Текст книги "Второй легион (ЛП)"

Автор книги: Ричард Швартц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– До сих пор я ещё не смог найти описание ангелов, – сообщил я Варошу. – Но недавно читал о демоне. Соответственно, демон такой большой, как пещерный медведь, у него есть рога, копыта вместо ступней, а в качестве рук лапы с когтями. Он покрыт чешуёй как дракон и красного цвета. У него хвост гиены и мужское достоинство длинной со змею.

– Где вы об этом читали, Хавальд? – спросил Варош.

Он смочил палец слюной и поднял его вверх.

– В книге с чувственными рассказами.

Он посмотрел на меня, приподняв вверх бровь.

– Она лежала в комнате отдыха на полочке.

– Тихо, – попросила Зокора.

Теперь я тоже услышал, что слышала она. Тихое шипение, как будто орехи при перекатывании ударяются друг о друга. Я посмотрел в её сторону. Она лежала на земле справа от меня, слегка приподняв правую руку. Её взгляд тоже был направлен вправо, но я не видел, к чему он прикован.

Но именно из этого направление доносился звук. Её рука резко вырвалась вперёд. Покрытое чешуёй тело дёрнулось и обернулось вокруг её руки, но когда Зокора перевернулась на спину, она рассмеялась.

– Вот тебе и демоническое мужское достоинство, – она сделала молниеносное движение, будто щелкнув кнутом, и раздался хруст. Затем перебросила змею через меня, и та приземлилась в траве слева от нас.

– Она мешала, – заявила она, снова поворачиваясь на живот, чтобы приставить подзорную трубу к глазу.

Змея упала не далеко от меня. Она ещё один два раза изогнулась, раздалось тихое шипение, затем она замерла. Змея была тёмно-коричневого цвета с зелёными и жёлтыми пятнами, хорошая маскировка для этой местности, но её голова имела ярко-красный рисунок. Рот был открыт, и я увидел клыки и капли, образующиеся на них.

– Я не люблю змей, – прошептал Варош. – Если говорить ещё точнее, я их ненавижу. Однажды меня одна укусила.

– Она ядовитая? – спросил я шёпотом Зокору.

– Откуда мне знать? Она мешала!

Варош и я обменялись взглядами.

– Что вы видите? – тихо спросил я.

– Никого из наших, – ответила она. – Шестнадцать работорговцев. Они невнимательные, не ожидают неприятностей. Только два охранника. Добрых два десятка рабов в клетках. А ещё в загоне, но сквозь щели я почти ничего не вижу.

– Если бы наши товарищи были здесь, их бы разместили отдельно, – сказал я, – как особый товар. Возможно, даже обращались бы по-особенному. Может в том шатре. Охранник всё время смотрит туда.

– Они были бы глупцами, так плохо их охранять, – сказал Варош. – Думаю, здесь мы их не найдём.

– Но мы должны убедиться. И спросить, знают ли они что-нибудь.

Внезапно я почувствовал давление на виски, как будто отреагировал на действующую магию.

– Зокора, вы прямо сейчас ткёте магию?

– Нет, – она опустила подзорную трубу и вопросительно посмотрела на меня.

– Но кто-то здесь творит магию.

Она повернулась на спину и осторожно огляделась. Варош и я последовали её примеру.

– Ты всё ещё чувствуешь, Хавальд? – спросил Варош.

– Да, кто-то продолжает её творить.

– В любом случае, нас обнаружили, – сказала Зокора. – Но как?

– Я бы предпочёл узнать, на что она влияет, – сказал Варош. Он поднял голову и посмотрел в сторону работорговцев. – Там ничего не происходит. Вы уверенны, Хавальд?

– У меня всегда болит от магии голова.

Один из стервятников над нами каркнул. Я посмотрел наверх и понял, что вокруг собирается вся стая.

– Птицы!

– Боги, – закричал Варош, когда стервятники, будто направляемые одной рукой, бросились на нас.

– Это доставит проблемы, – сказал я, потому что в лагере работорговцев раздались крики. Руки указывали на стаю птиц, опускающуюся на нас и отметившую наше местоположение, словно огромный перст судьбы.

«Кленггг», – прозвучал Арбалет Вароша, и в оперение одной из птиц воткнулся болт.

