Текст книги "Наследие Ирана"

Автор книги: Ричард Фрай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

К. Егdmann, Das iranische Feuerheiligtum, стр. 43.

См.: V. Minorsky, Roman and Byzantine campaigns in Atropatene,– 326 BSOAS, vol. XI, 1945, стр. 248 (с литературой).

Ислам против Ирана

Арабы Аравийского полуострова установили связь с Месопотамией и Египтом очень давно – более чем за тысячелетие до Мухаммада. Высокоразвитая и процветающая цивилизация Южной Аравии погибла ко времени Александра Македонского.

О Южной Аравии, несмотря на надписи и археологические памятники, известно немногое; но еще меньше мы знаем о Северной Аравии до возвышения набатеев, которые, распространившись в эллинистическую эпоху на север, поселились в Трансиордании и Северной Аравии и захватили в свои руки торговлю между Аравией и Восточным Средиземноморьем. Набатеи были оседлым народом и оставили много превосходных памятников, в том числе и город из красного камня – Петра, посещаемый туристами в наши дни. Государство набатеев процветало и в римский период; их купцы заходили далеко на запад. Около 106 г. Траян уничтожил Набатейское царство. Такую же роль, как набатеи на севере, в Южной Аравии играли химьяриты, но после падения Набатейского царства торговля заглохла; в Аравии, стали господствовать бедуины. Города опустели или пришли в упадок, так что период IV—VII вв.– мрачное время в Аравии.

В области «Серпа Плодородия» арабы проникли еще до н. э.

В Эдессе ими было основано царство, которым вплоть до возвышения Сасанидов правили арабские государи из династии Абгаров. Арабские княжества существовали также в Хатре, в Пальмире и в других местах. Но самыми известными из арабских владений были царство Гассанидов в Сирийской пустыне, зависевшее от Византийской империи, и царство Лахмидов, со столицей в ал-Хире на Евфрате. Эти царства были созданы арабскими оседлыми племенами. В государстве Гассанидов широкое распространение получило монофизитское христианство; Лахмиды в большинстве были последователями несторианства. Эти два буферных государства в течение долгого времени хорошо служили Византийской и сасанидской империям. В начале VII в. Хосров II свергнул лахмидского царя Нумана (602 г.) и положил конец династии; Гассаниды также пали во время персидского нашествия при Хосрове II 1. Войны между Гассанидами и Лахмидами известны не только по византийским источникам, но и из арабской поэзии. Столкновения бывали часто яростными и жестокими. Ликвидация буферных царств открыла путь для прямых нападений бедуинов Аравии на Византию и Иран.

Первое представление о силе объединенных арабских племен персы получили около 611 г. в битве при Зу-Каре (между позднейшими Куфой и Васитом), в которой сасанидское войско было полностью разгромлено бедуинами. Арабские поэты воспели эту победу во многих стихах. Отныне кочевники арабы, объединенные новым религиозным рвением, стали непобедимыми. Ход последующих событий хорошо известен; драматическая внезапность восхождения ислама на небосвод истории поразительна. Достаточно только перечислить даты и сражения, чтобы показать темпы арабского завоевания. Город ал-Хира сдался воинам ислама в 633 г., но только после того, как Сирия была повержена арабами, главные силы бедуинов обрушились на Иран. В мае 637 г. сасанидская армия была уничтожена, а персидский главнокомандующий Рустам погиб в битве при Кадисии. Вскоре арабы захватили Ктесифон. Второе столкновение – при Джалуле, в конце того же года,– также закончилось разгромом персов, и Ирак (равнинная часть) покорился новым завоевателям. В 642 г. битва при Нихавенде окончательно решила судьбу Сасанидов – арабы были в центре Эраншахра. В следующем году пал Хамадан, и победители превратили его в базу для последующих походов на север – в Азербайджан, на юг – в Исфахан и на юго-восток – в Керман. Мусульманские армии не остановились в пустынях Центрального Ирана и продвигались далее на восток, в Хорасан. Создание Омейядского халифата и история ислама остаются за рамками нашей книги, но перемены, которые произошли в Персии после арабского завоевания, составляют часть истории древнего наследия этой страны, и мы должны рассмотреть их.

