Текст книги "Наследие Ирана"

Автор книги: Ричард Фрай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

Есть основания считать, что иранский эпос представлял в основном восточный цикл сказаний, «легендарную» древнюю историю Восточного Ирана с пророком Зороастром, включенным как часть этой истории. В Западном Иране могли существовать предания, подобные тем, которые были в восточных областях в период Ахеменидов, такие, как сказание о любви Зариадра и Одатиды, сохраненное в изложении грека Хареса Митиленского; однако это ни в коей мере не доказывает заимствования эпических мотивов западом с востока. Вообще говоря, за исключением тех случаев, когда имена собственные эпических героев ясно говорят о заимствовании, возможность общего наследия или параллельного развития эпических сюжетов должна учитываться в полной мере. Недавно одним исследователем было убедительно показано, что цикл сказаний о Каянидах вообще не был известен во многих областях Ирана до тех пор, пока Аршакиды не распространили эти сказания, а Сасаниды собрали их и записали 3. Разумеется, очень трудно проследить во времени изменения в содержании сказаний и учесть влияние на них источников; так, гипотезы А. Кристенсена, старающегося привязать сеистанский цикл сказаний о Рустаме к феодальным владетелям из рода Сурена, а сказания о Годарзе к роду Карена и отнести возникновение этих циклов к парфянскому времени, весьма соблазнительны, но не могут считаться доказанными 4. В любом случае, однако, можно утверждать, что восточноиранский цикл героических сказаний о Каянидах является основным источником для более позднего эпоса всего Ирана. Поскольку Зороастр был связан с кругом Каянидов, зороастрийские лидеры восприняли этот цикл как часть своего фольклора или древней истории. Выделение первоначальных религиозных эпических циклов и циклов «национальных», или светских, имеет некоторые основания, однако позднее эти циклы так переплелись между собой, что в наши дни один из деятелей зороастрийской церкви охарактеризовал «Шах-наме» как гражданскую и одновременно религиозную историю зороастризма. Конечно, не только жрецы поддерживали эпическую традицию. Иранские барды и менестрели развлекали правителей и знать, исполняя эпические сказания и сохраняя их на протяжении веков. Для исследователя истории литературного процесса религия играет незначительную роль в эпосе; для историка религии, напротив, сказки кажутся маловажными. О том, что эпос существовал и вне сферы распространения зороастризма, свидетельствует самостоятельный скифский цикл, представленный в современной его форме сказаниями иранцев осетин на Северном Кавказе. Предки осетин не были, очевидно, затронуты зороастризмом 5, об этом можно судить по осетинской культовой терминологии, в которой, в частности, в отличие от других иранских языков отсутствует слово, соответствующее древнеиранскому daiva– «дэв, демон, злой дух». Осетинские сказания о Нартах должны рассматриваться как эпос; существовали, несомненно, и другие, не дошедшие до нас циклы, свободные от влияния зороастризма. Нам придется еще вернуться к проблемам иранского эпоса ниже, в связи с Парфией и Сасанидами, однако уже сейчас следует выяснить, какие исторические данные мы в состоянии извлечь из сказаний о Каянидах и других героях древнего Ирана.

Источниками для изучения и восстановления иранского эпоса служат Авеста, пехлевийские книги и сочинения на новоперсидском и арабском языках. Последние наиболее обширны по объему, но основываются на пехлевийской традиции. Авеста, в отличие от позднейших источников, не дает подробной, развернутой хронологии событий. Систематизированная запись легендарной истории Ирана была осуществлена при Сасанидах, когда реальная история оказалась уже забытой. Эта легендарная история и стала для Сасанидов подлинной древней историей Ирана. Мы не будем здесь касаться тяжб, которые вели между собой «историческая» и «религиозная» традиции, и признаков, разъединяющих их, поскольку с нашей задачей реконструкции истории древнего Ирана непосредственно связано лишь то, что сами персы считали своей древней историей. В развитом эпосе – в «светской» традиции, как она представлена у Фирдоуси и других поздних авторов,– первая династия, правившая миром, носит имя Пешдадидов (Pdsdadiyan). Эта династия была основана мифическим царем Хошангом (Haosyarjha в Авесте)– и закончилась правлением также легендарного царя, носящего имя Узав 6. Члены этой династии, имена которых приведены в Авесте (без указания последовательности правлений и порядка наследования), выступают как полумифические, полуэпические персонажи, совмещающие в себе черты богов и героев. Древние мифы в эпосе преподнесены как история, однако в династии Пешдадидов нет ничего исторического, так что можно только строить предположения относительно происхождения и значения их имен. Здесь нет еще и подлинной хронологии, есть лишь мифический или космологический распорядок, основывающийся на представлении о тысячелетних мировых циклах или зороастрийской эсхатологии.

