Текст книги "До каких пор буду звать?"

Автор книги: Рангея Рагхав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

24

В деревне свирепствовала полиция. К местным прибавились еще и присланные из округа. Они хватали чамаров без разбора, вели в полицейский участок и жестоко избивали. Тюрьма была переполнена. Стоны и плач неслись из каждого дома. Бедняги не знали, у кого им искать защиты.

Старик, выступивший против Дхупо, оказался полицейским доносчиком. Он доносил обо всем властям. Теперь его охраняла полиция. Женщины проклинали его.

Оба тхакура действовали заодно с полицейскими. Чарансинх расхаживал по деревне, самодовольно подкручивая усы. А Харнам помог полиции схватить несколько молодых натов.

Нироти также стал своим человеком в полиции. Поклявшись непорочным священным шнуром брахмана, он обвинил Кхачеру в поджоге.

На полях чамаров созрел урожай, но убирал теперь его всякий, кто хотел. Тхакуры с молчаливого согласия властей захватили их поля. Половину урожая они отдали начальнику полиции, а остаток безбоязненно поделили между собой.

Трупы убитых сжигали сами полицейские и даже пепел не отдали родственникам. Семьи казненных погибали от голода.

Вот что творилось в поселке чамаров, когда туда пришел Сукхрам. Он спешил рассказать о том, как была отмщена Дхупо, но, увидав Сукхрама, женщины отворачивались. Он подошел ближе и увидел слезы у них на глазах.

– Пито они выбили все зубы, – сказала одна.

– Где он?

– Умер, – ответила женщина.

– Дальше! – сурово потребовал Сукхрам.

– Жена Радху бросилась в колодец.

– Почему?

– Ее изнасиловали.

– Ты слышишь, Всевышний? Вот он, твой мир! Вот она, твоя справедливость! – воскликнул Сукхрам, протягивая руки к небу. – Нас называют низкими. А люди из высших каст сдирают шкуру с бедняков. Ради своей алчности и тщеславия губят ни в чем не повинных людей. Живут, ненавидя всех на свете, и пользуются своей властью, чтобы разорять чужие дома! Рассказывай дальше, – прерывающимся голосом потребовал Сукхрам.

– Они раздели догола Буддху, Хиро и Панга, потом избили их палками, а на раны сыпали перец.

– …жена Панга была беременна, ее изнасиловали, и она умерла.

– Дальше! – требовал он.

– Тебе мало?

– Не плачьте! – закричал Сукхрам. – Если вы будете плакать, они сделают все, что захотят. Клин выбивают клином, а железо режут железом. Если вы покажете страх, они еще больше обнаглеют. Не плачьте. Пусть зверствуют, но вы не падайте духом! А когда станет невтерпеж, сражайтесь! Мы – наты, у нас ничего нет. Мы – картежники и воры, конокрады и сводники, обманщики и лгуны! Полицейские и знатные люди заражают наших женщин болезнями, а они передают их нам. Мы терпим до поры до времени, но в решающий час нас охватывает гнев и мы жестоко мстим. Говорят, мы вольные люди, но мы вольны только доедать чужие объедки. Но мы не плачем. Почему же вы, чамары, льете слезы?

– Уж не смеяться ли мне? – спросила женщина.

– Да, лучше смейся, – ответил Сукхрам. – Женщина подобна земле, она дает жизнь. Но разве можно плакать, когда злодеи режут и насилуют детей? Разве земля плачет? Никогда! Земля гневается, восстает и рушит в землетрясении… И Каджри еще удерживала меня! И Пьяри не велела мне идти! Придите, посмотрите, что здесь творится! Неужели вы промолчите, когда увидите все это? Сколько людей они убили! О боже! Этот мир – настоящий ад, а мы – грязные черви. Зачем ты создал такой мир, где одни люди безжалостно уничтожают других? Здесь все поражено грехом, бедняк и низкорожденный ради куска хлеба оскверняют свою душу и тело. Нас каждого могут втоптать в грязь, мы – низкорожденные. Почему знатные люди творят произвол? Они не боятся совершать насилие над человеком ради своего богатства и власти потому, что ты молчишь, Всевышний!

– Бог, давая нам жизнь, испытывает нас, – проговорила женщина. – Мудрецы говорят, что мы обрели эту жизнь, пройдя через восемь миллионов четыреста тысяч живых существ…

