Текст книги "Игры с призраком. Кон третий."

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Крис встал, покрутился, не в силах слушать князя. Накричать хотелось, за грудки схватить да вон в бочку по самые плечи… Да только он причем, если сколько жила Анжина, столько за правду свою, пропади она трижды пропадом, боролась. Ну, кой ей бабе глупой в сечи лезть, мечом махать?! Королева! Что она хотела, чего добивалась?! Справедливости?! Вот она – смерть и бревна погребального костра, а еще память аборигенов и муж-призрак, что и говорить-то нормально теперь не может, и смотрит что филин днем – глаза открыты, а ни черта не видят! И дети сиротами остались. Свои, не чужие!

– Воительница, – выплюнул с презрением и сморщился, всхлипнув, глаза ладонью прикрыл. – Паул, сука! Найду, – кулак сжал, не зная, какую б пытку придумать, чтоб смерть в радость Паулу показалась.

Кирилл зубы сжал, покосившись на него, да затылок потер, голову почти до колен склонив, чтоб блеска в глазах больного да злого не приметили.

– С кем бы еще поговорить?

– Миролюб, побратим ее – вона стоит, – кивнул князь на парня у плетня. – Аще Ханга, ведунья. Закамурила она мне, дескать, Морану Халена обошла, да ненадолго. Мол, баяла она ей как обережеться да глупая не слухом рожена и в лапах у Мораны таперича, и как оно повернется – Грому ведомо. А какой неслухом, коль по чести жила, какой обошла, ежели смерть лютую приняла…

Кирилл задумался: что за ведунья, и что она знает? Причем тут Гром?

Покосился на парня и понял, что не хочет с ним разговаривать – сил нет, сердце итак сбивчивым рассказом князя изранено, словно гвоздей в него натыкали. А как представит Анжину, против которой какие-то лютичи– дикари, идут, убивают, а в это время Кирилл клон сторожит, по кабакам да мегасам ее сопровождает, так вообще, хоть вой от ярости и безысходности.

Крис просто развернулся и потопал к разбитому у подножья холма палаточному городку. Кирилл посмотрел ему в спину, прекрасно понимая, отчего сбегает граф, и спросил глухо у князя.

– Хангу как найти?

– Вверх и по праву руку изба, на отшибе.

– Спасибо, – поблагодарил вставая.

И поплелся в указанном направлении. Прошел мимо парня, взглядом перекинулся и понял – правильно разговаривать с ним не хотел – глаза-то у того дикие и больные – не в себе видать, мирянин. Точно, не в себе – за Кириллом пошел. Шерби повернулся, уставился на него:

– Что надо?

Молчит, смотрит и не уходит. Кирилл дальше поплелся. Так и дошел до указанной избы с сопровождением. А у избы на лавке старушка сидит, на клюку руки сложив. Смотрит в упор на гостя синими глазами и молчит. Шерби неуютно под ее взглядом стало, затоптался не зная, то ли рядом сесть да поздороваться, то ли дальше идти, дать круг да в лагерь вернуться.

Старуха головой еле заметно кивнула в сторону свободного места на лавке – пригласила. Делать нечего, подошел, поздоровался, сел. Минута, пять – тишина. Сидят на Миролюба глядят, а тот у соседней избы стоит и тоже на них смотрят.

`Ничего, душевно беседуем', – мысленно усмехнулся Кирилл.

– Не скалься, – проскрипела неожиданно Ханга. – Мерекаешь дурни одни вокруг?

– Нет, – серьезно посмотрел ей в глаза. – И в мыслях не было.

Старушка вздохнула:

– Ох, паря и тебе она люба. Знать беда твоя впереди.

`Что к чему'? – затылок погладил озадаченно.

– Гром-то что?

Мужчина отвернулся: глупый вопрос. Что – что? Как чувствует себя? А как себя почувствует человек, у которого сердце и душу вынули да на погребальный костер возложили?

Что делать думает? Так на лице написано – за Анжиной следом. Не сам, конечно, а через лютичей. Устроит вендетту, всех положит и сам с чистой совестью ляжет, завещав друзьям Паула найти, да детей воспитать.

– Нет. Морана его не возьмет, – бросила ведунья. Мужчина нахмурился:

– Вы мысли читать умеете?

– Не у всех, у тех, кто сердцем чист. У нее зрила. У тебя тож. Все думки без закомуры – длань дитячья.