Вскочив, я вытащил Искоренителя Душ. Я надеялся, что он поймёт.

Зокора тоже вскочила, чёрная сталь её клинка казалось прыгает в руке. Мы встали над и рядом с Варошем, у которого для боя на ближние дистанции был только кинжал.

– Варош, оставайся внизу, – крикнула Зокора.

– Позаботьтесь о работорговцах, если они прибегут, – ещё успел добавить я, и вот уже птицы налетели на нас.

– Кто-то действительно имеет что-то против нас, – сказал Варош. Когда он заряжал свой арбалет, я услышал, как тот щёлкнул.

Искоренитель Душ, похоже, не особо оскорбился, потому что начал танцевать в моей руке.

Всё закончилось так же быстро, как и началось, потому что птицы делали только одно: они пикировали вниз и разбивались. О нас или о землю. Слышались глухие удары, брызгала кровь, разлетались перья.

Но это было совсем не безобидно. Эти стервятники были довольно большими и тяжёлыми, с длинными изогнутыми клювами. Когда они попадали в нас, это было похоже на удар молотка. Я зашатался, Зокору они даже смогли повергнуть на колени. Варош тихо выругался, одна из птиц ранила его левую щёку. Когда Зокора снова встала, она взяла меч из левой руки в правую.

На удивление, работорговцы держались на расстоянии, но теперь они все были вооружены. Очевидно, что они тоже не понимали, что всё это значит.

Мне было интересно, почему им не пришла в голову мысль напасть на нас, но я совсем забыл о подзорной трубе. Мы были так далеко, что им действительно могло показаться, будто мы не имеем к ним никакого отношения.

– Что с вами, Зокора? – спросил я.

Ощущение было таким, будто мои плечи кто-то обработал молотком, но в остальном я чувствовал себя хорошо. Головная боль прошла.

– Ключица, – сказала она. – Теперь это бессмысленно. Отступаем?

Я кивнул. Сейчас мы ничего не могли сделать. Работорговцы были предупреждены или, по крайней мере, стали гораздо более внимательными.

Варош с отвращением поднялся из кучи птиц и вытер кровь и перья с лица.

– Я ненавижу магию, – сказал он.

Я мог только согласиться.

– Кто бы это ни был, мы заставляем его нервничать, – сказала Зокора, когда для пробы коснулась своего плеча. Она слегка поморщилась.

– Что заставляет тебя так думать, Зокора? – спросил я, взглянув наверх, чтобы проверить, есть ли ещё другие птицы. Там наверху кружила ещё только одна единственная. – Прямо сейчас это я тот, кто нервничает.

– Это стоило ему кое-чего и поступать так было неразумно, поэтому он нервничает.

– Кому? – спросил Варош, я как раз собирался спросить тоже самое.

– Маэстро, – ответила Зокора.

Мы просто ушли, даже не взглянув в сторону рабовладельческого судна. Группа странников, с которыми приключилось нечто странное и которым был безразличен вонючий корабль.

– Подзорная труба!

Я как раз собирался вернуться и поискать её между птиц, когда голос Зокоры остановил меня.

– Она у меня, – сказала она. – Теперь мы знаем, что один из наших врагов – маэстро, – продолжила она. Варош хотел позаботится о её плече, но она покачала головой и пошла дальше. – На корабле.

– Или некромант, – заметил Варош, встревоженно глядя в небо. – Птицы, когда врезались в нас, были уже мертвы. Это больше похоже на некроманта.

– И то и другое – плохие известия, – сказал я. Вскоре мы уже добрались до корабля, где стоял Армин с ятаганом на готове и вопросительно на нас смотрел, когда мы карабкались на борт. Варош поднял Зокору.

– Мне кажется, что если мы их и опережали, то теперь уже больше нет. Проблемы накапливаются, враг наступает, – заметил он, когда осторожно помогла ей снять кольчугу.

– Боюсь, вы правы, – согласился я. – Два нападения, и Наталия впала в похожее на смерть оцепенение, а Зокора ранена. Так не может продолжаться.

– И не будет, – сказала Зокора. – Варош, жилет и блузку тоже.

Варош кивнул и осторожно освободил её от верхней одежды.

