Текст книги "Наследие Ирана"

Автор книги: Ричард Фрай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

После этого краткого обзора Восточного Ирана мы можем перейти к западу, где мы оказываемся в иной обстановке, с многочисленными и различными по характеру источниками, данные которых дополняют и проверяют друг друга. Короче говоря, здесь мы имеем дело с историей.

Notes:

P. Тhiеmе, Mitra and Aryaman, стр. 80.

См.: I. Gershevitch, (рец. на:] G. G. Cameron, Persepolis treasury tablets, Chicago, 1948,– AM, NS, vol. II, pt 1, 1951, стр. 141—142 (с замечаниями Г. Бэйли и В. Б. Хеннинга) и G. R. Driver, Aramaic documents of the fifth century В. C., Oxford, 1957, стр. 63. (Ср.: В. О. Тюрин, Социальное положение kur-tas по документам из «Сокровищницы» Персеполя,—ВДИ, 1951, стр. 21—30; G. G. Cameron, Persepolis treasury tablets old and new,– JNlES, vol. XVII, 1958, стр. 161—176; G. G. Cameron, New tablets from the Persepolis treasury,– JNES, vol. XXIV, 1965, стр. 167—192; И. М. Дьяконов, Рабовладельческие имения персидских вельмож,– ВДИ, 1959, № 4, стр. 70—92; W. Н i n z, Zu den Persepolis-Tafelchen,– ZDMG, Bd 110, 1961, стр. 236—251; M. A. Dandamayev, Foreign Slaves on the Achaemenid Kings and their Nobles,– «Труды двадцать пятого Международного конгресса востоковедов», т. II, М., 1963, стр. 147—154; J. Harmatta,Das Problem der Kontinuitat im friihhellenistischen Agypten,– AAASH, t. XI, 1963, стр. 199—213. Богатый материал о функциях и социальном положении курташ содержится в недавно изданных документах из крепостной стены Персеполя, см.: R. Т. Hal lock, Persepolis Fortification Tablets, Chicago, 1969.}О древнеперсидском *maryaka см.: H. W. Bailey, A Problem of the Indo-Iranian Vocabulary,– RO, t. XXI, 1957, стр. 66.

Глава III. Иран и Запад

Наследие веков

За плечами египтян и вавилонян была многовековая история, когда персы впервые появились на арене Ближнего Востока. Освященные временем институты и обычаи успели уже глубоко укорениться и были подкреплены авторитетом религии. Достаточно указать, например, что народы Месопотамии задолго до Хаммурапи имели своды законов. Египетская культура и цивилизация продолжали существовать и после того, как канула в вечность великая эпоха богов-фараонов Египта. Централизованные империи и мелкие владения возникали и гибли, и кажется, что почти для каждого политического события или общественного явления более позднего времени можно найти прецедент в ранней истории Ближнего Востока.

Египет и особенно Месопотамия оказали большое влияние на соседние народы, и в первую очередь на народы, населявшие Иранское плато. Формуляры документов и клятвенных свидетельств, ордалии и многое другое, засвидетельствованное у хеттов Анатолии, было заимствовано из Месопотамии. Вавилонская клинопись играла роль lingua franca, она служила орудием дипломатии и международной торговли и была приспособлена ко многим несемитским языкам и даже целым языковым семьям, таким, как урартская и хеттская.

К тому же, как мы видели, с середины второго тысячелетия до н. э. на Ближнем Востоке появились индоевропейцы с их конями и боевыми колесницами, хотя поначалу они не были столь многочисленны, чтобы навязать свой язык и обычаи местному оседлому населению. В XVII столетии до н. э. они, однако, приняли участие в экспансии хурритов, которая захватила северную часть «Плодородного Серпа», протянувшегося от Месопотамии до Средиземного моря, и сыграли важную роль в создании многих мелких «хурритских» княжеств. Следует отметить, что хурриты принесли на Ближний Восток новых богов, таких, как Тешуп и другие, которые были присоединены к старым местным божествам. Мы уже говорили об арийских богах. Им поклонялась часть правящей верхушки, но они, по-видимому, не стали широко популярными, и мы позднее узнаем о некоторых из них снова только после появления иранцев.

