Текст книги "Игры с призраком. Кон третий."

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Глава 22

Проснулась от неуютного ощущения. Глаза открыла – трое мужчин на нее в упор смотрят. Один, что впереди стоит – высок и строен, лицом и волосом светел, косичка у виска одна и повязка через лоб с бусиной. Одет в рубаху богатую и меч с рукоятью вязью источенной за спиной виден. Второй за его левым плечом стоял – здоров да кудряв, бородат, третий чем-то на первого похож, только старше, усы тонкими концами на рубаху ложатся и серьга в ухе. И все трое женщину рассматривают.

Она села, меч обняла и травинки из волос убрала:

– Женщин не видели?

– Женщина? – удивились все трое, видно за парня ее приняли.

– Ты кто така? – прищурил серый глаз кудрявый.

– А ты? – встала, перевязь через грудь перекинула, руки в карманы сунула и уставилась на мужчин: чего надо-то?

– Что за меч просишь? – спросил светловолосый.

– Ничего. Не на продажу он, – развернулась и пошла к городищу.

– Эй, стой басурманка! – кудрявый окликнул. Анжина остановилась: кажется, образуются неприятности. Развернулась и пошла на него:

– Я тебя хаяла? А почто меня сквернишь?

Кудрявый обалдев, на шаг отступил – она на него, он на два, она не останавливается.

Мужчина оступился и в воду полетел, сел на песок, волна порты до сапог вымочила. Мужчина с серьгой в ухе засмеялся, но светловолосый осек его взглядом и на Анжину уставился пытливо:

– Бабе меч, что коню лалы.

Анжина недобро уставилась на него, глаза зелеными стали:

– Ты про себя?

– Ну, ты?! Кого хаять вздумала?! – пошел на нее «серьга». – Младого кнежа Богутара, самого Полеша сына!

– Что-то не слышала ни о том, ни о том.

Мужчина опешил от такой наглости.

– Остынь, Наймар, – бросил ему Богутар. Шагнул к женщине. – На моей земле язык господарям за такую речь подрезают, абы не повадно было скверну баить. Да баба ты, что взять коль что умок, что волос короток.

– Видно за язык ей волос и подрезали, – зло бросил кудрявый, выбравшись из воды на пригорок.

– Но спустить скверну и бабе не могу. Меч твой мне данью пойдет за понос. Отдавай и иди.

Анжина спокойно выслушала высокомерные слова и вздохнула: близко же ее высадили. Если речка – Белынь, а перед ней полешане, значит ей нужно на другой берег и киселя хлебать до Полесья. Лошадь хоть как надо, иначе к середине лета только доберется.

Оглядела мужчину и вздохнула: неприятности есть, коня нет. Здорово.

Драться не хотелось, но выходило, что надо.

– На меч не зарься – не ты ковал, не ты величал, не ты рудицей омывал. Не тебе и рукоять маять. Своей дорогой иди, а я своей пойду.

– Не выйдет, – встал перед ней, намекая, что иного пути как отдать оружие, у нее нет.

– А не отдам миром.

– Не бабье дело мечи носить, – сплюнул в сторону кудрявый.

– Не дело землю-то плевками сквернить, – заметила женщина и шею размяла, покрутив головой, плечи расправила, подозревая, что небольшая драчка намечается.

– Меч, и чтобы в Рядах я тебя не видел! – приказал кнеж, холодно уставившись на нее.

– Гостеприимно, – оценила и исподлобья уставилась на него: достал. – Теперь давай итог подведем. Не я – вы меня первыми сквернить начали. Я вам баба, как вы мне мужики. На том бы и разойтись, но Бог вам видно ума не дал, зато гонору много отвесил.

Мужчины притихли. С серьгой выступил:

– Бабы не люд ратный, а так раз, где хула от нас? Или иное молвишь?

– Бабы может и не ратные люди, только к бабам со словами своими и иди. Доступно?

– А ты ратница? – хохотнул кудрявый, по бедрам себя хлопнул. – Дожили мир честной! Всяка девка меч нацепит и – ратница…

Анжина не сдержалась – в точку ему локтем въехала, в упор на Богутара глядя. Кудрявый крякнул и, сложившись, осел на траву. Смотрел на женщину, ничего не понимая и, ни сказать слова не может, ни встать.

Наймар меч оголил:

– Баба ты или нет, а ответ держать за понос будешь! – выставил острие. Анжина не пошевелилась. Посмотрела на сталь, оценила, пальцем проведя:

– Добрая.

