Текст книги "Игры с призраком. Кон третий."

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Дети? Даже хорошо, что они не увидят мать такой, не узнают, что родители расстались, не видят того, что творится во дворце. Как хорошо, что они у Вирджила и ужас происходящего их не касается. Остается надеться, что отец пощадит их и выдаст версию удобоваримую для детской психики, придумает что-нибудь лояльное, объясняя исчезновение матери из их жизни.

А ей что делать? Исчезнуть бы туда, где кони мчат наперегонки с тучей. Но где это?

Нужно искать. А как найдет – уходить.

Кирилл? Ему отписана Энта и нравится Ричарду – не нравится, но Шерби ее законный хозяин. Это дело его и по нему – хранить другой мир, в котором зло и горе не ужасают своими масштабами, и честь жива, добро и милосердие ценится, не порицается искренность, забота.

Она бы тоже отправилась туда, но нельзя, зная Кирилла. Он и там будет заботится о ней, положит жизнь на это. Нет, лучше умереть для всех, исчезнуть, испарится, но не тянуть вниз хлопотами о себе.

Анжина встала – нужно учиться жить слепой и, не смотря на это остаться самостоятельно, способной постоять и за себя и за других. Нельзя сдаваться и раскисать, иначе точно – смерть. А это слишком просто. Она еще может что-то. Нет зрения? Есть голова и руки – на мелочь, но сгодиться.

Для кого, для чего?…

Самое трудное, первый шаг, первый раз пройти по памяти до ванной. Расположение комнат и предметов мебели в них Анжина помнила и сейчас пыталась сориентироваться. Получилось неплохо: лбом на угол не налетела, кресло не сбила и в дверь не врезалась. И заставила себя порадоваться, улыбнуться мраку – пусть его. Не повод сдаваться, правда, а то, что страшно и горько, и не улыбаться, а выть – ерунда. Тоска и страх способны лишь убивать, а не помогать. Нельзя им отдаваться, как не хотелось бы.

Анжина нащупала кран, умылась, стараясь думать о чем-нибудь простом, чтобы не кормить свои эмоции, не отдаться им на милость. Сейчас ей это не по карману. Пошла в столовую, сдерживая внутреннюю дрожь: а если ошибется на шаг, на мион? Кирилл заметит, а ему не надо знать, что с ней. Хватит другу переживаний, не стоит волновать лишний раз. Сыграть бы еще зрячую так, чтобы он поверил.

Ей не хотелось завтракать – забиться в угол, закрыться и забыться, перенестись обратно в то утро, в котором ветер играет занавеской…

Но смысл душу бередить и думать о том, чего уже не будет?

Она сильная, она переживет, свыкнется… Какая глупость! Как можно свыкнутся со слепотой, своей ненужностью, беспомощностью, с тем, что ты отвергнута и брошена любимым, с презрением его и тем, что ты калека, урод никчемный?

Кошмар. О чем не думай – хуже не бывает.

Анжина выдавила улыбку, остановившись там, где должен быть стол, повела рукой и нащупала спинку стула, села. На том ее эксперимент закончился: что перед ней и где она не знала.

Кирилл с тревогой наблюдал за женщиной: странный взгляд, натянутая улыбка на бледном лице, которое казались маской. С Анжиной явно что-то происходило, но что – понять не мог.

– Все хорошо?

– Замечательно.

И такая жизнеутверждающая улыбка в ответ, что Кирилл растерялся. Может, вчерашнее наваждением было?

– Сердце не болит?

– Сердце? Нет.

– Хорошо, – потер затылок, сомневаясь уже даже в своей памяти. – Давай кушать?

– Да, – и опять сидит.

– Не нравится завтрак?

– Каша надоела.

– Сегодня омлет.

– А-а.

Взялась за приборы, но неуверенно, и руки… Стоп!

Кирилл замер, глядя на то как женщина снимает крышку с тарелки – на ощупь. Блажь? А в голове сложилось: астрогеография для слепых и этот жест. Но поверить, что Анжина не видит, он не мог. Неуверенно и осторожно провел перед ее глазами ладонью. Ноль, она как будто не заметила.

– Масло? – подал масленку. Анжина качнула головой:

– Спасибо, не надо.

А взгляд не на прибор и не на собеседника, а будто вне, в пространство. Кушает, но неуверенно и неуклюже. Кирилл холодея от догадки, но, еще не веря в подобное, осторожно встал и неслышно подошел к Анжине, присел на корточки рядом, заглядывая в глаза, которые казалось, рассматривают пищу. Ничего подобного – она смотрела в одну точку и явно видела не больше крота.