Примерно с 1500 до 1150 г. до н. э. Вавилонией правили касситы – народ, пришедший с Иранского нагорья. Судя по 86 именам богов и правителей, касситы также должны были иметь контакты с индоевропейцами. Но касситы растворились среди местного населения Вавилонии, подобно тому, как это произошло с хурритами Митанни в Северной Месопотамии и в Сирии. Около 1150 г. до и. э., после того как эламитами была занята большая часть Южной Месопотамии, касситы исчезают, уступая власть местной вавилонской династии 1, и мы оказываемся свидетелями своеобразного вавилонского возрождения.

Быть может, самыми значительными событиями на Ближнем Востоке на рубеже II—I тысячелетий и в течение последующих нескольких веков следует считать этническую экспансию арамеев и политическую экспансию Ассирии. Ассирийцы и задолго до того демонстрировали свою силу и могущество, так что уже по многочисленным надписям Тиглатпаласара I, правившего около 1100 г. до н. э., во времена среднеассирийского царства, можно судить о начальном этапе жестокой практики ассирийских царей, сделавшей их имена ненавистными не только для их современников, но и на протяжении веков истории. Новый этап ассирийской экспансии открыл Ададнерари II, правивший около 900 г. до н. э. Он начал с завоеваний небольших арамейских государств в Северной Сирии и массовыми убийствами, террором и насильственными переселениями посеял страх перед Ассирией. Мы не будем здесь излагать подробности завоевательных походов ассирийских царей, многие из которых упоминаются в Библии,– наш рассказ был бы слишком страшным и в то же время однообразным. Ашшурнасирпал (883—859) оставил сообщение о том, как он приказал содрать кожу с восставших и повесить ее на городских стенах. Салманасар (858—824) воевал против царства Урарту, лежавшего на севере, а также в Сирии, повсюду сея смерть и разрушения. Захваченные богатства и рабы стекались в Ассирию, превратившуюся в централизованную бюрократическую державу, обладавшую мощной армией. Одним из самых могущественных ассирийских царей был Тиглатпаласар III (745—724). Он покорил арамейское государство с центром в Дамаске, подчинил северный Израиль и послал войска в глубь Ирана, к горе Бикни, отождествляемой с вершиной Демавенд близ Тегерана. Ассирийская держава породила целую династию способных администраторов, которые одновременно были солдатами и завоевателями. Наивысшего могущества Ассирия достигла при Саргоне II (721—705), который был военачальником царя Салманасара V, а затем восстал и захватил трон. В период его правления была захвачена столица Урарту – Тушпа (по-видимому, у озера Ван), а страна опустошена и разграблена, так что она никогда уже не смогла оправиться. Вся Сирия и Палестина оказались под властью Ассирии, а Вавилон стал ассирийской провинцией. При Синаххерибе Вавилон восстал и подвергся разрушению, а при Асархаддоне (680—669) был завоеван Египет. Ашшурбанапал, последний великий царь Ассирии, захватил Сузы и сокрушил мощь Элама, но сразу же после его смерти Ассирия начинает клониться к упадку. В 612 году, памятном в мировой истории, столица Ассирии Ниневия пала под ударами мидян и вавилонян, иногда называемых халдеями.