Когда Зокора стояла перед нами полуголая, Армин уставился на неё, затем резко повернулся и стал напряжённо смотреть в другую сторону.

Раздался голос Дерала.

– Если один из вас, шелудивых псов, ещё раз посмотрит не в ту сторону и побеспокоит эссэру похотливыми мыслями, я отстегаю его так, что он подожмёт хвост на целый месяц!

Зокора проигнорировала речных моряков, склонила голову набок и осмотрела плечо. Под гладкой кожей перелом был хорошо виден.

– Я могу помочь? – спросил я, стараясь не опускать взгляд ниже её лица.

– Да. Один из вас должен вправить кость. Хаваль, это сделаешь ты.

– Позволь мне, – попросил Варош.

– Ты будешь слишком осторожным. Хавальд.

– Да.

Она села и наклонилась вперёд, закрыв глаза. Я опустился рядом с ней на колени и сняв кольчужные перчатки, разглядывал ранение. Часть кости выпирала из кожи, место перелома хорошо вырисовывалось. И казалось, что отломков нет.

Я уже пару раз вправлял кости, даже один раз ключицу, поэтому имел некоторое представление, что нужно делать. Но на этом всё. Я же не целитель. Скорее наоборот.

Зокора встала так, что кость хорошо выделялась из-под кожи. Но кожа уже начала опухать, поэтому скоро кость будет видна не так чётко.

Казалось, она прочитала мои мысли.

– Если ты не сможешь хорошо ухватиться за кость, вскрой кожу. Скажи, когда кость будет на месте. Но продолжай её держать, пока я не закончу, – спокойно сказала она. Она дышала ровно и глубоко.

Я осторожно разместил руки, сначала не касаясь её, затем быстро и крепко ухватился.

Мышцы Зокоры дрогнули под кожей, другого признака боли она не выказала.

– Сольтар, помоги, – тихо попросил я и закрыл глаза. Но не обрёл никакой божественной помощи. Тогда так, как смогу сам. Немного поддержки не помешало бы, Сольтар, подумал я, соединяя оба конца кости. Раздался хруст, и Зокора фыркнула через нос. Мне понадобилось две попытки, чтобы убедиться, что кость встала на место. Каждый раз я слышал и ощущал хруст.

Варош стоял рядом на коленях, бледный как смерть. Казалось, он задержал дыхание.

– Сейчас, Зокора, – тихо сообщил я.

Она начала шёпотом молиться. Я ничего не понимал, она молилась на своём языке, но несколько раз услышал имя её богини. Одно мгновение казалось, что ничего не происходит, затем я почувствовал, как под моими пальцами поднимается жар. За несколько секунд кожа распухла, я боялся, что выпущу кость, но затем опухоль снова быстро сошла.

– Ааах, – выдохнула Зокора и, похоже, расслабилась.

– Отпусти, – наконец произнесла она. – Ты держишь слишком крепко.

Я отпустил и увидел, что там, где я держал, кожа припухла.

– И это всё? – спросил поражённый Варош. – Теперь всё зажило?

Она покачала головой.

– Нет. У меня нет виноградины. Это…, – казалось, она размышляет, как ей выразиться. – Кость зажила только совсем немного. Как будто после перелома прошло два дня.

– И это уже достаточно поразительно, – сказал я. – Я всегда восхищаюсь вашей целительной магией.

– Почему поразительно? Разве твой меч не делает то же самое? – спросила она.

– Да. Но только если убивает после того, как я получил ранение. Однако клинок проклят и остаётся проклятым, а ваша магия исходит от богини.

– Нет, Хавальд, – промолвила Зокора, вставая. – Не магия. Медитация.

– Я услышал в ваших словах имя Соланте. Я подумал, что вы молитесь об исцелении.

Она подняла взгляд.

– Не думай так много. Я молилась и медитировала. Даже люди могут этому научиться, если выделят время.

То, что это была не магия, каким-то образом поразило меня ещё больше.

– Сколько нужно времени, чтобы этому научиться?

Она склонила голову на бок и подняла на меня взгляд.

– Точно не больше сорока или пятидесяти лет. Пока не овладеешь правильным дыханием. Остальное придёт само-собой.

– При удобном случае можешь научить меня, – сказал, улыбаясь, Варош.