Мужчина вновь провел ладонью перед глазами и, убедившись, что женщина не видит, осел на пол, накрыв руками затылок. Допрыгались, доиздевались! Все Ричард и его друзья! Что Коста – врач – садист, что Крис – знатный дегенерат! Вольно им было изголяться и вот вам результат! Хорошо хоть клон…

Клон! Какой к чертям клон?! А то кукла знает, что такое боль! И даже при ее актерском таланте не смогла бы сыграть синие губы и черные глаза!

Всевышний, смилуйся!

В какую бездну пала человечность! Куда исчезла?!

Добиться встречи с королем и все рассказать?

Нет! Он не понял что перед ним жена, знать не хотел, не слышал и не видел, калекой сделал, и все потому что от ярости ослеп! Не слышал? А Кирилл никогда Анжину не слышал, но разве меньше оттого любил? И неужели любовь базируется лишь на глупом слышу и не слышу, а как же чувствую? А как же то, что чувствует она? Как живет, чем дышит, что в душе у нее, в конце концов?! Неважно, да? Клон.

Клон!

Устроил же Паул! Впрочем, братья друг друга стоят!

Анжина умерла? Пусть считают мертвой, а Кирилл выходит ее и будет рядом, и пока жив, ни один из Ланкранцев к ней близко не подойдет. Хватит с нее их заботы!

Он тоже, хорош! Ведь сразу было ясно – не клон – Анжина! Она ведь говорила! А он не верил. И Коста с его увереньями…

Стоп!

Шерби поднялся и закрутился по столовой соображая: кто же тогда лежит в Полесье? Клон? Тогда как Коста мог спутать ту и эту Анжину? Намеренно, не специально? Что придумал Паул опять на голову королевы? Вживил ей чип? Убрал его из клона? Когда успел, как? К чему эти изуверские действия и столько затрат? Чего он добивается? Страданий? Тогда он должен быть рядом, чтобы лично видеть, как Ричард сгорает от тоски и истязает ту, о которой скорбит. Наблюдать, как Анжина чахнет и слабнет, как подвергается давлению и третированию со стороны любимого мужа. О, да, на это Паул вполне способен. Тогда он должен быть здесь, среди своих.

– Что-то случилось? – спросила женщина, услышав шаги Кирилла, что бродил вокруг стола.

– Ничего.

К чему ее беспокоить? Он все сделает, чтобы она больше ни о чем не тревожилась и ни в чем не нуждалась. На Энту увезет. Да, это выход. Там ни Паулу ни Ричарду ее не достать, хотя последний и пытаться не станет. И хорошо, и к лучшему. Кирилл вызовет Яна и он поможет Анжине. Все будет хорошо. Все будет хорошо!

Кирилл сел рядом с женщиной и вложил ей в руку яблоко:

– Кушай…

Яблоко.

Анжина почувствовала яблочный аромат и, показалось ей, что рядом кто-то хорошо знакомый. Парень с разудалым видом грызет семечки, сидя рядом с ней на лавке. Солнце светит. Невдалеке слышно как бьет по наковальне молотом кузнец, ржут кони, лязгают клинки и посмеиваются мужи, девушки переговариваются. И так спокойно на душе, так хорошо, что сердце щемит.

С ней ли это было? Есть? Где и когда?

Уйти туда бы навсегда.

Голова нещадно начала болеть, рука ослабла, выронила плод.

– Анжина?

Проклятое имя.

– Я не Анжина, – прошептала, прильнула к Шерби, обвив руками шею и, уставилась перед собой. Во мраке, что плыл перед глазами, опять как тени замелькали образы иной земли и мира, в котором благость. – Кони… Они летят и ветер им как друг.

Кирилл нахмурился, застыв: о чем она? В себе ли? И как доверчиво прильнула…

– Анжина, с тобой все нормально?

– Там кони.

– Кони? – обернулся и увидел лишь стену с голограммой водопада, софу. И понял, что все хуже, чем он думал. Но верить в то, что Анжина уходит от реальности, не хотелось. Слишком больно и страшно осознавать, что ты к этому причастен, и ничего не можешь сделать, не в состоянии хоть что-то изменить, хоть как-то помочь и вернуть.

– Не пугай меня, – прошептал, моля.

