Текст книги "Второй легион (ЛП)"

Автор книги: Ричард Швартц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

В некоторых местах в валах были видны большие дыры, как будто кто-то большой ложкой сорвал кирпичи. Катапульты Талака восемь лет бросали в стены Келара камни величиной с человека… Эти стены не выдержали бы и недели. Я был разочарован.

– Пусть с тобой прибудет благословение богов, лейтенант, твой дом наполнится смехом детей, чресла твоей жены станут плодовитыми и округлыми, а жалование от города высоким для такого мужественного солдата, как ты, – поприветствовал Армин охранника, который вышел вперёд, чтобы осмотреть нас.

Я последовал совету Армина, и теперь на мне был одет бурнус, как называли эти развивающиеся одежды. Он выбрал для нас лучших лошадей, и, в общем целом, мы взяли с собой пятерых, две из них были нагружены самым необходимым из нашего снаряжения. Остальная часть нашей поклажи всё ещё хранилась на дорожной станции.

– О замолчите, Отец Преувеличений, – ответил солдат. – Я беден, и ни одна женщина не захочет явиться в мою жалкую хижину, если я не буду делать мою работу. Кто, о Мастер Длинного Языка, твой хозяин и что ему угодно в нашем золотом городе?

Только благодаря тому, что я наблюдал, я увидел плавное движение руки Армина, услышал звук монет, когда рука солдата, будто случайно, скользнула мимо поясной сумки.

– Капитан, пусть боги устроят так, чтобы ваши старания увидели и щедро вознаградили! Это мой господин, саик Хавальд, князь из далёких земель. Он приехал сюда, чтобы увеличить свой гарем. Взгляните, его дочь родилась от мёртвой матери, и теперь он ищет женщину, которая сжалится над этим маленьким червячком.

Солдат оглядел спокойную Хелис, которая держала в руках Фараизу и смотрела только перед собой.

– Почему, Сын Хвастуна, знатный господин должен путешествовать с такой маленькой свитой, да ещё с ребёнком? Разве ребёнку не было бы безопаснее в гареме? Признавайтесь, вы что-то скрываете!

– О нет, господин полковник, я бы никогда не посмел. Наша совесть чиста, словно молоко девственницы, просто дело в том, что мой господин суеверен. Он думает, что маленький червячок должен сам признать свою новую мать.

– Я ещё никогда не слышал подобной сказки, о Сын Лжи и поэтому поверю вам, ведь никому никогда не придёт в голову идея мечтать о девственном молоке, если он сам не попробовал его.

– О Мастер Меча, ты неприменимо когда-нибудь будешь командовать гвардией калифа, ведь ты человек глубочайшей мудрости, который необычайно хорошо разбирается в человеческой природе.

Снова и снова я слышал звук звенящих монет, и в какой-то момент, похоже, они договорились, потому что солдат улыбнулся мне, одарил Хелис долгим взглядом и поднял руку. На этот жест ворота города Газалабада открылись для нас.

Когда мы въехали, Армин передал мне белый камень, на котором был выгравирован символ, а гравировка обведена тушью.

– Хорошо храните этот камень, эссэри, он отличает вас, как самого почётного гостя города и откроет вам большинство ворот без каких-либо вопросов.

Я наклонился к Армину.

– И сколько он нам обошёлся?

– Семь серебряных монет.

Я поднял вверх брови.

– Разве это не слишком много? Сколько бы это стоило, если бы я просто подъехал и попросил впустить меня в город?

– Медяк или около того.

Я ошеломлённо уставился на Армина.

– Ты хочешь в самый первый день разорить нас? Для чего всё это?

– Что ж, я назову несколько причин. Во-первых, этот солдат стал нашим другом на вечно, и будет помнить о нас в положительном ключе. По крайней мере, пока не поднимется выше ранга полковника. Как генерал он будет неподкупным, это будет требовать от него его честь. Во-вторых, он теперь знает, что вы ищите одну или несколько женщин и не станет задавать вопросов, если мы в спешке покинем с ними город. В случае необходимости, он будет свидетельствовать, что они приехали вместе с нами. Он знает, что вы действительно князь, и вам разрешено носить кольчугу под бурнусом. И последнее, но не менее важное: теперь он знает, что ребёнку нужна мать. Пока вы беспричинно никого не убьёте на открытой улице, охранники будут закрывать на всё глаза. Тариф за каждый инцидент – семь серебряных монет, цена за наш вход.