И плашмя снизу кулаком наддала, в сторону ушла. Ногой в ногу чуть выше стопы ударила, прогнувшись до земли и на руку уперевшись, и вверх поддавшись, руку с мечом, летящую вниз вместе с мужчиной, перехватила, вывернула. Меч выпал, но до травы не долетел – подхватила за рукоять и встала, на князя уставилась. Тот хоть бы пошевелился – смотрел в упор на женщину. Наймар взревев подниматься, князь не глядя ногой ему на спину надавил.

– Ладно, – протянул тихо женщине. – Наша вина, наш ответ. Да только славницам в терему сидеть, а не косы резать да по миру с мечом шастать. На том и проруха вышла.

Надменно прощения попросил, но Халене того довольно – что с высоких мужей возьмешь. Общалась уже, знает их гонор. Меч у носа Наймара кинула на траву.

– Добрый клинок, не скверни по безрассудству, а то подведет.

Сказала и пошла спокойно к городищу.

Богутар смотрел ей вслед и чувствовал, что нравится она ему. Кажется, нашел, что искал:

– Узнай кто такая, чьего роду племени и по какую надобность на торжище явилась, – приказал Кудеяру. – Да ласков будь, шелком стели. Абы роду не худого – быть ей княжной полешанской.

Кудрявый присвистнул, лицом вытянувшись и за женщиной двинулся.

Наймар поднялся уже, головой покачал:

– Не баба – аспид.

И нагнулся за мечом.

Богутар по клинку ногой со всего маху ударил – треснула сталь. Мужчина на князя уставился: не одурел часом?!

– Осквернил ты оружие – на безоружного клинок оголил. Правду славница молвила.

И пошел к лодье – утричать время приспело.

– Да кака славница, княже?! – возмутился Наймар. – Волос стрижен! Устыдил уже кто-то девку!

Мужчина с развороту в зубы ему дал – отлетел на землю и уставился на князя во все глаза, а тот за ворот его приподнял и прошипел в лицо:

– Ты бажу зрения не маешь? А и умок затулил – не достать? Эта «девка» тебя в два движения обезоружила! Назови хоть одну такую, чтобы тебя, Наймара Быстрого наземь уложила и меч забрала?

Оттолкнул смутившегося речами мужчину, выпрямился, на избы на холме уставился:

– Не проста эта господарька. Чую род высокий. Горделива больно, поклоны бить не привыкшая, а и обучена делу ратному, тебе вон в подмастерья идти подстать к ней.

– Не нашенская она! Один нечистый – парубок скаженный! – сел и по траве кулаком грохнул. – Одежа заковыриста и черна, мужеска! Абы не худа женка была!

Богутар прищурился, подбородок потер в раздумьях: может и такое быть.

– Кудеяр выведает, там и дело будет, – протянул и пошел к лодье. – Утричать пора.

– А к Белице-то кнеж? – вскочил Наймар. – Званы, пождут тебя с утра за невестой-то. У них поди утричать полон стол, не кулеш худой мужиками вареный.

– Не будет жениховствай-тоут сватоеревезть. ь средняя. Приданное – лодию ри везти. косища до колен. Уже и сговорено, сюда к родне привезен, – отрезал. – А кулеш не по нутру, не ешь.

Наймар как на забор наткнулся: это что такое? Неужели сурочила девка кнежа? Привабила змея зараз! Помилуй Ярило такую в кнеженки!

– Не к добру, ой не к добру кнеж мы эту скаженную повстречали. Абы мору не быть али сече великой.

– Прошлым годом была, а и ноне быть, все к тому идет. Только наше дело сторона. Лютичи нас не замают, а мы их.

– От лютичей-то кнеж малым-мало осталось, так они и меж наших мужей сумятят, посулами да подкупами в ратники себе сбирают, а отец твой в том пособничает. Не мое дело, но к заречным я б не полез – дело-то пустое, опять по зубам получит родич твой. А и нам лихо будет кнеж, не до басурманки нам неведомой, свои б дела сотворить…

Богутар ожег его взглядом:

– Волю взял?!

Наймар смолк и взор потупил.

Нехорошо ему стало. Знал упрямство кнежа да охочесть до женок. Однако не баловал, честь знал, авось и тут пронесет, пройдет блажь-то и к завтрему как отцом повелено заберут Белицу. Девка справная, красна ликом, косища до колен. Уже и сговорена, сюда к родне привезена, как у залесских положено. Отсюда пиром как ведется в роду полешан, в дом будущего мужа увезена должна быть и полный круг Селены перед свадьбой провести аки невеста.