Женщина смотрела в одну точку и улыбалась – она не слышала его.

У Кирилла горло перехватило от жалости и злости на весь мир. Что за несправедливость?!

– Ты не могла сломаться. Не ты! Анжина? Посмотри на меня?! – встряхнул ее. Она сжалась, побледнела испугавшись. – Да, что с тобой, Анжина?!!

Лучше бы он молчал.

Женщина зажала уши, зажмурилась, задрожала.

– Прости. Я не хотел тебя пугать. Ну, успокойся. Анжина?

Кирилл и сам не на шутку испугался, заволновался, обнял ее, пытаясь успокоить. А сам ругал себя: грубиян! Чем отвлечь ее теперь?

– Давай сыграем в шахматы? – брякнул первое пришедшее на ум.

– В шахматы? – очнулась. Пробежала пальцами по его лицу. – Кирилл?

– Да.

– Извини… Со мной, что-то происходит… не знаю…

– Пройдет, – по голове погладил, а самому хоть плачь – смотреть на любимую не выносимо больно.

– Уверен?

– Да.

– А Ричард?

– Что?

– Уверен?

– В чем? – нахмурился: этот тут причем?! Мало натворил?!

Анжина потерла висок, пытаясь поймать ускользающую мысль и, не смогла, пожала плечами:

– Забыла.

– Значит, неважно.

– Наверное. Странно чувствую себя… Ты Кирилл?

– Кирилл, – зубами скрипнул: что за мука! Хочется закричать, сорваться, но нельзя пугать. – Ничего страшного, – заверил то ли ее, то ли себя. – Пройдет. Ты сильная, справишься.

Знать бы еще, что случилось, отчего она такая? Лихорадка, вчерашний сердечный приступ? А что ему причиной послужило?

– Ты вчера выходила из комнат? – заподозрил, что дело не обошлось без потрясения. И лишь один человек мог серьезно и так быстро сломать ее психику. Тот к кому глубоко привязаны, всегда бьет сильнее всех.

– Выходила?… Куда?

– Вспомни, пожалуйста, вчера, до того как тебе стало плохо, ты выходила их комнат?

– А мне было плохо?

Кирилл вздохнул, с минуту рассматривал потолок, набираясь терпения.

– Было, – сказал спокойно, хотя хотелось крикнуть и встряхнуть Анжину, чтобы пришла в себя, перестала пугать его и вести себя как ненормальная.

– Что «было»?

Шерби понял, что еще одно слово, и он сорвется. Подхватил женщину на руки и отнес в спальню:

– Будем играть в шахматы! – постановил. И закружил по комнате, впечатал кулаки в стену: какие к чертям, шахматы?!!

– Лучше погуляем.

– Погуляем? – покосился на нее: конечно, только в таком состоянии тебе и показываться за пределами этих покоев. Всласть посмеются служащие, Крис вдоволь поизголяется.

Но должен быть какой-то выход? Какие-то лекарства?

– Ты одна побудешь?

– Зачем?

– Мне нужно не надолго уйти. Я быстро вернусь. Посидишь одна?

– Конечно.

Шерби с сомнением посмотрел в ее глаза, и нехотя пошел на выход:

– Только не уходи, договорились?

– Хорошо.

Кирилл побежал к Косте, но особых надежд на него не возлагал. Однако пока Ян вне зоны доступа, выхода Шерби не видел и цеплялся фактически за «соломинку». Объяснив ситуацию врачу, он добился лишь равнодушного пожатия плечами:

– И что ты хочешь от меня? Обычное состояние сглюченного робота – медицина здесь бессильна. Сдай ее на слом органики и успокойся.

– Нет, постой! А если бы это была Анжина, ну, или допустим, обычный человек, что тогда надо делать?

– Вызывать псих бригаду, – поправил очки на носу Коста, поджав губы и осуждающе глядя на мужчину. – Что ты носишься с этим техногенным чучелом как с идолом? Психологическая травма?

– У нее?

– У тебя!

– Это неважно. Объясни, что делать с Анжиной.

– С клон! С роботом! Ты бы о себе лучше подумал. Это патология, Кирилл, наделять машину качествами человека и верить в придуманный образ. Ты не можешь примириться со смертью Анжины и…

– Это другая тема! Я тебя спрашиваю: какие таблетки давать при неадекватности поведения?

– Дай кислоту, – поджал губы.

– Ты врач или не врач!