В соответствии с этим представлением, существование мира делится на три периода по 3000 лет каждый. Первый период – золотой век правления Ахура Мазды. Затем наступают 3 тыс. лет войны со Злом, тревожное время. В конце этого периода появляется Зороастр, вливающий новые силы в ряды сражающихся с войском Зла и, таким образом, склоняющий чашу весов в пользу Ахура Мазды. Кончается третий период, и тогда, через 9 тыс. лет после сотворения мира, наступает его обновление 7.

До сих пор не решен вопрос о том, можно ли прямо выводить концепцию о тысячелетних циклах из арийского представления, согласно которому существование мира, от его творения до уничтожения, продолжается 12 тыс. лет. Существовали, вероятно, и другие представления о времени, отделяющем создание мира от конца его, но мы не можем здесь входить в рассмотрение этих запутанных проблем.

Следующая династия в эпосе ничем не отличается от Пешдадидов, кроме того, что все ее представители носят титул kavi, а последний из относящихся к ней царей – Кави Виштаспа, покровитель Зороастра. Упоминание Кави Виштаспы в списке царей определяет историческое место всей этой династии. Слово kavi встречается в Индии, означая жреца-кудесника, сведущего в магии, или лицо, посвященное в таинства, а также мудреца и поэта. На иранской почве это слово прилагается в Авесте к восьми членам рассматриваемой династии, которые перечислены в таком порядке: Кавата, Апиваху, Усадан, Аршан, Пишинах, Бияршан, Сияваршан и Хаусравах – все с титулом Кави перед именами 8Происхождение титула kavi остается неясным. Возможно, что у арийцев он обозначал вождя племени, который выполнял религиозные обряды, произнося соответствующие гимны богам (см.: К– В а гг, Avesta, Et Udvalg af Zarathustriske Terster, oversaat og forklaret, Kabenhavn, 1954, стр. 206).В книжном среднеперсидском (пехлеви) мы находим форму kay<*kavya, авест. kavay, отсюда и название Каяниды. Имена восьми kavi в пехлеви имеют следующий вид: Kai Kavad, Kai Apiveh, Kai Kaus,1 Kai Ari§, Kai PiSin, Kai Vyars, Kai Siyavus, Kai Xusrav. Согласно пехлевийской традиции, Каус, Ариш, Пишин и Виярш были братьями, что заставляет сомневаться в историчности всей династии.[/ref]. Далее следует Кави Виштаспа, упоминаемый не среди других, а выделенный особо. Показательно также, что во всех наших источниках Виштаспа – последний правитель, носящий этот титул. Одновременно с Виштаспой существовали и другие kavi, противники Зороастра, и поскольку они упоминаются рядом с karapan, «бормочущими» (как называют других жрецов, также врагов пророка), есть основания считать, что kavi выполняли и жреческие функции. Они были, по-видимому, своеобразными «жрецами-царями» Восточного Ирана, поддерживающими старые арийские культы и обряды. Можно пойти дальше и предположить, что определенная семья kavi усилилась настолько, что установила свое господство над окружающими «жрецами-царями». Прямых свидетельств об этом нет, но эпическая традиция сообщает о существовании обширной и сильной державы или государства. Следует проверить, нет ли других сведений о державе kavi в Восточном Иране в доахеменидское время. Судя по географическим условиям Средней Азии и Восточного Ирана, вряд ли можно надеяться найти здесь централизованную державу – скорее мы вправе думать о конфедерации оазисов-государств и племен, если вообще существовало какое-то объединение. Однако по мере того как растут наши сведения о прошлом этой части земного шара, предположение о существовании здесь в древности обширного государства кажется все менее невероятным. Еще