Текст книги "Сделка с врагом. Ответ на измену (СИ)"

Автор книги: Рина Беж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

36.

Следующие несколько дней проходят под лозунгом «Спокойствие и только спокойствие». Вернув меня в палату после стычки с Измайловой (доставив на руках и аккуратно сгрузив на кровать), Арбатов категорически запрещает любые физические нагрузки и эмоциональные качели.

Я не оговариваюсь. Именно он накладывает жесточайшее вето на выход из палаты, посещения посторонних, кроме ограниченного списка медперсонала, а также на любые отрицательные новости.

При этом мой лечащий врач только кивает с умным видом... и молчит.

В итоге кроме Сергея с этого дня стену со стороны коридора круглосуточно подпирают еще два бравых молодца. Несговорчивые, как и Савин.

Проверяю это опытным путем. Прошу проводить до палаты Зотова или хотя бы в кабинет его лечащего врача, чтобы узнать о здоровье мужа, но в ответ получаю категорический отказ, точнее, перекрытый богатырскими плечами выход и тихую просьбу: «Арина Алексеевна, вам прописан постельный режим. Пожалуйста, не лишайте нас работы».

В сочетании с умоляющими взглядами и фингалом на лице Сергея слова не кажутся пустым звуком.

Честно – мне их жаль. Но и в счастливом спокойствии пребывать, когда умом чую: вокруг что-то происходит, не могу. Еще и Арбатов, зараза такая, как назло пропадает.

Пропадает он сам, зато появляются подарки. От него.

А от кого еще они могут быть? Да еще такие... нужные.

Первым, что обнаруживаю, проснувшись после принятых лекарств, это телефон Новенький золотистый гаджет последней модели, в котором вбиты всего три номера, подписанные «Сергей. Охрана», «Самков М.В. Адвокат» и просто «Руслан».

Дальше-больше.

На диване стоят пакеты, заглянув в которые, нахожу футболки, брюки, спортивный костюм и даже легкое летнее платье, из тех, что предпочитаю носить дома.

Мало этого. В нескольких коробках отыскиваю обувь. Легкие замшевые балетки и спортивные тапочки. Кипенно-белые с красной эмблемой известной марки.

Но вишенка на торте – даже не отдельный бумажный пакет с женскими «штучками» кремами, молочком, ножничками и пилками; не стратегический запас средств женской гигиены... О господи, и это ведь тоже кто-то собирал... А коробка с нижним бельем, где поверх хлопковых, шелковых и кружевных слипов и танга, лежит записка, написанная от руки крупным размашистым почерком.

«Всё, как ты любишь»

И как не пытаюсь утихомирить застучавшее набатом сердце и убедить его, что это простое совпадение, не покидает мысль: белье выбирал Арбатов. Лично.

Уж очень подозрительно точно оно напоминает моё... то самое, которое я забывала снять с полотенцесушителя, когда Сатана приходил в гости.

Но и на этом сюрпризы не заканчиваются. Услышав, что я проснулась, в палату заглядывает Сергей, а через минуту внутрь вносят большую закруглённую плазму.

Подключают, а мне в руки отдают пульт.

– Руслан Германович велел. Чтобы вы отдыхали и не скучали, – комментирует Савин.

Я лишь глазами хлопаю, а в голове подозрение: «Надеюсь, там не одни мультфильмы показывают... Ну вдруг в попытке оградить меня от стрессов новостные каналы теперь тоже под запретом?».

К счастью, до маразма не доходит. А настроение до отметки «Я счастлива» поднимает небольшая квадратная коробочка, лежащая рядом с фруктовой тарелкой.

Заметив ее, в первый момент теряю дар речи.

Напрочь.

Меня глубоко поражает жест Руслана Германовича, в котором я вижу его и только его руку. Другой бы не догадался.

Холодный и безразличный по натуре, в этот момент Сатана словно сбрасывает маску, показывает себя иным. Не отмороженным айсбергом, а внимательным мужчиной.

Детали.

