Текст книги "Игры с призраком. Кон третий."

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Язык не сломал? – скривился Крис, пытаясь пристегнуть меч. Кирилл, спрятав улыбку, принялся натягивать сапоги из мягкой кожи.

– Не-а! – Пит с улыбкой покрутился у зеркала, любуясь своим справным видом. – Здорово! Мне нравится. Мой родной имидж. Вот так по Мидонскому дворцу…

– На встречу с послами.

– Мысль, – одобрил. – Они меня только увидят, реверансы оставят и все, что надо подпишут.

– Не подпишут. Раньше умрут.

– От зависти?

– На всякий случай!

Кирилл хмыкнул, натянув, наконец, сапоги на ноги и встал, подпрыгнул, прошелся, проверяя не жмут ли, не стесняют.

– Еще один мамонт под бабочку закосить решил, – буркнул Крис.

– Да я обувь проверяю.

– И как? – заинтересовался Пит.

– Уютно. Удобно.

– Вот! Плюсы темных времен: не мода, красота и элегантность, а удобство! Мудро. Нет, решено, так и буду ходить, – опять огладил рубаху на груди. – Я с ней сроднился.

– Идиот, – закатил глаза к потолку Крис.

– Попрошу без оскорблений! – с пафосом воскликнул Пит. – А то по законам древних времен, получишь перчатку в свою ухоженную мордочку…

– Перчатки сначала найди, чучело!

– Нет, чего это он обзывается?! – дурашливо оскорбился Пит, призывая Кирилла к вниманию.

– Да ну вас, – отмахнулся тот. За две недели полета он досыта `наелся' пикировками, шутками да прибаутками друзей. И интересовало его сейчас совсем другое:

– Где Ричард? Мне тоже меч нужен.

– Выдаст, не переживай.

– Вилку пристегни, – посоветовал Пит. – Тоже оружие. В умелых руках.

– Если руки умелые, то вилки не нужны, – заметил Ричард, входя в каюту с двумя мечами. Кинул один, в замшевых, с чеканной инкрустацией ножнах, Кириллу. Тот поймал:

– Спасибо.

– На здоровье сынок, балуйся, – хохотнул Пит.

– Все резвитесь? А до отстыковки шатла осталось двадцать минут, – заметил король. – Поторопиться не мешает.

– Угу. Этому, – Пит кивнул на Криса, что с кислой миной оглядывал себя в зеркало. И с милой улыбочкой качнулся к нему. – Бижутерии не хватает, милая, – прошептал доверительно на ушко.

– Рич, убери от меня этого придурка! – рявкнул Крис.

– Меня зовут Гром.

– Почему Гром? – удивился Кирилл.

– Анжина назвала меня именно так. Она ничего не помнит, и отчего-то считает меня Громом. Поэтому не стоит усложнять и без того сложную ситуацию – будем искать ее от знакомого ей имени. Найдем, заберем, а потом будем разбираться.

– Здравая мысль, – согласился Крис.

– Мне идея нравится! Внедримся в стан аборигенов под тайными именами, – воскликнул Пит. – Я уже придумал себе прозвище. Буду…

– Поземкой, – хмыкнул Крис.

– А ты Снегопадом!

– Лучше Туманом, – улыбнулся Кирилл. Крис недовольно посмотрел на него:

– Я граф Феррийский, понятно? И вообще, что за бред?! Клички, мечи, балахоны, лошади! Я лазерники возьму, Рич, хватит с меня исторических раритетов. Пита, вон, хватает – тоже раритет, психический! Не собираюсь я и с ним и с этой железякой по лесам лазить! Он же как медведь улей, всегда неприятности и себе и нам найдет!…

– Возьми лазерник, – кивнул с усмешкой Пит. – А еще автопланы. Аборигены будут счастливы и от скудости знаний и развития сразу причислят тебя к посланнику черного Бога, объявят конец света по всему периметру жилых районов. Начнут рыть землянки, осваивать лесной массив, приносить себя в жертву своим Богам.

– Будет паника, Крис. Нас испугаются и разбегутся, – кивнул Ричард. – А у сосен и кедров ты вряд ли узнаешь, где моя жена.

– Крис? Легко! Даже у лошади выпытает! – заверил Пит.

