Текст книги "Второй легион (ЛП)"

Автор книги: Ричард Швартц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Но это здание выражало всё, что я, казалось, знал об этой легендарной империи.

Я даже не заметил, как мои ноги понесли меня через массы людей, мимо киосков, базара, чайных, булочных и фонтанов, прямо к этой серой цитадели.

Её стены устремлялись ввысь не вертикально, а были слегка наклонены наружу. Неизвестный архитектор таким образом придал им определённую лёгкость и сходство с поднимающийся волной.

Башня за стенами, не менее массивная, чем другие известные мне конструкции империи, получила простую геометрическую элегантность благодаря выгодно расположенным большим окнам и галереям. В своей простоте она выглядела большой.

Хотя и здесь строительный материал был твёрдым камнем, архитектор в этот раз выбрал камень светло-серого цвета, более тёмный внизу, возле земли, он становился светлее и легче на высоте, где зубцы сияли почти белым. Так стены этой крепости не выглядели угрожающими, а обещали дружелюбную безопасность.

Много лет назад я однажды сидел у ног старого священника Сольтара и с большим удовольствием и явным голодом ел белый храмовый хлеб, который он мне дал. Я спросил у него, почему храм имеет такую форму, разве не было бы достаточно просто небольшого святилища на площади.

«Помимо того, что с помощью великолепия храма люди хотят почтить бога, которому тот принадлежит», – объяснил мне с улыбкой священник, – «также есть тайна, скрытая в форме и геометрии здания, которая передаёт людям возвышенность, силу и спокойствие. Храм», – сказал он, – «уже своей формой выражает то, что можно найти в этом месте: спокойствие, чтобы человек мог поразмышлять и ощутить хранящую руку бога в его доме.»

Эта крепость была храмом. Храмом во славу старой империи.

Я заметил, что теперь стоял перед воротами, точнее говоря перед мостом, ведущим к воротам. Эту цитадель окружал широкий ров, заполненный самым драгоценным имуществом Бессарина – чистой, свежей водой. По зеркальной поверхности величественно плавали лебеди, а невысокая стена, не доходящая мне даже до бёдер и украшенная геометрическим рисунком, предотвращала, чтобы кто-то или что-то упало в эту кристально-чистую воду.

Ров был добрых тридцать шагов в ширину, достаточно широкий, чтобы архитектор-строитель на каждом из восьми углов постройки мог разместить в воде элегантную башню. Башни, торчали из воды, словно цветы и на самой высоте расширялись в платформу.

На них, за игриво украшенными зубцами, были видны статуи животных. Так, например, справа и слева от моста – бык и грифон. Бык по правую руку от меня был сильным и приземистым, но художник показал его так, будто он мирно нюхает цветок. Грифон был не менее величественным и своим изогнутым орлиным клювом почти шаловливо хватал бабочку.

Я обвёл взглядом все платформы этих колон и нашёл других геральдических животных воинских кланов старой империи, все в каких-нибудь игривых позах. Я громко рассмеялся, из-за чего другие прохожие посмотрели на меня и решили обойти стороной.

Никого не было между мной и охранниками возле ворот, и я заметил, что мой смех привлёк и их внимание.

Я пошёл дальше, ступил на мост и наклонился над низкими перилами, чтобы посмотреть в воду. Ветра не было, но на поверхности воды была видна зыбь, может один из лебедей вызвал лёгкую волну. Всё же вода была прозрачной, так что смотреть можно было почти до самого дна, однако там видимость постепенно пропадала.

Я оценил глубину рва на добрых тридцать шагов.

Оттуда, где я стоял, я хорошо мог видеть фундамент башни, на которой стояла статуя быка. От башни к фундаменту цитадели вёл элегантно изогнутый, затопленный мост. Там, под гладкой поверхностью, на глубине в добрых четыре длинны, равных росту человека, я обнаружил массивную дверь.

Качая головой, я выпрямился и пошёл дальше вдоль моста. Остановившись примерно в шести шагах перед открытыми воротами, я посмотрел на двух стражей.

Это были Быки, тяжёлая пехота старой империи.

