Текст книги "До каких пор буду звать?"

Автор книги: Рангея Рагхав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

9

Сукхрам продолжал свой рассказ:

– Пьяри начала выпускать коготки. Однажды загорелся дом брахмана Нироти. Это произошло в субботу. Жена брахмана была бездетна, и кто-то пустил слух, что виновата она. По старинному поверью, если женщина в субботу подпалит семь домов, у нее появится ребенок. Полиция тут же взяла ее под стражу.

Не прошло и недели, как разнесся слух, что полиция посадила в тюрьму двух тхакуров за неуплату поземельного налога. Вскоре все узнали, что правительство продало их землю с молотка, и они остались нищими.

Когда я пришел к Пьяри, она гордо восседала на кровати и жевала бетель.

– Слыхал? – спросила она.

– О чем? – я прикинулся незнающим.

– У Нироти сгорел дом, а обоих тхакуров я сделала нищими! – Пьяри громко рассмеялась. В глазах у нее вспыхнуло злорадное торжество и ненависть.

– Пьяри, но у них ведь дети. Что с ними будет? Что станут делать их жены?

– То же, что делала я. На свете, слава богу, не один полицейский.

Я замер от удивления: в словах Пьяри было столько яда!

– А ты никому не хотел бы отомстить? – неожиданно спросила она. – Только скажи. Я с ними мигом расправлюсь!

– Хочу.

– Кому?

– Да в силах ли ты ему отомстить?

– Ты только назови его.

– У меня два врага. Один – тот знатный заминдар, слуги которого избили меня, а другой – тот начальник полиции, к которому ты ходила, когда он упрятал меня за решетку.

– Ты что, издеваешься надо мной? – Лицо Пьяри потемнело от обиды.

– Нисколько. Я просто хочу сказать тебе, что ты не только на слона – на лошадь еще не села. Чего же ты нос задираешь? Разве ты можешь поднять руку на больших и знатных людей? Что молчишь? Да твоего храбреца Рустамхана могут завтра же вздернуть на первой фиговой пальме! Муравью не влезть на высокую гору, Пьяри! Ты потеряла рассудок!

Пьяри сидела с опущенной головой.

– У насилия гнилые ноги, Пьяри. Долго ли живут те, кто мучает и притесняет таких, как я? Даже Раван[40]40
  Раван – один из персонажей древнеиндийского эпоса «Рамаяна», злой и коварный демон, правитель Ланки (Цейлона). Похитил жену Рамы, за что и был убит последним на поединке; символ коварного и злобного человека.


[Закрыть] был убит, а уж он завоевал три мира[41]41
  …он завоевал три мира… – Три мира по индийской мифологии – небо, земля и подземное царство.


[Закрыть]. Бог Вишну[42]42
  Вишну – один из главных богов индийского пантеона наряду с Брахмой и Шивой. Бог-хранитель. Предания говорят о множестве – более тысячи – перевоплощений Вишну в различных богов, полубогов и животных, которые он принимал для того, чтобы избавить землю от бесчисленных бедствий.


[Закрыть], приняв образ льва, поразил Хирнакуса[43]43
  Хирнакус (правильнее Хиранйакашипу – «одетый в золото») – предводитель демонов, известный своим пренебрежительным отношением к богам. За это его и покарал Вишну, который принял облик льва, возникнув из колонны с изображением льва.


[Закрыть]. В этом мире все смертны! Зачем ты берешь грех на душу?

– Но я пошла сюда с твоего согласия, – вытирая слезы, возразила Пьяри.

– Мог ли я знать, что ты решишься на такие дела?

– Я еще до прихода сюда говорила тебе, что расправлюсь с этими тхакурами.

– Я думал, ты просто хвастаешь, а сама мечтаешь поспать на шелковых подушках.

– Плевать я хотела на эти подушки! И пусть, если я вру, у меня вместо красной от бетеля слюны из горла кровь польется! Ты единственный, кто всегда был мне всех дороже, таким и останешься.

– Так что же тебя сюда тянуло?

– Я хотела, чтобы ты был сыт и счастлив.

– Эй, поберегись!

