Текст книги "Игры с призраком. Кон третий."

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Если б он сам знал!

Анжина заплакала, услышав гудки, и вновь начала тыкать в кнопку связи, слабо соображая, что делает. В гостиной появился Кирилл, обеспокоенный ее отсутствием. Увидел женщину сидящую на полу и подхватил на руки:

– Что же ты делаешь!

– Мне…нужно…нужно позвонить. Связь прервалась…связь…

– Какая связь? Тебя лежать надо, – отнес на постель, отобрал трубку.

– Мне нужно… Ричарду позвонить…

Кирилл нашел таблетки от лихорадки и температуры, налил в стакан воды:

– Вот, что тебе нужно, – заставил выпить их.

– Зачем ты возишься со мной, зачем?…

Кирилл невесело усмехнулся:

– А что мне еще осталось в этой жизни? Ты. Как-нибудь вдвоем-то… Постарайся заснуть.

– Нет, возможно Ричард сейчас придет…

– Придет, я тебя разбужу, – солгал смело, пряча укор во взгляде. Плохо, что она королю позвонила – неизвестно, что он в связи со звонком устроит. Кирилл представил, как тот себя чувствует – отвратительно, что и говорить. Услышать в трубке голос жены, ночью в темноте… Наверняка не сразу понял, что к чему, а сейчас станется с него, сюда придет за сатисфакцией. Заварила кашу, Анжина. Итак скверно было, а теперь как бы хуже не стало. Но в чем Анжину винить? Она не понимает, что делает. Другое дело, как это Ричарду объяснить? Будет ли он слушать?

Ричард явился утром, когда Кирилл вышел за завтраком. Король перехватил его в коридоре и, прижав к стене за грудки, процедил в лицо:

– Если твоя подопечная еще раз напомнит мне о себе, я не знаю, что с вами обоими сделаю.

Лицо Шерби окаменело:

– А вы сначала подумайте, а потом грозите.

– Что?! – не поверил своим ушам Ричард.

– От злости вам лечится надо Ваше Величество, – скинул его руки мужчина. – Вы из-за нее себя не помните.

Ричард оторопел, отступил.

– У Анжины жар ночью был, лихорадка. Что вы хотите от человека находящегося в бредовом состоянии? Она не понимала, что делает. Я виноват, не досмотрел, – сказал Кирилл тише, спокойнее.

– Откуда у клона лихорадка, что ты придумываешь?

– Это вы у своего врача спросите – откуда. Я, например, не знаю, но уверен, что это лихорадка.

Ричард не поверил ему, но и спорить не стал. Развернулся и ушел.

Анжина с закрытыми глазами делала пассы, хефесские упражнения. Кирилл знал их, но откуда их знал клон?

Мужчина замер, разглядывая движения женщины – отточенные, правильные, красивые. Сегодняшнее утро полно сюрпризов: сначала Ричард порычал да ушел, потом на кухне молча выдали полноценный завтрак на две персоны, а сейчас еще клон решивший потренировать координацию движений.

Анжина развернулась к нему, замерла и открыла глаза, почувствовав присутствие:

– Доброе утро, – выпрямилась.

– Я думал, ты еще спишь.

– Как видишь, нет.

Кирилл кивнул и прошел в столовую, чтобы накрыть завтрак:

– Что значат твои танцы спозаранку?

– Обычная утренняя гимнастика.

– С закрытыми глазами?

Анжина помогла ему расставить блюда на стол и заметила:

– Так хефесы развивают внутреннее зрение.

– Откуда ты знаешь про хефесов?

– Мы уже обсуждали эту тему шесть лет назад. Забыл?

Кирилл постоял, рассматривая женщину, и не выдержал, откинул поднос на диван, схватил Анжину за плечи, подтянул к себе, заглядывая ей в глаза. Что он в них хотел увидеть? Прошлое? Тайны, что она скрывала? Ответы на свои вопросы? Подтверждение своих догадок?

В карей глубине ее глаз, за поволокой печали жила упрямая решимость, та самая что восхищала и убивала Кирилла. Она толкала Анжину вперед, вмешивая в неприятности, которые любая разумная женщина избегала бы. Но именно она и вытаскивала ее из всех перипетий.

Именно глаза отличали Анжину и клон внешне. Они были одинаковы, и все-таки разные как свет и тень. И эти глаза могли принадлежать лишь Анжине. Он не мог их спутать из тысячи, миллионов подобных.