сравнительно недавно Восточный Иран и Средняя Азия в древности представлялась нам страной, почти лишенной городов и населенной в основном кочевниками. Работы советских археологов в Средней Азии изменили эти представления. Раскопки, проведенные на территории больших оазисов Мерва, Бухары, Хорезма и в других районах, вскрыли существование больших оросительных каналов и значительных по размерам поселений, относящихся к первой половине I тысячелетия до н. э. Памятники материальной культуры, открытые здесь, быть может, уступают происходящим с территории Западного Ирана, однако они указывают на развитой железный век, и среди них мы находим великолепную расписную керамику[ref]См. сводку и анализ данных об ирригации и доахеменидской политической структуре в кн.: В. М. Массон, Древнеземледельческая культура Маргианы, М.—Л., 1959 (МИА, № 73), стр. 122—135.[/ref]. Уровень строительной техники в раскопанных поселениях еще не вполне ясен, но открытие стен и фортификаций свидетельствует о далеко зашедшем развитии оседлой жизни и может намекать на существование царств или довольно значительных государств. В то же время большое число находок предметов конской сбруи должно указывать на роль кочевников, которые, по-видимому, служили главной военной опорой для государства или государств древнего Восточного Ирана. Археология, таким образом, подкрепляет картину общества, как она предстает в Авесте, в том числе соседство кочевников и оседлого населения, часто враждующих друг с другом. Сведения античных источников дают основания предполагать существование в Восточном Иране в доахеменидский период одного из трех возможных государств – распространение Мидийской державы на восток, Бактрийское царство или Хорезмийское царство. О империи мидян речь пойдет в следующей главе; здесь достаточно отметить, что, если исключить весьма неясные сообщения Ктесия о распространении власти Ассирии вплоть до Бактрии и о проникновении влияния Мидии далеко на восток[ref]Ctesiae Fragmenta, ed. С. Muller, Paris, 1828, стр. 14; Диодор, II, 2, 5.[/ref], у нас нет достоверных сведений об экспансии мидян в Хорасан. Представление Ктесия о Зороастре как бактрийском царе не лишено интереса, но чтение имени Zoroaster здесь сомнительно[ref](См. также: И. В. Пьянков, Ктесий о Зороастре, – «Материальная культура Таджикистана», вып. I, Душанбе, 1968, стр. 55—68.][/ref]. Восточные иранцы могли находиться в рядах мидийской армии на правах союзников, однако нельзя доказать, что Мидия контролировала Восточный Иран. Многие исследователи разделяли мнение о существовании независимого Бактрийского царства в Восточном Иране в период, когда мидяне образовали свою державу на западе. Археологию и здесь можно призвать на помощь, чтобы подкрепить гипотезу о доахеменидском государстве в Бактрии, о котором сообщает Ктесий, – на бактрийских равнинах открыты остатки больших ирригационных сооружений и городов, подразумевающих наличие центральной власти[ref]См.: М. М. Дьяконов, Сложение классового общества в Северной Бактрии,—СА, 1954, т. XIX, стр. 129.[/ref]. Проблема Хорезмийского царства, или «Большого Хорезма», была впервые выдвинута И. Марквартом, исследовавшим рассказ Геродота (III, 117) об использовании вод реки Акес[ref]J. Маrkwагt, Wehrot und Arang. Untersuchungen zur mythischen und geschichtlichen Landes-Kunde von Ostiran, Leiden, 1938, стр. 8.[/ref]. Итоги этих изысканий были подытожены В. Б. Хеннингом[ref]W. В. Henning, Zoroaster, стр. 42.