Текст книги "Наследие Ирана"

Автор книги: Ричард Фрай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

Я отмечал уже, что остается недоказанным существование у греков Бактрии института «вице-королей»; зато имеются сведения о сатрапах или стратегах, управлявших сатрапиями, и более мелких административных округах, подчинявшихся меридархам 12. Как и в государстве Селевкидов, стратеги, очевидно, использовали любое проявление слабости царской власти для того, чтобы поднять мятеж и добиться независимости. Процесс дробления Бактрийского государства начался по крайней мере уже вскоре после смерти Эвкратида (если не раньше) и привел к образованию нескольких «греко-бактрийских» царств на территории Афганистана и Северо-Западной Индии. Менандра, принявшего, очевидно, буддизм, а также многих других греческих правителей следует, скорее, именовать индо-греками, а не греко-бактрийцами 13.

Распад державы после Менандра делает невозможным сколько-нибудь надежную реконструкцию политической истории рассматриваемых областей. Еще много раньше, около 160 г. до н. э., Эвкратид вынужден был уступить Митридату I, могущественному правителю Парфии, две западные области – Тапурию и Траксиану 14. Но сокрушительный удар грекам Бактрии нанесли кочевники, пришедшие из Центральной Азии,– юечжи китайских источников. Широкое движение кочевых племен, последовавшее за столкновением гуннов и юечжей в Восточном Туркестане, захватило и саков. Во II—I вв. до н. э. сакские племена проникли на территорию Дрангианы, Арахосии, Бактрии и Гандхары. Этот смутный период отмечен усилением политической раздробленности, границы владений часто меняются, так что только нумизматический материал служит ориентиром для историка.

Как известно, при больших передвижениях кочевников в миграции вовлекаются соседние племенные союзы или даже целые народы, однако в настоящее время считается общепризнанным, что юечжи не тождественны сакам. Попытки согласовать данные китайских источников о передвижениях саков с очень краткими сообщениями античных авторов о завоевании Бактрии, а также с нумизматическими материалами наталкиваются на значительные трудности. Современное состояние разработки этих проблем хорошо охарактеризовано А. Нарайном; его подход к данным источников позволяет, как мне кажется, разрешить многие противоречия и избежать некоторых ошибок, свойственных прежним исследованиям. Основные выводы Нарайна сводятся к следующему 15.

Согласно китайским источникам, первое передвижение юечжей произошло около 160 г. до н. э., когда они достигли области бассейна р. Или и оз. Иссык-куль и вытеснили отсюда саков. Часть сакских племен двинулась на юг и дошла до Кашгара, Гильгита, а затем и до Свата и Северо-Западной Индии. Мнение о том, что этот путь в силу своих природных условий непроходим для больших масс кочевников, в настоящее время отвергнуто. Саки, появившиеся на территории Северо-Западной Индии и раздробившие греческие царства, пришли, скорее всего, этим путем, а не более длинным путем, ведущим с запада 16. Китайские хроники указывают, что царь сэ, то есть вождь сакского племенного союза, ушел за «Висячий переход»; следовательно, путь саков на юг шел через Сарыкол и далее через Южное Припамирье, хотя точная трасса их движения остается неизвестной 17. Со времени начала миграции и до основания сакского царства в Удьяне (Сват) прошло почти целое столетие – первым сакским царем в Северо-Западной Индии, о котором нам известно по монетам, был Мауэс, правивший, по всей вероятности, в первой половине I в. до н. э. Другие сакские племена перемещались на запад, заняв в конце концов области Герата и Сеистана. Отныне саки (мы пользуемся этим общим названием кочевников; античные авторы говорят о скифах) становятся серьезной угрозой для Парфянской державы, и два аршакидских царя – Фраат II и Артабан II (около 138—123 гг. до н. э.) – гибнут в сражениях с кочевниками. Но вернемся к юечжам и к судьбам Греко-Бактрии.

