Текст книги "Перехватить шеф-повара (ЛП)"

Автор книги: Рейчел Гудмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Прозвучал свисток, когда на часах оставалось восемь секунд. Я быстро посмотрел на тренера Эшли, который мимикой показывал следующий шаг и присоединился к парням для совещания.

– Левый удар, быстрый проход на восемьдесят, заброс на К-6, желтый, – сказал я, показывая снизу Олсену знак длинной передачи, принимающему, который стоял на линии напротив Криса слева.

Мы снова все прокричали «Blizzards» и заняли свои позиции. Только я заметил, что Крис пробежал направо, вместо того, чтобы отправиться к проходу, как требовалось. Я думал, возможно, он услышал К-66 для блокирующего движения, вместо К-6. Крис должен был помочь в том, чтобы внезапно блокировать полузащитника, но он был нацелен совершенно в другую сторону, что оставляло меня совершенно открытым.

– Уф, Стоунстрит, тебе придется хорошенько поработать, чтобы провернуть этот маневр, – прокричал Тони, который понял то же самое, что и я.

– Крис, – прокричал я, стараясь, чтобы мой голос был достаточно громким, чтобы перекричать нарастающие звуки восхищения. – Шесть! Не Шестьдесят шесть! – я должен был исправить его ошибку, но времени не было – на часах оставалось только три секунды игрового времени. Я встал на линию и принял мяч.

Возвращаясь назад к своей позиции для броска, я собирался повернуться, когда угловой защитник Saints блокировал меня, но прежде чем он смог вступить в борьбу, я увернулся и перепрыгнул через линейного защитника Blizzards прямо на землю. Поднявшись на ноги, я отправил мяч в сторону ворот, привлекая Олсона к центру поля, как и планировал. На мгновение, я потерял мяч из виду в свете огней, прежде чем его очертания снова появились в поле моего зрения. Олсон принял пас дальше, чем на сорока футах на стороне противника и вошел в зону защиты, когда часы, указывающие об окончании периода, достигли нуля.

Игра из учебного пособия.

Я подпрыгнул в ликовании, когда взрыв боли охватил меня. А потом все почернело.

***

Я вернулся в сознание под ослепляющим светом галогеновых лучей над головой, когда меня несли внутрь стадиона. Хорошей новостью было то, что я не был в отключке, чтобы меня госпитализировали. Плохая новость состояла в том, что каждая частичка моего тела пульсировала.

– Что, черт побери, там произошло? – спросил я кого-то из персонала.

– Запрещенный удар от Джонса, – ответил мужчина, говоря о полузащитнике the Saints, который был известен своей яростью так же сильно, как и своими способностями. – Его удалили из игры.

– Я так думаю, что он не оценил наш последний тач-даун, – отшутился я, хотя знал, что этого бы не произошло, если бы Крис оказался на верной позиции.

Как бы мне не было тяжело даже всего лишь сомневаться в его действиях, меня не покидала мысль о том, а что если бы Крис не расслышал команды, или он надеялся на то, что когда я увидел бы его на дальней стороне поля, я бы сделал бросок скорее ему, а не Олсону, и он бы расхаживал словно павлин, утверждая свои права на лидерство в команде, как ведущего в игре.

Я мгновенно отмел эти мысли в сторону – Крис был моим лучшим другом и самым сильным союзником. Он никогда не делал ничего, чтобы навредить мне.

– Теперь, вам просто нужно окончательно утвердить свою победу, чтобы подлить масла в огонь, – сказал член персонала, когда меня доставили в раздевалку выездной команды. Остальная часть игроков вошла следом за мной, все они в своей тяжелой защитной экипировке и грязной форме выглядели побитыми и изможденными. Парни заняли свои оборонительные и наступательные позиции, и свернули в свои части раздевалки.

Медики перенесли меня на специальный лежак в тренажерном зале. Я сжал челюсть, заглушая свой стон, когда приступ боли ударил мне в голову, словно копье, запущенное прямо в мой череп. Перед каждой выездной игрой тренер Уоллес всегда говорил нам: «Дом, там где больно», напоминая нам о том, что команда, играющая дома, сделала бы все, что только можно было вообразить, чтобы заставить нас ощущать свои неудобства на их поле. И, черт побери, the Saints проделали отличную работу, чтобы сделать больно.

