Текст книги "До каких пор буду звать?"

Автор книги: Рангея Рагхав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Но на этот раз чамары пришли в ярость. Они решили ответить ударом на удар. Нескольким мужчинам поручили отнести труп Дхупо на маргхат, чтобы он не попал в руки полиции, иначе его распотрошат и осквернят погребальный костер их Бхавани. Многие остались на месте. Они решили принять бой.

Толпа начала наступать. Полицейские попятились.

– Да здравствует Бхавани! – выкрикнул кто-то из задних рядов. Толпа заревела. Кхачера поднял полицейского и бросил его на землю. Тот упал прямо на начальника участка, который с криком «Убили!» опрокинулся навзничь… Все они, полицейские, похожи друг на друга.

Как только начальник участка упал, толпа закричала:

– Окружай их!

Чамары плотным кольцом окружили поверженного начальника участка и полицейских. Начальник снял с головы тюрбан[91]91
  …снял с головы тюрбан… – т. е. признал свое поражение.


[Закрыть].

– Пощадите! Мой тюрбан у ваших ног! У меня семья – жена, дети. Сжальтесь!

Сейчас он хотел любой ценой выбраться отсюда. Потом он им покажет… Если его убьют, правительство, конечно, с ними расправится, но ему-то от этого какая радость!

– Пощадите!..

Сукхрам бросился к горящему дому. Крыша трещала, готовая вот-вот обрушиться.

Жаркое пламя опалило Сукхрама.

– Он погибнет… – кричали у него за спиной.

Сукхрам в два прыжка пересек двор и оказался на пороге дома. Клубы дыма разъедали глаза, дым проник ему в грудь, и у него закружилась голова. Дальше хода не было. У двери бушевало пламя. Сукхрам зажмурился и перепрыгнул через огонь. Он оказался в комнате первого этажа. За дымом ничего не было видно. За ним с грохотом упала входная дверь. Огонь рвался вперед с ужасающим шумом, похожим на трубные звуки слона, которого безжалостно подгоняют железным крюком. А обжигающие тело искры летели во все стороны и гасли с протяжным шипением. В ненасытной пасти огня один за другим исчезали падающие сверху обломки крыши.

Сукхрам никак не мог сообразить, где лестница. Как тысячеголовый дракон, пламя выбрасывало свои жала, извиваясь и клубясь, ползло все дальше и дальше. Огонь перекинулся на стену, и висевшая на ней одежда вспыхнула ярким факелом. Сукхрам отпрянул в сторону, потом бросился наверх. К счастью, огонь еще не добрался до лестницы.

Перепуганные Каджри и Пьяри метались по комнате, не зная, что предпринять.

– Вы здесь! – крикнул Сукхрам, вбегая в комнату.

Они с радостным воплем бросились к нему.

– Теперь я не боюсь, джетхи, даже если придется умереть, – проговорила Каджри.

– Нет, Каджри, вы должны бежать, – отвечала Пьяри.

Женщины расплакались. Сукхрам ничего не понимал. Ревут и не трогаются с места, а кругом бушует пламя! Обе плакали от счастья и не могли остановиться. Их счастье казалось таким безграничным, что пораженный Сукхрам и сам на мгновение забыл о грозном пламени, с которым еще сражался полусгоревший дом.

– О чем это вы? – удивился Сукхрам.

– Если суждено умереть, умрем все вместе, – ответила Каджри.

Сукхрам все еще не понимал, что произошло. Он только видел, что Каджри уже не боится. Любовь помогла ей одержать победу над смертью. Каджри приподняла до колен юбку и, показывая на свои ноги, гордо и торжественно проговорила:

– Смотри, муж, джетхи втерла мне краску в ноги его кровью.

– Чьей кровью? – Только теперь Сукхрам увидел мертвого Рустамхана.

Пьяри подошла к нему и, наклонив голову, сказала:

– Взгляни и сюда, мой кормилец, кровью Банке начертана тика[92]92
  Тика – знак касты, кружок или полоска, который наносят особой краской на лбу между бровями.


[Закрыть] у меня на лбу.

Сукхрам застыл от удивления. Теперь он отмщен, и сделали это две женщины! Он не думал, что женщины в трудные минуты могут превратиться в грозных мстителей.