У меня чуть не отвисла челюсть.

– Как можно научиться таким переговорам, и как ты смог всё это включить в разговор? Или ты его знал?

– Что ж, для этого нужны годы. Я его не знаю. Но торговаться легче, когда оба партнёра являются членами гильдии воров и могут правильно интерпретировать знаки, – скромно сказал он.

Я, потеряв дар речи, оглянулся назад, где большие ворота снова за нами закрылись. Гвардеец смотрел нам вслед и дружелюбно мне кивнул.

– Ты член гильдии воров? И тот мужчина тоже?

– Да. Все циркачи члены этой гильдии, хотя мы не воруем. Это защита для нас, чтобы нас самих не ограбили. Кроме того, нас, так или иначе, все считают ворами, – он посмотрел на меня и ухмыльнулся. – Говорят, что боги одарили артистов даром, незаметно воровать и никогда не попадаться с добычей. Я могу рассказать вам в чём секрет, о, господин неверия.

– Тогда расскажи.

– Если не воруешь, то не можешь быть и пойманным! Какой из тебя артист, если нет рук? Никто из нас не станет воровать, по крайней мере, если на это нет веской причины!

Когда я въехал в Газалабад, меня почти сразили впечатления и запахи. Улицы, хотя и шире, чем в Келаре, были так забиты народом, что, наверное, было бы быстрее, вести наших лошадей на поводу.

Везде туда-сюда сновали торговцы, и молодые мужчины и женщины предлагали товар из корзин, которые несли либо на ярме, либо, если это были женщины, балансировали на голове.

Довольно часто я видел городскую стражу в лакированных кожаных доспехах и с длинным посохам, заканчивающимся металлическим набалдашником. По течению толпы плыли паланкины, там и здесь со скучающим выражением лица ехали на лошади дворяне. А по кроям улиц стояли ящики и выставленные на продажу товары.

Здесь можно было найти всё, знакомое и незнакомое, и торговцы так громко орали, пытаясь друг друга перекричать. Молодые женщины в парандже, так что были видны только их глаза, гуляли вдоль улицы, часто сопровождаемые двумя или тремя мужчинами, которые не стесняясь использовали свои дубинки, чтобы освободить для женщин дорогу.

В тех местах, которые не были заняты чем-то другим, стояли нищие и во имя богов просили о подношениях, показывая ужасно гнойные раны и увечья и дрожащей рукой протягивали вверх деревянные миски, в которых всегда лежала только одна медная монета.

Над нашими головами протянулась путаница из верёвок, на которых весила одежа, бельё, простыни, часто также горшки или ящики, иногда такие тяжёлые, что, казалось, что они в следующий момент упадут на нас.

На всём лежал тёплый воздух Бессарина, здесь на улицах он застаивался, создавая такую жару, которую я всегда буду вспоминать, как только подумаю о золотом городе.

Мухи, целая армия, нет легион мух, танцевал в воздухе, заползал в открытые рты нищих, целой стаей сидел на медовом хлебе или засахаренных фруктах.

Между полуразрушенными домами, видимо, такими же старыми, как и сам город, глаза созерцателя снова и снова удивляла новая постройка. То в тени пальм стоял фонтан, где водоносы наполняли свои амфоры, то сад приглашал посмотреть на обилие экзотических цветов или же высокие стены из глазированных камней, окружающие дворец, пробуждали любопытство узнать, что за ними скрывается.

Везде сновали рабы, некоторые голые, на которых было почти грустно смотреть, другие одеты почти богато и гордо вышагивающие – их всех можно было узнать по медному ошейнику.

