встреча – совпадение, не более. Киваю сама себе и поднимаю упавший кусок ткани.
– Определились с заказом? – Спрашиваю будничным тоном, стараясь контролировать голос, который очень хотел задрожать.
Мельком смотрю на Женевьеву, которая сидит рядом с магом и пытается отодвинуться, как можно дальше, или притвориться элементом декора. Вот кого мне действительно жаль – её поданные подменили документы, попадаться на глаза проректору – буквально самоубийство.
Моя нервная система, видимо, совсем сдала, потому что, не дождавшись ответа, я разворачиваюсь к кофемашине и начинаю делать магу Эфира эспрессо. Очень сосредоточенно, двойной эспрессо, как никогда, проговаривая все пропорции, внимательно следя за каждым этапом, несмотря на то, что знаю всё на зубок. Руки дрожали, сердце грохотало в ушах, желудок неприятно болел от волнения. Что он здесь делает? Он за Женевьевой пришёл? Или… за мной? Они все вспомнили, или с самого начала ничего не забывали?
Нет-нет, это невозможно. Нужно успокоиться. Нельзя так поддаваться нервному потрясению, он просто не может меня помнить. Это лишь глупое совпадение, не более.
– Лия, ты что творишь? – Шипит на меня официант.
– М? – Отзываюсь я замедленно, чувствуя густой запах кофе. Поворачиваю голову к высокому, худому, рыжему парнишке. – В чём дело?
– Ты почему у клиента так и не узнала, что он будет? – Возмущается Кирилл.
Точно. Я так и не дождалась ответа. Но волнение и злость перевешивают, поэтому я только шиплю в ответ:
– Сама разберусь со своими клиентами. Говори, что нужно, или иди в зал и не мешай.
Официант смотрит в сторону проректора, явно желая сказать что-то ещё, но после взгляда на мага, только коротко говорит:
– Апельсиновый сок, пожалуйста.
На скоро наливаю сок, прогоняю Кирилла, возвращаюсь к эспрессо, всё не переставая думать о том, что он тут забыл и как бы остаться в живых. И вот если первое меня не касается особо, то последнее очень сильно волнует. Умирать так рано не было в моих планах.
Ставлю фарфоровую чашку перед магом, снова протираю руки. На этот раз уже с нервов.
– Хорошим барменам не всегда нужно говорить, чего вы хотите. Порой, достаточно просто взгляда. Вам повезло – я хороший бармен. – Объясняю своё поведение. На самом деле, выдумала какой-то бред. И, естественно, добавляю: – Если вы хотите, я приготовлю вам новый напиток.
Длинные пальцы обхватывают белоснежную чашку с ароматным напитком, чуть подтягивают к себе. Такие знакомые руки…
– Нет, я выпью. – Говорит спокойно таким знакомым, родным голосом. И спустя секунду добавляет: – Спасибо.
А я так надеялась, что перестала реагировать на него, что всё это давно переболело…
Мы снова переглядываемся с Женевьевой. Уверена, она уже тысячу раз пожалела, что пришла сегодня ко мне. В её глазах – непонимание. Как же я её понимаю. Глазами показываю, что сама ничего не знаю.
– Женевьева Дю Валон. – Медленно говорит проректор, после того, как отпивает крепкий напиток. – Давно не виделись. Вы явно повзрослели и похорошели.
– А вы, как всегда, умеете делать комплименты, магистр Эшфорд. – Отвечает синеглазая, копируя тон проректора. – И совсем не изменились.
Вот это у меня подруга, оказывается! Прямо-таки политик, лидер и боец!
Они не смотрят друг на друга, лишь прямо перед собой, но держаться так, словно сидят не в баре, а в дорогом ресторане друг на против друга. Вот что значит, люди, воспитанные в высшем обществе. Мне резко захотелось сделать что-нибудь простое: например, поесть жареной картошки прямо из сковородки, или поковыряться в носу.
– Вас было не так просто найти. – Оповещает магистр Эшфорд.