Незамедлительно медицинский персонал начал свою работу, раскладывая мешочки со льдом вокруг моего торса, плеч и моего больного колена, которое ощущалось столь же неустойчивым, как и кубики домино.

Отец был прав, когда однажды сказал мне, что мой первый день в НФЛ в качестве квотербека был последним днем, когда я был здоров на все сто процентов. За исключением того, что я присоединился к лиге уже травмированным, моя разорванная связка преследовала меня словно дурное предзнаменование.

Док Бакстер просветил мои глаза, оттягивая нижние веки и выискивая любое нарушение.

– Как самочувствие? Есть какая-то чувствительность? – спросил он, прижимая большой палец к моей правой щеке. Я вздрогнул и втянул воздух – я понятия не имел, что меня «поцарапали». Внутри все еще болели старые ушибы, в то время как над ними уже образовывались новые.

– Я в порядке, – сказал я, отталкивая его. Я терпеть не мог, когда меня обследовали – я не был куклой.

Тренер Уоллес, сопровождаемый координатором наступательной игры Эшли, вошел в комнату. Уоллес сцепил свои руки за спиной, так как делал всегда, когда ходил вдоль боковой линии, его гнев так и сочился наружу. У тренера был рот как у пирата, а нрав, словно у пьяницы-дебошира, хотя он никогда не касался алкоголя. Его лицо имело глубокий красный оттенок, весьма яркий контраст между его абсолютно белыми волосами и кустистыми бровями. Ему было шестьдесят пять, но внешне он выглядел лет на десять моложе из-за своей одержимости силовыми тренировками и тренировками на выносливость.

Уоллес из угла наблюдал за тем, как док осматривал меня. Он не сказал ни слова, не сдвинулся и даже не моргал, но его суровое выражение лица ясно указывало на то, что я был совершенно бесполезен, если не мог играть. Тренер Эшли последовал его примеру, хотя выражение его лица было скорее обеспокоенным, чем отчужденным.

Целый спектр различных эмоций – восторженные призывы и целые тирады с проклятиями – доносились из основной раздевалки. В какой-то момент звуки жаркого спора между Олсоном и Крисом заполнили все пространство, и я снова ощутил сомнения по поводу действий Криса. Тренерский состав хранил молчание, позволяя доку «колдовать» надо мной.

– Перекатись немного набок, Стоунстри, – сказал он, беря в руки шприц из великого множества препаратов, лажавших на ламинированной поверхности, который был наполнен лекарством Toradol. – Ты почувствуешь небольшое пощипывание и жжение. Но препарат должен подействовать практически сразу.

Я сделал так, как сказал мне док, будто мы не проделывали тот же самый ритуал уже, по крайней мере, сотню раз с тех пор, как я попал в команду, – я и три четверти команды из тех, кто постоянно нуждался в том, чтобы скрыть мучения, которые приносила жесткая игра. Все места в комнате были заняты игроками, которым требовалась огромная доза ибупрофена или какого-то более мощного коктейля из инъекций и таблеток, для восстановления или от растяжений.

– Мы должны уберечь эти травмированные сухожилия от дальнейшего повреждения, – услышал я, как это произнес кто-то из медперсонала.

Тренер отошел от стены и встал рядом со мной.

– Логан, мы должны вернуть тебя до начала второй четверти. Новоорлеанцы не должны знать о том, что произошло, – его тон не предусматривал никаких споров, никаких вопросов, не имело значения, что мой разум или мое тело были не готовы к этому, не требовалось разрешения от дока Бакстера. Я был нужен The Blizzards. И точка.

– Я бы этого не рекомендовал, – сказал док, не потрудившись оторвать взгляда от моей мясистой части, куда вводил иглу. – Не в том случае, если хотите сохранить его в этом сезоне. Препарат поможет скрыть его повреждения, но он не защитит его. Отправить Логана обратно на поле опасно – он будет не в состоянии почувствовать, если ему будет нанесен еще больший вред.