Ездигерд, подобно тому как это сделал тысячелетием раньше последний Дарий, бежал от завоевателей в Хорасан и, как и Дарий, был умерщвлен своими сторонниками. Это произошло в Мерве в 661 г. С его смертью сасанидская держава лишилась центральной власти; местные князья и наместники оказались перед лицом арабских завоевателей. В мусульманских источниках сообщается о принятии ислама многими дихканами и другими предводителями персов, но массовое обращение в ислам началось гораздо позже – в период завоевания еще не существовало причин для перехода в новую веру. Арабы вначале заключали договоры с каждым захваченным городом или округом, управлявшимися городскими старейшинами или феодальным владетелем; главным для завоевателей было не обращение в ислам, а военная добыча. Исчезновение верхушки государственной и духовной иерархии создало вакуум, заполнявшийся арабскими завоевателями очень медленно. Переход управления от персов к арабам происходил постепенно и не сопровождался поначалу большими реформами. Вместо Ктесифона официальной столицей стала Медина, затем – Дамаск, но Персия управлялась местными чиновниками, как это было при Сасанидах. Арабы сохранили некоторые институты сасанидской бюрократии, но атрибуты верховной имперской власти были уничтожены. То, что уцелело в системе государственного устройства и административного деления, стало достоянием халифата, но это произошло только при Аббасидах, через столетие после завоевания арабами Ирана. В период правления Омейядов (около 660—750 гг.) в Иране можно заметить весьма характерную особенность – упрочение авторитета местных властей и, соответственно, ослабление связей между отдельными областями. Однако со временем для персов становилась все более очевидной необходимость сотрудничества с завоевателями, это стимулировало обращение в ислам в первую очередь дихканов, которые принимали новую веру главным образом из политических соображений.

Система взимания налогов на местах и структура иранского общества оставались в основном прежними. Изменилась обстановка в городах, где завоеватели разместили свои гарнизоны, так что воины-чужеземцы влились в состав городского населения. Главные перемены произошли позднее, когда арабы начали создавать новую организацию власти на имперской основе и реформировали систему административного управления и делопроизводства. Но пока этого не произошло, писцы и местные чиновники трудились так же, как они делали это при Сасанидах, – они составляли документы и вручали собранные налоги новым правителям.

В 696 г. халиф Абд ал-Малик счел недопустимым, чтобы делопроизводство велось на греческом языке и на пехлеви.

В следующем году арабский был введен в качестве языка канцелярии повсюду, кроме Хорасана, где это произошло лишь около 741 г. Писцы не имели оснований радоваться этой реформе, но большинство из них сумело, очевидно, довольно хорошо приспособиться к новым условиям; из них и вышли люди, занимавшиеся переводами с греческого, сирийского и пехлеви на арабский.

Роль персов в истории арабской литературы и особенно в филологии и грамматике слишком хорошо известна, чтобы ее описывать еще раз. Наиболее ранние арабские грамматики были составлены персами, например Сибавейхом. Указом 741 г. предписывалось не только вести делопроизводство в Хорасане на арабском языке, но и допускать к работе в канцелярии только мусульман – еще одна мера, послужившая причиной переходов в ислам 2. Классический арабский стал lingua franca, а также языком новой религии. Персы поступали так же, как и раньше, когда они усваивали греческий и арамейский языки. Отныне тот, кто учился читать и писать, изучал арабский, а пехлеви оставался языком только зороастрийского жречества. Персы, конечно, продолжали говорить по-персидски, но многие из них владели и арабским языком. При последних Сасанидах среднеперсидский койне не только распространился по всей территории государства, но стал известен и за пределами империи, в Средней Азии и в нынешнем Афганистане. Арабские завоеватели в сношениях со своими иранскими подданными пользовались этим койне наряду с арабским языком. Мне представляется, что арабы сами способствовали продвижению персидского языка на восток, что вело к вытеснению местных языков (например, согдийского) и диалектов. В распространении персидского языка на территории Средней Азии известную роль должны были играть и беженцы из Ирана. Этот койне был, несомненно, прямым предком новоперсидского языка, о котором речь пойдет ниже.