Наименование халдеи (калду) можно прилагать к арамееязычным кочевникам, поселившимся в южной Вавилонии и основавшим здесь в период экспансии Ассирии на север небольшие княжества. Начиная с XII в. до н. э. кочевники-арамеи проникали в области, лежащие на периферии «Плодородного Серпа», и, укрепившись в них, образовывали мелкие государства, важнейшим из которых в Сирии, очевидно, был район Дамаска 2. В Ветхом Завете мы читаем о борьбе Давида и Соломона с арамеями. В Месопотамии ассирийские анналы упоминают Аруму и Калду, из чего можно заключить, что арамеи осели и здесь, точно так же как и на другой стороне Сирийской пустыни. Их проникновение в районы «Плодородного Серпа» напоминает продвижение на эту же территорию доисламских арабов в более позднее время. В Месопотамии, как и в Сирии, арамеи стали объектом агрессии и страдали под игом ассирийской державы. Но в одном отношении они одержали верх над своими властителями: ассирийская клинопись, продолжающая старые письменности Шумера и Аккада, вынуждена была в конечном счете отступить перед арамейским алфавитным письмом, гораздо более удобным, чем клинопись, и приведшим к победе пергамента и папируса над глиняной табличкой. Не только письменность, но и арамейский язык превратился в конце концов в lingua franca огромной территории – от Египта до Персии.

Но вернемся ненадолго к ассирийцам, которые в течение первых четырех веков I тысячелетия до и. э. сумели с помощью насилия изменить облик Ближнего Востока в не меньшей степени, чем это делали раньше и продолжали делать в рассматриваемый период арамеи, просочившиеся в оседлые районы. В результате ассирийских завоеваний и массовых депортаций народы Ближнего Востока смешались между собой как никогда ранее. Древние местные культуры были уничтожены или пересажены на другую почву, что неизбежно должно было породить синкретизм почти во всех проявлениях духовной жизни в завоеванных областях. Религии, в течение многих столетий связанные со строго определенными районами, теперь нашли приверженцев на территории всей ассирийской державы. Когда, в 689 г. Вавилон был стерт с лица земли Синаххерибом, огромная статуя Мардука, бога-хранителя города, вместе с его культом была перенесена в Ашшур, в то время как вавилоняне, переселенные в Самарию (в Палестине), продолжали поклоняться Нергалу. Ассирийское войско скорее напоминало профессиональную армию, чем ополчение горожан, – так, например; в армии Синаххериба служили ионийские наемники. Ассирийская политика истребления и увода населения завоеванных территорий привела к тому, что способность к «национальному сопротивлению» у народов Ближнего Востока оказалась значительно ослабленной, и это обстоятельство сыграло немаловажную роль в дальнейших успехах Персии. Нельзя не отметить, однако, некоторого положительного влияния pax Assyriaca – при ассирийских царях процветала торговля и возводились грандиозные постройки и ирригационные сооружения. Вероятно, можно пойти дальше и сказать, что в результате обширных завоеваний и роста ассирийской державы родился неизвестный ранее тип государства, возникло новое государство, которое тем не менее всеми своими традициями было связано с шумеро-аккадским прошлым. Ассирийские цари всерьез восприняли такие старые титулы, как «царь всего сущего», «царь Шумера и Аккада», «царь четырех стран света». Однако, несмотря на уважение к традициям, не раз спасавшее Вавилон от полного разрушения (ибо Ассирия почитала историю), ассирийской державе суждено было стать началом нового этапа. Эти перемены не всегда легко заметить, иногда они замаскированы традицией, дань которой отдавали ассирийские цари (так, в библиотеке Ашшурбанапала тщательно сохранялись и переписывались классические произведения прошедших времен), однако для будущего «единого мира» Ахеменидов почва уже была подготовлена. Бюрократия, формировавшаяся из представителей разных народов, и столь же пестрая в этническом отношении армия явились, возможно, двумя важнейшими чертами ассирийского наследства.