Что меня удивило больше всего, это что здесь присутствовали люди, кожа которых была тёмной, даже ещё темнее, чем у Зокоры, хотя и не такая блестящая. В большинстве случаев эти люди с тёмной кожей носили медные ошейники, но я также заметил некоторых богато одетых, идущих с высоко поднятой головой.

Громкий, яркий, полный криков и подавляющий – это был Газалабад, золотой город Бессарина.

Мы доехали по этой широкой улицы до следующих ворот в высокой стене. Там Армин низко поклонился, в виде исключения, не произнеся не звука. Он показал охраннику что-то, что было похоже на маленький камень, и нам открыли двери во внутренний город, место, где жили богатые и могущественные.

Мы зашли в другой мир, где улицы были скорее ещё шире, но не такими переполненными. Не было видно никакой разрухи, зато богато украшенные дома, декоративные фонтаны, также то и дело встречались пальмы и парки.

Здесь молодые женщины ходили по улицам в дорогой одежде и их не защищали размахивающие дубинками мужчины. Богатые граждане или дворяне останавливались возле киосков с финиками или курили трубку перед пекарней или чайной.

Дом, к которому привёл нас Армин, был похож на крепость, однако его стены украшала глазированная плитка, а среди них много золотых. Большие ворота защищали охранники в яркой одежде. Ворота были бронзовыми, а на них рельеф красивой женщины, которая мечтательно улыбаясь, собирала цветы.

Когда мы въехали во двор, к нам поспешило пятеро загорелых мальчуганов в белых штанах, для каждой лошади один. Две молодые девушки принесли для Хелис лестницу, а молодой мужчина изысканной красоты, в закрытой одежде писца, поприветствовал нас глубоким поклоном.

На входе находился резервуар с ароматной водой, молодые женщины сняли там с нас обувь и помыли ноги. Затем мы продолжили путь по полу, выложенного мозаикой и зашли в большой зал, в который через большое окно на крыше падал золотистый свет и который украшали статуи из драгоценного камня. Везде были расположены маленькие и большие фонтаны, вода которых приятно охлаждала воздух.

Я следил за тем, чтобы не наступить на бурнус, пока потрясённо оглядывался. Я чувствовал себя свинопасом, который в первый раз зашёл в дом с крышей.

Седовласый мужчина в богатой одежде принял нас в этой открытой комнате и низко поклонился. В тоже время лоб Армина чуть ли не коснулся полированного пола.

– О Сын Мудрости, вам знакома поговорка «На яблоки можно поймать обезьяну?», – спросил меня Армин, когда мы выехали с дорожной станции.

– У неё примерно тоже значение, что «На сало всякую мышь поймаешь»?

– Вы по-настоящему мудрый, господин.

– Прошу, побереги мой слух и скажи, что хочешь сказать.

– Что ж, говорят, что в Газалабаде можно найти всё что угодно, если только у тебя достаточно золота. Если человек владеет богатством или лучше сказать, показывает своё богатство, перед ним будут открыты все двери. Если кто-то действительно богат, он останавливается в Доме Сотни Фонтанов.

– Хорошо. Почему?

– Сначала послушайте до конца, что я скажу, господин нетерпения. Проведённая там неделя будет стоить нам от двух до трёх золотых крон.

– О боги, да это целое состояние! За эту цену можно купить дом.

– Да, эссэри, но с выбором этой гостиницы вы покупаете также другие привилегии. Видите ли, в работорговле есть свои собственные правила. С определённой суммы ставку можно делать только в том случае, если за вас может кто-то поручиться, кто гарантирует, что вы в состояние заплатить эту цену. Кроме того, почти невозможно посетить рабов в подземелье перед аукционом, это лишь преимущество дворян и действительно богатых, и гостей Дома Сотни Фонтанов. Как гостю, вам там с радостью предоставят молодого человека, который одним жестом устранит волшебным образом все проблемы, которые появятся в таком деле у обычного смертного. Разумеется, за определённую финансовую компенсацию. Видите ли, эссэри, большинство рабов стоят намного меньше, чем ночь в Доме Сотни Фонтанов. А вам перед аукционом необходимо посетить подземелья. Если ваши женщины такие красивые, как вы говорите, их не будут продавать публично. За них предложат цену раньше. Если вы опоздаете, чего пусть не допустят боги, то на ваши вопросы ответят скорее, чем на вопросы незнакомца, который не знает правил. Никто не будет беспокоиться о том, почему богатый человек хочет чего-то странного, однако наивный незнакомец вызовет подозрение.

