Текст книги "Игры с призраком. Кон третий."

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

– Мы и сейчас не в себе, – глянул на него Кирилл. Тоска в глазах мужчины почти точно отображала печаль в глазах короля, и он признал это, кивнул, отводя взгляд.

– Возможно, ты прав. Но ты помог мне очнуться и я хочу помочь в ответ. Перестань плавать в иллюзиях, Кирилл: клон останется клоном, какими бы качествами погибшей королевы ты ее не наделял. Посмотри на нее внимательно, просто присмотрись беспристрастно и сам поймешь, что ты бежишь от горя, бредешь за миражом, который ничего кроме подлости и грязи тебе не даст. Твое право продолжать мечтать, но как бы не погибнуть. Думай. Я даю тебе неделю.

– Мой ответ – нет.

– Не упрямься. Ты понял, что я тебе сказал и вполне допускаешь правоту сказанного, другое дело, что от иллюзии отказаться тяжело, ее же заменить чем-то надо… Иди. Вернемся к разговору через неделю.

Кирилл нехотя встал и пошел из столовой. Вольно – невольно, но слова Ричарда проникли в душу и наделили Шерби сомнениями. С одной стороны ничего не говорило за правильность доводов короля, но с другой у Кирилла не было гарантии, что лже-Анжина не избрала тактику ранимого существа специально, чтобы привязать капитана, обязать его, а потом манипулировать по своей надобности и исполнять свои планы, от которых вздрогнет не то, что дворец – система. Клон и раньше играла массу ролей, что ей стоило сыграть еще одну, но уже умнее, тоньше?

Но клон ли? Разум понимал, душа же напрочь это отвергала и ныла: жива, Анжина.

Кого обманывает он?

– Клон, – вздохнув заверил Коста, выведя на монитор для подтверждения изображение сканированного мозга куклы. Чип четко просматривался и сомнений вроде бы не оставалось.

– Когда снимки делал?

– Дату видишь? Как раз в тот день ты ее забрал. Нет, вы словно сговорились с Ричардом – в один день два однотипных запроса. Что вас сомнения обуяли?

– Она не такая как была, – замялся Кирилл: ему было больно расстаться с мыслью, к которой почти начал привыкать, что Анжина жива и Паул продолжая строить козни ее подменил… Теперь понятно отчего не складывалось время и место подмены, – поморщился мужчина.

– "Не такая", – проворчал Коста. – И не может быть прежней. У нее поразительная приспособляемость и обучаемость. Я же предупреждал, что рано или поздно она станет такой, что вы не отличите ее и погибшую королеву. Вот результат. Она не даром вас на разговоры об Анжине вызвала – узнала, что ей надо и приспособилась. Подожди, это начало. Чуть-чуть и нутро программное вылезать начнет, устроит она еще вам битву при Монфлане. Нет, придет же такое в голову! Спутать машину и человека! Глаз нет, что ли?

Ворча пошел в другой кабинет.

– Коста, у нее лихорадка. Откуда у клон может быть лихорадка? – ухватился как утопающий за соломинку Кирилл, пошел следом за врачем.

– Лихорадки у нее нет и быть не может. Машины не болеют, – растягивая слова для внушения, начал вещать Коста. – Есть программные сбои. Импульсы свободного направления встряхивают организм и выдают клинику лихорадочного состояния. Но это не вирус, это системный глюк. Понятно, нет?

– Его исправить можно?

– Не знаю, вопрос к программистам. Теоретически можно, практически – кому нужно время тратить?

– Но это же ненормально, когда человеку плохо…

– Машине! Машине, господин Шерби. Не оскорбляйте своим сравнением человечество. Хотите сходить к программистам – вперед. Но я вам вот что скажу: никто не станет с ней возиться. Не зачем. Пустят на слом и все дела. И будут правы. Машина, отработавшая свое, утилизируется, что естественно и закономерно.

– Тебе все равно, да? – понял Кирилл.

– Да, – заверил его доктор. – И не сверли меня взглядом, у меня нормальная психофизическая ориентация и любые технические приспособления служат мне подспорьем в решении практических вопросов, а не заменяют живые образы. Это не ее, это тебя лечить надо. Это не у клон проблемы – у тебя. Ты рабом ее стал, а причина в серьезном потрясении, что ты пережил с кончиной королевы и предшествующими событиями.