– Логан в состоянии отработать еще половину игры, – сказал Уоллес. – Нам нужно, чтобы он держал оборону сегодня вечером.

– Я не согласен, – перебил Эшли. – Думаю, нам лучше отправить разминаться. Фицпатрика.

– Этого новичка квотербека? Против оборонительной линии the Saints? – тренер покачал головой и скрестил руки на груди. – Мы будем снимать дерн лопатой с каждого игрока. Он никогда не сталкивался с такой командой как эти новоорлеанцы.

Я хотел обидеться на то, что они обсуждали меня так, как будто меня здесь не было, но это было в порядке вещей – для них я был просто очередной марионеткой: тянуть за ниточки и смотреть на то, как я танцую.

– Это лучше, чем риск потерять Стоунстрита на весь сезон. Уоллес, мы оба знаем, что поставлено на карту. Какая наша конечная цель, – возразил Эшли. – Наши последующие игры будут помягче.

– Ты думаешь, что защита Тhe Chargers будет «помягче»? – спросил Уоллес с сарказмом.

Эшли вздохнул.

– Ладно, тогда мы выпустим его на поле против San Diego, потом дадим ему отдых на игре против Oakland. Логан сможет отдохнуть, восстановиться, а потом подготовиться к домашней игре с the Browns. Мы все еще в самом начале сезона – theBlizzards могут пережить такую потерю.

– Не против новоорлеанцев. Не после того, как мы разбили их в прошлом году. Не тогда, когда мы собираемся встретиться с ними в Суперкубке, как все это прогнозируют, – лицо тренера Уоллеса покраснело еще больше – в любой момент это терпение могло закончиться взрывом. – Нам нужна победа, и для этого нам нужен Стоунстрит.

Наконец обнаружив мое присутствие, он посмотрел на меня и спросил:

– Ты можешь играть, несмотря на неудобство, так, Логан? Я знаю, что ты лучше уйдешь, чем примешь поражение.

Неудобство? Конечно, если ты так хочешь назвать то, что чувствует каждая косточка моего тела, то, как будто под мои ногти забивают гвозди, даже при том, что в мое тело вливают лекарства.

Прежде чем я успел ответить, в комнату вошел Тони.

– Стервятники снаружи уже ведут спекуляции по поводу того, на какое время Стоунстрит не сможет встать на ноги. Хотят посмотреть, как великие падают вниз.

Конечно, Тони был прав, но это было не самое очевидное. Каждый раз, когда один из нас травмировался, он становился героем. Воином. Настоящим мужчиной. Требовалось что-то важное – сложный перелом, крупное повреждение, сильное сотрясение мозга – чтобы отстранить игрока. Выступление при наличии травмы, сражение, превозмогая агонию, заткнуться и принять всё – это всё, чего от тебя ожидали. Вековая футбольная традиция.

Боль даже не рассматривалась в качестве предлога, и любые аргументы были просто бессмысленны. Я собирался вернуться туда, хотел я этого или нет. Тренеры знали об этом. Док знал об этом. СМИ было известно об этом, несмотря на их спекуляции, – я мог только представить, что Том Фелпс уже успел написать обо всей этой неразберихе.

– Черт побери, – выкрикнул тренер Уоллес, вены вздулись на его шее. – Стоунстрит долбанный квотербек с заключенным контрактом. Он должен победить или умереть, прежде чем свалится с ног. Разве я не прав?

– Выиграй или умри, – вторил ему я, повторяя в точности то, что я говорил Гвен в прошлый понедельник вечером у нее дома – это та цена, которую я должен заплатить за то, чтобы воплотить в жизнь свою мечту.

Глава 11

ГВЕН

Прошла неделя, а я по-прежнему не могла выбросить из головы тот чертов поцелуй; ощущение того, что Логан, казалось, был сосредоточен именно на нем. Как его язык скользил вниз по моей шее, его руки, крепко охватившие мои бедра. То, как он обернул мои ноги вокруг своей талии и прижался своим жестким, крепким телом к моему.

Было такое ощущение, что каждый миг моего существования был поглощен этими воспоминаниями. Этим и желанием того, чтобы Логан повторил это снова. Или, возможно, была моя очередь показать ему, что он был не единственным, кто был подкован в этой игре. И учитывая, какой большой стресс он получил после матча с the Saints, скорее всего ему хотелось немного любви и ласки.