Оба трупа лежали рядом, и в каждом торчало по кинжалу.

– С ними покончено! – проговорил он.

Через окно пламя рвалось в комнату. Но Сукхрам все еще не пришел в себя от изумления; те, против кого поднялась мощная волна гнева всего поселка, приняли смерть от рук женщин. Даже мертвые, они оба вызывали негодование и отвращение. И он еще лечил одного из них!

– Мы сгорим! – крикнула Пьяри.

Сукхрам пришел в себя. Он вновь услышал рев толпы, гудение огня и голос Пьяри.

– Бегите! – скомандовал он.

Но обе женщины продолжали беспомощно смотреть на него. Тогда он бросился в коридор к решетчатому окну, выходившему во двор. Сукхрам ногой стал выбивать решетку. Пьяри бросилась в боковую комнату и принесла молоток. Сукхрам выломал решетку.

– Есть дхоти? – спросил он.

– Простыни, – ответила Пьяри.

– Неси!

Пьяри принесла простыни. Они связали и скрутили их. Получилась длинная веревка. Чтоб не осталось улик, Сукхрам облил ее керосином из фонаря. Он прикрепил конец веревки к оконной раме, а другой конец с привязанным к нему молотком выбросил на улицу.

– Спускайся, Каджри! – приказал он.

Каджри быстро, как обезьяна, спустилась во двор.

– Пьяри, быстрей, – сказал Сукхрам.

– Нет, сначала ты!

Пьяри, не в пример Каджри, заспорила. Даже сейчас она хотела командовать…

– Ну! – крикнул Сукхрам.

У Пьяри на глазах выступили слезы.

Но Сукхрам был неумолим.

Последним спустился Сукхрам. Все трое облегченно вздохнули и приготовились бежать, но Каджри напомнила:

– Веревку сожги!

Сукхрам поджег простыни, и огненная змейка медленно поползла вверх.

Они спрятались за навозную кучу.

Огонь не унимался. Он опять взвился над крышей, но теперь уже с другой стороны. В окне, через которое они только что спускались, показались языки пламени. В порыве налетевшего ветра огонь взревел с новой силой. Взбунтовавшееся пламя беспощадно пожирало ночную тьму.

Все трое, будто сговорившись, бросились бежать. Беспрепятственно миновав кустарник, они очутились на заднем дворе одного из храмов, обогнули его и вышли на шоссе. Перебежав дорогу, огляделись: впереди маячили домики мали[93]93
  Мали – садовник, представитель касты садовников.


[Закрыть]. Встреча с ними не сулила ничего хорошего. Сукхрам огляделся и свернул налево. Женщины последовали за ним. Через некоторое время они услышали шум воды. Озеро! Теперь они были вне опасности. Убедившись, что на озере никого нет, они двинулись дальше. На этой заброшенной дороге попадались лишь шакалы, которые, завидя их, шарахались в стороны. Наконец они добрались до сада и остановились в тени густых деревьев.

– Бежим, – сказал он, – здесь нам нельзя оставаться.

Сукхрама тревожило будущее. Теперь вся ответственность лежала на нем. Куда податься? То, что случилось, вселяло ужас и вместе с тем доставляло огромную радость. Но успокаиваться было рано, за все это придется расплачиваться дорогой ценой.

– Кто знает, что теперь будет с чамарами? – первой проговорила Пьяри.

Миновав сад, они пробрались в лес. Здесь было тихо. Так тихо, что становилось страшно. Вид заросших лесных тропинок и густо переплетенных лианами деревьев вселял безотчетный ужас. Они пробирались сквозь колючий кустарник. За каждым кустом им чудился хищник.

Каджри и Пьяри были безоружны. У Сукхрама был кинжал. Он с трудом обстрогал кинжалом две крупные ветки, которые вполне могли сойти за дубинки, и вручил их женщинам. «Идемте», – сказал он. Но Пьяри схватилась за живот и присела.

– Он ударил ее ногой в живот, – объяснила Каджри.

– Кто, Банке?

– Нет, Рустамхан.

– Она дралась с ним?

– Она бросилась спасать меня.

Сукхрам сел рядом с Пьяри.