Согласно китайским источникам, юечжи, занявшие долину реки Или, вновь подверглись нападению – на этот раз со стороны усуней, после чего они двинулись на юг и покорили страну Дахя. Именно в этой стране их застал китайский посол Чжан Цянь; он пытался заручиться поддержкой юечжей в борьбе Китая против гуннов, но потерпел неудачу. Донесение Чжан Цяня, относящееся примерно к 129 г. до н. э., в течение долгого времени служило для китайских хронистов основным источником сведений о западных странах.

Саки, как мы видели, разделились на две группы, одна из которых ушла на юг (и восток), а другая – на запад. Часть сакских племен проникла на территорию Северо-Западной Индии, тогда как основная масса осталась в Припамирье, Кашгаре и в Хотане. Тексты на хотано-сакском языке и на сакском диалекте Тумшука и Муртука являются памятниками правящей верхушки саков, живших в Восточном Туркестане; современные памирские языки – йидга, мунджанский, шугнанский, рушанский и особенно ваханский – обнаруживают некоторые черты, роднящие их с сакскими диалектами 18. Весьма вероятно, что иранский язык древней Бактрии был родствен сакскому или по меньшей мере испытал сильное влияние сакских диалектов в период, когда их носители вторглись в Индию одновременно с севера и с запада. Можно полагать, что сакские диалекты занимали господствующее положение на всей территории «Внешнего Ирана» и что отношения юечжей и саков были до некоторой степени похожи на отношения монголов и тюрков в Золотой Орде.

Страна Дахя китайских источников обычно отождествляется с Бактрией, хотя предложенные реконструкции древнекитайского звучания этого названия и значения иероглифов до сих пор вызывают споры 19. Из этого отождествления следует, что юечжи заняли Бактрию, сначала северную ее часть, а затем иобласти, лежащие к югу от Окса; эти события можно датировать приблизительно периодом 120—100 гг. до н. э. До юечжей здесь проходили сакские племена, часть которых заняла район Герата, Сеистан, Арахосию и Северную Индию; их история связана с Парфией. Юечжи, осевшие на территории Бактрии, делились на пять основных племен. Одно из них – кушаны – сумело подчинить остальные племена и выдвинуло из своей среды правящую династию 20. Сведения об этом мы находим также только в китайских хрониках – юечжи, жившие прежде в Ганьсу, и после переселения к границам Бактрии продолжали интересовать китайцев, а потому не удивительно, что китайские источники сообщают о юечжах больше подробностей, чем о других народах западных стран.

Идентификация географических и этнических названий, приводимых в китайской передаче, сопряжена нередко с большими трудностями, так как одни и те же наименования могут с течением времени прилагаться к разным местностям или народам, либо несколько названий обозначают одно и то же. Однако сообщения китайских хроник о судьбе юечжей можно считать достаточно надежными. В «Хоу-Хань-шу», официальной «Истории Младшей династии Хань», рассказывается, что юечжи или гуй-шуан (кушаны), как называют их теперь другие народы, вторглись в Аньси, то есть в Парфию (*an-siak = arsak), и покорили Гаофу – область, которую отождествляют с долиной Кабула; последнее отождествление основывается не столько на историко-фонетической реконструкции, сколько на данных позднейших источников 21. Далее, в «Хоу-Хань-шу» указывается, что Гаофу ранее, до описываемых событий, не принадлежала кушанам, так что составитель «Истории Старшей династии Хань» («Цянь-Хань-шу») ошибся, назвав Гаофу среди пяти юечжийских племен. Область Гаофу, согласно «Хоу-Хань-шу», находилась под властью Аньси, и только позднее, когда юечжи нанесли поражение Аньси, эта область впервые была завоевана ими. Приведенные сообщения, как справедливо отметил А. Нарайн, показывают, что Греко-Бактрийское царство фактически перестало существовать: территории, лежащие к северу от Гиндукуша, перешли под власть кушан, парфяне захватили области, прилегающие к Гиндукушу с юга, а прежними индийскими владениями распоряжались саки. Крушение Греко-Бактрии обозначилось, конечно, не сразу. Греческие правители областей к северу от Гиндукуша сначала находились, очевидно, на положении данников или вассалов юечжей – так было в период, когда юечжи заняли правобережную Бактрию, но еще не переправились через Амударью. В Индии, как об этом свидетельствуют монеты, ситуация была особенно сложной, поскольку наряду с саками продолжали существовать и династии греческих владетелей. Последовательность правлений в Северо-Западной Индии для этого периода устанавливается прежде всего благодаря находкам монет в Таксиле. Хронологическая шкала, разработанная в результате многолетних раскопок в Таксиле, позволяет довольно точно датировать монеты, обнаруженные в различных слоях 22.

