Текст книги "Ты меня бесишь (СИ)"

Автор книги: Полли Еленова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

#43. Круговорот жизни

– Ладно, ты прав, конечно… Меня так раздражает фото той девчонки, когда я там. Что если он сделал что-то с собой из-за неё? – мать Тома всхлипывает.

Мак ещё больше жалеет о том, что позволил Соне прийти сюда, и берёт её за руку.

Ладони его оказываются неожиданно горячими.

– Ну думаю, Майя, пойдём… – успокаивает жену Колин.

– Он бы не бросил наблюдать за ней!

– Или решил сменить обстановку и забыть о ней. Он подросток. Ты сама в этом возрасте совершала глупости… – голоса затихают, скрипят ступеньки лестницы, они уходят к себе.

Соня садится рядом с Маком и молчит.

Прерывает молчание он, хотя и сразу об этом жалеет. Не хочется усугублять и без того непростое положение.

– Они заметят, что здесь кто-то был…

Соня качает головой.

– Мы все оставим так же, как было, хорошо?

А сама думает, что приемные родители Тома любят его больше, чем их с Маком родные родители любят их.

Она слабо улыбается и обнимает его.

– Может, они правы, и он уехал, чтобы перестать думать обо мне?

Мак прижимает Соню к себе крепче и целует её в волосы.

– Как бы там ни было, ты не виновата.

– Я хотела бы знать, что случилось. У меня такое чувство, что мне нужно знать…

Соня собирается подняться, чтобы досмотреть фотографии на компьютере.

Но Мак ловит её за руку, тянет на себя, чтобы она оказалась у него на коленях, и крепко обнимает.

– Я не сказал тебе всей правды, когда ты спрашивала про Тома.

– Что? – её сердце начинает бухать в груди. – Говори.

– Он убит, – почти беззвучно шепчет в ответ.

Соня чувствует себя так, будто её с вертолета сбросили в центр Тихого Океана.

Он убил его. Убил его и пошел сюда с ней в его комнату.

– Как это произошло?

Мак шумно сглатывает ком в горле.

– Я боюсь…

Она сдерживается, чтобы не начать упрекать его или даже кричать… Нужно понять, какая была ситуация.

И все же…

– Ты же говорил, что не будешь мне лгать.

– Я и не лгал… Просто не сказал всего. Я боюсь за тебя. Не знаю, можно ли тебе знать. Поэтому я и не сказал никому. Вообще никому. И тебе.

– Потому что ты хочешь и меня убить?

Он размыкает руки, которыми до этого крепко обнимал её, и едва не задыхается.

– О чём ты? Как ты можешь так говорить? – из глаз его бегут слёзы, Мака колотит крупная дрожь. – Причём тут я? Я боюсь, что твой отец убьёт и тебя тоже.

– Причём тут мой отец?!

– Ты видела меня в тот вечер. До этого там был Том. Твой отец вышел и стал говорить ему что-то. Тому это не нравилось. Я не слышал всего, но твой отец, кажется, специально говорил что-то нехорошее. И вдруг Тому стало плохо, а после он превратился в огромного волка и бросился на него. А он… убил его. Соня, прости меня. Я понимаю, как это звучит. Я не знал, поверишь ты мне или нет. Но Том мёртв. Твой отец просто… взял… и…

Соня слушает внимательно и вдруг закрывает ему рот ладошкой, а другой рукой принимается гладить Мака по волосам.

– Ничего не говори пока. Я с тобой. Всё хорошо.

Мак вздрагивает ещё пару раз и зажмуривается, пытаясь унять слёзы.

– Ты всё ещё… думаешь… что это я?

– Нет, конечно нет.

Она гладит его и сердце рвется и от услышанного и от его вида. Маку очень легко выбить её из колеи. Она просто не может выдержать его страдающего вида.

И она верит ему.

– Ты не знаешь, что видел. Может, ты выпил? Отец застрелил волка, да, а у тебя всё просто смешалось в голове. Бедный. Я люблю тебя, – это вырывается непроизвольно, она не сразу замечает, что сказала и поспешно исправляется, отводя взгляд. – Это какое-то недоразумение с волком и с Томом. Не думай об этом. Все хорошо.

– Он просто оборотень, – шепчет Мак, прислоняясь к ней, но боясь обнять. – Я знаю, что видел… Не понимаю только, почему твой отец… так легко…

Она хмурится:

– Оборотней не бывает.

– Бывает.

– Глупости.

Но Мак молчит, и в молчании этом слышится ответ яснее, чем если бы он выразил его словами.

Соня вздыхает.

– Скажи мне, что ты не один из них. Тварей.

– Нет… Но я знаю о них.

Соня кивает.

– Так странно. Откуда?

– Отчим отправил меня… по делам. Ночью. Это был переулок, и я не понял сразу. Думал, тот парень просто целует девчонку… А там было столько крови. Но я не мог опоздать и повернуть назад. Меня бы убили дома. Я прошёл мимо, а он следил за мной горящими, полностью красными глазами. Я видел вампира.