На них были одеты тяжёлые латы, они стояли, широко расставив ноги, словно статуи, а их руки в железных рукавицах покоились на гарде обнажённого меча-бастарда. На их левой груди был нарисован бык, а над ним, написанное письменностью строй империи, число 6. Шестой легион Быков.

Только лица за открытым забралом выдавали, что это не статуи. Здесь стояли мужчина и женщина; казалось, будто эти доспехи были для них лёгкими. Их лица – мужчина вопреки местным обычаям был гладко выбрит – выглядели расслабленными и в тоже время внимательными. Оба разглядывали меня так, что я понял, позже они смогут описать меня в деталях.

Передо мной стояло два Быка, живые легенды, о которых я думал, что они остались в прошлом, пока не увидел эту цитадель собственными глазами.

Я продолжал осматриваться. Ворота были распахнуты, открывая вид на глубокий проход, а за ним на широкую площадь, за которой виднелась ещё одна открытая дверь в башню. Несмотря на свои огромные размеры площадь Дали была наполнена людьми, но никто, кроме меня и этих охранников, не стоял на мосте, ведущим в цитадель, никто деловито не спешил через ворота.

– Да прибудут с вами боги, друзья, вы могли бы мне сказать, что это за место? – вежливо спросил я Быков.

Случилось что-то странное, или я просто не заметил этого раньше, потому что теперь я увидел под рисунком быка на их нагруднике другие буквы. Справа от меня стоял капрал копья Фрей, молодая женщина слева была штаб-сержантом Вилнош.

– Это посольство императорского города Аскир, – ответила Вилнош на мой вопрос.

Тон её голоса должен был выразить безразличие, но благодаря слепоте, мои слух стал более тонким, и под скукой я различил напряжённое внимание.

Что во мне привлекло их внимание, кроме того, что я был единственным на мосте?

Я уже сам стоял в карауле. Это было не так просто. Воистину, проходило не так много время, и у тебя начинали болеть ноги, ты хотел почесать места, до которых сложно добраться из-за доспехов. И по своей природе никогда ничего не происходило.

Было очень легко задремать. Ты замечал тех, кто приближается к воротам, но пока не происходило ничего особенного, ты оставался в этой дремоте. А стоять в церемониальном карауле, как эти двое, было ещё хуже. Если нельзя было двигаться, то дремота становилось своего рода трансом. Стражники действительно могли спать стоя.

Так что встревожило этих двоих?

– Значит посольство. Великолепное здание. А заходить в него разрешено?

– Конечно. Граждане империи могут свободно входить и выходить.

– А в башню тоже можно? – я улыбнулся. – Полагаю, оттуда хороший обзор на площадь.

Штаб-сержант Вилнош бросила на меня взгляд, который ясно дал понять, что она думает об этой идеи.

– Чтобы войти в башню вам, либо нужно записаться на приём, либо быть гражданином Аскира. Я прямо скажу вам, что с тех пор, как вы зашли на этот мост, вы находитесь на имперской земле. Здесь действует императорский закон, а не закон королевства Бессарин,

Теперь заговорил капрал копья Фрей:

– Наш долг указать вам на то, что в этот момент вы нарушаете городской закон Газалабада. Уже три месяца запрещено входить в посольство или разговорить с представителями имперского города Аскир. А это происходит прямо сейчас.

Вилнош продолжила:

– Если вы пришли сюда, чтобы просить убежища или предстать перед судом имперского города, тогда неважно, если вы и дальше будете стоять здесь. Но если ваши ноги направило сюда любопытство, я рекомендую вам презрительно от нас отвернуться, возможно, плюнуть в ноги, а затем быстро удалиться.

Она внимательно на меня смотрела, когда говорила. Раздор между имперским гордом и Бессарином? Уже как три месяца?

– Спасибо за информацию и предупреждение.

Я ещё раз обвёл взглядом крепость, кивнул Быкам и задумчиво ушёл. Когда я покидал мост, я увидел двух городских стражников, которые с подозрением на меня смотрели. Я медленно пошёл дальше, игнорируя их. Стражники продолжали смотреть, но больше ничего не предприняли.