Первым сакским правителем Таксилы был Мауэс, пришедший сюда, очевидно, из Удьяны. Ему наследовали два греко-индийских правителя – Аполлодот и Гиппострат, после которых мы снова видим сака – Аза 23. Даты правлений определяются лишь предположительно. Мауэс завоевал Таксилу, по всей вероятности около 80 г. до н. э., а через несколько десятилетий власть греков в Северной Индии окончательно рухнула. Вряд ли можно предполагать, что индо-греческим правителям удавалось и позднее удерживать в своих руках разрозненные владения к востоку от реки Джелам – на эти территории уже давно посягали западные саки и парфяне – пахлавы индийской традиции. Последовательность правлений и границы владений последних греческих правителей в областях Гиндукуша (Паро– памисады античных авторов) также не вполне ясны. Принято считать, что около 100 г. до н. э. здесь правил Гермей 24, которому в известной мере удалось – в последний раз – восстановить былое могущество греко-бактрийских царей. Заслуживает внимания широкий ареал распространения и многообразие типов монет Гермея; по мнению Дж. Маршалла, разделяемому и другими исследователями, многие из монет являются позднейшими подражаниями чекану Гермея 25. По этим же причинам имя Гермея мы встречаем и на монетах, выпускавшихся кушанским правителем Кудзулой Кадфизом: на аверсе упомянут «царь Гермей», на реверсе – «ябгу кушан Кудзула Кадфиз».

Эти лица, вопреки распространенному мнению, не были современниками,– их разделяет значительный промежуток времени. Следует пересмотреть и некоторые представления о чеканах сако-парфянских правителей.

Среди монет владетелей, сменивших греков в областях к югу от Гиндукуша, мы находим чеканы, на которых представлено два имени, например Вонон и Спалахор; Вонон и Спалагадам; Спалирис и Спалагадам, сын Спалахора; Спалирис и Аз; Аз и Азилис; Азилис и Аз 26. Во всех таких случаях первое имя, обозначенное на аверсе, написано по-гречески; второе, на реверсе, имеет северо-западную пракритскую форму и начертано письмом кхароштхи, подобно монетам, на которых Гермей выступает рядом с Кудзулой Кадфизом. Принято считать, что имена на аверсе и реверсе отражают последовательность правлений (на реверсе – имя преемника), однако такое заключение не кажется достаточно обоснованным. Эти монеты требуют дальнейшего изучения; нуждаются в пересмотре и представления о генеалогиях и порядке правлений. Недостаточно исследованы также многочисленные монеты греко-бактрийского царя Гелиокла и, особенно, подражания чеканам Гелиокла, выпускавшиеся негреческими правителями на территориях к северу от Окса 27; многое предстоит сделать и для классификации монетных эмиссий пахлава-сакских правителей, владения которых лежали к югу от Гиндукуша 28. Нумизматические материалы свидетельствуют о стойкости традиций греческих чеканов на востоке, а также о длительном влиянии греческого искусства и культуры в Северо-Западной Индии, Афганистане и Средней Азии.

Сакские цари Северо-Западной Индии разделили, по всей вероятности, судьбу греков – на смену Мауэсу, Азу и Азилису пришли новые правители. Наиболее знаменитым из них был Гондофар – основатель индо-парфянской (пахлава) династии.

