Текст книги "Перехватить шеф-повара (ЛП)"

Автор книги: Рейчел Гудмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

– Это хорошо для нее, – я прочистил горло. – Это именно то, что ей следовало сделать.

Крис посмотрел на меня, ясно давая понять, что он знал, что я говорил ему полную фигню.

– Лишь бы это помогло тебе собраться, Стоунстрит, – сказал он. – В обычной ситуации я бы даже не завел о ней разговор, но мне нужно, чтобы сегодня ты присутствовал здесь на все сто процентов.

– Я собран, – сказал я, поднимаясь и разминая свои запястья и локти, ослабляя ленты для большего удобства.

Очевидно, Гвен сфокусировалась на том, чтобы двигаться вперед. Но горячность ее слов, после нашего последнего разговора, не оставляла меня последние две недели. Возможно, я был опрометчив, неосторожен и эгоистичен, но я не мог по-другому. И принимать близко ее слова было опасно, особенно сегодня вечером, поэтому я задвинул их подальше.

И снова тишина повисла между нами, нас прервал Тони, просунувший голову в дверной проем.

– Эй вы, неудачники, готовы сегодня закончить игру? – спросил он. – Уоллес хочет скоро выступить со своей речью.

Шоу начинается.

***

– Сейчас или никогда, – прокричал я парням в кругу. – Доставим гребаный мяч в эндовую зону!

Это была вторая игра на драйве, и мы были на своей отметке в сорок и у нас оставалось меньше девяноста секунд в овертайме после того как the Saints провалили свою попытку заработать дополнительные очки на игровом табло после своего последнего владения мячом.

Ричи Уолш – квотербек the Saints, заработал преимущество в счете 6:0 в самом начале игры, но мы сравнялись, когда Крис уладил это недоразумение в эндовой зоне новоорлеанцев. После этого игра прекратилась в обмен голевыми моментами до тех пор, пока наш полузащитник провел успешный тачдаун на тридцати ярдах, давая the Blizzards железный перевес в счете 23:12 в четвертом периоде. The Saints объединили все силы, чтобы заработать тачдаун, успешно заработав еще два очка и еще один заброс, чтобы сравнять счет и отправить матч на овертайм.

– Вест слот, бринго Зэт, Ю сплит, – выкрикнул я, указывая на глубокий заброс на Криса, который бы обеспечил нам первый даун, если все прошло бы так, как надо. Мы прокричали «Blizzards» в унисон и разбежались, защита выстроилась в форме пистолета.

Когда я занял свою позицию на поле за пределами центральной зоны, яркие прожектора на поле и толпа людей затерялись в цветной дымке и шуме. От пота у меня жгло в глазах, а сердце колотилось в области горла. Кровь стучала в мышцах и в ушах. Несмотря на то, что мои колени были весьма далеки от того, чтобы восстановиться полностью, мое тело просто кричало от боли после бесчисленных ударов, которые я получил за прошедшие три часа, я никогда не ощущал себя более живым или сосредоточенным за все годы поддержания формы, тренировок и подготовок для этого кульминационного момента.

А потом все действия начали происходить с перерывом на доли секунды – рывок, перехват, быстрый отход назад, бросок. Только после того, как мои пальцы больше не касались мяча, время вернулось к своему обычному темпу, так хорошо мне знакомый. Я сделал два шага в сторону, наблюдая за тем, как отличный крученый летел прямо в руки к Крису, поджидавшему на отметке в тридцать ярдов, прежде чем защита Saints повалила его на землю.

Я взглянул на часы – у нас была минута до окончания дополнительного времени.

– Вперед, вперед, вперед, – кричал я, мчась по полю, чтобы начать следующий розыгрыш мяча, параллельно слушая то, что тренер Эшли говорил в мой наушник. Я собрал парней в кучу.

– Дабл ган, тройной наклонный тандр, все на одного, – сказал я, повторяя свой призыв.

– Бл*дь, это рискованно, – сказал Тони, пытаясь отдышаться. Суставы его пальцев были порезаны и окровавлены и выглядели так, как будто побывали в драке в каком-нибудь баре, а не на игре в футбол. Черная боевая раскраска под глазами практически стерлась.

