Текст книги "Игры с призраком. Кон третий."

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Миролюб понял – заденут – подножку Ливню сделал и в траву оба полетели, развернулись на лету. Залегли и давай отстреливать всадников. Пары минут тем хватило, чтобы убраться – летели обратно, быстрее, чем за беглецами. А те опять в лес устремились. Пробежали опушку, через кусты проломились в чащу и осели у сосен, дух переводя.

Кирилл боезаряды проверил – нормально – еще на батальон, полтора хватит. Остальные зарядники вовсе целые.

– "Мечи, арбалеты", – скривился: прав Войстер – не фиг варваров баловать. За Богов приняли, ну и получите по-божьи! От каждого по способности и каждому по труду!

Миролюб горбушку хлеба из кармана достал, разломил, протянул. Пожевали, переглядываясь. Хорошо так на мху сидеть в прохладе и тишине лесной, но пора бы и решать.

– Где Полеш? – спросил Кирилл.

– За Халеной пойдешь? – смекнул.

– Естественно.

– В очи глянуть бажишь?

– Угу. Это самое, – кивнул с каменной физиономией.

– А она ли это?

– А кто? – оторопел: еще этого не хватало! Опять клон, что ли?! Откуда нарос?!

– Не ведаю. Та, что в святилище лежит мне ведома, а та что с Богутаром полешанским милуется ликом хоть и схожа, а не та. Не стала б Халена тако творить, при живом женихе голубиться мало со смертным – с родичем росков, ворогами нашими.

– Прям так и милуется?! – закипел Шерби.

– Так – не так, а не супротив.

Мужчины задумались, и думы скверные были:

– Ты точно ее видел?

– Зрил как тебя, Ливень, – кивнул.

– Кто?! – нахмурился Кирилл, слегка растерявшись.

– Ливень, – пожал плечами гридень.

Шерби закашлялся и, получив по дружески удар по спине с развороту, выставил ладонь: все понял. Фиг с вами, буду Ливнем…. Хорошо не Снегопадом. Это уж графу Феррийскому честь!

– И что видел-то?

– Как к плечику прижималась, как Богутар ее обнимал. Все видел. А и слыхал. И все одно бают – слюбились, сладились, в постели аки голубки лежали, а и простыню брачную апосля вывесили, чтобы сумнений не было – точно сладились, – не то скрипел, не то говорил. Омерзительно было, крутило душу и себя презирал за слова, но сказать надобно.

Шерби же бровь выгнул, задумавшись: простынь?

– Хрянь.

Двое детей у Анжины – опять аборигены что-то себе свое накрутили, женщину в девственницу превратив. Ну, идиоты! Да нет, скоты!

– Какая она была?

– Кто? Халена? Аки голубка – тиха и смирна. На коне перед князем сидела. Платье на ей парчево, сапоги яхонтами осыпаны, тесьма мужней через лоб, – не сказал – выплюнул. Жгло его мыслью, что явь, а не пустобрехство то.

А Кирилл глаз на мох щурил: не сходилось у него, чтобы Анжина "тиха и послушна" сидела не сама на коне, а перед уродом каким-то, голову ему на плечо положила, да еще в платье была. Ну, бред!

– Ты мне про кого рассказал? – уставился вопросительно на гридня.

– Про Халену, – нахмурился Миролюб: что не так?

Шерби встал, просторы лесные обозрел, ничего не увидев и, опять протянул, парня вопрошая:

– "Тиха и послушна"?

Это как быть может?

– А глаза какие?

– Какие? – плечами пожал, поднимаясь. – Пустые! Карие!

– "Пустые, карие", – протянул – вертелось что-то в голове, а не давалось. – Тихой Анжина сроду не была… Ну, наркотиков-то у вас нет, не развратила еще цивилизация «радостями». Спиртным травануть ее не могли, она б не смотрела – в отрубе была. Тогда что за метаморфозы? «Тихая» – блин, сказка просто. Как-то мы это уже проходили, – усмехнулся криво и, до Миролюба доходить стало, о чем Ливень скумекал:

– Хольга! – осенило.

– Это еще кто? Еще один муж выискался? Солить, что ли их будем? – уставился на парня, как на полоумного.

– Нет, то баба – знахарка, а вес имеет в тереме кнежьем, как сотник. Я еще подивился – чего это ее так возвысили. И девки шептали, что поят кнеженку, абы от лихоманки.