[/ref]: «Согласно этому рассказу, который Геродот заимствовал, видимо, у Гекатея, в древности хорезмийцы владели долиной реки Акес, т. е. Герируда и его продолжения – современного Теджена. В зависимости от них находились гиркании, парфяне, саранги Секстана и таманаи Арахосии. Хорезмийцами были заняты также Мерв и Герат, так как Гекатей, в одном из дошедших до нас фрагментов его труда, помещает хорезмийцев к востоку от парфян. Таким образом, мы можем считать вполне определенно, что в Восточном Иране существовало государство, сложившееся вокруг Мерва и Герата и современное Мидийской державе. Это государство возглавлялось хорезмийцами и было уничтожено Киром, лишившим хорезмийцев их южных областей, после чего они постепенно, передвинулись в свои северные владения на реке Оке». Далее В. Б. Хеннинг приходит к выводу, что относительно быстрое и легкое завоевание Киром Великим Восточного Ирана предполагает существование обширного государства или группы государств, поскольку иначе завоевание потребовало бы гораздо большего времени. Но если оперировать такими аргументами, то можно выдвинуть гипотезу и о том, что отсутствие восстаний против Ахеменидов в Восточном Иране (исключая первый год Дария I, когда восстания были повсеместными)[ref](Ср.: В. В. Струве, Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии, Л., 1968, стр. 24—40.][/ref] должно объясняться предшествующим владычеством Мидии или какой-либо другой западной державы, заложившим основу для гегемонии Ахеменидов на востоке. В то же время трудно поверить, что Кир положил конец Хорезмийскому государству, которым правил Виштаспа, покровитель Зороастра, – слишком многое здесь остается недоказанным, а реальных свидетельств нет вовсе. Мы можем лишь предполагать, что в Восточном Иране до Ахеменидов существовало по крайней мере два государства или, скорее, две конфедерации, с центрами в Бактрии и Герате. Мидийская империя имела, вероятно, контакты с одной из них или с обеими и оказывала некоторое влияние (на одну из них или на обе), хотя прямых доказательств этому нет[ref]На связи Мидии с Восточным Ираном или ее влияние в этих областях указывает версия сказания о Зариадре и Одатиде, которую мы находим у Афинея, см.: F. Jacoby, Die Fragmente der griechischen Historiker, Berlin, 1926, II B, 125, fragm. 5, стр. 660—661. Согласно этому рассказу, два брата правят Ираном – Гистасп в Мидии и Зариадр в Восточном Иране, вплоть до реки Яксарт (Сырдарья). О контактах Мидии с востоком в доахеменидское время могут свидетельствовать и формы названий Бактрии (BaxtriS) и Дрангианы (Zranka) в древнеперсидских надписях—они, скорее, мидийские, чем персидские (г вместо d; tr вместо (). Наконец, мидийские институты, заимствованные персами, показывают, что Мидийская держава была не рыхлой конфедерацией, а обширной империей.[/ref]. Кави Виштаспу и Зороастра можно отнести к территории Гератской конфедерации, но еще до того, как создалось это объединение (если оно действительно существовало), причем они отнюдь не обязательно должны были иметь дело с Киром. Предположение Маркварта о том, что Бактрия возвысилась на востоке только при Ахеменидах, после падения Хорезмийского государства, кажется заманчивым, однако и в этом случае свидетельств источников нет. Таким образом, наши сведения по истории Восточного Ирана в доахеменидское время весьма скудны, а реконструкции – гипотетичны. Эпические сказания не могут служить надежным историческим источником для этого периода, но они воссоздают некоторые черты облика героического века, не нуждавшегося в письменной истории. Мы должны теперь обратиться к излюбленной теме эпоса – борьбе между Ираном и Тураном.