Но как это может быть?

Кирилл дрогнул.

– Что с тобой? – встревожилась женщина. Шерби отпустил ее, отступил, отводя взгляд.

– Ничего. Давай завтракать, – сказал глухо.

– С удовольствием, если ты перестанешь смотреть на меня как на приведение.

После завтрака Кирилл в кабинет свой ушел, а Анжина по гостиной бродила, терла зябнущие от плохих мыслей плечи. Мутилось в голове, путалось – то ли опять лихорадка одолевать начала, то ли разум устал уже загадки разгадывать. Но сдаться, смириться – не для нее. Что же она еще не использовала, чтобы до Ричарда достучаться? Может, не те слова подбирала и не в то время к нему обращалась? Ну не может же человек любить столько лет, а потом в одночасье возненавидеть! Клоном ее считает? Бред! Как можно живое с мертвым спутать? Как вообще можно одного за другого принять в здравом уме, твердой памяти и при нормальном зрении? Может, болен он?

Или она?

Анжина виски потерла: чертов туман в голове! Без него все запутано. Уйди ты, оставь меня – не ко времени, ни к месту голову дурманишь.

Ворот рубахи рванула – душно. И решилась пойти, поговорить с Ричардом.

Поговорить, поговорить, – билось в виски. О чем? Само придет и слова нужные найдутся. Откуда уверенность не думалось.

К выходу пошла и ушла бы, но Кирилл увидел, успел ее у дверей перехватить:

– Ты куда?

– Пусти…

Мужчина нахмурился, ей в лицо взглянув, по лбу ладонью провел:

– Опять горячая.

– Мне к Ричарду…

– Нельзя. Нечего тебе у него делать, – в комнату потянул.

– Мне… Ричард…

– Успокойся, – поморщился, на руки подхватывая. Не успел бы – упала. На кровать отнес, таблетки из ящика тумбочки вытащил, на силу выпить заставил. Анжина ничего уже не понимала: лицо пунцовое, взгляд туманный, бессмысленный, но губы упрямо шепчут:

– Ричард… Поговорить надо… Ричард… К Ричарду…

Кирилла переворачивало от ее слов – в бреду и то палача своего звала, будто дитя малое упрямо отвергала факты: не нужна и быть нужна не может.

– Что он тебе, а? Мало бед? Что ты за него цепляешься?

Программа сбилась, на последней идее зациклилась? Блажь? Может Кириллу назло на нервы действует? Клон он и есть клон… Если клон.

Нет, – волосами тряхнул. И подумать дико, что Анжина настоящая. Паул конечно подонок каких свет не видел, но до такой степени изощренно каверзы устраивать только нелюдь может.

А кто он еще? Нелюдь и есть. Значит, станется, значит, вполне мог подобное устроить. Но когда бы он клон подменил? Кирилл глаз с куклы не спускал и сейчас, в десятый раз прокручивая прошедшие события, в толк не мог взять: могла ли подмена состояться, когда и как?

Анжина металась, все встать порывалась и Ричарда звала, то хрипела, то плакала, а Кирилл успокаивал, лицо влажными салфетками обтирал и вглядывался в черты, мучительно выискивая сходства и различия меж настоящей королевой и ложной. Но куда их найти, если даже Ричард одну от другой не сразу отличил и понял-то, что клон перед ним, лишь потому что не слышал его.

Значит, эта Анжина точно клон иначе король услышал бы свою жену, и все бы закончилось.

И вроде успокойся, а ему мысли в голову лезут из серии абсурдных: а если Анжина связь с мужем по какой-то причине потеряла? Если она все же действительно королева, но потерявшая возможность слышать мужа, а он соответственно, не может услышать ее? Миллиарды людей живут так, не слыша, не чувствуя друг друга на расстоянии.

Может такое быть?

Может. Как может и не быть.

Путаница. И куда не глянь, о чем не подумай – тупик.

– Кто же ты? Кто?! – простонал измученно.

Анжина притихла, дыхание выровнялось – заснула. А Шерби так и остался сидеть у постели, мучительно выискивая для себя ответы. Но сердце одно говорило, разум другое и как не было четких ответов так они и не появились.