– А зачем вам меня искать? – Спрашивает Женевьева.
Ко мне пришли два клиента, пришлось бросить натирать и так чистые бокалы и подслушивать разговор, и заняться работой. Пока развлекала девушку и парня своими барменскими умениями, пропустила весь диалог. Было грустно, но не очень. Пока была занята делом, поняла, что мне нет дела до проректора и волноваться из-за его присутствия мне нет смысла. Он пришел к Женевьеве, не ко мне, мне не стоит даже думать о нём в таком ключе. Он же сам сказал, что всё, что было между нами для него – короткий интерес. Всё, интереса больше нет, значит, волноваться мне не из-за чего. Только если из-за самой Женевьевы. Она серьёзно рисковала ради меня, что её ждёт?
Когда я возвращаюсь на своё место, то натыкаюсь взглядом на ярко-зелёные глаза. Он смотрит на меня пристально и внимательно, как и тогда, в академии. Я сначала тону в изумрудах, но потом чудом беру себя в руки и спрашиваю:
– Что-то ещё?
Отрицательно качает головой. Что же тогда вы так на меня смотрите? Не могли же вы меня вспомнить.
– Камелия. – Зовёт меня Женевьева. Поворачиваю к ней голову. – Мне пора домой. Поговорим как вернёшься, хорошо?
Поговорим? Что-то произошло? Что ей наплел магистр Эшфорд? Я его самолично поколочу (как минимум – постараюсь)!
Но я лишь коротко киваю. Девушка собирает свои вещи и уходит. Я провожаю её грустным взглядом, мельком смотрю на время – до конца рабочего дня чуть больше трех часов.
– Ваша сестра? – Спрашивает вдруг проректор.
Что? Поднимаю на него удивлённые глаза. Руки сами нетерпеливо начинают вертеть кольцо. Магия на Земле куда слабее, что будет, если я сниму кольцо, интересно?
Но я только убираю пустой бокал Женевьевы, заметив, как мужчина внимательно проследил за моей рукой, разглядывая собственное кольцо.
– Нет. – Отвечаю, наконец. – Очень близкая подруга.
– Настолько, что живёте вместе?
Да что же он пристал?
Поднимаю на мага глаза, полные возмущения, и натыкаюсь на очень внимательный мужской взгляд. Моей злости просто нет предела: пришёл, наговорил что-то очень нехорошее дорогому мне человеку, теперь задает странные вопросы. Что ему нужно?
– Да, а ещё можем из одной тарелки есть. – Отвечаю угрюмо, тоном бросая ему вызов.
– Потрясающе. – Говорит он, слегка улыбнувшись.
Это разве не слово, которое так часто использую я?..
Но у меня не было времени подумать об этом: в кафе завалилась целая компания, мне пришлось их обслуживать и тоже демонстрируя все свои умения. Долго возилась с напитками, зато клиенты были довольны. Когда освободилась, то место проректора уже пустовало, рядом с чашкой лежали деньги (слишком много для одной чашки кофе). Тяжёло вздохнула, забрала прибыль, убрала чашку, протерла стол…
Что же он тут делал? И, видимо, действительно меня не узнал. Но, судя по внешнему виду, тому, как он использует обе руки, он полностью восстановился, значит, все мои старания прошли не зря. Я действительно могу себя похвалить.
Но почему же так паршиво на душе?..
– Девушка. – Зовет меня взрослый мужчина.
– Да, здравствуйте. – Улыбаюсь я. – Что будете заказывать?
– Нет, спасибо. – Улыбается он и протягивает мне чёрную резинку для волос. – Тут на полу лежало. Не ваше, случайно?
Я покачала головой в знак отрицания, но приняла пропажу.
Пока не узнала в обычной резинке очень важный одному магу предмет. Это была та самая резинка Каролины!
Срываюсь с места, попросив кого-то из официантов подменить меня. Выбегаю на улицу, укрытую ночным небом, очень надеясь на то, что он ещё не ушел. Глазами бегаю по парковке, чувствуя, как внутри всё трясется. Как же он без резинки? Это не просто декор, это память об очень важном человеке… В глазах уже стоят слёзы, пальцы сжимают растянутую временем резинку.
