Текст книги "Перехватить шеф-повара (ЛП)"

Автор книги: Рейчел Гудмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Я поднял свою бровь.

– Ты?

– Ты не был тем, кого заперли в одной из комнат для подружек и жен на весь вечер, – сказала она, скорее по-доброму, чем с призрением. – Но я так думаю, что мы могли бы развеселить друг друга. Если ты не предпочитаешь остаться в одиночестве…

Я покачал головой. Теперь, когда Гвен была здесь, последнее, чего я хотел, это остаться один на один с самим собой.

– Прости, что тебе пришлось так долго ждать, – я сделал медленный глубокий вдох. – Просто… после проигрышей подобных этому, я теряюсь в нескончаемом потоке негативных мыслей, и мне сложно выйти из этого состояния.

Ее выражение лица смягчилось.

– Ага, я слышала пресс-конференцию. Но, Логан, ты не играл те шестьдесят минут в одиночку. Вся команда несет ответственность, – она придвинулась ко мне, ее оголенная нога коснулась моей. – Во всяком случае, моему брату необходимо принять часть вины на себя и извиниться. Было похоже на то, что он намеренно саботировал эту ошибку.

Я кивнул, хотя теперь я понимал, что Крис чувствовал себя недооцененным и недостаточно задействованным в команде, которая была отстающей. Но он одумается, в конце концов. У него не было выбора, если мы собирались вернуться снова в строй.

– Думаю, что сейчас было бы самое подходящее время, чтобы рассказать тебе, что он знает, что между нами что-то происходит, – сказал я, глядя на ее лицо, чтобы оценить ее реакцию, удивленный, когда оно осталось невозмутимым.

– И ты веришь, что моему брату хватило его ограниченного интеллекта, чтобы понять это? – спросила она. – Я люблю этого парня, но он точно не славится своей проницательностью.

– Я серьезно, он был расстроен. Ничего конкретного, но он все равно был зол. Я никогда не видел его таким, – сказал я, не понимая, почему Гвен не была ни капли обеспокоена, особенно после ее настойчивого требования, чтобы никто о нас ничего не знал.

– Крис – бесплатный представитель презервативов Trojan. Он вряд ли имеет право осуждать мою сексуальную жизнь, – Гвен слегка рассмеялась, как будто сама была впечатлена своей остротой. – Да, ладно тебе, мы оба хорошо знаем Криса, чтобы понять, что он злился не из-за нас. Это было бы самым лучшим оружием, которое он мог бы использовать против тебя. И поскольку мы откровенничаем, твоя бывшая – Николь, оказалась самой милой…

Я застонал, и мне пришлось сопротивляться желанию несколько раз удариться головой об свой шкафчик.

– Она была груба с тобой? – спросил я.

– Нет, потому что я сказала ей, что пришла поддержать Криса, – сказала Гвен. – И, по всей видимости, она пришла туда, чтобы поддержать половину всех защитников команды.

– Похоже на нее, – сказал я.

Николь была стереотипной «охотницей за футболкой» – тот тип женщин, которые заботились только о том, чтобы получить доступ в лучшие клубы, заказывая дорогое шампанское в лучших ресторанах, за которое она не собиралась платить, чтобы ее заметили и сфотографировали в городе с профессиональным спортсменом. Это тот тип женщин, кого бы вы могли застукать в раздевалке с неудачником квотербеком. И, если быть честным, то долгое время такие женщины как Николь были теми, кого я хотел и кого добивался. Они были забавными и общительными, и готовы на все. Но потом, либо я изменился, либо женщины, которые у меня были, потому что теперь они выглядели уставшими и от них просто разило отчаянием.

– Если говорить правду, то сначала я завидовала Николь, – сказала Гвен, убирая свои длинные темные волосы за ухо. Мои пальцы дрогнули от желания вернуть эти пряди на место. – Хотя я и знала, что у меня не было права на это чувство, потому как я была единственной, кто настаивал на отсутствии обязательств.

– Скажи мне, ради святого, почему ты завидовала ей? – спросил я.

Гвен совершенно не походила на Николь самым приятным образом. У нее была своя собственная жизнь, карьера, которой она была страстно увлечена, и она говорила о том, что было у нее на уме, что я находил чрезвычайно освежающим после нескончаемой полосы подружек, которые ничего не делали, кроме постоянного согласия со мной. Гвен была сексуальной, как ад, даже когда она спорила со мной – то как ее щеки начинали гореть, в то время как ее взгляд пылал холодом, ее вспыльчивый характер возбуждал меня, как никогда.