Пьяри внимательно, не мигая, посмотрела на меня, а потом медленно сказала:

– Сегодня в твоем голосе я слышу что-то новое, да и сам ты изменился. С чего бы это?

– А ты не замечаешь, что другой стала?

– Другой? Чем же?

– Ты твердишь, что я твой, верно?

– Да.

– А к себе не подпускаешь?

– Мое сердце принадлежит тебе.

– Но ты не только не мое сердце, ты еще и моя жена! Или, может, уже и не жена?..

И прежде чем она успела ответить, я со злостью крикнул:

– Теперь ты больше всего заботишься о чести богачей, о чести своего Рустамхана. Он – полицейский! У него в руках власть! А у меня в руках только кинжал, Пьяри! Ты знаешь, я могу десять таких Рустамханов на куски изрезать и скормить их воронам и коршунам. Меня ты считаешь слугой, а себя мнишь хозяйкой? Я не желаю больше приходить к тебе! Каджри верно говорила…

– Что говорила? – быстро спросила Пьяри.

– Что у тебя каменное сердце, если ты могла уйти от меня.

– Бедняжка, видно, влюбилась в тебя! Ты и красивый, и кожа у тебя белая, и силой тебя господь не обидел. Что еще нужно? И, конечно, она говорила тебе, что хочет остаться с тобой?

– Как ты об этом узнала? – спросил я.

– Я тебя насквозь вижу, мой милый, – усмехнулась Пьяри. – От меня не скроешься! Я тебе еще раньше крылья подрезала. Вздумаешь сбежать от меня, я тебя в тюрьму упрячу! Не потерплю, чтобы у тебя на шее висла другая.

– Ты хочешь, чтобы я в одиночку катался по постели? Какая ты мне жена? Ты – камень, ты – ведьма! Поджигаешь чужие дома! Я тебе глотку перережу! – кричал я.

Но Пьяри ничуть не испугалась.

– Ты каждую ночь спишь с Каджри и все угомониться не можешь? – насмешливо спросила Пьяри.

Я опешил.

– Предал меня?

– Как предал?

– Я открыто пришла сюда, ты же изменил мне украдкой.

– Но послушай, Пьяри, – растерялся я, – она мне совсем не жена. Она очень любит меня, но не может потушить во мне огня. Меня приводит в ярость то, что ты отдалилась от меня, я не думал, что ты так изменишься. Каджри сказала, что только женщина может понять женщину со всеми ее хитростями. Разве ты не могла бы просто приходить к Рустамхану? Пришла, ушла – и все. Но ты поселилась здесь, потому что влюбилась в него. Он околдовал тебя. Спасаешь его шкуру, а меня сетями опутала, чтобы, не дай бог, я не отомстил ему…

– Замолчи, не то это все плохо кончится! – гневно закричала Пьяри. – Я сожгу палатки твоих подлых натов! А на Каджри живого места не оставлю! И тебя в порошок сотру!

Пораженный этой вспышкой, я молча смотрел на Пьяри, ее глаза метали молнии.

– Я вырву Каджри из твоих рук! – Голос Пьяри начал дрожать. – Ты будешь на себе рвать волосы. Я прикажу связать тебя и на твоих глазах отдам ее другим, и, когда ты начнешь бесноваться от ярости, я буду смеяться над тобой. Как ты смеешься над моей любовью. Ты не поверил мне, не поверил в мою любовь! Ты был для меня всем и обманул меня. Зачем ты пришел ко мне, если думаешь о другой?

На глаза Пьяри навернулись слезы, и она закрыла лицо руками. Я не мог понять, что происходит. Но когда я подошел к ней и взял ее за подбородок, она гневно зашипела:

– Не смей меня трогать, не смей!

Я вздрогнул, как от удара, оттолкнул Пьяри и пошел к двери, но она обогнала меня и загородила собой дверь.

– Уходишь? – крикнула она.

Я молчал.

– Уходи! Уходи! Растоптал мою душу и тело, теперь иди, но я сегодня же покончу с собой, мой кинжал найдет мое сердце!

Я продолжал молчать.

– Ты что, не слышишь?