Гондофар хорошо известен христианской традиции, что нашло отражение, в частности, в апокрифе «Деяния святого Фомы». Имя Гондофара, выступающее в источниках в нескольких вариантах, засвидетельствовано и в другом памятнике раннехристианской литературы и было отождествлено с Каспаром, одним из трех библейских царей 29. Эти данные позволяют относить основание индо-парфянской династии к началу нашей эры, а правление Гондофара примерно к середине I в. н. э. Хронология индо-парфян связана с широким кругом сложных проблем истории Индии, а также с различными системами летосчисления – эрами, отраженными в надписях. Подробное рассмотрение этих проблем не входит в нашу задачу. Отметим лишь, что иранское влияние в областях Северо-Западной Индии было весьма ощутимым и что любое вторжение или переселение племен из Центральной и Средней Азии приводило к оседанию новых групп иранцев на равнинах Индийского субконтинента.

На территории Северо-Западной Индии в этот «позднеэллинистический» период встретились три этноса, три культурные традиции – греческая, индийская и иранская. Процесс взаимодействия трех мощных культур осложнялся различиями в религиозных верованиях. Наиболее отчетливо этот процесс можно проследить в искусстве Северо-Западной Индии, прежде всего в так называемом гандхарском искусстве, его раннем и позднем стилях.

Notes:

А. Магiсq, La grande inscription de Kaniska et l’Etheo-tokharien, l’ancienne langue de la Bactriane,– JA, t. CCXLVI, 1958, стр. 345—446; W. B. Henning, The Bactrian Inscription,– BSOAS, vol. XXIII, 1960, стр. 47—55. Неубедительна попытка истолкования большой надписи из Сурх Котала как гимна богу Митре, близкого по языку к Авесте, в кн.; Н. Humbасh, Die Kaniska-Inschrift von Surkh-Kotal: ein Zeugnis des jflngeren Mithraismus aus Iran, Wiesbaden, 1960.

R. Curie 1, D. Schlumberger, Tresors monetaires de l’Afghanistan,– MDAFA, t. XIV, Paris, 1953, стр. 1—6.

Плиний (VI, 49) говорит, что скифы именуют Яксарт «рекой Silis*. Это название недавно было предложено толковать как сходное по значению с новоперс. ser-ab «обильная водой», см.: S. G. Kljashtornij, Yaxartes – Sir-Darya,– CAJ, vol. VI, 1961, стр. 24. С. Г. Кляшторный сопоставляет Silis с новоперс. ser «сытый, полный» и согдийск. Syr, не обращая внимания на то, что согдийское слово имеет значения «хороший; очень» и что новоперс. ser происходит из *sagr– (среднеперсидская форма sgry).

Основные работы: W. W. Tarn, The Greeks in Bactria and India, Cambridge, 1938 (2 ed.– 1951); F. Altheim. Weltgeschichte Asiens im griechi– schen Zeitalter, Bd I—II, Halle, 1947—1948; A. K. Narain, The Indo-Greeks, Oxford, 1957; A. M. Simonetta, A new essay on the Indo-Greeks, the Sakas, and Pahlavas,—«East and West», vol. IX, 1958, стр. 154—173.

Когда автор «Перипла Эритрейского моря» говорит о бактрийцах как об очень воинственном народе, он имеет в виду греков Бактрии (§ 47, см. издание: С. Мй11ег, Geographi Graeci Minores, 1, Paris, 1855, стр. 293). Отсутствие каких-либо свидетельств о системе «вице-королей» или о политической теории, предполагающей существование такой системы, не означает, конечно, что в Греко-Бактрии не было вассальных правителей, которые имели право выпускать собственную монету. Напротив, некоторые нумизматические материалы указывают на вассальные или союзнические отношения между правителями. Следует отметить, что греческое соответствие для титула «царь царей» не встречается на монетах Греко-Бактрии (этот титул неизвестен и для Селевкидов). Большое число различных монетных чеканов может объясняться как длительностью правления греков в Бактрии, так и наличием нескольких династий.