Искусство ассирийской державы также служило источником вдохновения для последующего периода. Дело вовсе не в особой оригинальности ассирийского искусства, ибо за ним, несомненно, стоят традиции искусства вавилонян и хеттов, но до сих пор нас поражают реализм и экспрессия царских рельефов и печатей. К счастью, сохранилось много рельефов с изображениями военных и охотничьих сцен, в центре которых выделяется величественная фигура ассирийского царя (рис. 95). Архитектура царских дворцов и храмов должна была оставлять грандиозное впечатление. Некоторые новые черты можно, по-видимому, отметить в архитектурном декоре, такие, как, например, цветные изразцы для стен, ставшие позднее характерными для ахеменидских Суз. Литература Ассирии в основной своей массе не очень высокого качества. Глиняные таблички заполнены, как правило, комментариями к старым текстам, астрологическими записями, магическими заклинаниями и пророчествами, к которым питал особую страсть Асархаддон. Большее, чем прежде, развитие получила, вероятно, астрономия, но все же подавляющую часть дошедших до нас текстов составляют однообразные перечни завоеванных городов, покоренных племен, захваченных пленных и описания страшных казней и пыток; эти тексты важны как исторический источник, но литературные их достоинства весьма невелики.

Выше мы уже упоминали об обстановке, складывавшейся к этому времени на Иранском плато. Для того чтобы завершить наш обзор доиранской эпохи, следует остановиться несколько подробнее на государствах Элама, Урарту и Манна, располагавшихся, целиком или частично, на территории плато и потому представляющих больший интерес для истории Ирана, чем даже Ассирия.

Эламиты были известны персам под названием уджа, или худжа,– по имени горного народа, жившего к востоку от Суз и, видимо, близкородственного эламитам. Античные источники называют их уксии (Uxii, ошибочное написание у историков Александра вместо Uzii?). Древнее имя эламитов можно обнаружить в современном названии области – Хузистан. Элам рано появляется на исторической арене, но сведения о нем весьма немногочисленны. В источниках упоминается о том, что один из правителей первой династии Киша в Месопотамии завоевал страну эламитов, однако и это раннее известие малодостоверно. Эламиты, возможно, находились в родстве с народами, жившими к северу от них, в Луристане,– луллубеями, касситами (Kossai греческих авторов) и гутиями. Можно предположить, что между народами Западного Ирана во II тысячелетии до н. э. существовали тесные этнические и культурные связи, равно как они были и между населением областей «расписной керамики» в предшествующее тысячелетие. Трудно, конечно, делать решительные выводы на основании археологических материалов из раскопок памятников на плато, относящихся к доисторическому периоду, таких как Тепе-Гиян около Нихавенда или Тепе-Сиалк в районе современного Кашана, однако наличие в разных местах однотипной керамики должно свидетельствовать по крайней мере о единообразии культуры, если не об одном и том же этносе. Некоторые ученые предлагали именовать языки западноиранского ареала, которые не были ни семитскими, ни индоевропейскими и к которым относился и эламский, термином «яфетические», но такая классификация мало что дает. Можно предположить, что эламиты были родственны другим древним доиранским народам нагорья и что сами они спустились на равнины плато с восточных гор. Как бы то ни было, история эламитов насчитывает много столетий, на протяжении которых они играли роль связующего звена между горными областями и равниной. Они испытали сильное влияние со стороны соседних народов – сначала шумеров Южной Месопотамии, по-видимому первых изобретателей письма, а затем семитов Аккада.

Мы не имеем здесь возможности подробно излагать историю Элама, реконструируемую по данным аккадских клинописных источников и во многом еще и сейчас остающуюся темной. Важно лишь отметить, что Элам характеризовался весьма любопытными особенностями, отличавшими его от мелких государств на территории Месопотамии, с которыми воевали эламские царьки. Роль женщины в обществе древнего Элама была весьма значительной, ибо престол наследовался по материнской линии. Известны браки между родными братьями и сестрами, от которых, возможно, ведут начало ахеменидские, а затем и характерные вообще для зороастрийцев близкородственные союзы. Неясно, существовало ли у эламитов представление об обожествлении царей, но порядок престолонаследия – от брата к брату, а не от отца к сыну, принадлежит к числу характерных особенностей Эламского царства, хотя сходное явление можно наблюдать в разное время и в других местах 3. Многочисленные находки статуэток на поселениях эламитов свидетельствуют о том, что в религиозных верованиях большое место занимал культ богини-матери.