– Сначала я научу накладывать перевязку, мне нужно обездвижить плечо. Варош, мне потребуются палки, толщиной с палец и полоски из мокрой кожи, а также прочная льняная ткань. Не хочу снова сломать кость, когда буду разведывать лагерь.

– Нет, Зокора. Поберегите себя, по крайней мере, эту ночь, – твёрдо сказал я, когда Варош отправился искать то, что она пожелала.

– Кто тогда незаметно изучит лагерь? Ты?

Казалось, ей было смешно.

– Почему нет?

– Тогда иди сейчас. Учитывая то, как ты подкрадываешься, не имеет значения, подождёшь ты ночи или нет.

Я посмотрел на неё.

– Знаете, а идея вовсе не плохая, – наконец сказал я.

35. Работорговцы

– Пусть ваша торговля будет благоприятной, о Торговец Жестокости. Потому что написано, что хороший товар несёт с собой хорошее золото, а хорошая сделка – удовлетворение. Почему бы и богатому человеку не быть довольным? И на блаженство имеют право не только бедные.

– Да, да, – отмахнулся работорговец. – Чего вам надо?

Армин и я совершенно открыто пришли в лагерь работорговцев. Я попросил его внимательно взглянуть на портреты Лиандры, Зиглинды и Яноша, может он обнаружит заключённых в каком-нибудь месте, которое пропущу я.

На работорговце был одет обычный чёрный бурнус. Мне показалось, что он не отсюда, его кожа была темнее, и он говорил с другим акцентом. Намазанная жиром козлиная бородка агрессивно указывала на нас, как будто он хотел нас ей проткнуть. Его глаза смотрели на нас с подозрением. Одну руку он положил на рукоятку ятагана, и всё его поведение показывало, что он более чем готов просто убить докучливых гостей, если те его слишком достанут.

Армин, соответственно, выказывал беспокойство и заламывал руки.

– Мы ищем рабов, эссэри, – наконец произнёс он.

– Да. Лошадей мы и не продаём.

Он оглядел меня сверху до низу. Я хоть и был хорошо одет, но грязный и, видимо, производил впечатление лихача. Мои глаза теперь почти полностью заплыли, а лицо было красным. То, что не смог сделать живой плащ, завершило солнце: у меня был сильный солнечный ожог.

Следуя рекомендации Армина, на каждом пальце у меня было одето кольцо, я был завешен разными цепочками, вооружён ятаганом и сразу несколькими кинжалами с левой стороны.

От меня исходило бренчание.

Где-то в трюме «Копья» он нашёл сапоги, загнутые на носке вверх, и на одном из этих носков висел колокольчик, сводящий меня с ума. На носке другого сапога остался ещё только бантик, второй колокольчик отсутствовал. Я бал за это благодарен.

В моих глазах я выглядел абсолютно нелепо.

– Эссэри, я знаю, как эти люди смотрят на вещи, доверьтесь мне. Вы должны выглядеть как опасный человек, который делает вид, что хочет возвыситься над своим положением. Как хорошо одетый разбойник. Работорговцы будут чувствовать своё превосходство, но не настолько, чтобы не воспринимать вас всерьёз.

Похоже, план Армина сработал, потому что левый уголок губ работорговца весело дрогнул, когда он снова повернулся к Армину.

– Мой господин ищет сильного работника и одну или две красивые женщины на ночь. Если те ещё не приручены, он будет рад. Ему нравится подчинять себе царапающихся кошек.

Я посмотрел на Армина. Он пригнулся и поднял вверх руки, будто ожидая удара.

– Простите мой бойкий язык, эссэри, но он должен об этом узнать, как иначе хранителю цепей определить, какой вам показать товар? – выкрикнул он хныкающим голосом. Я пнул его в зад, так что он чуть не упал в пыль. Колокольчик звонко зазвенел. Что ж, пинка в его плане не было, но я посчитал, что он хорошо подходит.

– Простите, эссэри, – заныл Армин, когда поднялся из пыли, подозрительно глядя на мой сапог. Во всяком случае, работорговец не нашёл в этом ничего необычного.

– У меня есть кое-что для тебя, – сказал он, давая этой формой обращения понять, что он обо мне думает. – Следуй за мной.