Географическое распределение находок греко-бактрийских монет может привести в некоторых случаях к неверным выводам. Так, эти монеты найдены в районах Ардебиля и Керманщаха, что объясняется торговыми связями, но отнюдь не распространением власти греко-бактрийцев на Западный Иран. В целом проблема классификации чеканов греческих правителей Бактрии остается нерешенной. Некоторые исследователи делят чеканы на греко-бактрийские (монеты аттического весового стандарта) и индо-бактрийские (индийский, более легкий стандарт). Другие классификации исходят из типов монетных легенд (в том числе из алфавитов, которыми они выполнены,—только греческие надписи, или греческие в сочетании с кхароштхи), из стилистических признаков, из изображений божеств на реверсах или, наконец, из типов монограмм.

См.: J. W о I s k i, L’effondrement de la domination des Seleucides en Iran au Hie siecle av. J. C.– «Bulletin international de l’Academie Polonaise des sciences et des lettres», Classe de philologie, d’histoire et de philosophie, Suppl. 5, Cracovie, 1947 (особенно стр. 15—17). И. Вольский (стр. 40) приходит к выводу, что Диодот провозгласил себя независимым в 239 г. до и. э., тогда как А. Нарайн (The Indo-Greeks, стр. 14) относит восстание Диодота к 256 г. до н. э.

А. К. N а г a i п, The Indo-Greeks, стр. 25, 170 (ссылка на Страбона, XI, 516).

Там же, стр. 53 (изложение сообщений Юстина и Страбона).

Там же, стр. 48.

Там же, стр. 80—86.

W. W. Tarn, The Greeks in Bactria and India, Cambridge, 1951, стр. 242.

A. К. Narain, The Indo-Greeks, стр. 98.

О локализации этих двух небольших сатрапий см.: W. W. Тагn, Seleucid-Parthian studies,– «Proceedings of the British Academy», 1930, vol. XVI, стр. 20—24. Форма Tapuria является исправлением Turiva, фигурирующей в тексте Страбона (XI, 517), эта конъектура кажется достаточно обоснованной. Вопрос о местоположении Траксианы (Traxiana) остается открытым. Тапуриго не следует сближать с позднейшим Табаристаном – это, скорее, название округа в бассейне реки Мургаб или в районе Мешхеда.

А. К. Narain, The Indo-Greeks, стр. 128—164, где приведены переводы соответствующих источников.

Нарайн (The Indo-Greeks, стр. 137) подробно рассматривает этот вопрос.

Ср.: А. М. Мандельштам, Материалы к историко-географическому обзору Памира и припамирских областей. С древнейших времен до X в. н. э. Сталинабад, 1957 (ТИИАЭ АН ТаджССР, т. LIII), стр. 79 и др.

Лучшие работы в этой области принадлежат Г. В. Бэйли, см. особенно: Н. W. Bailey, Languages of the Saka,– «Handbuch der Orientalistik», hrsg. von B. Spuler, 1. Abt., Bd IV: Iranistik, 1. Abschn.: Linguistik, Leiden – Koln, 1958, стр. 132 и сл.; H. W. Bailey, Khotanese Texts, IV, Cambridge, 1961, стр. 17.

В. В. Тарн (The Greeks in Bactria and India, стр. 296—297) рассматривает эту проблему и приходит к выводу, что Дахя в китайской традиции служило названием какой-то мифической западной страны, позднее перенесенным на Бактрию.

См. ниже, а также: А. К. Narain, The Indo-Greeks, стр. 131, где приведен перевод соответствующего отрывка из хроники Младшей династии Хань.

См.: Е. Chavannes, Les pays d’Occident d’apres le Heou Han chou, pt 2,– «T’oung Pao», t. VIII, 1907, стр. 191 и сл.

J. Marshall, Taxila, vol. II, Cambridge, 1951, стр. 764, 768.

G. К. Jenkins, Indo-Scythic Mints,– JNSI, vol. XVII, 1955, стр. 16. Мы не можем здесь рассматривать неоднократные завоевания Таксилы Азом, надписи Мауэса //Моа// Мога, а также проблему «сакской эры». Ср.:А. К– Nагain, The Indo-Greeks, стр. 142.

A. D. Н. Вivаг, The Bactrian treasure from Qunduz,– JNSI, vol. XVII, 1955, стр. 43; G. К. Jenkins, Indo-Scythic Mints, стр. 21.