Я уже боялся, что меня арестуют.

Если я правильно понял Кеннарда, семь королевств и имперский город существовали друг с другом уже на протяжении столетий. Согласно имперскому закону, Аскир всё ещё заявлял свои права на дорожные станции и имперские дороги. Право, которое могло гарантироваться, если только была возможность его защищать. А значит имперский город ещё должен был обладать определённой военной мощью.

Во время летнего солнцестояния в Аскире состоится королевский или имперский совет. Наша цель состояла в том, чтобы Лиандра могла выступить перед ним и попросить о помощи. О раздоре между королевствами или по крайней мере между Бессарином и имперским городом не было и речи.

Я ещё раз оглянулся на цитадель, прошу прощения, посольство. Я был уверен, что в нём должна находиться комната с порталом. Кеннард утверждал, что в старой империи больше никто не знал тайну порталов, так как все портальные камни исчезли. Вопрос в том, было ли это правдой.

С действующим порталом, например, в сам Аскир, не составило бы труда удерживать эту крепость. Эта цитадель была не настолько безобидной, почти игривой, как казалась. Причина моего невольного смеха чуть раньше было осознание того, что я редко встречал более гениальные оборонительные сооружения. Скрыть замаскированную угрозу статуй на удачно размещённых в воде оборонительных башнях игривыми элементами, говорило об определённом юморе архитектора. Вот из-за чего я засмеялся.

Помимо статуи на площади, в Газалабаде не было ничего, что поднималось бы выше флага старой империи – золотой дракон на красном фоне.

23. О ворах и храмах

Я бродил по площади, глубоко погрузившись в мысли. Вор орудовал настолько искусно, что я бы даже не заметил, что кто-то дёргает за пояс, если бы всё ещё не обладал чувствами слепого.

Всё же я действовал слишком медленно. Хотя мне ещё удалось поймать вора, но не маленькую девочку, которой парень бросил мой кошелёк, и которая в своих лохмотьях исчезла в толпе.

Я сам себя обругал дураком, как я мог быть таким невнимательным!

На серебро мне было плевать, хотя уже это было достаточно глупо, но эта воровка только что сбежала с сокровищем, которое было больше, чем она могла себе представить: в моем кошельке лежали наши оставшиеся портальные камни.

Когда я быстро одевался в подвале дорожной станции, я нашёл их – они лежали вместе с нашим золотом – и положил в кошелёк с намерением при следующей возможности убрать в безопасное место. И забыл. О, боги, как человек может быть настолько глупым!

– Эссэри, отпустите меня, вы делаете мне больно! Эссэри! Чего вы от меня хотите, я ничего не сделал! – кричал вор.

Я схватил его за предплечье. Он извивался, пытаясь вырваться, а свою свободную руку использовал, чтобы усилить действие рычага другой руки.

Это ясно показало, что у него достаточно опыта в побегах, даже когда его ловили. Ему, возможно, было двенадцать, грязный, волосы песочного цвета, а лицо с таким невинным выражением, да ещё со слезами на глазах, что я бы рассмеялся, если бы только что не исчезли наши портальные камни.

Я вытянул руку и поднял мальчика вверх. Его глаза расширились, когда земля ушла у него из-под ног.

– Мы с тобой, мой маленький вороватый дружок, теперь поговорим, – сказал я.

Но я забыл у него кое-что забрать: скрытое лезвие его ремесла, небольшой серп, который был достаточно острым разрезать кошелёк так, чтобы владелец ничего не заметил.

Он на мгновение замер, а затем одним движением, которое было настолько быстрым, что я не успел отреагировать, разрезал мне этим лезвием вены и сухожилия на руке, которая его держала.

Моя рука.

Рука открылась, брызнула кровь, а маленький чертёнок отскочил в сторону. Я потянулся другой рукой, но схватил только его рваную верхнюю одежду, а затем он бросился в толпу, и почти смог от меня ускользнуть. Но только почти, потому что подставив ему подножку, я повали его на землю. Теперь он был почти голый, не считая набедренной повязки.