– Смешно?! Нет, я знаю, что у тебя в голове выпечка, вино, мордобой и женщины, в других направлениях извилины просто отказываются работать! – уставился на атлета граф не скрывая осуждения и раздражения, и развернулся к королю. – Но ты-то Рич, не можешь же не понимать, что это безумие идти в таком виде к дикарям?! Что им в голову придет невозможно угадать. Они – ди-ка-ри! Вон, пример – Пит. Ты хочешь быть мишенью отсталых аборигенов?

Ланкранц накинул на плечи широкий черный плащ, старинного покроя, надел перчатки и пристроил перевязь за спиной:

– Никаких лазерников, взводов десантников, реагаторов, автопланов, лиссеров. Не нравится – оставайся. Разговор окончен.

И пошел из каюты.

– Понял? – хохотнул Пит в лицо расстроенного друга. Взял плащ и побежал за Ричардом. Кирилл с ними. Граф же посмотрел на закрывшиеся двери, на оставленный плащ и решительно нажал кнопку связи, чтоб отдать распоряжение группе страховки. И только тогда поспешил за остальными.

Береженого Бог бережет. Доведется – Рич спасибо скажет, а нет, и не такое другу прощал.

Глава 8

Анжина сплюнула кровь и усмехнулась разбитыми губами: каждый день одно и тоже:

– Меню пыток неизменно.

– Сука упертая, – возмутился и восхитился Микс.

Герхан в нетерпении притопнул ногой, но со стула не встал, так и сидел напротив женщины сидящей у стены и смотрел ей в глаза: черные ведь, больно значит, а все равно упирается, улыбается. Как здесь не разозлиться?!

– Тебе жить-то не хочется? – поинтересовался не понимающий упрямства женщины Микс. Присел перед ней на корточки. – Может, нравится, когда колотят? Нет, объясни мне ради, чего ты здесь мученицу изображаешь? За какие-такие светлые идеалы страдаешь? За Ричарда? Так он приедет еще от себя добавит, за нас.

– Веселый ты мальчик, Микс, но тупо-о-о-ой, – хмыкнула Анжина.

Мужчина вздохнул: сейчас бы ударить ее – вернуть оскорбление, да устал уже. Он устал! А ей хоть бы что. Что за непробиваемый идиотизм? – не мог взять в толк.

– Дура, ты, – качнул головой. – Тебе нужно-то всего лишь согласиться на сотрудничество с нами и съездить за детьми, выманить их, вызвав, куда мы скажем и все. Какие проблемы?

– Никаких, у меня, – заверила. – Проблемы у вас. Раз без меня детей взять не можете, значит не такой Ричард плохой отец, и далеко не легковер – обезопасил чад своих даже от своих людей. Молодец. Уважаю.

– Этот молодец убьет тебя, как только вернется.

– Скоро?

– Что скоро? А не твое дело!

– Мое. И ваше. Торопитесь, следовательно – скоро король будет дома. А представь, свалиться вам без предупреждения на головы, а тут я такая `красивая'. Какую песню петь будите в оправдание?

Микс нехорошо посмотрел на нее.

– Никакую. Ни одна не пройдет, – хмыкнула. – И выбор у вас небогат: по-любому убирать меня надо, но сначала взять детей, а оно никак не получается. А время все меньше, король все ближе…

Микс выпрямился и от души пнул Анжину. Та смолкла и поджала ноги к груди.

Герхан встал и в задумчивости прошелся по комнате: королева права – времени мало и все меньше. Придется решиться на последний шаг. Опасно, но выбора нет.

– Хорошо, – развернулся к женщине. – Ты сама виновата – помни об этом.

Вытащил из нагрудного кармана шприц-тюбик, скинул колпачок:

– Сама напросилась, – присел перед ней и прямо через рубашку поставил инъекцию в предплечье. – Через сутки ты нас до смерти заболтаешь и сделаешь даже больше, чем я скажу. Микс, пошли.

Мужчины направились к выходу:

– Я в аппаратную, подстрахую.

– Я на пост, и будто бы за обедом, для этой.

Дверь закрылась, щелкнул замок.

Анжина застонала и сползла по стене на пол, завалившись набок.

Боль вольна за волной. Больно шевелиться, больно лежать, больно дышать. И сквозь эту боль, словно сквозь марево лет – пласты жизни, воспоминания, те самые, что она тщетно искала в глубинах памяти. И каждый звук, каждый взгляд и вздох, все, что было – ярко и остро, так что слепнешь и глохнешь и мечтаешь вернуться в тишину забвения.