– Лихорадки, – кивнул Кирилл. – Есть такое, у вас подхватила. И тварь эта с косичкой мне говорил, что ее от лихорадки вылечат. Хрень полная, но кто знает? Гомеопатия не худшее средство.

Миролюб ресницами хлопнул, мало что из слов Ливня сообразив, но свое выдал:

– Можа опоили?

– Чем? Говорю, наркоты у вас нет, вино – вырубит ее, спать будет непробудно.

– Нар – кого?

– Накротиков – дурмана!

– Есть дурман! – даже вытянулся, смекнув – а ведь могло быть – опоили деву! Ай, аспиды, ахиды, лешаки! Ну, боись, устроим ужо! Это ж где видано девку опоем под венец?! Это ж как на супостатство тако сдвинулись?!

– Дурман? Что за фигня?

– Трава такая, знахарки и ведуны ее ведают. Покой от нее, лень да дым в главе.

Кирилл затылок огладил – ну, вот и приехали.

– Двинулись к Полешу, там разберемся, Халену заберем.

Парень с готовностью пошел вперед: верно Ливень баит, а ему – срам! Как сразу не смикитил и в скверну поверил? Встренится с Халеной, повинится!

– Антидот – то есть от дурмана? – спросил его Кирилл, зашагав по лесу вровень.

– Кто?

– Противоядие!

– Так не яд – зелье.

– Ну – противозелье! – черт бы их всех драл!

– Нет, само спадает, как срок выходит.

"Здорово!" Мало было печали, еще дурману накачали!

– На организме сказывается?

– Чего? Закомуриваешь ты Ливень, – головой качнул – едино собрат Халены – речи одно – не прознать про что.

– На теле как отражается?!

– А никак. Чему отражаться?

– Тьфу! Болеют после дурмана вашего?!

– Нет, – немного испугался – гневен Ливень. И хмыкнул. – Не поскучать с вами, Богами.

– Это да, – усмехнулся и Шерби. – Апокалипсис на вынос устроить – не проблема. А кто-то отдохнуть да в себя прийти на Лефевр двинулся, – протянул, вспомнив желание Анжины. – Ну, ну, отдыхаем по полной программе.

Она ладно, после того, что было и любая бы как черт от ладана от мужа бежала, но Кирилл-то дурак?! О чем думал?! Пошел у нее на поводу, а огребает опять она.

– Ядрена кочерыжка.

– Ты как дядько Купала ругаешься.

– Это ты ругался.

– Когда?

– Когда ворота хакнули.

– Чего?

– Взломали!

Миролюб головой качнул: хакнули. Ишь сочно как!

– А Ханга ж баила – возвернется, и с тобой не прощевалась. Знала ведунья. Хитра, – вспомнил последнюю встречу. Смурна она была, а и сейчас повод невесел.

– Смотрю, до фига знаете. Только толку пшик, – буркнул Кирилл. Помнил он ту встречу – как забыть. И сейчас бы сказал старухе много «лестного». Не могла нормальным языком просто и четко все рассказать?! Тьфу на всю их аборигенскую сходку!

Всю ночь шли, по утру к десяти по часам Шерби, были у городища.

Не город – крепость. Дорога езжая к нему ведет, слева, справа лес примыкает, и кажется, что башенки из сосен вырастают.

– С той стороны зайти надо.

Сказано – сделано. Обошли, со стороны леса к стене подступились, там и калитка. У охранника спящего Шерби плащ забрал, чтобы своей формой не пугать до времени варваров, укутался до ботинок, а все равно взгляды подозрительные вызывал. Ушли от народа подальше, за бочками устроились. Миролюб ему пирог протянул и сам жевать начал:

– По дороге напек, что ли?

Парень только улыбнулся – бавится Ливень – «напек»! Как же! Взял у кумушки за глаза красивые, кудри златые. Жевал и поглядывал по сторонам, прикидывая где Халена быть может. И приметил пару на площадке башни справа, в аккурат за стеной закутка, где они с Ливнем устроились.

Миролюб даже приподнялся, вглядываясь и побледнел – точно, Халена и Богутар. А по краю башни стражи, да много.

Кирилл на него глянул и за взглядом проследил – пирог в горле встал. Увидел Шерби Анжину и кнежа – целовались те, обнимались. Вернее он обнимал и целовал, а она… нет, ну точно дурман – кукла в его руках.

Ну, скот, подожди! – вскочил и осел – Миролюб за плечо придавил:

– Рано.

– Положу!

