Текст книги "Оскорбление третьей степени"

Автор книги: Райк Виланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Лоренц одобрительно закивал.

– Александр, не тяните! – раздался голос Полины, которая отлучилась на кухню. – Выкладывайте все быстренько, только не лишайте дядю веры в Толстого!

– Эта загадочная история, – начал Шилль, – затянулась на целых семнадцать лет. Ее вторым главным героем был друг Толстого, не менее знаменитый русский писатель Иван Тургенев.

Чтобы лучше слышать, дядя Венцель оттопырил ухо ладонью.

– Они находились в гостях у своего знакомого поэта, вели оживленную беседу и ни с того ни с сего повздорили. Причина была настолько пустяковой, что впоследствии никто не мог ее точно назвать. Спор обострился, и в какой-то момент Тургенев сказал Толстому: «Я вас заставлю молчать оскорблением». Он имел в виду оскорбление, которое неизбежно должно было привести к дуэли. Толстой отреагировал на этот выпад спокойно и не счел его слова поводом для дуэли.

– Да, – прошептал дядя Венцель, обращаясь скорее к себе, чем к остальным.

– Но на следующий день он направил Тургеневу письмо, в котором потребовал немедленных извинений. Тургенев получил письмо и тотчас написал ответ, в котором просил прощения. К сожалению, адрес на конверте с ответом Тургенева был указан с ошибкой, и письмо Толстому не доставили в срок. На следующий день до предела возмущенный Толстой отправил Тургеневу целых два послания, в которых вызывал того на поединок!

– Два? Что за вздор, – возбужденно перебил Лоренц.

– Может, хотел действовать наверняка, – прокомментировал дядя Венцель.

– Или поиздеваться над своим противником, – сказал Шилль. – Потому что на второй поединок придут только те, кто выжил в первом. Думаю, он намеревался убить мертвого Тургенева еще раз.

– Продолжайте. Что было дальше?

– Тургенев пошел на попятную и выдвинул свои условия. Узнав об этом, Толстой отправил ему письмо, в котором было всего одно предложение. Я записал его на случай, если оно мне когда-нибудь понадобится: «Вы меня боитесь, а я вас презираю и никогда дела с вами иметь не хочу». Разумеется, обвинения в трусости Тургенев стерпеть не мог: теперь уже он был вынужден требовать сатисфакции от Толстого. Тургенев депешей вызвал его на дуэль. Переписка затянулась на долгие месяцы. Толстой в конце концов устал от этой полемики и предложил Тургеневу перемирие. У того стало легче на душе, но он ничего не ответил Толстому. Взаимное молчание продлилось семнадцать лет. По инициативе Толстого писатели помирились и больше не вспоминали о давней размолвке.

– Просто поразительно, – произнес дядя Венцель, – а я и не слышал об этой истории. Впрочем, пари все равно выиграл бы я: Толстой не дрался, он отговорил от дуэли даже самого себя. И вас отговорил бы, не сомневайтесь.

Из кухни вышла Полина с большим подносом, полным бутербродов с икрой, а за ней, радостно лая, несся Квиз.

– Видите, пес тоже так думает, – рассмеялся дядя.

– Он что, потомок таксы Толстого? – сострил Шилль.

– Я считаю, выиграли вы оба, – рассудила Полина. – Будет справедливо, если вы, Александр, вручите дяде собрание писем в обмен на билеты в оперу.

Никто не возражал, Лоренц снова наполнил рюмки и предложил выпить за то, как хорошо, что все они сидят за этим столом, и как здорово было бы собираться такой компанией почаще.

Захмелевший Шилль, которому хотелось, чтобы последнее слово осталось за ним, вспомнил еще один случай, связанный с дуэлями, и решил немедленно им поделиться.

– Уважаемый герр Венцеслав, да будет вам известно, в истории зафиксирован поединок между человеком и собакой, которая, подозреваю, тоже относилась к дуэлям отрицательно.

– Дуэль с собакой? – в один голос ахнули супруги Лоренц.

– Вы шутите! – прыснула Полина, сажая Квиза себе на колени.

– Ничуть. Про нее написано во многих хрониках. Состоялся поединок в четырнадцатом веке во Франции, в годы правления Карла Пятого.