Король смотрел в окно, но видел ли что-нибудь, друзья бы не поручились. Притихший после вчерашнего всплеска Крис, смирно сидел за столом и не пытался нарушить молчание. Питу же нечего было сказать.

– Сдайте корабль с клонами галактическому совету, – наконец сказал Ричард.

– И что? – вздохнул Пит. – Какой нам от этого прок?

– Узнаем.

– Может клон опять вывести в свет? – подал голос Крис.

Друзья синхронно повернулись к нему, уставились изучающе неласково.

– Ну, чего? – заерзал он.

– Стратег, блин!… Мало она покуролесила? Еще хочешь? То-то Паул посмеется, – фыркнул атлет.

– Ловили уже, – вздохнул Эштер. – Кстати, как ее почта?

– Никак. Может Паул умер уже?… Ну или ее со счетов скинул.

– Умер – вряд ли, – процедил Пит. – Такие своей смертью не умирают.

– Среди нас есть его люди, я уверен в этом, – заметил Ричард, усаживаясь за стол, рядом с друзьями.

Мужчины задумчиво уставились на него.

– Логично, – признал первым граф. – Но нам с того пока ничего кроме дополнительных хлопот. Паула выманивать надо.

– Или вычислить, – катая в раздумьях карандаш по столу, бросил Пит. И заметив взгляды друзей, нахмурился. – Что смотрите? Идея что его человек во дворце – не моя. Я всего лишь пошел вашей дорогой и предположил: а что если не человек Паула, а он сам? Сами прикиньте: где еще можно так удобно устроиться? – и давай пальцы загибать. – Доверяться кому-то не надо, бояться, что агента вычислят и выпытают или перевербуют. Опять в курсе всех событий из первых рук, плюс возможно и влиять на них может. Все знает, видит и в полной безопасности – кому в голову придет здесь его искать?

– Ты же отвергал версию об агенте Паула среди наших людей, – напомнил ему Ричард.

– То когда было? – вскинул грустный взгляд Пит и вздохнул. – Теперь я любую мысль допускаю.

– Хорошо. Уже проще. Твоя идея: кто это может быть? Один человек, два? Сам Паул?… Допустим. Тогда где и кто скрывает его, где и как вообще можно разместиться у нас под носом?

– Это зависит от ставки Паула, – заметил Крис. – Теперь когда… – и смолк не в силах вслух сказать всем известное. Замялся. – От его цели все зависит. А цель ты, Рич.

– Нет, – качнул головой король. – Я итог. Цели теперь те, кто вокруг. Ко мне он подойдет к последнему, когда вокруг вакуум образуется. Значит сегодняшняя его цель: вы и наследники.

– Последнее убираем со счетов…

– Нет. Да, дети прикрыты, но где гарантия что Паул не найдет способ завладеть ими? Проникнуть во дворец Вирджила через тебя, например, или не устроит очередную каверзу через Криса?

– Может он уже успокоился? – поморщившись спросил Пит. Очень ему предположение короля не понравилось.

– Мечтай, – буркнул Крис.

– Мне все равно, успокоился он или нет. Я найду его, – тихо ответил Эштер и уставился перед собой. Пусто было в душе, так пусто, что даже ненависти не находилось. Ничего, ни единой эмоции. Ричард себе сгоревшее дотла дерево напоминал – ни одной живой клетки: душа выгорела, а сердца будто вовсе нет. И ни эмоций, ни чувств, тело и то, словно не его. "Надо жить", – чья это фраза? Кто мог сказать такое мертвому?

Есть необратимые реакции, и как пеплу не стать вновь деревом, так и Ричарду не стать прежним. И если ради мести он мог еще заставить себя жить, ради детей – нет. Они казались ему далекими, почти чужими. Жутко думать так, но факт. А ведь посей хоть зернышко в душе – любви, привязанности да хоть бы ненависти – она, возможно, ожила бы. Но и крупицы не приживается, все кажется пустым, ненужным. Мысли вязнут и бродят вокруг прошедших лет, той женщины, которая погибнув словно забрала с собой и свет и смысл. А дальше – тьма.

Нужно выбираться, – но только о том подумает – тоска наваливает, и тут же все равно становится: утонет ли он в ней или в спиртном, сегодня – завтра.

– Если твоей логикой следовать – враг среди очень близких королю, – заметил Крис, уставившись на Пита.