После арабского завоевания и внедрения ислама в Иране сохранилось не только деление общества на четыре сословия (как. это известно из источников, например из «АхлаХ-и Насирй» На– сир ад-Дина Туси); структура городов также осталась в основном прежней, с отдельными кварталами христианских, иудейских и других общин. Роли, однако переменились; власть перешла к мусульманам, и зороастрийцам пришлось селиться в «гетто». Примечательно, что с приходом ислама составление и переписка пехлевийских книг и другая деятельность зороастрийского жречества проходили больше в сельских местностях, чем в городах 3. Это совпадает с общим ростом сельской автономии в Иране раннемусульманского периода, когда децентрализация стала особенно заметной.

При исламе не только продолжала действовать налоговая система сасанидского Ирана, но и прежняя сасанидская монета чеканилась арабскими наместниками халифа – появились лишь арабские надписи рядом с изображениями алтаря огня. Но и позднее, когда стали выпускаться мусульманские монеты и была установлена новая система налогов, они во многом продолжали следовать сасанидским образцам. Если можно спорить о том, являются ли слова везир («министр») и диван («канцелярия») персидскими по происхождению, то сами эти институты были – во всяком случае, при Аббасидах – сасанидскими по духу. Да и где в другом месте могли халифы найти образцы для структуры и церемониала их дворов? Арабы завоевали некоторые области Византийской империи, но в Иране они стали хозяевами всей державы, со всеми ее имперскими традициями. Соединение государства и церкви, отнюдь не отвергаемое в исламе, имело превосходный образец в сасанидской державе; развернутое изложение этой идеи содержится в новоперсидских «Книгах советов» (Андарз-наме), восходящих к сасанидским сочинениям. Перечень сасанидских влияний на всех этапах развития мусульманской культуры и цивилизации слишком длинен, чтобы можно было привести его здесь.

Многие дихканы стали мусульманами, но именно они сохраняли старые традиции и эпическую литературу Ирана. Они были покровителями искусства и устной поэзии, и обычаи их оставались персидскими. Дихканы удержали свои позиции и положение в обществе, так что ислам не лег на них тяжким грузом. В период Омейядского халифата персы-мусульмане считались клиентами (мавалй) арабских родов и племен. Аббасидское движение покончило не только с господством арабских племен, но и с разделением мусульман на арабов и их клиентов. Нет необходимости повторять ставшее шаблонным противопоставление арабского царства Омейядов персидской державе Аббасидов. Аббасиды не решили проблем, которые нес в себе «арабский» ислам, но при них созрели условия для больших перемен в мусульманской культуре; эти перемены превратили ислам в нечто большее, чем только арабская религия и арабский образ жизни. В то время, когда ислам становился международной религией и культурой, персы шлифовали свой язык, подготовляя его к роли языка письменной литературы, и обогащали традиции мусульманской культуры. Случилось так, что персы сыграли ведущую роль и в расширении основ мусульманской культуры, и в новоперсидском Ренессансе.

При Аббасидах существовало литературное (в широком смысле) движение, именуемое шу’убийя – «националистическое» течение. Существует несколько мнений относительно характера шу’убийи. Одни считают, что это было чисто литературное течение, а не широкое народное движение; по мнению других исследователей, шу’убийя имела большое значение для всего общества, она должна была решить судьбы всей мусульманской культуры 4. Мне кажется, что при решении этой проблемы мы должны отказаться от некоторых ошибочных утверждений. Так, широко распространено мнение, что поэты-«филоперсы» пытались разрушить здание ислама, вводя в мусульманскую культуру идеи, традиции и обычаи иранской цивилизации или насыщая персидскими словами арабский язык. Во времена Аббасидов вопрос стоял иначе: не ислам или Иран, а скорее персизованный, космополитический ислам или узкоарабский ислам. «Филоперсы», боровшиеся за обогащение и расширение ислама, понимали знамение времени, они шли в авангарде и видели будущее, тогда как те, кто отстаивал чистоту арабского ислама, защищали провинциальную ограниченность мусульманской культуры и тем самым не понимали ни духа ислама, ни предначертанной ему судьбы. X. А. Р. Гибб тонко заметил, что на карту была поставлена способность мусульманского общества при Аббасидах «стать новым воплощением древней персо-арамейской культуры, в котором растворятся арабские и исламские начала, или же создать культуру, в которой персо-арамейский вклад окажется подчиненным арабской традиции и духу ислама» 5. Для Персии такой дилеммы не существовало, для нее выбор первого пути был очевиден, но для тех областей халифата, где население говорило на арабском языке, предпочтение отдавалось второму пути.