– Нет, это умный и агрессивный ход, – сказал Крис, его голос был твердым, а выражение лица серьезным. – Томпсон справится с этим.

Остин кивнул и сказал:

– Давайте, покончим с этим.

Все дружно хлопнули в ладоши и надели свои капы. Я занял свою позицию за центральной линией и снова отбросил все ненужное в сторону, сосредоточившись на своем дыхании, на том, как адреналин пульсировал у меня в венах, на жесткой земле у меня под ногами. Мое сердце билось так сильно, что я был уверен – моя грудь могла просто треснуть пополам.

Я сжал мяч и отдал пас на Остина. Он побежал к боковой линии, а затем отдал быстрый пас наверх. На какое-то мгновение я подумал, что все правильно, что Остин собирался пробежать к линии ворот так, чтобы никто не настиг его. Но затем защитник новоорлеанцев остановил его в менее чем десяти метрах от цели, схватившись железной хваткой за переднюю часть его футболки. Когда Остин должен был рухнуть на поле, он отправил мяч, совершая отчаянный бросок, на Дастина Олсена, который бросился следом за ним. Дастин поймал мяч буквально кончиками пальцев, едва удержав его в руках, и стремительно двинулся в угол эндовой зоны, чтобы оформить тачдаун.

Вот и все, игра закончилась. Мы победили.

Стадион взорвался безумными возгласами и пением. Целое полчище обрушилось на поле. С неба посыпались серебристые и дымчато-синие конфетти. Мои товарищи по команде окружили меня, подпрыгивая, хлопая меня по спине. Все, что я мог в тот момент, – это только стоять на месте и не верить в происходящее, в полнейшем оцепенении. The Blizzards стали обладателями Суперкубка. Я стал квотербеком, выигравшим Суперкубок.

Вокруг меня кружили камеры, их вспышки снова вернули меня к реальности. Сорвав с головы свой шлем, я прокладывал себе путь к боковой линии команды the Saints сквозь море из журналистов так, как будто шел по снегу, который был мне по самую щиколотку. Ричи Уолш встретил меня на полпути и заключил в объятия.

– Поздравляю, Стоунстрит, – прокричал он мне на ухо. – Сегодня был отличная игра. Колорадо заслужил это.

– Это была упорная борьба, – сказал я. – Вы все показали выдающуюся игру. Новый Орлеан скоро сюда вернется, – я сжал его плечо. Ричи поздравил меня еще раз и затерялся в толпе.

Следующие несколько минут были сплошным туманом, состоявшим из поздравлений и моего имени, которое выкрикивали журналисты, задававшие мне вопросы со всех сторон.

– Логан, что дало вам сегодня преимущество?

– Вы сможете повторить этот успех в следующем году?

– На что похоже то, когда ты, наконец, осуществил свою мечту?

Уж, точно это не то, чего я ожидал.

Чувство гордости по-прежнему было со мной, но волнение и эйфория, которые охватили меня раньше во время игры, куда-то исчезли. Ранее я убедил себя в том, что когда достигну того, чего всегда желал, то тогда эта часть моей жизни станет полной, что я почувствую новую искру, чтобы добиться большего, драйв, который побудит меня к тому, чтобы развиваться умственно и физически еще больше, но вместо этого внутри меня была пустота.

Я оглянулся вокруг на друзей и семьи, которые окружили игроков. Затем заметил своего отца, который смеялся и разговаривал с тренером Уоллесом, потягивая свой ярко-голубой Gatorade, Роуз Лалонд, которая осыпала своего сына поздравлениями и поцелуями. Фил без умолку болтал со спортивными журналистами, и я практически видел те значки доллара, что пылали в его глазах. Всеобщее возбуждение, повисшее в воздухе, было настолько мощным, что было ощущение, будто его распылили из аэрозольного баллончика. Я ничего этого не чувствовал.

Я искал Гвен, зная, что не найду ее, но все равно продолжал искать. Пустота продолжала разрастаться, становясь ощутимой болью в груди, которую невозможно было отрицать.