– Очень больно?

– Очень, – ответила Пьяри. Каджри опустилась на траву рядом и положила ее голову себе на колени.

– Здесь нам нельзя оставаться, – сказал Сукхрам, – надо идти дальше.

– Пошли, – с трудом поднимаясь, проговорила Пьяри.

– Да куда ты пойдешь? – спросила Каджри.

– Пойду, пока смогу, а станет не под силу, бросите меня.

– Что ты сказала?! – Каджри повернулась к Сукхраму. – Бери ее на спину. Он и меня однажды нес на спине. Так мы и поднимались в гору, – сказала она Пьяри.

– Когда это было? – забыв о боли, спросила Пьяри.

– После поговорим, – отмахнулась Каджри, – а сейчас надо идти, не то нас увидят, тогда не миновать беды. Обвинят, что рыщем ночью в лесу, ждем, чем бы поживиться. Это только предлог для ареста. А потом пришьют нам эти два убийства. И мы втроем загремим на Андаманы[94]94
  …загремим на Андаманы… – Андаманские острова в Бенгальском заливе – место ссылки каторжников.


[Закрыть].

Каджри обхватила Пьяри за талию и приподняла ее, а Сукхрам подсадил ее себе на спину. Пьяри обвила руками его шею, а голову устало положила на плечо.

– Не дай бог быть второй женой, – шутливо пожаловалась Каджри, – сгоришь от зависти прежде, чем умрешь.

Пьяри улыбнулась.

Издали послышались выстрелы.

– Что это? – встревожилась Пьяри.

Отсюда они уже не видели пламени пожара, но зарево занимало полнеба в той стороне, где осталась деревня.

Старая крепость темным силуэтом выделялась на фоне неба. Только башни озарялись отсветом далекого пожарища.

Сукхрам рассмеялся.

– Не ревнуй, Каджри, – сказала Пьяри.

– А я и не ревную, – ответила Каджри. – Шли бы прямо, давно на месте были бы, – буркнула она.

– А если кто увидит?.. – спросила Пьяри.

– Сейчас в участок не посадят, – ответил Сукхрам. – Зато плетьми исполосуют. Они, верно, подумали, что мы сгорели. Но найдут только два скелета, и сразу заподозрят неладное.

– Тогда нам и в таборе жить нельзя? – спросила Каджри. – Даже если молчать будем?

– Эх, теперь молчи не молчи – все одно обвинят в убийстве.

– Я скажу, что ничего знать не знаю.

– Эх, простота, тебя и спрашивать не станут. А потом что будет, знаешь?

– Нет.

– Потом начальник поставит перед тобой халву и пури[95]95
  Пури – сдобные лепешки, жаренные в масле.


[Закрыть] и скажет: «Ешь». А потом что будет, знаешь?

– Э-э, пусть они все сдохнут! Нас что, привязали здесь, что ли? Давайте совсем убежим отсюда. Уйдем в те места, откуда пришел когда-то мой отец, – предложила Каджри. – На востоке от Данга[96]96
  Данг – собирательное название труднодоступного горного участка, покрытого, как правило, девственным лесом.


[Закрыть] живут гуджератские наты, а за ними – наты-борцы. Еще дальше живут карнаты. Там и схоронимся. В поселке карнатов нам нечего бояться. Если бы ты видел этих людей! Есть среди них такие храбрецы, которые и жизни не пожалели бы, чтобы сделать тебя хозяином крепости.

– А полиция? – спросил Сукхрам.

– Что ты! Там горы, лес. Полицейские побоятся туда сунуться. Однажды один попробовал… Раджа даст нам приют. Там есть и гуджары. Отвязывай и уводи буйволицу у любого из них. Если что не так, дают деньги радже, и все шито-крыто. С тахсилдаром все на короткой ноге. Среди бела дня стреляют. Никто никем не командует, но за раджу все жизнь отдать готовы. А так каждый живет, как хочет… Ох и устала же я! Отдохнем немного, – Каджри с трудом переводила дух.

– Остановись же, – сказала Пьяри Сукхраму и повернулась к Каджри. – Слушай, теперь я пойду, а ты лезь сюда.

Пьяри сказала это безо всякого умысла, просто она пожалела Каджри. Но Сукхрам вспылил.