Срам-то девку в обрат к родичам везти даже не из дома тестя, а с первой встречи с женихом. Срам отцу, матери, что на Ярилу в Полешу явятся на свадьбу, а дочери не застать.

А и род не худой – правой руки кнежа залесских Воловича дочь старшая. Приданное – лодию вон спроворили, чтобы перевезть. Апосля как кнеж канет, Волович княжить станет, а и он канет – вся земля залесских под полешан отойдет, Богутару-Младому достанется. Добрая партия – чего Богутар воротится? Сурочила точно, змея-девка!

Не зря в мужеское рядится, карга, личину смурную неприглядную прячет.

Кудеяр кудри огладил, на порты мокрые начхав, грудь колесом выпятил, плечи расправил и гоголем за Анжиной. Та глянула на него, как огрела: чего привязался?

– Ты обиду не чини, девица, не с худым мы до тебя вязались. Неспокойно страсть, вот и случилось на тебя думать скверно. Невидаль ты с лика да одежи, а уж меч у де… вицы, вовсе диковинка, – прогудел, одарив улыбкой щедрой. И поклон отвесил. – Кудеяр, сын Славка рода полешан.

Женщина покосилась на него и бросила, дальше в толпу пробираясь:

– Халена Солнцеяровна, рода мирян.

Шагов десять сделала и только тогда поняла, что рядом мужчины нет. Обернулась – тот как запнулся – стоял и смотрел на нее во все глаза: лицо как в муку ткнули, взгляд, словно пращуров из земли вставших узрел. Развернулся и бегом вниз к лодьям.

Дурной, – головой качнула и пошла дальше, выглядывая, где же коней продают.

Кудеяра ноги не сдержали – с холма по траве на мокрых портах съехал и прямо у настила к лодьи, на который кнеж ступил, остановился.

Богутар уставился на него вопросительно. Наймар нахмурился:

– Ходить чинно разучился?

– Худые дела светлый кнеж, – сообщил тот поднимаясь. – Не иначе Темнобог нас попутал – со светлой Богиней сцепились, мирянской. Абы мору зато не быть.

– Ты чего городишь? – просипел Наймар, глаза шалыми стали.

Богутар нахмурился, подбородок потер:

– Чудишь али ведаешь?

– Ведаю кнеж – сама назвалась, а и я упомнил. В прошлое лето об ней слух по всем украинам шел. Верно слышал, почитай знаю – славливали ее дядьки твово верные люди и словили, а все едино ушла! Верно люд баял – дева с мечом аки муж именитый справляется. Глаз разным делается, одежа черна и заковыриста. Волос светел и короток. Она кнеж! Богиня родовая мирян! Почитай не только Богов тронули, но и мирянских подначили. Худо, смуте быть – вступятся как те так другие и абы не хана нам. За обиду росками учиненную, родовым твоим, на нас без малого все заречные криво зрят, а тут слух пойдет – лиха отхлебаем. Лютичей вона повымело не с шепотков навьих – племя Богов встрянулось, сам ведаешь.

Наймар ус закрутил с известия:

– Баяли святилище Халене справили миряне. Полегла она как должно воину и на небо взринулась, на том горцы верой стояли, а они лже не обучены. И на дядьку твого то взвесили, воровство едино, за то и сгинул. Да не мне тебе о том весть сказывать – сам ведаешь. А еще баяли, и в том порука мечи на берегу, что за свято место почтено, что лютичи на Белыне полегли от руки Грома, жениха Халены, в аккурат на том месте. Велика сеча была и все лютичами устлано было, рудица Белынь окрасила по всем брегам. За Халену с ворами расквитался Гром и в том все неверы уверены. И отец твой, пресветлый Полеш, многие лета ему здравствовать, не за зря в ту свару не вступал, а и сейчас не взрадуется, коль навяжут через тебя смуту и сечу.

– А еще бают, Халена перед великим лихом является, – прищурил глаз Богутар на сотника.

– И то верно, – кивнул.

Мужчина помолчал, на терема поглядывая и, протянул:

– А дева красная.

– Чужая невеста, а и великая, не чета людишкам. Не вяжись с Богами кнеж – им небо, нам земля, не дело свару с ними затевать – все едино лихом кончится, а не для них. Дядьку свово попомни, – посоветовал Кудеяр. – Нас с Наймаром пусти зарок за обиду, чем скажет отплатить, абы не огневалась Богиня, – опять за свое Кудеяр.