– Не хочу слушать.

Она посмотрела на меня глазами, полными горя и отчаяния.

– Ты меня презираешь?

– Перестань лицемерить, – воскликнул я. – Не я, а ты меня презираешь. Тебе даже мое прикосновение ненавистно.

– Да, да, ненавижу!

– Пьяри! – взмолился я.

– Ненавижу! – она прислонилась головой к створке двери. – Но не тебя, себя ненавижу. Меня мучают страшные боли, я не нахожу себе места. Но я не говорила тебе, боялась огорчить. А ты ничего не хочешь понять. Я сторонилась тебя для твоего же блага. Я люблю тебя, люблю твое красивое тело. Мне не суждено жить, но не хочу, чтобы ты заболел этой ужасной болезнью. Ты все еще не веришь? Ну что ж, уходи, я сама во всем виновата. Даже если я удержу тебя, все равно не смогу быть твоей. Иди и возьми себе в жены Каджри. И уходи с ней отсюда далеко, далеко, чтобы навсегда забыть меня.

Пьяри зашаталась и стала медленно опускаться на пол. Я подхватил ее и отнес на кровать, затем принес воды и брызнул ей в лицо. Она пришла в себя.

– Пьяри! – позвал я дрожащим голосом.

– Что, мой Сукхрам! – отозвалась она, а потом спросила: – Выполнишь мою просьбу?

– Любую, Пьяри! Ты только скажи, я все сделаю. – Мой голос срывался, сердце тревожно стучало в груди. Все происходящее казалось мне страшным сном.

– Это правда?

– Да, да, Пьяри, говори, я жду.

– Приведи когда-нибудь Каджри, покажи ее мне!

– Пьяри! – не веря своим ушам, вскричал я.

– Не кричи, – спокойно сказала она. – И не бойся, я не причиню ей зла и ничего ей не скажу.

Я опустил голову, и мы долго молчали.

– Нет, Пьяри, – наконец произнес я. – Я не оставлю тебя, поверь мне. Что случилось, то случилось. Я теперь и не взгляну на Каджри. Давай убежим отсюда вдвоем. Убежим совсем из княжества, поселимся где-нибудь в губернаторстве[44]44
  Губернаторство. – Колониальная Индия была разделена английскими властями для административного управления на две части: Британскую Индию, состоявшую из провинций, управляемых губернаторами (отсюда и губернаторство), и Туземную Индию, состоявшую из феодальных княжеств.


[Закрыть], где правят англичане. Там нас не тронут.

– Не тронут? Разве там нет солдат? Нет полиции?

Я готов был закричать, заплакать, и на моих глазах действительно показались слезы.

– Ты плачешь, Сукхрам? Скажи, это слезы бессилия или любви? Чьи это слезы, твои или мои?

– Они твои, Пьяри, – промолвил я, беря ее за руку.

– Мужчина, а плачешь, – печально улыбнулась Пьяри, проводя рукой по моим волосам. – Если и тебя покинет мужество, на кого же мне тогда опереться? Я лишь слабая женщина. Где мне взять силы?

У меня закружилась голова. Сегодня после стольких дней Пьяри вновь стала мне близкой. Разделявшая нас стена рухнула. Вода, собравшаяся на двух полях, затопила межу и слилась в единый поток. В тот день воскресла наша любовь. Так оживает и выбивается из-под земли тоненьким стебельком раздавленное и втоптанное в землю пшеничное зерно. До этого мгновения я словно ходил по натянутому канату, проделывая рискованные трюки, играя жизнью, но теперь я снова спустился на землю, где меня ждала Пьяри, и для меня не существовало больше ни страха, ни опасностей.

В глазах Пьяри сквозь грусть светились любовь и воскресшая надежда. И Пьяри опять показалась мне прекрасной.

– Как ты мог думать, что я изменилась! – Пьяри заулыбалась, но тут же поникла. – Что ты молчишь? – спросила она.

– Не знаю, что сказать.

– Почему?

– У меня голова идет кругом, Пьяри.

– Опять ты не понял меня, – с болью в голосе произнесла она и замолчала. Прошло несколько минут, прежде чем она вновь повернулась ко мне. – Ты знаешь, кто во всем виноват?