Уф, надо с этим заканчивать. Я должна придерживаться строго профессиональных отношений, а не стирать их границы.

Что-то тяжелое опустилось на меня, и я подпрыгнула, взглянув на руку своей матери, которая опустилась на мое запястье.

– Гвен, ты хочешь яблочный сидр или горячий глинтвейн? – она вежливо улыбнулась мне, кивая головой в сторону бариста за стойкой.

Когда я только моргнула в ответ, моя мама вздохнула и заказала мне горячий глинтвейн, а затем повела нас в сторону стоянки.

– Почему в последнее время ты чем-то озабочена? – спросила она, убирая бумажник обратно в сумочку и хватая оставленную газету New York Times на стенде с палочками для размешивания кофе, салфетками и корицей.

– У меня просто много мыслей в голове, – пробормотала я. По крайней мере, разработка блюд для вечернего специального меню хоть как-то отвлекала меня всю неделю, но сейчас, в свой выходной, мои мысли разгулялись, приобретая опасные масштабы.

Наш заказ появился на стойке, и мы, забрав его, заняли место за столиком около двери. Окна запотели, а снаружи дул достаточно сильный ветер, сопровождавшийся свистом.

– Делаем ставки на то, насколько опоздает Крис? – спросила я, обхватывая руками свой напиток, чтобы согреть пальцы.

Мы должны были встретиться с ним в необычном итальянском ресторане, напротив кофейни через полчаса, чтобы отпраздновать победу the Blizzards с небольшим перевесом в счете. Самолет команды прибыл из Нового Орлеана два часа назад, что должно было предоставить ему достаточно времени, чтобы привести себя в порядок и переодеться, но мой брат был настолько тщеславен в своей рутине, что мог бы соперничать с Долли Партон (прим. Долли Партон-американская кантри-певица и киноактриса, которая написала более шестисот песен и двадцать пять раз поднималась на верхнюю позицию кантри-чартов журнала «Биллборд»).

Моя мама сделала глоток своего чая Латте и сказала:

– Терпение, дорогая. Он будет здесь, когда соберется. Займи себя чем-нибудь, пока мы ждем его.

Она развернула газету и протянула мне раздел статей про жизнь, а я противилась желанию закатить глаза. Пока она просматривала заголовки, я пролистывала разделы «Мода и Стиль», «Путешествия», «Свадьбы и Знаменитости», периодически поглядывая в окна на людей, которые спешили по своим делам. Я улыбнулась, заметив маленькую девочку, которая дергала за поводок свою собаку, пытаясь остановить ее от прыжков по кучкам опавших листьев на тротуаре.

Вскоре мой разум снова вернулся к Логану, к вздохам и стонам, что срывались с моих губ, когда он поднял меня на разделочный стол и целовал глубоко и крепко. Все было так, как будто он точно знал, как распознать мои эмоции, дать мне именно то, в чем я нуждалась. Я могла только представлять себе, какие бы отчаянные мольбы он мог услышать от меня, если бы прикоснулся своими губами к другим частям моего тела.

– Ты снова мечтаешь, – голос моей матери вернул меня к реальности.

– Я просто разглядывала людей, – ответила я.

Моя мама хмыкнула, рассматривая мое лицо, и я надеялась, что мои горящие щеки не выдавали моего яркого воображения.

Избегая ее взгляда, я глотнула свой глинтвейн и перевернула страничку на раздел «Еда», желая узнать, какие новые вкусовые комбинации мои приятели шеф-повара создавали в кулинарной столице страны. Все внутри меня замерло, кроме сердца, которое упало куда-то в область моего живота, когда мой взгляд упал на фотографию Стивена, восседавшего на табурете в своей закусочной в Lower Manhattan. Заголовок гласил: «MUDHEN TAVERN БЛИСТАЕТ НОВЫМИ ВКУСАМИ ДЕРЕВЕНСКОЙ ПИЩИ».