Она пожала плечами.

– Это не важно. Потому что после времени, проведенного с Николь, мне стало ее искренне жаль, – взгляд Гвен, такой прямой и напряженный, остановился на мне, создавая ощущение, что она коснулась меня. Когда она заговорила снова, ее голос был почти обвинительным. – Николь была так занята, высматривая следующую блестящую игрушку, что полностью упустила приз, который был прямо перед ней.

После этих ее слов меня словно током ударило. Обхватив ее сзади за шею, я притянул Гвен к себе и впился в нее своим ртом, целуя ее так, как будто мне было больше нечего терять. Губы Гвен были теплыми и мягкими, издав хриплый вдох, она разомкнула губы, скользнув своим языком по моему.

Я провел костяшками пальцев вдоль ее ребер и живота, мне нравилось то, как от моих прикосновений сжимались ее мышцы даже под мягкой тканью ее платья. Когда мои зубы прижались к нежному местечку под ее подбородком, Гвен издала какой-то звук – наполовину вздох, наполовину стон – и пропустила свои пальцы сквозь мои волосы, притягивая меня ближе.

Я приподнял ее и усадил поверх своих коленей, издав шипящий звук, когда ее колено коснулось синяка на моем боку. Тем не менее, я не прекратил движения, изучая ее губы, горло, открытые участки кожи над воротом ее платья. Я целовал ее так, как никогда раньше не позволял себе – безумно, с жаждой и так отчаянно, что чувствовал себя как человек, который внезапно увидел свет после того, как пробыл в постоянной темноте. Мое сердце билось так сильно, что я мог поклясться, оно вот-вот выскочит из моей груди.

Гвен откинулась назад, ее губы были распухшими, волосы спутаны, и я не мог понять выражение ее лица.

– Это всё… – начал я, мой голос сорвался.

Она приложила палец к моим губам, чтобы я замолчал, затем она подняла руки к потолку, глядя на меня с озорной усмешкой во взгляде и глазами подернутыми поволокой. Ни разу за свою жизни я не был так доволен тем, чтобы меня заставили замолчать. Я схватился за подол ее платья и стащил ткань через ее голову, бросая его на пол.

Ее грудь вздымалась над черными чашечками ее лифчика, поднимаясь и опадая от ее частого дыхания. Желание просто кипело внизу моего живота. Мои пальцы блуждали, желая ощутить мягкость ее кожи, чтобы запомнить каждый изгиб и впадинку на ее теле, но Гвен опустила мои руки к бокам.

– Я так не думаю, Сладкая Булочка, – сказала она, ее голос был низким, почти дразнящим и таким сексуальным. – Моя очередь назначать правила игры.

Она осторожно поднялась с моих колен, это движение ослабило полотенце, которое я обернул вокруг своей талии, собираясь в душ. Затем еще медленнее, она расстегнула свой лифчик и позволила ему упасть на пол, она ни разу не отвела от меня свой взгляд. Вид ее в одном только черном белье и сапогах до колен заставил пылать каждый дюйм моего тела.

Гвен поставила одну ногу прямо на скамью между моих коленей.

– Можешь мне немного помочь с этим? – спросила она лукаво.

Когда я стянул ее сапог, то провел губами вверх по ее бедру. Гвен сделала несколько коротких вдохов, когда мой рот достиг складочки, где встречались ее нога и кость бедра, и я улыбнулся тому, как сжимались мышцы ее живота от каждого резкого вдоха. Я повторил то же самое с другой ногой, а затем схватил ее за бедра и притянул к себе.

Не отводя взгляда от ее глаз, я подцепил большими пальцами резинку ее трусиков-танга и стянул этот невесомый материал, пока она не осталась полностью обнаженной. У меня перехватило дыхание, когда мой взгляд охватил все ее тело целиком. Не имело значения, сколько раз я видел ее такой, этого всегда было мало. Мои руки дрожали от желания коснуться ее, чтобы взять весь контроль над ситуацией и над ней самой на себя, но я знал, что она не позволила бы этого.

– Эй, Сладкая Булочка, – Гвен снова пропустила мои волосы между своих пальцев, точно так же, как она это делала мгновение назад, только на этот раз она дернула за самые корни и подняла мой подбородок вверх. – Смотри на меня.