– Вот попал между двумя жерновами! Осел я вам, что ли?

– Ладно, ладно, не кипятись! – примирительно сказала Каджри. – Не нужна мне твоя спина. Оставайся ослом. Тащи ее да помалкивай. Мне и так ладно.

Все трое рассмеялись. Но надо было что-то придумать.

– Вы посидите здесь, – предложил Сукхрам, – а я пойду и принесу из табора свою шкатулку.

В ней Сукхрам хранил портрет тхакурани.

– Мы тут, вдвоем? – боязливо спросила Пьяри.

– Ладно, вы оставайтесь, а я сбегаю в табор, – вызвалась Каджри и, взяв у Сукхрама кинжал, спрятала его в складках юбки. – Здесь ждите. – И ушла.

23

– Каджри, тебя кто-нибудь видел? – спросил Сукхрам, когда они продолжали путь.

– Нет, – ответила она. – Я прокралась тайком.

– Мангу был в таборе?

– Не знаю, не видела.

– Что ты сделала с конем?

– Отвязала, – ответила Каджри. Сукхрам опечалился.

– А собака? – спросил он.

– Я ей несколько раз посвистела.

– Вернется – станет нас искать.

Некоторое время они шли молча.

– А вещи? – спросил Сукхрам.

– А что вещи, вот они, в мешке, там осталась одна рвань, – ответила Каджри.

Начался подъем. Кругом высились каменные глыбы. Каджри поставила шкатулку на один из уступов.

Все трое выкурили по бири.

– В путь! – скомандовал Сукхрам.

– В путь так в путь, – согласилась Каджри. Они поднялись. Пьяри взяла мешок, но он был тяжелый. Она зашаталась и упала под его тяжестью.

– Не осилишь? – спросил Сукхрам.

– Может, раньше и осилила бы.

– Брось мешок, – сказала Каджри.

– Дай-ка мне, – протянул руку Сукхрам.

Он взвалил на спину мешок, но оставалась еще шкатулка. Сукхрам посмотрел на нее и усмехнулся.

– Сукхрам, ты же мужчина, почему бы тебе не взять и шкатулку? – вступилась за Каджри Пьяри, видя, что та совсем обессилела.

– Я мужчина, это верно. Но ведь существуют и обычаи, – заметил Сукхрам.

– Какие? – поинтересовалась Пьяри.

– Я бы взял шкатулку. Но подумай сама, разве это мужское дело? Что же, вы пойдете налегке, а я потащу весь груз? Если люди увидят, они же засмеют меня!

– Это почему же? – спросила Пьяри.

– Скажут, что я к вам в работники нанялся, – ответил Сукхрам.

– Ну и пусть языки чешут. Пристанет к тебе, что ли? О других ты беспокоишься, а о своих не думаешь! Сначала позаботься о доме, а уж потом выглядывай за ворота, – сказала Пьяри.

– Да ну его, Пьяри. Он же себя раджой считает. От него так и разит тхакуром. Только ведь тхакур никогда не допустит, чтобы его жена работала, хоть и заставляет ее соблюдать обычаи парды[97]97
  Парда — занавеска, отделяющая женскую половину дома.
  Обычай парды – см. прим. к стр. 70 /В файле – примечание № 38 – прим. верст./).


[Закрыть]. Сукхрам, или будь как все мы, или переходи к господам.

Под ногами шуршала галька, занесенная сюда потоками дождевой воды, стекавшими с гор в период муссонов. По ней было трудно идти – ноги скользили. За поворотом они услышали шум. Шум постепенно приближался. Все трое насторожились.

– Зверь? – шепнула Пьяри.

– Нет, – возразила Каджри, – похоже, что люди.

Каджри обняла Пьяри, хотя сама дрожала от страха. Но теперь они стояли рядом, и это несколько успокаивало их.

– Кто здесь? – крикнул Сукхрам.

Его крик, отдавшийся эхом в горах, вернулся обратно. Казалось, что кричали камни: «Кто здесь, кто здесь?..»

