Текст книги "Второй легион (ЛП)"

Автор книги: Ричард Швартц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Что случилось потом? – спросила с любопытством Зиглинда.

– Почему твоя мать это терпела? – спросила Зокора.

– Он был сильнее.

– Есть ещё яд.

Варош рассмеялся.

– Зокора, я объясню тебе это в следующий раз. Что ж, когда мне было двенадцать, я был ещё довольно мелким. У меня были длинные, светлые волосы, и их заметила одна дама, когда я искал еду в мусорном ведре позади её дома. Я знал, что там можно чем-нибудь поживиться, потому что все бездомные животные города регулярно появлялись там рано утром и собирались, чтобы опустошить ведро. Это был красивый, большой дом, побелённый в белый цвет, с внутренним садом. По вечерам и ночью из сада можно было услышать, как играют на лютне, поют и смеются, много смеются. Для меня это был самый красивый дом, который я когда-либо видел. Время от времени я встречал одну из обитательниц. Похожих на эльфов созданий, большинство ненамного старше меня, но одеты в роскошную одежду, тонкую ткать и шёлк. И что меня больше всего поражало – они всегда были чистые и хорошо пахли. Что ж, однажды вечером я снова копался в этом мусорном ведре, как вдруг рука схватила меня за косу и вытащила из него. Я думал, что это какой-то другой беспризорник и размахнулся своей дубинкой, которая у меня была с собой, чтобы если что, прогонять собак, но это оказалась женщина. Она была старше…, – он рассмеялся. – Думаю, ей было, наверное, два десятка, но для мальчика в таком возрасте, это намного старше. Она была очаровательной, одета в платье из голубого шёлка, шея украшена красивыми серебреными цепочками, а в длинных, медного цвета волосах, была серебреная бабочка. Я просто стоял, разинув рот, а она рассмеялась. «Если ты голоден, тогда заходи на кухню!» – сказала она. Всё так и случилось. Для меня это был совершенно другой мир. Первым делом меня помыли, – он засмеялся. – Насильно. Полдюжины молоденьких девушек хихикая, набросились на меня. Они искупали меня, помыли голову и одели в тёмно-синий халат. Я мужественно сопротивлялся, но их было слишком много, и после изнурительной борьбы я проиграл! Не знаю почему, но девушки и женщины очень меня любили. Единственная женщина, которая не была красивой и стройной – это повариха Эхарн. Она была огромной и стояла передо мной, словно гора, в одной руке деревянная ложка, другая угрожающе поднята вверх. Когда повариха награждала меня пощёчиной, я всегда летел через всю кухню. Вы, несомненно, уже догадались, что я попал в дом удовольствий. Женщина, которая вытащила меня из мусорного ведра, была никто иная, как сэра Дэланте.

– Драгоценный камень Лассандаара? – Янош тихо присвистнул. – Я однажды её видел. Очень красивая женщина. И умная!

– Несомненно, она была таковой. Она намеревалась сделать свой дом лучшим в городе, возможно лучшим во всём королевстве. И преуспела в этом. Она была любовницей графа Форндааля, правителя города. Поговаривали даже, что прежде чем она одарила его своей благосклонностью, он с ней обручился.

– А потом она узнала, что у него в Иллиане есть жена и семья, – сказал Янош. – Я слышал эту историю. Её семья отвергла её, и она оказалась на улице, дворянка, оставшаяся ни с чем, кроме одежды, что была на ней.

– И тела, – сказал Варош. – Но она продала не себя, а некоторые драгоценности, которые подарил ей её неверный любовник. За жемчужное ожерелье она купила дом, за графское кольцо ей дали достаточно золота для обстановки дома и продовольствия на пару лет. Ей было шестнадцать, когда она его бросила, и в течение следующих четырёх лет она только выбирала девушек. Она брала их с улицы и рассказывала, что собирается сделать. Это была её хитрость, у неё нельзя было встреть женщины, которую похитили или заставили, все выбрали эту жизнь добровольно. Сэра Дэланте распорядилась, что я буду помощником на кухне, а повариха Эхарн позаботилась о том, чтобы я был трудолюбивым. Иногда мне всё ещё сняться сны о её ложке, – я услышал, как он поменял позу, а в его голосе слышалась улыбка. – Для меня это был рай. У меня была еда, одежда, увлекательная компания. Сэра была дворянкой и, кроме искусства любви, обучала своих девочек чтению и письму, а также манерам. Вот так и я научился мастерству письма.