– То верно, – кивнул мужчина, усы перестав накручивать. – Худое дело Богам поперечить. Пока не отыгралось, повинную голову несть надобно, а то ведь и снесть может.

Богутар помолчал, обдумывая и, молвил:

– Стол богатый рядите и дары готовьте. Ко мне зазывайте по чести.

Ворот рубахи отодвинул, за шнур нашейный взялся и рванул, протянул Наймару кинжал в дорогих ножнах.

– От меня дар отнесете. Иное не возьмет воительница.

Мужчина с благоговением взял нож и пошел с товарищем виниться да честиться.

А Богутар схрон в лодье велел приготовить и весла на воду спустить.

Богиня – не Богиня, а к мирянам она явиться не должна. .

Халена коней заприметила, одна ей сильно понравилась: тонконогая, шоколадная кобылка с белым пятном на морде. Продавал ее разухабистый мужичек, щерился, выказывая отсутствие двух зубов.

– Сколько хочешь? – огладила лошадь женщина по морде.

– Зерна три меры и твоя она добрый вьнош. Завсегда княжьему человеку на уступ пойду. Бери, коль жаль не сурочит! Добрая кобылка!

– Что ж так дорого?

– Ты глянь – грива с твоим волосом в масть – по тебе кобылка-то, а и игрилива, резва, трех зим нет – молода. Она те приплод еще даст. Кобылы они завсегда дороже конев.

Халена расстроилась – три мешка зерна ей взять неоткуда. Монетку вытащила – мужик рукой замахал, интерес к покупательнице теряя:

– Э! Подходи, гляди, за погляд не беру, в добрые руки кобылку отдаю! – возвестил на всю толпу.

Халена помрачнела: уйдет лошадь, и ей пешком – один путь в Полесье.

В толпе дальше, ближе к терему крик раздался, даже не крик, рык, гомон какой-то. Люд оборачиваться начал и Халена внимание обратила – заворушка, не иначе наметилась. Впрочем, что ей? Мужей здесь пруд пруди, и все на торжище не только на других посмотреть прибыли, но и себя показать. На кого не глянь – ходят гоголем. Дальше лошадь по сходной цене искать пошла, а за спиной гуртом сбирались, крики полетели.

– Ну, держись басурман!

– Врежь ему Смелка!

Мечи лязгнули – серьезное что-то. Халена вернулась, посмотреть что ж там, но толпа плотное кольцо образовала, не протиснешься. Женщина на бочку у коновязи встала, вытянулась, вглядываясь и, кулаком с досады по столбу двинула: в круге Кирилл с мечом стоял, а вокруг пять ратников явно полешанских, и тоже с мечами. Худо.

– И откуда же ты взялся?! – рыкнула и ввинтилась в толпу, как штопор в пробку от бутылки. Вылетела в круг и спиной к другу встала.

Тот глянул и выругался:

– Уходи!

– Я тоже рада тебя видеть. Не зря не прощались, – заверила, поглядывая на воинов. Те нападать не спешили, но и отпускать явно не собирались.

– Меч ты первым оголил? – смекнула.

– Ну?!

– Убери в ножны, – процедила.

– Сдурела?!

– Убери!!

Убрал, лицом перекосившись. Мужики чуть отступили, оружие в ножны ушло, перевязи в сторону.

– Ну, вот теперь начнется, – протянула Халена. – Приготовься.

Трое на Кирилла пошли, один перед Халеной остановился:

– Отедь, дева. Негоже мужа спиной заграждать, стыдоба ему повеку.

– Он мой побратим, – отрезала.

– Ну, гляди, дурну рудицу пущу – сама навязалась.

На Кирилла двое с двух сторон и кулачища с тыкву, свистнули только – вниз уйти успел. Халена влево, уходя от вялого удара мужчины и, легонько под ребра ткнула.

– Охладись, а? Поговорим. Чем побратим насолил?

Мужчина к ней развернулся, подсечку устроил – вспрыгнула уходя, но ответно не ударила.

– Ты чего натворил-то?! – крикнула другу. Тот удар в глаз получил и, летя на землю, сшиб одного верзилу. Халена подсекла его, и толчком в спину отправила на руки двух других, давая время Шерби подняться. Тот вскочил и, взревев в гущу ринулся, только ругань, хруст и хрип пошел, удары глухие. На Халену мужчина – в ноги метясь, повалить решил и выкинуть из круга. Не успела увернуться – рухнули, у женщины спина затрещала и в голове зазвенело. Ударила ребрам ладоней по шее умнику и откинула, отпнув. Согнулся, поднимаясь, головой замотал, ругаясь, на чем свет.