– Понятно, – пожал тот плечами.

– Наоборот, не понятно. Кто это может быть? Ты?

– Скорее ты. А кто у нас еще любитель технической органики?

– Не зли меня, а?

– Правда глаза колет?…

– Хватит! – оборвал их Эштер. – Без меня спарринг устраивайте. Но сначала делом займитесь: проверьте свое окружение.

– И твое?

– И Косты.

– Тогда и Кирилла.

– Естественно.

– Его в первую очередь прощупать надо, – недобро скривился Крис. – Носится с этой куклой, как с родным ребенком. И что ты ее не удавил, Рич?

Ричард поморщился, отвернулся. Вспоминать, что он натворил тогда, не хотелось: больно, противно. И мерзко от того, что до сих пор он так и не мог понять, что больше его угнетает в произошедшем тогда: что сорвался или что сдержался? Клон он не жалел, но себя скотом чувствовал и поэтому злился на нее и на себя, и видеть куклу не хотел, чтобы лишний раз не напоминала ему о том безумном звере, что вырвался наружу. И тошно было оттого, что начатое не довершил. Уж лучше бы убил, действительно и не мучался ни от вины, ни от досады, что эта гадина жива, а Анжина нет.

Не влез бы Шерби и все было бы нормально. Убил и забыл, а теперь живи и помни. Сожалей и болей каждый раз, когда видишь лицо Анжины, слышишь родной голос.

Король переносицу сжал, гоня прочь воспоминания о разговоре ночью, той дрожи что обуяла его, когда он услышал голос Анжины, тех чувств, что всколыхнулись и… жуткого, до воя, разочарования от понимания – мираж. Не она – клон изгаляется.

– Зря вы на парня ополчились, – бросил Пит. – По честному – зависть это. Прав он, не прав – частности. В другом дело – он смысл видит, за клон цепляется.

– За других не говори. Ты может, и завидуешь, а я лично, презираю. Предатель он и есть предатель.

– Кого же он предал? Нет, раж прошел, столько месяцев кануло – сейчас можно назад оглянуться и реально на факты посмотреть. Мы все тогда в неадеквате были…

– А сейчас?

Пит сник. Встал, отошел к окну. Постоял, по кабинету прошелся.

– Не знаю. Я до сих пор покоя найти не могу. А все же на клон иначе смотрю. Сука, бесспорно, но она свое отыграла и получила, и Кирилл прав вступившись тогда и сейчас ее не откидывая. Зачерствели мы, заледенели – не люди – роботы. Каждый сам по себе. Дворец – кладбище какое-то. Барахтаемся как щенки беспомощные! Зачем живем, куда идем? И все из-за чего?… Получается, что нас уже победили. Анжину убили и… нас нет. Здорово, да? Один бухает, другой лютует, на всех встречных поперечных срывается…

– Это ты на меня наезжаешь?!

– На тебя! Превратил дворец в казарму! Сидишь как паук, сети свои плетешь!

Ричард встал и пошел из кабинета.

– Рич, ты куда? – удивился Крис.

– Куда угодно… Только чтобы вас не слышать!!

Пит вздохнул, глянув на закрывшуюся за королем дверь:

– Видел бы нас и слышал Паул – вот бы порадовался.

Крис не услышал его – о своем думал. Посидел, поверхность двери рассматривая, и плечами пожал, к другу повернувшись:

– Я не понял: зачем мы собирались-то?

Глава 17

Анжина хмуро рассматривала потолок, вернее пялилась в темноту туда, где он должен был быть.

`Ночь? Конечно, сейчас глубокая ночь и потому темно'…

Кого она в этом уверяет?

Женщина зажмурилась, зубы стиснула: только не это, пожалуйста, только не это! Мне нельзя слепнуть! От паники внутри все дрожало и страх заполз в сердце: слепота это конец!

`Тихо! Спокойно. Главное, успокойся. Ты видишь, просто сейчас ночь', – начала упрямо убеждать себя. Закрыла глаза и принялась внушать своему организму, что он крепкий, сильный и может справиться с любой проблемой, победить любую болезнь. Главное ведь верить, главное, не отчаяться. Вот если это случиться – тогда действительно, конец.

`Нет, ничего не потеряно, все хорошо, все вполне разрешимо. Это всего лишь черная полоса. Она проходит'…

А в голове уже всплывают картинки давно минувших лет и так четко встают перед глазами, что невольно слезы наворачиваются. Но плакать нельзя, нельзя!