Его обнажённое тело блестело из-за свиного жира, которым он намазался и из-за крови, стекающей с меня. Волосы на его голове были слишком коротко подстрижены, чтобы ухватиться за них. Я схватил его своей левой рукой за шею, не слишком надёжная хватка, потому что парень был скользким из-за прогорклого жира и моей крови. Всё же я снова поднял его вверх.

Вокруг нас колыхались массы, но во время стычки толпа расступилась, освободив нам место, так что больше зевак могли насладиться зрелищем. Я даже услышал, как заключаются ставки, сможет ли маленький чертёнок снова от меня сбежать или нет.

Словно обезьянка, он подтянулся на моей руке, закинул на неё свои худые, грязные ноги и пнул мне прямо в лицо.

Кровь брызнула из носа, перед глазами запрыгали яркие пятна, и наполнились слезами. О боги, маленький ублюдок сломал мне нос!

Ему всё-таки почти удалось сбежать, потому что я его выпустил. Он, словно кошка, приземлился на четвереньки и уже побежал, когда рукоятка моего кинжала попала ему в шею.

Здесь было не принято касаться оружия левой рукой, но у меня было два кинжала в поясе, и я мог направить их и левой.

Я взглянул на толпу, когда переворачивал его на спину. Медяки поменяли своего хозяина, любопытные взгляды следили за тем, что происходит, и я услышал восхищённые комментарии об упорстве моей «жертвы».

Я осознал, как происходящие выглядит со стороны. Я, воин в кольчуге и намного выше большинства присутствующих здесь людей, совершал насилие над маленьким, худым, изголодавшемся ребёнком!

Конечно, все знали, что это пойманный вор, но на чьей стороне были симпатии, было очевидно. Во всяком случае, не на моей.

Маленький ублюдок за несколько секунд сумел искалечить меня и сломать нос.

Два кожаных ремня быстро нашлись, сложнее оказалось связать вора только одной рабочей рукой, а затем туго перевязать правое запястье. Когда я закончил, мы оба выглядели так, будто вместе забили свинью. Это, определённо, не заняло много времени, но я стоял в луже своей крови со странно ослабевшими коленями, мой белый бурнус был по большей части красным.

Я забросил маленького вороватого демона на плечо и молча направился к толпе. Она расступилась перед моим мрачным взглядом.

Ещё два городских стража посмотрели на меня, на моё забрызганное кровью лицо, мальчика на плече, капающую с руки кровь и отвернулись, обратив своё внимание на более интересные вещи.

Тяжело дыша, я пожелал на их головы гнев богов. Если бы это был мой собственный гнев, их на месте убила бы молния. В чём смысл стражи, если они во время такого инцидента просто глупо топчутся на месте?

Моей целью был ближайший храм. Видимо, он всё же был дальше, чем я думал, потому что, когда я дошёл до широких ступеней, мои ноги так дрожали, что мне пришлось остановиться, прежде чем подняться по ступеням.

Мне навстречу вышел аколит, на нём были одеты тёмные одежды Сольтара. Я обрадовался.

– Милость Сольтара с тобой, брат. Могу ли я войти в его дом и вылечить раны, а также допросить вот эту крысу, – поприветствовал я.

– Милость Сольтара с тобой, незнакомец. Твои раны обработают, но никто не войдёт в дом нашего бога связанным. Освободите мальчика, и о вас позаботятся.

– Эта маленькая крыса только что украла нечто незаменимое! Я хочу допросить его, чтобы узнать, где я смогу найти это.

– Тогда обратитесь к слугам Борона. Их господин привык к тому, что в его дом людей тащат связанными, – последовал ответ аколита.

Я взглянул в том направлении, которое он указал. Храм Борона находился на другой стороне площади, по меньшей мере, в тысячи недосягаемых шагах.

– Я умру от потери крови, пока доберусь туда.

Он пожал плечами.

– Нет ничего более незаменимого, чем ваша собственная жизнь. Отпустите мальчика.

Боги, как я мог забыть, насколько упрямы священники?

Мой колени дрожали, и я хотел сесть на ступеньку, но акалит поднял руку.