– Я вижу вам многое известно, скажите, Анжина… Халена… – жива? – хотел спросить: лежит-то ведь, как живая. Но осекся, понимая – странный вопрос.

– Ты себя слухай молодец, все оно внутрях ужо сговорено. За любую свою бойся да бережь шибко. Твоей будет, коль не замешкаешь. Хоть и ненадолго. Она ж голубка жизнью своей смерть суженного выкупила. Таперича вместе им не бывать. Я дура старая сподобилась, брякнула…

`Значит, Ричард жить будет', – сделал вывод Кирилл.

– Лютовать он будет, себя не чуя, а тебе да ей в ответе быть.

– Как это, бабушка? Анжина, она же… – и слов нет. Как скажешь – мертва? Язык отсохнет.

– Померла? А кто сказал, что померла? Разве ж Боги умирают?

– Она человек.

– Иной человек, превыше Богов встать сподобится, да не каждный удержится. Иным блазнится тепло местечко, а не дается. А иным и не надобно, а для него рожены.

`Ох, и витиевата бабулька', – вздохнул Шерби.

– А ты меня шибче слухай, ежели б не она, что род наш бережила, ежели б не ты пришел, а Стынь – слова б не молвила. Хлебнешь ты аще лиха, ежели полезешь – с Мораной-то шутки плохи. А и выбор небогат: тебе токмо и дадено дело-то поправить.

– Какое дело, как? – нахмурился, ничего не понимая.

– А по чести живи как жил. Светел ты да чист, вота свет к свету-то и притянется, да хмарь наведенную разведет. Морок сымет. А коль черной злобе уступишь, Морана-то через то, душу твою и вынет.

– Простите, бабушка, не понимаю я, о чем вы.

– А не время, вота и не мерекаешь. Погодь чуток, оно и откроется. Завтрева в путь тронетесь, так Халену не берите – не ваша она.

Кирилл вздохнул: поговорили…

– Я про Анжи… Халену спросить хотел: как она погибла?

– Боги забрали.

Ясно. Новость.

– Дома она, в небесном тереме Грома поджидает.

– Угу. Но они не встретятся.

– Отчего ж? Дай срок.

Мужчина потер затылок: голова заболела загадки разгадывать, да клубок из мыслей, что бабулька накрутила, разматывать. Извилина за извилину уже заходит.

– Спасибо, – поднялся. – Пойду.

– Иди. Свидимся аще, – усмехнулась беззубо.

Это вряд ли, – покосился на нее, но промолчал.

Кирилл шел в лагерь, поглядывая по сторонам – тишина, безлюдно, такое чувство, что вымерло городище… ели б не парень за спиной, картину не портил.

– Ну, что ты ходишь за мной? – развернулся к нему.

Молчит, смотрит, а в глазах и испуг и решимость – дикарь-дикарем. Шерби пугнуть его решил, пошел на него, но тот даже шага в сторону не сделал.

– Ты побратимом был, да? – остановился перед ним. – А что ж ты побратим сестру свою бросил?

– Своих упредить должон был, – голос глухой, зябкий.

– А-а, упредил? – разозлился мужчина. – Ты-то жив бугай, а она?!

– А ты меня не позорь, не за что! – расправил плечи, исподлобья в глаза Кирилла уставился. – Она б не хаяла.

– Она? – отвернулся, злость теряя, посмотрел с тоской в сторону холма, где тело Анжины лежало. – Она – нет, – согласился. – Ей всегда было легче самой погибнуть, чем близкого потерять.

И пошел, а парень опять за ним:

– Не забирай ее! Не по чести то!

Кирилл остановился:

– Ты в своем уме? Как не забирать?

– Не отдам! – кулаки сжал, того и гляди, на мужчину кинется, не убоявшись, что Бог. Шерби внимательно посмотрел на него и понял:

– Любил.

– Люблю!

Кирилл задумался: вот как? Не любил, а – люблю. Словно нет смерти и быть не может. А ведь прав, нет ее, потому что любовь есть. Она сохранит Анжину живой в душе и сердце, так и обойдет любимая Морану…

Кирилл положил ладонь на плечо парня, сжал, сопереживая и благодаря за то, что он ему открыл. Не велика истина, а сам не догадался.

– Обещать не могу. С Громом говорить надо. И извини – ни в чем ты не виноват. Тошно мне, вот и кидаюсь.