– А что насчёт искусства любви? – рассмеялся Янош.

– Ему тоже, но позже. С хорошей едой и лёгкой для меня работой я быстро подрос. Когда мне было четырнадцать, я с наслаждением потерял свою невинность. А в пятнадцать достиг моего нынешнего роста, а также набрал немного мышечной массы. Вы должны знать, что сэра Дэланте была очень осторожна в выборе своих гостей. Только если у кого-то была рекомендация, он мог получить её востребованное приглашение. Хотя в некоторых случаях присутствовали охранники, но были и инциденты, когда кроме меня и гостей в доме не было других мужчин. Одну из моих лучших подруг в то время звали Лизетта. Она была застенчивой и робкой, и гости, которых она принимала, знали это. Что соответствовало их вкусу. Существовали и другие вкусы, но и здесь у нас были девушки, которым нравилось более дикая любовная игра. Но не Лизетте, она предпочитала объятия, и она была самой молоденькой среди них, ненамного старше меня. Однажды ночью я услышал её крик. Один из гостей, после того, как удовлетворил своё первое желание, увидел её и решил взять. Он был одним из тех, кого исключительно обслуживала Яра, женщина, которая находила удовольствие в боли и, таким образом, была противоположностью Лизетты. Когда я ворвался в комнату, Лизетта была уже вся в крови. Мужчина был намного старше и сильнее меня, но гнев придал мне сил, и я вырубил его ножкой стола. Сэры Дэланте в этот вечер не оказалось дома, и я боялся, что Лизетта истечёт кровью, поэтому поспешил за помощью в храм Борона.

– Ой-ой, – заметил Янош.

– Да, вы правы, – Варош тихо захихикал. – Это было не самым моим умным решением. Единственный священник, которого я нашёл, был пожилым человеком в вышитом одеянии. Он выглядел таким старым и хрупким, что я боялся, что он здесь же, на месте, издаст свой последний вздох. Но он был единственным, поэтому я подбежал к нему и потащил, бормоча что-то о сестре, потому что таковыми считал девушек в доме сэры Дэланте.

– Дайте угадаю, – сказала Зиглинда. – До этого момента вы ещё никогда не заходили в дом справедливости?

– Нет, я действительно никогда раньше не был в храме. У моего отца не было для этого времени.

– И это был пожилой мужчина? – переспросил Янош.

– Да. Гроссмейстер Ролато.

– Вот дерьмо! – прошептал Янош.

– Да, – подтвердил Варош. – Я тоже так подумал, позже, когда понял, что я натворил. Итак, я привёл первосвященника Борона в дом удовольствий, который был посвящён Астарте и отвёл его к Лизетте. Кавалер ещё лежал там, без сознания. Гроссмейстер Ролато не обратил на него внимания и возложил руки на Лизетту. Я увидел красный свет Борона, когда он заиграл вокруг её тела и закрыл раны. Затем она заснула, а гроссмейстер посадил меня перед собой на пол и приказал подробно всё рассказать. Я всё рассказал, просто не мог по-другому. Всё, что я знал о сэре Дэланте, Лизетте, этом доме и других девушках. Всё, что когда-либо забыл. Всё это я рассказал ему. Я ещё не закончил, когда вошла сэра, увидела его и опустилась на колени. Он не обращал на неё внимания, поэтому она стояла там два часа, в то время как я разглашал все её тщательно охраняемые тайны, словно прорвавшая платина.

– Боги! – вырвалось у Зиглинды.