Культура Элама, если не сами эламиты, проникла далеко на восток, на территорию Иранского плато, еще, несомненно, до прихода иранцев. На это может указывать древний эламский рельеф на скале в Накш-и Рустаме, около Персеполя, почти полностью уничтоженный гораздо более поздними сасанидскими резчиками по камню. Эламский язык при Дарии I был языком канцелярий Персеполя, что также указывает на наличие большого числа эламитов на территории Парса. Мы вправе предположить, что эламиты оказали значительное влияние на персов – в известной мере его можно сравнить с влиянием, которое много веков спустя оказали сами персы на тюрок, завоевавших Азербайджан.

Основные события политической истории Элама были, очевидно, связаны с завоеванием обширных районов Персии, лежащих на плато, и постоянными набегами на запад, против жителей Месопотамии. Около 1175 г. до н. э. царь Элама Шутрук-Наххунте захватил Вавилон, великий город древности. Здесь он похитил и вывез в свою столицу Сузы богатую добычу, в том числе стелу из диорита, на которой был высечен свод законов Хаммурапи (раскопана в 1901 г. французской экспедицией). Согласно эламской традиции, статуи богов – хранителей городов, завоеванных эламитами (таких, как Мардук – бог Вавилона или Нана – богиня города Урука), увозились в Сузы, где главным божеством-патроном города оставался Иншушинак. Мы не имеем здесь возможности детально исследовать судьбы богов Элама, а также рассматривать вопросы, связанные с титулом «царь Аншана и Суз» (возможно, что в период, непосредственно предшествовавший образованию державы Ахеменидов, Аншан и Сузы обозначали одну и ту же область), равно как и ряд других проблем, таких, как применение аккадского языка и влияние Аккада на культуру Элама. После 1150 г. до н. э. Элам приходит в упадок и больше не упоминается в источниках – теперь их внимание приковано к событиям, развернувшимся на севере. Эламитам суждено было вторично появиться на исторической арене в VII в. до н. э., но на этот раз они предстают перед нами как конгломерат небольших княжеств, иногда дружественных, но гораздо чаще враждебных Ассирии. В течение многих лет эламиты пытались интриговать против Ассирии, порой они добивались частичных успехов, однако финал оказался плачевным; Ашшурбанапал решил разгромить и уничтожить всю страну. Около 636 г. Сузы подверглись разграблению, знаменитый зиккурат сровняли с землей, а статуи эламских богов были перенесены в Ассирию. Элам как самостоятельное государство перестал существовать 4.

Остатки гутиев, луллубеев и касситов продолжали, несомненно, обитать в горах Луристана и во времена новоассирийского царства. Касситы (Kossai) упоминаются и гораздо позже, их преследовал в горах Александр Великий, но имена двух других народов в позднейших источниках не встречаются. О гутиях, или кутиях, как называют их ассирийские источники, точных данных немного – в III и II тысячелетиях до н. э. это название прилагается к народу, обитавшему на территории Курдистана; в более позднее время термин «кутии» не был однозначным, прилагался к различным народам и территориям. Возможно, что остатки гутиев, завоевавших около 2100 г. до н. э. Вавилонию, во времена Салманасара и среднеассирийского царства, тысячу лет спустя, занимали небольшую территорию к востоку от Ассирии 5. Поздние ассирийские источники, с присущей им тенденцией к архаизации этнической и географической номенклатуры, иногда употребляют термин «кутии» в более широком, по-видимому устаревшем значении, прилагая его к жителям Загросских гор, включая урартов и маннеев. Следует подходить с осторожностью к традиционной терминологии клинописных текстов, ибо всегда велико (и чревато ошибочными выводами) искушение связать племенные и этнические названия с более поздними географическими. Нужно также иметь в виду, что значение этих терминов нередко сильно меняется. Так, название Маган в клинописных источниках III тысячелетия до н. э. могло бы обозначать область на иранском побережье Персидского залива (с ним сравнивали Мака/Мекран), однако в I тысячелетии до н. э. это название прилагалось к Египту!