Бл*дь, я любил, когда она вот так командовала надо мной.

Развязав полотенце на моей талии, она снова оседлала меня и захватила мои губы в плен. Мы целовались так, как будто это был наркотик, яростно и до предела возбужденно, наши руки были в движении, ища и хватаясь, гладя и подразнивая. Я обхватил ладонью ее груди, массируя нежную плоть, и щелкнул пальцами по ее соскам. Захныкав, она изогнулась, прижавшись к моим ладоням, а потом подалась вперед, чтобы дать мне возможность втянуть в свой рот сначала одну вершину, а потом вторую.

Стон вырвался наружу из глубин моего горла, когда она подалась своими бедрами навстречу моим и скользнула своим гладким пламенем туда, где я был тверд и пульсировал. Снова и снова, и снова, каждое касание вызывало стон у нас обоих, пока она использовала мое тело, чтобы найти свое удовольствие. Я был в шаге от того, чтобы утратить свой контроль. Все, что понадобилось, это одно движение вверх, и я был бы глубоко в ней, но я заставил себя позволить ей вести.

Как будто, почувствовав мои мысли, Гвен притянула мою руку к местечку между своих бедер и прошептала:

– Потрогай меня.

Этого было достаточно, чтобы я практически кончил. Я прижал большой палец к ее самому чувствительному месту, мы оба смотрели вниз, туда, где я потирал ее плоть круговыми движениями. Наша кожа блестела от пота, наше дыхание было прерывистым, в то время как Гвен продолжала скользить по мне вверх и вниз. Мои движения усилились, и ее бедра дрожали, а мышцы живота напряглись, когда она приблизилась к самому краю. Частые вздохи и звуки наполняли воздух. Я изменил положение своей руки, и после яростного рывка ее бедер, Гвен закричала и рухнула прямо на меня.

Прежде чем ее тело смогло полностью расслабиться, я обернул ее ноги вокруг своих бедер и поднялся, направив нас к общей душевой и прижимая ее к холодной белой плитке.

– Игра еще не закончилась. Мы только разогрелись.

Гвен нежно прикусила мочку моего уха.

– Это именно то, что я надеялась услышать от тебя…

Она начала задыхаться, когда я приподнял и вошел в нее. Я негромко застонал и на мгновение удерживал себя неподвижным, давая время, чтобы она привыкла ко мне внутри без всяких барьеров – хотя Гвен была на таблетках, мы использовали презерватив. До этого момента. А потом я начал двигаться, вбиваясь в нее глубже и глубже, при этом бормоча ей в шею слова о том, какая она хороша, чертовки идеальная и великолепная. Голова Гвен откинулась назад к стене, ее стоны и настойчивые призывы, обращенные ко мне, не прекращались, отражаясь от плитки.

По мере того, как ускорялся мой темп, мои толчки становились все сильнее, еще отчаяннее, она ухватилась за душевую насадки в поисках опоры, в то время как ее вторая рука впилась в мою спину, ее ногти впивались в кожу, оставляя царапины вдоль лопаток. Внезапно я почувствовал какую-то влагу на лбу и понял, что рука Гвен соскользнула с душа и задела вентиль, случайно включив воду.

– Прости, – сказала она едва слышно, пока горячая вода била по нам сверху.

Я вышел из нее и опустил ее ноги на пол. Прежде чем она смогла бы задать вопросы, я развернул ее спиной и сказал ей на ухо, мой голос был грубым:

– Я в любом случае был грязным.

Гвен вздрогнула. Я провел пальцем от ее шеи вниз по спине, до самых ямочек ниже поясницы. Похоть поглотила все внутри меня, кровь струилась по венам с огромной скоростью, когда она подалась своим телом к моему. Когда она выдохнула мольбу, я поднял ее бедра и вошел в нее сзади, застонав. Гвен уперлась руками в стенку душевой, и я положил свои ладони поверх ее, переплетая наши пальцы вместе.

Не было раздевалки рядом с нами, не существовало ничего, кроме наших тел, двигавшихся в унисон, пар окутал нас. И хотя я не мог видеть лица Гвен или прочитать выражение ее лица, я еще никогда не чувствовал такого единения с женщиной за всю свою жизнь.

Это, наверное, было самым жутким клише – секс в душе после тяжелого поражения. Сколько раз других игроков ловили со спущенными штанами с фанатками, за занятием, где они могли одержать хоть какую-то победу? Но Гвен не ощущалась как какой-то утешительный приз, как что-то, чем я мог бы воспользоваться, чтобы спасти свой день.