– Не верю ни единому слову, – покачала головой Полина.

– Меня, конечно, при этом не было, – улыбнулся Шилль. – Итак, в городе Монтаржи, в ста километрах к югу от Парижа, происходит убийство. Свидетелей нет, и только собака, ранее принадлежавшая покойному, нападает на одного из его знакомых, Берто, каждый раз, когда он к ней приближается. Все начинают подозревать Берто в убийстве, хотя никаких доказательств нет. Местный суд не понимает, что ему делать, и обращается в Париж, в вышестоящую инстанцию. Тамошние правозащитники тоже не знают, что делать, и просят помощи у короля, которого подданные недаром именуют Карлом Мудрым. Тот повелевает: «Исход дела определить при помощи дуэли. Пусть человек вооружится палкой и вступит в десятиминутный поединок с собакой». Местом дуэли выбирают огороженную лужайку. В назначенный час туда стекается весь город.

– Ну и ну, – изумилась Полина, помахивая бутербродом с икрой.

– Далее все должно было произойти, как изрек Карл Пятый: «Провидение Божие покажет, что сильнее – руки человека или зубы собаки».

– А что за порода была у собаки? – полюбопытствовала Полина.

– К сожалению, об этом нигде не сказано. Поединок завершился в считаные секунды: собака повалила Берто на землю и вонзила зубы в его шею. Берто заорал, сознался в убийстве и взмолился о пощаде.

– А потом, Александр, что случилось потом? – поторопила Полина.

А потом собаку оттащили от Берто. Но только для того, чтобы немедленно отдать его под суд.

– И?..

– И повесить.

– Интересно, – протянул дядя Венцель. – Надеюсь, собаке не пришлось давать свидетельские показания по делу об убийстве?

Полина закатила глаза и огляделась в поисках Квиза, еще недавно сидевшего у нее на коленях. Пес уже лежал на коврике возле напольных часов, свернувшись калачиком и тихонько посапывая.

Новые яркие тосты хозяев дома под мерное тиканье маятника часов перемежались новыми яркими рассказами гостя, и вскоре собравшимся начало казаться, что они видят перед собой дуэлянтов прежних столетий – одни погибли прямо во время поединка, другие чудом выжили, но получили тяжелые увечья, которые отравляли их банальную жизнь до конца дней, третьи остались целыми и невредимыми… Обсуждать дуэли, какими бы безумными и абсурдными они ни казались и сколь плачевно они иногда ни заканчивались, было чрезвычайно увлекательно.

– Что интересно, большинство пистолетных дуэлей, – вдохновенно заметил Шилль, – вообще не приводили к жертвам: подсчитано, что летального исхода не имел семьдесят один процент поединков на пистолетах, представляете? Конечно, иногда секунданты идут на хитрость, чтобы предотвратить смерть дуэлянтов. Наиболее показателен в этом отношении поединок между Бисмарком и его заклятым соперником, политиком по фамилии Винке. Когда противники в назначенный час встретились на Тегелер-Зе, сперва один из пистолетов повредили во время заряжания, потом при заряжании запасных сломался шомпол, в итоге противникам пришлось взять очень маленькие пистолеты, при стрельбе из которых, нетрудно догадаться, никто не пострадал, потому что никто и не должен был пострадать. Не исключено, что сумятицу с оружием устроили по приказу кайзера, чьим протеже, насколько мне известно, был Бисмарк.

– Атем, кто стреляет, – задумчиво промолвил дядя Венцель, – все равно, заряжен пистолет или нет, – они в любом случае готовы к смерти.

– Так и есть, – подтвердил Шилль, – но разве мы не должны быть готовыми к смерти каждую секунду жизни?

– Полно вам, Александр, к смерти сколько ни готовься, итог один. Вы лучше расскажите, какая ваша любимая дуэль! – попросила Полина.