Кровь билась где-то у меня в ушах, когда я просматривала статью. Это было типичное описание ресторана, где описывались сильные стороны и указывались улучшения, охватывая самые основные безусловные блюда – фавориты в меню, винная карта и коктейли, предлагаемые десерты, обстановку заведения и обслугу. В целом, оказалось, что критик the New York Times был очень впечатлен своим посещением – он даже включил короткую беседу в формате вопрос-ответ в конце статьи.

Кевин Уэллс, критик:

– Итак, похоже, что вы открыли очередного талантливого молодого су-шефа – Оливию Брайан, в вашем заведении Mudhen?

Шеф Дюран [смеется]:

– Ну, такая стратегия хорошо работает в Голливуде.

Кевин Уэллс:

– Вы, безусловно, сами по праву являетесь звездой, учитывая то, что Brindille заработал третью звезду Michelin.

Шеф Дюран:

– Полагаю, что так, но помогает то, что мисс Брайан – та, кто стремится обучаться на кухне и сама от природы талант на кухне.

Кевин Уэллс:

– В сравнении с кем?

Шеф Дюран:

– В сравнении с теми шефами, кто получил традиционную подготовку, посредственный набор навыков, с теми шефами, что склоны к драматизму и к тому, чтобы ставить себе в заслугу успех других людей. Но на самом деле, мы здесь не для того, чтобы обсуждать старые дела. Я двигаюсь вперед, и мне от этого только лучше.

До того, как я смогла контролировать свой мозг, я разорвала на кусочки статью и самодовольное лицо Стивена на фото, снова и снова, а потом вдобавок ко всему бросила кучку отвратительного конфетти в кружку со своим глинтвейном.

Какой. Он. Мудак.

– Гвендолин, что нашло на тебя? – моя мама прижала руку к груди, выражение ее лица было ошеломленным.

– Напыщенный член, который со мной больше никогда не случится.

– Милая! Что за выражения?! – прошипела она, оглядывая кофейню, чтобы посмотреть, повернулся ли кто-нибудь в нашу сторону или нет.

– Прости. Напыщенный мудак будет звучать намного лучше.

Стивен сказал, что я была одной из тех, кто имеет посредственный набор навыков? Когда-то он был кулинарным гением, а сейчас он был не более чем второсортным поваром, который не мог бы увидеть разницы между бананом и тем, что было у него самого в штанах.

И Стивен будучи Стивеном, и без сомнений, он спал – и использовал – того бедного су-шефа, которая понятия не имела о том, что в ее сторону несся грузовик предательства. Он отбросил бы ее в сторону, постаравшись разрушить ее карьеру и репутацию, как он попытался сделать это со мной, а она была ослеплена.

Настолько, насколько меня впечатлило интервью Стивена, настолько же это обрушилось на мою реальность. Я по-прежнему позволяла этому человеку влиять на мою жизнь, относиться ко мне как к какой-то сноске в тексте, как выразился Логан. Но я отказываюсь терпеть это. Стивен не собирался позволить мне иметь ту карьеру, что я заслуживала, а я не собираюсь позволять этому эгоистичному мудаку удерживать меня в стороне от того, что я хотела сама.

А прямо сейчас, я хотела простого потакания своим капризам в виде Логана Стоунстрита.

– Мам, мне нужно перенести обед на другой раз, – сказала я, вскакивая со стула и отодвигая свою чашку в сторону.

– Ты не сделаешь ничего подобного. Сядь, Гвен. Твой брат будет с минуты на минуту…

– Я позвоню позже, чтобы поздравить его, – продолжила я, пресекая ее возражения.

Не все должно быть сложным и не каждый парень собирался посягать на то, чтобы опозорить меня. Настало время воспользоваться советом Мисси и хоть раз для себя самой немного развлечься без всяких обязательств. Сделать что-то для себя и хоть раз что-то взять, а не отдавать. Без извинений, критики или обязательств.

Потому что девушка не могла существовать на прекрасной кухне в одиночестве – иногда ей требовалось обычное наслаждение засаленным, до тошноты противным американским плавленым сыром, который положили между зажаренными кусочками Сладкой Булочки.