Более трех десятилетий тому назад, около 1928 г., в европейских музеях появились первые коллекции «луристанской бронзы». Сегодня они имеются почти во всех музейных собраниях мира, и известны уже случаи, когда музеи отказываются от новых поступлений 6. Обилие находок заставляет скептиков ставить под сомнение подлинность многих мелких бронзовых предметов. К сожалению, мы лишены возможности проверить сообщения о том, что все луристанские бронзы были обнаружены крестьянами в захоронениях, так как в Луристане почти все могильники, которые могли бы содержать бронзу, к настоящему времени уже опустошены местными жителями. Несмотря на сложность проблем, связанных с луристанской бронзой, можно все же попытаться подвести некоторые итоги ее изучения. Во-первых, совершенно очевидно, что большая часть этих предметов принадлежала кочевникам или, по крайней мере, народу, в жизни которого важную роль занимал конь – среди находок очень много удил с псалиями, колец для вожжей и других деталей конской сбруи. В большом числе представлены кинжалы, мечи различных форм, культовые предметы (магические жезлы и т. п.), боевые топоры, пряжки и наконечники стрел – предметы, которые обычно характерны для кочевников. Во-вторых, все эти вещи происходят из Луристана – вероятно, из небольших могильников, ни один из которых не был раскопан рукой археолога. Нигде больше не обнаружено такого количества бронзовых изделий – ни в Месопотамии, ни в других районах Ирана. В-третьих, эти вещи по месту находки и, вероятно, по дате изготовления должны быть связаны с периодом, когда касситы и родственные им горные племена жили в Луристане. Таковы общие заключения о луристанской бронзе, к которым приходит большинство исследователей. Далее начинаются расхождения. Неспециалист в этой области прежде всего обратит внимание на два факта: наличие месопотамских прототипов для многих луристанских изделий и сходство с произведениями «скифского» искусства, происходящими из степей Евразии. Примером месопотамского влияния может служить мифологический сюжет – сцена единоборства героя со зверем, известная по «Эпосу о Гильгамеше»; «скифского» – браслеты, завершающиеся причудливо переплетенными головами животных, а также топорища с обухом в виде звериной пасти 7. Можно заключить, что предметы луристанской бронзы были изготовлены местными металлургами, так что их стиль отражает местные мотивы, ведущие, возможно, свое начало от расписной керамики, однако испытавшие сильное влияние искусства Месопотамии. Мы должны задуматься над тем, не были ли луристанские металлурги кочевниками. Это предположение маловероятно, но в таком случае для кого и когда изготовлялись эти предметы? А. Годар, один из крупнейших специалистов по луристанским бронзам, относит основную их массу к 1200—1100 гг. до н. э., ко времени окончания владычества касситов в Месопотамии, когда хеттские металлурги после падения Хеттской державы могли достичь района Загросских гор. Годар идет еще дальше и формулирует гипотезу о том, что в развитии традиций хеттского искусства в Луристане основную роль сыграли маннеи (Манна), которые, в свою очередь, передали это искусство скифам, завоевавшим Мидию около 680 г. до н. э. Скифы затем перенесли традиции этого искусства в Южную Россию, где сарматы внесли в них новые элементы. Так Годар пытается объяснить скифо-луристанские связи 8. Иную точку зрения высказал Р. Гиршман. Он относит большую часть памятников луристанской бронзы к VIII—VII вв. до н. э. или даже к более позднему времени и считает, что они были изготовлены для скифов и киммерийцев 9.