– Не кричи. Мой тебе совет, Кирилл, брось куклу и съезди в город, познакомься с очаровательной женщиной, прогуляйся с ней, займись сексом. Обычным, здоровым сексом…

– Ты меня слышишь?!

– Тебя и глухой услышит. Жаль, что ты сам себя не слышишь и окружающих. Если клон сошел с ума – этот процесс не обратим. Не-об-ра-тим! И я не программист! Меня больше твое состояние беспокоит и состояние остальных. Ваше чудовище и нормальным было ненормальным, а сейчас вообще потенциально опасна для окружающих.

Кирилл считал наоборот. Но промолчал на этот счет и лишь заявил:

– Дай какое-нибудь лекарство.

– Да какое?! От чего?! Какое лекарство можно прописать автоплану, если он отказал в дороге?!

– Она человек.

– Все, – развел руками Коста. – Я сказал – ты не услышал, делай что хочешь. Ты сам неоднозначен, тебя лечить надо. Переселяйся ко мне на недельку и я приведу тебя в порядок…

Шерби глянул на него, как на врага и вышел, хлопнув дверью. Постоял, соображая, что же теперь делать, к кому обращаться и потер затылок: скверно, как не крути. Быстрее бы Ян вернулся на Сириус – одна надежда на него.

Покосился на охранника и, вытащив телефон, набрал номер Яна – тот же эффект, что неделю назад. Доктор так и не вернулся из отпуска.

Кирилл пошел обратно, сжимая трубку в руке и обдумывая ситуацию. И решился набрать номер Пита.

– У-уммм? – промычал тот.

– Завтракаешь? – сообразил Шерби.

– Угу… Жульен – пальчики оближешь!

– Поздравляю.

– Сам за себя рад. Что хотел?

– Узнать кое – что. Ты вчера Анжину видел?

– Анжину? – голос мужчины потерял беспечность и стал глухим. – Видел. Во сне.

– Я серьезно.

– А я и не собираюсь шутить на эту тему. И тебя за такие шутки покалечу.

– Я про клон.

– Так бы и говорил.

– И говорю.

– Нет, ты со своей паранойи разговор ведешь, а мне своей хватает. Вот мы с тобой друг друга и не поняли. Так чего там куколка?

– Ты ее видел вчера?

– Было, а что?

– Где, когда?

– Какая разница? К столовой прискакала, целый спектакль на тему вечной любви разыграла. Ричард, ясно, не проникся, послал грубо, но доходчиво. Приз симпатий пообещал при повторе сцены – утилизатор для органической техники.

– Что конкретно он ей сказал?

– Криса спроси, я к финалу подошел, фабулу не видел. А что за допрос?

– Ты можешь узнать подробности?

– Зачем?

– Надо. Пожалуйста.

– Ну-у, – протянул, обдумывая к чему вообще этот разговор затеян и отчего Кирилл всякой ерундой интересуется. – Не проблема.

– Она как себя вела? Расстроилась?

– Э-э-э… Не обратил внимания. Странные вопросы задаешь… Она тоже странная была – видно с файловой системой совсем ахово. Память в ноль ушла. Тебе, старик, памятник надо поставить за общение с этой куклой.

– Узнай, о чем она с королем разговаривала и позвони мне, пожалуйста.

– Узнаю, сказал же уже. Ладно, жульен стынет. Пока.

Жульен! – поморщился Кирилл, отключая связь. Знал бы Пит, что в каких-то сотне бегах от него живая Анжина находится, которая от него и дружков его выше головы «радости» хватила – подавился бы своим жульеном.

– Шерби? – уставился на Пита Ричард.

– Угу, – сунул тот ложку в рот. Король переглянулся с Крисом и оба насторожились.

– Что надо?

– Интересовался, о чем вчера с клон болтали. Просил подробности узнать.

– Зачем?

– Понятия не имею.

Ричард уставился на Криса и оба одно подумали: а не он ли на Паула работает?

– Проверь Шерби, – приказал Эштер. Войстер кивнул и, откинув салфетку, вышел.

– Не понял? – растерялся Пит. – Вы совсем, братцы, что ли? Ну, проштрафился парень, характер жалостливый подвел – к чему во враги его записывать, в гадостях подозревать? Совсем вы, смотрю, сдвинулись. Видела бы Анжина… Тьфу, – отодвинул тарелку и встал. – Меня проверить не забудьте!