Парень кивнул, с пониманием глядя на Кирилла, и понял тот – не дикарь Миролюб, это он от горя одичал, в человеке человека не видит.

– На лютичей пойдете, меня возьмите, – попросил парень.

– Я б взял, да вопрос – возьмут ли меня, – поморщился. – Гром смерти ищет и другим ее не уступит.

– Его смерти здесь нет.

– Хорошо, – посмотрел внимательно на него. Подумал и достал из кармана телефон. – Возьми, – протянул. – На память. Анжина видно любила, раз за вас умереть готова была… Ее друзья – мои друзья.

Парень растерянно повертел маленькую плоскую штуку с какими-то знаками и разноцветными кругляшками, не понимая, что это, зачем.

– Нажмешь красную кнопку, – показал Кирилл. – Это связь со мной. Сможем поговорить. Если, что понадобится и вообще… Не стесняйся. Нажмешь кнопку, поговорим.

– Как поговорим? – парень даже побледнел от страха.

– Как сейчас.

Хлопнул по плечу и пошел к своим. И услышал в спину тихое, но твердое:

– Я ее все едино, не отдам.

Эх, парень, – вздохнул Кирилл, сморщившись, зубы до хруста сжал, слезы сдерживая. В небо посмотрел: я бы тоже не отдал, никому не отдал… да кто б меня спрашивал?

Друзья вместе с королем сидели на склоне холма спиной к мертвой королеве. Ричард судя по лицу не понимал где он и кто – смотрел в одну точку голову свесив. Пит травинки жевал с видом голодного аллигатора, а Крис нервно вокруг них расхаживал, землю попинывал, шипел:

– Дикари, что с них возьмешь!

– Они не дикари, – влез Шерби, останавливаясь рядом с Питом. – Они уважали и любили ее не меньше нас, хоть и знали всего ничего. Ты посмотри на городище, Крис, загляни в лицо каждому мирянину – скорбь в их лицах. У всех. Они как по родной скорбят. А разве дикари могут чувствовать боль от потери?

– Много ты понимаешь! Они оставили ее, они…

– У них война шла, Крис. Знаешь, что это такое? Напомнить?

Граф зубами скрипнул и отвернулся. Кирилл же сел рядом с Питом и посмотрел вдаль на небо, лес, крыши изб.

– Она здесь счастлива была, – тихо сказал Пит. – Уверен.

– Да, – согласился Шерби. – Люди здесь хорошие, с честью и совестью. Анжина таких всегда привечала.

– У нее лицо безмятежное… Значит ни о чем не жалела, – еле слышно сказал Ричард.

– Воины гибнут. Она всегда была воином.

– Кто ее просил?! – взвился Крис. – Она могла тихо, мирно жить как любая баба! Лежала бы на печи да нас ждала!

– Если б она совершила подвиг не на поле брани, а в избе, готовя обед и не высовываясь – она была бы не Анжиной, – бросил с презрением к Войстеру Кирилл.

– Она не баба! – грянул Ричард, уставившись на графа так, что тот сник и словно усох. – И не воин, – добавил тише. – Она мать и жена. Я… Я мужчина должен быть воином, биться и умереть вместо нее!

Высказался и смолк, отвернувшись. Кирилл с Питом переглянулись:

– Один на лютичей не пойдешь, – отрезал тот. – У меня тоже к ним счет.

– У всех, – заверил Кирилл.

– Втроем собрались? – спросил Крис. – Герои! Они как узнают от кого вызов, всем составом прибудут, весь свой древний металлолом с собой притащат.

– Замечательно, – пожал плечами Пит.

– Идиот! Тебя положат на раз, два, три!

– А может на четыре?… Плевать.

– Не пойдете, – глухо приказал Ричард.

– Попробуй, останови, – угрожающе насупился Пит. – Или с нами или свяжу и в планер кину!

– Как гонцы с ответом вернуться будем собираться? – спросил Кирилл, уводя разговор в сторону. – Делать здесь больше нечего.

И подумал: больно. Куда бы от этой боли деется, на какой край галактики улететь? И как жить дальше? Чем, и зачем?

Ричард встал и пошел к Анжине. Друзья посмотрели ему в след и отвернулись: горько видеть сильного человека раздавленным, сгорбленным, шагающим тяжело и словно через силу.

Ричард застыл над телом жены, вглядываясь в любимые черты, и не устоял на ногах, рухнул на колени.