– Годь! Воинов, глянь, иных я и не зрел, чей аймак не пойму. Влезем, зазря пропадем и оружие твое заковыристо не споможет. До башни лететь ты как? Бегом знать, а в обрат уже и конец. Годь, разведую.

Шерби зубы стиснул и присмирел, понимая, прав гридень. Но как хотелось в спину выстрелить Богутару! Даже бластер вытащил, но мужчина Халену выставил, как почуял. Потом на руки и потащил куда-то, исчез из вида. Шерби к стене, подтянулся и заглянул за нее – дворик пустой, за ним еще стена, за ней еще двор и лестница, не иначе в башню. И народу уйма. Большинство мужики вида грозного, с пиками, арбалетами, мечами, какими-то железяками, как булавы. Все в коже и расписаны – у кого лицо, у кого руки, у кого голые торсы – все в вязи.

Не полезть, – оценил: всех вдоем не снять, хоть и лазерники в руках.

А что ж их много так, расписных этих? Охрана «Богини». Чует значит, Богутар, что огребет по всему хребту.

Час и запыхавшийся Миролюб явился, Шерби хвать и обратно к калитке тащить:

– Куда?! – дернулся.

– Уходим!

Выбежали и в лес, а там в кусты. Шерби на парня смотрел спокойно, не понимая, что его взвело, а тот оглядывался и прислушивался – тихо вроде.

– Нельзя тебе в городище, – молвил наконец Ливню. – Гонец прискакал в Полешу, обсказал видно, что стряслось в вотчине сыновьей. Тулиться надобно до ночи. Полеш полон ратников из ярлов, не числя полешских гридней. Откель ярлов намело – не ведаю. Но чую, худо будет. Эти – зверье, роски-то зверята. Тут оружием твоим заковыристым с кондачка не проймет. Ночь ждать надо.

И поперек бы встать, а только затылок огладил – сам уже смекнул, что на рожон тут как в том поселенье не полезешь. Тупо и толку не будет. Ну, доберутся до Анжины, а вытащить не смогут. Ее нести придется, а с ношей на руке больно много не настреляешь. Миролюб же хоть и смелый парень, да умения у него мало, погибнет. И выходило, что ждать надо, а Анжине еще полдня в объятьях придурка находиться!

– Вломить бы им от души! – кулак сжал.

– Угу, – лицо оттер гридень. Было у него подозрение, что дело вовсе худо. И не токмо в Халене дело. – Рольхааальд тут, – буркнул.

– Еще один ведун?

– Зверь. Ярл. Кнеж ярлов, брат погибших князей росков и лютичей. Не к добру он тут, аки зверь в логовище, да еще с приплодом. Тьма вона ратников-то и все его – зрил по росписям. С безмирья пришли, а к чему? Лютичи и роски вместе гуливанят, а сил-то мало. Добре вы их подмели прошлым летом, а ноне опять головы подняли, воровство по украинам учиняют, но трошки. А с чего, опять же, голову подняли? Мы ж подивились, с чего закомура такая – мало им было? Не уразумели?

– Это ты к чему все?

– К ярлам. Не по нраву они мне – лютые шибко. Не люди. Эх, нашим бы обсказать!

– Иди. Я Халену вытащу сам.

Миролюб притих, головой покачав:

– Не больно в зелье верю – опоить же еще надо, а то, как с воительницей?

– Доверчива, как ребенок.

– Можа и так.

Помрачнел. Думать о худом не хотелось – с души воротило и жгло за скверну поквитаться. Только прав ли Ливень, опояна ли? Вона как целовались, миловались с Богутаром – тут не ведай, одно баить станешь – слюбились. А то, как нож к горлу, абы на саму Халену не натявкать, уж куда худе будет. А кабы и еще горше сладить не пришлось – рудой искупать содеянное.

– А еже ли слюбилась, что робить станешь? – уставился на мужчину, а в глазах страх и тоска, боль и непонимание. И понял Шерби – не одному ему в душу плюнули, и не только Богутары на Лефевре обитают, есть здесь и честь и правда, и люди душой чистые. Миряне одни из них.

– Я тут и о вас нехорошо подумал, ты уж не сердись.

– Чего уж, – отвернулся. – Не токмо Халену осквернили, позором нас всех покрыли. А зато голову на раз снимают, без промедления.

– Снимем, все головы снимем, – заверил Кирилл, помрачнев. Руки в кулаки сами сжались. Только вытащит Анжину, до мирян доведет – вернется и разнесет здесь все к чертям собачьим! А потом на Энту ее – хватит, нагулялась, «отдохнула», "в себя пришла"!