А потом я заставил себя признать правду в ее словах. Если бы эта игра по-прежнему развивала бы меня и приносила радость, я бы не был сейчас настолько опустошенным. Мое тело не разваливалось бы на части, восставая простив постоянного натиска, под который я его отправлял. Мое сердце говорило бы мне о том, что эта победа не стоила того, чтобы я жертвовал ради этого своим здоровьем и будущим. В этот момент мне было понятно, что хоть этот спорт навсегда останется частью меня, но настало время закрыть эту главу моей жизни и открыть следующую.

Я надеялся лишь на то, что по-прежнему мог восстановить то, что разрушил между нами с Гвен. То, что я еще не потерял ее.

Том Фелпс толкнул микрофон к моему лицу, демонстрируя свое обычное скептичное и не впечатленное выражение на лице.

– Логан, как ты думаешь, руководство the Blizzards сможет собрать достаточно хорошие кандидатуры на предстоящий сезон, чтобы заменить уже не молодой состав и сделать еще одну попытку выиграть чемпионат?

Мне хотелось спросить, не рассматривает ли он до сих пор меня как непомерную трату таланта и денег, но воздержался. В конечном счете я получил свой приз и доказал то, что он был неправ. Я прочистил горло и ответил:

– Я уверен, что главный штаб соберет конкурентноспособную команду. Они будут заслуживать надлежащего уважения за то, что получили свое место в команде the Blizzards, чтобы быть там, где мы есть сейчас, и я более чем уверен в их силах, чтобы двигаться вперед.

Я снова посмотрел на отца и тренера Уоллеса, которые улыбались мне, на Криса, который показывал лунную походку детям, одетым в форму Blizzards, на Дастина, Тони и Остина, которые положив руки друг другу на плечи, давали интервью ESPN. Меня захлестнули воспоминания, когда мы в буквальном смысле на протяжении многих лет делили между собой кровь, пот и слезы. Я буду скучать по каждому из них, но я был готов к изменениям. Я был готов создать что-то за пределами футбола. Я был готов к новым начинаниям.

– Но… – я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Когда менеджмент будет формировать команду на следующий год, им нужно будет обратить особое внимание на позицию основного квотербека, потому что the Blizzards пойдут завоевывать следующий кубок без меня.

Пресса замерла, и на мгновение вспышки камер прекратили щелкать. Я, наконец, поразил мудака Тома Фелпса настолько, что он заткнулся.

– Логан, ты можешь повторить это? Без тебя? – пропищала Венди, репортер из the Colorado Post, выступая перед Томом и протягивая свой диктофон. Она широко, но весьма обеспокоено, улыбалась.

– Конечно, Венди, – сказал я. – Я принял решение, что сейчас, когда я на самом пике, самое подходящее время для меня, чтобы уйти. Я не могу представить лучший вариант для того, чтобы завершить свою карьеру в the Blizzards, чем после выигрыша Суперкубка.

Я кивнул им в последний раз и аккуратно прокладывал себе путь сквозь толпу через все поле туда, где была организована сцена с трофеем. Парни должны были понять – все, в конце концов, должны будут понять. The Blizzards сделали то, что мы должны были сделать как команда. А теперь настало время сделать что-то себя, для себя одного.

***

Я стоял на крытой веранде Гвен, держа в руках бутылку соуса Fred’s Five Pepper Insanity и тарелку с крабовыми пирогами по рецепту моей мамы, думая, что возможно мне следовало выбрать что-то еще, нечто более изящное. Какой бы подарок сказал бы шеф-повару: «я засранец, прости меня»? Комплект японских ножей? Набор специй? Идеально закáленная чугунная сковорода? Я отмахнулся от мыслей, которые не мешали мне набраться мужества и оповестить о своем присутствии.

За прошедшие три дня меня испепелили взглядом владельцы the Blizzards и главный менеджер, мои товарищи по команде, мой агент, тренерский штаб, все спортивные журналисты, мой отец – никто из них не верил, что я в серьез решил уйти, и никто из них не мог переубедить меня. В каком мире извинение перед женщиной размером с эльфа было самой сложной задачей? Та единственная, с которой я хотел быть рядом.