– Не верю, – прошептал, уткнувшись лбом в ее плечо. – Почему?… Почему девочка моя, почему милая?…

Над головой заклацало. Он посмотрел в небо и увидел огромную птицу, парящую над ними. Орел?… А крылья Ричарда здесь, под рукой – холодные… мертвые. И не воспарить больше в небо, не глотнуть воздуха полной грудью – тесно, больно. Ладонь мужчины стиснула каменное уже плечо жены, взгляд упал на меч: билась. Его любимая билась с бывалыми воинами. Ее теснили, зажимали… зарубили… А он в это время изображал загулявшего ловеласа выманивая Паула.

– Прости, – провел по волосам. Но даже они были прохладными – мертвыми, и отбирали надежду на ошибку – Анжина не спит, она действительно умерла, и больше не встанет… не встанет, не вздохнет, не улыбнется, не засмеется, не обнимет…

Это не укладывалось в голове, не воспринималось.

Ричард гладил пальцами ее лицо и чувствовал, как проникает ее холод в его душу и она леденеет. Если б можно было поменяться, забрать ее смерть себе, отдать свою жизнь ей. Почему он должен жить? Почему она должна была умереть?

– Прости… прости, – прижался щекой к ее плечу и накрыл своей ладонью ее ладонь. И тихо стало в душе – мертво – мрачно и холодно, и только где-то очень глубоко, за завесой пустоты бродили надежда и отчаянье, любовь и ярость. И память молчала, отдавая дань скорби хозяина, и сердце билось через раз, не желая разгонять кровь по венам – она никому не нужна, в ней яд ошибок, боль потерь и прах надежд.

Крис, видя, что Ричард не шевелится, смотрит в одну точку не моргая, испугался, рванул к нему, желая оторвать от тела, но наткнулся на мертвый взгляд друга и замер.

– Рич… Пойдем, а? Пожалуйста.

Подошли Пит и Кирилл и, стараясь не смотреть на Анжину, силой оторвали от нее короля, подняли. Ричард стряхнул их руки, нехотя пошел вниз:

– Гонец вернулся?

– Нет еще.

– Поторопи, – кинул Крису, с каменным лицом. Тот набрал номер, выслушал доклад и бросил в спину королю:

– Возвращаются. Нужно пообедать и собираться…

Ричард словно наткнулся на стену, остановился, повернулся у другу:

– Что сделать?

– Пообедать, – растерялся тот.

– Пообедать?! – мужчина недобро усмехнулся. – Пообедать!

Лицо исказила гримаса: Анжина мертва, а они будут обедать…Жизнь продолжается? К чертям!! – сжал кулаки.

– Удачи, друг мой. Не подавись, – развернулся и пошел к палатке, скрылся в ней.

– Что я сказал? – пожал плечами Крис. – Путь долгий, нужно подкрепиться.

Пит и Кирилл встали по бокам не спуская изучающе неприязненного взгляда с графа:

– Он действительно не понимает? – озадачился Шерби.

– Угу, – заверил Пит.

– Да чего?! – разозлился Крис.

– Приятного аппетита, – буркнул Пит.

– На здоровье, – кивнул Кирилл. Оба развернулись, выказывая презрение Войстеру, и потопали к палаткам – собираться.

Палатки и технику сложили за два часа. Упаковали и забросили в планер. Осталось загрузить тело королевы, но тут и возникли трудности. Во-первых никто не мог найти в себе силы подойти к святилищу и положить тело в приготовленную для транспортировки гробницу, во-вторых к холму начали подтягиваться мужики. Здоровущие, с мечами за спинами, кулаками с арбуз и красноречивыми взглядами. Они окружали холм, беря в кольцо плотной живой стены свою погибшую богиню-воительницу.

Друзья хмуро наблюдали за их передвижением. Почти сутки они здесь провели, а не подозревали что у мирян столько воинов и настолько сплоченные, решительно настроенные. Тихо безлюдно в городище было, будто вымерло оно, а тут – здравствуйте, вышло воинство из подполья?

Мирослав поглаживал морду коня, из-под насупленных бровей наблюдая за своими людьми, но поперек и слова им не молвил. Ричард оглядел толпу и пошел к ней, друзья двинулись за ним, на всякий случай – гостеприимством-то мирян в миг куда-то делось и лица мужей как у готовых вступить в бой, кинуться с мечом на первого кто к святилищу подойдет.