Богутар усадил Халену на постель, целовать начал, а тут Рольхаальда Чернобог принес с разговором. Отошли к оконцу:

– Днем говорить не стал – сейчас скажу: побратим твоей бабы ушел. Положил воинов, ворота в щепы разнес и ушел, – сообщил с прищуром.

Богутар побледнел:

– Сюда не сунутся.

– Сунутся, если мы не опередим.

– Что ты хочешь? – насторожился мужчина.

– Самое время на Халену мирян часть оттянуть, за приманку ее выставить.

Богутар задумался – опасно то для девы.

С Анжины как схлынуло – как по утру ветер туман развевает, сильнее подув, так и тут развиднелось махом. И первое что услышала: разговор Богутара с Рольхаальдом. Что он это сразу поняла и сидела замерев, ничем себя не выдавая – позже сочтется.

– Объявишь всем по утру, что возвращаешься, а ее не пои – скрути. Пару человек пошли в стан заречных, в Славль тот же. Пусть бают нам нужное. Седмицы не пройдет – обступят миряне, а мы через излучину на повороте к Вышате лодьями встанем и пойдем к их землям. Ни малого, ни худого не помилую. Пара дней – памяти от их аймака не останется и с тыла зайду у Богуша. Тебе пару дней и простоять-то. Добьем их.

– А если нет?

– А если – не будет. Так ли, иначе – вырежу их, затем и явился. Роски с лютичами завтра в набег пойдут. Потрепят племена по украям, чтобы не до чего им было. А и мы выступаем, в ночь, чтобы не видели.

Анжина пальцами в край постели впилась: только б не выдать себя, только б не выдать. А там бегом до мирян!

– Мешкать нельзя. Тут везенье в неожиданности и резвости. Ну, племяш, решайся. Все едино обложат тебя и забаву твою заберут, а тебя на ремни порежут за умыкание. Или обоим руду пустят. Я б так и сотворил.

– Мирослав другой.

– А потому не потерпит позора своему роду и воительнице. Все едино достанет тебя. Ну? Сейчас или поздно будет. Мы все равно выступаем.

Богутар долго молчал и согласился, скрепя сердцем:

– Будь по-твоему – возвращаемся. Людей дашь.

– Три десятка с Хольвааром. Воин он лихой, хитрый, с ним выстоишь. Ладно, – хлопнул по плечу, улыбнувшись мужчине. – Забавляйся со своей игрушкой пока. А с утра – в путь.

И вышел. Богутар постоял у проема оконного, подбородок потер в раздумьях и на колени перед Халеной встал:

– Вот так, любушка. Выхода иного зрю, нет у нас.

Халена в точку на шее резко ударила – рухнул, ртом воздух хватая беззвучно, глаза огромными стали. Еще один удар в висок получил и затих.

– Есть выход, – пнула его душевно. Но не до него сейчас. Услышала она достаточно, и тут не о личном речь – людей спасать надо.

Раздела Богутара, в его одежду переоделась, меч с лавки взяла, за плечо перевязь кинула и в окно глянула – крыша внизу покатая, только катиться далеко и площадка внизу – двор замкнутый – стены вокруг. Решила другой дорогой уйти. Чуть дверь приоткрыла, заглядывая в щелочку – двое мужей. Один у дверей сразу, другой у выхода из залы.

К стене прислонилась и в приоткрытую дверь руку выставила, меч приготовив, пальцем манить начала. Немного – стражник заглянул. Рубанула сверху – рухнул – голова покатилась, кровь во все стороны брызнула. Женщина затащила тело внутрь и второму любопытному, заглянувшему узнать, что случилось, мечом в живот въехала. Уставился во все глаза, захрипев. Халена сталь резко вынула и отступила – рухнул на товарища.

На выход осторожно ступила – лестница вниз. Половину прошла, выглянула за перила, услышав голоса – а там столик – за него воины рассаживаться начали, один кости из кружки выкинул. И воины лихие – морды рубцами украшены, а у некоторых и татуировками устрашающими. И все мужчины с мечами, хоть и играть в кости собрались. Таких с наскока не взять – поняла.

Вернулась осторожно, чтобы ступени не скрипнули, внимание лишнее не привлекли. Не по карману ей сейчас показательные выступления – ей к Мирославу срочно надо.