`Возьми себя в руки, мокрица! Ну'!

Не думать о плохом. Не верить, что все кончено, что она выкинута из жизни Ричарда и детей, не нужна ему.

Не верить, что ослепла к довершению всех бед и стала беспомощной как котенок.

Не бывает безвыходных ситуаций. Все можно изменить кроме смерти…

А если умерла любовь?

Ричард смотрел в темноту лежа на постели: еще одна ночь в одиночестве, еще один день в пустоту, еще один миг жизни под откос. Кому это надо? Зачем он мучается, заставляя себя жить? Какой смысл в его существовании? Душа мертва, а тело, глупое приложение к ней, ничего не может и не хочет. Глазам плевать, на что смотреть, желудку, что принимать, ногам куда идти.

Какого черта оно еще дышит, двигается?!

Ричард зажмурился, напоминая себе: Паул. Братец должен заплатить по огромному счету.

`Прости, Анжина, мне придется задержаться, прости, любимая'…

В ту ночь ему приснился ужасный сон. Он увидел жену, как наяву, но на лице Анжины, над губой виднелся рубец. Ричард точно знал, откуда, как она его получила. Это он ударил ее!

Ричард отпрянул от ужаса и острого как нож у горла, чувства вины.

И тут же проснулся весь в поту.

Нет, не может быть, – уставился перед собой. Но как наваждение, как продолжение сна наяву опять привиделось лицо Анжины со злосчастным шрамом над губой. И захотелось рвануть в отведенные Шерби покои, где он обитал вместе с клон и убедиться – шрам на ее лице, а никак не на Анжинином.

Ричард сел и тряхнул волосами: что за вздор? И мысль холодком: а если, правда?

Король схватил трубку телефона и набрал номер Косты.

– М-мм?

– Мне нужны данные по клону.

– Э-э-э, Ричард?… Э-э-э…

– Не мямли, Коста!

– Нет, я пытаюсь понять, что вдруг, и что именно тебя заинтересовало.

– Ты собирал ее?

– Именно: собирал, – вздохнул в трубку. – Насколько удачно, поручиться не могу. Сил ты не жалел и ее понятно, тоже.

Ланкранц поморщился и поспешил прервать друга:

– Она точно, клон?

– Странный вопрос, Рич, приснилось что ли, что-то? – проворчал. – Кто она, по-твоему? Призрак усопшей королевы? С чипом в гипоталамусе? Знаешь, если бы были сомнения, если бы даже можно было сказаться слепым и проигнорировать программный чипсет, забыть о захоронении на Лефевре, то ответь, пожалуйста, на один вопрос: как бы выжила далеко нездоровая и не крупная женщина, после того как встретилась с «лиссером»? Я, конечно, неплохой специалист, но не кудесник. Ребят вон вытащить не могу, а тут, прости… э-э-э… в общем, человек бы не выжил. Кстати, раз уж заговорили на эту тему: чип клона поврежден и возможны сбои в программе.

– Что это значит?

– Может случиться, что угодно. Понятия не имею куда, когда и как ее заклинит, но что в любой момент она может выкинуть вам коленца – гарантирую. Она и раньше неоднозначна была, сам помнишь, а что сейчас творить начнет…

– Понял, – глухо ответил король и отключил связь.

Вот и все, никаких чудес и поблажек от судьбы.

А он, что таить, готов был примириться с клеймом негодяя и зверя, лишь бы Анжина была жива. Он бы любую муку выдержал, в чем угодно покаялся – только бы это ее вернуло. Пусть бы она обиделась на него, прогнала, вычеркнула из своей жизни и памяти, пусть бы развелась и разорвала все отношения, разлюбила, нашла другого – что угодно бы делала – только бы жила. Он бы выдержал. Снес, стерпел, примирился… только бы она была жива. Жива!

Ричард скрипнул зубами и откинул телефон прочь: в бездну иллюзии.

Ланкранц прошел на завтрак в столовую и хмуро уставился на одинокий прибор. Отчего-то именно сегодня ему было невыносимо оставаться одному, а мысль о тишине и покое вызвала нервную дрожь.

– Позови Пита, – бросил слуге.

– Господин изволит еще спать.