Но те с места не двинулись, когда Ричард подошел. Миролюб вперед выступил, преградил ему дорогу. Померился с мутным взглядом короля:

– Не отдам, – бросил решительно, хоть и видно – не по себе ему Богу перечить.

Ричард прищурился, решая силой его отодвинуть или просто обойти?

– По чести прошу, отступись!

– Ты кто? – спросил глухо Ричард.

– Побратим Халены, Миролюб. Наша она, Гром, нас сама выбрала, за нас полегла, у нас и останется. Сама так хотела… Ты тело ее заберешь, на небо возвернешься, она тебя живая встретит, а нам токмо память и останется? Не твори неправду, Гром, не по чести то, не сироть мирян. Мы вам верой за то века дары приносили и приносить будем. Оставь Халену Солнцеяровну нам, хоть так оставь, – сжал кулаки.

Что-то было в глазах мальчишки, что-то необъяснимое, но заставляющее слушать его и уважать. Ричард посмотрел на ряды дружников, кольцом обступивших святилище с телом Анжины и подумалось ему, что прав парень: нужно им ее оставить. Правильно это. Она так решила. И самому легче – нет тела в усыпальнице Ланкранцев, значит можно как-то жить, заставить себя верить и уверять, что еще жива, живет на другой планете, дышит, смеется, скачет на лошади и греет рукой рукоять своего меча…

Да и больно до безумия видеть ее мертвой, а не видишь, и вроде нет смерти для Анжины.

– Сохраните?

– Святилище сделаем. Каменюк вона натаскали ужо. Морана канет, сладим, – поспешил заверить короля Миролюб, еще не веря, что своего добился, но уже надеясь.

Ланкранц с минуту рассматривал парня, пристально вглядываясь в голубые глаза – чистые, честные – такие не обманут, не предадут. К тому жеон побратим Анжины.

– Будь по-твоему. Береги посестру. А не позволишь память ее или тело осквернить – вернусь и со всех спрошу. С тебя первого.

– Голову ложу, Гром, покуда хоть один мирянин жив будет, будет жить и память о суженной твоей, о чести рода, что она сберегла себя не жалея.

Ричард сразу поверил, и защемило сердце от единственной теплой мысли: была здесь его любимая счастлива, обогрета, любима, уважаема. А это дорогого стоит.

Обвел взглядом ряды мирян, и понял, иначе они Анжину принять не могли – по чести живут, ни себя, ни других не марая. И как не уважать доблесть тех, кто против Богов встал за одну единственную уже мертвую и даже не соплеменницу? Чем же отблагодарить добрых людей?

Вытащил телефон, протянул парню.

Миролюб смущенно улыбнулся:

– Ужо дарено, – покосился на Кирилла. Тот затылок погладил, отводя взгляд: как взгреет сейчас король…

Нет, часы с опознавателем, маячком и сканером местности с руки отстегнул, молча парню подал и пошел к Мирославу:

– Людей оставлю. Они за пару дней крепкую ограду поставят – мышь не проскользнет. И что еще надо – сделают, только скажи.

– Добре, – поклонился. – Халена про камену ограду сказывала, да я не слушал.

Ричард подал ему телефон:

– Красная кнопка – связь со мной в любое время. К уху приложи – услышишь меня, скажешь, что надо. Сделаем.

И вскочил на коня:

– Сам не провожай и людей за нами не шли. Я вам тело жены оставляю, за то ответ за смерть Анжины с лютичей и росков получаю.

– Твое право, – кивнул князь, понимая, о чем речь. – Прощай славный Бог. Как с Халеной свидишься, передавай поклон от нас. Люба нам она была.

У Ричарда комок в горле встал – свидишься… Может лютичи и помогут? – посмотрел в небо. И пустил коня вон из городища. За ним друзья на коней вскочили и десяток охранников. Планер взмыл в небо, уходя к звездолету. Крис прищурился на удаляющийся борт: давайте, ребятки, аллюром! Лютичи – не лютичи, мечи или секиры, а против десанта все равно – тля. Пока Ричард будет тешиться себя надеждой умереть в сражении с лютичами, десант зачистит росков, а потом и остальных с флангов сметет. `А не фиг против Богов выступать', – спрятал усмешку, почувствовав подозрительный взгляд Пита.

– Чего скалишься?

– Аборигенам удивляюсь. Всем городищем провожают.

Действительно, на улице шишке упасть негде было – везде народ: бабы, девки, дети, мужи, старики. Провожать вышли жениха Халены.