– Да, это ещё мягко сказано, – продолжил Варош. – Я закончил, и гроссмейстер Ролато встал. Он приказал, чтобы сэра Дэланте, Лизетта, я, а также всё ещё находящийся без сознания кавалер, пошли с ним. Конечно, на улице, перед домом, выстроилась храмовая стража, гроссмейстер пришёл не один. Охранники схватили кавалера и унесли прочь. Сэра, Лизетта и я остались на ночь в храме. Нас помыли ледяной водой и обстригли. Я плакал, когда видел, как рыжие локоны сэры падали вниз, срезаемые тупым ножом. Но она была сэрой, стояла на коленях перед лицом Борона и не плакала. А вот Лизетта ревела, она не понимала, что с ней происходит. На нас одели грубый лён, и мы постились до вечера следующего дня. На этот вечер гроссмейстер Ролато созвал суд. Храм был набит битком, казалось, будто собрался весь город, потому что уже везде ходили разные слухи. Нас раздели, нанесли 21 ритуальный удар розгами для очищения и подвели к статуе Борона, где мы встали на колени. По толпе пронеслось бормотание, потому что мы, конечно, были голыми, и поговаривали, что в храме Борона ещё никогда не вершили суд над женщиной. Это была сенсация. Граф тоже был там, но делал вид, что не знает сэру. Гроссмейстер Ролато подошёл к статуе Борона, благословил всех нас и простыми словами обрисовал положение вещей: гость, проникший в дом под ложным предлогом, напал на молодую девушку, избил её и изнасиловал в доме её семьи. Сын этого дома противостоял злоумышленнику. Приговор Борона был следующим: сэра Дэланте, благородного происхождения, была одинокой женщиной, не состоящей в браке, поэтому у неё не было мужской защиты, что ещё больше усугубило дело. Его вердиктом для сэры Дэланте было выдать её за муж за дворянина, которого он выберет сам. Я, будучи сыном дома, проявил хорошие намерения, но мало дальновидности, так что мне, очевидно, не хватает опыта. Меня он приговорил к шести годам службы в храмовой страже. Лизетта, жертва, получила милосердие Борона и полное исцеление и стала в глазах богов снова чистой и невинной. Её следовало выдать за муж в течение следующий двух лет. Однако Унаска, двоюродный брат короля, совершил постыдное преступление. Его приговорили к кастрации и смерти от меча. Из уважения к его двоюродному брату, он, Ролато, исполнит приговор в обратном порядке. Так и случилось в тот же вечер.

– Ого! – поражённо сказала Зиглинда.

– Я об этом слышал, – сказал тихо Янош. – Король пожаловался, верно?

– Да, – голос Вароша звучал весело. – Думаю, гроссмейстер объяснил ему, что его двоюродный брат рассказал достаточно о его собственных проступках и что ему следовало быть благодарным за то, что его родственник больше ничего не сможет рассказать.

– Думаю, я понимаю, почему так мало людей желают покориться справедливости Борона, – сказал Янош. – Она словно… палка о двух концах.

В самом деле. Кроме того, условием для справедливости Борона было то, что преступление должен был засвидетельствовать один из его слуг и таким образом выдвинуть обвинения от имени своего бога. Утверждали, что в пределах зоны видимости храма Борона можно было потерять золотую монету и найти её на том же месте, спустя год.

– И что случилось потом? – спросил я. – Всё было так, как постановил гроссмейстер?

– Да. А как же иначе? Это была воля Борона. Всех девушек в доме Дэланте хорошо выдали замуж. Первосвященник выбрал для сэры одного из её старых друзей детства. После позора она больше не хотела его видеть, но он её хотел. Думаю, они счастливы вместе. Меня самого обучали в храмовой гвардии, где быстро заметили мой талант стрельбы из лука и развивали его. Менее, чем год назад, мой срок службы закончился, и я отправился путешествовать. После того, как посмотрю на мир, я должен вернуться в храм. Я встретил мастера Ригварда, который нанял меня охранять его повозки и последовал за ним на постоялый двор возле Громового перевала, где нас занесло снегом… Думаю, остальную часть истории вы знаете.

– Варош, – сказал тихо Янош. – Я правильно понимаю… Твоя жизнь посвящена Борону?

– Да, – Варошу явно было смешно. – Вас же это не пугает, верно? В конце концов, вы ведь больше не главарь разбойников.

– Я рад, что нет, – пылко сказал Янош.

– Ты послушник?