– Тогда Криса.

– Господин Войстер занят и просил его не беспокоить…

– А ты побеспокой!

– Господин граф на встрече с представителем галактического совета по вашему указанию.

Ричард помрачнел, обдумывая услышанное и приказал:

– Позови Шерби.

– Но…

– Я сказал: пригласи на завтрак Шерби!

– Хорошо, Ваше Величество, его сейчас же пригласят, – тут же склонился слуга и вышел, оставив короля.

Кирилла удивило и насторожило приглашение. Он шел на кухню взять завтрак для себя и Анжины и с большим удовольствием дошел бы, чем увиделся с Ланкранц, лучше бы остался вовсе голодным, чем провел десять минут в обществе короля за завтраком. Однако выбора ему не дали – двое охранников смотрели на него подгоняя взглядами и видно, оставлять не собирались.

– Я не могу и не хочу…

– Это приказ. Тебя велено доставить в столовую.

Пришлось смириться и пойти, хотя бы для того, чтобы лично отказать королю в своем обществе за столом.

Даже самый сильный человек может стать слабым, ведь не даром говорят, что вода камень точит.

Анжина смотрела сквозь туман на силуэты вещей и понимала, что теряется, начинает поддаваться панике и терять себя. Как снег за шиворот проникла мысль, что у нее ничего не осталось. Все к чему она стремилась, ради чего жила обращено в прах и сколько бы она не убеждала себя, что это не так и можно еще что-то сделать, побороться, потягаться с судьбой, было в пустую. Надвигающаяся слепота стала последней точкой в осознании. Последним болевым порогом психики.

Пока она видела, она могла, пока могла – имела цели, а потому шла и боролась. Но если стала не нужна Ричарду достаточно сильной и здоровой, если ничего она с тем не могла поделать зрячей, то что она сделает слепой?

Она не нужна Ричарду – само по себе страшно, но если не допускать эту мысль до осознания, не принимать как вердикт, то надежда еще будет жить и вести вперед, давать силы на жизнь. Но слепота перечеркивает все, отбирает надежду. Теперь Анжина сама не сможет вернуться к Ричарду, не посмеет. И не может, не имеет права допустить, чтобы Кирилл и без того ставший негласной нянькой ей, верный друг, прекрасный человек, замечательный мужчина который может устроить свою личную жизнь, карьеру положил себя на уход за калекой, слепой, никчемной женщине. Она не простит себя.

Детей ей тоже не вернуть, не увидеть. И им незачем видеть мать такой.

Но куда уйти, куда исчезнуть? Что сделать, в какой стороне и как скрыться, чтобы не стать обузой другу, предметом насмешек окружающих, возможного презрения Ричарда, печали родных детей?…

Ричард.

Как случилось, что они стали чужими? Кто мог вбить клин меж ними? Когда, как? Почему он не слышит, не желает слышать ее?

Анжина из всех сил пыталась взять себя в руки, зацепиться за надежду, что еще не все потеряно, уверить себя, что туман перед глазами временное явление. Час пройдет, и он развеется, день пройдет, и она сможет поговорить с Ричардом и все наладится, утрясется. И хоть душа замирала, а в груди все сильнее жгло от неверия и страха, она заставила себя встать, умыться, заняться делом пусть монотонным, пустым, но хотя бы на немного отвлекающим от горьких мыслей.

Она понимала, что бежит от реальности, но еще не хотела сдаваться – ведь разговора с Ричардом еще не было и она еще что-то видит, а значит, имеет время и возможность исправить положение.

У нее есть шанс, есть! Только бы успеть его использовать.

И что сделать в первую очередь: увидеть детей в последний раз или биться о броню мужа? Найти пристанище, где она будет жить не став никому обузой, исчезнуть сейчас, пока еще может, значит сдаться и признать поражение, отвергнуть надежду, перечеркнуть все что было и связывало ее с домом и тем убить себя. Или позаботиться о тех, о ком еще может: о Кирилле, например. Хоть мизер отплатить за его верность и великодушие.

Что выбрать?

Что делать?

Ричард – ныло сердце и так хотелось видеть, слышать Ланкранц, на миг, на долю мига ощутить его присутствие рядом, ту любовь и понимание, что были прежде меж ними, что Анжине хотелось плакать. Но кому и когда помогали слезы? Что они решали и кого спасали?