Ей стало понятно, где она и кто, но неясно где она провела столько времени? Ведь сейчас зима, а она точно помнила, что улетала на Энту весной. Но там, за полосой странного похожего на сон тумана лишь звуки: голоса, смех и крик, лязг металла, шум ветра, чувство простора, легкости и радости.

Что же случилось, после того как Паул…

Паул?!

Анжина распахнула глаза, но ничего не увидела перед собой кроме двух мужских силуэтов, которые, приближаясь, слились в один образ Паула Ланкранца, покойника, которого она лично убила шесть лет назад.

Паул?

Герхан?

Герхан…Паул!

– Кажется, я переусердствовал, – хмуро сказал Герхан, разглядывая женщину. Микс покосился на него: переусердствовал? Слабо сказано. Женщина вызывала лишь одну ассоциацию – покойник.

– Нужно что-то делать.

– Я ведь минимальную дозу поставил! Ладно, давай отнесем ее на постель и я попытаюсь, что-нибудь сделать.

– Ну, ну! – ее беспардонно хлопали по щекам. `Ничего подобного – я без сознания', – не пошевелилась Анжина. Изображая коматозника можно узнать много интересного…

– Плохо дело. Похоже это надолго.

– Передозировал?

– Нет. Она инфицирована. Видишь на тесте? Вирус лихорадки. Препарат дал толчок к его активизации.

– Что теперь делать?

– Я заглушил его, теперь ждать придется, когда в себя придет…. А времени нет, его совсем мало. У-у-бил бы!… Когда она успела лихорадку подхватить, в какой сточной канаве плавала?… Придется теперь активно выхаживать.

– Может заслать клон?

– Нет, реагатор считает радужку клона и тут же его прикончат. Радужка этой не поддается полной аналогии – шестидесяти процентное сходство – не больше. Максимум чего удалось добиться. Только она может пройти к Вирджилу. Старик хитер и осторожен. С детей глаз не спускают. Ее пропустят – она мать… Некстати она умирать собралась… Такой прокол! Надо было сначала тест сделать, а потом инъекцию! Теперь нянчись, время теряй!

Глава 9

Оказалось коней купить непросто. Их не продавали и не обменивали. Чужаков сторонились, оглядывали да перешептывались, а вскоре окружили конным отрядом.

– Кто таки будете?! – грянул, вопрошая, здоровенный как медведь мужик с бородой, перегнувшись через прилуку седла. – Куды путь держите?

– Меня зовут Гром. Я ищу свою жену, женщину с разноцветными глазами, – спокойно ответил Ричард.

Мужчина крякнув, выпрямился, лицо пятнами пошло:

– От-ты!… – пробухтел себе под нос, бороду оглаживая. Острый взгляд по лицам пришельцев скользит, испытывает. – Коли Гром, чем докажешь?

– Окстись, – пронеслось по толпе конных, ропот пошел. Лошади назад подались. Ричард бровь выгнул: интересно, чего они испугались.

– Цить! – рявкнул мужик и все смолкли.

– Каких доказательств ты ждешь? Тебя как зовут?

– Ну, Любосвет кличут, и чаво?

– Чем ты докажешь, что Любосвет?

Мужик опять крякнул, губу пожевал в раздумьях.

– Боек ты зрю, а ну, сразимся? – спрыгнул с коня.

– Рич, не советую, – протянул Крис, настороженно оглядывая на громилу. – Массой задавит.

– Давай я, – обрадовался разминке Пит.

– Нет, – отрезал король, скидывая плащ с плеч. Меч вытащил и в землю воткнув, замер в ожидании. Конные спрыгнули на землю и образовали приличный круг, друзья же встали за спиной короля для страховки, готовые в любую минуту вмешаться в ход боя.

Мужик меч вынул и давай им махать с устрашающе-залихватским криком. То слева, то справа над ухом Ричарда сталь свистнет, волосы заденет, а он стоит и смотрит, как играется дитя великовозрастное. Отвечать желания нет, да и некому: Любосвет по всему видать не гостя пугает, а свой страх. Помахал, покричал, тяжко вздохнул да меч в землю воткнул, оперся на крестовину.

– Все? – хмыкнул Ричард.

– Ну… – и неожиданно поклонился. – Здрав будь Гром, великий воин божьего воинства. Не серчай на людишек за неверие. Давненько слух шел, что явишься, да баруздили и иное, что с воинством на землю грянешь, а оно вон войско хлипкое, потому и не признал. Я десничий князя Любодара и покамест он в отъезде, за него алабор бережу. Коль, что бажешь, сказывай, исполнить велю тотчас.