В зале в оконце выглянула – тот же пейзаж – покатая крыша веером от окна спальни до залы и внизу ровная площадка. Но из спальни не сбоку съедешь, прямо на стражников под окном, у входа стоящих на первый этаж, а ближе к стене, в темноту. Шанс есть уйти не замеченной.

В спальню перебежала. Богутар застонал – врезала носком сапога в висок – смолк.

Анжина меч в ножны за спиной вложила, в окно влезла.

Кирилл и Миролюб разделились – один слева у стены встал, другой справа, на прямой дороге от калитки. Еще стена и все – во дворе они. Сколько, интересно воинов в башне Халену охраняют? У крыльца трое пасутся, и за углом, как пить дать, с десяток.

Миролюб наверх глянул, странный звук услышав – мерещится или нет? Юркнул кто-то в окно, пролетел по крыше над крыльцом, как на санях с горки и шлепнулся у стены. Стражники услышали, загалдели и за этим придурком рисковым кинулись.

Кирилл кивнул – самое время и нам рвануть. Сейчас остальные высыпят на улицу, и пока гоняют кого-то – в терем пробираться легче, в башню над ним. Там Богутар с Халеной целовались, значит, там ее и держат.

С крыльца, правда, воины посыпались, как орехи с кедра: один, пять, десять. Мечи лязгнули вдалеке.

Мужчины перемахнули стену, подтянувшись за край руками. Кирилл ринулся в терем, а Миролюб притормозил – в проеме за углом, куда человече спутавший себя с птицей бег – неслабо завернулось. Махались там с рыком и криком ярости, гоняли кого-то. Парень на краю стены стоял, подпрыгивал, отражая удары и было в нем, что-то знакомое. Подпрыгнул и, перемахнув через головы нападавших, ринулся в сторону Миролюба. У того только зрачки расширились – волос короткий узрел, золотом в свете Мораны опаливший.

– Халена? – обалдел.

Врезалась в него, едва от меча ее ушел. Сообразила и, встали спиной к спине – мигом их окружили.

– Не скажу, что рада видеть. Тебе б подальше отсюда быть, – бросила Миролюбу, готовясь к отражению нападения. Челку с глаз сдула, чтоб не мешалась и пошла работа – мечи зазвенели. Сталь только поблескивала.

– Уходи!! – крикнула Миролюбу. – Мирославу передай, чтобы не смел за мной идти – то ловушка! Ярлы вас вырезать пришли! Аймаки поднимайте! Уходи!!

Миролюб уклонился от летевшего в него клинка и, другой своим встретил:

– Вместе уйдем!

И засмеялся: как в старые времена! Опять они вместе, и опять лиха бава идет!

Халена глянула на него мельком, в сторону от клинка ушла и, пропнув одного воителя, по касательной грудь другому вспорола:

– И тебе это что-то напоминает?!

– Есть такое!!

Вернулась! Их Халена вернулась – не другая!! – прыгало сердце гридня от радости. Воры полешане, едино слово – воры! Ай, поплатятся! Верно Ливень скумекал – опоили и увозом взяли воительницу. Оно ясно – понятно, лихоманкой одолена была, оттого и сладились аспиды!

Ничего, отыграется им!

– Вина у меня перед тобой!

Блин! Нашел когда каяться! – чуть не рявкнула Халена. Да недосуг – теснили.

– Уходи!! – рыкнула – к чертям всякую вину! Тут до беды недалеко, а он глупый грехи выдумывать и замаливать решил.

С крыльца еще воины вылетели, из ворот в стене, что распахнулись, а тут озарило что-то в тереме, треск пошел приметный. Халена даже замерла на секунду, огорошенная догадкой – не лазерник ли работает?

– Кирилл?!

– Ливень здесь! – подтвердил Миролюб, по ногам набежавших пройдясь и встретил летящий ему в плечо меч, заскрипели клинки – хозяева силой мерялись.

А Халена за мешканье плюху мечом плашмя по уху получила. Оглушило, чуть откинуло.

– За стеной два двора, за ними калитка, уходи!! – рыкнул ей Миролюб – посекли руку, ожгло, отпрянул.

– Кнеженку не трогать!! – взвилось из окна спальни.

– Твою!… – ругнулась женщина, воткнув меч в живот напавшего и прикрылась им от других, чтобы немного звон в голове унять.

Очухался Богутар – черти его задери! Чего она его не убила?!

А кнеж ее дорогой прошел – спрыгнул из окна и скатился по крыше вниз, сверкая нагим торсом – зато порты нацепить успел. Тут и Шерби с крыльца выкатился, палить начал и бегом к Анжине – сообразил уже, что к чему, хоть и быстрей бы мог шевелить извилинами.