– Ну-y… трудно сказать. Зато могу с ходу пере числить, какие дуэли мне не по душе. Жестокие поединки, в которых противники стреляются с близкого расстояния. Дуэль через платок или через шинель, при которой расстояние между стреляющими равно длине разостланной на земле шинели. Дуэль наудачу, при которой заряжен только один из двух пистолетов и участники не знают, кому он достанется. В Америке среди поселенцев была распространена пороховая игра: противники усаживались на бочки с порохом. Запалы одинаковой длины, подведенные к бочкам, поджигались одновременно. Дуэлянты ждали, пока одна из бочек не взорвется и проигравший не взлетит на воздух. Второй участник мог быстро соскочить и выдернуть запальный шнур из своей бочки… если успевал, конечно.

– Думаю, подобные поединки чаще всего заканчивались смертью обоих, – задумчиво нахмурился Лоренц. – В чем же смысл?

– Не забывай, люди тогда были очень религиозными, – встрял дядя Венцель. – Они верили, что с наступлением смерти начинается вечная жизнь. Чем скорее, тем лучше.

– Вот-вот, – поддакнул Шилль. – Вероятно, садясь на бочку с порохом, дуэлянты рассчитывали, что улетят прямо на небеса. Мне лично такие поединки больше напоминают двойное самоубийство. А для самоубийства дуэль не нужна. – Он огляделся, справедливо ощущая собственную правоту, и продолжил: – Американцы вообще оказались очень изобретательными в этом вопросе. Мне больше всего импонирует сигаретная дуэль.

– Сигаретная? – повторила Полина.

– Противники закуривают сигареты, в одной из которых к табаку добавлен порох? – предположил Лоренц.

– Нет. Сигаретную дуэль, о которой я читал, придумали в Техасе. Оппоненты входили в темную комнату, держа в одной руке пистолет, в другой – зажженную сигарету. Поединок длился, пока она не гасла. В помещении стояла непроглядная тьма, ориентироваться можно было только на тлеющий кончик сигареты, поэтому дуэлянты старались отводить руку с нею подальше от тела.

– Но тогда можно целиться правее или левее огонька, и тогда ты рано или поздно попадешь и выиграешь, – хмыкнул Лоренц.

– Да, именно так и рассуждало большинство из тех, для кого эти дуэли стали смертельными. Радуйся, что тебя там не было. Техасца, выигравшего дюжину сигаретных дуэлей и оставшегося невредимым, однажды спросили, каким образом ему это удается.

– Кажется, я знаю, – усмехнулся дядя Венцель. – Он всегда держал сигарету во рту.

Шилль кивнул, а Лоренц молча вытащил пачку сигарет. Все взяли по одной и закурили, и вскоре клубы дыма поднялись и повисли над их головами, точно пустые «пузыри» для реплик в комиксах. Когда же собеседникам захотелось выпить, выяснилось, что графин с самогонкой уже опустел. Полина принесла бутылку итальянского вина, а затем положила на стол пакет хлебных палочек, но к ним никто даже не притронулся.

Шилль был счастлив, что наконец-то может поделиться обширными знаниями, которые кропотливо собирал без особой четкой цели, и что его слушают, поощряя рассказывать дальше. Впервые с тех пор, как он увлекся совершенно устаревшей, по общему мнению, дуэльной тематикой, он встретил людей, которые внимали ему с неподдельным интересом. Полина, Николай и дядя Венцель умоляли Шилля продолжать импровизированную лекцию, и вскоре он ощутил себя пресс-секретарем прошлого, выступающим перед представителями эпохи, которой катастрофически недостает виртуозной драмы, страстей и романтики.

Постепенно, под влиянием алкоголя и в силу каких-то необъяснимых причин, застольный разговор перешел на тему морали. Пистолетный поединок, на который решился Шилль, виделся собеседникам не чудовищной ошибкой, а закономерным, давно назревшим продолжением благородной вековой традиции. В самом деле, когда и почему люди прекратили выяснять отношения на дуэли? Этот вопрос вызывал всеобщее непонимание и порождал еще один, ничуть не менее озадачивающий: что пришло на смену дуэлям? Почему общественный институт, выдержавший испытание временем, действовавший вопреки всему и невосприимчивый к вмешательству государства, исчез раз и навсегда?

– Я очень рад, – величественно обратился дядя Венцель к Шиллю, – что вы хотите возродить дуэли в нашем веке. А что вы думаете насчет открытия клуба? Уверен, многие пожелают в него вступить.