– Женщина! – воскликнул Сукхрам. – Раз мы обрели эту жизнь, пройдя через восемь миллионов четыреста тысяч живых существ[99]99
  …пройдя через восемь миллионов четыреста тысяч различных живых существ… – С самых древних времен индийскую философскую мысль отличала вера в колоссальность пространственно-временного мира. Согласно воззрениям индийских мыслителей, мир состоит из четырнадцати районов (подмиров), расстояние между которыми равно 160 млн. км. Бесконечная Вселенная представляется соединением тысяч таких миров. Что касается беспредельного времени, то индийские мыслители также чувствуют себя неспособными выразить его посредством обычных, известных человеку единиц измерения. Они принимают за подобную единицу день творца Брахмы, равный 432 млн. лет. Это и есть продолжительность периода каждого творения космоса. Ночь творца, или прекращение его созидательной деятельности, означает разрушение, или хаос. Такое чередование дней и ночей, созидания и разрушения образует ряды, не имеющие начала. Отсюда и длительный, сложный процесс эволюции человека, который прошел все стадии живых существ, начиная от существ, обладающих только одним чувством – чувством осязания (растения, пылинки вещества и пр.) – через живые организмы, имеющие два чувства, три чувства, четыре чувства, до человека, имеющего пять чувств.


[Закрыть], то неужели не воплотимся еще столько же раз в разумного человека в последующих рождениях? Или нам суждено вечно оставаться бессловесными животными? …Я буду мстить. Я убью начальника полиции. Мир не изменишь, но одним негодяем станет меньше…

– Да поможет тебе бог, Сукхрам, – взволнованно сказала женщина. – Если бы у меня был такой сын, я была бы счастлива.

Сукхрам склонил перед ней голову.

– Отныне ты моя мать, – проговорил он, – а я твой сын.

– Живи много лет, мой мальчик, – сказала женщина, вытирая слезы.

Против убийств в деревне выступили конгрессисты. В большинстве своем это были торговцы и лавочники. А торговцы по-настоящему поднимают шум, лишь когда что-то угрожает их прибылям. Некоторые ростовщики, не будучи членами партии Конгресса, тайком снабжали ее средствами. Тхакур Викрамсинх, отец Нареша, еще до этого события был посажен в тюрьму, и его семья еле сводила концы с концами. Известие о событиях в деревне достигло ушей столичных адвокатов, они заявили протест и потребовали расследования, но оно почему-то задерживалось. Деревенские учителя почти все были на стороне партии Конгресса. Они тоже, хотя и не открыто, осуждали произвол полиции. Поэтому тхакуры и брахманы были настроены против них. Они считали, что дерзкое поведение низких является прямым результатом проводимой партией Конгресса пропаганды, и усматривали в этом угрозу воззрениям индуизма. Они обвиняли партию Конгресса потому, что в толпе несколько раз прокричали: «Да здравствует Махатма Ганди!»

Наступил вечер. Начальник полиции пировал. Глядя на него, каждый мог вспомнить сказание о нагах[100]100
  Наг (нага) – змея, королевская кобра. Кроме того, нагами называют демонов с лицом человека и телом змеи.


[Закрыть]: раджа нагов змей возвышается в центре, а по бокам его примостились змеи помельче. Все пили вино, изготовленное специально для начальника биканерским[101]101
  Биканер – город в штате Раджастан.


[Закрыть] виноделом. Поговаривали, будто партия Конгресса добивается запрещения продажи спиртных напитков. Это всполошило местных пьяниц.

По правую руку от начальника полиции – дароги, – оглядывая всех ястребиным взглядом, сидел секретарь суда. Рядом с ним в позе святого отшельника благочестиво и смиренно примостился Нироти. Он не пил вина. Харнам и Чарансинх, уже изрядно покрасневшие от щедрых возлияний, сидели рядом. Сукхрам, прежде чем поздороваться, внимательно оглядел присутствующих. Нироти испугался. Начальник полиции был занят разговором и не сразу заметил Сукхрама. Сукхрам ждал. Наконец тот с громким смехом повернулся в его сторону. Сукхрам поклонился.

– Ты кто? – спросил начальник.

– Я карнат.

– Имя? – загремел тот.

– Сукхрам, хозяин.

– Ну садись!

Сукхрам сел.

– Зачем пришел? – громко спросил писарь.

– Пришел приветствовать господина, сказать ему, что к нам нет милосердия. При господине мы жили спокойно, – ответил Сукхрам, намекая на Рустамхана.

– Где ты был до сих пор?

– Бродил, господин, – ответил Сукхрам и вдруг, спохватившись – наты подверглись гонениям, а он до сих пор на свободе, – изобразил на лице скорбь и запричитал: – Лучше не спрашивай, господин. Я погибаю. Было у меня две жены. Обе потерялись. Ума не приложу, где они, махарадж! Я их повсюду искал. Вот я и пришел к вам.

– Ишь, куда гнет! Он хочет сказать, что мы скрываем его жен. Слышали, почтенные господа?! – прокричал писарь.

– Понятно, – проговорил начальник. – Мы нашли кости Банке и Рустамхана. Ежели его жен там нет, значит, они сбежали, когда те двое напились и стали драться из-за них. Бросили тебя жены!

– Обобрали меня, господин, – проговорил плаксивым голосом Сукхрам. – Хузур, вы наш кормилец, вы наш отец родной, – продолжал он. – Заступитесь. Вот из-за этого человека – он показал на Нироти, – погиб Рустамхан, а мои жены пропали.