Большинство луристанских бронз могло быть, конечно, изготовлено и в нашем столетии, однако удивительное разнообразие самих этих предметов, их символики и орнаментальных приемов заставляет отличать «луристанские бронзы» от «бронз, найденных в Луристане» и вообще от «древних иранских бронз». Именно поэтому более широкая датировка, предлагаемая Годаром для всех бронз, происходящих из Луристана, кажется более предпочтительной, чем датировка Гиршмана: последняя представляется правильной лишь для бронзовых изделий, изготовленных специально для скифов. Существуют и другие датировки луристанских бронз, но до тех пор, пока кто-нибудь из исследователей не отправится в Луристан и сам не займется этим вопросом in situ, следует воздержаться от окончательных выводов. Не может быть исключена возможность сосуществования на одной и той же территории раннего «оседлого» стиля и отличного от него более позднего «стиля кочевников», но и в этом случае приемы изготовления остаются местными.

Несколько слов следует сказать о гипотезе Херцфельда, кажущейся весьма соблазнительной, согласно которой луллубеи, гутии, урарты и эламиты составляли единую этническую и лингвистическую группу, носившую название кассийской или каспийской. По мнению Херцфельда, Kossaioi греческих источников, Kissi у Геродота (III, 91 и др.) и касситы являются вариантами одного и того же общего наименования, содержащего основу *kas– в чистом виде или осложненную показателем множественного числа 10. Не исключено, что между этими народами действительно существовали родственные связи 11, однако показатель -р отмечен лишь в эламском – ничто не свидетельствует о наличии его в других языках (этого показателя, насколько я могу судить, не было в хурритском и урартском), так что недоказанным остается его присутствие в слове «каспии» и соответственно в названии «Каспийское море». Нет также свидетельств, которые позволили бы отождествлять каспиев, упоминаемых у Страбона и других античных авторов, с касситами, хотя последние, несомненно, расселились на большой территории. Около 900 г. до н. э. в источниках появляются упоминания о стране Эллипи, куда неоднократно посылали свои войска пари Ассирии. Эта страна лежала в верховьях реки Керхи, в горной местности к северу от Элама. Было высказано предположение, что под Эллипи следует понимать эламитов, толкуя ЕШ-ре как *Е11и-те, и что это название надо отождествить с Элимаидой (Elymais) Селевкидов и более позднего времени, однако Элимаида располагалась южнее 12.

Маннеи, обитавшие на территории нынешнего Иранского Курдистана, в последнее время, благодаря находкам замечательных памятников искусства, приписываемых этому народу, стали привлекать пристальное внимание ученых. Памятники, о которых идет речь, происходят, насколько известно, из клада, обнаруженного после второй мировой войны крестьянами в районе селения Зивие, близ города Саккыз. Здесь было найдено много изделий из золота, серебра, бронзы и слоновой кости (некоторые из них сломаны или разделены на части открывателями клада), представляющих смешение различных стилей. Резная слоновая кость, близкая к аналогичным предметам из Немруда в Месопотамии, отражает стилистические особенности искусства Ассирии. Золотые браслеты и бляхи и золотой нагрудник (пектораль), равно как и керамика и изделия из серебра и бронзы, указывают на переплетение «скифского», ассирийского и местных стилей. В целом это чрезвычайно интересная коллекция вещей, происходящая из самой сердцевины страны Манна и датируемая периодом между девятым и серединой седьмого века до н. э. 13. Что знаем мы о маннеях, живших к югу от озера Урмия?