– И последующими, – не скрыв сарказма, кивнул Кирилл. – Приятно было пообщаться, доктор.

Вышел, хлопнув дверью.

У всех одно и тоже на уме.

А если вопреки мнениям и фактам лже – Анжина – Анжина настоящая? А если прав он, а не доктор, не король и… Что «и»?

Кирилл вздохнул, потер затылок, выискивая это «и» и не найдя, побрел на кухню за завтраком.

– Куда это ты направилась? – услышала Анжина холодный голос за спиной. Крис. Только он может говорить, как сосульку жевать. Женщина обернулась, уставилась на туманный мужской силуэт в паре шагов от нее.

– Мне нужен Ричард.

– Зачем?

– Это наше с ним дело.

– Не много на себя берешь?

– Где он, Крис?

– А где Паул? Давай заключим договор о взаимовыгодном сотрудничестве, кошечка моя, потрепанная, – усмехнулся и попытался обнять женщину. Анжина увернулась:

– Ты ничего не спутал? – спросила холодно.

– Когда-то ты была не против моих объятий… а я не против повторить наше общение. Даже больше скажу – могу взять тебя под свое покровительство.

– Да что вы, граф Феррийский! – усмехнулась Анжина. – Ничего, что мой муж ваш друг?

– Раньше тебя это не смущало, – криво усмехнулся Войстер. – Сейчас же никого не смутит. Разве что Кирюшу. Хорош, щенок? Ну, вы стоите друг друга.

– Ты прав, Крис, мы стоит. А ты как стоил фантик от конфеты так и стоишь.

– Оскорбила, что ли? – голос графа стал морозным, тон предупреждающим. – Ну, я не такой гурман, как твой раб, чтобы машину трахать…

Анжина не думая, влепила ему пощечину и тут же была грубо прижата к стене.

– Ты никак королевой себя возомнила, чудо технического прогресса? – зашипел рассерженный граф ей на ухо. Анжина не знала смеяться ей или плакать.

– Опять версия про клон? Ты не оригинален, – фыркнула и чуть повела локтем, въехала легонько в ребра хама. Тот охнул и оттолкнул ее:

– Ну, сука, ты у меня еще попрыгаешь!

Анжина зубы стиснула, чтобы не сорваться: как замечательно с ней общается граф Феррийский… и примечательно. Она никто, никак и это повод вести себя с ней как с рабой работорговцу? Как хозяину с подчиненной? Как негодяю!

– Ты хочешь, чтобы я поучила тебя манерам? – прищурилась. – Что с вами происходит? В кого вы превратились? С чего ты решил, что можешь вести себя со мной как с вещью? Представляю, что ты позволяешь себя по отношению к другим. Как Ричард общается с тобой, как терпит? Ты человек ли, Крис? Мужчина?…

– Какая красивая речь! Повтори ее своему фавориту, – фыркнул граф. – А теперь послушай меня: ты меня разозлила. Еще раз увижу – убью. А теперь бегом в нору Кирюши! Ну?!

Промолчать, ударить, высказать что думает?

Анжина почувствовала себя попавшей в зазеркалье, где нет ни прав, ни законов, где нет людей, и прошептала:

– Люди, где вы?…

– Там где нет клонов!

Схватил ее за плечо и потащил обратно к покоям Шерби, впихнул и хлопнул дверью.

Женщина, второй раз очутившись на полу после прогулки по родному дому, не понимала уже, где она, кто и кто вокруг. И мысль мелькнула: может правда, она клон? Не могут же все вокруг быть неправы, сойти с ума? Причина в ней – она неадекватна? Потому что… клон?

А кто такие клоны? Машины без прав, без чувств, без сердца и души? Тогда что ноет у нее в груди, что плачет по ночам, взывая к Ричарду, что мучает, болит?

Она не клон. Не клон! Но как то доказать? Возможно все дело в этом и холодность Ричарда опять же связана с его уверенностью, что она машина. Нет, невозможно! Как живое можно спутать с мертвым тому, кто любит и любим?! Как можно отвергать, топтать за происхождение, по праву сильных?!

– Они сошли с ума, – прошептала и сникла: а не ты ли?

Мир зазеркалья, где все не так и все как будто не по правде и ложь куда не кинь правит, глумится сила, наглость, от уважения и следа нет, за верность угнетают, предателей же чтут и всяким недалеким снобам позволено гнуть и давить, хамить и оскорблять на их усмотрение.