– Подлец, поклеп на меня возводишь! – закричал побагровевший от злости Нироти. – Ты смеешь обвинять брахмана?

– Какой же это поклеп, махарадж? – удивился Сукхрам.

– Не хочешь ли ты сказать, что я совершил поджог? – В гневе и страхе Нироти сболтнул лишнее. – Я знаю, ты еще скажешь, что преследовал меня, но не смог поймать. Не так ли? – кричал он.

– Саркар[102]102
  Саркар – господин, правитель; вежливое обращение к важному, знатному лицу.


[Закрыть], – проговорил Сукхрам, – как это ты разгадал мои сокровенные мысли? Должно быть, сегодня сразу три мира: и небо, и земля, и ад!

Начальник полиции наклонился к писарю и что-то шепнул ему на ухо. Нироти задрожал.

– Почему ты дрожишь? – спросил его Сукхрам.

Начальник полиции, считавший, что не вредно поубавить спеси этому Нироти, насторожился.

– А ну, говори, – приказал он.

Сукхрам взглянул на Харнама и Чарансинха. Те смотрели на него испепеляющими взглядами, а сами трепетали от страха. Остальные настороженно выжидали. Сукхрам поднялся и сделал несколько шагов по направлению к начальнику полиции.

– Но господин сам тхакур, и эти двое тоже тхакуры, – сказал он. – Могу я рассчитывать на справедливость? Господин, – взмолился Сукхрам, покрывая поднявшийся шум. – Вы – раджа района, но эти двое очень опасные люди. Они совершили страшное преступление… Вы восседаете, окруженный преступниками…

Дело принимало серьезный оборот.

– Хватайте негодяя, – скомандовал начальник.

– Что ж, хватайте! – крикнул Сукхрам. – Эти двое вместе с Банке изнасиловали Дхупо…

Кругом слышались возмущенные голоса, но полицейские уже держали Сукхрама.

– Теперь говори, – приказал начальник.

– Господин, это же насилие!

– Насилие, говоришь? Писарь! – позвал дарога. – Слышишь, как он разговаривает?

– Господин, раньше я ничего подобного не слыхал.

– Да, господин писарь, – сказал Сукхрам. – Но раньше люди из высших каст так себя не вели. Один устроил пожар, двое осквернили женщину, а вы их защищаете. Это ли не насилие?

На Сукхрама посыпались удары. Начальник хохотал. Нироти и остальные настороженно наблюдали за происходившим. Сукхрам стал отбиваться. Его время пришло, И Сукхрам вышел из повиновения.

Он ударил ногой державших его полицейских и угрожающе закричал. Услышав его крик и увидев происшедшую с ним грозную перемену, люди остолбенели: собака завыла волком. Эта перемена была так внезапна, что сам начальник растерялся. Писарь хотел что-то сказать, но так и остался с открытым ртом. Нироти дрожал, а оба тхакура застыли от ужаса. Секретарь районного суда никак не мог сообразить, что за несчастье на них свалилось. Сукхрам еще раз ударил державших его полицейских и, рывком освободившись от них, грозно бросился вперед. По пути он отшвырнул еще одного полицейского.

Перепуганный начальник наконец поднялся со своего места. В его глазах застыл ужас, а рука невольно потянулась к поясу. Но Сукхрам опередил его. Он с ходу ударил начальника, и тот упал. Сукхрам поднял его и хотел бросить оземь, но налетевшие полицейские набросились на него и принялись избивать. Били чем попало.

Сукхрам отчаянно отбивался. Силы были явно неравны – один против пяти. Но Сукхрам наносил удары направо и налево, работая руками и ногами. Поднялась паника. В суматохе кто-то опрокинул керосиновую лампу, и она погасла. Драка продолжалась в темноте. Крики Сукхрама потонули в общем гуле. Полицейские повалили его и били ногами, норовя сломать ребра. Этим зверским приемам обучил их начальник, человек старой закалки. Всем, кто попадался ему в лапы, по его приказанию вырезали на голове кожу и солью посыпали рану. На полицейском жаргоне это называлось «побрить провинившемуся голову». Такие пытки были в его участке обычным делом.

– Принесите огня! – крикнул писарь.

Начальник полиции выхватил из кобуры револьвер. Выстрел гулко щелкнул в темноте. Все вздрогнули и притихли. Когда стреляют, тут уж не до драки. Люди почувствовали, как холодок побежал по их спинам.

Сперва начальник выстрелил в воздух для острастки. Но, перепугавшись, он потерял власть над собой и дрожащим пальцем снова нажал на спусковой крючок. На сей раз выстрел достиг цели: кто-то охнул и упал. Снова воцарилась тишина, напоминая жуткое затишье после вспышки молнии.

В это время принесли зажженный фонарь. Все облегченно вздохнули. Каждый осмотрел себя, не ранен ли он.