– Нет. Я уже в ранге адепта. Когда я через девять лет вернусь в храм, я могу решить, хочу ли служить дальше в качестве тамплиера или приму послушничество храмового священника, – он тихо рассмеялся. – Было одно время, когда я сомневался и чуть не стал кузнецом. Но сегодня я знаю, что действительно последую моему призванию.

– Ты священник, Варош? – спросила Зокора.

Пока Варош рассказывал, она молчала, но даже слепой я чувствовал её пристальное внимание.

– Да, Зокора. Я же уже говорил тебе, что мы хорошо подходим друг другу.

Янош засмеялся.

– Я не могу описать вам её лицо, – сказала чрезвычайно серьёзным голосом сидящая рядом Поппет. – Оно забавное.

Ей и не нужно было описывать, я и так знал, как оно выглядело. Я не мог иначе и сам присоединился к смеху.

– Я что-то пропустила? – удивлённо спросила Лиандра от входа в подвал.

15. Молитва

Ночь была на удивление холодной, но по сравнению с тем, что мы знали – тёплой. Когда я лежал, размышляя о том и о сём, я был благодарен за тепло Лиандры. Мы добрались до портала и прошли через него и теперь находились в Бессарине, стране, которая была так далеко, что вряд ли кто-то слышал о ней в новых королевствах.

Скоро мы увидим стены Аскира. Я сомневался в том, что этот портал на Громовом перевале в самом деле существует, а если даже существует, пригоден ли он ещё к эксплуатации. И всё же, сейчас мы находились здесь.

Однако это место не было оживлённым торговым маршрутом и тем более поселением, его покинули уже много столетий назад; взору представала картина разрухи, как я сначала подумал об Аскире.

Кроме того, я узнал, что рука императора Талака была длиннее, намного длиннее, чем я мог себе представить даже в моих самых ужасных кошмарах. Что же в старых легендах было ещё правдой?

Эти легионы существовали, и, видимо, были ещё более могущественными, чем рассказывали легенды. Также существовала Громовая крепость, такая неприступная, какой я ещё некогда не видел.

Я собственной рукой прикоснулся к клюву грифона, познакомился с драконом, Глубинными ползунами и Ночными пауками, узнал, что мои собственные предки были варварами, именно теми, кто сражался с этим самым легионом.

Я был свидетелем того, как действовал старый бог, видел, как магия сожгла маэстро, видел, как призраки сошлись на перекличку, чтобы исполнить старую клятву. Всё это я видел своими глазами, а теперь стал слепым.

Когда несколько недель назад Лиандра подошла к моему столу и попросила о помощи, я думал, что за свою длинную жизнь видел и пережил уже всё.

Но как сильно я ошибался!

Я подумал о своих товарищах. О Зокоре, тёмной эльфийке с таинственными способностями, казалось бы, беспощадной; о Поппет или Наталии, женщины из страны нашего врага, которая теперь сопровождала нас, добровольно или нет, но чья помощь и способности уже спасли нам жизнь.

О Яноше, чьё настоящее имя я не знал до сих пор, и который выдал себя прежде за разбойника; о Зиглинде, дочери хозяина постоялого двора и женщине с талантом барда, которая даже не заметила, что уже сама давно находится на пути в балладу.

О Лиандре, моей любви, у который было высшее образование, но сама она была наивной, когда дело касалось битвы. О Вароше, посвящённого Борону, который ненавязчиво и скромно всегда помогал нам. Я ещё никогда не возглавлял такую группу людей.

Может всё-таки будет возможно склонить весы в нашу сторону? И безумный план Лиандры всё же сработает? Были ли боги на нашей стороне?

Я сам, хоть и поневоле, был связан с Сольтаром, богом Душ. Лиандра следовала за Астартой, Варош за Бороном, Зокора за Соланте, тёмной сестрой Астарты. Возможно, смелое предприятие Лиандры всё же найдёт благосклонность в глазах богов.

За долгое время я снова начал молиться. Я уже так часто вёл надёжных сторонников на верную смерть, что иногда чувствовал себя холодной рукой Сольтара, которая преподносила ему души погибших.