В нашей жизни они играют огромную роль.

Порой в них кроется истина.

Конечно, я могу преувеличивать значимость, но мне хочется думать так. И я буду.

Никто не может этого запретить или переубедить.

За примером далеко ходить не надо.

Цветы. Самый изысканный букет, доставленный от мужчины, но заказанный при этом его секретарём, для меня никогда не перекроет веточку сирени, сорванную руками того самого мужчины. Просто потому, что та, скромная и неказистая веточка.

будет подарена им лично. Без повода, но от души.

Тут... почти то же самое.

На прикроватной тумбе стоит коробочка с лукумом.

Для кого-то мелочь.

Кто-то отмахнется: подумаешь, фигня?! Шоколад вкуснее.

А для меня – значимо. Потому что любимое лакомство.

Не зефир.

Не пастила.

Именно лукум. Восточная сладость, которую обожаю и после переезда в квартиру, оставшуюся от дяди, постоянно покупаю себе к чаю. Однажды даже Руслану во время одного из наших чаепитий предложила.

Видела, что удивился. Но виду не подал. И, честно, я думала: забыл.

А тут... деталь.

Важная.

Не скрою, на душе безмерно радостно. И в груди легкий трепет. И настроение резко ввысь, что все волнения прочь отступают.

Но всё же не до конца. Выдерживаю в вакууме сутки, потом еще весь день, а на третье утро сдаюсь.

Перебрав в уме все «за» и «против» и раз двести со стоном поменяв положение тела, которому и так, и так лежать неудобно, решаюсь позвонить «любовнику».

– Ты меня бросил.

Ляпаю вслух первое, что приходит на ум. Арбатов берет трубку после первого же гудка, и я банально не успеваю подготовиться.

– Улетел в командировку, – звучит уверенное, но где-то погранично ловлю веселые нотки.

И вот тут нападает ступор.

Это я прохлаждаюсь, отлеживая бока на больничной койке, а Сатана вкалывает, зарабатывая свои очередные миллионы. И пофиг ему, что на дворе суббота. Бизнес не ждет, он живет своей собственной жизнью.

– Прости, что отвлекаю, но мне нужна информация, а Сергей категорически отказывается мне хоть что-то говорить, – жалуюсь на охранника.

Савин реально раздражает. Пусть он и относится ко мне уважительно, но как только начинаю задавать вопросы, будто в рот воды набирает и молчит, как партизан.

– Наверное, потому что язык ему еще дорог – будничным тоном информирует Руслан Германович, а затем шокирует, в лениво-спокойной манере обращаясь уже не ко мне, – дамы и господа, у меня важный звонок. Предлагаю сделать получасовой перерыв на кофе, а затем продолжить.

Через пару секунд эту же фразу, но на немецком повторяет смутно знакомый голос. Кажется, он принадлежит Эльзе.

А меня пыльным мешком прибивает. Конкретно.

О, боже. Вот это попала!

Молодец, Арина, отличилась. Как по заказу выбрала лучшее время, когда мужчина присутствует на деловой встрече.

Радует одно: то, что в этот раз Арбатов не видит, как меня затапливает стыдом.

– Я тебе всё испортила? – спрашиваю тихонько, полностью убирая звук на экране, транслирующем новостной канал, хотя тот и так вещает почти неслышно.

– Не переживай, бельгийцам контракт нужен даже больше, чем мне.

Улыбаюсь помимо воли.

Уверенность. Уверенность. И еще раз уверенность.

Легко в этот момент представляю мужчину. Вальяжного, самонадеянного, смелого и нахального. У которого всё под контролем. Как всегда.

– Ты в Германии? – вопрос задаю скорее, чтобы поддержать разговор.

Уже понимаю, что личными проблемами грузить его не стану. Неудобно. Неуместно.

Не вовремя.

– В Москве, – пауза и добавка. – На экономическом форуме.

Ответ неожиданный.