Из-за скалы вышел человек. В предрассветной мгле он казался страшным джином. Его густая черная борода слегка загибалась кверху. На нем был старый марварский халат, через который проглядывала голая грудь, и широкое, завязанное с двух сторон дхоти. На голове красовался тюрбан. Темный, почти черный цвет его лица с большими горящими глазами придавал ему устрашающий вид.

Он пристально оглядел всех троих, уделив женщинам особое внимание. Пьяри опустила глаза, а Каджри крикнула:

– Ну, чего уставился? Будто готов нас сожрать!

Незнакомец басовито рассмеялся, блеснув ослепительно белыми зубами.

– Откуда вы? – грозно спросил он.

– Мы не здешние, – ответила Каджри.

– И куда же путь держите? – теперь уже насмешливо спросил он.

– В Данг, – ответил Сукхрам.

– Что вы за люди?

– Карнаты.

– Почему по ночам шляетесь?

Все трое молчали.

– Здесь мое царство, – снова заговорил незнакомец. – Когда сюда попадают полицейские, я их не выпускаю.

– Мы идем ночью потому, что боимся полиции, – объяснил Сукхрам.

– Что так? Убили кого? – поинтересовался незнакомец.

– Нет, нас обвинили в воровстве.

– Обвинили в воровстве? – переспросил он. – Ты, как видно, мастер по этим делам!

– Я не вор, – ответил Сукхрам. – Я могу стать бандитом, но не вором.

Незнакомец захохотал. Вдоволь нахохотавшись, он крикнул: «Кхадагсинх!»

– Да, начальник! – Словно из-под земли, вырос человек.

Позади него стояли еще четверо. На плечах у них висели дорожные мешки.

– Видел? – обратился главарь к одному из них. – Глянь-ка на этого парня!

– Поглядел, ну и дальше? – ответил тот.

– Он говорит, что не вор, но может стать бандитом.

Незнакомцы рассмеялись.

– Чего ржете? – не выдержала Каджри. – Померьтесь с ним силой, тогда увидите.

– Успеется, – сказал тот, кого звали Кхадагсинх. – Сначала докажите, что вы те, за кого себя выдаете. А ну, откройте шкатулку.

– Зачем? – спросила Каджри.

Пьяри тихонько ущипнула ее, чтобы она замолчала. Но Каджри не унималась.

– Кто вы такие, чтобы командовать? Если мы воры и у нас тут товар, то чего еще смотреть? Забирайте.

– Ладно, открой, – сказал Сукхрам. – Пусть смотрят.

Пьяри поставила шкатулку на землю.

– Смотрите, – сказала она, отходя в сторону.

Кхадагсинх вышел вперед. Сукхрам краем глаза заметил, что главарь подал знак, и их окружили люди с копьями.

Кхадагсинх присел у шкатулки.

– На ней даже замка нет! – воскликнул он.

Главарь нахмурился.

Кхадагсинх открыл шкатулку. В ней лежало несколько старых тряпок и портрет.

– Ну, что там?

– Портрет какой-то, – ответил Кхадагсинх.

По знаку главаря кто-то зажег спичку.

– Кто эта женщина? – спросил главарь, взглянув на портрет.

Сукхрам задумался. Он не знал, что ответить.

Но Каджри не растерялась и быстро спросила:

– Зачем вам знать?

– Она вся увешана бриллиантами и жемчугом, – проговорил главарь.

– Это наша старая госпожа, – сказала Каджри. – На ком же еще быть таким драгоценностям? Не на нас же с вами?

– Ого, – усмехнулся главарь, еще раз взглянув на портрет.

Он будто думал о своем… Бриллианты и жемчуг на картинке дразнили его.

– Это тхакурани! Но ее уже нет, – тяжело вздохнув, проговорил Сукхрам.

– А где ее дом?

– Она из семьи раджи. Но весь их род вымер, а земли и имущество захватил новый раджа, – ответил Сукхрам.

Бандит был разочарован.

– Куда пойдешь, в Данг? – спросил он.

– Да, – ответил Сукхрам.

– Ну топай.

– А долго туда идти?

– Завтра к вечеру будешь там.

– Но у нас ничего нет, мы голодны, – сказала Каджри.

Бородатый велел отсыпать им муки.

– Ты настоящий раджа! – сказала ему Пьяри.

Им добавили еще.