– Осторожно, незнакомец, если вы сядете туда, значит вошли в дом моего господина, и я освобожу мальчика.

Я терял терпение. Слева и справа лестницу окаймляли каменные перила, которые у подножья заканчивались массивными цоколями. Я молча повернулся и прошёл к правому, где бросил на землю мальчика.

Аколит последовал за мной, и его глаза расширились, когда я вытащил Искоренителя Душ.

– Остановитесь, во имя Сольтара! – испуганно закричал он, когда я поднял меч, но было слишком поздно, я уже всадил клинок.

Он растерянно стоял передо мной.

– Что ж, священник, что скажете теперь, мальчик всё ещё на земле вашего господина?

Он посмотрел на паренька и сглотнул. Затем медленно покачал головой.

Я разместил мальца так, что его шея лежала в углу между землёй и цоколем. Искоренителя Душ я воткнул в каменные плиты площади под углом к колонне, так что его лезвие замыкало угол между землёй и цоколем, и теперь в этом треугольнике была заключена шея парня.

Он пришёл в себя и смотрел на меня широко распахнутыми от страха глазами. У него было достаточно здравого смысла, чтобы молчать. На ногах меня держал ещё только гнев. Если обо мне вскоре не позаботятся, тогда этому маленькому ублюдку всё-таки удалось отправить меня на встречу с Сольтаром.

Я неуклюже встал на колени, казалось, моя кольчуга весит тонны, когда я опёрся на одно колено.

– Ты, мой мальчик, не будешь двигаться. Знаешь, что это за меч?

Он покачал головой.

– Это изгоняющий меч. Если хочешь закончить свою жизнь, можешь поднять голову. Ты даже не заметишь, как он тебе её отрежет. Как видишь, он достаточно острый, чтобы прорезать камень. Я не желаю тебе смерти и не хочу наказывать. Когда получу назад то, что ты у меня украл, я тебя отпущу. Но если хочешь, можешь умереть. Мёртвый или нет, ты ответишь на мои вопросы. Ты меня понял?

Он осторожно кивнул.

Я с трудом встал.

– Священник, – сказал я. – На вашей ответственности то, чтобы с ним ничего не случилось.

– Но я вовсе не это имел ввиду! – крикнул он.

Я остановился. Он стоял на одну ступеньку выше, всё же я мог смотреть на него сверху вниз.

– Священник Сольтара, ваши слова дали мне выбор либо отпустить его, либо убить, либо сделать то, что сделал я. Это компромисс. Компромиссы никого не радуют, вы должны об этом знать.

Он увидел мой взгляд и отошёл в сторону.

– Ах, – сказал я. – Я почти забыл упомянуть. Смотрите, чтобы никто не прикасался к моему клинку. Изгоняющие мечи не любят, когда их трогают чужие руки.

Я оставил стоять ошеломлённого священника и вошёл через большие двери в дом Сольтара.

24. О судьбе и надежде

Я стоял на коленях на каменной скамье недалеко от статуи Сольтара.

От доспехов я избавился с помощью двух храмовых слуг, и теперь моя рука лежала на полированном каменном столе. Кисть находилась на краю, приподнятая вверх подъёмом в камне. Окровавленный алкоголь стекал в желоб, и под столом попадал в чашу.

Напротив меня сидел старик в одеждах адепта Сольтара. Он только что обработал рану алкоголем, и теперь проверял её умелыми пальцами.

Не так просто было выдержать его пальцы в ране после омовения алкоголем и продолжать дышать. Мне не нравилась боль.

– Хм. Вы сказали вас зовут Хавальд?

Я кивнул.

– Боюсь, дела плохи. Он разорвал ваши вены и под ними сухожилия. Рана загноится, и вы потеряете руку. Посмотрите, ваши пальцы уже сейчас посинели. Мне придётся ампутировать.

Я закрыл глаза. Боги, на кой леший? Если бы я хотел ампутировать, Искоренитель Душ сделал бы мне одолжение!

– Исцелите рану!

Он приподнял вверх бровь и с удивлением посмотрел на меня.

– Я должен зашить ваши вены и сухожилия? Как вы себе это представляете?