Напротив, она ощущалась как самое начало, а не конец, она – человек, ради которого я поднимался с постели по утрам, чтобы увидеть, она – человек, о котором я думал, отправляясь спать. Когда я был с ней, вот так, все вокруг казалось поразительно простым. Настолько, что мне хотелось узнать, что же на самом деле имело значение.

Жар внутри меня нарастал, давление становилось просто невыносимым. Движения Гвен становились более беспорядочными, и я крепко сжал ее бедра. Она стонала и извивалась подо мной, и когда я только подумал о том, что больше не продержусь, она выкрикнула мое имя, ударяя рукой по стене и крепко сжимаясь вокруг меня. Сила ее оргазма отдавалась вибрацией в моем теле, подводя к моему собственному, и я кончил с криком, вжимая лицо в ее влажные волосы, когда крохотные белые звездочки замелькали у меня перед глазами.

Мы оба привалились к плитке, полностью обессиленные и не способные дышать. Я нашел вентиль и выключил воду. Гвен развернулась, чтобы посмотреть на меня и обняла за шею.

– На твоей щеке по-прежнему пятна от травы, – сказала она, ее голос показался громким в неожиданной тишине. – Думаю, нам нужно принять еще один душ.

Я улыбнулся, показывая зубы.

– Если ты в игре, то я тоже.

Глава 15

ГВЕН

Через неделю после проигрыша Blizzards команде the Browns и два дня после того, как команда выиграла Kansas City Chiefs, я сидела в залитом солнечным светом уголке для завтрака на кухне моей матери, огромные окна эркера (прим. выступающая за плоскость фасада часть помещения), с диванчиками по периметру, предоставляли живописный вид на замерзшие деревья во дворе и заснеженные вершины вокруг них.

Крис приобрел этот вычурный особняк площадью в четыре тысячи квадратных футов, который как будто только что сошел со страниц журнала, для моей матери, после того, как подписал свой последний контракт, и хотя все это имущество в целом меня совершенно не привлекало, исключением стала огромная кухня, разработанная по индивидуальному дизайну от Lacanche French, большой разделочный прилавок и бесчисленные шкафы, заполненные различным оборудованием и приборами.

Еще это было просто идеальным местом для того, чтобы сосредоточиться и закончить работу в этот холодный, ясный день в середине ноября, особенно учитывая то, что в данный момент я находилась здесь одна. Практически все свое утро я провела за тем, что снова и снова редактировала черновик примерного меню для кастинга в TK Hospitality Group. Овальный стол был завален моими старыми записями, описывавшими мои путешествия по всему миру, которые часто были источником вдохновения, зарисовки сервированных тарелок, помогавших мне представить блюдо до того, как приготовить его, а также великое множество страниц, заполненных заметками, которые можно было с трудом разобрать.

Однако вне зависимости от того, сколько версий я успела перетасовать, я не могла остановиться на каком-то одном варианте. Трент Келлер не давал никаких указаний по поводу направления кухни, которое он хотел бы для своего нового предприятия. Все было по-честному до тех пор, пока вся гамма вкуса была целостной, изобретательной, доступной и способной продемонстрировать все отличительные черты кухни.

Вздохнув, я окунула кусочек домашнего бискотти в чашку с двойным эспрессо и положила его в рот (прим. популярное итальянское кондитерское изделие, представляющее собой сухое печенье с характерной длиной и изогнутой формой), при этом изучая отброшенные в сторону рисунки, разбросанные вокруг меня. В теории каждое блюдо соответствовало основным требованиям Трента, но от всего этого было такое чувство, что все это можно было увидеть в дегустационном меню в Brindille. Все блюда были слишком… идеальными. Все соответствовали самым высоким вкусовым критертям. И хотя я знала, что еда была бы вкусной и люди бы приходили, каждый раз, когда я касалась края одного из набросков, я не могла заставить себя составить рецепт или даже попробовать его на кухне.

Я не хотела готовить ни одно из этих блюд, не говоря уже о том, чтобы сервировать их. Они не отражали меня. Проблема была в том, что я растратила практически всю свою карьеру, основой которой было классическое образование, на то, чтобы готовить все так, как это видели другие люди, так что мне не удавалось раскрыть свой собственный стиль. Даже вечернее спецменю в Stonestreet’s, которое Логан мне позволил создать, должно было соответствовать стейк-хаусу.