– А ну, кончай гвалт!!! – пронеслось.

Какой там? Самый жар на борбище. Кирилл детство босоногое вспомнил, стычки во дворе, службу в войсках спец назначения. Бился – только хруст стоял – одного уже уделал – оттаскивали. Но на его место другие встали. Со спины ударить хотели. Халена слету подпрыгнув ударами ног, в разные стороны их раскидала:

– Воры только со спины бьют!! – озлилась. И под дых одному – другой смял, схватив. Кирилл заметил – озверел – ударил в лицо так, что у мужчины зубы на язык высыпались. Взвыл отлетая, Халену выпустил.

– Кончай гвалт, сказано!!! – влезли воины, растаскивать драчунов начали. А Халене с Кириллом уже поровну – спиной к спине встали и одного налево, другого направо укладывают. Немного и вдвоем только и остались в круге, а воины их окружили, покалеченных оттащив.

– Варвары! – прошипел Шерби и на землю кровь из разбитой губы сплюнул. Кто-то взревел. Лица мужей темными стали.

– Еще раз плюнешь – умоют. Землю сквернишь, – заметила женщина, тяжело дыша – помяли и ее. По скуле развод и зубы болят – встретилась с кулаком по касательной, ей хватило.

– Пошли они на!!!… – рыкнул Шерби.

– Остынь!

– До сумки доберусь, у меня там арсенал – урою всех!

– Остынь, говорю!!

В руках двух мужчин веревка показалась.

– Все, повяжут, – вздохнула – перевес на стороне воинов – мужей пятнадцать тесным кругом сжимали, двигаясь к двоим потрепанным.

– Какого рожна ты здесь?! – возмутилась на друга Халена. – Энта в другой стороне!

– С курса сбился! Ты, какого фига влезла?!! Уходи, я их задержу!

– Да сейчас! Нагреб себе на уши – не уйти теперь!

– А ну стой! – рыкнул Наймар, расталкивая воинов. – Об чем свара?!

– Наши господари, не трожь!! – рявкнул Кудеяр.

– Ну, вот и подмога. С какой только радости, – протянула Халена.

– Разошлись!! – рявкнул Наймар, приказывая. Мужчины начали потихоньку расходиться, но судя по лицам и взглядам – гостечкам не худо было бы испариться прямо сейчас, пока сотник кнежа здесь. А то ведь отойдет, недолго и шею свернуть залетным…

– Чего ты натворил? – покосилась на Кирилла женщина.

– Ничего. Просто варвары тупые, вот и все.

– Ага?

– Да! И тебе здесь делать нечего!

– Это ты априори здесь появиться не должен был! – рявкнула, разворачиваясь к Шерби. У того тик заплывающего глаза образовался:

– Сама сказала, у каждого свое место! Мое здесь! – дернулся, на землю показывая и рукой больной глаз прикрыл.

– Это мое здесь, а твое на Энте!!

Наймар покашлял, привлекая внимание и, удостоился недоброго взгляда зеленых глаз. А ведь карие были на берегу! Правду Кудеяр молвил – Богиня мирянская! Ой, спаси Лета – хранительница!

Поклон низкий положил женщине и на вытянутых руках клинок выставил:

– Прими дар покоянный, присветлая.

Кирилл рот открыл, забыв что Анжине рявкнуть хотел. А та тяжело вздохнула: ну вот, ясно теперь почто эти двое нарисовались.

– Я не Богиня.

– Как знаешь, – а хоть бы пошевелился: замер в поклоне и кинжал держит, ждет.

Ясно, не возьми будет хвостом ходить. А тут еще Кудеяр кудрями пыль подметать вздумал, к удивлению и растерянности толпы.

Женщина взяла клинок: фиг с ним, примет дар, зато любопытные рассосутся и мужчины выпрямятся, а то хоть сквозь землю провались – стыдно.

Взяла и оглядела – клинок знатный, что и говорить, но и приметный – вроде видела она его где?… Не вспомнить. Может и чудится.

– За сумкой двигай и уходим! – проворчала Кириллу. – Вот что тебе делать здесь? Ты ведь ни черта в местных традициях не понимаешь?! Плюнул, поди, на землю и получил!

– Не на землю!… – и смолк, встретив ее «ласковый» взгляд. И потопал в терем – харчевню.