Наконец, мои глаза натыкаются на высокий силуэт в чёрной рубашке и брюках, облокотившийся на очень большую черную машину. Точно тот, кого я ищу. Облегченно выдыхаю, на скоро вытираю слёзы. Медленно иду к мужчине.
Он смотрел наверх, наверное, пытаясь разглядеть звёзды сквозь многоэтажки, или любовался современными постройками, я не знаю. Мне просто было очень радостно от того, что я успела. На лице помимо моей воли расплывалась улыбка, я всё разглядывала профиль магистра Эшфорда и понимала, что обманывать саму себя не могу. Пусть даже это будет короткий интерес с его стороны. Для меня это что-то очень интимное и безумно важное.
– Я тебя ждал. – Вдруг говорит он, когда я подхожу достаточно близко. Почему он на «ты»? И почему ждал?
– Чтобы я отдала вам это? – Я поднимаю на уровне лица руку, в которой дрожащими пальцами держу резинку.
Он переводит взгляд с неба на меня. Внимательно разглядывает лицо, потом свою вещь. Но на вопрос не отвечает – только улыбается одними лишь уголками губ. И как мне это понимать?
– Когда ты заканчиваешь?
– Через три часа. – Даже в мыслях не было соврать. А ведь надо было.
– Хорошо.
Хорошо? Что хорошего? Лично я здесь уже десять часов работаю, ничего хорошего не вижу!
– Резинку заберите. – Говорю уже угрюмо.
Мужчина снова смотрит мне в глаза, а потом медленно отрицательно качает головой.
– Отдашь, когда будешь выходить с работы.
– Я не собираюсь встречаться с вами, после работы!
– А я не собирался забывать тебя, но ты всё равно стерла мне память. – Мужчина говорит это спокойно, просто констатирует факт.
Что?..
Как он мог меня вспомнить?..
Я настолько в шоке, что не могу ничего ему ответить. Поэтому он только насмешливо смотрит на меня с высоты своего роста, отрывается от машины и садится внутрь, демонстративно закрыв все двери.
Мне не остается ничего, кроме как также демонстративно оставить резинку на капоте машины и уйти работать.
***
«Что он тебе наговорил?» – Написала я гневно сообщение Женевьеве, когда появилась свободная минутка.
«Ничего такого», – следует какой-то неуверенный, как мне показалось, ответ.
Тяжёло выдыхаю, очень жалея, что не умею читать мысли. Почему она не хочет мне говорить?
«Тебе и твоей семье точно ничего не грозит?».
«Нет… А вот тебе – вполне возможно».
«Что???» – Вопросительные знаки не смогла сдержать просто.
Но в ответ – смайлик, прикрывающий ладонью рот.
Потрясающе. Просто потрясающе. Он даже мою подругу против меня же настроил.
Тяжёло вздыхаю, сильным надавливанием на кнопку, блокирую телефон и кладу его в карман чёрных джинсов. Допустим, мне снова снится кошмар.
***
Я уходила с работы через вход для работников, как и обычно. Поэтому надеялась на то, что магистра Эшфорда не увижу.
Все эти три часа я думала только о том, как он мог меня вспомнить. Это просто невозможно! Скорее всего, всё из-за того, что он маг Эфира. Даже целителям они умудрились подпортить жизнь – определенно талант. Но каждый раз я ругала себя за мысли о том мире, о проректоре. Мне так хотелось, чтобы всё это осталось кошмарным сном, чтобы забылось, растворилось, как пыль, стало совсем неважным. Мне было страшно. Страшно, что всё, что я так старательно пытаюсь построить может вмиг разрушиться, снова стать ничем.