Она должна быть сильной, даже когда нет сил, должна решать, а не тратить время на слабости. Но как же она устала быть сильной, как же она смертельно устала решать, куда-то и к чему-то стремиться, идти наперекор судьбе…

Возможно, она бы еще смогла, еще бы нашла в себе силы и победила что угодно, было бы ради кого и чего, но выходило, что у нее ничего нет и никому ничего от нее не надо и самому близкому, единственно любимому человеку, которому безоговорочно верила на нее ровно. Есть ли она, нет – он не знает и знать не хочет. Что с ней будет, что мучает ее и что ждет – ему ровно. И шесть лет жизни вместе, и любовь что в самые страшные минуты спасала их – все исчезло, кануло словно ничего и не было. Как такое могло случиться? Что она сделала не так? Ричард разлюбил ее – горько признать, больно настолько, что лучше физическая пытка, чем осознание этого факта. Но как бы не было больно ей, может ли она, имеет ли право навязывать свое мнение Ричарду? Просить о чем-то, давить и тем делить одну боль на двоих?

Нечестно. Подло.

Но попросить объяснений, всего лишь разговора с четкими разъяснениями поведения и сложившейся ситуации вполне обосновано и нормально. Возможно он уходит от разговора, избегает ее чтобы не оправдываться в том, что их брак распался, чтобы не чувствовать себя неловко и не ставить ее в неловкое положение. А может, думает, что она станет умолять его или взывать к долгу и тем принуждать к дальнейшей совместной жизни? Глупо. Не может он так думать. Ричард знает, что она не станет так делать, не посмеет его тревожить…

Анжина качнула головой: о чем она думает? Что за путаница у нее в голове?

И почему она не может найти решение проблемы простой для сотни миллионов обывателей? Почему банальный вопрос вызывает в ней ступор и мутит разум?

С чем она только не сталкивалась, какие вопросы не решала и разве не удавалось?

Да, но она жила ненавистью и выжила благодаря любви. Сейчас же она не могла ненавидеть и не могла разлюбить. Любовь, что возродила ее когда-то, теперь убивала, ненависть, что когда-то заставила выжить, стала недосягаема и почти фантастична по определению. Анжина могла возненавидеть себя, почти презирала за слабость и беспомощность, за то, что раскисла и потерялась, за то что доставила хлопоты и неприятности близким, но возненавидеть Ричарда или пусть хоть на каплю меньше любить его, она не могла, чтобы он не совершил. Она бы лучше умерла от его руки тогда и благословила бы сейчас, вздумай ему довершить начатое. И была бы искренне счастлива тем, потому что ей бы не пришлось осознать себя ненужной ему больше, чужой.

И самой себя жутко от осознания, что она докатилась до края, извелась от тоски и забыла элементарное уважение к себе, гордость, что она никто и ничто без него и развалилась не от своры врагов, не от стечения самых отвратительных обстоятельств, не от каверз Паула, испытаний, что выпали на ее долю, не от голода и холода, не от заряда или меча, а от любви безумной, слепой, не поддающейся ни власти, ни контролю.

Ричард не просто отверг ее, выкинул из своей жизни – он забрал самого себя, то ради чего жила она.

А стоит ли жить без него?

Слепа она будет или зряча частности, не имеющие значения.

Взгляд женщины упал на столовые приборы на стойке и ушел в сторону зеркальной дверцы шкафа над баром: рано сдаваться. Она должна поговорить с Ричардом, обязана выяснить хоть что-то. Нельзя сдаваться, нельзя.

– Садись, позавтракаем, – бросил король вместо приветствия Шерби. Тот постоял, поглядывая то на прибор на столе, то на Ланкранц и сказал:

– Извините, Ваше Величество, но я не могу.

– Что не можешь? – пристально посмотрел на него Ричард.

– Я бы не хотел оставлять Анжину…

– Клон.

Кирилл помолчал и нехотя признал:

– Клон. Но это не меняет сути дела.

– Возможно. Но ты уже здесь. Двадцать – тридцать минут роли не играют. Не думаю, что за это время твое сокровище украдут, – с долей желчи в тоне заметил король. – Садись.

– Совсем недавно меня видеть не хотели…

– А теперь у тебя появился шанс исправить свое положение.

– Меня оно вполне устраивает.

– На должность капитана вернуться не хочешь?