Анжина лежала в постели и смотрела в окно: поздняя осень ломала ветром ветки деревьев в парке. Шалила, гоняя сорванную листву.

Зима на пороге, а Ричарда нет. И сердце давит то ли от беспокойства за него, то ли из-за старой раны. Муторно на душе, сумрачно и тоскливо, и кажется, случилось что-то с Ричардом, плохо ему. И не помочь, не забрать его боль себе…

Зато она может спасти его спину от удара здесь. Еще неделю, две поизображает полумертвую идиотку и узнает всех, кто за Герхана, кто предатель. И уберет. Разом. Дети будут жить, они будут в безопасности и никто не сможет угрожать не им, ни Ричарду.

`Я с тобой любимый, я всегда с тобой, где бы ты не был, чтобы с тобой или мной не было. Я рядом и сберегу, как смогу, только и ты себя береги, пожалуйста… пожалуйста…

Кони шли по лесу. Где-то там за темной стеной деревьев журчит река – конечный пункт – место убийства Анжины.

Переправились легко, вплавь, оставив лошадей на другом берегу. Вышли из воды на песчаную косу, когда рассвет еще только занимался. Огляделись – песок в траву уходит, дальше лес, а за спиной река – хорошая позиция для смертников.

Пит криво усмехнулся, прилаживаясь к рукояти меча, размахнулся, сталь свистнула, рассекая воздух – ничего, доброе оружие. Главное что плашмя огреть, что острие воткнуть, что краем лезвия пару умников остановить – легко, удобно.

Ричард скинул перевязи, рубашку. Разорвал ее на ленты, перетянул запястья и наложил на лоб черную полосу ткани, стягивая волосы. Теперь перевязи обратно, ножнами за спину крест на крест. Вот и все – он готов.

Кирилл помог Питу перетянуть запястья, поглядывая на короля.

Крис топтался по песку руки в брюки и шипел по своему обыкновению:

– Самоубийцы! Вояки нашлись! Вы думаете вас двое – трое встретит? Сейчас! Орава набежит по-быстрому нашинкует как овощи и галопом в свои берлоги!

Пит хохотнул:

– Какой запал у человека?! Как в бой рвется! – подмигнул Кириллу. – Сразу видно – смел, отважен. Граф!

– А ты шут! Нацепил фигню на запястья, железякой помахал и счастлив! Дальше что?

– Ты прав, что еще надо? – подошел к Крису, играя мышцами.

– О! Гигант! Стра-ашно! Конечно, только тебя аборигены увидят, поймут зря примчались – с дураком свяжись, сами дураками станут.

– Хамите граф? А перчаткой в фильтиперсовую рожицу не хотите ли?

– Подожди, сейчас прискачут дикари и дадут – палицей. Рич, а ты чего стриптиз устроил?!

Ричард просто посмотрел на него и граф благоразумно смолк, отошел.

Пит встал рядом с другом с хитрой довольной улыбкой, глядя в сторону леса:

– Славная будет драка. И опять вчетвером. Вместе!

– Мела давно уж нет, – буркнул Крис, нехотя вставая рядом с Питом. Воткнул меч в песок, оперся на крестовину.

– Мела нет, есть Кирилл.

Тот справа от короля встал, руки на груди сложил и замер в ожидании, тараня взглядом прибрежные кусты и деревья.

– Все-таки вы сумасшедшие! Это же ритуальное самоубийство! – проворчал Войстер.

– Успокойтесь граф, смерть дело быстрое.

– Угу, только один к ней никак дойти не может, а другой только стартовал и – здравствуй – финиш.

– Трусишь?

– Не тороплюсь. Дела у меня еще есть.

– А у меня нет, – тихо бросил Кирилл.

– И у меня, про Ричарда молчу, – поддержал его Пит.

– Пессимист. Я лично еще поживу и Паула найду.

– Мне тоже очень хочется на его физиономию посмотреть, когда я ему вот этой рукой горло сдавлю.

– Лучше помолчи, а то руки чесаться начинают. Так бы и зачистил всех и здесь и там. Нафиг!

– Потерпи, сейчас ассортимент боксерских груш придет – выпустишь пар.

– Тише, – попросил Кирилл. Ему послышался шум, треск валежника. Идут?

Так и есть: из леса тенями скользили одетые в черное воины, с мечами на изготовке.

Друзья стояли и смотрели не шевелясь – ближе подпускали.