Я моргнул, мне нужно было ещё раз обдумать последнюю часть его слов, чтобы понять.

– Это самый быстрый путь к моим друзьям?

– Да. Если только вы не хотите атаковать невольничий рынок, обнажив меч.

– Это, Армин, запасной план.

Так и случилось. Вскоре после полудня саик Хавальд, сопровождаемый верным слугой Армином и деликатным молодым человеком из Дома Сотни Фонтанов, спускались по крутой лестнице вниз, которая вела в рабочую комнату главного надсмотрщика.

Армин начал переговоры по-своему.

– О Господин Цепей и дубинок, мой господин…

Главный надсмотрщик был пожилым человеком с телосложением боевой собаки и с шеей, словно ствол дерева. У него были короткие, седые волосы и лицо, будто вытесано из гранита. Его нос так часто ломали, что он был приплющенным. Одного уха не хватало. К моему удивлению у него на шеи был медный ошейник.

Видимо, состраданию рабы здесь не обучались. Взгляд из его глаз и, казалось бы, случайное прикосновение железной дубинкой, заставили Армина замолчать.

– Чего вы хотите?

Он говорил со странным акцентом, но я хорошо его понимал.

– Вчера сюда прибыл груз рабов. Необычный груз. Эльфийки, одна, словно алебастр, другая как обсидиан. Сопровождаемые светловолосой и рыжей красавицами. Только у рыжеволосой длинные волосы, трое других носят их коротко подстриженными. С ними были двое мужчин, один светловолосый, стройный и высокий, другой мускулистый, с телосложением как у вас.

– Что вы хотите с ними делать?

– Выкупить.

Надзиратель коротко и отрывисто засмеялся.

– Это едва ли возможно! – он увидел моё лицо и поднял руку. – Успокойтесь. Я видел по крайней мере одну из описанных вами людей. Тёмную эльфийку. Её и в самом деле сложно забыть. Её сопровождали ещё двое, чьих лиц я не смог разглядеть. Но, полагаю, что одна из них тоже была женщиной, хотя и очень высокой.

Я заставил себя проявить терпение.

– Хорошо, где мне их найти?

– Вы думали, что они рабы?

– Не играй со мной, – тихо сказал я. – Вы так же, как и я хорошо знаете, что они не рабы.

– Тогда почему вы ищите их здесь?

Он казался искренне удивлённым.

– Потому что их похитили, чтобы сделать рабами!

– Они не были ими, когда стояли здесь и сами продали мне груз рабов. Маленькая эльфийка, она назвала себя Зокорой, вела переговоры. Мы поговорили немного о том о сём, и я помог ей с бумагами, – он весело улыбнулся. – Мне очень понравилась эта сделка.

– Хороший человек. Расскажите мне, что знаете. Прошу вас.

Он поднял на меня глаза.

– Это ваши друзья, не так ли?

– Да, – я бросил на стол золотую монету. – Рассказывай.

Армин вздрогнул и в ужасе поморщился.

– Эссэри, вы должны развить больше чувства такта! Переговоры так не ведутся…

Надзиратель только взглянул на него, и поток слов Армина оборвался. Мужчина положил один палец на золотую монету, мгновение помедлил, а потом снова подвинул в мою сторону.