Я поймал его взгляд и не отпускал, пока другой рукой залез в сумку и положил на край стола баночку. Баночку, на крышке которой красовался знак Сольтара.

– Именно так, как я сказал, священник. А остальное оставим на милость Сольтара.

Да. Самое поздние он одарит меня ей в тот момент, когда Искоренитель Душ заберёт новую жизнь. Но лучше ему об этом не рассказывать. Его глаза расширились, когда он увидел баночку. Он открыл её дорожащими руками и увидел изогнутую золотую иглу и нитки в белой пасте.

– Это… это… Откуда она у вас?

– Подарок из храма нашего бога, – ответил я. – Теперь начинайте. Позвольте Сольтару направлять ваши руки и доверяйте его мудрости больше, чем своей.

Но он так и не взялся за дело, лишь продолжал смотреть на меня.

– Кто вы? – наконец тихо спросил он.

– Прямо сейчас я тот, кто истечёт кровью и окажется перед Сольтарам быстрее вас. И если вы не начнёте, я скажу ему, что об этом думаю.

Он с удивлением посмотрел на меня, затем улыбнулся.

– Полагаю, мне нельзя этого допустить, верно? – он взял золотую иглу в левую руку, закрыл глаза, сделал глубокий вдох и, не открывая глаз, начал свое дело.

Не знаю, как долго я так сидел. Я не шевелился, в то время как игла поднималась и опускалась. Я ни о чём не думал, опустошил свой разум, чтобы не вздрогнуть и не испортить всю работу священника. Моя кровь продолжала капать в чашу, и почти казалось, будто я сплю.

Другой священник присоединился к нам, занял место справа от меня и наблюдал за работой хирурга.

– Прошло много времени с тех пор, как вы в последний раз заходили в дом своего бога, – сказал он через некоторое время.

Он был прав. Более двухсот лет назад надо мной произвели ритуальное омовение и прочитали похоронную мессу. С того времени я больше не был под крышей, которая до тех пор давала мне убежище всю мою жизнь.

– Да, это очень долго, – заметил он. – Но я всё же надеюсь, что вы регулярно молитесь? Боги хотят, чтобы им поклонялись. Они все немного тщеславны.

А кто не хочет, чтобы им поклонялись? Люди стремились к этому, так почему не стремиться и богам? Ведь это их право. Если они творят чудеса, то могут ожидать и благодарность. Тщеславны… странная формулировка, я бы её не выбрал, но может это правда.

Я не молился регулярно. Один раз в двести пятьдесят лет? Вероятно, это нельзя назвать регулярным. Или только если я подожду ещё раз столько же. Я рассмеялся про себя, потеря крови странным образом вызвала эйфорию.

Невероятно, что маленькому ублюдку удалось так меня ранить.

– Вор только выполнил свою задачу. Он живёт, чтобы воровать, – мягко сказал другой священник. – Но он сделал даже больше. Он привёл вас под крышу вашего бога. Может это было единственное предназначение вора.

Жалкое предназначение, подумал я. Даже вору я желал большего. Рано или поздно я бы и без вора отправился в храм.

– Но это случилось бы в другой день. А некоторые дни отличаются от других. Скажите, священная нить помогли вам в ваших путешествиях?

Да. Я заработал много ран, которые срослись только благодаря тому, что нить их исцелила. Это был в прямом смысле слова дар бога. Зокора тоже не смогла бы выжить в той медвежий пещере без этой нити.

Священник передо мной продолжал шить. Я увидел, как чисто зашитая вена закрылась, восхищаясь его тонкой работой и тонкой иглой. Когда он протягивал нитку через стежок, он накладывал на него чуточку пасты, потому что нить была помещена в мазь. Я почти мог наблюдать, как шов исцеляется.

– Вы делитесь этим даром бога с другими, кому требуется его милость? Это хорошо, – заметил священник. – Так и было задумано. Но давайте ещё раз вернёмся к вору. Он привёл вас сегодня сюда, потому что вы здесь нужны. То есть скорее не вы, а священная нить.