– Где я?… Это резиденция Ланкранца?

Анжина поднялась, поежилась, оглядываясь – темень. Туман и сумрак скрывает силуэты мебели вещей, но кажется темно не в комнате, а в мире, и не Ричард правит здесь, а Паул.

Может так и есть? Местами поменялись? Когда, как, отчего? Загадка за загадкой и голова болит, пытаясь их разгадать.

Пусть что угодно: Ричард разлюбил, сошел с ума, она бесправная, не нужная, Кирилл в опале, Крис же на коне. Но где же повод относится к людям как к скотам?! Что может оправдать подобное и, как такое могло случиться здесь, в пенатах благороднейшего из людей, великодушного из королей?!

– Что происходит? Со мной? С тобой? Ричард, как ты мог позволить Крису править?… Куда исчез ты сам? Мне что делать? Где искать, от кого спасать?

А делать что-то нужно.

Анжина решительно двинулась к выходу.

Крис появился в столовой, когда Ричард уже вышел из-за стола.

– Привет. Не дождался?

– Мне сказали, что ты сильно занят.

– Да-а, разговаривал, но не о чем. Зато потом куклу встретил – обнаглела в конец, сука. Зря ты поблажки ей сделал – на шею сядет, не заметишь как. Уже. Хамит, дергается, рученки свои распускает.

Ричард слушал Криса, но не слышал. Постоял, посмотрел на друга и к выходу двинулся.

В какой-то момент в голове Анжины прояснилось и зрение стало почти четким, что она приняла за хороший знак. Глянула на часы в холле и, сообразив, что Ричард вполне может сейчас находиться в столовой, двинулась к лифту. Ее не остановила охрана хоть и одарила придирчиво – настороженными взглядами. Зато на этаже короля не только посмотрела как на врага, но и преградила дорогу:

– Заворачивай, – приказал ей парень в униформе.

– Отойди, – мирно попросила Анжина, через его плечо, оглядев коридор, ведущий в столовую. Он был пуст, но в тот момент, когда охранник силой хотел втолкнуть женщину обратно в лифт, в нем появился Ричард, а за его спиной замаячил Крис.

Анжина нырнула под руку парня, и, легонько толкнув его вместо себя в лифт, ногой нажала кнопку, отправляя его вниз, а сама во все глаза смотрела на мужа. Время словно сгустилось и замедлилось. Она видела своего любимого и забыла, зачем шла к нему, что хотела, досада, непонимание, обида, растерянность все отодвинулось и сгинуло, как не бывало. Сейчас, здесь был только Ричард, хмурый, похудевший, с серым замкнутым лицом, впалыми небритыми щеками и темными до черноты глазами, в которых печаль сживалась с отрешенностью.

Анжине было больно видеть его таким и хотелось кинуться навстречу, дотронуться до щеки, забрать съедающую его тоску, освободить свет в глазах от мрака боли. Она успела лишь качнуться к нему, как была откинута в сторону:

– Что она здесь делает?! – грозно спросил у второго охранника король. Парень замялся.

– Говорю же, обнаглела. Я только тебя предупредил, – усмехнулся Крис, с пренебрежением глянув на женщину.

– Ричард, нам нужно поговорить. Я прошу тебя, не бегай от разговора, – поднялась Анжина и пошла к мужчине. – Я не собираюсь обязывать тебя, молить и взывать к совести…

– Совести? – Ричард развернулся с удивлением и неприязнью уставился на ненормальную. – Новое слово в лексиконе? Кажется, общество Кирилла пошло тебе на пользу – ты выучила еще одно слово.

– Мне не понятен твой сарказм, но речь не о том…

– О чем? Я говорил тебе, чтобы ты не попадалась на глаза мне? – навис, сжав кулаки. Вид Анжины хоть он и понимал, что перед ним клон, будили в груди массу чувств, от желания обнять ее и расплакаться, как пацану, до желания убить клон, за то, что та смеет жить и еще что-то требовать, и быть похожей на любимую, при том что быть ее полной противоположностью.

– Ричард, почему ты так ведешь себя? Что я тебе сделала?

В ее глазах было искреннее не понимание и мучительное желание осознать, она не играла, то Эштер понял четко и оттого еще больше рассердился. Клон смеет быть похожей на Анжину, клон смеет играть роль погибшей по ее вине. Кощунство!