– Они приходили сюда вчера утром. У них было с собой девять мужчин. Каждый из этих мужчин испытывал абсолютный страх перед эссэрой Зокорой, и каждый из них был рад, что я его купил. Эссэра спросила, что я потребую, чтобы обеспечить каждому этому мужчине рабство до конца его жизни. Я назвал ей цену. Мы исчезли в моей комнате, она выполнила моё желание, затем я подготовил бумаги и заплатил целую крону за всех девятерых. Между тем я продал мужчин в медные рудники и получил прибыль. Никто из них больше не увидит света до конца своей жизни. Мне были знакомы эти мужчины, эссэри, они работорговцы, часто привозившие мне сложный товар, – его рот скривился в злобную усмешку. – Но каким-то образом с тех пор я забыл их лица, – он поднял на меня взгляд. – Здесь вы не найдёте своих друзей, господин.

– Вы знаете, где они остановились?

Он покачал головой.

– К сожалению, нет, господин.

– Как они были одеты?

– Как работорговцы, тёмные плащи и острые мечи, у женщин тоже.

Я дружески кивнул.

– Благодарю вас. Я могу увидеть рабов?

– Нет, я же уже сказал, что продал их. Так было лучше всего. Страх перед рудниками сводил их с ума. Мне пришлось заткнуть им рты, в противном случае они всё ещё продолжали бы нести вздор о том, что ваши друзья все колдуны.

– Понимаю. Спасибо, – я снова передвинул монету в его сторону. Он оставил её лежать.

Я собрался уходить.

– Господин?

– Да?

– Если вы увидите сэру Зокору, пожалуйста передайте ей, что я в любое время снова готов вести с ней дела, – он широко улыбнулся. – Её ведение переговоров впечатляет.

Я был рад, что смог оставить позади вонь подземных темниц и, когда мы вышли на солнце, сначала глубоко вдохнул. Деликатный молодой человек из Дома Сотни Фонтанов попрощался, степенно поклонившись – он заработал пять золотых монет, не произнеся ни звука. Мне было всё равно, теперь я знал, что мои спутники ещё живы.

– Они сами освободились, Армин. По крайней мере, трое из них, – сказал я. – Что ты на это скажешь?

– Я бы сказал, о Сын Радости, что вы действительно тщательно выбрали своих друзей. И они осторожны, что тоже говорит в их пользу, потому что они переоделись.

– Это осложнит их поиск.

– Но они хорошо всё продумали. Это же две эльфийки, господин. Существуют легенды и истории об этих существах, хотя их не видели здесь уже очень давно. Многие мужчины возжелали бы их, если бы смогли узнать.

Я рассмеялся.

– Они уже заняты.

– Это не стало бы препятствием. Для любого гарема они были бы выигрышем. Некоторые заплатили бы кучу золота, чтобы завладеть ими. Уже только потому, что в их чресла вернётся молодость.

– Это просто вздор. Глупое суеверие, не больше.

– Да, Господин Мудрости. Вы это знаете, потому что это ваши женщины, я это знаю, потому что вы мне сказали, но знают ли это похотливые старики, которым их вид напомнит о собственной молодости? Какую цену готов заплатить старик, если считает, что может вернуть себе молодость?

Я не хотел об этом размышлять, вопрос слишком глубоко затрагивал мои собственные интересы.

– Нам нужно их найти, – я огляделся, как будто именно в этот момент один из моих спутников должен был попасть в поле моего зрения. И постепенно до меня начало доходить, каким масштабным будет поиск в этом городе. Газалабад был словно муравейник. С чего вообще начать?

– Что ж, эссэри, позвольте мне позаботится об этом. Если они в городе, то я их найду. Но вы уверенны, что они в городе? Разве они скорее не попытаются спасти вас?

– В таком случае разве мы не встретили бы их на дороге?

Он задумчиво кивнул.

– Да, господин. Здесь вы тоже правы.

22. Площадь Дали

Армин ушёл, чтобы разузнать об их местонахождении. Мы договорились встретиться вечером в Доме Сотни Фонтанов. До тех пор я был предоставлен самому себе и решил немного изучить город. Может мне поможет случай.

Зокора и по крайней мере ещё двое из группы были свободны. Я предположил, что это Поппет и Варош. Работорговцы, которые хотели отвезти их в Газалабад, похоже, испытали неприятный сюрприз, скорее всего в тот момент, когда Зокора проснулась.