И как по заказу в этот момент краем глаза цепляю картинку на экране. Там мельком показывают тот самый форум: выступления первых лиц государства, бизнесмены и политики, иностранные делегации, встречи, круглые столы, переговоры многомиллионные сделки.

Дальше – эпизоды вчерашнего вечернего приема для налаживания связей и неформального общения. И как стоп-кадр, хотя по факту всего лишь снятая мельком красная дорожка, по которой среди других вышагивает Руслан Германович Арбатов с лицом кирпичом и шикарной белокурой нимфой на локте.

– Ну да, точно, – хмыкаю, растягивая губы в понимающей улыбке, – форум. Что ж, не буду отвлекать налаживать связи с... бельгийцами.

Арбатов не комментирует, а я уже прощаюсь, зная, что буду делать дальше.

– Так что ты хотела у меня узнать, Арина? – интересуется все же мужчина, когда я намереваюсь прервать вызов.

– Не узнать, а попросить больше не препятствовать моей встрече с представителями органов правопорядка, а также с лечащим врачом Зотова.

– Тебе нужно больше отдыхать, – следует уверенное.

Прямой отказ. Вот только и я намерена действовать твердо.

– Я вполне хорошо себя чувствую. Спасибо за беспокойство.

Не приукрашиваю. Мне действительно вполне сносно. Привыкшая к нередким мигреням и активной деятельности, сидеть в четырех стенах больше не желаю Задыхаюсь. А кроме того хочу знать, что происходит вокруг меня и с моим мужем, в том числе.

И я это выясняю.

Закончив разговор с Арбатовым, прошу Сергея уточнить у медсестер, как мне переговорить с врачом Зотова. А, увидев в его глазах несогласие, сразу предупреждаю, что в любом случае добьюсь своего.

Не знаю, передумывает ли Савин самостоятельно, или на его мнение влияет пришедшее в тот момент на телефон сообщение, но он соглашается помочь.

Врач Зотова приходит ко мне сам. Информирует о том, что Романа рано утром погрузили в медикаментозную кому, чтобы помочь организму продолжать бороться и убеждает не паниковать.

– Пиковый момент пациентом, к счастью, преодолён. Дальше должно быть легче.

Рассчитывающая на то, что, как обычно, скажут ждать и верить, но получившая более-менее понятные объяснения, облегченно выдыхаю. С Ромкой в любом случае должно быть всё в порядке. Я знаю, что он – борец, и обязательно выкарабкается.

– Я могу его навестить?

А вот тут прямой и категоричный отказ.

– Когда будет можно, вас предупредят:

На этом Илья Сергеевич меня покидает. А через час на телефон прилетает сообщение от Арбатова:

«Завтра в десять утра следователь будет у тебя».

«Спасибо»

С ответом не медлю.

Движение – это жизнь. Вот и я хочу двигаться, жить и решать проблемы, а не прятаться от них в четырех стенах.

Следующим пунктом набираю Самкова.

– Михаил Валентинович, это Арина Осипова, у меня есть некоторые вопросы, но я в больнице. Когда мы сможем с вами увидеться?

37.

Сюрприз! Сюрприз!

Очередная неожиданность, как позже осознаю – приятная, случается утром в половине одиннадцатого. И то, что виновником ее является никто иной, как Руслан Германович, я понимаю четко. Очень хочется тут же схватить телефон и отправить ему короткое сообщение со словами благодарности «Спасибо за Самкова», а может даже набрать и высказать всё это лично, но сдерживаюсь.

Сначала пинг-понг-общение со следователем, а уж потом.

К слову о представителе органов власти и правопорядка... Этот мужчина появляется ровно в десять и ни минутой раньше. Не знаю, сам по себе он такой пунктуальный, или Савин, подражая исключительной наглости своего шефа, его маринует под дверью и запускает в палату строго по расписанию (уж больно странно скалятся и переглядываются эти двое, сверкая злобными взглядами) ... но в общем и целом, встречаемся мы со следователем в десять ноль-ноль.

Что могу о нем сказать?