Ричард схватил ее за плечи и встряхнул, с трудом сдерживаясь, чтобы не свернуть ей шею:

– Не помнишь?! С памятью плохо?! Опять затеяла игру?! Не получится!

Анжина дрогнула – сколько ненависти в его взгляде. Откуда? Почему, за что?!

– Ричард! Что я сделала? Что происходит, объясни, прошу тебя! Неужели я не заслужила даже объяснений?

– Я не обязан ничего объяснять, тем более тебе!

– Почему "тем более"? Отчего столько ненависти? Ричард! Разве я много прошу? Разве многого требую? Мы всегда понимали друг друга, что произошло сейчас?…

– Мы?! Нас не было, и быть не могло! Не знаю, какую игру ты затеяла, но она не состоится! И лучше тебе убраться!

Оттолкнул ее в сторону. Анжина отлетела на охранника, и тот поспешно отпихнул ее. Женщина замерла у стены с ужасом и непониманием глядя на мужчин: никто, ни один не посчитал не нормальным, что женщиной играют как теннисным мячом. Что происходит? – озадачилась в сотый раз. Разлюбил и вот тебе опала? Но в таком возмутительном, непохожем на Ричарда ракурсе?!

– Ты ли это? – прошептала. – Неужели ты не можешь даже выслушать меня?

– Мне известно все что ты скажешь. Беспринципная тварь, ты мало натворила? Скучаешь по своим выходкам? Не получится. Предупреждаю: сиди тихо, так тихо, чтобы я забыл о тебе. Иначе… я убью тебя.

– За что?!

– Не знаешь?!

Ее упрямство и искреннее непонимание в глазах выводили Ричарда из себя. Она была так беззащитна и похожа на Анжину, что у мужчины в голове мутилось. О, эта мука: видеть любимую… и знать, что это не она. Уйти бы или выкинуть клон с этажа, но глупое истерзанное сердце стремилось к ней вопреки рассудку. И стало ясно отчего за нее отчаянно держится Кирилл. Но Ричарду как капитану не обмануться и это так же было больно, а боль желала выйти вместе с гневом и выплеснулась на женщину. Он схватил ее за ворот рубахи и прижал к стене:

– Ты грязная шлюха, спрашиваешь о чем-то меня? Ты, тупой продукт нанотехнологий возомнила себя королевой?

– Ричард, я не клон…

– Нет, ты грязь, ты тварь бездушная и названия тебе нет. Любой робот – человек по сравнению с тобой. Что ты возомнила? Что ты хотела придя сюда? Чего ты добиваешься?…

– Пояснений! Всего лишь! Я прошу, перестань злиться и объясни, что случилось. Что с тобой, что с нами?…

– Нас нет!!… И не было. Быть не могло…

– Но ты любил!…

– Тебя?! – короля перекосило. – Тебе приснилось. Тебя любить и жаба не сможет. Уродка грязная, калека!

Ричарда передернуло от брезгливости. Он помнил желчный смех клон, ее выходки, ложь, издевательства, алчность, зависть, злобу и в этот миг не смог сдержать себя, сдавил ей горло. Анжина захрипела с ужасом глядя в незнакомое ей лицо не человека, а фантома. Тот же профиль, тот же фас, те же губы и глаза, лицо, которое она ни с каким другим не спутает хоть и вовсе ослепнет, на ощупь определит – Ричард… но это был не он. "Калека… уродка…шлюха грязная…" – билось в голове, а глаза видели страшное в гневе лицо.

Король с трудом взял себя в руки и разжал пальцы. Анжина сползла по стене и упала на пол.

– Ненавижу, – процедил он и, перешагнув ее, пошел по коридору.

– А говорил: люблю… – прошептала Анжина, глядя ему в след.

– Что ты придумала себе – твои проблемы, – бросил через плечо, но не остановился. Навстречу ему двигался Пит, вынырнув из-за поворота:

– Не понял? Что опять за раут? – спросил притормозив. Ричард же и бровью не повел, прошел мимо, свернул, исчезнув с глаз.

– Ты как всегда, вовремя, – фыркнул Крис, покачиваясь на носках. Анжина с непониманием смотрела на элегантные ботинки возле своего лица и силилась сообразить: а человек к ним прилагается?…

– О, смотрю, вы не скучали, – хмыкнул Пит, присев на корточки перед женщиной. – Привет, милая? – помахал ладонью перед ее лицом. – Как на полу? Не дует?