Радостный звон колокольчика сопровождал нас на этом рынке страданий с каждым вторым шагом. Его тон звучал для меня, как насмешка. Я знал, что неволя этих женщин и мужчин длится ещё не так долго. Корабль причалил здесь к берегу, чтобы купить новый товар; кроме грязи и нечистот и следов издевательств, больше всего меня удручала безнадёжность в притупившихся взглядах несчастных.

Когда Армин и я подходили к клеткам, жалкие узники чаще всего смотрели на нас с безразличием, иногда у них просыпалось любопытство, редко надежда. Женщины содержались в лучших условиях, чем мужчины, по крайней мере, молодые, но у большинства также были видны признаки насилия.

Уже только вонь была пыткой.

Работорговец тыкал острым шестом в клетках, таким образом говоря, чтобы та или другая молодая девушка встала и показала мне свои прелести или мужчина свои мышцы.

Зачастую я видел грязные остатки приличной одежды. Между тем я знал, что похищение и продажу в рабство часто используют здесь, чтобы навредить другим. Работорговцы большую часть своих жертв получали от людей, которые действовали из своих собственных мотивов.

Возможно, вот эта была дочерью торговца, который не смог заплатить долги, а та женщиной, оскорбившей гордого мужчину. Работорговцы брали всё, им было наплевать, откуда они.

Но моих товарищей я здесь не обнаружил.

– Нет, нет, – заметил я. – Ни один из них не заслуживает моего одобрения. Они, словно скот! У вас нет чего-нибудь с остатками гордости? Чего-нибудь особенного? – спросил я.

Мне не нравилось говорить так о несчастных.

Работорговец ещё раз осмотрел меня с головы до ног.

Я вытащил кошелёк и позвенел монетами.

– Моему господину нравится, чтобы вначале они были гордыми, и после он мог их усмирить, – сказал Армин, и я снова его пнул. В этот раз он, казалось бы, неуклюже увернулся, чтобы опять приземлиться в пыль.

Работорговец коротко рассмеялся.

– Следуйте за мной, – снова сказал он.

Он провёл нас к большому шатру из тёмной ткани, достаточно большому, что тот мог бы быть домом и убрал в сторону тент, прикрывающий вход.

Шатёр был роскошно украшен. Землю покрывали ковры и подушки. Внутреннюю часть шатра делили на помещения падающие вертикально вниз тенты. Вход вел в самое большое из них, где ещё два работорговца ели засахаренные фрукты и играли в шахматы.

Здесь находилось пять клеток. Но они были другими: металлические, в форме круглой птичьей клетки и позолоченные. И по сравнению с другими клетками за пределами шатра – образец чистоты. Только две из них были заняты, три другие ждали с открытыми дверями.

– Драгоценности нашей коллекции, – сообщил работорговец.

В одной клетке находилась молодая женщина, которая показалась мне странно знакомой. На ней были одеты богатые одежды, которые ещё не совсем превратились в лохмотья. Она величественно и с презрением смотрела на нас. Её миндалевидные глаза желали на мою голову эпидемию богов.

В другой клетке находились юноша и девушка. По здешним стандартам их внешность была экзотической: бледная кожа, светлые волосы и голубые глаза. Оба были явно похожи друг на друга, видимо, сестра и брат. Их отличала необычная красота тела и лица.

Эти двое тоже смотрели сердито, но, похоже, не были сломлены, хотя их запястья и щиколотки были связаны друг с другом серебренными цепями. Но эти цепи точно не могли быть из серебра, потому что серебро мягкое, а такую тонкую цепь смог бы разорвать даже ребёнок.

Армин издал странный звук, и я перевёл взгляд на него. Казалось, он был очарован их лицами.

– Здесь у нас гордая эссэра, – работорговец рассмеялся и пнул клетку с молодой дворянкой. – Она постоянно призывает гнев своего отца на наши головы.

Если верить ей, то скоро солдаты Бессарина начнут на нас охоту, и наградят жестокой смертью. То, что этого ещё не случилось, похоже, удручает её. Иногда её отчаяние превышает смелость, и тогда она сидит и плачет, но до сих пор она всегда приходила в себя и начинала шипеть.