Я увидел себя стоящего на коленях в храме, который, скорее всего, был разрушен. В храме павшего города Келар, в котором провёл большую часть своего детства. Передо мной, за тем рвом, наполненным ледяной, чистой водой, стояла на острове фигура Сольтара. Мужчина в сером плаще, с фонарём в поднятой левой руке и посохом с военной косой в правой.

Надо рвом со священной водой проходил мост с четырьмя ступеньками, но не касался острова бога, а заканчивался в воздухе в шаге над ним. Я редко видел священника, который бы поднимался дальше первой ступеньки. Только один раз я увидел первосвященника, который сам уже при смерти, взошёл не третью ступень, чтобы в тот момент, когда умрёт, совершить чудо. В моём сне я поднялся на третью, а затем на четвёртую ступень и так стоял перед ним, лицом к лицу, так как у нас было заведено, что статуи богов не были слишком высокими, а имели нормальное телосложение.

Под обсидианом его плаща можно было различить лицо Сольтара, хотя только тот, кто стоял на этой ступеньке, мог его видеть. Оно было аккуратно нарисовано на алебастре, в тёмных зрачках светились серебряные звёзды, и мне казалось, будто я смотрю на небосвод.

– Вы долго не хотели принимать меня, господин, – тихо сказал я во сне. – Но прежде чем забрать одного из моих спутников, заберите лучше меня. Я никогда не был вашим послушным слугой, но служил вам, как мог.

Во сне боги тоже молчали. Но мне показалось, будто бледное лицо под капюшоном из тёмного камня нежно улыбнулось.

Затем этот храм исчез, и я продолжил спать.

Пришёл рассвет, утро было холодным и ясным. Воздух наполнен странными, неизвестными запахами. Раньше я никогда не уделял большого внимания тому, что могли сообщить мне моим другие чувства. Теперь я ощущал солнце на лице и лёгкий ветерок, который дул с востока.

– Что случилось, Хавальд? – спросила Лиандра.

– Ничего, – ответил я, закидывая на плечо мою поклажу. – Я только обозрел ландшафт.

Мы рано отправились в путь. Лиандра нашла бурдюки и заполнила их водой, а Зиглинда приготовила укрепляющий завтрак.

– У нас осталось не так много провианта, – наконец сказала она.

– Медведь был достаточно большим.

– Да. Но здесь теплее, мясо быстро пропадёт. Я поджарю сегодня остатки, потом останутся только сыр и хлеб.

– Лучше, чем ничего, – сказал я.

Большую часть утра мы шли молча. Время от времени Поппет сообщала, если видела что-то, что отличалась от однообразного ландшафта. Здесь полуразваленный колодец, там руины усадьбы.

И дорога, всё время дорога. Я не мог себе представить, как её построили. Она была прямой, как линейка и состояла из каменных плит. Каждая плита была квадратной, со стороной в четыре шага, и три из них лежали в ряд. В щелях росли кусты и трава, частично она была заметена землёй, но мы всегда чувствовали её под ногами, и она значительно облегчала наш марш.

– Как строили эти дороги? – спросил я Зиглинду.

– Серафина не знает. Это было до неё, после того, как Асканнон объединил королевства. Некоторые говорят, что её строили с помощью магии, другие утверждают, что участвовало тысячи рабочих. Она думает, что это было и то, и другое.

– Какой смысл в том, чтобы строить такие дороги? – спросила Зокора. – Они ведут в некуда.

– Они объединяли королевства и способствовали торговле. Здесь ни одно колесо телеги не застрянет в грязи. А войска маршируют быстрее.

– Я думал, что Асканнон перемещал свои войска с помощью портала?

– Нет. Он редко это делал. Серафина говорит, что маршировала через империю своими ногами.

– Ну, мы тоже сейчас маршируем, – заметил я.

Некоторое время спустя мы остановились.

– Что случилось? – спросил я.

– Пустыня. Перед нами лежит пустыня. Дорога иногда проглядывает, но по большей части покрыта дюнами.

– Серафина говорит, что здесь не должно быть пустыни. Раньше страна была гораздо более плодородной.