Анжина посмотрела на спортивные туфли потом на улыбающуюся неизвестно чему физиономию мужчины и, понимая, что ничего не поймет, спросила:

– Вы люди?

– Угу, – заверил, кивнув. – А что, спор на эту тему вышел?

Пит погладил ее по голове и, обхватив за талию, поднял, прижал к себе:

– Повздорили?

Анжина дернулась, пытаясь высвободиться из его объятий.

– Ну, ну, успокойся. Не переживай. Смотрю, ты в форме. Можно устроить рандеву, развеяться, – подмигнул. – Зайду сегодня с коньячком?

Она лишь тупо моргнула: с ней обращались как с куклой, тупой, бездушной вещью.

– Ничего, что я жена твоего друга? – спросила тихо, уже зная ответ.

– А?… Я думаю, Ричард слова не скажет. Уверен, – щедро улыбнулся ей Пит. – Ну, разве Крис взревнует по старой памяти. Так вы расстались…

– Хватит, – поморщился Войстер. – До конца жизни меня упрекать будешь?

Анжина похолодела, с ужасом посмотрела на графа, потом на Пита:

– О чем ты?

– Да ты что лапочка? Не помнишь, как вы зажигали с господином Войстером? Ах, память девичья! – засмеялся. – Что клон, что не клон, а поведение одно.

– Нет…

– Что "нет"?… Н-да-а, с памятью действительно проблемы, – посерьезнел мужчина, погладил женщину по щеке. Анжина дернулась и отпихнула его:

– Не смей ко мне прикасаться!

– Ого! Теперь играем недотрогу? Позновато.

– Она теперь королеву изображает. Прицепилась к Ричарду с бредом о любви.

– А он не понял? – хохотнул Пит. Оглядел Анжину. – Ты впрямь попутала что-то детка.

– Тебе смешно?… Что именно?

– Да нет, все ясно.

– Что? Счастливый, я так и крупицы из того, что вы говорите не пойму. Вы все сошли с ума? Вы понимаете, что говорите?

– Я – да, а ты? Нет, серьезно, чего ты вдруг к Ричарду полезла ведь прекрасно знаешь, что он тебя видеть не может, – опять обнял ее Пит. – Давай на чистоту: запарилась сидеть в комнатах Кирилла? Он тебе наскучил?

– Он мой друг!…

– Как Крис? – усмехнувшись, подмигнул Пит. – Ну, Шерби долго ждал, а так как королева ему достаться не могла, хоть ты досталась. Я не осуждаю, – и шепнул. – Почти завидую. Если бы не твой скверный характер… А впрочем, и он значения не имеет, – вздохнул, оглядев ее как товар, крутанул и отодвинулся. – Попытайся тоску развеять с Крисом. Вы с ним одного поля ягоды – поладите.

И нажал кнопку лифта. Крис дернулся недовольно, стремительно пошел прочь, оттолкнув плечом с дороги Анжину. Та растерянно посмотрела ему вслед и спросила Пита:

– Ты ничего не путаешь?

– Я?

Мужчина хмуро уставился на нее:

– Это ты заигралась. Притихни и не появляйся здесь, иначе тебя порвут без разговоров.

– Ричард…

– Видеть тебя не может! Ты рехнулась?! Программу заглючило?! А может, думаешь, что сможешь до бесконечности коленца выкидывать?! Да всех тошнит от одного твоего вида!

"Тошнит… Уродка…", – пронеслось в голове складываясь в одну фразу, хоть и сказаны слова не одним человеком.

– Почему? – поникла не понимая и мучаясь от того. – Хоть ты мне объясни. Прошу тебя, Пит, что происходит? Что с вами происходит? Что с Ричардом? Разлюбил?… Я…, – зажмурилась, скрывая слезы отчаянья. – Допустим. Его право и я не стану осуждать. Мне больно, но это мое дело… Он волен и свободен в своих чувствах, но к чему устраивать прессинг? Держать меня как узницу, третировать Кирилла? А дети? Они причем? Я мать, но их не вижу. Я ничего не понимаю! Какие-то непонятные обвинения, злость, ненависть… Что с вами?! Вы в себе?!

– Пора тебя на слом, – развел руками мужчина. – Извини, детка, но если ты решила что являешься матерью наследников и женой короля, если ты думаешь, что он пылал к тебе какими-то чувствами, кроме ненависти, это финиш.