Ричард тяжело посмотрел на него, но ни слова не сказал. Чтобы Пит не думал, а он проверит каждого!

И сжал кулаки от бессилия: а что ему еще остается. Ни одной дельной мысли в голове, кроме одной – застрелиться. Душа от тоски высохла – ничего ее не трогает. На друзей, на детей, на себя, даже на Паула – ровно.

Потерялся он, совсем потерялся.

Закроешь глаза – темно, откроешь – темно, и в этом мраке слышно ржание коней, лязг металла, крики: «Гневомир!!», «Халена, уходи!!».

Откуда, кто?

Вспомнить бы, возможно тогда все встало на свои места. Анжина терла виски, металась по постели, мучительно пытаясь вспомнить хоть крупицу потерянных во тьме образов, понять хоть что-то.

– Стой, – преградил Кириллу путь охранник, второй подошел. Мужчина нахмурился, заподозрив каверзу или того хуже – репрессию.

– Я к себе иду, – протянул, пытливо поглядывая на лица мужчин. – Хорст?

Охранник отвел взгляд:

– Извини, у нас приказ задержать тебя.

– Кто его отдал?

– Граф Феррийский.

– Понятно. Надолго задержка? Мне нужно к себе.

– Сейчас он подойдет и разберетесь.

Пришлось смириться и подождать Криса.

Кирилл хорошего не ждал, но и ареста тоже. Без слов и объяснений его скрутили подошедшие охранники и отвели в комнату, о которой он был прекрасно осведомлен. Маленькое, от силы три на три бэга с матовыми стенами, помещение применяли для идентификации и исследований: сканирования, выявления модификаций и отклонений, жучков, чипов, чужеродных программ. Предметов!

– Эй!! – заколотил в стену Шерби, зная, что его видят. – Ты часом не рехнулся, граф?!! Ну, пингвин! Выпусти меня сейчас же!!

Идиот! Ой, идиот! – осел у стены на такой же дымчатый пол мужчина, не зная кого клять: себя, простофилю, что дался засунуть себя сюда или Войстер – отморозка известного. Или Косту, Ричарда? Всех этих дуболомов, свихнувшихся на Пауле параноиков. А зачем еще его сюда впихнули? Конечно, чтобы узнать, а не клон ли он, а не носит ли маску, а не засланный ли агент Ланкранца, напичканный до ушей всякими техническими и нано-органическими штучками?

– Идиоты!! – рявкнул вне себя.

И сколько его здесь продержат? И что еще решат проверить, и как? Им в головы все что угодно придет. Сиди и жди теперь, какая еще умная мысль посетит «мудрецов», а в это время Анжина одна! Ничего не видит, не в себе – что будет с ней? Когда, в какую минуту или час, пока он здесь прохлаждается по воле придурков, женщину накроет приступ лихорадки или станет плохо с сердцем, или кто-нибудь не решит поиздеваться над ней, или не сунут как Кирилла в «мышеловку» порезвиться?

Сволочи! – а больше слов нет.

Шерби вскочил, в сердцах пнул стену и бухнул по ней кулаками:

– Позовите короля!! Я сказал: позовите короля!!

– Много чести, – фыркнул в динамик Крис.

Кирилл зубами скрипнул и, смиряя гнев, процедил:

– Тогда Пита. С тобой я разговаривать не стану!

Сел на пол и закрыл глаза: Всевышний, помоги Анжине!

Эштер сидел за столом в кабинете и тупо рассматривал бутылку вина и зарядник. Небогатый выбор. И хоть то, хоть другое – не выход.

Вздохнул и нажал кнопку связи с Крисом:

– Ну, что?

– Ничего, – недовольно буркнул тот. – Молчит. По показаниям отклонений нет, чужеродных вживлений тоже. Шерби это.

– Почему молчит?

– Сильно гордый. Пару дней посидит – заговорит, как миленький.

– Смысл держать его два дня? Беседуй сейчас, а как – твое дело.

– Да не хочет он со мной разговаривать!

– Тогда пусть беседует Коста…

– Он только с Питом или с тобой желает, – с ехидством бросил Крис. – За игрушку свою переживает, видишь ли!

Ричард задумался. В сердце кольнула зависть – кто-то о ком-то беспокоится, кто-то кому-то нужен. Кто-то жив, живет, к чему-то стремиться, за кого-то боится, а у него на сердце лед и в душе темень, и ничего не надо, никого.

– Позови Пита и передай Кириллу… я присмотрю за его подопечной.