Правда, Анжины – плюнул. На стол. Воды попросил, а ему вина принесли. Отпил и выплюнул – не сдержался – кислятина забродившая. Перекосило даже. А на него буром пошли. Ну, и куда деваться?

Наймар и Кудеяр внимательно посмотрели на богатыря почти без волос – ершик на голове и только. Одежа подстать Халениной, странная: брюки чудные, расхлябистые, с ремешками заковыристыми карманами, куртка в цвет. А масть непонятная, то и черно и зелено, и словно в тине болотной красно купано.

И ликом муж грозен.

Кто такой? Не иначе из воинства Богини али жениха ее Грома.

Откель взялся ежели по утру она одна была?

– Благодарствую за подарок. Обиды нет, все по чести, – выпалила им Халена.

– Отутричать с нами просим, – приложил к грудине ладонь Кудеяр, голову склоняя перед женщиной. – И тебя присветлая и слугу твоего, нам неведомого.

– Побратим, – бросила, уточняя.

– И ему рады будем.

Халена скулу потрогала – болит зараза. И живот, между прочим сводит, поесть не мешало бы.

– Ты завтракал? – спросила у появившегося Кирилла. Тот сумку спортивную на плечо закинул, звякнув прорекламированным уже женщине арсеналом и, хмуро на мужчин уставился:

– Может на Энту вместе, а? Что-то меня местный прайд утомил уже.

– Хорошая мысль – вот и двигай на Энту. А я завтракать. Вторые сутки голодная.

Поклон положила мужчинам их позы скопировав – рука к грудине, голова вниз:

– Принимаю приглашение, благодарствую за честь.

Шерби глаз потрогал заплывший, головой качнув: ну и загнула Анжина. Как язык не свернула?

Наймар вперед пошел – толпа с любопытством на невидаль пялилась – гости залетные и сердитые, но самим кнежьим человеком обласканные, за сотником пошли, а за ними Кудеяр гордо выступал – не подступись.

Халена шла за Наймаром, а за ней Кирилл маячил, ликом пугая людей.

– Тебя как сюда занесло? – спросила.

– Попутным галсом, – буркнул, глянув на лиловый развод на ее щеке. В душе только нелитературные выражения стояли.

Когда с королем они здесь были – ничего, но одному с Анжиной – забот и хлопот больно много. В прошлый раз все гладко было, даже интересно, если б не финал – мертвая королева на бревнах, а тут как по заказу, только посадку совершил, ориентиры искал и уже напоролся! А с ним и Анжина. Одно радует – нашел ее быстро.

– Давно здесь?

– Часа три, – глянул на часы на руке.

Кудеяр приметил странную штуку на запястье мужчины и его подозрения, что перед ним еще один Бог, укрепились.

– Они вообще кто? Знают тебя откуда? – кивнул на Наймара.

– Утром познакомились. Вообще, это Ряды, первый раз я здесь. Миролюб и Гневомир баяли, за Белынью безмирье, литичи и роски, а эти – полешане, и мы сейчас за Белынью. Выходит полешане либо ветка племя лютичей, либо росков. И те и другие со своими традициями, и мне они пока не совсем понятны. У наших на женщину напасть – грех, гостя оскорбить – себя и род осквернить, а тут весь спектр – пожалуйте. А еще терема на каменном фундаменте, заметил?

– Ну? – что с того-то?

– А то, что камень в строительстве применяют только роски и горцы. Ну, тем положено, в горах много лесом не обзаведешься.

– Это ты все к чему?

– К тому, что наши камень не применяют. Мертвый он по их понятиям и для живого непригоден. Суеверие такое.

– Вывод? Мы не у наших. А наши кто?

– Совсем не у наших. Роски да лютичами нам враги, но эти – не знаю. С полешанами вроде свар не было. Наши за Белынью. Причем до Полесья нам тобой киселя хлебать и хлебать. Лошадь взять хотела, а ее в три меры зерна ценят. Откуда мне столько взять? Монетка только из контрабанды. Заработала.

– "Пуэрто" летела?

– Да.

– Как тебя взяли?

– Обычно. Куханной рабочей устроилась.

Кирилл зубами скрипнул:

– Почему ты такая упрямая? Почему сразу вместе нельзя было улететь? Почему кредитку не взяла?

– Потому что сама должна была, потому что себя вспомнить нужно было.

– И как?

Анжина рассмеялась, потрогав подбитую скулу:

– Как домой вернулась.