– Объясни!

– Что?! Что ты свихнувшийся робот?!…

– Я не робот! Я человек!…

– В чем?!

– Я и Ричард…

– Ты! И Ричард! Отдельно! Вас не было! И не придумывай. Он изначально тебя ненавидел, как все мы. Ты же феноменально уродливая пародия на человека. Не завидую Кириллу. Ох, и помотаешь ему нервы. Впрочем, он сам вызвался работать громоотводом. Предупреждаю, с ним твори что хочешь – это ваши дела, а к Ричарду не лезь: не береди душу и не трави в нем зверя. Ты представить не можешь, насколько сильно может ненавидеть человек…

– Он любил! И я люблю его!

– Не играй, – поморщился, придерживая створку лифта ногой. – Никогда он тебя не любил, а что терпел, ничего не значит. Фу, ты, кому я что объясняю? Форс, доставь-ка эту к хозяину и проследи, чтобы носа больше сюда не высунула, – бросил охраннику и скрылся в кабине лифта.

Парень подхватил Анжину за руку и потащил по коридору.

Она шла, ничего не соображая. Разговор привел лишь к полному смешению директорий в голове и, женщина уже не понимала, кто прав, кто виноват, где она и кто, зачем, что происходит и почему. Те обвинения, что были брошены ей, были фарсом, каким-то грубым и глупым розыгрышем. Принимать всерьез то чего быть не могло и говорить не стоило, мог только ненормальный. Она и Крис? Кому подобное пришло на ум? Что за вздор, откуда подобная мысль? Она клон? С чего решили?

Все это вызывало отторжение и путало ее, а Ричард, его слова и поведенье убеждали, что она действительно не нужна ему, но хуже всего, уверяли в том, что и не была нужна. А то что было – неправда, ложь заведомая. Любовь? "Изначально ненавидел". "Никогда он тебя не любил, а что терпел, ничего не значит".

Анжине стало холодно до озноба. Она почувствовала себя дурой, которая упрямо бьется в стену и надеется на то, чего не было и быть не могло. Ведь нет Ричарда – есть нечто лишь отдаленно похожее на него и то внешне, но не больше. И этот дворец: мрак и ненависть в котором сживается с отвратительной жестокостью.

Так кто же клон? И где она? Кто?…

Охранник втолкнул ее в кабину грузового лифта и нажал кнопку. Анжина не сопротивлялась и уже не реагировала на грубое отношение. В душе заледенело, а перед глазами стояло перекошенное от ненависти лицо любимого и бились в ушах его слова: калека, уродка, шлюха, ненавижу. Это было невыносимо и она зажмурилась, зажала уши, сползла на пол:

– Нет, нет, прошу тебя. За что?…

Охранник подхватил ее и выволок в коридор, протащил до дверей в комнаты Кирилла и пихнул в дверь. Женщина пролетела и рухнула на пол. Дверь хлопнула, а Анжина осталась лежать на паркете, тупо разглядывая его орнамент.

В кривых линиях узора ей привиделась своя никчемная жизнь, длинный путь через дебри в поисках людей, глупая вера в правильность выбранной дороги. Боль, страх, грязь, что льдом на сердце легла и растаяла благодаря Ричарду. Зачем он растопил тот лед?

Больно. Боль ширится, рождая немоту и хочется закричать, разорвав ее, но нет сил.

К чему она жила, зачем шла?

Заплакать быть и сжав в руках подушку ей высказать все, что скопилась на душе, но пальцы скользят по глади паркета, глаза не видят, что это пол.

Калека, уродка, шлюха, ненавижу, – опять бьет в уши.

За что?

– Нет, – прошептала. Это слово было ей понятно. Оно отрицало зло и жестокость слов. Невольных, конечно же… и все же вольных. Обдуманных, а не сказанных в сердцах.

– Не-ет…

Слово – отрицание. Оно поможет не сойти с ума.

– Нет.

Она не сломается, выдержит, переживет… Вот только зачем? Как жить когда тот ради кого дышала плевать хотел, есть она на свете или нет.

– Нет.

Не правда. Просто здесь не Ричард – его фантом. Она – не здесь. Она с ним, с тем, кто был светлее и благородней ангела и им остался. Но они разминулись и затерялись во времени и пространстве. Она во мраке и бездушье зазеркалья, мира перевернутого с ног на голову, а он там, где все как прежде: ярко светит солнце, ветер колышет занавески и на атласной простыне видна рука с извилинами вен – его рука. И слышно сонное дыхание рядом. Его, любимого.