Я поднял кулак, чтобы постучать, когда дверь распахнулась. Мисси облокотилась о дверной проем, ее пальцы удерживали бутылку пива.

– Мы сделали ставки на то, как долго ты проторчишь на улице, прежде чем, наконец, наберешься храбрости и позвонишь в звонок. Я поставила на пять минут. Думаю, что я выиграла.

– Не будь так уверена. Я знал о пари, поэтому тоже поставил кое-какие деньги по дороге сюда, – сказал я, пытаясь скрыть свое промедление за сарказмом, но провалился. Мое дыхание вырывалось наружу в виде почти прозрачных белых облачков.

Снег обрушился на Денвер, когда я был в Майями, снег кружил в воздухе, а земля была скользкой ото льда. Мои кости ныли от холода, а мои мышцы по-прежнему пульсировали после игры. Суставы в моих коленях были словно зажаты в тиски, и я мог только представить то словесное наказание – и месяцы восстановления – которое должно было обрушиться на меня от моего ортопеда на следующей неделе.

– Да-да, если бы только ты был столь же хорош в увиливании, как и в том, как ты умеешь бросать мяч через поле, – сказала Мисси, сильнее стягивая свой фиолетовый кардиган, чтобы защититься от холодного, пронизывающего ветра. – Как бы там ни было, это впечатляющее заявление.

– Думаешь, этого было достаточно, чтобы Гвен выслушала меня? – спросил я, желая, чтобы Мисси дала мне хоть маленькую подсказку, куда я шел. Была ли Гвен по-прежнему в ярости? Она была обижена? Или ее злость и боль превратились в ледяное пренебрежение? Успела ли Гвен уже вычеркнуть меня из своей жизни и я опоздал?

– Есть только один способ узнать это, – сказала Мисси, не дав мне никаких подсказок. Разглядывая блюдо у меня в руках, она отодвинулась в сторону так, чтобы я мог войти в тесную прихожую. – Путь к ее сердцу лежит через желудок, так что ты на верном пути.

Я последовал за Мисси в привлекающую своей стариной гостиную, которая переходила в кухню. Гвен, сложив руки на груди, стояла за кухонным островом, как будто использовала его в качестве барьера между нами. На ее лице была нечитаемая маска. На ней был серый свитер, а ее темные волосы были стянуты в пучок на затылке.

– Гвен, надеюсь, ты помнишь своего бывшего начальника и недавно вышедшего на пенсию квотербека – обладателя Суперкубка – игрока колорадской команды Blizzards, – сказала Мисси, указывая на меня, как будто я был призом на «Колесе Фортуны». Она повернулась ко мне. – А ты, Логан, помнишь своего бывшего шеф-повара, которая недавно решила открыть свой собственный ресторан?

Гвен открыла свое заведение? На Манхэттене? Здесь в Денвере? Было столько всего, о чем я хотел спросить, но я понятия не имел, с чего начать и было ли у меня на это право.

Когда ни один из нас ничего не сказал, Мисси поставила свое пиво в раковину, взяла свое пальто и сумочку с табурета, обняла Гвен и прошептала что-то ей на ухо, чего я не расслышал.

– Пожалуй, я пойду. У меня свидание с одним женатым адвокатом. Ведите себя хорошо, – сказала она с легкой смешинкой в голосе.

А потом Мисси ушла, оставив меня и Гвен, смотревшими друг на друга в неловком молчании. Какое-то время единственным звуком был фильм «Форсаж» на заднем плане. Я хотел пробиться сквозь напряжение, разделявшее нас, и притянуть Гвен в свои объятия, поцеловать ее, зарыться лицом в ее шею и вдохнуть запах ее кожи, которая всегда пахла корицей. Но не мог – я был лишен такой привилегии.

– Я принес крабовые пироги, – сказал я, наконец, немного жестко и официально. Я ненавидел это.

– И острый соус, который, как ты знаешь, я просто обожаю, – сказала она, подтверждая, что мне определенно следовало прийти с чугунной сковородой. – Ты приготовил крабовые пироги сам или ходил с визитом к морозильной камере в бакалее?