Шилль улыбнулся, мысленно видя себя на сцене перед залом, полным зрителей с вдохновенными лицами, и представляя себе, как читает лекции и устраивает семинары, темой одного из которых непременно станет «Оскорбление третьей степени сквозь века». Фантазия стремительно уносила Шилля все дальше, и вот он уже воображал, как водит экскурсии по местам знаменитых дуэлей, обдумывал возможность правовой поддержки дуэлянтов, создания агентства по подбору секундантов и, пожалуй, оказания экстренной помощи участникам поединков, почему бы нет? Опять же не повредят специальная служба дуэльной медицины и похоронное бюро со льготными условиями для членов клуба…

– Отличная идея, дорогой Венцеслав! Мы с вами понимаем, что такой клуб сразу же закрыли бы, но законного пути в этом деле, увы, нет. Дуэли всегда были запрещены. Да и твой оружейный бизнес, – обратился Шилль к Лоренцу, – тоже не совсем легален.

– Что верно, то верно. Полиция может нагрянуть сюда в любой момент.

– А вдруг я полицейский, агент под прикрытием? А вдруг я арестую тебя прямо сейчас?

– А вдруг агент под прикрытием – это я? Ты хочешь купить пистолеты с патронами, но разрешения на оружие у тебя нет. Вот ты и попался, голубчик!

После этого обмена любезностями, конечно же, следовало произнести еще один тост. На сей раз из-за стола поднялся Шилль и провозгласил:

– Выпьем за освященную веками культурную традицию дуэли, которая способна пробудить в человеке самое благородное начало, если только оно у него есть.

Все чокнулись.

Дядя Венцель откашлялся и произнес:

– Проблемы с законом – не единственная сложность этого воображаемого клуба. Если в одном помещении соберется множество людей, готовых к дуэли, может статься, что они начнут бросать вызовы направо и налево и в два счета перестреляют друг друга.

– И в конце концов в клубе останется всего один человек, которому придется сразиться с самим собой. Последний дуэлист! – развеселилась Полина.

– Не дуэлист, а дуэлянт, – поправил Шилль, – последний дуэлянт.

– А вы знаете, когда состоялась последняя дуэль? – спросил дядя Венцель.

– Минутку… – задумался Шилль. – Дело было во Франции в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. Классический случай оскорбления. Один человек называет другого идиотом. Оскорбленный требует, чтобы оскорбитель взял свои слова обратно, тот заявляет, что идиот всегда остается идиотом и что в его случае это особенно верно. Оскорбленный требует сатисфакции и вызывает оскорбителя на поединок. А самое невообразимое – все это происходит публично, в Национальном собрании! Противники – социалист, позже ставший министром внутренних дел, и один из голлистов, который должен жениться на следующий день после дуэли. Его оппонент язвит, что после дуэли необходимость в бракосочетании отпадет, ведь он не сможет исполнять супружеские обязанности.

– Ага, – ухмыльнулась Полина, закуривая сигарету.

– Они условились о дуэли на шпагах. Та состоялась наутро в присутствии прессы, даже киносъемка велась. Никто не умер, один из противников получил легкое ранение в руку, после чего поединок прекратился.

– А свадьба? – спросила Полина.

– Тоже состоялась. Кстати, секундантом жениха был Жан-Мари Ле Пен, впоследствии основавший Национальный фронт. Последний секундант, так сказать.

– А когда была последняя дуэль в Германии? – осведомился дядя Венцель.

– Это ты и сам знаешь, – ответил Лоренц, – в Хоэнлихене. Кстати, на сегодняшнем аукционе я купил тот сундучок со всем содержимым.

– Неужели? – поразился дядя. – Он снова в семье?

– Да, – кивнул Лоренц. – И в семье останется.

– Последней дуэлью в Германии будет моя, – заявил Шилль.

Воцарилось молчание.

– Ах да, вам нужны пистолеты. С какой целью, позвольте узнать? – осведомился дядя почти официальным тоном.

– Хочу вызвать на дуэль одного гражданина. Я обвиняю его в соблазнении особы женского пола. Согласно кодексу, это оскорбление третьей степени. Оскорбления бывают прямыми – это словесные ругательства или физические действия – и косвенными – это заочные обидные и порочащие высказывания в отношении третьих лиц.