Там свет. Здесь мрак.

– Нет.

Что-то спуталось. Провалы в памяти не зря. Она не знает, как очутилась здесь, но если постараться можно найти выход, вернуться назад. Нужно. Там Ричард, ждет ее, тоскует, беспокоится. А здесь не он, не он.

– Нет.

Конечно же, ее здесь тоже нет.

Но почему так больно? Почему невыносимо болит сердце? Или душа?…

Возможно, расстается с тем, кто был ей дорог? И не может. Она не понимает, чья и ноет, плачет в разлуке с тем, который был ей светом и теплом, кто смысл давал.

– Нет…

Можно пережить боль, голод, холод, униженья, любые раны, в битве победить, когда есть смысл, когда ты точно знаешь, зачем идешь, с чего горишь. А если понимаешь, что фальшь надуманная та любовь что грела и звала тебя? И что же горше – терять ту веру и любовь или себя?

Нет, ей не осилить, не вырвать Ричарда из сердца – сердце – то давно его и даром бьется не в его груди.

Как быть? Как жить?

И что же там, в бездне мрака памяти, в той полосе, что скрыла целый век? Последнее что помнит: занавески, веселый смех, объятья Ричарда, потом Кирилл и Энта, и вот опять дворец. Но Ричарда здесь нет, как нети света и безмятежности, которая была и память в том порука.

Лязг мечей – единственное, что прорывается сквозь темноту зияющей пустоты. Кто дрался и зачем? Что было там, что от нее сокрыто?

– Я вспомню, вспомню, – сжалась, зажмурилась от боли что все сильней уже не только в сердце – в голове. Но нужно вспомнить и понять, хоть каплю осознать иначе жить не стоит.

Паул, его приспешники, их планы украсть детей…

Ричард в гневе…

Нет, до того, еще раньше.

Кирилл сжимает яблоко и то превращается в кашу. Глаза мужчины полны холодной ненависти…

– Больно, – Анжина застонала. Душа бунтует или сердце ей претит?

– Мне нужно вспомнить…

Мутно в голове, боль разливается по телу.

– Нет.

Вы подождете. Вы ничто. Там за туманом в голове есть он и мне необходимо его найти. Я точно знаю – он любит, ждет, и мне без него не жить. Ричард, я найду тебя…

Мечи, два парня в домотканых рубахах и крик птицы в небе голубом…

Тучи грозовые и бешенный галоп коней. А на сердце радость: воля, воля!…

Гром, где ты?…

Гром? А это кто?

Крик дикий. Кругом убитые. Тело не слушается, но нужно встать и дотянуться до тех двоих, что стоят среди тел и беседуют спокойно. Они враги. Враги! Она должна убить…

Как больно…

Анжину крючило. Она пыталась встать и не могла, не понимала где она, не видела паркет, комнату. Ей казалось она на поле среди убитых, а боль не в сердце, а в ране на груди, душа же плачет по убитым, а не потерянной любви.

Вставай. Вставай! – шептала и силилась подняться. Перед глазами плыло, сливалось в одно лицо Ричарда и Кирилла, горец и Пит, Паул и Крис, горы лес и паркетный узор. Что было, а что нет, она уже не понимала. Внутри сломалось что-то, треснуло и разошлось, как зеркало упало на пол и разбилось, сознание так разлетелось на осколки, которые она пыталась лишь собрать и резала в кровь руки, не понимая, что видит кровь, которая была когда-то на руках, и руки что зажимали рану, а не царапали паркет.

Кирилл вошел в комнату и застыл, глядя на Анжину, что с закрытыми глазами елозила по полу как рыба на льду, то, пытаясь подняться, то, зажимая уши, то, сжимая руки в кулак.

Что за сцена?

Мужчина отодвинул сервировочный столик и подошел:

– Анжина?

Ноль в ответ. Она казалось и не слышит.

– Анжина?!

Пришлось поднять ее встряхнуть. Но та лишь сжалась. Лицо как будто побелили и на белом фоне особенно жутко выглядели губы – синие.

Кирилл растерялся, встряхнул женщину, хлопнул по щеке:

– Да что с тобой?!