J. Marshall, Taxila, vol. II, стр. 764; его же, Greeks and Sakas in India,—JRAS, 1947, стр. 25. 235

См. полезный обзор в работе: G. К. Jепkiпs, А. К. Nагain, The Cointypes of the Saka-Pahlava Kings of India, Benares, 1957 (Numismatic Society of India. Notes and Monographs, 4).

В. М. Массон, Древнебактрийские монеты, чеканенные по типу тетрадрахм Гелиокла, – «Эпиграфика Востока», XI, 1956, стр. 63 и сл., особенно стр. 73—75, где автор предполагает, что подражания монетам Гелиокла принадлежат к раннеюечжийскому чекану и связаны с загадочными монетами Герая, одного из первых кушанских правителей. См. также: В. М. Массон, К вопросу о чекане юечжийской Бактрии, – «Известия Отделения общественных наук АН ТаджССР», вып. 14, Сталинабад, 1957, стр. 109—114, где автор предлагает датировать правление Гелиокла 140—130 гг. до н. э. и называет Гелиокла последним греческим царем собственно Бактрии.

J. Marshall, Greeks and Sakas in India, стр. 19. Правитель, о котором идет здесь речь, должен соответствовать Гелиоклу I в классификации А. Нарайна (The Indo-Greeks, стр. 109). Этот правитель был гораздо более значительной фигурой, чем это представляется Нарайну.

См. данные, собранные в кн.: S. Ко now, Corpus Inscriptionum In– dicarum, vol. II, pt I: Kharoshthi Inscriptions, Calcutta, 1929, стр. XLIV n сл., а также хороший обзор в работе: L. de La Vallee-Poussin, L’Inde aux temps des Mauryas, Paris, 1930, стр. 276.

Гандхара и западные влияния

Гандхарское искусство в широком понимании этого термина – искусство Северо-Западной Индии времени владычества кушан и последующего периода. Вопрос о происхождении гандхарского искусства вызвал много противоречивых гипотез.

В сложении его большую роль сыграло греческое или, точнее, греко-римское влияние, но в целом это искусство можно определить как синкретическое, результат творческого освоения западных и восточных образцов, приведшего к созданию единого стиля. Две основные проблемы продолжают занимать исследователей гандхарского искусства. Одна из них связана с влиянием различных культурных и религиозных традиций в самой Индии, другая заставляет нас обратиться чуть ли не ко всей Евразии. Первая проблема, если коротко ее охарактеризовать, сводится к определению роли западного вклада в гандхарском искусстве, как в ранних его памятниках – каменных скульптурах и барельефах (время кушан), так и в более поздних образцах глиняной и штуковой скульптуры (эфталитский период). Некоторые исследователи считают, что гандхарская скульптура возникла в результате влияния восточноримского провинциального стиля на буддийское искусство Индии; эта гипотеза в последние годы стала довольно распространенной в связи с любопытными сопоставлениями гандхарской скульптуры с памятниками искусства Пальмиры 1. Другие авторы полагают, что «западное» начало в гандхарском искусстве обязано влиянию Греко-Бактрии 2. Раскопки Сурх Котала, проведенные французской археологической миссией в Афганистане, не внесли полной ясности в эти проблемы. Более того, дискуссия обострилась, поскольку арсенал аргументов обеих сторон пополнился. Сторонники «римско-буддийской» (этот термин предложил Д. Шлюмберже) концепции происхождения гандхарского искусства ссылаются на отсутствие памятников собственно греческого искусства на территории Бактрии и на значительный промежуток, отделяющий конец правления греков от времени сложения гандхарской школы. Действительно, достоверных свидетельств такой преемственности до сих пор нет. С другой стороны, Шлюмберже 3 возражает против этого мнения, ссылаясь на монетные эмиссии кушан и особенно на применение ими греческого алфавита – последнее, согласно Шлюмберже, должно указывать на сохранение греко-бактрийских традиций в государстве кушан, причем было бы грубой ошибкой полагать, что греки Бактрии, оставившие нам замечательные монеты, настоящие памятники искусства, не оказали влияния на оформление позднейших художественных стилей в областях, лежащих ксеверуик югу от Амударьи. Аргументы, выдвигаемые обеими сторонами, заслуживают внимания, но кажется полезным выйти на более широкие просторы и для решения спора привлечь памятники искусства и культуры Месопотамии, Южной России и даже Китая. Нам приходилось уже выше говорить о скифо-сарматском искусстве и о «зверином стиле».