От этих воспоминаний Маку становится ещё хуже и он замолкает, хватаясь за голову.

Она кивает и крепко обнимает его.

– Мы уйдем отсюда, и ты больше не будешь думать о Томе, или обо мне, или о моем отце. Все будет хорошо. Все закончилось.

Он судорожно выдыхает.

– Я тоже люблю тебя.

Она замирает, не в силах ему возразить, потому что вид у него такой, будто любое неправильное слово может убить.

– Хорошо, идём отсюда.

Он кивает, поднимается, весь дрожа, и в себя приходит только тогда, когда они оказываются на улице внизу.

Он не помнит, как вылез в окно и спустился, не помнит, как подобрал свою мокрую обувь и натянул её на ноги. Но то, как в комнате Тома загорелся свет, Мак уже, похоже, не забудет никогда…

– Они зашли. Думаешь, услышали нас?

– Не думай об этом, хорошо? – Соня крепко сжимает его руку. – Просто не думай, и не беспокойся о себе. Я обещаю, что у тебя не будет проблем.

Она догадывается, что засветившаяся кредитка, которую Том якобы украл у родителей перед тем, как сбежать – это дело рук Маркуса. Он замнёт это дело, и все забудут о том, что Томас существовал. Все, кроме людей, что воспитывали и любили его, как родного сына.

***

Всё ещё тяжело дышащая после очередного раза, Лидия забирается на спину Джеку и обвивает его торс ногами, схватившись за шею. Он идёт в ту зону её временного дома, которую с натяжкой можно назвать кухней, чтобы попить воды.

– Ты такой горячий, Тыковка, – мурчит она ему на ухо, и её мягкие, карамельные кудри щекочут его щёку.

Джек ухмыляется и наливает в стакан воды.

– А ну, – командует он с напускной строгостью, – слезай с меня! Мне на работу скоро, надо проверить пару объектов. Совсем меня… от Охотников отвадила.

– Ну-ну, я не против твоей работы, – она шутливо кусает его в шею и садится на стол, чтобы тут же потянуть Джека на себя и втянуть в долгий, горячий поцелуй.

Он обнимает её, улыбается. И тут же хмурится.

– Вот ведьма, – и подхватывает Лидию на руки. – Снова опоздаю!

В этот момент в дверь стучат и в квартиру беззвучно заходит высокая фигура человека в сером, будто блестящим от воды, плаще с капюшоном.

В первое мгновение создаётся иллюзия нереальности, будто в явь прорвалось дыхание сна.

Он отбрасывает капюшон, открывая белое, нежное, какое-то слишком правильное лицо, с острым разрезом тёмных, больших, непонятного цвета, выразительных глаз. Аккуратным носом и приятным изгибом губ, в которых лишь улавливается алый цвет, в котором тонет едва заметная синева, такая же, какая раскрашивает белки глаз, заметная лишь в том случае, если вглядываешься в неё внимательно. А в угольно чёрных, густых волосах словно гуляет ветер, хотя они и недвижимы.

Он улыбается открыто, светло, и это будто прикрывает собой остроту и… хищность оскала?

Даже на Джека образ его действует завораживающе. Не только из-за красоты, виной тому нечто, что не уловимо глазу, а влияет больше на инстинкты.

Но вот гость спохватывается, прикрывает себе ладонью глаза и отворачивается.

– Тётя, я не знал, что вы заняты!

– Ой, ты разве сегодня должен был приехать! – спохватывается Лидия и спускается, чтобы подойти и обнять его. – Кай! Нужно молоко купить, – оборачивается на Джека. – Кстати, Каин, познакомься – это Тыковка, отец твоего будущего кузена. Или кузины.

Каин приветственно махает рукой, по прежнему не решаясь обернуться.

– Я могу зайти позже, – произносит он смущённо, как вдруг резко оборачивается и ошарашенно взирает на тётю. – Правда?

– Что? – подступает к ним Джек. – Что?..

Он знает, что у вампиров редко появляются дети. У обращённых и вовсе этого не может быть. У полукровок – редкость. У тех же, которые стали вампирами одними из первых, из-за древнего проклятия, которое тысячелетия назад пало на один род, дети быть могут. И рождаются они чистокровными, как Лидия и её брат. У таких, как они, и появляются дети на подобии Каина, для которого вампиризм не проклятие и не дар, а просто часть него.

И если на детей прочих ещё можно было закрыть глаза, возникновение чистокровных лучше… предотвращать.

Каину повезло, что его отец стал другом Карателей, мать его была Охотницей, перешедший к ним. А сами Каратели, точнее, их лидер, с Ральселем едва ли не в родстве.

И то, по слухам, все они натерпелись. А то, что Каин сейчас не в розыске и не на первых местах в списках по уничтожению, исключение из правил.