Я промолчал.

– Я одна, больше никто. Я поняла это. Что ты теперь станешь думать обо мне?

Мне вспомнились слова Каджри о том, что меня легко одурачить. Я и сейчас не понимал, действительно ли Пьяри желает мне добра или в ней снова говорит женское коварство.

– Приведешь Каджри? – спросила она.

– И ты прикажешь ее избить?

– А ты побоишься за нее вступиться? За свою жизнь испугался? Эх, ты, баба! – презрительно бросила она.

Ее слова больно задели меня. Мне показалось, что она издевается надо мной. Не из-за этой ли моей трусости или уступчивости она и бросила меня? Я схватил Пьяри за руку и потащил к двери. Она изумленно смотрела на меня.

– Куда мы идем?

– Куда прикажу.

Она улыбнулась, но спросила:

– А если я не пойду?

– Что ты сказала? – загремел я и дал ей пощечину. – Ну?

– Вот теперь в тебе заговорил мужчина!

– Хочешь еще получить?

– Да отпусти же меня наконец!

– Нет, ты пойдешь со мной. Ты и Каджри будете жить вместе.

– Да ты что, белены объелся, что ли? – набросилась на меня Пьяри. – Жить вместе с Каджри? Да кто она, эта тварь?

– Замолчи, женщина! Еще слово, и я у тебя язык из глотки вырву! Много о себе думаешь, полицейская подстилка! Придержи язык, поняла? Я молчал до сих пор, но уж если заговорил, то никто не сможет мне помешать. Будет так, как я сказал.

– А вот это ты видел! – И она похлопала себя по заду.

– Значит, не пойдешь?

– Нет!

– Нет?!

– Нет!

Я размахнулся и с силой ударил ее по щеке и еще раз – по другой. Она обхватила голову руками и опустилась у моих ног:

– Прости меня, мой господин. Я пойду с тобой.

Я отступил, переводя дыхание.

– Как быстро ты стал мужчиной! Как я ни старалась, я не смогла добиться этого, а подлой Каджри сразу удалось превратить тебя из тхакура в ната. Она, наверное, околдовала тебя. Я иду. Кем ты сделаешь меня, господин, второй женой при этой шлюхе или ее рабыней?

– Если она шлюха, кто же ты? Сотни мужчин спали с тобой, а я не могу взять себе вторую жену? – надменно спросил я.

– Нет, это ты врешь. Я все время была с одним мужчиной – с тобой. С остальными я только зарабатывала на жизнь. Я не отдавала им своего сердца, а ты отдал его Каджри.

Пьяри сказала правду. Я сел и задумался. Пьяри опять одержала верх. Она восседала на кровати, словно рани, подогнув одну ногу и обхватив колено рукой. В это время за дверью предостерегающе кашлянул Рустамхан. Мужество покинуло меня, и я задрожал всем телом. Но моя ненависть к Рустамхану только усилилась. И тогда я понял, что если не могу бороться с ним в открытую, то готов вонзить в него нож из-за угла.

– Теперь уходи, – замахала руками Пьяри. – А завтра приведи Каджри! Обещаешь?

– Каджри – не ты, она не пытается командовать мной. Она сделает так, как я скажу. Я приведу ее завтра. Она меня любит.

– Любит, потому что ты спишь с ней рядом.

– Я и ее пристрою к какому-нибудь полицейскому и посмотрю, что получится, – сказал я со злостью. – Станет ли она такой бессердечной, как ты?

И, не дожидаясь ответа, я спустился вниз и принялся кормить буйволицу. Пьяри сошла следом за мной. Она набила трубку и положила ее перед Рустамханом.

– Сукхрам! – окликнул он меня.

– Да, господин, – я поклонился.

– Сядь, – приказал он, посасывая мундштук хукки. Я сел. Рустамхан сделал несколько затяжек, а потом спросил, выпуская клубы дыма: – Можешь сделать для меня одно дело?

– Какое, господин?

– Ты, говорят, хорошо лечишь?

– Кто знает, хорошо или нет, пытаюсь иногда.