Notes:

А. Сhristensen, Die Iranier,—«Handbuch der Altertumswissen– schaft», hrsg. von. W. Otto, 3. Abt., 1. Teil. III. Bd: Kulturgeschichte des alten Orients, 3. Abschn., 1. Lief., Munchen, 1933, стр. 217; его же, Les Kayanides, Kobenhavn, 1932, стр. 69.

I. Gershevitсh, Iranian literature,– «Literatures of the. .East», ed. by E. B. Ceadel, London, 1953, стр. 56. 59

М. Boyce, Zariadres and Zarer,– BSOAS, vol. XVIII, pt 3, 1955 стр. 474.

A. Christensen, Les Kayanides, стр. 138.

(См. об этом подробно: В. И. Абаев, Скифский быт, стр. 23 и сл.; В. И. Абаев, Дохристианская религия алан, М., 1960 (XXV Международный конгресс востоковедов. Доклады делегации СССР); Е. Benveniste, Etudes sur la langue ossete, Paris, 1959 (Collection linguistique publiee par la Societe de linguistique de Paris, LX), стр. 138 и сл.]

Согласно «Шах-наме» Фирдоуси, Хошанг был внуком Гайомарта, первочеловека (и первого царя). Узав или Зав, Uzava в Авесте, по данным «Буидахишна», был отцом Кавата. Генеалогии спутаны и ненадежны.

См.: J. D и с h е s n e-G u i 11 е ш i n, Le commencement et la fin du mond selon les mazdeens,– «Akten des X. Internationalen Kongresses fiir die Geschichte der Religionen», Marburg, 1961.

Иран и Туран

Войнам между Ираном и Тураном отведено много места в иранском эпосе, и несомненно, что их антагонизм служил наглядной иллюстрацией к зороастрийским представлениям о борьбе добра и зла. Противоречия между степью и оседлостью, светом и тьмой, между asavan, последователем Зороастра, и drdgvant, приверженцем Ахримана, – все это объединилось в борьбе Ирана и Турана. В эпических сказаниях «Шах-наме» эта борьба предстает как не знающая перерывов традиция, от столкновений арийцев и неарийцев в период арийских завоеваний и вплоть до времени Фирдоуси, когда тюрки хлынули на Ближний Восток. Не лишено вероятности, что после победы ислама тюрки были действительно отождествлены с более ранними турами (Шг), поскольку в наименовании Turk, можно видеть форму множественного числа tur-k, где tur – обозначение какого-то тотема пратюрков Центральной Азии. Тогда тюркское Tur-k было бы равно по значению иранскому Tur-аn, по форме также множественное число. Как ни мало у нас данных о истории слова «Туран», мы должны все же заняться им.

Название «Тур» несколько раз засвидетельствовано в Авесте в форме ftira. Самое раннее упоминание народа Тйга (но не области) мы встречаем в Гатах, в Ясна 46, 12, где названы потомки Фрияна Тура. В 13-м Яште (Фравардин Яшт, 143) упомянуты Airya, последователи Зороастра, а рядом народы Тйга, Sairima, Saini и Daha. Первые три имени (Airya, Sairi– ma, Тйга) в сасанидское время, если не раньше, были истолкованы как обозначения потомков трех братьев – Эреджа, Салма и Туджа, иранских соответствий для Сима, Хама и Яфета Библии. Мы можем предположительно отождествить эти народы с арийцами (или собственно иранцами), сарматами Южной России и туранцами. О Saini ничего не известно, a Daha, соответствующее, очевидно, Dasa Ригведы, можно идентифицировать с дахами (Dahae) античных авторов – кочевниками, обитавшими на территории современной Туркмении, к востоку от Каспийского моря. Народ Тура, туры, о которых говорится в эпосе, получил свое название, по-видимому, от какого-то иранского кочевого племени или группы племен Средней Азии – это название в эпосе стало применяться ко всем восточноиранским кочевникам. Возможно также, что Тур, известное как название небольшой области в Хорезме в сасанидский период, отражает древнее наименование племени или рода. Маркварт предполагал, что народ Тура тождествен массагетам, кочевому племени, игравшему важную роль в древности (греческие авторы помещали его к востоку от Каспийского моря), но и это не более чем гипотеза 1. Область Туран в современном Белуджистане и twgrn в парфянской версии большой надписи Шапура I, датируемой 260 г. н. э., могут отражать движение Тура на юг. Большинство ученых отрицает наличие какой-либо связи между этими названиями, однако не лишено вероятности, что такая связь действительно существует. Весьма показательно, что имеется непрерывная, идущая от древности традиция о вражде иранцев и неиранцев в восточной части страны и в Средней Азии, соответствующая религиозному представлению о столкновении Добра и Зла. Хотя слово Тйга в век Авесты обозначало, скорее всего, иранцев 2, однако воспоминания о борьбе с аборигенами сыграли свою роль в сложении эпоса. Позднее, конечно, главными врагами Ирана стали тюрки.