У Пита брови вверх ушли от спитча мужика. Кирилл потер затылок, сообразив, что странные пируэты Любосвета были всего лишь прелюдией к величавой речи. Крис нахмурился, пытаясь перевести на понятный язык, что сказал гигант и шагнул к нему:

– Нам нужно средство передвижения и достоверная информация о местоположении… жены Грома, – кивнул на короля. Тот, выгнув бровь, насмешливо покосился на друга: ты-то понял, что сказал, а Любосвет – вопрос.

Мужчина и, правда, затоптался, почесал затылок лапищей:

– Не серчай Гром на умом сирого, но что надобно твому дружке Изморозку, не скумекаю.

Пит заржал, не сдержавшись и, получив легонько от Кирилла под дых локтем, смолк, голову склонил, улыбку пряча.

– Чего? – возмутился Крис, услышав обидное: Изморозь.

Ричард с трудом сдержал улыбку:

– Покажите, в какой стороне искать мою жену, скажите – у кого, в каких местах, и дайте лошадей.

Любосвет понял и степенно поклонившись, махнул своим людям рукой. Те вывели коней:

– Халена Солнцеяровна у мирян. Князем Миролюбом привечена… Дён пути прямо. Дать ли вам провожатых?

– Сами, – заверил, принимая поводья. Огладил шикарного жеребца: хорош, ничего не скажешь. И вскочил на круп.

– Благодарю, Любосвет, – и к другу обратился. – Крис, заплати.

Тот скривился, словно жабу съел. Вытащил из кармана нитку жемчуга да два перстня, в ладонь мужика сунул:

– Меня не Изморозь зовут, – прошипел.

– Да, да, его зовут Холодильник, – хохотнул Пит взбираясь на лошадь. Крис шумно вздохнул и взглядом пожелал другу костер инквизиции, топор палача, и взрыв пакет в руку.

– Не серчай, друг Грома, Холодильник, имя твое неведомо мне было, – с серьезным видом прогудел мужик. Крис вообще побагровел от злости и вспрыгнул на коня, сбегая от дремучего десничего: ходят же такие в начальниках! Чему удивляться, что бардак вокруг?!

Кирилл с веселой улыбкой посмотрел на него и получил шипение:

– Ты-то, что смеешься?!

– Погода хорошая, – хмыкнул, разворачивая коня.

– Интересно, сколько мы еще по лесу плутать будем? Крис, а ну вытаскивай из своих тайников сканер местности, надоело уже трястись, – проворчал Пит.

– Держись, герой иных цивилизаций. Твоя колыбель, между прочим. А со сканером обломись, Его Величие велело под аборигенов маскироваться и всякие техногенные штучки не выпячивать, местную флору и фауну ими не вспугивать.

– А ты послушал? – скривился Пит, не поверив. – И на руке у тебя далеко не пульсар, и в кармане коробка с шишками, а не телефон?

– Ехай давай.

– Не `ехай', а езжай! Только мне без разницы, я не `ехаю' и не `езжаю', я в осадок выпадаю. Еще час и у меня мозоль будет на самом интересном месте!

– На языке? – улыбнулся Кирилл.

– Нет, юноша, в том-то и дело. Последствия, между прочим, могут быть самые плачевные, и это не смешно, а печально.

– Например?

– Паранойя от пейзажа. Ели, сосны, кедры, ели. И тишина. Может это очень ранний мезозой? Ни комарников, ни птичков…

– Птиц!

– Без разницы, – отмахнулся. – Все равно нет ни тех, ни других. Слышишь, ходячий справочник, мы где? – спросил у Криса. Тот глянул так, что и озвучивать не нужно – всем ясно стало, что далеко не на курорте. – Вот, даже у него программу по ориентации на местности заклинило, – постучал себе полбу.

– Вы долго еще будите пугать лошадей своими отклонениями? – подал голос Ричард.

– Ой, вот это ты, верно, заметил – отклонения. Внутренности уже все отклонены и в прах обращены, – скривил несчастную рожицу.

– Радуйся, что наружность цела, – буркнул Крис.

– Не за-а-аю, – задумчиво качнул головой. – Это, смотря в каком ракурсе рассматривать. И что.

Ричард фыркнул, Кирилл спрятал улыбку, отвернувшись, а Крис пожал плечами: кому сейчас легко?