– Нет. Я могу идти?

– Нет.

– Зачем мне оставаться? Я не голоден и должности меня не интересуют.

– Хорошо. Как на счет пудинга и салата?

Мужчины посмотрели друг на друга и, Ричард понял, что Кирилл беспокоится за клон, а тот сообразил, что король не хочет оставаться один и не отпустит его, пока не явится Крис или Пит. Кирилл с тоской покосился на выход и сел.

– Нянчиться не надоело? – спросил мужчина, заметив его взгляд.

– Нет.

– Мысли о Пауле есть?

– Много.

– Дельных?

– Ни одной, – потер затылок: что Ричард к нему привязался? Сиди теперь думай, как там Анжина и поддерживай светскую беседу. Что за блажь?!

– Тогда дела по Энте переходят обратно к тебе. Нам хватит забот без них.

– Насколько я помню, меня вовсе отстранили от обязанностей и лишили звания и должности.

– А теперь вновь наделили.

Шерби уставился на короля: издевается? Чего он добивается? Что ему надо?

Ричард же спокойно кушал, не обращая внимания на недовольство Кирилла.

– Хотите, чтобы я убрался из дворца?

– Хочу чтобы у моих людей было меньше хлопот.

– Но это абсурд, заниматься делами Энты, находясь здесь. Придется лететь.

– Лети.

– С Анжиной.

– Нет. Раз клон жив, мы используем его и не на Энте.

– Тогда я отказываюсь от предложенной должности.

– Ты не понял, Кирилл – это приказ.

– Все равно.

Мужчины уставились друг на друга. Минута, другая и Ричард кивнул:

– Понятно. Клон уже прибрала тебя к своим рукам.

Это возмутило Шерби:

– Вы ничего не знаете, а судите. Она больна! Я не могу оставить ее, и вы не можете настаивать на этом, потому что вы в-первую очередь виновны в том, что она нездорова.

– Не поверишь, но мне глубоко начхать на состояние клон. А на дела на Энте нет. Это дело королевы. Помнится, ты вчера мне о том толковал, а что произошло сегодня? Ах, да, клон!… Кирилл, ты в себе? Ты разницу между живым человеком и машиной улавливаешь? О чем ты мне здесь говоришь? О девке, что свела с ума своими эскападами весь Мидон! Ты не можешь ее бросить, тебе ее жалко!… А как на счет Анжины?

Кирилла согнуло до стола. Он тер затылок, не зная что ответить: с одной стороны король прав, с другой неправ абсолютно. С одной Кирилл предает Анжину, но с другой наоборот, остается верен ей.

– Я займусь делами как только Анжине станет лучше…

– Клону!… Ты говоришь о ней, как о моей жене, а она никто! Она тварь клонированная, бездушная машина! Ты забыл, что она творила? Может, надеешься, что она станет другой, если ты рядом? Хорошо, надейся, жди… когда вновь начнет устраивать эскапады и в-первую очередь подставит тебя. Но учти, я тебе помогать не стану и ты будешь нести ответственность за все, что она совершит наравне с ней. И отвечать за нее станешь полностью.

– Мало ли что было. Это не повод винить вечно.

– Ты себя слышишь? Ты оправдываешь ту куклу, что издевалась над всеми во дворце, включая тебя, ерничала, травила, трахалась. Забыл, каково тебе было присматривать за ней? Что-то изменилось, да? Теперь она тиха и неприметна, жалкая, ранимая, избитая грубияном Ричардом. Жертва! Но жертва – ты. Глупый дурачок, что спутал живое с мертвым, идеалист, решивший сбежать от душевной боли в объятья машины.

– Никаких объятий…

– Перестань. Не поверю, что она не соблазняет тебя. Наверняка что-то задумала и играет ту роль, что очень нравится тебе, кормит тебя несчастными взглядами, жалостливыми вздохами, привязывает тебя, связывает по рукам и ногам своей якобы беззащитностью. Подожди немного и ты сам убедишься, что кукла ничуть не изменилась. Если бы Анжина не благоволила тебе, если бы не считала своим другом, я бы не стал с тобой разговаривать после сцены, что ты устроил в саду, не простил тебе предательства. Защищать тварь, которая убила наших товарищей!… Ладно. Опустим. Будем считать, тебя замкнуло. Мы все тогда были не в себе…