– Убит тхакур Харнам. Его застрелил начальник, – вдруг крикнул Нироти.

– Застрелил, застрелил… – пронесся шепот среди присутствующих.

Начальник полиции побледнел. Тогда писарь вышел вперед.

– Хузур, видите, этот нат оказался опасным убийцей, – сказал он спокойно.

Присутствующие насторожились.

– Господин, зачем надо было так спешить? – продолжал писарь. – Я же был рядом. Вы не подумали, что было бы, если б он выстрелил в вас?

– Кто выстрелил? – недоуменно закричали все сразу.

– Я вот уже двадцать два года служу в полиции. Это что-нибудь да значит! Вы ведь даже не заметили, когда в драке этот нат выхватил пистолет! Я и господин начальник бросились к нему. Но разве я могу с ним состязаться? Рискуя жизнью, господин начальник отобрал у него пистолет, – пояснил писарь. Потом, обернувшись к изумленному начальнику, заявил: – Хузур, вы совершили чудо! Я видел много офицеров, но такого бесстрашного льва, как вы, вижу впервые.

Начальник так посмотрел на писаря, будто тот был посланником рая.

– Ага, так это Сукхрам стрелял? – спросил секретарь суда.

Нироти ничего не понимал. Но Чарансинх живо смекнул: «Харнам ведь убит и в этот мир вернуться больше не может».

Сукхрам еще до выстрела потерял сознание и теперь медленно приходил в себя.

– Пандит Нироти, встань! – крикнул писарь.

– Да, господин, – дрожа от страха, ответил Нироти.

– Полицейские, взять его под стражу.

– Господин, сжальтесь! – заныл Нироти. Но полицейские уже схватили его.

– В чем же моя вина, господин?.. – запричитал Нироти.

– Ты еще спрашиваешь, негодный? Ты заодно с этим натом! Не ты ли пытался обвинить в убийстве нашего начальника?

– Господин секретарь, вот уже три дня, как пропал казенный пистолет, – заявил писарь, – так это дерзкий стащил его! Слава богу, что нашелся пистолет, не то против вас возбудили бы дело по статье триста четыре[103]103
  Статья 304 – имеется в виду статья 304 Уголовного кодекса Британской Индии, запрещавшая индийцам иметь огнестрельное оружие.


[Закрыть].

Нироти увели.

– Я не убийца! – кричал Сукхрам, сообразив, в чем его обвиняют. – Вы лучше разберитесь с Чарансинхом, а заодно и с Харнамом…

Но его никто не слушал. Полицейские волокли Сукхрама в участок.

Они бросили его в темную камеру с земляным полом. Сукхрам открыл глаза и стал вглядываться в темноту. К нему медленно приближался какой-то человек и тихонько бормотал: «Схватили еще одного… Знать бы, кто он… Как бы не испортил мне все, подлец…» Сукхрам с трудом приподнялся и сел.

Незнакомец подался вперед. Сукхрам не мог в темноте разглядеть его лицо.

– Почему не отвечаешь? – крикнул незнакомец. В его голосе звучало нетерпеливое раздражение.

Сукхрам на мгновение задумался и вдруг почувствовал, что страх оставил его.

– Я карнат по имени Сукхрам, – тихо, но твердо ответил он.

– Карнат?! – радостно воскликнул незнакомец. – Свой! – повторил он с облегчением. – Прекрасно!

– Что? – удивился Сукхрам.

Незнакомец ничего не ответил, будто и не слышал вопроса Сукхрама. Даже в темноте можно было разглядеть, что теперь он совершенно спокоен.

– Почему не отвечаешь? – рассердился Сукхрам.

Незнакомец наклонился над Сукхрамом и гордо шепнул ему на ухо:

– А я – главарь карнатов.

Сукхрам сразу воспрял духом. Сбылась его мечта! Ведь все это время он искал раджу.

– Раджа-джи! – почтительно вставая, проговорил Сукхрам и коснулся его ног.

– Будь счастлив! – благословил Сукхрама раджа и угостил его сигаретой.

Выкурив сигарету, Сукхрам окончательно пришел в себя. Он уже не чувствовал себя таким разбитым и усталым.

После того как Сукхрам поведал ему свою историю, раджа, немного подумав, сказал:

– Они будут судить тебя за убийство.

– Но ведь я никого не убил!

– Тогда ты не карнат.

– Но я правда невиновен.

– Дурак! – крикнул раджа. – Карнат всегда виноват. Пусть ты и не убивал, все равно тебе придется признаться в убийстве.

– Почему?

– А почему ты не убил? – спросил тот в ответ.

Сукхрам не знал, что ответить. Он молча посмотрел на раджу. В темноте его лицо проступало темным пятном. Сукхрам успел лишь мельком разглядеть его, когда прикуривал от зажженной спички.