Никто не понимал, о чем говорит Шилль. Лоренц и его домочадцы за говорил и все одновременно, причем на двух языках сразу. Подождав, когда они замолчат, Шилль продолжил:

– Главная проблема, друзья, состоит вот в чем: многое из того, что веками считалось серьезной формой оскорбления, теперь стало обычным явлением. Человек больше не готов рисковать жизнью на дуэли из-за того, что кто-то назвал его придурком.

Полина посмотрела на Шилля с сомнением.

– Возьмем для примера голословное оскорбление. В каждом политическом споре оппоненты обвиняют друг друга во лжи или некомпетентности. Одно это раньше уже являлось поводом для дуэли, о серьезных оскорблениях или, скажем, ударе перчаткой по лицу я вообще молчу. Соблазнение сестры, возлюбленной, жены или хотя бы словесный намек на таковое? Немедленно к барьеру! Вот почему погиб Пушкин, вот почему, возможно, погибну и я, но тут ничего не попишешь. – Шилль умирать не собирался, однако его патетическая речь звучала весьма складно.

– О какой женщине идет речь? – поинтересовалась Полина.

– О Констанции. Мы с ней прожили вместе четыре с лишним года.

– Кто же ее соблазнил?

– Ее психиатр.

– Бывает, – кивнула Полина.

– Я не поверил. Я даже и не подозревал, что… По словам Констанции, у нее не осталось сил жить с человеком, у которого бзик на дуэлях. Я не поверил. Незадолго до нашего расставания она лечилась у этого психиатра, якобы от бессонницы. Вот и долечилась…

– То есть она ушла от вас к нему, – перебила Полина. – Что тут скажешь, бывает.

Шилль вытащил еще одну сигарету и, забыв ее зажечь, вертел в пальцах.

– Он лечил ее, снимая штаны. Да еще и деньги за это брал, а как же. Мне подобное лечение больше напоминает наркоманский блуд. Но меня волнует другое. – Шилль огляделся, точно ожидая, что все сами догадаются, к чему он клонит.

– Другое? – недоуменно повторила Полина.

– Что мне делать? Вызвать этого человека на разговор по душам и объяснить ему, что он вел себя неподобающе? Да он и без меня это понимает. Написать письмо в гильдию психиатров и разоблачить гада? Нелепо. Кому от этого будет толк? Никому – ни ей, ни ему, ни мне.

Полина кивнула, но вид у нее был не очень-то убежденный.

– Я вернулся домой, Констанция в это время должна была находиться у него на приеме, на одном из первых сеансов. Из спальни слышались голоса. Я вошел туда и увидел его: он сидел на нашей кровати и подпрыгивал, будто выбирая матрас в мебельном магазине. Констанция стояла рядом.

Когда я потребовал от нее объяснений, она заявила, что это ее новый психотерапевт и что ситуация вообще не нуждается в объяснениях. Он подхватил: дескать, да-да, я психотерапевт и выездной коуч-сомнолог, Марков моя фамилия, и приехал я сюда исключительно с терапевтическими целями.

Собравшиеся за столом недоверчиво кивнули.

– Я сначала даже хотел ему поверить, настолько жалко прозвучали его слова; возможно, он и не врал, я не знаю и знать не хочу. С того дня я сам не свой, никак не смирюсь с тем, что этот болтун-попрыгун отнял у меня Констанцию. И еще в голове крутится: а может, раз она его выбрала, мы с ним чем-то похожи? Может, он, как говорится, лучшая версия меня?

– Нет, не в этом дело, – безмятежно произнес дядя Венцель. – Полагаю, он именно ваша полная противоположность и потому заинтересовал ее. Или же в его обществе она раскрывается иначе, чем в вашем. Еще есть вероятность, что он просто оказался рядом с ней в подходящую минуту, тогда это просто совпадение. Согласитесь, если два человека движутся в одном направлении, это далеко не всегда означает, что они идут одним путем.

Шилль покачал головой и затянулся незажженной сигаретой, Лоренц молчал, Полина смотрела на Квиза, который, скучая, лежал под ее стулом и безучастно глядел перед собой.