Невысокий, лет тридцати пяти – сорока. Пивного живота нет, довольно жилистый даже крепкий. Неплохая спортивная фигура, и неприятное лицо. Отталкивающее.

Узкое, скуластое, с близко посаженными блеклыми глазками и длинным носом.

Тонкие губы растянуты в пренебрежительно-едкой ухмылке.

И если сначала проскакивает мысль, что это его Сергей довел, и сам мужчина не так плох, как выглядит, то чуть позже осознаю собственную ошибку. Если человек —говно по Жизни, то в этом никто кроме него самого не виноват.

На этом, если можно подвести этакий промежуточный итог, приятная часть встречи с представителем власти заканчивается. Дальше общение следователя и свидетеля по уголовному делу, то есть меня, превращается в некий театр абсурда с самодовольным клоуном в главной роли.

Клоун, если что, не я.

Честно, даже теряюсь.

Начинается с того, что Павлов Николай Тимофеевич, как представляется сотрудник полиции, сверкнув корочками и злорадством, неторопливо и бесцеремонно осматривает всю меня с головы до ног делая особые акценты на местах травм, а затем, хмыкнув, без спроса проходит к дивану, где и располагает свою тощую задницу.

И ладно бы примостился в уголке. Мы как-никак в палате, места ограничены. Нет Занимает центр дивана и откидывается назад, опираясь локтем на спинку мягкой мебели. Еще и поддернув штанину, ногу на ногу укладывает.

Как там говорят? О, точно.

Царь, ёптить.

– Вам удобно? – уточняю, не дождавшись от наглеца приличествующих случаю

слов: «Вы позволите?».

Зато вместо этого слышу великолепное.

– Садитесь, Арина, и начнем. У меня не так много времени

На пару мгновений теряю дар речи.

Вот это он разошелся. Хозяин горы с задатками властелина мира – не меньше.

Харизмы ноль, зато высокомерия – воз и маленькая тележка.

Перевожу внимание на Савина, который ни в какую не согласился оставить нас с этим павлином наедине, хотя Павлов особо настаивал, и замечаю, как тот закатывает глаза.

Ну да, болван. Согласна.

Киваю своему верному охраннику и вновь смотрю на гостя.

– Арина Алексеевна, если запамятовали, – ставлю наглеца на место и медленно с пренебрежением осматриваю зарвавшегося типа. – Не люблю фамильярность.

Если он думал своим хамским поведением меня деморализовать и заставить нервничать, то просчитался. Два с лишним года общения с лицемерными пираньями, наводняющими высший свет, не прошли даром. Я привыкла и не к такому.

Усмехаюсь и качаю головой. Затем неторопливо пересекаю помещение в сторону окна. И у него, опершись на подоконник поясницей, останавливаюсь.

НУ и как, дядя следователь? Удобно смотреть на свидетеля снизу-вверх, когда еще и солнечные лучи глаза слепят?

При этом сама остаюсь в тени. У меня всё прекрасно. Я, конечно, могу сдвинуться сантиметров на десять влево, чтобы сделать приятное и ему... но вот незадача облегчать жизнь кому не попадя желания не возникает.

Пусть загорает, жмурясь на солнышке.

Вижу, как зло раздувает ноздри, как, желая уколоть, опять нагло меня разглядывает.

Обозначаю легкую улыбку и чуть наклоняю голову вбок, легко выдерживая осмотр.

Я знаю, что у меня ВСЁ В ПОРЯДКЕ, а он опять в пролёте.

– Николай Тимофеевич, давайте уже приступим, – произношу миролюбиво, но с нотками нетерпения, – а то через час у меня процедуры. Будет жаль, если вы что-то не успеете.

– Уже через пятьдесят минут – тут же откликается Савин, демонстративно поддернув манжет белоснежной рубашки и посмотрев на циферблат наручных часов.

– И то верно, спасибо, Серёж.

– Да, не за что... сорок девять.

Прикусываю щеку изнутри, чтобы не засмеяться. Громко, в голос. Все-таки Арбатов умеет выбирать людей. Такие же язвы, как он сам, когда дело доходит до нужного момента.