– Жива?! – почти врезался в нее, откидывая в стороны ярлов.

Бластер сунул в руку – в два ствола отбили атаку на Миролюба, на стену подтянулись. Анжину Шерби первую переправил – подхватил и через стену ее перекинул. Сам подтянулся, сел – снял самых резвых, еще рвущихся за ними под нажимом криков Богутара, остальные замешкались. А кнеж все истерил:

– Взять их!!! Халену взять!!!

Его бы снять, да прикрыт толпой, – прикинул Шерби и сплюнул с досады: ладно, свидятся!

К калитке перемахнули, а там тоже толпа и лучники со стен палить начали. Из лазерника отвечать – себя им освещать, чтобы метко ударили. Халена за порты лазерник сунула. Кирилл за пояс брюк – вломились в толпу мечами и кулаками. Шерби с удовольствием укладывал, работал только треск челюстей стоял. Всю душу вкладывал кулаками и ногами по фейсам, конечностям и комплекциям молотя. Вся ненависть, весь жар ярости на полешан и их кнежа выходила.

Миролюб Халену со спины прикрывал, мечом ретивых усмиряя. Но воины попались сильные, не очень подставлялись, а били метко. С большим трудом троица пробилась к калитке. Халена вовсе в нее выпала – ударил один в грудину, достал. Женщина на траву рухнула, согнулась – ощущение было, грудину сломали. Миролюб ее подхватил, потащил в лес ничего не соображающую, а Кирилл бегом за ними, паля их лазерника не глядя – все равно кого-нибудь заденет, а главное немного остановит разъяренную толпу мужиков с мечами. А лучники не достанут здесь – далеко для стрел.

Как вырвались, сами не поняли. Погоню в ночь в лесу не сильно устроишь – бессмысленно. Потому беглецы решили не останавливаться и ушли подальше, обогнув Полешь, оставленный позади. Путь лежал к речке.

Уже на рассвете все трое без сил рухнули на траву в чаще.

Халена чуть отдышалась, села: понимала – на отдых времени нет.

Взгляд на рубаху Богутара упал, в которой она щеголяла и передернуло женщину. Глянула искоса на Кирилла, заметив его пристальный взгляд – презрительный, как ей показалось:

– Одежда запасная есть?

– Сменка.

В сумку полез, вытащил футболку и брюки. На мамонта – на него, то есть, но все лучше, чем в нарядах Богутара ходить. Только подумала о нем – затошнило. Одежу сгребла и к кустам рванула, а за ними карьер с водой.

Разделась и нырнула не раздумывая.

Мужчины спинами к карьеру сели, слушали, как женщина поласкается. Лица хмурые были, а тут еще слышно стало, как тошнит Халену и, Миролюб заерзал:

– Ты это, – глянул на Кирилла – а тот в сторону смотрит, лицом черный, взгляд – убил бы кого. – Не сотворит с собой что?

Шерби дернулся, уставившись на товарища, и головой качнув, свесил ее. Затылок огладил: эта может.

– Пригляд нужон, – деловито заметил Миролюб.

– Нужон, – согласился.

– Позора нет – на полешанских весь срам несмываемый, а кнежу их вовсе конец. Кажный в него плевать станет.

Кирилл кивнул – этим он лично займется. И прислушался – вроде не тошнит больше Анжину.

А ту свернуло у полоски песка, ревела беззвучно – на душе мерзостно настолько – удавиться хотелось. Но цель одна была – мирянам помочь. Беда к ним идет – куда ее по сравнению.

"Не время раскисать", – приказала себе, лицо водой сполоснула, чтобы не видно было, что плакала. И идти бы, а как мужчинам в глаза посмотреть?

Кирилл обернулся – тишина беспокоила. Встал, не увидав Анжину и, пошел к бережку. Увидел, наконец, женщину – отлегло. Та колени обняв скукожившись – на воду смотрела. Сел рядом молча, давая понять – не одна ты, ерунда все, главное мы вместе! Миролюб подгреб, с другой стороны рядом с женщиной сел и тоже молчит.

Это молчание и плечи, прижавшиеся к ее плечам, отогрели душу. Поняла она, что хоть для этих друзей она осталась прежней, не испоганенной Богутаром. А Ричард… Ричард… К нему ей больше не вернуться. Глаза закрыла и ткнулась лбом в плечо Кирилла: тошно-то как!