Она приоткрыла глаза, а они чернее ночи. У Кирилла сердце замерло – Анжина?! Нет, ерунда, клон опять решился поиграть.

– Что ты творишь? – прошептал испугавшись. – Перестань играть, прошу тебя.

Она попыталась дотянуться до лица Шерби и что-то сказать, но лишь застонала.

– Прекрати! – это было невыносимо. Кирилл встряхнул ее опять, и закричал. – Не играй со мной! Мне больно, слышишь?! Ты кукла, знаешь, что такое боль?! Ты понимаешь, что творишь?! Зачем?! Анжина?!

Но она не слышала. Губы шевелились, будто она что-то говорила, но не звука с них не срывалось. Глаза черны и бездонны и в них безумие.

Кирилл подхватил ее на руки, унес в спальню и закрутился, пытаясь сообразить какое лекарство дать и где оно лежит. Но в голове как назло тишина и проблеска воспоминаний нет: глаза черные стоят перед ним и все тут. От них не то, что мрак в голове – в душе холод от ужаса. Шерби силился понять, что происходит и убедить себя, что клон решил его достать. Так проще, так спокойней – знать, что все это всего лишь игра бездушной машины. Но если только допустить мысль, если на миг представить, что не клон, а настоящая Анжина мучается от боли, то можно сойти с ума. Он почти что ненормальным себя и чувствовал. Руки тряслись, выискивая в ящике таблетки, в голове билось: мизидин. Те самые таблетки, что помогали Анжине при болях в сердце много лет назад. Но сердце у клона не болит, не может, и черные глаза… Клон? Анжина? Сердце.

И выронил ящик, сообразив, что мизидина быть у него не может. Рванул к Косте и ни слова не говоря, распахнул шкаф с лекарствами, моля чтобы нужное оказалось на месте. Коста и молоденькая медсестра с удивлением уставились на него, но и слова сказать не успели – Шерби нашел нужное и помчался обратно.

Запихнул в рот женщине две таблетки и прижал ее к себе:

– Сейчас все пройдет, пройдет.

Кого успокаивал – не соображал. Ему было страшно до ужаса, что не успел, не удержал душу в этом уже безвольном теле и молил в потолок, обращаясь к кому-то далекому от земли, только чтобы не видеть синие губы на белом лице и пустые черные глаза: если ты есть, куда ты смотришь? Что же ты делаешь? Почему она? Почему ей? Что же ты натворил?…

В эти минуты мужчина искренне ненавидел не то что, Паула – Ричарда, не только людей – саму жизнь, что так жестока к тем, кто заслуживает ее больше всех.

Глава 18

– Ты как? Все хорошо? – мягкий знакомый голос. Не страшный, почти родной. Анжина не видела того, кому он принадлежит – человек был там, в темноте, прятался от нее, но не со зла, она точно знала. Она сидела и смотрела туда, где он должен быть и силилась ему улыбнуться.

Кирилл поморщился, видя странное отрешенно-наивное выражение лица, открытые, но пустые как у ребенка глаза. Играет? В кого на этот раз? А главное зачем?

– Анжина? – убрал волосы с лица и все вглядывался в него, пытаясь понять, отчего она смотрит в одну точку, клон ли или все же Анжина?

– Кирилл? – удивилась и улыбнулась обрадовано, будто век его не видела.

– Ты… в порядке? – смутился, затылок погладил не понимая, чему она так рада и отчего напоминает ему дитя неразумное.

– Да. А что? – улыбка светлая, лицо спокойно, но что-то не так. Взгляд.

– Завтракать пойдем?

– Да.

– Ничего не болит?

– Нет, – головой мотнула.

– Точно? – что-то беспокоило его, но что – понять не мог. Не такая Анжина, как всегда, а в чем другая – не определишь.

– Точно. Все хорошо, ты не беспокойся. Накрывай на стол, а я пока в порядок себя приведу, в душ загляну.

Кирилл внимательно посмотрел на нее и ушел.

Как только его шаги стихли, с лица Анжины сползла улыбка. Женщина уткнулась лбом в колени, закрыв ладонями глаза. Что так, что этак – они не видят. Что дальше?

Ричард? Эта тема закрыта: не нужна была здоровой, тем более не нужна больной. Слепая она станет предметом постоянной травли, это ясно, ведь и зрячую травили. «Калека» – повод? Видимо. Как страшно. И что теперь делать? Как выбраться самой и защитить Кирилла?