И тут свистнула стрела, воткнулась в ствол сосны левее Ричарда. Друзья осадили лошадей и замерли, настороженно оглядывая лес. Вроде никого, но стрелы не шишки, сами не летают, не падают. Кирилл и Пит потянулись к мечам, но Ричард поднял руку, приказывая им не шевелиться и оставаться на месте, а сам поехал дальше.

– Глупо Рич, – предупредил Крис, но тот сделал вид, что не услышал.

Пару бегов всего проехал, как свистнула еще одна стрела над головой всадника. Король остановился и, с прищуром оглядев ближайшие кусты и деревья, громко сказал:

– Мы с миром. Пока, – добавил тише.

Прошла пара минут, и из кустов выступил всадник, огромный мужчина с черной лентой, перетянувшей лоб и волосы. Из-за его плеча выглядывала крестовина меча. Только зачем ему меч, если одним видом напугать может – здоров как бык, крепок и взгляд что сталь – властный, гордый. Однако и Ричард ему не сильно уступает.

Мужчины пытливо уставились друг на друга, решая, кто из них кто, и стоит ли обнажать мечи.

– Чей будешь и почто по нашему лесу бродишь? – спросил гигант без особого недовольства.

– Я Гром, ищу свою жену, которая живет у мирян, в Полесье.

Мужчина помрачнел, зрачки стали огромными и пустыми. Он опустил голову, словно в чем винился, и Ричарду стало не по себе. Он хотел спросить про Анжину, но слова застряли в горле в предчувствии беды.

– Вот оно как… – выдохнул мужчина и поклонился королю, не глядя в глаза. – Я князь мирян Мирослав. Виниться мне перед тобой Гром до конца веку. Сгубили голубку твою, не убережили…

Больше Ричард ничего не услышал – его, словно обухом по голове ударили: поплыло все перед глазами, в ушах зазвенело и в груди жар да духота, и ни слова сказать, ни вздохнуть. Так и замер, будто умер – глаза, что стекло, лицо – камень.

– Что за бред? – прошептал Пит – голос сел и сухо во рту, а глаза наоборот защипало от влаги. Слезы? – удивился сам себе: сколько же я не плакал?

Кирилл рванул ворот рубахи, чувствуя, как сдавило горло от желания закричать во всю мощь легких. Крис же не понял ничего – смотрел на Мирослава, открыв рот и силился понять, что городит этот дикарь, что за вздор ему в голову взбрел?

– Что… ты сказал? – с трудом выдавил Ричард.

– Крепись Гром. Полегла она честно, да в бою неправом. Роски ее полонили да лютичам на потеху отдали. Те и зарубили без ума да чести. Не успел я с подмогою… с тех пор, жаль на сердце и рвет виною. У себя таперича ищи, Халену Солнцеяровну, в небесных чертогах. И прости людишек своих, что стыда немая охальство подлое сотворили. Клятву ложу тебе князь небесный – поквитаюсь с лютичами, с каждого за то спрошу.

Ричард ткнулся лбом в гриву лошади, и все мял поводья, не зная, куда себя деть:

– Не верю, ерунда… не верю, – шептал как заклинанье.

Пит и Кирилл подъехали и встали рядом. Ладонь Пит опустилась на плечо друга и сдавила его. Ричард выпрямился, опомнившись, но не смог ничего сказать – беззвучно шевелил губами и вглядывался в лицо Мирослава: он не верил ему и… верил. В сердце и душе короля давно было пусто – ни звука, ни шороха мысли любимой. Но умерла, погибла?…

– Где она? – выдавил с трудом.

– В святилище. Духу не хватило кострище палить. Так и лежит, Морана уж канула.

– Это не она, – качнул головой Пит, морщась от услышанного. Анжина и погребальный костер никак не совмещались в его понятии, да и не могли совместиться, ведь Анжина, что любовь и жить ей века, а погребальный костер – для умерших.

Ричард сжал зубы, так что побелели скулы, и пустил лошадь вперед:

– Показывай, – процедил, приказывая Мирославу. Тот молча развернул коня. Процессия углубилась в лес. Слева и справа к ним подтягивались всадники, с хмурыми лицами и взглядами куда угодно, только не на гостей и князя.

Городище гостей встретило тишиной – упредили уже дружники, кто пожаловал. Бабы, девки, ребятня на улицу высыпали. Кто-то за изгороди да избы прятался, а кто посмелей, ближе к воротам да княжьему терему подошли. Страх конечно – сами Боги пожаловали, а и любопытственно – какие они? Когда еще своими глазами узреть придется? Вот и стояли ни живы, ни мертвы – на гостей поглядывали. А те, один к одному приметны: статны да пригожи. Рыжий, зеленоглазый, не иначе сам Солнцеворот. А тот бел почти и взгляд – изморозь – не иначе Стынь, а баяли – женщина она. Другой, без волоса почти, а в остальном добрый муж, дебелый, токмо кто – не признать. Можа Ливень?