Когда я связалась с Трентом, чтобы сказать ему о том, что была заинтересована в движении вперед, я обосновала это себе самой тем, что просто рассматривала варианты, используя все возможности. Однако в глубине души я знала, что сделала этот телефонный звонок, потому что какая-то часть меня на самом деле хотела доказать, что я не была такой, как обо мне утверждал Стивен – что успехи, которых я достигла в своей карьере, были заработанными тяжелым трудом и честно заслуженными, а не построенными за счет репутации других.

Но теперь, когда я прилагала все свои силы, чтобы составить меню, которое отражало бы мою индивидуальность, я задумалась, действительно ли, как утверждал мой отец, я была создана для чего-то большего, чем просто для роли шеф-повара, работая под чужим именем.

Я притянула к себе свой потрепанный и помятый блокнот, пролистывая практически два десятка записей, полностью погружаясь в свое первое путешествие в Модену, Италия, когда мне было десять лет и я пробовала бальзамический уксус из деревянной бочки на семейной ферме. Даже когда я просматривала пожелтевшие страницы, наполненные воспоминаниями и самыми лакомыми кусочками из различных поездок, я не могла найти нить, связывавшую их всех вместе, не могла найти что-то, что делало меня… мною.

Тем не менее, я улыбалась разным комментариям, которые мой отец нацарапал на полях в ответ на некоторые из моих наблюдений, – «Морской еж считается деликатесом в Японии, Гвендолин», – написал он, когда я отметила, что еж напомнил мне испорченное арахисовое масло, или вот: «В Британии блины называются галетами или «сдувшиеся оладьи», – исправил он, написав это своей любимой красной ручкой. Во всех этих записях было столько юношеского максимализма и глупых фантазий. Куда все это делось?

Я покачала головой, подгибая под себя ноги и распрямляя спину. Возможно, я смотрела на все неправильно. Потому что, на самом деле, вопрос, стоявший передо мной, был прост: Что я хотела готовить?

Когда я макнула последний кусочек бискотти в свой эспрессо, кое-что, сказанное с Логаном, вспомнилось мне – «я думаю, то, что делало мамину еду такой потрясающей, это то, что в конце дня она определяла, что ей больше всего нравилось в блюде, и искренне хотела этим поделиться с людьми, которые были рядом с ней. «Все было так очевидно», – рассмеялась я, ответ лежал прямо передо мной.

Когда я готовила дома для себя или выходила в рестораны, я практически всегда выбирала современную интерпретацию кухни «с фермы прямо на стол», где отдавалось предпочтение старомодному искусству добавления приправ, заготовки, копчения и брожения. А еще мне очень нравилось экспериментировать с различными научно-техническими методами, мне нравилось добавлять в свои блюда разные соусы, пену и пудру, я делала это не с целью напугать или для показухи, а только, чтобы подчеркнуть натуральный вкус пищи.

И это было именно то, что мне надо было показать Тренту – меню, которое охватывало бы все мои кулинарные путешествия, при этом оставаясь естественным в том, что мне нравилось создавать. Широкая улыбка расплылась на моем лице одновременно от волнения и от того, что я точно знала, что находилась на верном пути.

Я услышала низкий рев со стороны двери в гараж, за которым последовал звук закрывшегося багажника. Моя мама вернулась после своей «беготни». Я подумала, что сейчас настало самое лучшее время для того, чтобы устроить перерыв. Бросив свой карандаш на кучу бумаг, я вытянула руки над головой и вытащила себя из-за стола, чтобы встретить ее у заднего входа и помочь с сумками.

– Ох, Гвен, ты все еще здесь, – сказала она, ее глаза изумленно распахнулись. – Я думала, что тебе нужно было быть в Stonestreet’s, чтобы подготовиться к вечернему обслуживанию.

Ее нос и щеки покраснели от холода, но вместо того, чтобы быть похожей на клоуна, как это было бы со мной, в ее случае это лишь подчеркнуло белые волосы, голубые глаза и тонкие черты лица. Нечестным было то, что мы с Крисом в итоге заполучили от своего отца бледный цвет лица, темные волосы и карие глаза.

– Я взяла отгул по болезни, – сказала я, это было впервые за семь лет.

– С тобой было все в порядке, когда я уходила утром, – сказала мама, сняв перчатку и прижимая ладонь к моему лбу. – Ты не горячая.