О силе влияния иранского эпоса можно судить по тюркам, которые восприняли его не только как историю Ирана, но и как свою собственную древнюю историю. В самом раннем из дошедших до нас тюркских словарей Алп Ер Тонга, предок-эпоним или герой тюрок Средней Азии, отождествлен с Афрасиябом, главным «туранским» врагом Ирана в иранском эпосе 3. Тонга должен быть, по-видимому, идентифицирован с тотемом волка, столь характерным для тюрок; Афрасияб несколько раз упоминается в Авесте в форме Франграсьян (Frangrasyati). Там он выглядит полумифическим персонажем, злым духом, спущенным на землю, или драконом, не пускающим воду (в Ирам),– характеристика, по которой можно судить о значении воды в жизни страны. В авестийском Яште 5, 41, Франграсьян просит богиню Ардвисуру Анахиту даровать ему *hvarnah– «державную славу» (Ирана), но тщетно. Далее он предстает как главный супротивник зороастрийцев, то есть иранцев. Эпический цикл, связанный с борьбой против Афрасияба, был столь популярен у тюрок, что в XI в. н. э. мы видим в Средней Азии династию Караханидов, которые именовали себя «родом Афрасияба» и известны под этим именем в мусульманских источниках.

Выше мы упомянули *hvarnah-, представление традиционное и символическое для персов на протяжении всей их долгой истории. Семантика этого слова претерпела серьезную эволюцию – по-видимому, от первоначального значения «желанная вещь» до «добрая судьба, счастье». В среднеперсидском xvarrah (пишется идеограмма GDH) имеет особое значение: «царская слава, царское величество» 4. Слово xvarsnah – авестийское отражение древнеиран. *hvarnah-, не имеет, насколько известно, соответствий в индийских языках, но, очевидно, инд. k$atra со значением «харизма власти» содержит сходное с xvardnah представление. Иранское xsaWra, этимологически соответствующее ksatra, с точки зрения семантики стоит ближе к инд. raj, хотя xsatira имеет и специфически зороастрийское значение – имя одного из Амеша Спентов, атрибутов или персонификаций Ахура Мазды. Итак, *hvarnah-, xvarrah/farti «державная слава Ирана» стала для персидского народа символом, своего рода мистическим знаком – по-видимому, уже со времени Зороастра и до наших дней. Он призван был также символизировать стабильность шаханшахского правления в Персии.

Возвращаясь к народам Восточного Ирана, следует заметить, что сведения Авесты не могут быть использованы в качестве основы, а лишь для подтверждения данных других источников. Картина расселения иранских племен, которую мы застаем при Ахеменидах, должна была сложиться в период, непосредственно предшествующий восшествию на престол Дария I. В своих надписях великий царь перечисляет провинции подвластной ему империи, и именно по этим перечням, а также по данным Геродота, мы можем попытаться восстановить карту Восточного Ирана в период, когда ахеменидские цари начали свои обширные завоевания.

Восточные иранцы делились на много племен или «народов», по именам которых назывались и области, населенные ими. Так, Согдиана (греческая форма) называлась по имени согдийцев, а Парс, Персида греков, получил, видимо, свое название от народа Парса. В Средней Азии, за пределами оазисов, жили кочевники, называвшиеся персами общим именем Saka – саки 5. Они отличались от своих оседлых соседей, согдийцев, хорезмийцев и других, прежде всего по образу жизни, а не по этносу или языку. Когда персы, а за ними и греки стали знать о Средней Азии больше, особенно после того как ахеменидская империя укрепилась, они начали различать отдельные сакские племена или группы племен. Этимология названия Saka остается неясной. Г. Бэйли предложил толковать его как «мужчина, муж», от корня sak– «быть сильным, искусным», засвидетельствованного в Ригведе как эпитет к слову «муж» 6. Многие исследователи принимали для Saka значение «собака», рассматривая его как тотем племени, аналогично названию тюркизованного монгольского племени ногай, которое в монгольском означает «собака» 7. В Авесте Suyda выступает в качестве прилагательного, определяющего слово gava «поселение» (сравни позднейший мифический титул gopat sah в пехлевийских текстах) 8.

Для суждения об уровне общественного развития и материальной культуре древних согдийцев и других оседлых восточноиранских народов весьма существенны результаты работ советских археологов, показавших, что VII в. до н. э. был периодом создания крупных ирригационных систем, которые в древности, как и сейчас, служили источником жизни и благополучия народов Средней Азии 9. Ирригацию и земледелие в целом восхваляет Авеста, а археологические данные свидетельствуют о сравнительно высоком уровне организации общества, которое сооружало плотины и оросительные каналы. Столицей Согда был Самарканд – нам придется еще говорить об этом городе.