– Нет твоей вины – я виноват. Отпускать тебя не надо было.

– Ты не виноват – я виновата. Попалась, как дура! – отпрянула, взгляд кинуть на ребят стыдно. – Долго у него была?

Кирилл лицом закаменел и молчит, на гладь воды смотрит. Поняла все:

– Спасибо за тактичность.

– Ни чьей вины нет, – молвил Миролюб глухо. – Сказился Богутар за то и поплатится. Срок дай – возвернется, до конца жизни поганой оплеванный ходить будет, ни един муж ему руки не подаст, за стол не сядет и слова не молвит. А хуже нет изгоем жить. Все аймаки от себя отвернул. Как прознают о бесчестьи его – хана кнежу. А ты чиста как была….

– Забыли, – отрезала – невыносимо было слышать, невыносимо, что об этом вообще говорят. На другую тему перевела. – Другое актуально: ярлы на излучине высадятся, уже вышли. Пойдут толпой на Полесье и всех кто на их пути встретятся – убьют. Сама слышала. Мстить Рольхаальд пришел за братьев. А убила их я… В общем: сопли, слюни – потом, сейчас нам нужно быстро добраться до излучины и встать заслоном.

И поднялась – там она кровью все смоет. Может, умрет наконец и кончится эта моральная ломка изо дня в день, не будет тоски по тому, кто дороже всех, печали от понимания, уже никогда ей не встать с ним рядом, как он рядом с ней не встанет.

И пошла в чащу. Мужчины переглянулись, за ней двинулись.

– Сколько у тебя лазерников? – спросила у Кирилла.

– На ораву ярлов хватит. Зарядов. Рук боюсь не хватит.

– Придется постараться.

– Подниматься высоко, – заметил Миролюб. – Лодья нужна.

– К берегу, по идеи, нам вообще нельзя. Голову на отсечение даю – эта мразь с косичкой сейчас по всему периметру рыщет.

– Увижу, убью, – поцедила Анжина.

– Нет уж, это мое дело, – тихо, но до дрожи сердито постановил Шерби. Знал Анжину – быстро убьет, а тот смерти лютой и долгой заслуживает.

– Ты как вообще? – покосился на нее.

– Тупой вопрос, – буркнула.

– Чем поил-то?

Та глянула потеряно:

– Кабы я знала. Опять об этом? Может, сообразим, как к речке выти и переправиться. Мешкать нельзя – ярлы вечером вчера вышли.

– Ну, их много. Пока толпой до реки докатят, пока поднимутся вверх по течению, – огляделся, примериваясь. – К ночи, не раньше, у излучины будут.

– Там река поворот к Вышате делает, – заметил Миролюб.

– Если бегом, сколько до излучины? – уставилась на гридня Халена.

Тот головой покачал:

– Не успеем. Хоть к князю бегом, хоть к излучине – все едино след ярлов простынет уже, когда явимся.

Кирилл затылок огладил и постановил:

– Короче, бежим до реки, берем лодью с весельниками на абордаж и пилим быстрым темпом к излучине, а там уже все и решим.

А больше выхода и не было.

Троица развернулась и трусцой ринулась вперед.

К вечеру на песок к берегу упали – выдохлись. Кирилл на часы глянул – пять вечера.

– Еще бы лодку быстро найти, – заметил, разметавшись по песку.

– Пять минут! – выставила пятерню Анжина, прося передышки. Первым Миролюб поднялся:

– Лежите покаместь, огляжуся.

– Ну, огляди-ся, – проводил его взглядом мужчина и женщину к себе подтянул, осмотрел разлившуюся от уха до губ синеву по щеке. Хрюкнул:

– Отдохнула, да?

– Я не отдыхать сюда прилетела, – отвернулась. – На себя посмотри – бланш под глазом отцветает, на руках, словно в кандалах были.

– Были, – сел и опять хохотнул, умиляясь – до чего ж жизнь последнее время «спокойная»!

– Ты чего? – глянула смущенно, думая – над ней смеется.

– Поражаюсь темпу жизни. А главное ее однообразности. Блин, просто! Где не появись, везде полный звездец! И мы в эпицентре.

Анжина посмотрела на него и вдруг улыбнулась. Переглянулись – засмеялась оба.

Миролюб вернулся и навис, с недоумением поглядывая на двух смеющихся Богов:

– Не ополоумели часом?

– Ты полегче, паря, все-таки Боги мы, – поддел Кирилл.