А жених Халены одно слово – Гром – глянешь и не ошибешься. Пригож, спасу нет – сердце от красы его заходится, а и страх берет – грозен шибко, ликом хмар да черен, что туча – того и гляди, громыхнет да пожгет городище взглядом. Ишь, сверкают как молнии синие глазищи!.

Рдели девки румянцем, робели да страшились, взгляды пряча. Бабы головой качали да рты платами прикрывали – и вроде бежать бы, да ноги не слушаются. А чего с баб взять, ежели и мужи деть себя, куда не знали. Купала у крыльца топтался, хорохорился, да вид шибко пришибленный имел, что и Устинье в диву таким его зрить было.

Ричард никого не видел, ничего, хоть и смотрел перед собой, взглядом по толпе пробегал. Тихо и темно в душе у него было, как в лесу перед бурей – чуть, и пойдет ураганом ветки гнуть, листья ливнем бить, молнией стволы валить.

`Ошибка', – твердил себе и молил: `Боги, все какие есть, помогите не мне – ей. Прошу вас. Я редко вас беспокоил, а сейчас прошу, молю – сохраните Анжину. Возьмите меня. Какая вам разница кого забирать? Но только не ее, прошу, не ее'.

Процессия прошла городище и вышла к холму. Мирослав с дружиной отстали, приостановились и спрыгнули с лошадей. Друзья же увидев на верху холма постамент из бревен и неподвижное тело на них, словно наткнулись на преграду – встали.

Ричард видел только, как ветер теребит золотистые волосы, и потерялся – окаменел. Тихо было, так что уши закладывало и скорбь казалось, витала в воздухе, укрывая горькой тенью сердце каждого. Но еще не верилось, не хотелось, не моглось.

Король с трудом слез с лошади, чувствуя себя то ли камнем, то ли рассыпающимся стариком и медленно пошел вверх. Каждый шаг давался с трудом, ноги словно врастали в землю, и мурашки по коже, и душу скрутило в жгут.

Шаг, другой, словно не вверх, а вниз в пропасть в горечь, в беду и пустоту, за краем которой ничего и никого нет и быть не может.

Ричард остановился у тела, вглядываясь в лицо любимой, не веря, что это она и мертва. Анжина словно заснула, только очень крепко, настолько, что даже не трепетали ресницы, не билась венка на шее. Руки женщины крепко сжимали рукоять меча, лежащего на груди, и казалось, сейчас она проснется, пойдет в бой.

Ричард неловко опустился на колени, погладил лицо любимой, убирая волосы со лба, не чувствуя холод кожи, не видя ничего кроме сомкнутых глаз и губ, неестественно бледных, но чистых. Слезы, невольные гости ринулись наружу, капали на лицо, согревая давно застывшую кожу женщины.

– Анжина, – тихо позвал он. – Анжина…

Ни слова, ни жеста в ответ – тишина, разламывающая голову, и помутилось, поплыло перед глазами:

– Нет… нет! Анжина! Анжина… – он хотел встряхнуть ее, разбудить и вдруг дошло – бесполезно. И пришло осознание – опоздал. Ладонь зависла над телом любимой, не зная, зачем вообще существует.

Друзья подошли к королю, но не знали, чем помочь, да и сами готовы были завыть. Пить белее мела, стоял истуканом и смотрел на мертвую Анжину, не понимая, что это она. Слезы душили, но забыли за долгие годы, где выход, и стоял комом в горле беспомощный крик:

– Ребята? – повернулся к друзьям. – Это… это же неправда… Это не она, не может быть…

Ричард сжал зубы и прислонился лбом к плечу Анжины холодному, каменному: у него ничего не осталось, да и его самого больше не было, а значит, не о чем было говорить и незачем что-то делать.

Крис постоял пошатываясь, словно его сдувал ветер, потом повернулся и побрел сам не зная куда. Кирилл же потерялся. Стоял, смотрел в лицо королевы и видел ее живой, вспоминал такой какой она была: их первую встречу в палате Яна, жизнь на Сириусе, последнюю встречу на Энте.