Глава 12

ЛОГАН

После того, как я простоял на шоссе больше часа, не прошло и тридцати минут, пока я добрался до дома из аэропорта, и прозвучал стук в мою дверь. Я вздохнул и поднял себя с дивана. Самое меньшее, что отец мог сделать для меня, прежде чем завалиться сюда со стопкой записей игры для анализа, это дать мне возможность переодеться, что-нибудь поесть и, возможно, вздремнуть немного. Не говоря уже о том, что, возможно, у меня не было никакого желания смотреть, как плохо я выглядел, заняв свое место на поле во второй половине матча, когда мои конечности были словно желе и отзывались достаточно медленно, чтобы даже карапуз смог увидеть в какую сторону я собирался сделать движение.

Последовал еще один стук, он был более громким и не терпящим возражений.

– Попридержи коней, отец, – сказал я, идя по своей квартире. Я по-прежнему передвигался с легкой хромотой, но, по крайней мере, прострелы в ребрах от последнего запрещенного удара «отпустили» меня, сменившись тупой болью. Я открыл замок и распахнул дверь.

– Гвен? – спросил я удивленно, увидев ее снаружи. Она была одета в безразмерный свитер и черные джинсы. – Что ты…

– Нет, – сказала она, проносясь мимо меня в коридор. Ее голос звучал так, как будто у нее сбилось дыхание. Ее лицо пылало, а волосы растрепались от ветра и холода, и некоторые пряди выбились из собранного пучка. Она бежала сюда?

– Что «нет»? – спросил я, следуя за ней в свою гостиную.

Гвен развернулась ко мне и вскинула руки вверх, как будто бы раздраженная тем, что я не мог понять, что она пыталась сказать мне.

– Я не забыла об этом.

Должно быть, я витал где-то в своих грезах, потому что она поднялась на цыпочки и поцеловала меня. Такие решительные действия с ее стороны застали меня врасплох, что я застыл на месте. Гвен напряглась, но до того, как она успела отстраниться, я обхватил ее за талию и развернул так, что ее тело оказалось зажатым между стеной и мной.

– Насколько яркие воспоминания сохранились в твоей памяти? – спросил я, улыбаясь напротив ее рта.

– Заткнись до того, как ты все испортишь, – сказала она, а потом углубила поцелуй.

Ее губы были такими мягкими и теплыми. У нее был фруктовый вкус, а запах – смесь апельсина и гвоздики, который окутал меня. Когда ее язык скользнул по моему, я зарычал и протиснул колено между ее бедер, оборачивая одну ее ногу вокруг себя.

Она стянула пиджак моего костюма и бросила его на пол, потом расслабила узел галстука и вытянула его из-под воротничка. Трясущимися руками, она высвободила края моей рубашки из брюк и запустила пальцы внутрь между слоями ткани, провела ими вдоль моего позвоночника, сильнее притягивая меня к себе.

Но мы по-прежнему не были близки в полной мере.

Я хотел ощутить всю силу внимания Гвен. Я хотел почувствовать резкие царапины ее ногтей на своей коже и то, как ее зубы оставят отметины в виде полумесяца на моей плоти. Я хотел, чтобы ее контроль, ее постоянная сдержанность были полностью разрушены, когда она будет стонать и извиваться подо мной, пока я буду касаться и облизывать каждый дюйм ее тела, доводя ее до самого края. И вот, когда она, наконец, отпустила бы себя, мне бы хотелось увидеть, как Гвен лихорадит, как она сходит с ума, пытается справиться с этим, утопая в страсти, которую я обычно видел только в виде вздохов и каких-то порывов, когда она кружилась на кухне рядом со мной.

Оторвав от нее свой рот, я поцеловал ее щеку, ее подбородок, пока не достиг уха, аккуратно прикусывая мочку. Я исследовал ее ухо своим языком, смакуя каждый неразборчивый звук, слетавший с ее губ.

Она испустила рваный вздох.

– Логан.

От ее хриплого и жаждущего голоса, меня насквозь пронзило желание. Я перекинул ее через плечо, усмехаясь ее удивленному визгу, и понес наверх в свою спальную. Затем поставил ее на ноги. Ее пучок волос ослаб, и длинные шелковистые пряди казались практически синими в мягком полуночном сиянии луны, которая освещала все вокруг.