– Прояви ко мне хоть капельку уважения. Конечно, я приготовил их. Я даже добавил порезанный кубиками перчик «халапеньо», – сказал я, надеясь, что упоминание секретного ингредиента, который она добавляла в ночь открытия Stonestreet’s, могло, по крайней мере, заставить ее улыбнуться.

Гвен пожала плечами, как будто это вообще не имело для нее никакого значения.

– Ты мелькаешь во всех новостных заголовках беспрерывно. Я предположила, что ты был слишком занят для домашней готовки.

– На самом деле все это внимание превратило меня в кого-то вроде затворника. – переступая с ноги на ногу, я крепче сжал тарелку в руках, мои пальцы по-прежнему зудели от желания коснуться ее. – Это предоставило мне время для раздумья.

– О чем?

– Обо всем, Гвен, – сказал я. От моего ответа черты ее лица смягчились – говорить все сейчас или уже не вспоминать об это никогда. – Мне нужно, чтобы ты знала, что я настаиваю на своем решении играть в прошлое воскресенье. Если бы я не сделал этого, то всегда думал бы о том «а что если».

– Значит, это стоило того? – спросила она.

– Да, это было потрясающе, спустило меня с облаков на землю, и еще это был целый калейдоскоп других вещей, о чем я всегда мечтал, – я поставил бутылку соуса Fred’s Five Pepper Insanity и тарелку на столешницу, от уголка, где порвалась алюминиевая фольга, поднялась тонкая струйка пара. – Но еще ты должна знать о том, что победа, кубок в руках – все это не было в полной мере тем, что я всегда представлял себе. Чего-то не хватало.

– Тогда, что же это было? – спросила она, ее голос был настороженным, но любопытным. – Если это не было тем, что ты представлял, тогда, как это могло стоить всех рисков?

– Это было… облегчением, – сказал я. – Не пойми меня неправильно. Я горжусь всем, что сделал, чего достиг в своей карьере, но я должен был чувствовать нечто большее. Суть в том, что я не приложил никаких усилий для того, чтобы оценить все, что ты говорила о моих ожиданиях и о достаточной любви к спорту, чтобы посвятить этому всю свою жизнь.

– Именно это сподвигло тебя на то, чтобы сделать неожиданное заявление о завершении карьеры? – спросила она.

Я кивнул.

– Я люблю футбол, всегда так было и всегда так будет. Но не это моя цель – больше не моя цель. Это не то, что я представлял себе, когда задумался о следующих пяти-десяти годах. Но с тем, что чемпионат стоял между мной и моим будущем, я не мог заглядывать так далеко вперед, – я сделал глубокий вдох и продолжил. – Когда конфетти вокруг меня опускались на землю, репортеры выкрикивали свои вопросы, я понял, что, в конце концов, ничего из этого не было по-настоящему значимым, потому что там не было тебя, чтобы разделить этот успех со мной.

Она втянула воздух, ее глаза широко распахнулись, но для меня этого было достаточно, чтобы увидеть проблеск надежды в глубине ее карих глаз.

– Если бы не футбол, то чему бы ты хотел посвятить свою жизнь? – спросила она.

– Пока не могу сказать точно, но у меня по-прежнему есть дела в ресторане и благотворительный фонд по борьбе с раком яичников, так что мне есть чем заняться. У меня есть время, чтобы решить чем заниматься, – я немного помедлили, а потом обогнул тумбочку так, что теперь мы были настолько близко, что я мог протянуть руку и убрать волосы с ее плеч. – Дело в том, что для меня не имеет значения, чем я занимаюсь до тех пор, пока со мной рядом есть ты. Я прошу у тебя прощения за то, что не слышал тебя и не воспринимал твои возражения всерьез. Я вел себя эгоистично, безответственно и отметал прочь все твои переживания.

Вздохнув, Гвен отвернулась от меня и сосредоточилась на деревянных полках, служивших украшением стены, где стояли в ряд покрытые эмалью голландские жаровни. Когда она снова посмотрела на меня, ее губы были сжаты в тонкую линию из-за разочарования или гнева – в этом я не был уверен.

– Ты не отметал прочь мои переживания, Логан. Ты вообще полностью отстранил меня от процесса принятия решений.