– Подожди, выродок отвратительной змеи и мертворожденной гиены. Ты ещё пожалеешь о своём смехе, когда мастер пыток моего отца вытащит твои кишки через нос!

Торговец рассмеялся и постучал по клетке.

– Она всегда выдаёт нам такие хорошие задумки, скоро мы захотим испытать их на ней, – он повернулся к другой клетке. – А вот эти двое – совершенно особенный улов. Можно сказать, принц и принцесса – дочь и сын вождя варваров. Они не говорят на культурном языке и почти такие же гордые, как и глупые. Посмотри им в глаза, они только и ждут возможности, чтобы наброситься на нас с зубами и когтями. Меня удивляет, что их зубы не наточены, как говорят о варварах. Всё же они как животные, но на них приятно смотреть.

Ненависть в глазах брата и сестры действительно была отчётливой. Мне казалось, что они готовы вынести всё что угодно, если только дать им возможность избавиться от своих мучителей.

Он повернулся ко мне.

– Ну, а что насчёт тяжести твоего кошелька? Ты можешь позволить себе этих двоих? Если хочешь приручить кошек, вот тебе два тигра! Он уже одному из нас сломал шею, а она своими острыми зубами чуть не лишила мужского достоинства моего друга Кургаса, что сидит вон там.

Один из игроков в шахматы, услышав его слова, поднял голову и сердито посмотрел на нашего работорговца.

– Ты забыл упомянуть, что она обманула меня! Эти двое такие хитрые, словно лисицы.

– Если ты действительно думал, что она вдруг ни с того, ни с сего стала податливой, то сам виноват.

Работорговец рассмеялся.

– Ах, я забыл. Она ещё невредимка, я самолично убедился в этом, – он ударил рукой по клетке. – Ей это, наверняка, понравилось.

Я не был уверен, прав ли он насчёт того, что они ничего не понимали. Глаза молодой девушки вспыхнули.

– А что с другими клетками? – спросил я. – Другие драгоценности вы уже успели продать?

– Нет, но мы получим свежий товар, – сказал он. – Мы ждали наших друзей вчера, но они опаздывают. Если хочешь, можешь подождать до завтра, они, без сомнения, прибудут ещё сегодня ночью.

– А что с этими серебренными цепями, о Господин Злорадства? – спросил Армин.

Я удивлённо перевёл взгляд на него, он побледнел, а на его лбу выступил пот. Он, словно зачарованный, не мог оторвать глаз от брата и сестры. Я не мог объяснить его поведение.

Даже если он их боялся, а я не видел для этого причин, решётки клетки были прочными.

Торговец угрожающе посмотрел на Армина.

– Держи язык за зубами, коротышка.

– Извините, но это любопытство завладело моим языком.

– Твоему хозяину нужно отрезать тебе язык. Я с удовольствием сделаю это за него, у меня есть опыт.

– Цепи меня тоже интересуют, – невозмутимо заявил я, в то время как Армин спрятался за мою спину.

– Нам сказали, чтобы мы их не убирали.

– Почему?

Он пожал плечами.

– Я не знаю. У этого товара уже есть покупатель. Я показал тебе его на тот случай, если у тебя есть достаточно золота, чтобы предложить больше оговорённой цены.

– Я беру всех троих.

– Можешь взять только варваров, – сообщил он. – Эссэра предназначена для другого.

– А что заплатит этот другой? – спросил Армин из-за моей спины.

– Твой слуга не сдержан на язык, – ответил работорговец. – Но вопрос задан, поэтому я отвечу. Пятнадцать золотых крон за эссэру с армией отца и пять за обоих дикарей.

Я тихо присвистнул.

Он рассмеялся.

– Я знал, что ты позёр. Я не виню тебя. Возьми одну из других наших рабынь, за серебренную монету ты можешь выбрать любую.

– Я заплачу вам двадцать пять за всех троих, – предложил я.

– Правда? – спросил мужчина. – Тогда покажи цвет своего золота!

– О Мастер Лжи, – выкрикнул Армин, – вы действительно думаете, что мой хозяин настолько глуп, чтобы направится в ваши лапы с такой суммой? Ни один раб в мире не стоит такого количества золота! Пять было бы более уместно.