– Посмотри-ка мою ногу.

Я подошел и увидел небольшую ранку на лодыжке.

– Ну, что это? Что молчишь?

– Господин! – отшатнулся и горестно посмотрел на Пьяри. Она закрыла лицо руками.

– Да, да, и у нее тоже, – кивнул головой Рустамхан.

Мне показалось, что я схожу с ума. Я обхватил голову руками и застонал. Рустамхан удивленно смотрел на меня.

– В чем дело, Сукхрам?

– Ты! Что ты наделал, Рустамхан! – Я сам удивился своей смелости и непочтительности, с которой обратился к нему. – Если ты болен этим, как ты посмел коснуться моей жены, ведь она была чище луны и нежнее воска!

– Кто знает, может быть, это она меня заразила.

– Если ты еще раз повторишь это, я из тебя сделаю Рустама и Хана – двоих, понял?

Я встал с места. Рустамхан испуганно замахал руками.

– Сядь, сядь, Сукхрам. От судьбы не уйдешь. Это можно вылечить?

Мое сердце обливалось кровью. Я припал к ногам Пьяри и прошептал:

– Ты не человек, Пьяри, ты святая!

На глаза Пьяри навернулись слезы. Я знаю, это были слезы радости…

Так вот почему Пьяри не позволяла мне к ней прикасаться. Она хотела меня спасти. Только теперь я понял все! Слезы душили меня, я не мог говорить. Рустамхан с неослабевающим изумлением следил за мной. Не знаю, сколько прошло времени, но, когда я пришел в себя, сердце мое было разбито.

– Лекарь! – стонал Рустамхан. – Вылечи меня! Забери Пьяри назад. Болезнь вконец измучила меня. Если об этом узнают, меня выгонят со службы, я стану нищим. Я причинил людям много зла, уж они постараются сполна рассчитаться со мною. Ты должен спасти меня. Сукхрам! Я все делал в угоду Пьяри. Ради нее я сделал тхакуров своими врагами.

Я взглянул на него. Неужели на все это он пошел ради Пьяри?

– Хорошо, – решительно сказал я. – Я тебя вылечу. Но тебе придется во всем слушаться меня. Забудь о сытной пище. Есть будешь только гороховые лепешки без соли, без масла. И еще – ты должен оставить Пьяри.

– Я все сделаю, как ты сказал, – захныкал Рустамхан, – но я люблю ее, Сукхрам!

Люблю! Рустамхан любит Пьяри!!! Эта колдунья даже негодяя превратила в покорного пса…

Ну вот, пообещав Рустамхану, что вылечу его, я стал собираться.

За воротами меня догнала Пьяри.

– Приведи завтра Каджри, ладно?

Я кивнул головой.

– А если она не согласится? – спросила Пьяри.

– Тогда я задам ей хорошую трепку. Я притащу ее к твоим ногам.

– Я не хочу этого.

Я задумался.

– Уговори ее, но не заставляй силой.

– Ладно, попробую.

Она остановила меня, видя, что я собрался идти.

– Ну?

– Ты не сердишься на меня?

– Нет. Я ведь не понимал, почему ты не подпускаешь меня к себе.

– Ты просто не думал, что я люблю не только твою душу, но и тело. Думаешь, мне легко было отталкивать тебя? Но ты остался здоров, это главное.

И моя душа наполнилась радостью.

– Я смогу вылечиться, Сукхрам?

– Сможешь, конечно, сможешь. И тогда мы уйдем отсюда, хорошо?

– Конечно! Хочешь, я стану рабыней Каджри? Она принесла тебе радость, а я не смогла этого сделать.

Только теперь я понял, какое у Пьяри доброе сердце.

– А этот негодяй тебя отпустит?

– А ты пригрози, скажи, что, если он меня не отпустит, ты не станешь его лечить. Он здорово струсил, но теперь на все согласится.

Ее мысль мне понравилась. Неужели Пьяри снова будет со мной? Она пристально смотрела на меня. Какой радостью лучились ее глаза!