Хотелось бы мне увидеть, что она сделала, чтобы так сильно напугать этих закоренелых негодяев, что они предпочли жизнь в рабстве её компании. Я всё время забывал, что существует Зокора – не моя спутница или возможно даже подруга – а воин тёмных эльфов.

Почему они не вернулись к дорожной станции?

Я предположил, что Зокора не испугалась тамошних охранников. А об Ордуне, которого боятся были все основания, они ничего не знали. Или всё же знали?

Я мог с уверенностью сказать, что Зокора теперь уже узнала даже самую последнюю тайну работорговцев.

В конце концов, на дорожной станции находилось её снаряжение. Хотя у Зокоры не было изгоняющего меча, всё же я был уверен, что она не захочет обхдиться без своих вещей, уже только её кольчуга была незаменима.

Было два варианта. Один из них: они ничего не знали. Армин рассказывал, что Фард часто незаметно продавал имущество своих жертв на базаре, и пока я не нашёл наши вещи, я сам предполагал, что они находятся на пути в Газалабад. Что касается меня: кто знает, что они узнали обо мне, может они считали, что я мёртв.

Другой вариант заключался в том, что у Зокоры были дела поважнее, чем возвращение на дорожную станцию. Моих спутников разделили, и, возможно, Зокора знала что-то о других. Возможно, она их искала.

О том варианте, что Лиандра, Зиглинда и Янош могли быть раненными или даже мёртвыми, я даже не смел думать. Мне было ясно лишь одно: ни Зиглинда, ни Лиандра не бросят свои мечи.

Может мы разминулись по пути в Газалабад? Я попытался вспомнить, но особенно на последнем отрезке пути движение на дороге значительно увеличилось.

Я видел десятки путешественников, одетых в тёмные и светлые одежды, многие из них на лошадях. Никто из нас не ожидал, что мы можем ехать друг другу навстречу. Могло так получиться, что я не узнал моих спутников, а они меня?

Да. На лошади, одетый в эти развивающиеся одежды, с Армином и Хелис… Это было возможно. Я тихо выругался.

Хорошо. Я предположил, что Зокора, Варош и Поппет находились в городе. Я был почти уверен, что речь шла о Поппет; она была почти такой же высокой, как Лиандра, но не эльфийского телосложения. Я невольно улыбнулся, потому что прежде чем познакомился с Лиандрой, я тоже предпочёл бы пышные формы Поппет. Именно это женская фигура, так я подумал, была причиной тому, почему работорговец узнал в закутанной свите Зокоры женщину.

Вооружены они были тем, чем владели работорговцы, прежде чем сами стали рабами. Значит у них было, по меньшей мере, девять лошадей, может и больше, оружие и неизвестное количество золота. Если им нужно было больше, они могли продать лошадей.

– Добрый человек, – я остановил одного из прохожих. – Вы можете сказать, как добраться до лошадиного рынка?

– Да, эссэри, могу. Просто следуйте по этой улице, пока не дойдёте до фонтана Радости. Там заверните направо, на улицу Пекарей и следуйте по ней до ворот Покаяния.

За этими воротами на площади Дали находится рынок, там вы найдёте лучших лошадей.

– Спасибо, – я сунул ему в руку серебряную монету.

Он, потеряв дар речи, уставился на монету, попробовал её на зуб; его глаза расширились, и он заулыбался.

– Благодарю, эссэри, благодарю за этот щедрый дар! Пусть боги улыбнуться вам, а ваши женщины будут вечно красивы.

Я ускорил шаг. Фонтан Радости нашёлся быстро. Фонтан был построен как пруд, с каменными жердями в виде тростника и обнажёнными нимфами из алебастра, которые, казалось, радостно плещутся в воде. Их лица были открытыми и радостными, рты смеющимися… Я не смог сдержать улыбку, когда увидел эти статуи. Фонтан Радости.

Бессарин был страной противоположностей, которые казались мне несовместимыми. У нас, в новых королевствах, тоже существовала бедность, но я надеялся, что она была не такой убогой и не в таком изобилии, как здесь.