– Квиз волочится за всякой женщиной. Будь я ревнивицей, давно заколола бы его кинжалом, – заметила Полина, и пес слабо вильнул хвостом при упоминании своего имени. – Однажды во время прогулки он пропал, я искала его по всему парку, и что вы думаете? Мне позвонила подруга: этот ушастый проказник был у нее дома, в хозяйственной сумке!

– А я вот что вспомнил, – улыбнулся дядя Венцель. – Эйнштейн использовал пример таксы, чтобы объяснить студентам принцип работы телеграфа. Он сказал: «Представьте себе таксу, только очень-очень длинную, задние лапы которой стоят в Нью-Йорке, а передние в Лондоне. Если дернуть за хвост в Нью-Йорке, она залает в Лондоне. Так работает беспроводной такса-телеграф».

Переводить разговор на такс Шиллю не хотелось, но ему на ум пришла история, которой он не мог не поделиться с собравшимися:

– Самая безумная история с участием таксы произошла с одной моей знакомой. Они с мужем были в городе, ходили по магазинам. Подойдя к аптеке, жена попросила мужа подождать снаружи – мол, я быстро. Взглянув на него, она поймала себя на мысли: «Какой у него забавный вид». В общем, забежала жена в аптеку, а когда снова вышла на улицу, мужа нигде не было. Зато на том месте, где он стоял еще недавно, сидела такса и пристально на нее смотрела, причем, что странно, вид у собаки был в точности таким же, как у пропавшего супруга.

– Да не может быть! – воскликнула Полина.

– Жена вернулась в аптеку, спросила, чья это собака, никто не ответил, она опять выбежала на улицу. Такса сидела на прежнем месте и так же пристально смотрела ей в глаза. Женщина сделала несколько шагов в сторону – собака последовала за ней. Тогда женщина остановилась и позвонила подруге. Та выслушала ее, от души расхохоталась и похвалила богатую фантазию. Что же было делать моей знакомой? Она отошла в сторону на несколько метров – такса продолжала идти следом. И главное, я уже говорил, взгляд ее оставался таким же, как у пропавшего супруга. Тогда женщина направилась в ближайший полицейский участок и подала заявление об исчезновении мужа, а заодно предъявила таксу, предположив, что душа мужа переселилась в это четвероногое существо.

Полина хлопнула себя по лбу и воскликнула:

– Александр, вы нас разыгрываете!

– Ничуть. Первым делом офицер осведомился у дамы, когда пропал ее муж. «Полчаса назад», – честно ответила та. «Полчаса назад?» – ошеломленно повторил полицейский. «Полчаса назад», – подтвердила дама. Офицер кивнул и попросил позволения переговорить с собакой наедине. «Да, пожалуйста», – ответила дама, которая уже ничему не удивлялась. Полицейский взял собаку и вместе с ней скрылся в соседнем кабинете. Вернувшись через некоторое время, он объявил, что вопрос решен.

Полина продолжала барабанить пальцами по лбу, вдыхая и выдыхая сигаретный дым и предвкушая новые неправдоподобные детали этой анекдотической истории. Дядя Венцель и Николай сидели со скептическими лицами.

– Он сказал, что позвонил в приют для животных. Туда в поисках пропавшей таксы обратилась дама. Номер на ошейнике таксы совпадал с тем, который она назвала. А что касается супруга моей знакомой, он только что обратился в полицию, потому что его жена исчезла.

Мужчины не выдержали и рассмеялись. Полина покачала головой.

– Разгадка оказалась весьма банальной: аптека занимала большое помещение в торговом пассаже со множеством входов и выходов.

– Ваша знакомая ошиблась дверью, – улыбнулся дядя. – Случается.

Судя по выражению лица Полины, она ожидала более впечатляющей развязки. Дослушав историю о мнимом перевоплощении человека в собаку, Полина встала и разлила остатки красного вина по бокалам. Держа почти догоревшую сигарету в одной руке и бокал вина в другой, она воскликнула:

– Давайте выпьем за Квиза и за то, чтобы он не превратился в чужого мужа!