Священник передо мной теперь зашивал кожу. На меня произвело впечатление, как быстро он справился. Мои пальцы покалывало, и они уже не были синими. Он, безусловно, был самым лучшим хирургом, которого я когда-либо встречал.

– Он последовал вашему совету. Его глаза всё ещё закрыты. И да – это шедевр врачевания… Но от него потребуется ещё больше. Посмотрите, что происходит на входе храма.

Я поднял взгляд и поверх склонённой головы священника увидел, как в храм ворвалась горстка людей.

Старая женщина, бабушка, но ещё крепкая, одетая в дорогие одежды, лицо искаженно горем, паника в бледных глазах, бежала впереди. В её руках лежала молодая девушка, едва старше дюжины и четырёх лет, вся в крови и бездыханная.

За ней спешили стражники, которые быстро избавились от своих мечей, а также высокий мужчина средних лет. Его лицо было похоже на девушку и старуху.

Даже с этого расстояния я увидел растерзанное тело; рана была ещё хуже чем та, которую получила Зокора в медвежий пещере.

– Уже несколько дней, – продолжил священник своим спокойным голосом, – на рынке представляют сенсацию. Торговец бестий выставляет на показ грифона. Это величественное животное – жалкое зрелище. Его крылья подрезаны, клюв проколот болтом: из-за этого он не может полностью открывать его. Глаза чаще всего перевязаны кожаными колпачками, так что страдание в них не достигает людей. Тяжёлая цепь приковывала его к колу, который неумело вогнали между двумя плитами рынка. Когда один из мужчин, кормивших его, ударил его палкой, животное вздрогнуло и вырвало кол из земли. Мужчина сделал это, когда младшая дочь эмира любовалась бедным существом и как раз объявила, что хочет подарить грифону свободу. Тот же мужчина, который ранее незаметно ослабил именно этот кол.

Но это бедное существо знало только, что кол больше его не держит. Можно ли обвинять животное в том, что оно слепо хотело удрать на свободу?

Вряд ли, подумал я, наблюдая за тем, как старая женщина в поисках оглядывается, и её взгляд остановился на нашей небольшой сцене. С её позиции она хорошо видела, что здесь работает хирург.

– Это была её судьба, что она оказалась на пути бедного животного. Сначала грифон только сбил её с ног, но мужчина ухватился за цепь остановил его, так что грифон оказался над беззащитной молодой девушкой. Затем он воткнул в грифона копьё, приведя животное в бешенство. Оно не знало, кого разрывает своими когтями. Результат вы видите здесь. Теперь грифон, не по своей вине, стал бестий, убивающей людей, а мужчина героем, потому что поборол грифона. Дочь эмира стоит на пороге в царство Сольтара. Всё случилось именно так, как и планировалось.

Откуда священнику было всё это известно? Собственно, какая разница? Священники знали многое, и большую часть нельзя было разглашать. Даже если они, как в этом случае, узнавали о запланированном преступлении. Тогда было очень сложно молчать.

Священник как раз сделал последний стежок, когда старая женщина добралась до нас. Она протянула ему свою внучку; я не понял, что она говорит, было такое ощущение, будто у неё нет голоса, хотя я видел, как двигается её рот.

Я освободил место, и дочь положили на хирургический стол, перед которым мы со священником заняли всего лишь угол. Теперь я с близкого расстояния увидел её ужасные раны.

– Только чудо может спасти её, госпожа! – выкрикнул священник с отчаянием в голосе. – Все в Газалабаде боготворят эссэру Файлид, включая меня! Я отдал бы жизнь, чтобы спасти её, уже только… но я не могу!

Он отчаянно заламывал руки, а его выражение лица показывало, что он говорит серьёзно. Я увидел, как старая женщина поникла, а её сын подошёл к ней, чтобы поддержать. Юношеская грудь ещё двигалась, жизнь ещё удерживала эссэру Файлид на земле. Но раны были ужасными, и я был согласен с мнением священника: скоро молодая сэра предстанет перед нашим богом.

Я видел горе на всех лицах вокруг нас. Какой бы молодой не была девушка, она всё же покорила этих людей. Кто она такая, что уже так глубоко затронула сердца столь многих?