Выдержке следователя нужно отдать должное. Шпильку проглатывает. Но глаза так злобно прищуривает, что понимаю, сейчас начнет бить в ответ.

Угадываю. Так оно и происходит.

– Что ж, приступим.

Павлов не достает никакого блокнота и ручки, не сверяется с протоколами составленными на месте ДТП, будто вся информация содержится в его голове, зато мерзко усмехается и с ходу кидает в лицо обвинение.

– Я считаю, что именно вы, гражданка Осипова, заказчик и организатор аварии. Ловко все просчитали: разыграли представление, заманили Зотова в машину, покалечили, жаль – не убили, а после обвинили в преступлении совершенно невиновного человека.

– Что?

У меня не только глаз дергается, но и волосы на голове шевелятся от идей, которыми делится фантазер-Павлов.

– А не поделитесь: для чего я это сделала?

Интересуюсь как бы между прочим.

– Ну как же? Всем известно, что вы завели себе любовника и даже не скрывали сей постыдный факт. Зотов не захотел жить со ш... с пониманием, что все над ним смеются, – Николай Тимофеевич мерзко улыбается и быстро поправляет сам себя, но то, каким именно словом он собирался меня наградить, понимаем оба.

Нет, все трое. Уж слишком громко хрустят кулаки Савина. И взгляд такой, что Павлов ерзать начинает. Но речь всё же продолжает.

– Ваш муж подал на развод, чтобы выкинуть вас на улицу ни с чем.

– Меня? Ни с чем? – переспрашиваю, хлопая ресницами.

Сказать, что логика следователя хромает на обе ноги – ничего не сказать. Он настолько искажать факты, по какой-то непонятной причине выворачивая их наизнанку и перекраивая под собственную идею, что оторопь берет.

Словно у него есть четкая цель: обвинить меня, и он к ней идет, несмотря ни на что.

– У вас, Арина Алексеевна, есть все основания желать гибели собственному мужу.

Ведь в этом случае именно вы становитесь наследницей всех его немалых капиталов, – выдает следователь, пугая блеском глаз.

– У Романа живы родители, которые такие же наследники первой очереди, как и я, —привожу очевидный факт опровержения и дергаюсь в испуге: довольный вопль Павлова оглушает.

– Вот видите! – с азартом тыкает он в меня пальцем, будто луну с неба достал. —Вы даже уже вопрос наследования подробно изучили.

Феерический идиот.

– Вы говорите чушь, – качаю головой, сохраняя покерфейс и ничем не выдавая настоящих эмоций. – У меня своих финансов достаточно. Думаю, если бы вы были внимательней к деталям, то сей нюанс обязательно заметили.

Целую секунду верю, что уела, и Павлов задумается. Но куда там?!

– Таким, как вы, – выплевывает, – денег всегда мало.

А вот это прямое оскорбление. Следователя будто несет, и берегов он не видит.

– Частная клиника, вип-палата, охрана, даже на больничной койке шмотки себе заказываете, – пренебрежительно морщится, косясь в сторону пакетов, на которых изображены логотипы известных брендов. – Ваша меркантильность видна невооруженным взглядом.

Ух, как его подкидывает. Не то зависть грызет, не то навязчивое желание повесить на меня всех собак.

– По всему, что вы только что перечислили, – улыбаюсь широко и искренне, потому что понимаю: Павлова бесит мое спокойствие. Он рассчитывал на другую реакцию: что буду отнекиваться и оправдываться, а тут облом, – все претензии можете предъявить моему любовнику. Думаю, Руслан Арбатов с удовольствием их выслушает.

– Обязательно выслушает... и даже ответит на адекватные вопросы, а не на домыслы, взятые с потолка. А еще поддержит свою женщину, если она вдруг решит подать жалобу на оскорбление, поступившее со стороны следователя, – Самков широким шагом проходит в палату, неторопливо отключая и убирая свой телефон в карман.