– Если бы я мог вернуться назад и повести себя по-другому, я бы так и сделал, но ты ни разу не дала мне ни единого намека на то, что хотела чего-то постоянного со мной, – сказал я, поднимая ладони в жесте, выражавшем поражение. – Мне никогда не приходило в голову, как мои поступки могли бы отразиться на «нас», когда «нас» не было. Ты отказалась впустить меня в свою жизнь, Гвен, – после паузы я добавил. – И ты была не единственной, кого не допускали до принятия каких-то решений.

Она закусила губу и кивнула.

– Я знаю. Я много думала и приняла кое-какие решения.

– Правда? – спросил я, предвкушение и мрачное предчувствие начали зарождаться в груди. – Крис сказал мне, что ты поехала в Нью-Йорк.

Гвен снова кивнула.

– Насколько я не согласна с твоим выбором носить форму, настолько же ты был прав в том, что я была трусихой.

– У тебя были на то свои причины, – сказал я.

– Да. И они по-прежнему есть, – медленно, она опустила руки по бокам, ее поза стала расслабленной. – Мне было не так просто принять это, признать, чего именно я хочу. Особенно, когда я хочу этого так сильно, что мне страшно, что будет со мной, если я не получу это – или если это упорхнет от меня.

– Но это не означает, что ты, по крайней мере, не попыталась, – сказал я.

– Тебе так легко говорить об этом, – она подняла руку, когда я хотел возразить. – Я не имею в виду что-то плохое. Но ты вырос в доме, где восхвалялся успех. Твой отец отличный пример того, что случается, когда все идет так, как надо.

Со слов Гвен все звучало так идеально. Как будто я не находился под непрерывным прессингом, контролем и под непрерывным напряжением, потому что должен был превзойти своего отца. Как будто все это не грозилось каждый день пустить меня ко дну.

– У его успеха есть темная сторона. Мне понадобилось много времени на то, чтобы обозначить, что значит победа лично для меня, а не то, как ее видит он. Я до сих пор работаю над этим.

– Логан, я признаю, что, должно быть, сложно соответствовать этому, но как бы там ни было, ты видел, что бывает, когда это не так. Когда тяжкий труд, преданность делу и решительность оправдываются, – сказала она. – Но я видела, что случается, когда этого не происходит. Когда ты жертвуешь всем снова и снова. Все ради того, чтобы приблизиться к своей мечте, и когда тебе на мгновение кажется, что она принадлежит тебе, ты можешь только наблюдать за тем, как она ускользает от тебя.

Гвен смотрела сквозь меня, сосредоточившись на телевизоре. Спустя какое-то время, она покачала головой, словно освободившись от своих воспоминаний, и встретилась со мной взглядом.

– Я знаю, что неудача может сделать с человеком, как она может изменить его, превратить в уменьшенную, более пустую версию того, кем он был когда-то, – продолжила она. – Я так долго думала, что правильным было то, когда ты твердо стоишь на ногах, удерживая свои амбиции и ожидания в равновесии. Я была убеждена, что я не буду слишком привязываться или не стану человеком, которого я не одобряю – или что еще хуже, человеком, которого я не уважаю.

– Но ты поехала в Нью-Йорк…

– Как я уже сказала, у меня было время подумать. И моя мама помогла мне, – она улыбнулась, как будто вспомнила какой-то сокровенный момент. – Ты был прав. Я не рисковала, не бросалась в неизвестность, и я поняла, если я продолжу вести настолько безопасную игру, то упущу невероятные возможности. Поэтому, я села в самолет, чтобы узнать, облажалась я с самой большой возможностью за всю свою карьеру или нет.

– Любая кухня была бы рада заполучить тебя, – сказал я, только теперь в полной мере осознавая все неожиданные последствия, которые имела наша ссора в больнице. Как слова, которые я выкрикивал тогда ей, всколыхнули Гвен и придали ей смелости – и и возможно, забрали ее из моей жизни навсегда.