– Что ж, – сказал я. – Пустыня или нет, мы должны пересечь её. Серафина уверена, что эта дорога ведёт к городу?

– К Газалабаду? Да, уверена, – Зиглинда помедлила. – Она родом из этого королевства. Родилась в Газалабаде.

– Семьсот лет назад, – сказал Янош. – На данный момент не похоже, что от этого старого королевства что-то сохранилось.

Мы продолжили путь. Как только почувствовали под ногами песок, продвигаться стало труднее и изнурительнее.

Когда подошёл полдень, я мечтал о магической ледяной буре; жара была невыносимой. Ремни моего рюкзака натирали, кольчуга весила в десять раз больше, чем раньше и казалось пылала.

– И это зима? Не хочу знать, как здесь тогда летом, – выругался тихо Янош.

Мы продолжили путь. Всякий раз, когда мы могли пройти немного по дороге, я вздыхал от облегчения и проклинал песок, когда он неизбежно возвращался.

Ближе к вечеру мы добрались до останков поселения. Поппет попыталась описать мне, что видит, но её голос был едва слышен. Зокора давала ей воду, но, видимо, недостаточно. Наталия была почти такой же высокой, как Лиандра, но более крепкого телосложения. Зокора давала ей столько же воды, сколько пила сама. Я предположил, что Наталия весила где-то в полтора раза больше Зокоры.

Мы решили остановиться здесь. Когда я выбрал остатки стены, на которую мог опереться, я услышал кое-что, чего никогда не ожидал: Зокора извинилась перед Поппет.

– Я несу за тебя ответственность, и это было моей ошибкой. Вот, пей, сколько хочешь.

Но Поппет выпила совсем немного.

– Я знаю, почему никогда не хотел становиться пехотинцем, – сказал Янош, когда плюхнулся рядом со мной на песок. – Я для этого слишком тяжёлый, – он сделал глоток воды. – Не понимаю, как могла маршировать тяжёлая пехота. Их доспехи весели значительно больше наших и снаряжение тоже было при них.

– Наверное, мы все мягкотелые, – предположил я. – За исключением Зокоры.

Я прислушивался к её шагам, она даже не поменяла ритма.

– Точно, её ноги касаются земли. Я даже не заметил, – сказал Янош. – Зокора, почему ты больше не левитируешь.

– Левитация – это дар моей богини, – ответила тёмная эльфика. – Это не её страна. Лёд, камень и снег – да. Но не песок.

– Интересно, что здесь было? – спросил Варош.

Я услышал, как он встал и зашумел в руинах дома, к стене которого я прислонился.

– Что он ищет? – спросил я Поппет.

– Дрова для ужина.

– Думаю, что это было небольшое поселение, своего рода торговый пост. Возможно, домов сорок, даже не было защитной стены, – сказал Янош. – Зиглинда хотела посмотреть, сможет ли найти колодец. Может в нём есть вода.

– Вряд ли, – сказал я.

– Она действительно может найти воду, – сказала Лиандра, садясь рядом.

Стена отбрасывала тень, защищая от заходящего солнца. Ещё было тепло, но я знал, что ночь будет холодной.

– Как так? – спросил я.

– Часто происходит так, что колодец, который считали высохшим и забросили, в какой-то момент снова наполняется водой.

– Я бы сейчас ничего не имел против куска льда, – сказал я с тоской.

– Зокора, что Соланте за богиня? – спросил Янош.

Тёмная эльфейка одно мгновение молчала.

– Её сложно описать, она владычица тёмной страны, а не поверхности земли. По сравнению с нашим миром даже эта страна плодородна. Вон там стоит дерево. У нас ты такого не встретишь. Там, где нет солнца, жизнь подчиняется своим собственным законам. У тебя нет возможности сделать одну и туже ошибку два раза. Соланте богиня, которая помогает, если ты в состоянии помочь себе. Она учит дисциплине и лояльности. Даром ничего не даётся, и у всего есть ценна. И она учит абсолютному послушанию по отношению к женщинам старше тебя.

– А что с мужчинами? – спросил Янош.