– Рич?!… – возмутился Войстер, но высказать все, что думает по этому поводу не успел – король отключил связь. Но с места не двинулся – так и остался сидеть. А куда спешить? К кому?

– Рич, ты опять этому хорьку волю дал?! Я, блин, изувечу его когда-нибудь!! – прогремел Пит, вваливаясь в кабинет.

Ланкранц хмуро посмотрел на друга, нехотя скинул в ящик стола зарядник и терпеливо повторил известное:

– Кирилла нужно проверить.

– На предмет чего и за каким лешим?!! – рявкнул тот, впечатав в столешницу кулак так, что подпрыгнула бутылка с вином. – Это вас, психов, проверять надо! На предмет мозговых повреждений!! Устроили здесь цугундер!! Ты всех нас с этим сыщиком хреновым через камеру сканирования проведи!! В белье еще покопайся!!

– Хватит орать! – процедил Эштер, взглядам придавливая Пита. Тот смолк и насупился, скривился презрительно.

– Совсем вы озверели. Клонов ищите, а сами давно в роботов превратились. Ну, и какого рожна ты куклу вчера во всех смертных грехах винил? На себя-то глянь – ангел, да?

– За ней присмотреть надо. Раз у тебя любовь к ней проснулась – ты куклой и займешься. Будешь за Кирилла.

– Все? – обалдел мужчина. – Сейчас все брошу – побегу со стервой клонированной лобызаться!

– Не хочешь? Тогда не кричи. Иди и займись делом. Крис тебя ждет.

– Я пойду, – протянул Пит, прищурясь на короля. – Но куда вы идете – вопрос. И сдается мне, не по дороге нам… друзья мои.

Ричард.

Сколько не вспоминай, сколько не занимай мозг, не отвлекай себя, копаясь в темноте и тишине памяти, на поверхность выходит лишь один мужчина – Ричард. Там за его спиной клубился дым отживших дней, сражений и побед, приобретений и потерь, там была она, а здесь ее не было – был лишь он.

Ричард.

Тоска, что скручивала душу и сердце, не давала покоя.

Я люблю тебя, – прошептали губы Анжины.

Заплакать бы, выпустить наружу боль, но как, если она единственное что ей осталось, что досталось от него.

Женщина поежилась – как страшно осознавать, что ты готова забыть все, простить, сломать себя, согнуть ради него. Даже не ради ответного жеста или простой улыбки – за то, что у нее есть возможность дышать с ним одним воздухом.

Где ты гордость?

Где ты сила воли?

Где ты логика и разумное мышление?

Где ты сама, когда любишь?

И что делать с этой любовью, когда нет сил любить, но еще невыносимее даже представить, что не любишь?

Ричард…

Кровь к крови, плоть к плоти, душа к душе – много лет. И вот в один час, один миг сросшуюся, сплавленную воедино с другой душой душу делят, пилят как по живому, напоминая, что она не твоя, а ты не ее. Как можно? Как пережить это открытие? Как свыкнуться с мыслью, что нет «их», а есть «он» и «она». Неделимое оказалось разделенным, распаянным – распятым. И Анжина чувствовала, что распинают ее душу, и готова была терпеть эти муку ради одной маленькой и хлипкой надежды, что может быть через сутки или год она вновь услышит его голос, и пусть с упреком, и пусть с ненавистью, но хоть так обращенный к ней.

Безумие. О чем она думает, что творит? С чем смиряется?

Разум, воля, где вы?

Все к алтарю его стоп, к ногам воздвигнутого в душе обелиска своему герою: гордость, смысл, жизнь? И даже мысли, что это неправильно – не возникает.

Как не сойти с ума, не повредиться рассудком, пытаясь понять, где он, где она, не потерять себя, не теряя его? Ведь он это она, а она – это он.

Кто ты? – зажала плед в руке, не видя, не осознавая того: кто ты?! Глупая гусыня или сильная женщина?! Влюбленная дура или разумный человек? Ты не нужна Ричарду – не нужна!!

Дура… – уткнулась лицом в пушистое полотно: прости, Ричард, я не могу расстаться с тобой. Прости… Ты прав: я действительно урод и калека…Пусть так, любимый, но глубоко в сердце ты со мной и я не отдам тебя, не выпущу, хоть и ничем не потревожу наяву. Я люблю тебя. Я живу тобой… Зачем мне жизнь если нет тебя? Зачем я есть? К чему? Никчемное существо – ты прав, прав…

Ричард нехотя поднялся. Обещал? Нужно сходить и хотя бы глянуть, что там делает клон.