Помимо согдийцев per se, в Средней Азии жили и другие народы и племена. Название Фергана иногда возводят к париканиям 10, о которых Геродот (III, 92; VII, 68 и 86) говорит как о кочевниках, обитающих в Персии 11, однако обозначение Ферганы в китайских источниках – Давань, а также другие наименования этой области заставляют задуматься над тем, всегда ли за названиями стран или областей скрываются названия племен 12. Изучая топонимику, можно проследить передвижения племен. Так, например, город Амуль на Оксе носит то же имя, что и город в Табаристане, на южном берегу Каспийского моря, причем в обоих случаях оно связано, вероятно, с племенем мардов или амардов, которое источники отмечают и в других районах Ирана. Достаточно указать, что племена двигались в основном с востока на запад, и поэтому не следует удивляться, что названия, засвидетельствованные для Персии, можно обнаружить и в Средней Азии.

Оазис Мерва лежал на перекрестке торговых путей, которые с древнейших времен служили и путями миграций. Толкование названия оазиса как «луг» представляет известные трудности, однако это было бы весьма подходящим обозначением области, лежащей на равнине, в которую устремляется из ущелий современный Герируд. Мерв был военным центром персов на их северо-восточной границе во времена сасанидской державы, это значение он сохранял и в период арабского завоевания Средней Азии, при Омейядском халифате. В 682 г., когда арабы вошли в Мерв, в городе существовали колонии согдийцев, хорезмийцев и других народов. Так должно было быть и в древности. При Кире Мерв (древнеперс. Margu-) составлял, конечно, часть Гератской сатрапии; Дарий включил его в состав Бактрии.

Бактрия (древнеперс. Baxtriиранская, но не персидская форма названия) 13 была плодородной страной, занимавшей территорию современного Афганского Туркестана, к северу и югу от реки Амударьи, древнего Окса. Главный город носил то же имя, что и область в целом. Оно может происходить, как предположил Маркварт 14, от названия реки Bactrus (Плиний, VI, 48, 52). Столица Бактрии, подобно Мерву, имела важное стратегическое значение – она господствовала над путями, шедшими на юг – в Индию, через Гиндукуш, на восток – в Китай и на север – в Согдиану. Бактрия была при Ахеменидах важнейшей сатрапией всего Восточного Ирана; позднее, после Александра, она стала центром греков, основавших здесь царство и отправлявшихся отсюда завоевывать Северо-Западную Индию. Бактрийцы говорили на восточноиранском наречии, весьма близком, вероятно, к согдийскому, но многократные вторжения на территорию плодородной и богатой равнины между Оксом и горными хребтами изменили состав населения, так что мы почти ничего не знаем о языке бактрийцев в древности. Горы Бадахшана были, по-видимому, единственным источником лазурита (ляпис-лазури) для древнего мира. Если это так, то бактрийцы должны были очень рано установить связи с Ближним Востоком,– предметы из лазурита в Египте и в Месопотамии обнаружены в погребениях, относящихся к III и II тысячелетиям до н. э. Мы уже упоминали о возможных контактах между мидянами и бактрий– цами. Когда Дарий пришел к власти, сатрапия Бактрия осталась верной ему, в то время как большинство других сатрапий было охвачено восстаниями.

Горцы Гиндукуша в рассматриваемый период испытывали, по-видимому, сильное влияние и со стороны Индии, с юга и востока, и со стороны Ирана, с севера и запада, что не могло не сказаться на их этническом облике и языках. Эта горная область, включавшая территорию современных долин Панджшира – Горбанда и Кабула, в надписях Дария известна как сатрапия Саттагидия (древнеперс. batagu-), при Александре Великом она именовалась Паропанисады (Paropanisadai). Последнее отражает *uparisaina-, древнеиранское название Гиндукуша, тогда как Саттагидия является, скорее всего, наименованием, данным этой области персами при Ахеменидах 15. Можно предположительно отождествить Саттагидию или, по крайней мере, часть ее с Ишката (Iskata) – областью, упоминаемой в Михр-Яште 16. В этой области обитал народ паруты (Paruta), о котором сообщает и Геродот (III, 91). Где-то на востоке от него жили дадики и пактии (Геродот, III, 91; VII, 67). Первых идентифицируют с современными носителями дардских языков, вторых – с патанами, тогда как паруты («горцы»?) или апаруты (Aparytai) связываются с современными афридиями – афганскими племенами Северо-Западного Пакистана. Все эти отождествления не более, чем гипотезы, до сих пор не доказанные, хотя некоторые из них и могут оказаться правильными. Многие ученые протестовали против сближения пактиев Геродота с патанами, точнее паштунами/пахтунами – афганцами, носителями языка пашто/пахто; Г. Моргенстьерне предложил выводить pa$to из Parswana или Parsa7Э. Широкое распространение названия Parsa представляет еще одну проблему, которую нам придется затронуть.