Там тоже были нищие, да, но здесь на каждом углу сидело сразу двое, как дети, так и старики. А мимо них проходили мужчины и женщины, настолько богато одетые, что наши короли выглядели бы по сравнению с ними жалко. В сельской местности старые пшеничные поля постепенно превращались в пустыню, покрываясь песком. Здесь же товаров было так много, как я ещё никогда раньше не встречал. А на тех же улицах, где предлагали засахаренные фрукты, я видел вспухших от голода детей, которых прогоняли от входа в здания ударами трости, если они осмелились встать там в тень. Над всем этим висел сладковатый и тяжёлый запах, по которому я всегда узнаю этот город. Сладковатый, похожий на разложение и в тоже время на сахар.

Газалабад.

В Бессарине намного лучше быть богатым. Значит это родина Серафины. Я сомневался в том, что здесь осталось ещё что-то с её времён. Кроме привычки рассыпаться в словах.

Улицу Пекарей найти было легко, я просто следовал за своим носом. До сих пор я понятия не имел, что есть так много сортов испечённого хлеба и другой выпечки. Я купил что-то под названием торт, даже если торговцу пришлось отдать мне почти всю свою медь, чтобы обменять мою серебряную монету.

Я с липкими пальцами пошёл дальше и увидел мальчика на обочине дороги. Он держал в руке чашу с водой, а в другой относительно чистые полотенца, у ног стояла деревянная чаша.

С удивлением я наблюдал за тем, как прохожий опустил свою правую руку в воду, и мальчик вытер её полотенцем. Другой рукой прохожий бросил в чашу, стоящую у ног мальчика, медяк.

Я сделал тоже самое, но, когда опустил в воду левую руку, мальчик с удивлением посмотрел на меня. Он вытер мои руки, и я дал ему два медяка. Затем увидел, как он вылил воду и наполнил чашу новой из амфоры. Никто не мыл левую руку, всегда только правую. Я пошёл дальше, внимательно оглядываясь.

Левой рукой платили и меняли деньги, правой ели, касались меча или кинжала. Никто не носил своё оружие так, что его пришлось бы вытаскивать левой. Однако рабы пользовались обоими руками. Редко можно было встретить мужчину без бороды; у тех мужчин, что были чисто выбриты, в чертах лица присутствовала определённая мягкость…

Видимо, Армин сказал правду, когда говорил о евнухах.

Ворота Покаяния тоже было легко узнать: крик и плачь я услышал уже издалека. Снова они были расположены в одной из внутренних стен: Газалабад был пронизан этими внутренними стенами, словно пчелиные соты.

Над головами городских жителей, которые в основном полностью игнорировали страдания, предстающие их взору, извивались и изгибались, всхлипывали, плакали или страдали паноктикумы ужаса. В железных клетках, насаженные на колья, подвешенные на мясные крюки – там страдали несчастные. И да, я знал, что каждый из этих бедных душ сожалел о том, что нашёл здесь своё место.

Юстиция Газалабада не останавливалась перед женщинами, но они находились не в этой ужасной галереи над нашими головами, а на площади слева от ворот. Там стояла дюжина позорных столбов, на большинстве из них были голые женщины.

Они стояли, наклонившись над бревном, шея и руки в колодках. Некоторые, казалось, потеряли сознание или даже умерли, другие выносили своё наказание покорившись судьбе.

Эти несчастные были вымазаны нечистотами, гнилыми фруктами и другим. Только возле двух позорных столбов я увидел семьи, которые заботились об узницах, мыли их или кормили, но и они не пытались помешать тому, чтобы в женщин бросали грязью. Вокруг одного из этих столбов образовалась толпа смеющихся и орущих мужчин.

Два городских солдата как раз тащили яростно упирающуюся молодую женщину к пустому позорному столбу, впихнули её в отверстия колодок, закрыли их, а потом сорвали с тела тонкое платье. Один из охранников был первым, кто обесчестил её.