Это потому что я не болела на самом деле. Но поскольку я до сих пор не рассказала Логану о кастинге, я не могла разрабатывать образец меню в свой выходной, когда он был рядом, не говоря уже о том, что кухня в моем бунгало была не столь велика, чтобы попробовать сразу несколько рецептов одновременно, поэтому у меня не осталось никакого выбора, кроме как солгать и проникнуть в дом к своей матери, потому что я знала, что Логан должен быть на тренировке.

– Мне просто нужен был день психологической разгрузки, – пробормотала я, забирая покупки из ее рук и шагая дальше по коридору. Я поставила пакеты на кухонный остров и сразу же, избегая ее взгляда, начала раскладывать все по категориям: кладовая, холодильник или морозильная камера.

– Отчего, скажи на милость, ты такая взвинченная? – спросила моя мама, ее тон был неодобрительным. Она сняла свое пальто и шарф, перекинув их через барный стул. – Насколько я поняла, Логан не сделал ничего, лишь помог стать твоему продвижению вперед максимально ровным с тех пор, как ты покинула Сан-Франциско и своего ужасного босса.

Я поставила молоко и апельсиновый сок в дверцу холодильника.

– Я не взвинченная. Я просто привожу свои мысли в порядок.

– То же самое говорил твой отец каждый раз, когда собирался все бросить ради того, что, как он думал, ему хотелось.

– Да, я в курсе. Я была там, помнишь? – огрызнулась я, а потом глубоко вздохнула. – Но я – не он.

Узел скрутился у меня в животе, когда я произнесла эти слова. Потому что то, что не понимала моя мать, было тем, что прекрасно было понятно мне, так как я была в одном неправильно принятом решении от того, чтобы стать такой же как мой отец. Потому что мне было очень страшно ошибиться, так сильно поддаться собственным страстям, что в один день это могло просто напросто разрушить меня точно также как и его самого. Он был той причиной, по которой я всегда двигалась самостоятельно и почему всегда была осторожной. Но эта возможность от Трента ощущалась как нечто иное. Я не искала ее сама, как это делал мой отец. Я не сделала для этого ничего. Возможность сама пришла ко мне.

– Если это так, тогда не хочешь объяснить мне, почему ты по-прежнему занимаешься этим? – моя мама указала на мои записи, наброски блюд и разные бумажки, разбросанные по всему столу.

– Я разрабатываю новые идеи, чтобы мой творческий процесс оставался эффективным. Это не значит, что я должна это сделать, – сказала я, удивляясь тому, почему я была такой глупой, чтобы рассказать ей об этом кастинге в первую очередь.

– И ты решила делать это все в моем доме потому что…? – она включила электрический чайник и положила два пакетика чая в кружку, при этом она ни разу не отвела от меня своего взгляда. Я просто ненавидела, когда она так внимательно на меня смотрела, как будто я была столь ожидаемым разочарованием. Моя мама редко так смотрела на Криса, несмотря на то, что он был точной копией нашего отца.

– Мне нужна была кухня побольше, чтобы поработать.

– А чем тебя ограничивает ресторан? – спросила она, однако я была уверена, что ответ ей был уже известен.

Выдвинув шкафчик для специй, я поставила туда баночку с корицей и порошком перца «чили» и сказала:

– Было бы неуместно использовать кухню моего нынешнего работодателя, чтобы подготовиться к собеседованию с будущим, тебе не кажется?

– Знаешь, я никогда не пойму, почему вы верите в то, что проехав полстраны – или половину мира, как в вашем случае, – вы покажите, что добились чего-то грандиозного или достигли вершины успеха, – ее голос снизошел до вздоха, пока она наливала кипящую воду в кружку. – Ты так сосредоточена на погоне за какой-то мечтой, что упускаешь то хорошее, что у тебя есть в Stonestreet’s. Или здесь, в Денвере.

Я не могла обыграть ни одного из моих родителей. Один хотел, чтобы я покорила кулинарный мир самостоятельно, а другой – чтобы я довольствовалась чем-то простым.

– Но это твоя жизнь, Гвен, поэтому делай, что хочешь, – моя мать выбросила пакетики с чаем в мусор. – Только не говори, что я тебя не предупреждала.