Впервые «Парса» предстает в ассирийских клинописных источниках IX в. до н. э. в форме «Парсуа» как название области, точное местонахождение которой определить трудно, возможно к северу от современного Керманшаха в Западной Персии. Жители Парсуа упоминаются несколько раз в ассирийских анналах в качестве врагов, покоренных армией Ассирии. Около 640 г. до н. э. мы находим Кира I, о котором говорится, что он sar parsuwaS, «правитель Парсы», помещаемой уже на юге, у границ Элама, в современном Луристане. Парса и Парсуа, по всей вероятности, представляют варианты одного и того же названия, но является ли Парса иранским словом или же это доиранский топоним, от которого получили свое наименование персы и которое они перенесли на юг в качестве этнического обозначения? К последнему предположению склонялся Э. Херцфельд, возводивший ассир. parsua к слову paraxse, известному для III тысячелетия до н. э. 17. Это, однако, всего лишь гипотеза, доказать которую невозможно. Весьма заманчивым кажется объяснение, выдвинутое И. М. Дьяконовым. Он полагает, что в Парса, Парсуа и Парсава (Parbava, *Parsava) представлены три формы древнеиран. *parsava «ребро, бок, край», восходящего к индоевр. *perk– «ребро, грудь», откуда и авест. prsu (pardsu-) «бок», осет. fars «сторона, край». Все три области находились на окраинах Мидии: на южной – Парса (Персида), на восточной – Парсава (Парфия), на западной – Парсуа; их названия означают примерно одно и то же – «край, окраина, украйна», и нет необходимости предполагать, что слово «Парса» было перенесено персами с севера на юг 18. Весьма вероятно, что наименования персов и парфян представляют диалектные варианты одной и той же формы (0 и s) и что мы имеем дело с первоначальным обозначением одного народа, поскольку parsua ассирийских источников может являться передачей иран. *parsava. Дальнейшие выкладки приводят к заключению, что древнеперсидское название области Парса – Parsa – в действительности является индийским словом и что собственно древнеперсидская форма должна была звучать *РйгЬа, тогда как Парфия, которая по-мидийски (и по-парфянски) должна была именоваться *Parsava, носила название Parbava, представляющее древнеперсидскую форму. Эти выводы весьма остроумны, однако они переоценивают роль индийского обозначения области или народа и семантического развития «ребро > сторона > окраина, пограничная местность». Кажется более вероятным, что «Парса» было этническим именем, названием ираноязычного народа, который продвинулся на территорию провинции Фарс и дал ей свое имя, причем какая-то часть этого народа дошла до границ Месопотамии, а часть осталась в Восточном Иране. Если принять эту гипотезу, то становится понятным не только замечание ал-Бируни относительно тесного родства хорезмийцев и персов, но и наличие древнеперсидско-согдийских изоглосс, о которых упоминалось выше. Эта гипотеза может помочь найти объяснение и для таких этнических наименований, как пактии Геродота и пасианы – кочевники, вторгшиеся во II в. до н. э. в Бактрию с севера. Название пасианы (Pasiani античных источников) уже было отождествлено с Parsa, «персами». Эти «персы» входили вместе с хорезмийцами в состав массагетской конфедерации, они остались кочевниками и не ушли на юг, как сделали их братья-персы несколькими столетиями раньше 19. Хотя гипотеза о существовании «персов» в Восточном Иране помогает уяснить некоторые проблемы, однако при нынешнем уровне наших знаний мы вряд ли в состоянии восстановить в деталях раннюю историю этих народов.