10

Когда я вернулся в табор, там царило веселье, люди пели и танцевали. Пьяный Курри раскачивался в такт музыке и кричал Каджри:

– Пошла прочь! Не смей больше приходить ко мне! Теперь Голи моя. А ты мне никто! – И прижимал к себе пьяную натни.

– Но Голи кривая на один глаз, – рассмеялась Каджри.

– Ну и пусть. А наша с тобой семейная жизнь кончилась, и все тут! Голи любит вино, она хорошая, а ты дура.

Но Каджри только весело смеялась.

– Послушай, женщина, – спросил кто-то, – муж прогоняет тебя, а тебе весело?

– Чего ж мне плакать, наконец я освободилась от этой противной обезьяны.

– Тварь! Сама ты обезьяна! – завопил Курри.

Каджри опять расхохоталась.

– Что ж ты теперь будешь делать, Каджри? – интересовались женщины.

– Я возьму себе такого мужа, о котором вы и мечтать не смеете.

– Кого же?

– Сукхрама!

– Вот это да! – восхищенно произнес кто-то.

Все окружили меня, стали поздравлять, только Курри не унимался.

– Он же глупый упрямый осел, ее Сукхрам. И она ослиха! Пусть женятся! Играем две свадьбы, я женюсь на Голи!

…Женщины пели свадебную песню. Пришел старый священник-нат и обвенчал нас. В воздухе пахло вареным мясом, нам готовили угощение. Танцы возобновились с новой силой, вино разливалось по кувшинам и кружкам. В таборе царило веселье.

Приближалась ночь. Каджри перебралась в мой шатер. А я все думал и никак не мог понять, что произошло. Теперь Каджри моя жена. По случаю свадьбы Каджри достала из сундука шелковую кофту, которая ей очень шла, и выглядела теперь настоящей красавицей. Масло в светильнике вскоре выгорело, и в шатре стало темно.

– О чем ты думаешь, Сукхрам?

– О Пьяри.

– О ней? – вспыхнула Каджри. – Зачем же ты взял меня в жены?

– Как зачем? Ты ведь любишь меня?

– Но я совсем не люблю Пьяри.

– А она тебя любит.

– Рассказывай, – недоверчиво протянула Каджри.

– Я не вру.

– Что же она обо мне говорила? – все еще сомневаясь, спросила Каджри.

– Она сказала, чтобы я взял тебя в жены.

– Это она хорошо придумала. А сама она там останется?

– Нет, она вернется.

Это известие как громом поразило Каджри.

– Куда? – неуверенно спросила она.

– Сюда.

Каджри расплакалась.

– Что ты плачешь? Пьяри готова стать твоей рабыней.

Я подсел к Каджри и обнял ее. Она вытерла слезы концом юбки и сказала:

– Этого не будет.

– Это ты так решила?

– Да. Она хитрая. Это она неспроста придумала.

– Почему ты так думаешь?

– Почему да почему, сам, что ли, не понимаешь?

– Нет. Растолкуй, раз ты такая умная.

– Она поняла, что ты меня любишь, потому и готова на все, только бы ты ее не бросил. Она прикинется доброй и снова начнет тебя опутывать. Меня она постарается очернить, и ты ей поверишь. Она станет сживать меня со свету, поедом есть. Ты – слабовольный человек. Скоро ты начнешь бить меня по ее наущению.

– Зачем ты так говоришь, неужели не веришь в мою любовь? – И я сжал Каджри в объятиях.

– Сукхрам! Говорят, будто люди не знают счастья, особенно бедняки. Это ложь, Сукхрам. Просто женщины никогда не знают покоя, потому что одна норовит погубить другую. Отсюда все беды.

– Ты сумасшедшая, Каджри.

За пологом сердито заворчала Бхура, но потом все стихло.

– Сегодня мы стали как одно целое, Сукхрам.

– Пьяри хорошая женщина, Каджри. Она меня любит. Ее заразил дурной болезнью полицейский, но она уберегла меня от этой болезни, не подпускала к себе.

– Теперь я поняла, почему она согласилась стать даже моей рабыней! – громко рассмеялась Каджри. – Откажись она, и ты бы ее бросил, правда?