Мертва? Она? Нет…

– Вызовите… вызовите Косту, – прохрипел Ричард. Поцеловал любимую в холодные губы, и с трудом поднявшись, пошел к Мирославу, что, свесив голову, стоял у подножья холма.

– Кто? – спросил глухо.

– Лютичи да роски, Гром. Но вина моя. Я не углядел, – посмотрел ему в глаза. А в них пустота и муть, и больно сердцу, и жаль мучает душу.

– Найди мне их, – приказал Ричард. И пошел обратно, сел рядом с телом Анжины. И всем стало ясно – не уйдет.

Пит затоптался на месте – его крутило, как юлу и куда не повернись – ничего не меняется: мертва – бьет в виски.

– Не верю я… Не верю! Бред! Ерунда! Не верю!! – закричал. Кирилл хмуро глянул на него и пошел в сторону, сел с краю холма спиной к мертвой, чтобы не видеть ее, Ричарда. Пита, что растеряв свой разухабистый юмор, точно потерявшийся пацан, не знает, что делать со свалившимся на плечи горем.

– Вот и нашли, – прошептал Шерби, глядя на розовый закат, что красил пики исполинских елей в закатные краски.

Ближе к темноте у подножья сел планер, вызванный Крисом. Были разбиты палатки. В одной Коста начал препарирование.

Ричард так и остался сидеть у бревен, а друзья расположились рядом, поглядывая за ним и ожидая вердикт Косты.

– Не она. Не она, – твердил Пит, мотая головой. Крис и Кирилл молчали, стараясь не смотреть друг на друга. Каждый из друзей был оглушен смертью королевы, и каждый по-своему пытался сжиться с потерей. Пока никому не удавалось, и потому не было сил на слова, они застревали в горле, а взгляды были похожи – в них поселилась боль и апатия.

Уже в темноте Коста вышел из палатки, и, не решаясь подойти к Ричарду, подсел к друзьям. Можно было не спрашивать о результатах – они были написаны на его лице:

– Это она, – выдохнул.

– Нет! Ты ошибся!

– Замолчи, – оборвал Пита Крис. Кирилл уткнулся лбом в колени, чтоб скрыть навернувшиеся слезы, накрыл затылок руками, закачался: почему она? Она-то почему?!!

Пит встал и побрел в темноту. Кирилл пошел за телом, чтоб положить его на место, а зачем и сам не понимал. Ему просто как воздух было необходимо поднять Анжину на руки и хоть в последний раз, ощутить ее близость, понять, поверить, что она мертва. Но только взял на руки, как понял, что не верит, не сможет поверить. Вот же она… вот же…

Ричард смотрел на него, на Анжину, и будто не видел, только все вертел в руках ее меч, грел о рукоять лоб и, казалось ему, что он ощущает ее руки, что сжимали рукоять, их тепло, силу и слабость, и видел Анжину, живую, идущую в бой. Какой она была, какой жила – горевшей, греющей, пылкой в своей правде, презирающей кривду предателей и лжецов.

– Такие не живут, но и не умирают, – прошептал, вспомнив слова деда.

– Они живут в нашей памяти, – тихо сказал подошедший Крис. Ричард тяжело посмотрел на него. Вложил меч в руки любимой, накрыв их своей ладонью, хотел поцеловать, но не смог – зажмурился от острого желания лечь рядом и умереть, обнимая Анжину, умереть прямо здесь, сейчас. Король отвернулся и зашагал вниз, в темноту и холод осенней ночи.

Боль, от края и до края, и беспросветный мрак в котором вязнут мысли, а любые чувства становятся острыми.

Ричарду хотелось кричать, выть, кататься по земле, разнести эту планету и всю вселенную на куски, и умереть в пламени своей ярости и горя. Но он держался, сцепив зубы, сжав кулаки, молча таранил взглядом сосну, что выросла на его пути, будто она была главной причиной всех бед. А потом рухнул на землю и застонал, впечатав пальцы в хвою, начал раскапывать дерн, не соображая, что делает. Он бы раскопал могилу себе и лег бы, но сначала он должен положить в нее Паула. Положить живущим, и закопать – живым.

Нет, это просто. Слишком просто…

Глава 10

В лагере Ричард появился на рассвете. Эта ночь изменила его настолько, что друзья не сразу поняли король или его призрак явился в палаточный городок. Лицо каменное, серое, взгляд такой, что железо им резать можно, а походка, будто пил король всю ночь, причем, не закусывая.