Какое-то время мы смотрели друг на друга в полной тишине, нетерпеливое предвкушение между нами было словно живое существо, готовое наброситься, разорвать на части и с жадностью поглотить. Выражение ее лица изменилось, оно выражало неуверенность, как будто бы Гвен беспокоилась, что я изменил свое решение о том, чтобы быть здесь.

Прежде чем она позволила своим мыслям закрутиться, я притянул ее к себе и накрыл ее рот поцелуем, который полностью захватил меня так, как этого не случалось со мной на поле, так, что все остальное исчезло, превратившись в непонятный шум.

Такого не случалось со мной до сегодняшнего дня.

Я зарылся рукой в волосы у нее на затылке, тогда как моя вторая рука путешествовала по ее телу, запоминая каждый изгиб сквозь одежду. Гвен снова поднялась на носочки, ее пальцы сгребли мягкий хлопок у меня на груди, аккуратно изучая мышцы, выступавшие на моем животе. Глубокий стон вырвался из меня, когда ее бедра коснулись меня там, где я был твердым и полностью готовым для нее.

Мои пальцы скользнули под ее свитер, продвигаясь вверх по ребрам и достигая груди, вызвав тем самым у нее дрожь. Кожа Гвен была такой мягкой, ее мышцы вздрагивали, пока я массировал ее плоть сквозь тонкое кружево ее бюстгальтера, ее соски стали как камешки. Она выдохнула прямо напротив моего рта, и я отстранился, чтобы обрушить поцелуи на ее кожу и ключицы. Я чувствовал, как ее пульс отбивал беспорядочный ритм.

Когда мои зубы прикусили чувствительное местечко на ее челюсти, Гвен застонала и опустила руки на пояс моих штанов. Она расслабила ремень, но никак не могла справиться с пуговицей и молнией, и мне потребовалось вся моя сила воли, чтобы не сделать все за нее. Наконец, она расстегнула молнию, крепко обхватывая мою задницу, и притянула меня еще ближе к себе.

Было похоже на то, как будто меня ударило электрическим током, каждый дюйм моей кожи ожил и просто гудел от дикой энергии. Я отступил достаточно далеко назад, чтобы стащить с себя штаны и снять рубашку. После этого, я снял с не свитер и расстегнул молнию ее черных штанов, стягивая их вниз по ее бедрам, мой взгляд был сосредоточен на ее практически полностью обнаженном теле.

Я столько лет ждал, чтобы увидеть ее именно такой – изнывающей от желания и уязвимой. Комплект из лифчика и трусиков – цвет, фактура, которые ничего не оставляли для воображения – это было так на нее не похоже, что мне было интересно, не для меня ли она выбрала это белье, такое, казалось бы, не свойственное для нее?

– Ты ожидал увидеть небесно-голубой цвет Blizzards? – спросила она.

То, как она стояла там, когда я с трудом дышал, и была такой раскованной, это только усилило мое желание. Я ожидал увидеть нервный и смущенный румянец, покрывший ее щеки, вместо этого я получил внимательный взгляд, который говорил «ты собираешься пялиться на меня всю ночь или собираешься взять то, что мы оба так сильно хотим?».

– Иди сюда, – прорычал я, потянувшись к ней. Одним щелчком своих пальцев, я расстегнул ее лифчик и отбросил его в другую сторону комнаты. После этого я заставил Гвен отступать назад до тех пор, пока ее ноги не коснулись постели, и опустил ее на покрывало. Она медленно сдвигалась к спинке кровати, пока я двигался, нависнув над ней, не в силах оторваться.

Прижав свои ладони к ее груди, я склонил голову к соску, очертив напряженную вершину языком, прежде чем вобрать ее в свой рот, затем проделал то же самое с другой стороны, обдувая их оба прохладным воздухом. Всхлипывая, Гвен двигалась навстречу моим прикосновениям. Я улыбнулся, позабавленный тем, насколько я сильно возбуждал ее. Но затем, она запутала пальцы в моих волосах, притягивая мои губы обратно для безудержного поцелуя. Наши языки поглаживали и дразнили, тогда как ее руки заявляли свои права на меня, исследуя каждый дюйм моей кожи и двигаясь вниз, обхватывая и сжимая мою эрекцию сквозь тонкую ткань боксеров, что я практически кончил.