Признаком разделения мусульманского мира на эти два лагеря, как мне кажется, был подъем новоперсидского языка в X в. и упадок классического арабского примерно в это же время. Арабский разговорный язык отдалился от классического настолько, что даже ученые-грамматики не говорили на классическом языке, а простой народ давно пользовался диалектами 6. Так созревали условия для становления новоперсидской литературы.

Но прежде чем обратиться к новоперсидскому Ренессансу, полезно рассмотреть некоторые этнические и религиозные проблемы омейядского и раннеаббасидского периодов.

Notes:

Q. Rot list ein, Die Dynastie der Lahmiden in a!-Hira, Berlin, 1899, стр. 119. Лахмидский царь Амр впервые упоминается в надписи из Пайкули времени Марсе. См. также: Т. Noldeke, Die ghassanischen Ftirsten aus dem Hausc Qafna’s, Berlin, 1887.

Подробности и сведения источников см.: М. Sprengling, From Persian to Arabic, стр. 214.

J. Tavadia, Zur Pflege des iranischen Schrifttums,– ZDMG, Bd 98. 1944, стр. 337.

О первой точке зрения см.: В. Sрulег, Die Selbstbehauptung des iranischen Volkstums im friihen Islam,– «Die Welt als Geschichte», Bd X, 1950, стр. 189; I. Goldziher, Mohammedanische Studien, I, Halle, 1889, стр. 155. О второй концепции см.: Н. A. R. Gib b, The social significance of the Shu *ubiyya,– «Studia Orientalia Ioanni Pedersen», Copenhagen, 1954, стр. 105—114.

H. A. R. Gibb, The social significance, стр. 108.

См. об этом: J. Fuck, Arabiya, Berlin, 1950, стр. 78.

Обстановка в Средней Азии

Арабы называли Среднюю Азию та wara’1-nahr – «то, что за рекой» (Амударьей). Это отражает сасанидскую традицию – Мерв был военным форпостом на границах Сасанидов и остался таким для арабов. Среднеазиатские области не находились под властью персов, они управлялись многочисленными местными князьями. Некоторые владения, располагавшиеся на территории современного Афганистана, выплачивали, по-видимому, дань сасанидским монархам. Самым значительным народом, жившим «за рекой», были согдийцы, установившие торговые связи с Китаем по крайней мере за пятьсот лет до арабского завоевания. Крупнейшим городом Согда был Самарканд; согдийские купцы и колонисты проникали далеко за пределы своей родины – мы находим их и в Монголии, и в Мерве 1. Из сообщений Менандра Протектора известно, что согдийцы входили в состав посольств, которые тюрки отправляли в Византию, и что согдийцы славились своей предприимчивостью в торговле. О их роли в распространении иранской культуры среди тюрок свидетельствуют согдийские слова в древнетюркском языке, манихейство, которое принесли кочевникам согдийцы, и другие факты.

Согдийские документы и археологические данные подтверждают сведения арабских авторов о политической раздробленности Средней Азии 2. В среднеазиатских городах-государствах сохранялись дворы и образ жизни, во многом напоминающие век иранского эпоса,– своеобразный расцвет рыцарства. В Армении героическая традиция гусанов (менестрелей) была почти уничтожена христианством, в Иране исчезновению сказителей эпоса способствовала государственная сасанидская церковь. Но в Средней Азии во владениях мелких князьков продолжало существовать, если не процветать, феодальное рыцарское общество. Восточный Иран стал прибежищем древних традиций, давших почву Фирдоуси и его «Шах-наме».

Арабы, завоевывая эти мелкие владения в Средней Азии, руководствовались принципом «разделяй и властвуй». Они искусно использовали соперничество и междоусобную борьбу местных правителей и приложили немало сил, чтобы ослабить союз тюрок с согдийцами. В армии Кутейбы ибн Муслима, знаменитого арабского полководца (умер в 715 г.), было много персов-клиентов, осевших вместе с арабами в Бухаре, Самарканде и других городах. Эти принявшие ислам персы, как и персы-немусульмане, которые после крушения сасанидской державы искали спасения от арабов в Средней Азии, составили значительный слой персоязычного населения в среднеазиатских городах; за два столетия новоперсидский язык в этих городах вытеснил согдийские диалекты 3. В Хорезме, согласно ал-Бируни, Кутейба уничтожил людей, знавших древний хорезмийский язык, литературу и предания. Сообщения ал-Бируни, хорезмийца по происхождению, могут быть уточнены благодаря 140 документам на коже и дереве, которые найдены С. П. Толстовым; хорезмийское письмо этих документов различно по степени курсивности на фрагментах кож представлен развитой курсив, тогда как на деревянных дощечках начертания букв кажутся более архаичными 4. Хорезмийцы и до и после прихода ислама играли такую же роль в торговле с Южной Россией и бассейном Волги, как согдийцы в торговле с Китаем.