– Рич, ты как? – шагнул к нему обеспокоенный Крис.

Тот остановился у палатки, с минуту разглядывал лицо друга и процедил:

– Найди росков и лютичей, передай – завтра, на рассвете, я буду их ждать, – и шагнул в палатку.

– Здрасте! – пожал плечами Пит. – Это еще зачем?

– Догадайся, – буркнул Кирилл и направился в городище, князя об Анжине расспрашивать – себе душу бередить. Крис посмотрел ему в след и кивнув Питу:

– Приказ слышал? Работай, – и поспешил догнать Шерби: прав он, надо бы с аборигенами потолковать.

Князь на лавке у терема сидел, лицом смурной, да и взглядом неласков. Вокруг никого, тишина, только парень худощавый с рубцом через всю щеку, у изгороди стоит, колышек подпирает да глаза о гостей мозолит.

– Я его вчера видел, – заметил тихо Крис. Кирилл мельком взглянул и головой мотнул:

– Я его не помню… Здравствуйте, князь Мирослав, – кивнул, усаживаясь рядом. С другой стороны Крис сел и давай на парня коситься да на мужа именитого. А тот на Кирилла уставился.

– С чем пожаловал, уж не ведаю, как тебя родители нарекли.

– Кирилл. Это мой друг Крис, – кивнул на графа. – А пожаловали мы… – и вздохнул, не зная с чего начать, потер затылок: тяжко – слова в горле застревают.

– О Халене спытать, – понял князь. – Ваше право. Баруздить я не горазд, посему одно скажу – славная дщерь у Солнцеворота, равной нету. Дюже она нам помогла, выучила. Заковыристо дралась, да справно, что мечом что руками, самым бывалым воинам подстать.

– Мечем? – уточнил Крис, не поверив.

– Мечом. Гром его нарекла…. Вспоминала суженного, печалилась.

– Как она здесь появилась?

– Под сосной-родительницей нашли, – вздохнул тяжко. – Вота, – раскрыл огромные ладони. – Иверень из выи вынули.

Крис и Кирилл взяли по одному устройству, повертели в руках.

– Дистанционники: рвануло бы, не только бы ее – терем разнесло, – хмуро бросил Крис.

Мирослав озадачился: чего такое сказанул?

– Дальше, что князь Мирослав? – вновь спросил Кирилл, зажав обезвреженную плату в ладони: повезло, что при извлечении не бабахнуло. Чудо просто, что нужный зубчик повредили. Соседний бы задели и все – салют.

– Жила. Вровень с дружниками бавилась да ратилась, а как степняки пошли на Вехи, вровень с нами встала, посестрою – гриднем.

И снова молчит.

Кирилл зажмурился, потер затылок: тяжко-то как. Заснуть бы и проснуться полгода назад, в тот день, когда на Энту прилетела королева, и никуда ее не пускать, силком удержать…

– И что степняки?

– Ничего.

– Бились?

– Ратились, было. Поляничей пожгли нещадно, Халену жаль обуяла да и меня старого, князя их приветить… Он роскам апосля и снаветничал. Всех под корень вырубили. И сотни славных мужей не набралось, а до последнего стояли, держались, чтоб зла большего не сотворили. Князья-то Малику поверили, без ума после сечи вповалку спали, да люд простой. Славль в аккурат их приветил… Не почести вышло, а Солнцеяровна-то упреждала…

– А вы где были?

– Посекли меня шибко. Здеся отлеживался. А их там… двое и осталось: она да побратим ее Миролюб. Она Малика-то убила. Сподобилась изверга Моране отдать за братовьев… А ее посеченную в полон. Роски. Миролюба с плота спихнула, чтоб он об изуверстве упредил. Тот еле жив возвернулся в Славль, князей застал – все обсказал. Потом сюда. Вышли тот час… А ее роски лютичам отдали, сменяли яки шкурку беличью… Мы за Белынь-то вышли, а там она, на песке. Лежит, очи в небо… а в руке меч зажат… До последнего стояла. Пожечь хотели, по закону, кострище собрали…а рука не поднимается подпалить. Лежит ведь – живая… Морана уж канула, а она спит, едино слово. И блазиться – очи откроет, встанет, улыбнется, меч в ножны вернет и сядет за стол вечерять али утричать… Морок…Святилище порешили сладить, дабы все миряне сколько б веку нам не отпустили о Халене-воительнице крепко помнили… А и так не запамятовать. Слава-то о славной деве почитай все украины облетела, за Вышату ушла…