– Твой хозяин не торгуется, не начинай и ты. А глупый он или нет, сейчас увидим.

Он злорадно ухмыльнулся.

– Я не настолько глуп, – отозвался я и выпрямился. – Чтобы сделка не сорвалась, попросите его, – я указал на игрока в шахматы, который хотел изнасиловать девушку, – попробовать лишить меня моего кошелька. После того, как он умрёт, мы сможем продолжить переговоры.

Он испытующе посмотрел на меня, встретившись со мной взглядом.

– Кургас! Отбери-ка у него кошелёк.

– Сам отбирай, – раздался ответ игрока в шахматы.

Мужчина улыбнулся.

– Ты же слышал, я нужен для сделки. Или ты боишься?

С криком ярости мужчина вскочил на ноги и вынул меч. Я оставил Искоренителя Душ на месте и вытащил ятаган.

Это оружие было для меня непривычным, баланс не там, где я хотел. Но и другой был не особо хорошим мечником. С первым парадом я чуть не опоздал, остриё его меча скользнуло мимо моего глаза, едва его не задев. Ещё один парад, финт, выпад, парад…

Этот способ обращения с мечом был чуждым и в тоже время знакомым. Парад, выпад, парад, мой третий финт не был таковым.

С удивлением на лице Кургас посмотрел на сталь в своей груди, его меч выскользнул из ослабевших пальцев. Он опустился на колени и соскользнул с клинка. Я почти удивился, увидев кровь, но этот клинок не был Искоренителем Душ, кровь совершенно обычно стекала со стали.

– А ты смелый, – сказал другой работорговец. – У тебя не особо много извилин, раз убил одного из наших прямо у нас на глазах, но ты смелый.

– Сделка в силе? – я взял свой кошелёк. – Здесь внутри пять крон. Давай отправимся с этими рабами и тремя твоими дружками к моему кораблю. Там ты получишь ещё двадцать золотых монет, – я бросил ему кошелёк.

– Корабль, он принадлежит тебе, верно?

Он взвесил кошелёк. Я почти видел, как он размышляет. Пусть только попытается напасть на нас на корабле, меня бы даже устроило избавиться от части этих ублюдков, пока другие не видят.

– Так и сделаем, – наконец согласился он. – Но вместе пойдут шестеро из нас. Убери свой меч.

Он плюнул в ладонь и протянул мне. Это был трюк? Армин показал глазами, что не думает, что это так.

Я сунул меч обратно в ножны и тоже плюнул в руку. Мы ударили по рукам, и я почувствовал себя так, будто заключил сделку с одним из демонов Армина. Мне не терпелось стереть с ладони его слюни. Работорговец заметил это и, казалось, развеселился.

– Что ж, ещё один благородный господин для дыбы моего отца! Возможно, он вас не будет вздёргивать, а воткнёт раскалённые жерди и обернёт вокруг них, словно крендель! Не думайте, что сможете безнаказанно разделить со мной постель, я…

Работорговец подошёл к женщине, схватил её одной рукой за волосы, подтащил к решётке, а другой вырубил.

– Боги, мне уже всё это время так хотелось это сделать! – выкрикнул он, встряхивая руку.

– Зачем это? – спросил я.

Он равнодушно усмехнулся.

– Мы не говорили о том, что товар должен быть неповреждённым. А у этой трепло не чуть не уступает треплу твоего слуги. Когда она придёт в себя, увидишь, какое я сделал тебе одолжение.

– Для кого вы её придерживали? – спросил я. – Разве он не рассердится, если вы её не доставите?

Он, ухмыляясь, покачал головой.

– Живи дольше, не получив ответа, чужак. Я скажу ему, что это трепло умерло от ножа. От горя, потому что была слабой. Такое часто случается. Не говоря уже о том, что он мог бы оставить задаток или прибыть вовремя.

Я подумал, что благоразумно будет больше не задавать вопросов.

Я всё ещё ожидал предательства, но пока что всё шло так, как мы договорились. С восьми рабов были сняты цепи, чтобы они на двух шестах внесли в шатёр одну из этих деревянных клеток.

Женщину и брата с сестрой посадили в клетку; брат и сестра зашли в неё равнодушно и почти величественно, оглядев всех по очереди. Каждый знал, что они запоминали лица.