Твою мать, я люблю ее такой – страстной, раскованной, остро нуждавшейся во мне, так же как и я в ней. Поток вожделения пронзил меня.

Я поцелуями спустился вниз к ее животу, к кромке ее белья. Гвен приподнялась на локтях, ее дыхание было прерывистым, она наблюдала за тем, как я стаскивал кружево вниз по ее ногам и отбрасывал их в сторону. Затем я опустил голову, проводя языком по внутренней части ее бедра и вдыхая аромат, после того, как накрыл своим ртом то место, где она была опухшей и влажной по моей вине, облизывая и посасывая ее там.

Когда я ввел в нее два пальца, Гвен издала приглушенный вскрик и рухнула обратно на кровать, ее руки находились в поисках чего-то, чтобы найти для себя опору, не в силах полностью ухватиться за изголовье кровати или подушки. Я ускорил темп движений, ее тело дрожало от моих решительных действий, ее кожа блестела от пота. Она балансировала на грани, но я не собирался останавливаться до тех пор, пока она не рухнула. После резкого поворота моего запястья, бедра Гвен подпрыгнули вверх, испуганный вскрик сорвался с ее губ, резкий, настоящий и до смешного сексуальный, когда я чувствовал, как она сжимается вокруг моих пальцев, и ощущал ее вкус на своем языке.

Так, как будто этих ощущений было слишком много, она ухватилась за мой затылок и притянула меня, чтобы я навис над ней снова, приподнимаясь на локтях по обе стороны от ее лица. Она смотрела на меня подернутыми поволокой, мерцающими глазами, ее грудь тяжело поднималась и опадала, мышцы ее живота были напряжены подо мной.

– Логан, пожалуйста, – ее слова – частично просьба, частично мольба – вызвали у меня головокружение от того, как сильно я хотел ее.

Я стащил свои боксеры. Не глядя, дотянулся до своей тумбочки и вытащил пакетик из фольги. Разорвав его, я раскатал презерватив по своей длине и снова оказался между бедер Гвен, но остановился.

– Прекрати дразнить меня, – она сместила свои бедра так, что я скользнул по ее гладкому входу, издавая громкий стон.

– Гвен, я не шучу, – мое горло так пересохло, что голос звучал резко. – Не тогда, когда дело касается тебя.

Я погрузился в нее, и мы оба застонали, когда нашли идеальный темп. С каждым ударом, я вглядывался в ее лицо, очарованный теми эмоциями, что играли на нем – потрясение переходившее в удовольствие и превращающееся в жажду.

Ее карие глаза вспыхнули, когда я ускорил темп, погружаясь в нее глубже и сильнее, теряя голову от того, насколько узкой она ощущалась вокруг меня. Она выгнула свои бедра, подстраиваясь под мой ритм. Я обернул ее ноги вокруг своей талии, и она впилась пятками в мой зад, царапала ногтями между моих лопаток и прикусывая зубами мочку моего уха.

Я зашипел, но не замедлил движений и не сбавил напор. Румянец распространялся по ее груди, все ее тело вибрировало – она снова была на грани. Притянув ее колени к плечам, я прижался к ней и начал двигаться еще быстрее, наслаждаясь звуками ударов наших бедер друг о друга. Она откинула голову назад, и комнату заполнили неразборчивые звуки.

– Бл*дь, Гвен, – произнес я сквозь стиснутые зубы, сдерживая свой оргазм до тех пор, пока она не достигла своего пика. – Кончи для меня.

Это все, что требовалось.

Она закричала, ее тело выгнулось от оргазма, пронесшегося сквозь нее, ее мышцы крепко обхватили меня. И это было подобно взрыву – все вокруг меня было размытым. Мой оргазм пронзил позвоночник, и я кончил, ослепленный яркой вспышкой света. С громким криком, я рухнул прямо на нее сверху, тяжело дыша, мое тело было безвольным, невесомым и полностью покрытым потом.