В ассирийских источниках Манна обозначает, по-видимому, народ или конфедерацию народов и племен; урартские надписи говорят о Манна как о государстве или царстве. Не лишено вероятности, что политическая организация маннеев была не совсем обычной (возможно, типа олигархии), однако точных данных по этому поводу нет 14. Трудно определить, был ли язык (или языки), на котором говорили на территории Манна, родствен эламскому или хуррито-урартскому. Судя по топонимическим названиям, он кажется наиболее близким к эламскому. В Библии (Иеремия, 51, 27) сообщается, что царства Арарат, Минни и Ашкеназ поднялись против ассирийцев (Вавилона). Библейское Минни, отражающее, вероятно, произношение Менни, отождествляют с Манна. Маннеи были ассимилированы мидянами или, скорее, отошли на задний план в период господства Мидийской державы. Однако ранее, на протяжении нескольких столетий, они оказывали сопротивление ассирийцам, вторгавшимся на Иранское плато в поисках лошадей и богатой добычи и стремившимся утвердить здесь свою власть. Отныне история маннеев сливается с историей Мидии, и мы еще раз услышим о них.

Наконец, прежде чем обратиться к мидянам, следует упомянуть о сильном государстве Урарту, сопернике Ассирийской державы и центре великой и своеобразной культуры. Раскопки на территории Советской Армении существенно изменили прежние представления об этом древнем царстве. В ассирийских источниках начиная с XII в. до н. э. и вплоть до времени Саргона (умер в 705 г.) часто встречается название Наири, обозначающее обширную территорию к северу от Ассирии, между Ванским озером и озером Урмия. Очевидно, что Наири было первоначально общим наименованием для страны, которая распадалась на несколько царств, но позднее ассирийцы прилагали его к более ограниченной области. Поскольку сейчас установлено, что урартский и хурритский языки находились в ближайшем родстве, кажется вполне вероятным предположение Г. А. Меликишвили 15, согласно которому Наири ассирийских источников происходит от Нахриа, очень древнего хурритского названия области к северо-западу от Ассирии. Наряду с Наири ассирийские источники упоминают и государство Урарту, выступавшее могущественным противником Ассирии. Урарту является, скорее всего, местным названием, первоначально обозначавшим, возможно, ближайшее к Ассирии племя. Это название впоследствии стало употребляться весьма широко, причем истолкование вариантных его форм вызывает некоторые трудности. В Библии это слово засвидетельствовано несколько раз в форме Ararat, в кумранских рукописях Мертвого моря—(h)urart-, в вавилонской версии Бехистунской надписи представлен вариант Urastu (в соответствующих местах древнеперсидской и эламской версий выступает Armina – Армения), в армянском языке – Airarat, у Геродота (III, 94 и VII, 79) —Alarodi. Сами урарты в своих многочисленных надписях (к настоящему времени их насчитывается до 400) именовали всю страну Biainili, очевидно, древний местный термин.

История урартских племен восходит ко временам экспансии хурритов и существования государства Митанни, когда хурритский этнический элемент мог проникнуть на территорию горных районов Армении. В конце II тысячелетия до н. э. возник союз племен, живших вокруг озера Ван, и с этого времени в ассирийских источниках мы находим сообщения об экспансии урартов. Салманасар III в первый же год своего правления (около 858 г. до н. э.) возглавил поход против Урарту и его царя Арама. Политический центр Урарту к этому времени передвинулся из верховьев реки Большой Заб, на юго-востоке от озера Ван, к самому озеру; город Тушпа, столица Урарту, располагался, очевидно, на его восточном берегу. Основным центром культа верховного урартского божества Халди был город Ардини (или Мусасир, как называли его ассирийцы), локализуемый около современного Ревандуза. Нам известны имена многих урартских царей, например Менуа, около 780 г. успешно сражавшегося с Ассирией, его сына Аргишти, Русы (это имя носил и последний царь Урарту) и других. Наивысшего расцвета Урартское царство достигло в середине VIII в. до н. э. Сардури II, сын Аргишти, правивший около 760—730 гг., именовал себя «царь царей» и владел обширной державой, простиравшейся от покоренной им страны Манна, к юго-востоку от озера Урмия,– почти до Черного моря и реки Куры на севере. Его отряды дошли до Северной Сирии, но потерпели здесь поражение в битве с войсками энергичного ассирийского царя Тиглатпаласара III. Ассирийцы перешли в наступление и продолжали его при Саргоне II.