– К счастью, ресторатор согласился встретиться со мной и выслушать мои предложения по поводу нового проекта, несмотря на то, что я отклонила его предыдущее предложение, – сказала она. – Ему понравилась моя идея, и он согласился дать мне финансовую поддержку для того, чтобы я открыла свой собственный ресторан.

Глаза Гвен загорелись тем огнем, который говорил мне о том, что победа была по-прежнему ощутима и свежа. Я хотел бы разделить с ней этот трепет, это волнение, но все о чем я мог думать, это только о месте положения. Нью-Йорк так далеко. Но я бы переехал, если бы мы могли быть вместе постоянно.

Но внезапно меня осенило, что возможно она могла не хотеть видеть меня там. Что она могла захотеть поймать свою мечту за хвост в одиночку. И когда она резко вздохнула, пригвоздив меня тяжелым взглядом, я приготовил себя к тому, чтобы быстро сорвать пластырь и получить подтверждение того, что я уже потрял Гвен.

– Я назвала его «Айва» в честь не очень известного запретного плода, – сказала она. – Я открою его в заброшенном здании фабрики Millwork and Woodcraft Company… здесь, в Денвере.

Сердце колотилось у меня в груди.

– Что это значит для нас? – спросил я.

– Это значит, что все, чего я хочу, – находится прямо здесь, в Денвере. Здесь, с тобой, – сказала она, ее голос был ровным и уверенным. Гвен сделала шаг вперед, коснулась моей руки. – Всю свою жизнь я находилась в поисках цели, месте, где бы я могла осесть, но при этом чувствовать свободу, и мне пришлось вернуться домой, чтобы понять, что страсть в работе и любовь не обязательно должны быть взаимоисключающими, – ее щеки вспыхнули, когда она переплела наши пальцы. – Я люблю тебя, Логан, и это пугает меня больше всего.

Больше мне ничего не надо было слышать. Обхватив лицо Гвен руками, я поцеловал ее, крепко и уверенно. Мой язык скользнул по ее собственному, она выгнулась, прижавшись ко мне всем телом. Настойчивое чувство зародилось во мне. Я провел зубами по ее нижней губе, и Гвен впилась в мои губы, а потом промурлыкала, когда я усадил ее на кухонный остров, а она обхватила мою талию своими ногами. Отстранившись, я посмотрел в ее подернутые поволокой глаза. Ее грудь вздымалась и опадала от коротких вздохов.

– Я тоже люблю тебя, Гвен. Я люблю твой монохромный гардероб, который сочетается с твоим острым языком и яркой личностью. Я люблю твою страсть к еде, путешествиям, культуре, и твое желание поделиться своими впечатлениями со всеми вокруг, – я ослабил ее пучок, наслаждаясь тем, как волосы рассыпались по ее плечам. – Я люблю то, что ты побуждаешь меня к тому, чтобы быть лучше и терпишь мою готовку, а еще притворяешься, что смеешься над моими шутками. Но больше сего я люблю то, что ты видишь то, кто я есть внутри на самом деле и…

– Эй, Сладкая Булочка?

– Да?

– Крабовые пироги остывают, пока ты здесь несешь всякую чушь.

Я рассмеялся.

– Разве ты не знаешь, что самые лучшие они на вкус, когда достигают комнатной температуры?

Гвен закатила глаза.

– Может, ты заткнешься и подойдешь сюда?

Он сжала пальцами ткань моего свитера и притянула меня ближе, прижимаясь своими губами к моим, я улыбнулся, думая о том, что, в конце концов, возможно, то, что я принес крабовые пироги и острый соус, не было настолько плохой идеей.

Эпилог

ГВЕН

Шесть месяцев спустя…

«АЙВА»

Дегустационное меню от шеф-повара:

УДИВИТЕЛЬНОЕ ТРИО:

жареная морковь, сливочное масло, фундук;

эскариоль (прим. разновидность цикорного салата), греческий инжир, сыр-рикотта;

охлажденный суп с лелейником, икра, обжаренный во фритюре омар, цветы японского цуккини.

ПЕРВОЕ БЛЮДО:

гречневая галета по-бритонски, карамелизированная цветная капуста, мята;

крудо из рыбы снеппер, подкопченные орешки кешью, чесночно-ячменный мисо.