– Я вылечу ее, Каджри. Я умею лечить болезни.

– Ей только этого и надо.

Слова Каджри снова повергли меня в сомнение. А она схватила меня за волосы, свесившиеся на лоб, и твердила:

– Теперь понял? Понял или нет? Глупый! Только женщина может понять хитрости женщины. Тебе и невдомек!

Сукхрам продолжал свой рассказ:

– Слова Каджри подняли во мне бурю. Я вспоминал глаза Пьяри и задумывался над тем, что сказала Каджри. Странные противоречивые чувства обуревали меня. Я осторожно спросил у Каджри:

– Пойдешь завтра со мной?

– Куда это?

– К Пьяри.

– Это еще зачем?

– Она хочет тебя видеть.

– Что ей надо?

– Она сказала, что та, которая дала мне счастье в то время, когда она не могла этого сделать, должна быть очень хорошим человеком, поэтому она хочет тебя видеть.

– Коварная змея! Хочет видеть, кто из нас лучше, я или она. Что ты ей ответил?

– Сказал, что приведу.

– Приведу!!! – изумленно воскликнула Каджри. – А я пойду?

– Почему бы тебе не пойти?

– А почему бы ей самой не прийти? Ведь это она хочет меня видеть! Жаждущий сам идет к колодцу.

Каджри рассуждала правильно, но я был связан обещанием.

– Ты, может, боишься, что унизишь себя, если пойдешь? – насмешливо спросил я.

– Чего мне бояться, я сроду не была трусихой. Но я не корчу из себя знатную госпожу. Она требует, чтобы я пришла! Подумаешь, мол, жена ната! Невелика фигура, может прийти! А не захочет, так нат приведет. Пьяри теперь – любовница полицейского! Как же ей снизойти до нас!

– Хватит болтать, ты сама не знаешь, что мелешь!

– Я о другом думаю, Сукхрам. Ты снова подчинился ее власти, разве не правда? Она тебе снова хозяйка, а ты слуга? Но только я – натни. Какой бы я ни была, ничьей слугой не стану. Меня можно только силой заставить сделать то, чего я не хочу.

– Пойми, Каджри! Меня заставила согласиться любовь.

– Ах, вот как! – вскипела Каджри. – Ты любишь ее! Потому-то и заставляешь меня плясать под ее дудку? Хорошей же она будет мне служанкой! – Каджри ядовито усмехнулась.

Что я мог ответить? Меня охватила ярость.

– Ничего не хочу больше слушать! – закричал я и схватил ее за руку. – Ты пойдешь?

– Нет.

– Отказываешься подчиняться? Пойдешь?!

– Нет, тысячу раз нет! Я стала твоей женой, я сама выбрала тебя. Прикажи, и я уморю себя голодом. Буду растирать тебе ноги, когда уснешь. Босиком пойду по колючим шипам, протяну руку в огонь… Но ты не требуешь от меня этого. Ты хочешь, чтобы я любила тебя, а сам отдаешь свое сердце другой. Ты требуешь, чтобы я полюбила свою соперницу, а я вот не могу!

Я с силой ударил ее, но она не смирилась, как Пьяри. Потирая ушибленное место, она только вскинула голову.

– Бей, это твое право. Бьешь – значит, любишь. Любишь! Иначе с чего бы тебе приходить в ярость, если я ослушалась тебя? Ты ведь не стал бы злиться на дерево за то, что оно не хочет перед тобою гнуться? Не станешь его колотить? Любишь, любишь! Ну, ударь еще раз! А только твои кулаки не выбьют из меня всю злость и ревность. Избей до полусмерти, разрежь на куски, брось коршунам и воронам. Я не скажу ни слова, все стерплю. Но когда прикажешь пойти к ней, встану на дыбы, ни за что не соглашусь. У нас с тобой одна жизнь, одна дорога, одна судьба. Кто такая эта безродная распутница, чтобы вставать между нами? Не стану ее терпеть! Ты мой муж, тебе я отдала свое сердце. Вырви его из моей груди, и я не промолвлю ни слова. Тот день, когда ты разлюбишь меня, будет для меня последним… Но ты не заставишь меня любить ее. Запомни, я скорей соглашусь лизать лапы твоей собаки…

– Каджри! Зачем ты пришла ко мне?! – застонал я. – Я жил один и был счастлив. Но вот пришла ты. Пришла и покорила меня своей преданностью и любовью. А теперь ты не хочешь покинуть меня, и Пьяри не хочет меня забыть. Что мне делать?