И в этот же момент Савин тоже убирает свой гаджет. Демонстративно медленно.

– Ваша запись не имеет юридической силы, поскольку о ней меня никто не предупреждал заранее, – мямлит Николай Тимофеевич, наблюдая за действиями мужчин. Как и я, просчитав ситуацию, он слегка бледнеет и злится. – И вообще кто вы такой?

Сидеть королем посреди дивана у него больше не выходит, потому подскакивает на ноги. Распрямляет плечи. Щурится.

– Самков Михаил Валентинович, личный адвокат Арины Алексеевны. Намерен всегда и везде представлять ее интересы и помогать избегать провокаций, одну из которых вы сегодня пытались провернуть, – представляется пришедший мне на помощь мужчина.

Улыбка змея-искусителя украшает его губы. В глазах светится маньячный азарт бульдога. Самков хорош, когда злится. А он злится.

Не удивляюсь, когда сотрудник правопорядка отступает на шаг, а затем и теряет присутствие духа. Ведь мой защитник не молчит, он, безостановочно жонглируя самыми разными статьями кодекса, размазывает следователя тонким слоем, называя нарушение за нарушением, которые тот совершил во время нашего разговора.

– Если у вас еще раз возникнет желание оказать давление на мою клиентку или захочется ее обвинить без документальных на то оснований, советую несколько раз подумать. У нас правовое государство и, как говорится: знание законов освобождает от ответственности.

– Вы хотели сказать: незнание не освобождает, – задирает подбородок Павлов.

Желание оставить за собой последнее слово так и пылает в его злобных глазенках.

– Я сказал именно то, что хотел сказать, – парирует Самков и уверенно кивает на дверь. – Вам пора, Николай Тимофеевич.

Бросив в мою сторону последний взгляд, следователь уходит. Сергей вслед за ним покидает палату, а я, наконец, опускаюсь на кровать. Как бы не было всё «весело» но здоровье еще пошаливает.

– Круто вы его.

– Дураков принято учить.

Дальше в течение часа обсуждаем с Михаилом, именно так велит Самков к себе обращаться, наши дальнейшие действия. Я пишу под его диктовку заявления: заполняю распечатанные бланки, которые тот принес с собой, подписываю еще один договор. Чуть позже делюсь с адвокатом тем, что рассказал мне Роман в день аварии, куда и зачем мы поехали. Уточняю, к чему готовиться, и как обстоят дела с Измайловой.

– Она пока дома, но как только парни найдут исполнителя, всё изменится. Я тебе обещаю.

– Надеюсь, ни она, ни ее братец больше ничего не выкинут, – поджимаю губы.

От одной фамилии Измайловых мороз бежит по коже. Монстры.

–Не выкинут У Зотова охрана у палаты. Кроме того, весь персонал предупрежден.

А ты... – тут Самков весело улыбается, – Рус через пару дней вернется, слетаете к морю, отдохнете.

– Я же – свидетель, разве могу покинуть страну? – сначала спрашиваю, а только потом удивляюсь собственным словам.

Я не возмущаюсь поездке как таковой, будто заранее на нее согласна, а лишь уточняю моменты, которые могут испортить отдых.

– Можешь. Статья 56 УПК РФ. Подписка о невыезде на свидетелей не распространяется. Более того Федеральный закон "О порядке выезда из РФ и въезда в РФ" не предусматривает таких ограничений в этом случае.

Господи, будто с Гуплом или Алисой общаюсь, а не с живым человеком. Но вот Самков улыбается и подмигивает – и меня отпускает.

Еще через десять минут он поднимается с дивана, на котором сидел, пока разговаривали, а у выхода выдает с ухмылкой.

– Поправляйся, Арина, и ни о чем не переживай. И да, набери Русу, он там волнуется из-за твоих самовольностей с Павловым.

Киваю.

Не покидает мысль, что вокруг одни манипуляторы собрались. Но тот, позвонить которому порываюсь весь последний час, всё равно всех на голову выше.