– Ты выглядишь сильным человеком, – сказал Сукхраму Кхадагсинх, – а гордость у тебя есть?

– Мы люди бедные, – загадочно улыбнулся Сукхрам.

Кхадагсинх влепил ему оплеуху. Сукхрам стремглав бросился на него, поднял над головой и швырнул на землю. Женщины закричали от страха.

– Сардар[98]98
  Сардар – господин, начальник, командир. Обращение к старшему по положению.


[Закрыть], это дельный парень! – проговорил Кхадагсинх вставая.

– Пожалуй, – ответил, рассмеявшись, главарь.

Когда они скрылись, Каджри достала из мешка миску, насыпала в нее муку, взяла медный котелок и ушла за водой. Сукхрам прилег на камни и задремал. Пьяри развела огонь, поставила сковородку и стала поджидать Каджри.

Затем она посмотрела на Сукхрама. Тот лежал, раскинув руки.

– Спишь?

Сукхрам, не поднимаясь, смотрел вниз. Прямо под ним смутно вырисовывались очертания старой крепости. Пьяри перехватила его взгляд.

– Опять вспоминаешь о былом царстве? Неужели эта крепость не выходит у тебя из головы?

Каджри, подходя, услышала их разговор.

– Его не исправишь, джетхи, – сказала она. – Пусть потешится.

– Да как можно сходить с ума из-за каких-то развалин? – возмутилась та.

– А кто же бросает наследство предков?

– Что мы знаем о предках, джетхи? Они оставили нам в наследство вот эту землю. Земля принадлежит всем, значит, и нам. Чем же тут гордиться?

– Землей и гордись, – ответила Пьяри. – Кто как не она держит на себе весь мир?

Каджри подбросила в огонь хворосту. Стало светло. Постепенно глаза привыкли к яркому пламени костра. Он приятно согревал их, и они пододвинулись поближе. С веселым треском вспыхивали сухие сучья, рассыпая искры вокруг.

К утру ветер стал холодней. Аромат цветов, который он вбирал в себя над лугами, рассеивался по пути, и сюда ветер приносил только леденящий холод.

Пламя костра трепетало. Желтые языки постепенно краснели, ниже мелькала полоска зеленого цвета, а у самых поленцев вспыхивали синие огоньки.

– Теперь даже шатра нет над головой, – тяжело вздохнул Сукхрам.

– Построим, – ответила Каджри. – Птица каждый год вьет новое гнездо.

– А человек захочет – построит сотни шатров, – поддержала ее Пьяри.

– Ну кто скажет, что вы жены одного мужа?

– Да ты никак ревнуешь нас? – удивилась Пьяри.

– А как же мне не ревновать? Ваша дружба не сулит мне ничего хорошего, – усмехнулся Сукхрам.

Пьяри и Каджри рассмеялись.

– Что я говорила! – воскликнула Каджри. – Вот он и выдал себя с головой. Но у женщины не такая мелкая душа, как у мужчины! – заключила она.

Некоторое время все молчали.

– Продавец бетеля рассказывал мне об Ахмедабаде. Не податься ли нам всем троим туда? Будем работать, прокормимся, – сказал Сукхрам. И добавил: – Нет, я боюсь.

– Чего?

– Городские редко бывают хорошими.

– А нам что до них?

– Нам-то ничего, – ответил Сукхрам.

Ему хотелось рассказать о своих опасениях, но он не решался. «Городские не похвалят, когда увидят, что у меня две жены», – думал Сукхрам.

– У меня там никого нет, – сказал он. – И потом я еще должен отомстить Нироти, Харнаму и Чарансинху.

Обе женщины испуганно переглянулись. Их охватил страх. Другие чувства – гордость, привязанность, любовь – попытались было бороться с ним. Но страх оказался сильнее, он вышел победителем и теперь властно овладел их душами.

– Удержи его, Каджри! – тихонько попросила Пьяри. Ее голос звучал смиренно, она как будто отдавала Каджри все права на Сукхрама.

– Разве он меня послушает? – с сомнением покачала головой Каджри.

– Нироти, ты сказал?

– За что? – спросила Каджри.

– Это он поджег дом, за который теперь стреляют в натов.