Эфталитские князья к югу от Амударьи также ощутили гнет арабского владычества. Древний Балх (или – на какое-то время – соседний с ним город Барукан) стал центром арабской военной власти в этой области. В результате арабского завоевания эфталиты в районах к северу от Гиндукуша оказались тесно связанными с согдийцами, а к югу от Гиндукуша – с Секстаном. Горная область в центре Афганистана в рассматриваемый период была индийской по культуре и, видимо, по преобладающему этносу; она славилась буддийскими святынями Бамиана, а правители Кабула (индийская династия Шахи) возводили свой род к кушанам. Эфталиты на севере также следовали кушанским традициям. Они продолжали употреблять греческий алфавит, приспособленный к иранскому языку Бактрии еще, по-видимому, в правление Канишки. Эфталиты сохранили от своих предшественников кушан многое и в административном устройстве, и в титулатуре, и в придворном ритуале. Титул kanUrang «страж границы», кушанский по происхождению, был воспринят и эфталитами, и Сасанидами. В период арабского завоевания известен канаранг Туса; у арабских географов встречаются и другие местные названия правителей и должностных лиц. Арабы заключали соглашения с местными купцами и торговыми агентами и сами принимали участие в торговых и других деловых операциях; многие события, происшедшие в Хорасане и в Средней Азии при последних Омейядах и в раннеаббасидский период, можно понять, скорее, как результат столкновений экономических интересов, а не как соперничество между представителями разных арабских племен в гарнизонных отрядах. Аббасидское восстание было не только политическим и религиозным движением; оно преследовало и экономические цели. Многие сторонники Абу Муслима – и из числа местных жителей, и из арабов – примкнули к нему не только по политическим мотивам, но и из-за недовольства экономической политикой Омейядов. Торговля между Ближним Востоком и Китаем имела большое значение для многочисленных согдийских и эфталитских купцов, и от халифата ждали содействия и поддержки этой торговле. Мы не можем здесь детально рассмотреть многие стороны истории халифата; надо надеяться, что экономика и хозяйственная жизнь, которым ученые уделяли мало внимания, станут предметом дальнейших исследований.

Из источников известно, что существовало серьезное противодействие арабской власти. Мы знаем о многих восстаниях, но они были разрозненными и сводились обычно к истреблению арабских гарнизонов в отдельных городах или к их изгнанию. Вторжения тюргешей, преемников Западного Тюркского каганата в Средней Азии, и коалиции местных князей создавали большие осложнения для войск халифата, но о религиозных или массовых народных движениях в Средней Азии при первых халифах и при Омейядах почти ничего неизвестно. Местные владетели шли на службу к завоевателям, арабское владычество не казалось им страшным, хотя и известны случаи притеснения местных жителей арабскими наместниками 5. Средняя Азия была окраиной мусульманского мира, так что здесь могли найти убежище все, кто восставал против политики халифов,– и иранцы, и арабы.

Успех аббасидского переворота вызвал ряд народных религиозных движений в Хорасане и в Средней Азии, столь же опасных для ислама и государства, как и для ортодоксальной зороастрийской общины, которая к этому времени успела нормализовать свои отношения с арабской администрацией. Первое из таких движений, возникшее в восточном Хорасане около 746 г., возглавил Бихафрид; он провозгласил себя новым зороастрийским пророком, но проповедовал отказ от многих обычаев и обрядов зороастризма, таких, как кровнородственные браки и чтение молитв 6. Зороастрийская религиозная верхушка убедила Абу Муслима, аббасидского лидера в Хорасане, убить Бихафрида, что он и сделал около 749 г. Хотя последователи Бихафрида приняли, видимо, некоторые мусульманские обычаи, их ненавидели и мусульмане, и правоверные зороастрийцы. Тем не менее приверженцев этого движения можно найти и много лет спустя после гибели Бихафрида.