Я оглядел более внимательно её лицо и нашёл ответ. Некоторых людей боги одаривали чем-то конкретным. Нельзя было определить это по какой-то определённой детали, но другие узнавали это, когда видели. Существовали люди, в лице которых можно было найти надежду.

Надежду – последний дар богов людям.

Другого священника нигде не было видно, он вместе со мной уступил место и, видимо, оказался за моей спиной. Оттуда я услышал его спокойный голос.

– Человек предназначил ей эту судьбу. Боги планировали другое, и как для вас, так и для неё, время ещё не пришло. Теперь вы знаете, почему вор привёл вас сегодня в этот дом. Теперь вы можете напомнить хирургу, что сегодня он уже совершил одно чудо.

Это придаст ему уверенность и веру, которые потребуются для этой работы. Сделайте это, протянув своей исцелённой рукой ту самую баночку…

Я наклонился и коснулся плеча хирурга.

Он посмотрел на меня – все посмотрели на меня – когда я правой рукой протянул ему золотую иглу и баночку. После его операции на моём запястье осталась ещё только тонка линия. Его глаза расширились, когда он это увидел.

– Священник, – сказал я. – Начинайте свою работу, Сольтар будет вас направлять. А вы все, включая семью, отойдите, чтобы не мешать работе хирурга нашего бога.

Они посмотрели на меня и отошли от окровавленного стола, у подножия которого кровь уже начала выливаться из чаши. Священник закрыл глаза, взял в руки сосуд с алкоголем и начал обрабатывать раны.

Я медленно встал, все взгляды были направлены на руки священника, никто не обратил внимание на меня, когда я потихоньку взял свои вещи и оделся в стороне от происходящего. Тем временем группа священников присоединилась к хирургу, встав позади него на колени, они тихо воспевали хвалу Господину Смерти – похоронную мессу для молодой девушки.

Когда я закончил одеваться, я огляделся в храме. Но не увидел того священника. Поэтому подошёл к ступеням, ведущим к закутанной фигуре Сольтара.

– Я благодарю вас, господин.

Конечно я не получил ответа.

Но я улыбнулся, когда отворачивался и покинул его дом через двери. Я спустился вниз по ступеням храма, массируя покалывающие пальцы правой руки. Я слышал, как внутри поют священники. Баночку я оставил в храме, потому что точно знал, что нить в ней закончится, когда эссэра Файлид снова откроет глаза.

25. Ритуал прощения

Возле колонны вокруг паренька образовалась небольшая толпа, и снова между зевак были городские солдаты, которые безучастно наблюдали. Когда толпа увидела, как я спускаюсь по ступеням храма, люди расступились, открыв для меня путь к мальчику.

Я подошёл к нему, поставил ногу на шею и правой рукой вытащил Искоренителя Душ из камня. Глаза мальца ещё больше расширились, когда он увидел мою исцелённую руку. Я перевёл взгляд на одного из городских солдат.

– Мне докучают эти взгляды.

Стражник, с которым я заговорил, приподнял вверх бровь.

– Чужеземец, пусть боги простят нас за то, что мы хотим выполнить свою работу и поэтому задели вас. Разве не было бы лучше отвести мальчика в суд, а затем вернуться в свою обитель. Ведь разве не написано, что каждый чувствуют себя удобнее всего там, где можно преклонить уставшую голову? Вы смогли найти себе такое место в нашем золотом городе? Или в этих стенах у вас нет крыши над головой?

– У меня есть кров, – ответил я, когда вставил Искоренителя Душ в ножны.

– В наши обязанности также входит указывать дорогу заблудшим путешественникам. Позвольте мне сопроводить вас к вашему постоялому двору. Если вы назовёте мне своё имя и боги захотят, то я буду знать, где находится место вашей остановки и верну вас на путь добродетели. Туда, откуда ваши ноги привели вас на ложный путь. И чтобы вы не заблудились ещё раз, вас даже сопроводят утром к воротам. Говорят, что любой, каким бы потерянным он не был, находит свой путь домой, – сказал мужчина, поклонившись. – Для нас это, конечно, честь.