Она кричала от боли и ужаса. Почти сразу её крики заглушил новый смех мужской толпы. Причина их веселья был другой мужчина, который с широкой улыбкой подвёл осла…

Я закрыл глаза, почти желая снова ослепнуть и быстро пересёк ворота. У нас тоже были публичные казни и наказания, и даже позорные столбы.

Но в тоже время заключённые женщины находились под защитой Астарты. В них плевали, забрасывали сгнившими помидорами – всё это случалось, может даже скрыто бесчестили, ночью. Но не так. Не так открыто, как будто в этом нет ничего особенного. Не в качестве времяпровождения. Боги!

Были ли это законы Асканнона?

По крайней мере, Газалабад был богатым городом и домом для множества людей. Их было намного больше, чем когда-либо жило в Келаре. Только уже в этом городе можно было легко завербовать легион. Но люди здесь были для меня ещё более чужими, чем их окружение.

Площадь Дали теперь лежала передо мной, и она заслуживала своего названия. Уже только сама площадь была больше, чем некоторые известные мне деревни. Когда я вышел на площадь, пройдя через ворота Покаяния, я не смог обозреть масштаб её величины. Сначала я увидел только море людей, животных и ярких киосков. С правой стороны, прямо рядом с воротами Покаяния, находилась прилегающая к стене большая, прочная и пустая платформа.

Колонна вдали отмечала центр площади. Она возвышалась вверх, словно игла, слишком тонкая, чтобы достигать такой высоты и не падать. Наверху что-то блестело, мне пришлось сощуриться, чтобы разглядеть, что это. Золотая фигура мужчины.

На нём был одет не бурнус, а широки штаны и куртка; он стоял там, вытянув одну руку вверх, другую заткнув за пояс, голова откинута назад.

Он смотрел наверх и в даль, а над его рукой в тяжёлой кожаной перчатке парил золотой орёл, расправив огромные крылья в полёте. Орёл, стремящийся достичь высоты и дали, которые были нужны ему, чтобы стать счастливым.

Редко на меня производило что-то такое сильное впечатление, как вид этой статуи. Я был слишком далеко, чтобы различать детали, но изящная поза, движение мужчины, который только что подбросил в воздух тяжёлую птицу, отдалённая цель, на которую направили взгляд человек и птица, всё это выражало для меня стремление к свободе и дали, желание увидеть что-то новое, исследовать и насладиться самим полётом.

Площадь Дали.

Я огляделся, и в этот момент возненавидел этот город. Как такое возможно, что люди этой страны могут возводить такие статуи, фонтаны и площади, обладать таким чувством красоты и всё же допускать столько страданий?

Я влился в течение толпы и продолжил наблюдать. Разглядел, что площадь образовывала восьмиугольник и была окружена восемью постройками. Те места, где они стояли, наверняка, были определены наукой геометрии и сторонами света. У каждого из зданий, хотя выстроенных в разном стиле, был одинаковый размер высоты, длины и ширины.

Четыре храма располагались на севере, востоке, юге и западе, каждый из них был другим, одинаково внушительным. А между этими небесными храмами, на местах, разделяющих стороны света, стояли мирские храмы. Я ещё не знал, что это, потому что они находились слишком далеко, чтобы в этот момент я мог распознать их значение. Библиотека – место для знаний; резиденция магистрата, где решалась судьба города; биржа – храм самого большого бога в этом городе; и под конец здание, которое было мне знакомо, хотя я никогда не видел его раньше.

Это был октагон из точно вырезанных серых камней, конструкцию которого нельзя было спутать, его ворота стояли широко открыты. За стенами возвышалась восьмиугольная башня, которая была даже выше самой высокой точки храма. Над ней развивался красный флаг с золотым драконом империи.

Особенно в последние дни, когда наша небольшая группа с трудом двигалась вдоль засыпанной песком старой дороги навстречу этому старому городу, а наши глаза видели только занесённые песком поля и развалившиеся деревни и фермы, казалось, сохранить надежду, что старая империя существовала ещё в какой-нибудь форме, становилось всё сложнее.

Вид Газалабада, когда я увидел перед собой этот золотой город, придал мне надежду, но она не соответствовала тому, чего я желал от старой империи.