Другая фигура такого рода – Сунбад, сторонник Абу Муслима, выступивший после его смерти в Хорасане. Сунбад, по-видимому, провозгласил Абу Муслима тайным мессией, но точно определить, в чем состояла его религиозная проповедь, мы не можем. Сунбад был убит вскоре после того, как поднял мятеж. В Средней Азии разразилось новое восстание, во главе которого встал Исхак, по прозвищу «тюрк», также проповедовавший веру в Абу Муслима; Исхак погиб около 758 г. Его дело и дело Бихафрида продолжил в районе Герата и в восточном Хорасане ересиарх Устадсис; он был захвачен воинами халифа и казнен в 768 г. Затем последовало самое значительное из религиозных движений – восстание Муканны, происходившего из окрестностей Мерва. Согласно его учению, божественный дух переселяется от одного пророка к другому, так что после Абу Муслима этот дух воплотился в самом Муканне. Это движение имело большой успех в Средней Азии, оно продолжалось и после гибели Муканны (около 785 г.). Некоторые авторы рассматривают восстание Муканны как новое проявление маздакизма.

Известно и о других религиозных выступлениях; примечательно, что все они происходили в Хорасане или в Мавераннахре; в Фарсе и в других областях Западного Ирана, как можно судить по источникам, таких движений не было. Восточный Иран и Средняя Азия были гораздо больше предрасположены к недовольству и ересям, чем Западный Иран; прежние владения эфталитов и согдийцев не обладали таким религиозным единством, какое дала сасанидскому Ирану государственная церковь. Утверждение о том, что еретические секты внутри ислама также были более распространены на восточной окраине халифата, чем в западной его части, остается недоказанным, но, судя по отрывочным и недостаточно ясным свидетельствам, вполне вероятным. Можно заключить, что религиозная обстановка в Восточном Иране и в Средней Азии вполне соответствовала политической раздробленности этих областей и местному сепаратизму; здесь существовал не только зороастризм (в различных локальных разновидностях), но и манихейство, несторианское христианство, буддизм, местные культы предков, а также культ божества-героя Сиявуша, культ каких-то местных богинь и другие 7. Политическая обстановка определялась здесь в первую очередь стремлением к сохранению независимых мелких владений и наличием больших, чем в Западном Иране, прав у городов. Иным было положение в Фарсе.

Notes:

О согдийских колониях на Дальнем Востоке см.: Е. G. Pulley– blank, A Sogdian colony in Inner Mongolia,– «T’oung Pao», t. XLI, 1953, стр. 317—356. О согдийцах в Мерве известно по согдийским надписям на черепках, обнаруженных при раскопках Гяур-калы (наряду с арабскими и среднеперсидскими).

О важных согдийских документах с горы Муг см.: «Согдийский сборник», Л., 1934, а также серию «Согдийские документы с горы Муг»: вып. I, А. А. Фреймай, Описание, публикации и исследование документов с горы Муг, М., 1962; вып. И, Юридические документы и письма. Чтение, перевод и комментарии В. А. Лившица, М., 1962; вып. III, Хозяйственные документы. Чтение, перевод и комментарии М. Н. Боголюбова и О. И. Смирновой, М., 1963. Отчеты об археологических работах содержатся в МИА, № 15, 37, 66 и 124, а также в других изданиях (в том числе два замечательных тома посвящены живописи и скульптуре Пенджикента).

О деятельности сасанидских принцев и других предводителей персов, бежавших в Среднюю Азию, сообщают мусульманские источники. Ср. упоминание некоего персидского военачальника в согдийском документе А-14 с горы Муг (см.: «Согдийские документы с горы Муг», вып. II, стр. 88—89).

С. П. Толстов, Работы Хорезмской археолого-этнографической экспедиции АН СССР в 1949—1953 гг.,—ТХЭ, т. II, М., 1958, стр. 207—212. Найдено также значительное число интересных хорезмийских монет. Я не разделяю, однако, теории Толстова ad majorem gloriam. Chorasmianorum.

См., например: «Та’рйх-и Сйстан», изд. М. Бехара, Тегеран, 1314/1935. стр. 92. Непосредственно перед этим автор рассказывает о том, что много зороастрийцев было обращено в ислам благодаря ревностным действиям арабского наместника.