– Боги вы тама, – ткнул пальцем в сторону неба с серьезным видом, – а тута все равны.

Мужчина посерьезнел: мудро. Поднялся, уставился на гридня и руку подал, ладонью вверх, как у них в десантуре было положено:

– Друзьями будем.

– Побратимами, – поправил гридень, чуть побледнев от чести такой. Скопировал жест и сжал руку Ливню. – Теперь мы едины и все на всех.

Анжина руки им ладошкой накрыла:

– Еще бы на тот берег и к излучине, а, ребят? А потом братайтесь до упаду!

– Надо к косе выше. Здесь никого, а там вроде лодка, но далеко шибко, – заметил Миролюб.

Двинулись поверху по склону у берега – по песку шагать было неудобно, вязли ноги.

Песок выемкой в лес уходил, широкой полосой вгрызаясь в чащу. Прошли его и услышали за спинами:

– Халена!!!

Всех троих развернуло, лица на миг от ярости перекосило:

– Сам, поганка, явился, – сжал кулаки Шерби.

– Не тронь, – глухо бросила Анжина, глядя на мчащегося к ним всадника. Копыта коня высекали брызги, баламутя воду у берега. Волосы Богутара развевались, лицо искажено.

А за мужчиной пятеро всадников, за теми еще с десяток неслись.

Миролюб к ножнам потянулся – руку ему накрыла:

– Мое это дело, – глянула, и шагнула на песок.

– Анжина! – ступил за ней Кирилл останавливая, но Миролюб ему не глядя рукой дорогу преградил:

– Право ее, – бросил.

– Убьет!

– Узрим.

– Он ее!

– Нет, – улыбнулся одними глазами. – Эва, Ливень – посестры не ведаешь? Да она и не таких, как Богутар охаживала. Верь ей, а и кумекай каково у ее на душе? Пущай сама разберет – верно то, по чести.

– Халена!! – на ходу спрыгивая с коня, кинулся к ней Богутар. – Лапушка моя!!

И замер – женщина меч выставила.

Посмотрел ей в глаза – понял – на бой вызвала.

– А драться не станешь, убью как труса.

– Мужа? – вытащил медленно меч из ножен, взгляд с нее не сводя: запоминал ее такой – прекрасной в спокойной решимости, за которой только один вариант – с этой косы живым уйдет один. – Опомнись, – побледнел.

– Муж говоришь? Ты? Неет, ты не муж, потому что не мужчина. Ты даже не человек – животное, живущее на инстинктах. Хочу и мое – все что знаешь. Все, чем руководствуешься. А мужчина, муж, это прежде человек, это долг, честь, мужество. Ты не себя и не меня опоганил, ты племя мужей великих бесчестил.

– Люба ты мне!

– А ты мне противен.

– А если ребенок мой в тебе?

– Разберусь.

Он был поражен. Он не видел ее такой: спокойной и собранной, презирающей и назидающей, обливающей брезгливостью, как червя. И отталкивающей его и как мужа, и как отца ребенка, как мужчину! И ни капли тепла в глазах – холод ледяной, смертный!

– Обиду чинишь, – прищурил глаза, лицо грозным стало.

– Нет. Червя нельзя обидеть, червя можно раздавить.

И поцеловала меч, прося прощения за скверну – напасть придется первой, иначе Богутар так и будет танцевать вокруг нее.

Взмах и мужчине ничего не осталось, как отразить удар. Еще взмах, еще удар – отошли, глядя в глаза друг другу:

– Убьешь?

– Нет, – заверила, усмехнувшись. Не понравилось это кнежу, понял – не будет примирения, не вернется, что было никогда и Халена больше не будет его, а с песка один уйдет. И понял, что оно и лучше:

– Никому не достанешься, – пообещал. И пошел на нее уже без сожаления. Клинки с лязгом встретились, сошлись у рукоятей. – Моей была, моей останешься, а на небе свидимся.

– Вряд ли, – оттолкнула. Мечи разошлись и с лязгом опять сошлись, искры секлись, так рубились.

Кирилл спокойно стоять не мог – видел – Богутар сильнее, понимал – положит тот Халену, одна у него цель. Но Миролюб плечо ему сжал: держись, муж ведь, не девка.

– По чести все.

– Положит!

– Нет. Обиду посестре не чини, век не простит. Кровью она позор свой смывает. Не дашь – жизнь ей искалечишь. Вот воины кнежа стоят не лезут, и ты не лезь. Всем ведомо – свои у них дела!