«Евразийский» подход к проблеме предполагает прослеживание связей между искусством кочевников Центральной иСредней Азии, с одной стороны, и художественными традициями оседлых народов стран Ближнего Востока и эллинского мира, с другой. Западным соседом и кушан, и греко-бактрийцев, и эллинских колонистов в селевкидских владениях Восточного Ирана была Парфия, а потому парфянское искусство, тесно связанное со Средней Азией, уже давно привлекает внимание ученых и именно в нем ищут звено, которое могло бы соединить художественные школы и традиции Запада и Востока. Глубокие изменения, обозначившиеся в философских учениях и религиозных верованиях в конце эллинистического периода – в I в. до н. э., наложили отпечаток и на искусство. На смену величавому спокойствию и четкости форм, столь характерных для архитектуры и пластического искусства как классической Греции, так и ахеменидской Персии 4, в эпоху эллинизма пришли изощренность формы и символика – стиль, который условно можно именовать «экспрессионистским» и который соответствовал новым эстетическим идеалам. Для искусства «парфянского» периода особенно характерны две черты – фронтальность в изображениях людей и передача стремительного движения животных, скачущих во весь опор,– такие изображения представлены на рельефах и в стенной живописи.

М. И. Ростовцев предложил именовать это искусство «неоперсидским» (Neo-Persian); по его мнению, «неоперсидское искусство было, несомненно, ведущим искусством Иранской Азии и Европы в позднеэллинистическое время» 5. Он прослеживает черты, свидетельствующие о влиянии этого искусства на территориях ханьского Китая, Сибири и Южной России, причем утверждает, что фронтальность изображения впервые появляется с приходом сарматов в Южную Россию 6. Ростовцев приводит интересные факты, пытаясь доказать, что создание «неоперсидского» стиля определялось в конечном счете влиянием, шедшим из Северной Месопотамии – от ассирийцев через ахеменидское посредство, так что для парфянского периода мы должны говорить о возрождении этого стиля, а не о сложении под воздействием Греции. Далее Ростовцев убедительно показал, что «иранский Ренессанс» начался именно при парфянах, а не при Сасанидах, – примечательно, что при сасанидском шаханшахе Шапуре I греческое влияние на короткое время снова усилилось 7. Традиционные сюжеты иранского изобразительного искусства – охота, бой, пир, равно как и применение полихромных росписей хотя и возродились при парфянах, но не должны рассматриваться как характерные только для парфян – кочевники Средней и Центральной Азии с их «звериным стилем», а также мелкие династы Анатолии, например правители Коммагены, также принимали деятельное участие в «неоперсидском» движении.

Таковы вкратце основные положения концепции Ростовцева. Некоторые поправки к ней сформулировал Д. Шлюмберже, отметивший, что, хотя фронтальность изображения в наибольшей степени характерна для аршакидской Парфии, эту черту можно встретить и в греческом искусстве более раннего периода. По мнению Шлюмберже, переворот, происшедший в эллинистическом искусстве, был начат греками; именно они впервые ввели фронтальность и изображение профиля в три четверти – это позволяло передать индивидуальное, облик и переживания отдельного человека, что соответствовало всему духу идеологии и культуры эллинизма 8. Греки сами нарушили старые каноны классической скульптуры Эллады и нормы, регулировавшие профильные изображения в изографическом искусстве. Так сложилось новое – эллинистическо-восточное – искусство I в. до н. э., под натиском которого пали художественные стили классической Греции и древнего Востока. Это искусство было придворным, оно служило иранским царям и пришло на смену искусству греческих полисов и храмов старых богов 9. С точки зрения Шлюмберже, парфянское искусство – смесь греческой традиции (как я полагаю, классической и новой) и двух восточных – ахеменидской и новой кочевой традиции, идущей из Средней и Центральной Азии 10. Возвращаясь к Гандхаре, Шлюмберже полагает, что гандхарская художественная школа может быть объяснена как результат смешения элементов этого (нового) греко-иранского искусства со (старыми) греко-индийскими традициями.