– Мужчины сильнее женщин, но не такие выносливые. Соланте даёт нам четыре девочки на одного мальчика. Для того, чтобы раса не вымерла, ей нужны способные к размножению мужчины, поэтому мужчин балуют и лелеют словно детей. Вот почему у нас так много рабов-людей. Они делают то, что делают ваши мужчины, сражаются вместе со своими хозяйками, работают с ними на грибных фермах… и всё такое, – она ненадолго замолчала. – И это Солонте защищает наших рабов. Лояльность вознаграждается. Если раб лоялен, он может добиться влияния. Только он никогда не сможет завоевать голос в совете.

– Я правильно понимаю, мужчин защищают, а без женщин можно обойтись? – спросил тихо Варош.

Зокора рассмеялась.

– Это не совсем так. Если женщина беременна, она священна. Но мужчина может за два года оплодотворить дюжину женщин, в то время как женщина за тоже время родить только одного ребёнка. Если вообще получится. В остальном, если работа опасная, то её выполняет женщина. Мужчины вообще не работают.

– И не имеют права голоса, – вставил сухо Янош.

– Некоторые рабы почитаются больше, чем наши мужчины. Мужчина считаются у нас бесполезными, кроме как в одном, – Зокора рассмеялась. – Когда я в первый раз увидела мужчину, который отдавал приказы, я подумала, что сплю.

– Я ненавижу рабство, – сказала Лиандра. – С этой практикой в вашем народе я не согласна больше всего.

– Может ты и права. Но я думаю, это слово на нашем языке имеет другое значение. Варош мой раб.

– Он не раб! – с негодованием выкрикнул Янош.

– Дайте ей сказать, – попросил спокойно Варош.

Он что-то подтащил и бросил на землю. Звучало как дерево.

– Он служит мне, сражается вместе со мной, делит со мной ложе и еду. Если бы я уже не была беременной, он мог бы стать отцом моих детей. Я доверяю ему, а он доверяет мне. Всё же я называют его рабом, потому что не могу подобрать другого слова.

Но есть также рабы в том смысле, как это слово используете вы. Только самые способные из них добиваются такого статуса, какой я признаю за Варошем. Большинство из них нисколько не лучше скота, и на них так и смотрят.

– Это… против воли богов, – сказала Лиандра.

– Разве? У Талака рабов больше, чем есть на свете тёмных эльфов. Где же тогда его божественная кара?

– Но рабство…

– Лиандра. Наши рабы являются таковыми, потому что не могут думать самостоятельно. Что-то в наших пещерах разрушает их интеллект после второго или третьего поколения.

– Тогда вам нужно их обучить, – сказала Лиандра.

– Это невозможно. Мы пытались. Думаешь, они не были бы более полезны, если бы были такими, как люди на поверхности земли? Может быть, когда-нибудь ты увидишь моё королевство своими глазами, тогда поймёшь, – она сделала глубокий вдох. – Моя богиня учит усердию, дисциплине и силе. Она учит вознаграждать за хорошую службу, а за плохую наказывать. Она учит наказанию – в ваших глазах такое наказание было бы ужасным – но также прощению и исцелению. Вы не поймёте её, пока не поживёте в темноте, – она отпила глоток. – Но я учусь и постепенно начинаю понимать вас. Я уже несколько веков путешествую по поверхности земли. Но часто я была лишь непричастным наблюдателем и пыталась постичь, что видела. Я зря потратила время. Потому что начала понимать только после того, как встретила вас, и Ригвард объяснил мне что к чему. И, возможно, Хавальд прав со своими собаками.

Я услышал, как она встала и ушла.

– Мы её оскорбили? – спросил тихо Янош.

– Думаю нет, – ответила Лиандра. – Тогда она обнажила бы меч.

– Её не так сложно понять, – сказал Варош. – Вам нужно только…

– Варош! – крикнула Зокора. – За себя я буду говорить сама. Говори только за себя.

– У неё действительно очень хороший слух, – сказал Янош.

– Тогда она услышит, что я скажу за себя: она удивительная женщина.

Сказав это, Варош встал и последовал за Зокорой.

Зиглинда вернулась, я услышал, как шлёпают мокрые бурдюки.

– Я нашла воду, – сказала она и села рядом с Яношем.