И кто его за язык тянул? – вздохнул, выходя из кабинета.

Всевышний, помилуй его, – молила Анжина: худой стал, осунулся. Плохо ему. Отдай мне его боль, Всевышний – ему она не к чему, а я переживу. Прошу тебя, помилуй его, спаси, сохрани, помоги.

– Помоги ему… помоги…

Король лениво толкнул двери в покои Кирилла, прошелся по комнатам и застыл на пороге спальни, с прищуром разглядывая скрюченную на смятой постели куклу.

– Помоги ему, помоги, – донесся ее шепот до него.

Ричард с каменным лицом прошествовал к диванчику и сел. Уставился на женщину, прямо в ее темные глаза. Пробежался взглядом по далеко не королевской одежде, увидел шрам над губой, рубцы на руке и отвернулся – неприятно осознавать, что эти метки оставил он. Пусть она клон, пусть тварь каких свет не видел, но его совести все равно.

– Помилуй и прости его…

Не видит она его что ли? – нахмурился. Нет, почти в глаза смотрит. Опять играет? Кого на этот раз и зачем?

И поморщился: только загадок этого никчемного чучела ему и не хватало. Сейчас все бросит, разгадывать начнет!

Покосился в сторону, взял лежащую на диване книгу и раскрыл наобум.

" Разум – прагматик. Глаза видят внешние проявления и передают ему информацию. Они обманываются и обманывают его. Он обманывает человека. Сердце же «глаза» души – оно не обманет. Следуй его словам, его зову и ты найдешь истину даже в самых дебрях лжи и обмана", – прочитал первое попавшееся на глаза. И прищурился, глянул на обложку: хефесский монах Селий "Личность истины". Ничего себе, какие книги читает Кирилл.

Король бухнул томик на место и хмуро покосился на куклу. Та словно только сейчас заметила, что в комнате посторонние – села, уставилась отчего-то поверх головы мужчины.

– Кирилл?

Так и есть – играть вздумала. Какую роль на этот раз себе взяла? – невольно скривился Эштер.

– Нет.

– Ричард?

Голос упал до шепота, лицо растерянно вытянулось, глаза стали огромными… и по-прежнему смотрели поверх головы Ричарда. Тот обернулся проверить, что же там так заинтересовало клон? Ничего примечательного: портьера, окно и вид на аллейку.

– Для тебя: Ваше Величество, – бросил сухо, исподлобья разглядывая актрису.

Та смутилась, села, спустив ноги на пол и скромно сложив руки на коленях:

– Ты пришел поговорить? Спасибо.

Ричард прищурился: что-то не так. Отклонился в сторону – взгляд женщины не последовал за ним. Ему кажется или у нее действительно что-то со зрением?

– Просто так заглянул, – бросил недобро, заподозрив подвох. И не такие каверзы кукла устраивала. С нее станется нервы помотать. Встал осторожно, стараясь не шуметь отошел и взял с вазы яблоко, поглядывая на женщину, что даже головы не повернула, не моргнула. Не заметила будто что он отошел.

А ему поверить? Сейчас?

– Лови, – бросил фрукт.

Анжина вздрогнула и обернулась на его голос, что оказался неожиданно в стороне. Яблоко ударило в плечо и, упав на пол, покатилось. Женщина попыталась понять, что это было, нащупать то, что в нее попало.

Ричард замер глядя на ее неуверенные движения, типичные для абсолютно слепых.

Факт или игра?

Разум твердил – ложь, а сердце сжалось от мерзкого чувства вины и жалости к собственной жертве. Совесть тут как тут напомнила ту нелицеприятную драку в парке. Нет, не драку – целенаправленное избиение.

Ланкранц поморщился и, шагнув, поднял плод, еще раз заглянув в глаза клон. Они были пусты и темны.

– Другое дам, – буркнул недовольный и ее видом и собой. Кой черт он ее жалеет? Какого черта себя в чем-то винит? Разве она не заслужила не то что слепоты – смерти? Разве он не в праве был не то, что сорваться на нее – казнить?

Да! – рявкнул король.

Нет, – заметила совесть.

Сволочь ты, – сжалось сердце.

– Что у тебя с глазами? – спросил тихо Анжину, вкладывая в руку другое яблоко.