– Ну, что, не поминайте лихом? – хохотнул Пит, вытаскивая меч.

– Чему ты радуешься придурок? – процедил Крис зажимая рукоять меча в руке и вставая в стойку.

Черные полукругом встали по краю косы, глядя со страхом и недоумением на четырех ненормальных, полуголых гигантов с мечами. И это воинство Бога Грома? Боги? Ха!

По рядам пробежал нервный смешок – надо же как-то приободрить себя?

Ричард вытащил мечи и шагнул к лютичам: как же он ждал этого момента!

– Кто главный?! – громыхнул. Воины отшатнулись. На минуту воцарилась тишина. Потом, осторожно ступая по песку, к королю подошел крепкий мужик:

– Ну, я, – протянул и хотел имя назвать, да Ричард его оборвал:

– Плевать мне как тебя зовут.

– А ты… Гром? – растерялся мужчина.

– Гром, – заверил и с рыком бросился на него.

– Разделились! – рявкнул Пит и пошел на тех, кто был прямо перед ним, Кирилл на тех, кто справа, Крис на тех, кто слева. Черные рванули навстречу. Лязгнули мечи, встречаясь, и пошла для кого забава, для кого серьезная битва.

В это время на пике Вышаты стоял горец и внимательно наблюдал за чудной картиной: две блестящие штуки, такие же, как та, что забрала Халену, зависли над замком росков и начали плевать огненными шарами. Бух, бам – замок разметало за пару секунд, выжгло до края леса всю местность.

`Странные вы Боги, ох и странные'…– посмотрев на удаляющийся в небо планер, подумал Дейн. Это что получается? Сначала забирают Халену, потом отдают лютичам, а теперь палят росков. Против последнего он ничего не имел, но планы Богов понять хотелось. А не получалось.

Закомура, однако.

Ричард рубился безжалостно и хладнокровно, усыпая песок телами, лез в гущу рыча, шел как таран, и хоть бы один неприятельский клинок задел его, хоть бы один удар достал. Друзья не отставали – развели бурную деятельность и просто косили лютичей: Пит со смешками да прибаутками, Кирилл молча и методично, Крис шипя и фыркая.

– Веселуха, – получив лезвием по плечу, хохотнул Пит.

– Фланги держи шут! – проворчал Крис, всаживая острие в бок ретивого, что со спины к Питу подошел. Глянул – Кирилл рядом с Ричардом – и то хорошо. А ведь теснят – не устоять. На азарте да злости долго не удержишся. Где же десант? Заснули, что ли или зависли где?

Ричард отпихнул лютича в гущу товарищей и прошелся лезвием как серпом вокруг. Четверо охнули, отстраняясь, раны зажали и рухнули, а двое молча свалились. Но толк? Другие, переступив через раненых, на короля пошли.

Кирилл видя, что Ланкранца зажимают, прикрыл его со спины. Но все равно ясно – не устоять. Шерби улыбнулся: ничего. И принялся сильнее и яростнее теснить лютичей, раздавая удары налево и направо, без передышки работая мечом, то клинком, то рукоятью в лоб.

В небе громыхнуло, и ринулся ливень на головы воинов, смывая с них пот, кровь, понес добычу ручьями в реку. Песок стал вязнуть под ногами, одежда лютичей мокнуть, делая неповоротливыми, но их словно саранчи – не счесть, а друзей всего четверо. Ричарда уже посекли, по плечу да по ребрам лезвием прошлись, Кирилл по шее клинком плашмя, да рукоятью в скулу схлопотал, но стоял на смерть, мотая головой, мечем размахивал – прикрывал короля. Крис вымотался и уже не шипел – орал чудные ругательства, вводя лютичей в замешательство. Пит хохотать перестал – скалился только да кривился. По лицу кровь вместе с дождевой водой стекала.

Погибли бы, спору нет – навалились на них толпой черной – где, кто не разберешь. Но в тыл десант ударил, смел ряды лютичей. Пошел навстречу королю, только вспышки лазерников замелькали.

Ричард тяжело дыша всадил меч в живот лютича и резко выдернул. Тот рухнул.

Последний.

Король шатаясь оглядел поле боя, друзей, измотанных, пораненных и шагнул к Крису:

– Зачем?

– Извини Рич, я о наследниках думал, – бросил, оттирая меч о рубаху мертвого лютича. – Мысль, что они останутся сиротами, мне не понравилась.

– Я же просил!