Эпоха взаимодействий различных культур, передвижений племен и целых народов на огромные расстояния, эпоха идеологического и религиозного синкретизма не могла не сказаться на характере искусства. Оно выступает как явление очень сложное, и многие вопросы его формирования и развития остаются неясными. Полезно вспомнить, что в искусстве любого народа находят отражение его образ жизни и религиозные верования. Кочевники вряд ли могли принести с собой собственный стиль архитектуры и полностью сложившееся искусство такому предположению противоречит, по-видимому, все, что мы знаем об образе жизни номадов. Проблема истории гандхарского искусства должна рассматриваться прежде всего в связи с историей Бактрии и Северной Индии. Эллины правили в Бактрии в течение более чем двух столетий; их власть распространялась и на Индию, их монеты по праву считаются вершиной греческого портретного мастерства; влияние греков продолжало ощущаться и после падения их царств 11. В то же время греки не могли избежать воздействия со стороны местного населения, пришельцев из Центральной Азии и их традиций. Гандхарское искусство, одно из выдающихся достижений культуры кушанского периода, впитало в себя наследие Греко-Бактрии. Наличие бактрийского «фона» в гандхарском искусстве представляется несомненным, хотя его роль явно преувеличена сторонниками греко-бактрийской гипотезы и, напротив, преуменьшена авторами, защищающими римско-буддийскую гипотезу. Многого в этом отношении можно ожидать от раскопок Балха. Французские археологи дважды пытались обнаружить здесь слои греческого поселения, оба раза безуспешно, но новые раскопки могут оказаться плодотворными.

Notes:

К сторонникам «римской школы» принадлежат: Н. Inghоll, Gandharan art in Pakistan, New York, 1957; B. Rowland, The art and architecture of India, London, 1953; H. Buchthal, The Western aspects of Gandhara sculpture, – «Proceedings ol the British Academy», vol. XXXI, 1948, а также некоторые другие исследователи.

Такова точка зрения А. Фуше и «французской школы». Взгляды обеих сторон хорошо суммированы в статье: D. Schlumberger Descendants non– meditaranneens de l’art grec (см. особенно стр. 136—142).

D. Schiumberger, там же, cтp. 150.

Т. Т. Rice, The expressionist style in early Iranian art,—«Ars Islami– ca». vol. V, 1938, стр. 219.

M. Rostovtzeff, Dura and the problem of Parthian art,– YCS. vol. V, 1935, стр. 270.

Там же, стр. 239.

Там же, стр. 296.

D. Schlumberger, Descendants non-mediterraneens, стр. 261.

Там же, стр. 280.

Там же, стр. 148.

Монеты правителей династии Андхра в Центральной и Южной Индии имеют не только легенды на брахми и кхароштхи, но и греческие легенды (Е. J. Rарsоп, Catalogue of the coins of the Andhra dynasty, London, 1908, стр. CXCI). О греческой лексике в языках Центральной Азии см.: II. W. Bailey, Khotanese Texts, IV, стр. 10. Греческая скульптура и другие памятники искусства, найденные при раскопках Нисы и датируемые I в. до н. э., могут свидетельствовать о продолжительности влияния греков на Востоке. (Отметим попутно, что новейшее исследование «упразднило» грека-ремесленника, который, как полагал С. Конов, изготовил реликварий для Канишки – вместо греческого имени Agesilaos в надписи представлено слово, восходящее к agnisala «зал огня». См.: S. Konow, Kharoshthi Inscriptions, стр. 137, и Т. Burrow, The term Agisala in two KharosthI inscriptions – «Journal of the Greater India Society», vol. XI, 1944, стр. 13—16.)