ВТОРОЕ БЛЮДО:

палтус, подрумяненный горошек, мускатная тыква, анис, горчица;

красная свинина Болоньезе, паста – гарганелли, масло чили, фенхель;

ребрышки тушеные по-корейски, ванильно-лимонная полента, цитрусовые цукаты, капуста.

ЗАВЕРШАЮЩЕЕ БЛЮДО:

тосты с хурмой, айва, карамелизированный имбмрь, корица;

груша Comice, шоколад Guanaja, ириски.

У Евы было яблоко. У Денвера теперь было свое собственное искушение в виде «Айвы» в Куинсе и большой дровяной печи, которую в той или иной мере использовали для приготовления всех блюд. Завораживающее пламя, которое танцевало в потрескивающих бревнах, тонкий запах подкопченной пищи витал в воздухе и мягкое тепло от огня, которые распространялись по всему залу, вскоре заманили всех людей города, чтобы попробовать мою версию интернациональной кухни – с фермы прямо на стол.

Сегодня вечером персонал на кухне проводил небольшой пробег обширного дегустационного меню для шести специально приглашенных гостей, чтобы устранить все возможные изъяны перед официальным открытием. Я никогда не думала, что мой отец посетит предварительный просмотр, и хотя какая-то часть меня хотела, чтобы он оказался здесь, я могла лишь мечтать о таком.

И когда я приступила к сложному процессу открытия ресторана, столкнувшись со всеми мелкими деталями совершенно не связанными с приготовлением пищи и в то же время не менее важными, я поняла, что, скорее всего, именно из-за этого все попытки моего отца потерпели крах – он никогда не мог увидеть что-то за пределами кухни.

Высокий смех наполнил воздух, и я подпрыгнула, роняя щипцы, которые использовала для того, чтобы раскладывать нежнейшие ингредиенты на разделочном столе из нержавеющей стали. Со своего места во главе кухни, я посмотрела через плечо туда, куда Трент Келлер вел группу в лаундж-зону. Я медленно выдохнула, пытаясь унять трепет у себя в животе. Умом я понимала, что у меня не было причин для переживаний – моя семья и друзья поддерживали меня, не смотря ни на что – но я по-прежнему хотела произвести на них впечатление, устроить самый лучший прием в их жизни.

– Дизайн просто потрясающий, – услышала я голос своей матери. Она ахнула, когда ее взгляд упал на цитрусовые деревья в горшках, украшавшие барную стойку, покрытую ореховым деревом, и я улыбнулась.

За прошедшие шесть месяцев старый столярный цех был полностью переделан в ресторан на восемнадцать столиков, который сохранил свой изначальный вид, но теперь ощущался более интимным и привлекательным. Балки и фермы, которые поддерживали свод высокого потолка, были отреставрированы, отколотый и покрытый краской бетонный пол был почищен, а кирпичные стены были очищены и были покрыты составом, чтобы сохранить богатый красный цвет.

Открытая кухня, которая перетекала в общий зал, была полностью оборудована нержавеющей сталью, белой керамической плиткой и посудой из Франции. Висящая медная посуда, свежие травы в горшочках из терракотовой глины, а также резервуары с живыми морскими обитателями только добавляли акцента индустриальному стилю. Когда мы вместе с Трентом обсуждали различные элементы дизайна для «Айвы», мы оба сошлись во мнении, что хотели бы убрать барьер со стороны общего зала, чтобы показать процесс приготовления и поделиться видом, запахами и звуками кухни с гостями, и дать возможность каждому столу на переднем ряду наблюдать за каждым шагом создания их блюда.

– Так и есть, Роуз, – раздался голос Логана, такой глубокий и властный, как будто он был на футбольном поле.

Одетый в один из своих сшитых на заказ костюмов, он олицетворял собой все, что пропагандировал GQ. На его широких плечах плотно сидел темно-серый пиджак от Armani и белая рубашка, которая была расстегнута на шее, где можно было мельком увидеть его летний загар. Мое сердцебиение участилось, когда я представила нас наедине вдвоем в темноте, его рот и руки на мне повсюду, когда я буду снимать всю эту одежду с его тела.