– Ты знаешь, за что меня арестовали? – вдруг спросил раджа.

– Нет.

– За то, что я пытался снять ожерелье с ребенка.

– А зачем снимал?

– И ты поверил? Значит, ты не карнат, если спрашиваешь: «Зачем снимал?» Вот если бы ты действительно родился от натни, то спросил бы: «Почему поймали?»

Сукхрам ничего не ответил.

– Ты просто дурень, – усмехнулся раджа.

– Что же мне теперь делать?

– Спать!

– Ну ладно, а потом?

– Потом полезай на виселицу.

– А что будет с тобой?

– То же, что было до сих пор.

– Я не хочу умирать!

– Я тебя не убиваю.

– Но ведь ты наш раджа, я прошу у тебя защиты.

– Ну так спи!

– Спать? – удивился Сукхрам.

– Да, спи, набирайся сил. Я тебя разбужу, когда потребуется.

– А ты что будешь делать?

– Охранять тебя.

– Зачем?

– Ты же просил у меня защиты, – ответил раджа.

В полночь он разбудил Сукхрама.

– А теперь мне нужна твоя помощь, – сказал он.

Сукхрам поднялся на ноги. Кругом царила тишина.

Стражники спали. В камере было одно оконце, переплетенное железными прутьями. С него-то раджа и решил начать.

Они вдвоем стали выламывать раму вместе с решеткой, но она не поддавалась.

Сукхрам начал долбить раму.

Через час Сукхрам выкрошил все дерево у основания прутьев и выломал решетку. Путь к бегству был открыт. Они выглянули на улицу – никого!

25

Раджа восседал на стуле в самом центре толпы. Пришла и его рани. Подойдя к нему, она почтительно поклонилась. Сукхрам опустил глаза. Раджа улыбнулся.

– Что за человек? – спросила она, указывая на Сукхрама.

– Он помог мне освободиться, – ответил тот. Потом, оглядев присутствующих, он взмахнул рукой. – Слушайте, слушайте!

Все подошли ближе.

– Что прикажешь, раджа-джи? – спросил кто-то.

– Взгляните на него! – сказал раджа.

Люди принялись разглядывать Сукхрама.

– Кто это? – спросили из толпы.

– Это мой визирь[104]104
  Визирь – министр, высший сановник.


[Закрыть], – ответил раджа.

– По какому праву он станет визирем? – спросила женщина, стоявшая позади рани.

– Я так решил.

– Но тебе придется объяснить.

– Охотно, – согласился раджа. – Он помог мне убежать из тюрьмы.

Наты стали кланяться Сукхраму. Они были удовлетворены таким ответом.

– Сильный человек, – глядя на Сукхрама, заметил один из них.

– Ничего удивительного, – проговорил другой. – Кому же быть сильным, как не человеку, родившемуся от натни.

Женщина наполнила кружку вином и протянула ее Сукхраму. Сукхрам вопросительно взглянул на раджу.

– Что ты оглядываешься на него? – с удивлением спросила она.

– У него уже есть две жены, – заметил раджа и расхохотался.

– Так чего же он боится, – смутившись, сказала рани.

– Он? Неправда! Не может он бояться! – заявил раджа. – Выпей, мой визирь, – повелительно сказал он Сукхраму. Потом обратился к одному из натов: – Всех извести: прибыл визирь.

Тот ушел. Сукхрам видел, что рани пристально рассматривает его.

– Выпей же! – настаивал раджа.

Сукхрам залпом опустошил кружку. Он выпил после долгого перерыва. И сразу же почувствовал прежний вкус к вину.

В толпе пели песни. Раджу окружали только избранные мужчины и женщины, а вокруг них, взяв их в кольцо, плясали наты. Жарилось мясо.

Все много пили. Раджа поил рани из своих рук. Она совсем опьянела и под конец тоже пустилась в пляс.

Она крутила бедрами и пела:

 
О подружка моя! Муж сбежал от меня!
Он проказник большой и умчался к другой.
Я по Дангу брожу, все о милом тужу.
Мне его не найти: я все время в пути.
И шатер мой упал, как кормилец сбежал.
Я живу сиротой, крыши нет надо мной.
О подружка, скажи, как мне дальше прожить…
 

Все смеялись. Теперь в пляс пустился сам раджа. Он обхватил Сукхрама за талию, и тот тоже стал приплясывать. От непривычки у него заплетались ноги.

– Эй! Налей еще! – крикнул кому-то Сукхрам.

Нат принес кружку с вином, Сукхрам выпил.

– Раджа! – кричал он.

– Да, визирь.

– Я всем доволен!

– Доволен! – расхохотался раджа. – Это главное, визирь!

Наты плясали, а Сукхрам еле держался на ногах.

Мало-помалу волна счастья стала спадать. Пьяные наты набросились на мясо. Раджа расточал похвалы направо и налево, и все цвели от восторга. Когда с едой было покончено, люди стали расходиться.