Все осушили бокалы, а пес вскинул голову и сердито залаял.

– Но мы отвлеклись, – подняв палец, изрек дядя Венцель. – Вернемся к дуэли с новым приятелем вашей бывшей подруги. Что она говорит по этому поводу?

– А ничего не говорит. – Шилль пожал плечами. – Мы расстались несколько месяцев назад и с тех пор больше не виделись.

– От кого же вы узнали, что она теперь с этим Марковым?

– Хотя она уехала от меня, на ее имя периодически приносят почту. И вот на днях пришло письмо из полиции. Я распечатал, вижу – штраф о превышении скорости и снимок с камеры фотофиксации. Тут-то я и увидел его смеющуюся рожу. Он улыбался точь-в-точь как на обложках своих дурацких книг, я его узнал. Он был за рулем ее машины, Констанция сидела рядом, ее лицо было затенено, но, разумеется, я сразу догадался, что это она.

– О, – только и смогла произнести Полина.

– А насколько он превысил скорость? – уточнил Лоренц.

– Почему это тебя интересует? – буркнул Шилль.

– Если человек едет слишком быстро, это означает, что он чувствует себя свободно и в безопасности, если слишком медленно – что он осторожен и напуган.

– На семьдесят два километра в час.

– На семьдесят два?!

– Да.

– Мне очень жаль, но они действительно влюблены друг в друга, – вздохнул Лоренц.

– А что, если Констанция не в состоянии говорить с вами, Александр, потому что ваша разлука тоже причиняет ей боль, и она решила сообщить вам о переменах в своей личной жизни таким вот способом? – предположила Полина.

– Я тоже не в состоянии говорить, – возразил Шилль, – зато пистолеты, думаю, смогут. Они смогут сказать о том, что творится у меня на душе.

Квиз почему-то гавкнул, а дядя Венцель почесал подбородок.

– Смогут, разумеется, но есть ли в этом необходимость?

– Квиз! – крикнула Полина. – Иди сюда! – Она встала и пошла к двери, пес устремился следом. – Александр, вы только не уходите, пока я выгуливаю Квиза, хорошо? Мы быстро.

Николай тоже вышел из-за стола и направился в подвал, чтобы, как он выразился, подготовить пистолеты. Шилль и дядя Венцель, оставшись в гостиной вдвоем, думали каждый о своем. Недоку-ренная сигарета Полины тлела в пепельнице, ритм ходиков отмерял тишину.

– Вы не возражаете, если я поиграю на пианино? – спросил дядя.

– О, вы пианист?

– В Саратове преподавал музыку и сорок лет аккомпанировал консерваторскому хору.

Он, похоже, хотел в очередной раз поклониться, но передумал и подошел к пианино. Сев на табурет, педантично сложил вязаную накидку и поднял крышку над клавишами. Вскоре дядя Венцель заиграл: первые аккорды прозвучали словно нерешительно, затем музыка сделалась дикой, а потом возвышенно трагической. Пианист вполголоса напевал. О чем-то вспомнив, он чуть замедлил темп игры и обратился к гостю:

– Любите оперу? Это «Онегин» Чайковского.

– Честно говоря, не особенно, – неловко ответил Шилль. – Я не фанат гротескных шлягеров.

– О нет, мой дорогой, опера – это вовсе не гротескные шлягеры. Проверьте, и вы сами в этом убедитесь.

– Я думаю, Пушкин устроил бы дуэль с Чайков ским из-за этой жутко вульгарной оперы, будь он жив в день ее премьеры.

Дядя продолжал играть, покачивая туловищем взад-вперед, точно мусульманин на молитве.

– Помнится, оперу поставили в Москве в тысяча восемьсот семьдесят девятом году. Пушкину, доживи он до тех времен, стукнуло бы восемьдесят, Чайковскому еще не было бы сорока. Равным эдакий поединок не назовешь.

– Да, разница в возрасте, это вы верно заметили… Допустим даже, что Пушкин отправил бы от своего имени кого-то помоложе, например сына. Но дуэльные кодексы такое запрещают, уважаемый герр Венцеслав.