Сводку данных источников об этих «ересях» и библиографию можно найти в работе: G. Н. Sadighi, Les mouvements religieux iraniens au IIе 336 et au IIIе siecle de l’hegire, Paris, 1938, стр. Ill—286.

Политическая и религиозная обстановка в Средней Азии накануне арабского завоевания хорошо охарактеризована (со ссылками на источники) в кн.: А. Джалилов, Согд накануне арабского нашествия, Сталинабад, 1960 (см. особенно стр. 73—81).

Ортодоксия в Фарсе

Согласно Якуту, географу XIII в., Фарс в аббасидское время разделялся на пять останов (округов), каждый из которых состоял из рустаков. Рустак подразделялся на тассуджи, последние включали в себя несколько деревень 1. Это деление отражает сасанидскую административную систему и принципы ее организации, оно напоминает и об иерархической сети храмов огня. Из мусульманских источников известно, что Истахр в Фарсе, один из двух главных зороастрийских центров Ирана при Сасанидах (вторым был Шиз в Азербайджане), продолжал процветать и во время ислама. Число зороастрийцев постепенно сокращалось, распадалась и сеть храмов огня, но Фарс оставался преимущественно зороастрийским вплоть до X в.; значительное число зороастрийцев жило здесь даже в период завоеваний тюрок-сельджуков в XI в.

В жизнеописании шейха Абу Исхака Ибрахима ибн Шахрия– ра ал-Казеруни (умер в 1034 г.), знаменитого основателя суфийского или дервишского ордена, содержится подробное описание столкновений между мусульманами и зороастрийцами в городе Казеруне. Шейху удалось обратить в ислам многих жителей Казеруна; но из этого сочинения, как и из других мусульманских источников, можно заключить, что позиции зороастризма оставались прочными 2. Показателен в этом отношении следующий факт. Наместником в Казеруне при династии Бундов, владевшей в это время Фарсом, был зороастриец по имени Хоршид. Он пользовался столь большим авторитетом у буидского правителя в Ширазе, что тот вызвал шейха Казеруни к себе и отчитал его за излишнее рвение в обращении зороастрийцев в ислам 3.

Мусульмане и зороастрийцы составляли две основные религиозные общины Фарса; христиан и иудеев насчитывалось в этой области очень немного. Среди мусульман, наряду с суннитами, были также шииты и суфии; зороастрийская община оставалась сравнительно прочной и придерживалась ортодоксального вероучения. Ее главная деятельность, как она отражена источниками, заключалась не в борьбе с ересями (хотя таковые были), а в духовном возрождении зороастризма 4. В IX – начале X в., накануне быстрого упадка зороастризма, переселений зороастрийцев в Индию и массовых обращений в ислам, были созданы многие пехлевийские сочинения, в том числе такие, как «Денкарт» и «Бундахишн». В чем причина этой вспышки зороастрийского возрождения?

Можно, во-первых, полагать, что обстановка, сложившаяся в это время, не только не препятствовала литературной активности зороастрййцев, но и способствовала ей. ,Му’тазилиты, эти вольнодумцы ислама, многие из которых были персами, создали атмосферу свободной дискуссии и усилили интерес к философским и теологическим вопросам. Мусульманская литература этого периода весьма обширна, интерес к другим религиям был значительным; в целом это время религиозных поисков и богословских споров. Во-вторых, зороастрийцы, чувствуя, что время работает против них, перешли от военной защиты против ислама и арабов к защите духовной. Об этом можно судить по большому числу апологетических сочинений, написанных в это время, таких, как «Шканд-Гуманик Вичар» или «Денкарт».

Можно подозревать, что зороастрийская община шла тем же путем, что и ислам, в истории которого период свободомыслия, обязанный более всего му’тазилитам, сменился ортодоксальной реакцией суннизма ханбали, теологически подготовленной ал-Аш’ари (умер в 936 г.). Но доказать параллельность судеб зороастризма и ислама в это время трудно; ясно лишь, что литературное возрождение IX в. в зороастризме сменилось безраздельным господством рутинной ортодоксии. В-третьих, зороастрийская церковь даже в сасанидскую эпоху должна была полагаться больше на устную традицию со всеми колебаниями н отклонениями, свойственными такой традиции, чем на письменный канон и трактаты, комментирующие догматы веры.