Кирилл хмыкнул: несмотря на то, что ее потрепали, выглядела женщина бодрой и здоровой. Даже румянец на щеках был. Уже хорошо. Фиг на этих варваров, если королеве в их вотчине весело и по – здорову.

– Мне Ричард кредитки предлагал, кучу…

И смолк – Анжина остановилась, уставилась на него:

– Не надо, – процедила и дальше двинулась. И Кирилл понял, что Анжина опять сбежала и продолжает сбегать – от воспоминаний, от неприятностей, от Ричарда и себя. И в этом он ей мешать не станет. Правильный выбор – не разбираться, а молча уйти и вычеркнуть короля из жизни, и все что связано с ним. Сможет ли? Он поможет.

Надоело, действительно – хочется просто пожить. Другое, что Анжина ни просто, ни жить, не умеет. Вот как пить дать – драка в городке начало начал. Как бы и в более крутые разборки им обоим не влететь. Люди здесь неоднозначные, места глухие, традиции и уклад жизни средневековые. Того и жди – неприятностей.

– До Полесья бы быстрее добраться, – озвучил мечту. Там хоть ему что-то известно, и Анжину знают. Пара-тройка аборигенов наверняка в обморок с перепугу грохнутся, увидев живой ту, что в святилище лежит, но на этом проблемы и закончатся. А тут их огрести можно по макушку.

Не понравилось ему сборище у «пирса». Корабли допотопные, он такие только в музее видел. Но мужики снуют крепкие и вооружены мечами, луками, взгляды опять же бывалых – острые, оценивающие, настороженные. Но особенно ему светловолосый мужчина с косичкой у виска не понравился, рысий разрез глаз показался хищным, а взгляд на приближающихся гостей вовсе тревогу вызвал. Кирилла явно мужчина видеть не ожидал – нахмурился. Зато на женщину хоть и чуть высокомерно поглядывал, но с явным интересом, а то и далеко идущими планами.

– Здрава будь на долгие лета государыня Халена Солнцеяровна, светлая Богиня – воительница, – пропел ласково и ладонь к грудине приложил, поклон отвесил ленивый, только головой. Не привык гнуться-то.

Халена в ответ кивнула:

– И тебя долгие лета здравствовать княже Богутар, славный сын, славного отца.

Кирилл даже не пошевелился, маячил за спиной женщины со значением на мужчину поглядывая: мыслишки спрячь свои и обломись по всем фронтам.

Богудар оценил предостережение, улыбнулся, но взгляд холоден стал, как ночь в горах.

– Почто не представилась, Халена Солнцеяровна? Свары б не было и неловкости.

– Не привыкла величаться в ответ на более чем спорное гостеприимство. Но то дело прошлое, не так ли?

– Так, – улыбнулся шире и рукой в сторону расстеленной на траве скатерти простер. А на ней мисы и мисы – с караваями, яблоками мочеными, осетриной, какими-то кашами или кулешом. – Честь для меня хлеб соль с тобой разделись, а и задружную чару испить, абы кануло вовсе старое и помянули обиды учиненные.

– Я с побратимом, – на Кирилла посмотрела, а тот взгляда с кнежа не сводит и все меньше ему мужчина нравится.

– И ему рады, – заверил, не глядя на мужчину.

Халена Богутару клинок им даренный протянула:

– Больно дорогой подарок, не могу принять, а поутричаю с тобой с радостью.

Мужчина подумал, посверлил ее взглядом и клинок забрал.

Гости к скатерти пошли и, Халена тихо бросила другу:

– Настороже будь, не то, что-то.

– Понял уже, – так же тихо заверил тот.

– Сроду с земли не завтракал! – поддел князя, усаживаясь – ноги как у хефесских монахов в литургии сложив, и Халена так же села – ноги крест накрест под себя поджав.

Богутар сглотнул оскорбление мужчины – после поквитается:

– Прощенья прошу – в походе все наскоро.

– Ничего, – зыркнула недобро на друга женщина: язык хоть прикуси!

Кирилл пирог сгреб, моча.

Богутар чуть позеленел от его наглости. Ладо бы Дева – воительница первой его хлеб соль отведала, так нет, слуга поперек всех полез. «Побратим», как же!

– Вина принесу, – встал.

– Ты б помолчал, а? – предложила Шерби Халена, как только кнеж к берегу спустился. Тот кивнул: обязательно!…

– Шнурки только поглажу и сразу молчать стану.

Тьфу!

– Опять на неприятности нарвешься.