Сукхрам шел от раджи пошатываясь, ноги его едва держали. Голова кружилась. Ему казалось, что он куда-то летит. Наконец он устроился под деревом и вытянулся во всю длину. Дерево было обвито лианами, как змеями. Он прикрыл голову руками, но скоро забыл о лианах, закрыл глаза и почувствовал, что снова куда-то летит.

Тогда Сукхрам затянул песню:

 
Звени, играй, моя гитара! Эй, дорогая…
 

Запнулся и затянул другую:

 
Приходи к колодцу, смуглая красотка…
 

Здесь, под деревом, и нашла его Каджри после долгих поисков. От людей она уже знала, что его сделали визирем. Что ж, теперь она стала женой визиря, и ему следовало бы самому ей об этом сообщить…

Каджри подошла к нему, и сердце ее наполнилось жалостью. Она села с ним рядом и взяла его за руку, совсем как мать, нежно поднимающая упавшего ребенка, – она немного сердится, но в то же время жалеет его.

– Вставай, пойдем, – проговорила она. – Пьяри очень плохо.

Но пьяный Сукхрам продолжал горланить:

 
Ты, гордая дева, пленила меня,
И я никуда не уйду от тебя…
 

– Что? – вскрикнула удивленная Каджри.

Сукхрам схватил ее за руку и снова запел:

 
Ты, гордая дева, пленила меня…
 

Каджри отбросила его руку. Сукхрам попытался снова схватить ее. Но она сердито отстранилась.

– Негодный, напился и валяешься тут! Не стыдно тебе?

Сукхрам промычал что-то невнятное.

– Ты что, спятил? – возмутилась Каджри.

– Спятил? Я? Эй, кто ты? – испуганно спросил Сукхрам, только теперь разглядев перед собой человеческое лицо. Узнав Каджри, он улыбнулся и обнял ее за талию. – Ты пришла! О, отныне ты жена большого человека, – гордо заявил Сукхрам. – Раджа сделал меня визирем.

– Пропади ты пропадом со своим раджой! Пусть пропадом пропадет твой хмель! – сердито сказала Каджри, отстраняя его руку.

– Да что с тобой случилось? – недоумевал Сукхрам. – Ты не рада моему возвышению?

– Ишь, как высоко занесся! – насмешливо воскликнула Каджри. – Ты пойдешь или нет? – спросила она.

– Куда?

– В табор.

– А здесь я тебе не нравлюсь?

– Пьяри плохо, идем, – тихо сказала Каджри, и хмель слетел с него.

Лицо Пьяри было спокойно и прекрасно. Каджри зажгла лампу, и теперь свет падал прямо на Пьяри. Ее продолговатые глаза блестели. Каджри казалось, что лицо Пьяри светится какой-то неземной красотой.

Сукхрама охватило беспокойство. В шатре стояла гнетущая тишина. Пьяри улыбнулась ему, но ничего не сказала. Она смотрела на него глазами, полными слез. Смотрела пристально, не мигая, и ее взгляд был полон любви и печали. А в глазах Каджри мелькали страх и отчаяние. Это отчаяние передавалось и ему.

– Сядь около меня, – тихо попросила Пьяри.

Но Сукхрам не двинулся с места. Куда только девалось его мужество? Сейчас он казался себе слабым и беспомощным. Он смотрел на Пьяри и не мог насмотреться, смотрел как на удивительное и прекрасное создание природы, в тайну которого он так и не смог проникнуть.

– Иди же, она зовет, – сказала Каджри.

Сукхрам сел рядом с Пьяри. Подошла Каджри и положила голову Пьяри ему на колени.

Теперь Пьяри была совсем счастлива. Ее больше не мучили ни ненависть, ни вражда, ни ревность.

Огромные полузакрытые глаза Пьяри, устремленные на Сукхрама, дарили ему переполнявшую их беззаветную любовь.

Каджри смотрела то на Пьяри, то на Сукхрама.

Божество и почитатель впервые слились друг с другом и, растворив друг в друге душу, вновь обрели ее[105]105
  …растворив друг в друге душу, вновь обрели ее… – Имеется в виду одна из догм индийской философской школы, по которой существуют две точки зрения на окружающий нас мир. Первая представляет собой точку зрения непросвещенных лиц, считающих мир чем-то реальным, а бога – его всемогущим творцом, вседержателем и разрушителем; другой точки зрения придерживаются просвещенные люди, познавшие, что мир – это лишь видимость и что не существует ничего, кроме бога. К подобной «реальной» точке зрения можно прийти лишь при условии устранения незнания. Необходимо установить контроль над чувствами и умом и отказаться от всех привязанностей к объектам реального мира, имея в виду их переходный характер, и горячо желать освобождения. Только тогда душа избавляется от иллюзорных идей, отделявших ее от бога, сливается с богом и освобождается от всяких страданий. И поскольку бог есть блаженство, тем же становится и освобожденная душа.