Мне казалось, что уже только тот факт, что брат и сестра ведут себя так спокойно, заставлял работорговцев нервничать. Кем были эти двое? Я был рад увидеть, что женщину они оставили в покое, потому что уже давно знал, кто она такая.

Восемь рабов подняли клетку, и мы отправились в путь.

Когда мы увидели «Копьё Славы», вид на корабль был почти идиллический. Видимо, Дерел был не тем, кто позволял бить баклуши. Здесь один скручивал верёвку, там другой полировал перила, а на берегу ещё один речной моряк подготавливал место для приготовления пищи.

Между двух этих странных деревьев был натянут большой брезент, в нём декоративно лежала чернокожая красавица на ложе из подушек и спала, её лицо и плечи были прикрыты покрывалом. Вароша и троих других членов экипажа нигде не было видно.

Армин поспешил вперёд к кораблю. Восемь рабов опустили на землю клетку. Эссэру и брата с сестрой, связанных друг с другом грубыми верёвками, вытащили из клетки. Другие работорговцы вместе с клеткой и носильщиками отошли назад на двадцать шагов, а мой торговый партнёр и я остались на том же месте.

Армин вернулся к нам с кошельком в руках.

– Эссэри, я же сказал, что это слишком много! – он плаксиво скривил лицо.

– Что такое? – набросился я на него. – Твоё задание было простым!

– Но у нас не осталось двадцать крон! – выкрикнул Армин со всеми признаками отчаяния в голосе.

Рядом со мной работорговец напрягся.

– Я взял на себя смелость, дополнить недостающее золото вашими старыми кольцами. Я взял только те, которые вы больше не носите. Я даже забрал кольцо у капитана, которое вы ему дали, с обещанием, что он получит новое.

Работорговец снова расслабился и рассмеялся.

– Дай посмотреть, червяк! – крикнул он, протягивая руку.

Армин немного помедлил, затем передал кошелёк работорговцу.

Я почти ожидал, что сейчас что-то произойдёт, потому что это был как раз подходящий момент. Армин был достаточно долго на борту, чтобы его успели посвятить в план, если таковой существовал. Но ничего подобного не случилось, всё оставалось спокойно. Глаза брата и сестры покоились на нас, они строили догадки, смотря на Армина и меня, но в основном не сводили взгляда с Армина.

Работорговец открыл кошелёк и принялся в нём рыться, добравшись до самого дна, чтобы проверить кроны и вытащить кольца для проверки.

Затем кивнул.

– То, чего не хватает, я тебе дарю, – промолвил он, слегка поклонившись и протянул мене три свитка. – В это трудно поверить, но твой слуга, впервые за всю свою бесполезную жизнь, сказал правду: хорошая сделка приносит удовольствие.

Все другие слова, покинувшие его рот, были ложью. Но это не важно. Я не знаю, кто ты и что хочешь скрыть, но в следующий раз следи за тем, чтобы обувь на твоём слуге была хуже, чем на тебе. Ни один слуга не носит сандалии из крокодильей кожи.

Мы все посмотрели на сандалии Армина. Армин выглядел смущенным, и мне почти показалось, что он покраснел.

Работорговец снова рассмеялся.

– Нас обзывают гиенами пустыни. Но кто приходит в наш лагерь для торговли, того мы не обманываем. Ещё один хороший совет. Не снимайте с них серебренных цепей. Никогда. Пусть боги даруют вам хорошее путешествие.

Затем он повернулся и ушёл, не оглядываясь.

Из-за куста, находящегося примерно в десяти шагах от меня, вылез Варош. Он тоже смотрел вслед работорговцу.

А затем посмотрел на обувь Армина.

– Я просто про неё забыл, эссэри. Кто в такой момент вспоминает о своих сандалиях! Ты стоишь на них, они пылятся, и ты о них забываешь. Разве вы всегда думаете о своей обуви?

Я сделал шаг в его сторону, и раздался звон.

– Да, Армин, – сказал я. – И причина – вот в этом.

Его глаза расширились, и он бросился на землю передо мной.

– Я немедленно сниму с вас эту обувь, – выкрикнул он и схватился за мои сапоги.

Я закрыл глаза, попросил богов о терпении и поднял ногу.