– А здесь, куда не глянь – неприятности, только одни с кулаками, а другие еще и с мечами. Ты кушай резвее и сваливаем. Не нравятся мне мужики у пирса, и много их слишком. Если это чудо с косичкой на ладью пригласит – соваться не вздумай.

– Не дура, поняла уже, что дело нечисто. Вино не пей.

– Благодарствую! – чуть не подавился Кирилл, вспомнив вино в харчевне. Да он лучше от жажды помрет!

– Меня одно мучает – роски полешане или не роски? – протянула задумчиво женщина, горбушку хлеба жуя. – И клинок мне знаком, видела я его где-то и все тут! Только где, у кого? Не у Богутара точно, его я первый раз вижу.

– Ерундой занимаешься. Кто бы не были – у нас дороги разные.

– Согласна. Но со мной понятно, а тебе-то чем Богутар не понравился? Вы с ним вроде не сцеплялись, как и к лютичам с росками счета у тебя нет.

– Я его оплатил, – губы оттер. – Вместе со всей компанией «Богов». А Богутар этот мне и не обязан нравится, у меня ориентация нормальная.

– Любопытно, – глаз прищурила и на локти легла, на Кирилла с подозрением уставившись: что она пропустила, интересно? – Когда это и какой счет ты оплачивал?

– Всей толпой сюда прибыли, тебя, вернее клон в святилище мирян нашли. Все честь по чести – с мечом лежишь, хрустального гроба не хватает для антуража. Ну и вломили со всей дури черным, а кто они были – роски или лютичи пофигу как-то было. А потом вернулись и ты тут, здрассте. Ребят положила.

И смолк, видя, как расширились зрачки Анжины, глаза цвет поменяли.

"Так вот в чем дело! Вот почему Ричард тогда ничего не слышал и озверел! Ну и в чем он виноват?! Какие ответы я от него хотела?!"

– Почему ты молчал? – уставилась на Кирилла обвиняя, лицо от выступившей вмиг испарины оттерев.

– Ты тоже не особо разговаривала, – парировал и молока прямо из кувшина хлебнул. – И что теперь? Домой захотелось сразу?

Анжина ворот куртки рванула, побледнев, головой качнула: как все просто. Вот они, последствия замалчивания и недоговоров.

– Поздно, – напомнил Кирилл, слукавив. – Билеты у нас в один рейс были. Так что, трусцой до Полесья и живем, хлеб жуем, как ты хотела.

"Я дела завершить здесь хотела. Ребятам помочь с лютичами расправится. И умереть в бою, а не увечной обузой в постели!…"

– Но говорят, лютичи опять собираются.

Шерби плечами пожал: мне-то на все эти кланы и племена.

– Кто там был – всех зачистли. А кто жив остался в своих норах, мы не виноваты.

Богутар вернулся – в руке чаша, а гостям – у Наймар и Кудеяр.

– Заздравную на долгие лета.

– У нас по зимам года чтут, – заметила Халена. – А и не пьем мы вина, княже, не обессудь.

– Обиду в том зрю, – заметил осторожно мужчина. – По глотку, присветлая?

– Халена меня кличут, и не Боги мы, не величай.

– Кто ж тогда?

– Люд княжий, рода мирян. Гридни Мирослава.

– Слыхал я про одну ратницу Мирослава, кнежа славного, только баяли люди верные, посекли ее, – заметил Богутар, чарку отставляя. На колено поджатое руку положил, женщину разглядывая, а взгляд светел, глаза поблескивают и губы улыбка изгибает. – А еще бают, невестою она была, а вот твоего жениха не ведаю. Есть ли, нет сокола?

– Нет, – взгляд неприятным стал – какое дело ему?

– Есть, – бросил Кирилл и так взглядом одарил, что Богутар без слов все понял. Голову опустил, продолжая улыбаться, косицу у виска затеребил: ну, с тобой-то померимся, господарь честной. С виду лыком шит и норов узды не ведает. А то для мужа воинского худо. – Ряды мои. И дале все мое, – руки раскинул. – Три городища каменных в почете и закрома полны. Люди верные, рать крепкая. Ворогов нет, а другов завсегда привечаю. Род именитый, предки мужеством и ратными подвигами славны. Места у нас красные, зима коротка, лето длинно. В озерах рыбы невидимо, зверья в лесах, что травы в поле. Сыто и привольно люду моему. Одно в печали держит – княжны нет, – посмотрел на Халену, та бровь выгнула.