Но не тут-то было – проректор припарковал машину с заднего двора, словно знал, что я выйду именно отсюда. Моей злости не было предела. Устроить истерику прямо здесь, среди моих коллег было чем-то очень грубым для меня, поэтому я только скрипнула зубами и очень выразительно посмотрела на мага, который стоял, ожидая меня, облокотившись на капот большой машины. Не машина – а зверь, с моим ростом я буду залезать туда, как маленькая собачка, у которой пушистый хвост в итоге перевесит, и ей ничего не останется, кроме как бултыхать ножками в воздухе.
– О, Лия, это к тебе? – Спросила меня одна из девушек-официанток.
– Какой мужчина, да ещё и на такой машине! – Подхватила её вторая.
– Нет, не ко мне. – Отвечаю, резко выдохнув. – Хотите – забирайте, мне всё равно.
И я уже решила уйти, как магистр Эшфорд решил остановить – в два шага сократил расстояние между нами и схватил за руку. Если подумать, то человек может прожить и с одной рукой… У кого-нибудь есть топор, интересно?
– Камелия, мне просто нужно с тобой поговорить. – Подает голос магистр Эшфорд.
В бешенстве снимаю кольцо, чтобы никто не мог быть свидетелем моего праведного гнева.
«А мне с вами говорить не нужно! Отпустите меня сейчас же, я домой хочу!!».
Я бы и дальше ругалась, честно, но вот проректор попросту не позволил – грубо поднял меня на руки, перекинул через плечо и потащил к машине.
«Пустите меня сейчас же! Магистр Эшфорд, вы самый отвратительный, ужасный, плохой чело… маг, которого я только встречала! Ненавижу вас!!» – верещала я в мыслях, пока била маленькими кулачками по большой мужской спине. Ругаться вслух всё ещё не могла себе позволить – люди вокруг смотрели.
Но проректору было всё равно абсолютно на всё – на людей вокруг, на моё трепыхание (впрочем, я его понимаю, выглядело явно весьма жалко), на какие-либо нормы морали. Меня просто грубо посадили на место рядом с водительским, пристегнули, нагнувшись так близко, что я буквально вжалась в сиденье дорого салона не менее дорогой машины и почему-то забыла о том, о чём говорила. Пока маг огибал машину, снова надела кольцо. Мало ли какие мысли могут промелькнуть в моей голове. Хотя, одна была очень даже неплохой.
– Я позвоню в полицию!
– Как считаешь нужным. – Простой ответ.
Мужчина заводит машину, и мы уезжаем с злополучного места. Правда, я совсем не знала куда, отчего боялась не меньше.
Шутки больше шутить не хотелось, я просто пыталась понять, что ему от меня нужно. Отвлекать людей за рулём было не в моих интересах, поэтому я только уставилась в окно, старательно думая о том, что происходит и может произойти дальше.
Я понимаю, что поступила совсем неправильно, понимаю, что сбегать, стирая всем память было одним из самых глупых решений в моей жизни. Я всё это понимаю. Но мне всё равно обидно.
Мы сидели в машине молча вплоть до того, пока не выехали из города. Здесь я уже начала сильно нервничать.
– Куда вы меня везёте? – Спрашиваю, не на шутку разволновавшись. Как минимум – меня Женевьева дома ждёт, уже поздно, а завтра ей к первой паре, ей нужно отдыхать.
– За город. – Простой ответ, словно это было что-то само собой разумеющееся.
– Зачем?
Я усиленно сдерживала злость, панику и непонимание. Проректора я не боялась, но именно сейчас опасалась. Мы не виделись уже больше месяца, после того, как я стёрла ему память обо мне, кто знает, что сейчас в его голове творится. И, возможно, машину он водит впервые в жизни, и вообще.
– Ты плохо выглядишь. Тебе нужно на природу. – Простое пояснение.
Недоумённо уставилась на проректора. Весь его внешний вид так и успокаивал – спокойный, уверенный, красивый мужчина за рулем большой, дорогой машины. Откуда эта машина – понятия не имею, но зная магистра Эшфорда, могу сказать, что он её либо купил, либо взял на прокат. Надеюсь, что второе, потому что первое несколько пугает.