– Хорошо, – сказал я. – Мы значительно недооценили расход воды. Я выпил сегодня больше, чем обычно пью за три дня.

– Нужно научиться быть более экономными, – сказала Лиандра.

В тот вечер мы ещё раз наелись до отвала. Зиглинда поджарила последние куски медвежьего мяса, и мы легли отдыхать.

Следующее утро началось с того, что в сапог Лиандры заползло какое-то насекомое и когда она его одевала, укусило её. Как описала мне Поппет, насекомое было крошечным, красноватого цвета и прозрачное. У него было восемь ног и подвижный хвост с жалом, а также клешни, как у рака.

Нога Лиандры за несколько минут раздулась до величины волчьей головы. Зокора разрезала укус, выдавили и отсосала плохую кровь. Всё же она не смогла предотвратить лихорадку Лиандры. Весь день я переживал за неё. Она разговаривала в лихорадочном сне, называла меня Родериком, но также Хавальдом и плакала, словно маленький ребёнок.

– У меня есть достоинство! – выкрикнула она однажды в гневе. – То, что он говорит – неправда! Это он поступил непорядочно!

Но чаще всего я не понимал её бормотания, только знал, что она страдает. Лишь вечером я нашёл Лиандру в сознании, ослабленную борьбой, но живую. Всё же мы потеряли ещё один день, пока она снова достаточно поправилась, чтобы продолжить путешествие. И это больше всего беспокоило её саму.

– Если вы рухните, то это задержит нас ещё больше, – сказала Зиглинда, когда чуть ли не силком заставила её съесть густой бульон.

– Я уже в порядке, – утверждала Лиандра.

Зиглинда рассмеялась.

– Сделайте стойку на руках.

Она не смогла. Но на утро третьего дня Лиандра сделала стойку и начала молча складывать своё снаряжение. Мне она всё ещё казалась нездоровой, но было бесполезно пытаться её остановить.

С тех пор, прежде чем одеть сапоги, мы их вытряхивали, и достаточно часто по утрам я слышал звуки, когда снова убивали одно из этих насекомых.

На расстоянии в два дня, так сказала Серафина, вдоль имперской дороги стояли дорожные станции. Когда мы нашли следующую, был вечер четвёртого дня с тех пор, как началось наше путешествие от портала.

Здание было в лучшем состояние, чем дорожная станция, где мы вышли из портала, но и это здание, согласно описанию Поппет, казалось забросили уже много столетий назад. Песок множество раз заметал его и снова освобождал; не было ни одной комнаты не наполненной песком.

Шахта колодца тоже была забита песком, новость, которую ругаясь, передал мне Янош.

Мы остановились на втором этаже оборонительной башни, там, где в «Молоте» жила семья Эберхрада. С тех пор, как ступили на землю Бессарина, мы не встретили ни людей, ни скота, только засохшие растения и насекомых.

Человек привыкает ко всему. Когда Поппет на следующее утро помогала мне одеваться, я был слеп уже около десяти дней и почти больше об этом не думал.

Дорога была чаще занесена песком, чем видна, и однажды мы даже полностью потеряли её из виду. Однако Лиандра утверждала, что знает, в каком мы должны идти направлении, поэтому мы продолжили наш марш. Она оказалась права, так как к вечеру мы снова нашли дорогу.

Мы как раз разбили наш лагерь, когда я внезапно что-то услышал. Я поднял руку.

– Тихо!

Лошади. Я услышал ржание лошадей и голоса. Человеческие голоса. Зокора отправилась разведать ситуацию. Она всё ещё была самой проворной из нас и умела подкрадываться так, как никто другой.

Мы с нетерпением ждали её возвращения.

Она вернулась позже, чем мы ожидали. Варош уже хотел идти её искать, и его почти невозможно было остановить.

– Группа кочевников, – рассказала Зокора. – Полагаю, их чуть больше двадцати. Около дюжины лошадей и раза в три больше странных животных. У них длинная шея, горб на спине, они плюются и выглядят на редкость тупыми. Но им не требуется вода, потому что за лошадьми ухаживали, а за этими другими животными нет.