– Что хочешь. Но запомни, ты связан с Пьяри той же веревкой, что и со мной. Может, ты хочешь, чтобы ушла я? – С этими словами Каджри поднялась и направилась к выходу.

– Постой! – Я схватил ее за руку. – Неужели и у тебя каменное сердце? Что же мне, руки на себя наложить?

Каджри села рядом и нежно обняла меня.

– Ты думаешь, я побоюсь сделать то же самое? Идем, идем вместе. Обнявшись. Поднимемся на высокую гору и бросимся вниз. И тогда никто не сможет разлучить нас.

И в новом рождении я буду с тобой. Так будет всегда, сколько бы мы ни появлялись на свет!

У меня голова пошла кругом от всех этих слов. И неожиданно я вспомнил – крепость! Я – ее владелец! Я – тхакур!

– Женщина! – надменно проговорил я. – Ты принадлежишь мне, ты – башмак с моей ноги. Каджри и Пьяри – обе мои женщины. Как хочет Каджри, так не будет. Пьяри останется со мной. Я приведу ее в дом, как только вылечу. Поняла? Обе упрямицы останутся со мной. Мы уйдем от натов. Я заберу вас в другие края. И не позволю вам ссориться. Как я прикажу, так и будет.

– А дальше что? – неуверенно спросила Каджри.

Она ничего не поняла.

– Если ты хоть немного любишь меня, Каджри, то пойдешь со мной к Пьяри. Она больна, но меня она спасла от болезни. Она вовсе не плохая. Пойми это. У тебя ноги не отсохнут, или ты боишься, что с ног осыплется краска? Я прикажу Пьяри втереть новую[45]45
  Втереть новую краску в ноги… – Индийские женщины красят ладони рук и ступни ног специальной краской – махавар. Она красного цвета и приготовляется из шеллака. По индийским понятиям, нет ничего унизительнее, чем заставить старшую жену втирать краску в ноги младшей.


[Закрыть]. Ну, пойдешь?

Каджри ответила не сразу. Сначала она спросила:

– Она согласится на это? Неужели она так покорна?

– Согласится. А заупрямится – я завтра же брошу ее!

– Тогда пойду, – решительно кивнула головой Каджри. – Если она подчиняется тебе с первого слова, то я сделаю, как ты велишь, даже с полслова. Приказывай! Но не обращайся со мной, как с женщиной из большого дома, я не стану кривить душой. Я свободна и отдаю свое сердце, кому хочу. Я – натни. Настоящая натни! Дочь и внучка натни!

Я заключил ее в свои объятия. Никогда не казалась она мне такой прекрасной.

– Слушай, Каджри, есть еще одно дело.

– Какое?

– У Пьяри дорогие наряды, она моется с мылом. Втирает жасминное масло. Носит золотые украшения. Аты что наденешь? Может, тебе станет неловко в ее присутствии?

– Мне? Никогда! Что она могла заработать, то и я смогу! Просто ее покупатель пришел раньше. Вот если бы все, что на ней, купил ты, забыв обо мне, тогда я на твоих глазах вонзила бы кинжал ей в грудь и напилась ее крови!

– Ведьма! – закричал я, испугавшись.

Но мы оба расхохотались. Каджри спросила, видел ли я живую ведьму. Однажды она слышала, как смеялась женщина, сидя верхом на джаракхе[46]46
  Джаракх – мифическое существо, на котором летают ведьмы, демоны и пр.


[Закрыть]. Каджри сразу поняла, что это джаракх. Но в их доме остановился святой отшельник-аскет, и поэтому все обошлось.

Она еще долго рассказывала про всякие чудеса, пока сон не сморил ее.

Каджри крепко спала, а я лежал рядом с ней и думал, думал.