[Закрыть]… Светильник затухал, но, прежде чем окончательно погаснуть, он вспыхнул ярким пламенем, словно хотел навсегда поглотить темноту.

Лицо Пьяри стало почти белым.

Каджри не могла совладать с собой и громко расплакалась. Услышав ее плач, Пьяри и Сукхрам вздрогнули. Будто жестокий ветер погасил огни, зажженные в счастливый час[106]106
  …жестокий ветер погасил огни, зажженные в счастливый час… – В Индии существует обычай зажигать огни по разным религиозным и народным праздникам. Погасший светильник – символ надвигающегося несчастья.


[Закрыть].

– Каджри! – окликнула ее Пьяри.

Но Каджри не переставала рыдать.

– Зачем плачешь, глупенькая? – кротко проговорила Пьяри, словно уже познала извечный смысл жизни. Она старалась быть спокойной и приветливой. Именно такой она хотела покинуть этот мир. – Каджри! – позвала она. – И ты, возлюбленный мой! – проговорила Пьяри, обращаясь к Сукхраму.

Он молча посмотрел на нее, и глубокая печаль затуманила его взгляд. Каким величественным было все то, что дарила ему и отнимала у него Пьяри!

Она улыбалась. Ее улыбка говорила о торжестве всепобеждающей жизни, которой не страшна смерть и которая достигла таких высот совершенства, что способна преодолеть страх перед неизбежным концом, ибо смертно лишь бренное тело и бессмертна душа.

А Каджри не переставала рыдать.

– Сукхрам, ведь это он ее ударил, он убил Пьяри!

– Он умер, но я еще рассчитаюсь с теми, кто ему помогал! – крикнул Сукхрам, словно пробудившись от сна.

Он наконец понял, что любовь не удержит Пьяри, она уходит от него. В своей любви ему не достигнуть той высоты, на которую поднялась Пьяри. К нему снова подступил призрак одиночества. Каджри рыдала, а Сукхрам, погруженный в свои мрачные мысли, ничего не слышал.

Пьяри чувствовала, что силы оставляют ее.

– Каджри, подойди ко мне, – позвала она.

Каджри, все также горько рыдая, наклонилась к ней.

Пьяри поцеловала ее в лоб и в мокрую от слез щеку.

– Милый, – чуть слышно позвала Пьяри, обращаясь к Сукхраму. Но он был словно в забытьи. Пьяри молча смотрела на него. Сегодня она не хотела просить у мужа, чтобы он поцеловал ее. Разве она несчастна и нуждается в сострадании? Нет, она чувствовала себя счастливой, умиротворенной и бесстрашно ждала смерти. Попеременно смотрела она то на Сукхрама, то на Каджри. Затем глаза ее радостно засветились, на губах заиграла улыбка. Она дарила ее всем людям, и Сукхраму и Каджри. Божественная красота души женщины пробудилась и расцвела. Казалось, сама богиня Лакшми[107]107
  Лакшми – в индийской мифологии богиня счастья и красоты, олицетворение женственности, жена бога Вишну, точнее, бога Нараяна, одного из воплощений бога Вишну.


[Закрыть] появилась во всем своем великолепии из бездонного Инда. Улыбка застыла на лице Пьяри, радость осталась навечно светиться в ее глазах, будто она и вправду победила смерть.

Отчаянный, душераздирающий крик Каджри разорвал темноту и эхом разнесся по всему табору. Но Сукхрам ничего не слышал. Он сидел неподвижно, опустив голову. Перед его глазами стояла величественная, бессмертная улыбка женщины, которая так завладела всем его существом, что он почувствовал себя не Сукхрамом, а самой улыбкой. Он был уверен, что Пьяри не уснула вечным сном, а, наоборот, обрела вечное бдение. Ему казалось, что перед ним лежит сама богиня Дурга.

А Каджри исступленно кричала. Собрались мужчины и женщины.

– Мы скорбим, визирь, что твоя женщина умерла, – сказал один из них, подойдя к Сукхраму.

– Неправда, – проговорил Сукхрам. – Она не может покинуть меня. Она не оставила меня даже тогда, когда появилась другая. Пьяри здесь, рядом со мной. Пусть она спит, не мешайте ей.

– Э-э, разве кто-нибудь так убивается из-за женщины, которая и была-то первой женой у мужа? – заметил кто-то.

Но эти слова остались без ответа: Сукхрам застыл, словно каменная глыба, а у Каджри ручьем текли слезы, как талые воды с гор.

Пьяри лежала тихо и неподвижно…

Каджри притронулась к ее ноге. Нога была холодная…

– Накройте покойницу, – сказал кто-то.

Лицо Пьяри прикрыли простыней.

– Пойди созови всех, – приказала старуха одному из натов.

Тот побежал.