– Предупреждала, о чем? – спросил Крис, являя свою голову в дверном проеме, с ухмылкой на все лицо. Его волосы были зализаны назад с помощью бóльшего количества геля, чем использовал участник шоу «Холостяк», и от него просто разило одеколоном. Было совершенно непонятно, как ему удавалось привлекать такое количество женщин.

Я мысленно застонала. Что он здесь делал?

– Милый! – восхитилась моя мама, обнимая его. Тогда, как я должна была использовать дверной звонок, Крису было позволено заходить просто так. – Как тренировка?

– Я взял выходной, – сказал он, хватая ложку из ящика рядом с плитой и миндальное масло из кладовой, раскрутил крышку, залезая сразу в банку. – Я заработал его после воскресной игры. Все знают, что я одержал победу, потому что взял на себя все нападение.

Крис говорил так, как будто штраф в пять тысяч за пропуск тренировки был сущим пустяком, каплей в его корзине с деньгами. Как будто на него не рассчитывал Логан, и на нем не висел контракт. После семи недель оставшихся до конца сезона, команда должна была играть как единое целое. Но для Криса, который всегда считал себя номером один, этого было недостаточно.

Наша мама цыкнула.

– Оба моих ребенка сегодня ведут себя как нарушители? – покачав головой, она занялась сортировкой почты.

Крис посмотрел меня, ожидая объяснения.

– По словам мамы, я следую по стопам моего отца, – сказала я.

– Уже новая работа? – спросил он, хорошо знакомый с историей моего отца.

– Потенциальная. Для нового заведения в Нью-Йорке, – сказала я, складывая многоразовые сумки для покупок и развешивая их на крючке на двери кладовой. – Я все еще в процессе собеседования, но я в тесном контакте с ресторатором.

– И что тебе известно об этом рестораторе? – спросил он, его голос выражал такой же скепсис, что и моя мама некоторое время назад.

– Я провела свое расследование, – сказала я, прислоняясь к столешнице. – Его группа предприятий имеет отличную репутацию и открыла уже несколько заведений, которые были удостоены наград.

Крис кивнул, казалось, что он был доволен моим ответом.

– Ладно, хорошо, учитывая то, что произошло в Сан-Франциско, я советую тебе быть настороже…

– Буду, – сказала я. – Так и будет, – я не собиралась повторять свои прошлые ошибки. Тем не менее, его беспокойство было трогательным и весьма обнадеживающим.

– Не спорь, Крис, – вмешалась наша мать, даже не утруждая себя тем, чтобы поднять взгляд и оторваться от каталога Nordstrom, потягивая свой чай Earl Grey. – Твоя сестра вольна делать все, что захочет. Однако, по моему мнению, она намного лучше подходит для работы в Stonestreet’s – та работа, которой ни больше, ни меньше обеспечил ее ты. Но что я в этом понимаю? Я всего лишь та, кто родила вас.

Я собрала все силы, чтобы не закатить глаза или чтобы не сказать ей прекратить вести себя, как обидчивый ребенок.

– Я так полагаю, это означает, что Логан ничего об этом не знает? – спросил Крис, убирая в сторону миндальное масло и ополаскивая ложку, прежде чем убрать ее в посудомоечную машину.

– Прямо сейчас не о чем рассказывать, потому что меня еще не выбрали для личного собеседования, – сказала я. – На самом деле, скорее всего, мне ничего не будет известно вплоть до самого Нового года.

И даже, если бы меня пригласили готовить для Трента и его соратников, это не значит, что мне предложили бы это место или что я дала бы положительный ответ, если бы мне предложили. Даже при наличии мощной финансовой поддержки и исключительности пищи, большинство ресторанов Нью-Йорка прогорали по прошествии трех лет со дня своего открытия. И если это предприятие не увенчалось бы успехом, то я осталась бы не только без работы снова, но и поставила бы еще одну черную метку напротив своего имени. Начинать все сначала было бы еще труднее, чем раньше. В этой индустрии было намного проще тем, кто не был известен, выскочки по-прежнему могли заработать себе репутацию. Одна единственная ошибка, один неверный шаг и я могла быть откинута в низшую лигу – или еще хуже – это могло означать конец моей карьеры.

– Хорошо, когда это произойдет, то ты посвятишь его во все? – спросил он, и я заметила, что он использовал «когда», а не «если».

– Да, тогда я расскажу ему, – я вытащила яблоко сорта Golden Delicious из пластикового пакета, лежавшего на прилавке, разрезала его на кусочки и разложила их на тарелке.