Беседу прервал Лоренц, вернувшийся с полиэтиленовым пакетом, на котором большими буквами было написано: «Привет, окружающая среда!» Хозяин дома извлек из него два пистолета в газетной обертке и положил их на стол. Дядя заиграл душещипательную арию и с упоением запел.

– Я вот о чем подумал, – заговорил Лоренц. – Если ты хочешь максимально соблюсти традиции, следует использовать немецкое оружие.

– Это не немецкая традиция, дуэли устраивались в разных странах, – возразил Шилль.

– А если использовать немецкое оружие, – гнул свою линию Лоренц, – то следует взять то, из которого стреляли на последнем в Германии поединке. Ты и твой оппонент – преемники тех дуэлянтов. По-моему, очень символично.

– Да нет же, это полный бред, тем более, сам знаешь, у меня нет семидесяти шести тысяч евро.

– Думаю, у меня есть решение, – улыбнулся Лоренц. – Поскольку пистолеты нужны всего на один раз, тебе незачем их покупать. Давай ты возьмешь их в аренду на день? Я назначу приемлемую цену, скажем по тысяче за каждый, и это будет выгодно нам обоим.

– Аренда пистолетов? – оторопел Шилль.

– Ты стреляешь, потом возвращаешь. Вот и все.

– А что, – спросил дядя, убрав руки с клавиш, – если Александра застрелят?

Послышался лай, и в гостиную влетел Квиз. Недовольно рыча, он подбежал к Шиллю, обнюхал его ботинки и возмущенно залаял, точно встретил какого-то давнего неприятного знакомца.

– Квиз, фу! Сидеть! – крикнула Полина по-русски.

Пес тотчас умолк и попятился.

– Если застрелят кого? – перепросила Полина.

– Если застрелят меня, – пояснил Шилль.

– Если застрелят вас, – непонимающе повторила она.

– Да, такое возможно, – кивнул он. – Бывает, что на дуэлях погибают не те люди, которым следовало бы. От судьбы не убежишь. Но я постараюсь что-нибудь придумать. Вопрос с оружием мы решили, а вот секунданта у меня до сих пор нет. Дорогой герр Венцеслав, не желаете ли вы стать моим секундантом?

Шилль поклонился. Дядя Венцель встал из-за пианино.

– Сочту за честь, – промолвил он, тоже отве шивая поклон.

Полина только покачала головой и наклонилась погладить Квиза, который смерил ее суровым взглядом.

– Дома тебе пистолеты лучше не держать, Алек сандр, – предупредил Лоренц. – Дядя принесет их на дуэль и потом унесет обратно. Тебе нужно только выбрать.

– Выбор оружия, – торжественно ответил Шилль, – является обязанностью моего секунданта, которому я полностью доверяю в этом вопросе. – Он достал из кошелька четыре купюры по пятьсот евро и положил их на стол.

На лице Шилля читалось облегчение, которое испытывает человек, после долгих метаний принявший важное решение.

6

Незнакомые знакомые

На следующее утро – а может, и в полдень, Шилль не знал точно, потому что часы на его старом кухонном радио встали на половине двенадцатого несколько лет назад и он так и не удосужился заменить батарейку, – в дверь позвонили полицейские. Отворив дверь, Шилль смутно различил на пороге двоих человек в мундирах. Один из незваных посетителей осведомился, не он ли герр Шилль. Медленно поднимая голову, чтобы утвердительно кивнуть, Шилль удивился, как быстро его разыскали. «Что им известно, а что нет? – напряженно размышлял он. – Про депешу Маркову наверняка уже знают, этот трус, конечно, запаниковал и со всех ног понесся заявлять на меня в полицию. Но там его вряд ли восприняли всерьез, ведь мое послание больше похоже на розыгрыш, шуточные рекомендации по чтению, не более того, а если они что-то заподозрили, подозрения еще надо обосновать, вот пусть сыщики этим и займутся, мне на потеху. А может, они тут из-за вчерашних пистолетов? Хм… А может, Лоренц и в самом деле полицейский осведомитель, который ловко пробрался в среду подпольных торговцев антиквариатом, заманил меня в ловушку и подбил на незаконное приобретение оружия? Такая вероятность есть, и тогда дело плохо, но теперь, увы, ничего не изменишь».