– Не плачь, Каджри. Для женщины нет большего счастья, чем умереть, положив голову на колени мужа. Ты видела ее лицо? Она совсем не боялась… – утешала старуха Каджри.

Пришел раджа. Взглянул на Пьяри и сокрушенно покачал головой.

Тело Пьяри понесли из шатра.

Сукхрам не плакал. Он молча следовал за процессией.

– Да будет свято имя твое, Рам!

– Назови святой ушедшую от нас!

Тело положили на погребальные доски. Разожгли костер, и огонь змейками потянулся кверху.

Сукхрам невидящим взором глядел на пламя, не понимая, что происходит.

– Сукхрам, твоя супруга нас покидает. Видишь, она горит! – крикнул раджа.

– Нет, раджа-джи, – послышался тихий голос Сукхрама, – она спит…

Люди со вздохом переглянулись. У некоторых на глазах показались слезы.

Пламя жарко полыхало. Высоко взметнувшиеся языки его охватывали своими щупальцами тело Пьяри. Огонь, источник жизни, стал символом смерти. Он опалил дневной свет и готов был сжечь все, что попадется на его пути. Пламя гудело, и гул его был слышен далеко вокруг…

Стало припекать, и люди отошли назад.

– Сукхрам, тебя спалит! – крикнул раджа. – Отойди!

– Зачем? – недоуменно спросил Сукхрам, не двигаясь с места.

Тогда раджа подошел к нему и силой оттащил от костра.

А бушующее пламя уже скрыло Пьяри от взоров людей.

– Огонь поглотил ее тело! – крикнул кто-то.

– Иди, освяти ей голову[108]108
  …освяти ей голову… – У индусов существует строго разработанный порядок похоронного обряда, который неуклонно соблюдается, главным образом среди представителей высших каст. Одним из таких обрядов является обряд «целования», по которому жрец, руководящий церемонией похорон, прикладывает губы ко всем отверстиям на теле умершего, читая при этом соответствующие заклинания, и поливает их топленым маслом. Этим достигается «очищение» тела усопшего. У низших каст все обряды упрощены, на церемонии похорон жрец, как правило, отсутствует, и вместо «целования» тела окропляют маслом одну лишь голову.


[Закрыть], – сказал ему другой.

Нат вышел вперед, налил немного топленого масла в деревянную ложку с длинной ручкой и вылил его в огонь, туда, где находилась голова Пьяри. Раздался легкий треск, и сразу же потонул в гуле пламени.

– Свершилось, – проговорил какой-то старик.

– Да, она уже достигла небес, – закивали люди.

– Кто остался жив, тот пусть живет.

– Когда-нибудь всем суждено уйти…

Раджа снова подошел к Сукхраму. Глаза его светились любопытством. Он хотел лучше узнать своего нового друга. Раджа никак не мог понять, почему до сих пор ни один мускул не дрогнул на лице этого человека. Разве он святой? Он очень любил эту женщину, об этом все говорили. Раджа пододвинулся вплотную к Сукхраму и заглянул ему в лицо. Оно было по-прежнему неподвижно и серьезно.

– Сукхрам! – окликнул раджа. – Почему ты не плачешь?

– Плакать? Зачем?

– Пьяри умерла…

– Нет…

– А кто здесь перед тобой?

– Пьяри.

– Она же в огне.

– Нет, раджа-джи, ты говоришь неправду.

– Сукхрам, она умерла.

– Нет!

– Ты не веришь?

– Не верю!

– Почему?

– Разве она может уйти и бросить меня?

– На то воля божья.

– Но ведь до сих пор между нами не стояла ничья воля?

Раджа вздохнул.

– Ты говоришь неправду, – ответил Сукхрам с прежней убежденностью. – Она всем может солгать, только не мне. Она мне верила. Откуда вам знать, что она любила меня еще тогда, когда я был совсем маленьким. Она играла на дороге в пыли, а когда я, проходя мимо, задевал ее, она плакала. Потом мы стали играть вместе. Когда она дразнила меня, я бил ее. Она плакала и кусалась. А когда умерли мои родители, она взяла меня к себе. Вы думаете, она может покинуть меня? Почему вы хотите уверить меня в этом? Зачем ей уходить? Разве она не хотела всегда быть со мной?

Сукхрам рассмеялся холодным, безжизненным смехом, который привел всех в трепет.

– Ты помнишь, – продолжал он, – сгорел дом Рустамхана? Помнишь, да?

– Да, помню, – ответил раджа, чтобы поддержать разговор.

– Ты хороший человек, – продолжал Сукхрам. – Ты все помнишь! Как я тогда испугался! Я подумал, Пьяри и Каджри сгорят в огне, и бросился туда. Но Каджри и Пьяри остались невредимы. Они не погибли. Пьяри в том огне не сгорела, Так неужели она сгорит здесь? Знаешь, что это?

– Смотри. Туда! – показал он рукой.

Раджа обернулся и остолбенел от ужаса.