– У тебя есть доказательства против Нироти?

– Никаких, – вмешалась Пьяри.

– Правде нужны доказательства? Я же своими глазами видел! – крикнул Сукхрам.

– Он и сейчас ничего не понимает, – сказала Пьяри.

– Да, джетхи, – поддержала ее Каджри. – Я напрасно тогда говорила, что у него есть разум. Но раньше он таким не был. Снова он поглупел, что ли, после твоего возвращения?

– О нет, он всегда был таким. Однажды он попытался вступиться за мою честь. И его избили до полусмерти.

– Когда это было?

– Начальник полиции велел мне прийти к нему, а господин «раджа» отправился защищать свою тхакурани.

– Защитил честь натни? – рассмеялась Каджри.

– Хорошо, я вижу, вы нашли общий язык. Но я не боюсь, поняли? – проговорил Сукхрам. – И всегда буду делать то, что считаю справедливым.

– Эге, надо еще иметь на это право.

– Право завоевывается.

– Да ну? Много ли ты завоевал?

Сукхрам не мог ответить на этот вопрос. Он только проговорил:

– Если хотите ссориться, ссорьтесь между собой, у меня на это нет времени.

– Ты научился одним словом ранить два сердца, – сказала Каджри.

– Оставь его. Не видишь, он занят важным делом. У него нет времени, – перебила ее Пьяри.

– Ладно, хватит. Спите, – сказал Сукхрам.

– Ага, теперь ему спать захотелось, – воскликнула Каджри. – А если вдруг нападет пантера и унесет твою любимую жену, что тогда?

– Привяжи ее у своего изголовья и спи.

– А если она меня унесет? – спросила Пьяри.

– Эй, женщина, подбрось лучше хворосту в огонь! Вы мне дадите поспать? Вот раскудахтались! Не приведи, господи, иметь двух жен! От одной не было житья, так теперь стало двое, – вздохнул Сукхрам.

– Ты посмотри на этого несчастного! И чего ему только не спится? – воскликнула Каджри. – Кругом тихо, перина у господина раджи из самых лучших камней. Полеживай да и наслаждайся.

– И мой отец был точно такой же, – проговорила Пьяри. – Он всегда боялся матери, но только не ночью. Каджри, мужчины все одной породы: как приходит время сна, они раджи. Не дай бог ночью листья на дереве зашелестят, они готовы все дерево спалить. Ночью их лучше не тронь. Заплачет ребенок, так они изобьют его мать.

Но Сукхрам не слышал, он спал.

Пьяри проснулась еще до зари и разбудила Каджри и Сукхрама. Собрав пожитки, они тронулись в путь и вскоре набрели на деревушку из пяти-шести хижин. Поблизости паслись коровы и буйволицы, а кругом высились все те же горы.

Навстречу им вышли мужчины и указали дорогу в поселок карнатов. Их приняли радушно.

– Ставьте шатер и живите, где хотите, – сказали они. – Здесь вам нечего бояться.

К счастью, и шатер не пришлось строить – достался готовый; у Пьяри были деньги, и они сторговали шатер за пять рупий.

Весь день они отдыхали, а на следующее утро Сукхрам пошел по поселку. Первым, с кем он познакомился, был нат по имени Кисна, черный, как ворон. Он привел Кисну в свой шатер. Увидев их вместе с Сукхрамом, Каджри пошутила:

– Смотри, Пьяри, он нашел себе брата!

Кисну взглянул на них и проговорил:

– У меня тоже хорошая жена. Она присмотрит за ними. Ты не беспокойся. И дочь моя одного с ними возраста. Она придет сюда завтра…

Сукхрам поднялся, и тогда женщины поняли, что он решил.

– Я поклялся Дхупо, – сказал он. – Я должен повидать чамаров. Если я не приду, они обязательно скажут, что я втравил их в это дело, а сам сбежал. Разве это годится? Они ведь тоже люди. Этой ночью в них стреляли… Кто знает, кого убили?

– Поклянись, что вернешься!

– Кем поклясться? – спросил Сукхрам.

Пьяри повернула к нему свое, ставшее вдруг сразу серьезным, лицо. Глаза ее заблестели. Она показала на Каджри.

– Ее именем.