– Что ты просил?! Умереть захотел?! А детей кто воспитывать будет?! Я?! Дед?! Может, вон дядя Пит?!! – заорал в лицо друга. Ричард еле сдержался, чтоб не ударить его, но разобраться – за что? И пошатываясь, отошел к берегу, осел, подставляя лицо струям холодного ливня.

– Прав он, – подошел к королю Кирилл, воткнул меч в песок. – Хватит смертей. Река вон уже розовая от крови… Анжине бы это не понравилось, и что ты детей оставляешь, тоже.

Ричард зажмурился: что он может им сейчас дать? Выжженный, вымороженный, полумертвый от горя. Но Кирилл прав – у него есть обязанности и долг.

– Прости, – прошептал в небо, обращаясь к Анжине. – Я найду Паула, милая, и приду к тебе. Подожди немного…

Тяжело поднялся и нехотя кивнул:

– Возвращаемся.

Пит и Крис синхронно воткнули свои клинки рядом.

– И пусть никто не смеет их трогать. Останутся как память об Анжине. Памятник, – тихо сказал Пит разглядывая ряд мечей с разными рукоятками и крестовинами.

Ричард посмотрел на них и воткнул свой именной меч с узорной, дорогой рукоятью чуть выше остальных.

– Анжина.

– И мы. Вместе, – кивнул Крис.

– Закрепить бы надо, – потер затылок Кирилл.

– Стен, – позвал король сержанта и приказал. – Закрепишь.

– Сделаю.

Ричард бросил прощальный взгляд на местность, посмотрел в небо:

– Улетаем. Здесь нам больше делать нечего. Нужно найти Паула.

Глава 11

Звездолет шел курсом на Мидон.

Кирилл потирая затылок мучил себя раздумьями, поглядывая в иллюминатор:

– Почему Паул выбрал именно Лефевр? Почему не Хосту – соседнюю. Она необитаема. Почему?

– Потому что сволочь, – вгрызся в грушу Пит.

– Логично, – хмыкнул Крис, расхаживаясь по каюте.

– Ума не приложу, что это значит, но ведь значит.

– Было бы что прикладывать, – опять вставил свое веское слово Крис.

– Слушай ты!! – рявкнул Пит, промычал что-то из серии сказать хочу и много да словарного запаса не хватает и бросил. – Хватит скалится и перед глазами маячить!

– Не ори, – покосился на него граф, но бродить перестал – плюхнулся в кресло.

Кирилл вздохнул: непривычно видеть Пита хронически раздраженным, а Криса настолько послушным. Семь дней уже эту картину наблюдает и чем больше видит, тем сильней впадает в уныние: что дальше-то, как? Всё и все изменились и летят, словно не в звездолете, а в саркофаге, большом могильнике на пятьсот персон, в котором нет ни смеха, ни улыбок, ни приветливых фраз. И людей тоже нет – призраки. Бродят в тишине скорбные маски по палубам рубкам и каютам, разносят ужин таким же замороженным привидениям, выполняют свою работу, но зачем – не понимают.

Пит постоянно орет, ворчит. Издергался и друзей издергал. По ночам крутиться как лосось на льду, и все время нервно жует все, что попадет под руку: фрукты, вафли, пироги, листья у пальмы и то оборвал. Кирилл заподозрил, что у него как у маленького ребенка образовался рефлекс, чем-нибудь набивать рот для успокоения.

Ричард как заперся в своей каюте так и не вышел ни разу. Никого не пускает, ни с кем не разговаривает, не ест. Наверняка не спит, и возможно, пьет.

Крис хмурый ходит и сильней прежнего под кожу лезет. Часто запирается в душевой, а потом выходит с красными глазами и вновь начинает ворчать, бурчать, цепляться по всяким мелочам.

`Как жить-то дальше'? – ужаснулся Кирилл, плюхнулся на постель, закинув руки за голову: `А самое паршивое, что и не хочется. Зацепиться бы за что-нибудь, да не за что. Куда не глянь вокруг, внутрь себя – тлен, прах, пустота'.

– Почему она? Нет, вы объясните мне, почему она, а не мы?! – взвился вдруг, Пит, впечатав огрызок груши в стол.

– Я лично умирать не собираюсь, – с вымученной решительностью заметил Крис.

– Я тоже, – бросил Кирилл. – Приеду, на детектор всех посажу, Паула найду и того, кто на него работает. Вот тогда можно и…