– С глазами?… – о чем он? Какие глаза, какие фрукты? Он прикоснулся на миг – вот главное! Он рядом – вот важное! – Ничего… Ерунда. Я поговорить хотела…

И не знает, что сказать. Нет слов. Горло сдавило от волнения, слезы сами наворачиваются и так хочется протянуть руку и дотронуться до Ричарда, почувствовать тепло его кожи под пальцами, биение сердца рядом, ощутить себя нужной ему хоть на миг. Нет, пусть и ненужной, а хотя бы не отвергнутой. Разве это много?

– Что хотела? – хотел спросить грубо, а вышло тихо и мягко. Жалость! Куда бы деть ее?… А еще вину, что все сильнее грызет его. Думать не надо, внимания обращать!

– Я… Я все понимаю и не виню, – начала Анжина трудный разговор, стараясь подобрать мягкие определения, чтобы не расстроить и не задеть нечаянно Ричарда, не доставить ему боль и не давить. – Ты в праве решать, как тебе жить. И… Мне… Нет, я не имею претензий и не собираюсь просить вернуться. Ты свободный человек и в праве решать сам как и с кем тебе жить.

"Очень интересно", – прищурился Ричард, застыв над клон: "уж не решила ли она вновь пройти прошлым маршрутом почти годичной давности и поиграть в развод? Программу заклинило?.. Отчего б не подыграть?"

– Допустим. Что ты хочешь? Говори прямо.

Анжина сникла, услышав в голосе металл неприязни.

– Позволь встретиться с детьми…

– Нет! – отрезал.

Женщина вовсе сникла, зажмурилась. Минута и кивнула согласно, чем насторожила мужчину.

– Ты прав, – прошептала: не к чему детям видеть мать такой… калекой.

– Что еще?

Ему не терпелось услышать старый вариант требований: планеты и дочь.

– Не трогай Кирилла. Перестань третировать его. Он верный человек редких качеств. Он никогда не предавал тебя и согласись, не виноват, что мы с тобой расстаемся.

Ричард удивленно выгнул бровь. Долго смотрел на клон, ожидая, что за речью заступницы и почти праведницы последуют более меркантильные спитчи и не дождался.

– Все? – поторопил. "Успокой мою душу, попроси вернуть драгоценности, взять на полное обеспечение. Потребуй Аштар или в крайнем случае Энту"!

– Не давай в обиду верных тебе людей. Не теряй себя, Ричард и не теряй друзей. Не давай эмоциям управлять тобой.

И где конкретика материи? Клон издевается над ним?

– Все?

– Отдай Кириллу Энту и отпусти меня…

– Что?!

То было слишком! Ричард, не сдержавшись схватил куклу за ворот футболки и волосы, встряхнул, прорычав в лицо:

– Откуда ты знаешь про Энту?! Ну?!

– Мы оба подписывали бумаги…

Ричард ударил женщину, откидывая на постель и, чуть не ударил вновь, но замер от пронзившей его мысли: никто не мог знать о дарственной! Он, Анжина и Уинслоу – больше никто!

Рука опустилась сама и короля бросило в пот и в дрожь: перед ним жена?!…

Ричард потерял дар речи и сам потерялся, лихорадочно соображая: мог ли Уинслоу вольно ли, невольно стать агентом Паула и выложить ему или его людям конфиденциальную информацию? А не сам ли Уинслоу – Паул?

Не-ет. Невозможно. Он на Сириусе и на Мидоне три года не был. Служит при дворе королей Д'Анжу. Какой смысл его вербовать, какой смысл Паулу маскироваться под королевского юриста, что во всем происходящем и тенью не мелькнул, о себе ничем не напомнил? Ерунда.

Тогда откуда информация по Энте у клон?

У Ричарда сердце замерло: неужели?… Нет. Нет, Всевышний!!… Да!!

Он схватил женщину и развернул к себе, зажал лицо рукой, пытаясь в знакомых до боли чертах найти несоответствие с оригиналом, исследуя почти с той же пристальностью и тщательностью, что выверял, выискивал почти год назад. И как тогда не нашел и тени несходства. Оттолкнул обратно на постель и, прижав рукой, рванул футболку, оголяя грудь и живот женщины, чтобы убедиться: те раны, что клон нанесла себе остались рубцами на теле.

Анжина не сопротивлялась, только прошептала впрочем, без доли осуждения:

– Что ты делаешь? Что с тобой, любимый?