Он мог стать монстром.

А может и является им, но слишком хорошо это скрывает…

На лицо Джека наползает тень.

Что будет теперь с Лидией?

– Это точно? – уточняет он, не зная, как реагировать.

– Да! Уже несколько часов! Ты рад? – она улыбается и смотрит на него большими, блестящими глазами.

– Я рад! – отвечает вместо него Кай, обнимает её и зажмуривается, расплываясь в улыбке.

– Мне… Надо подумать, – собирается куда-то Джек. – Скоро вернусь…

Похоже, ребёнку быть, раз Лидия так говорит об этом.

Но она хватает его за рукав и едва ли не шипит.

– Ты что удумал, бросить меня? Я думала, ты другой! Как ты можешь!

Каин, наблюдая за этим, приобретает слишком опасный вид, чтобы Джек не отступил на шаг.

– Я этого не сказал. Пусти, – вырывает он свою руку. – Я сейчас вернусь. Вы пока… поговорите. Наверное, Кай нечасто бывает здесь, да?

– Ты уедешь и больше не вернешься, – Лидия кивает и отпускает Джека. – Что ж, иди.

И он выходит за дверь.

Кай смотрит на неё с растерянностью.

– Ваш новый муж? Кто он вообще?

Лидия всхлипывает и садится на стол, не стесняясь своего полупрозрачного халата. Она перекидывает ногу на ногу и зябко ведёт плечами.

– Парень. И я успела поверить, что у нас всё будет хорошо. Мы знакомы несколько дней.

Кай вздыхает, находит плед и набрасывает его на плечи тёти, стараясь при этом особо на неё не смотреть.

– Простите, что спрашиваю, но… несколько дней, это не мало для того, чтобы заводить ребёнка? Ну, или говорить ему об этом.

– Но я уже люблю его. И я итак ждала много веков, ты же знаешь! Ладно, – добавляет, – я постараюсь забыть его. Но у тебя будет маленький родственничек, – её глаза снова ненадолго загораются, будто азартом.

Кай печально улыбается.

– Это здорово! Пойдёте жить с нами? Чтобы безопаснее было. А он… – оборачивается в сторону двери, – никому не расскажет?

– Он хороший, – Лидия всхлипывает.

Каин обнимает её и гладит по голове.

– Он сейчас идёт обратно. И от него сильно пахнет…

– Пахнет?

Каин кивает. Лицо у него серьёзное и сосредоточенное.

Он знает, что тётя ещё не слышит и не чувствует Джека, понимает, что другие, даже такие вампиры, как она, воспринимают мир и людей иначе, чем он. Знает это и Лидия.

И Кай наблюдает внутренним взором, как Джек выходит из такси в облаке… запаха.

Каин тихо и коротко, как то по кошачьи, чихает.

– Он бежал. Потом такси поймал, чтобы быстрее было. И скоро будет здесь. Снимает куртку, ему жарко из-за спешки. В руках большое. И в кармане холодное, будто льдинка… с кровью.

– О, – тянет Лидия, и её красные глаза начинают опасно мерцать, – всё время забываю, какой ты жуткий тип, Кай.

Он смеётся, неуверенно смеётся. Его в шутку называли монстром, но когда-то, из страха, некоторые всерьёз считали таковым.

Хотя из уст Лидии слышать это сейчас приятно.

Джек возвращается спустя минут пять.

С букетом ромашек – в цветочной лавке поблизости не оказалось ничего лучше. И с чёрной коробочкой, в которой, когда открывает её перед Лидией, оказывается дешёвое, стеклянное кольцо. Одна грань его камушка острая, и Джек до крови поранил об него свой палец.

– Пока так, я не подготовлен, – голос его слегка дрожит от напряжения. – Лидия, выходи за меня! Ты станешь моей женой?

Лидия от эмоций едва не падает со стола и бросается на Джека, целуя его куда придётся, норовя то ли придушить, то ли сожрать.

– Да, да, да! Дурашка! А насчёт ребёнка не беспокойся, у нас не будет проблем, я всё решу.

***

И на следующий день Лидия с прекрасным настроением, которое даже самые злые боги не смогли бы испортить, шагает по штабу Охотников, направляясь прямо к их лидеру, чтобы… поговорить.

Её останавливает один из Охотников, целясь ей в голову из пистолета, явно не простого, так как с боку разгораются какие-то символы.

– Совсем страх потеряла, кровососущая тварь?

Лидия шипит на него и повышает голос, хотя недавно вид у неё был такой, будто она прогуливается по поляне с васильками.

– Меня ждёт Ральсель! Посторонись, невежда!

– Откуда ты вообще знаешь, что он здесь? – оружие он не опускает.

– Потому что он ждёт меня, тупая ты, тварь! Тупая, тупая, тупая! – Лидия подходит и тычет ему пальчиком в грудь.

Он отводит оружие в сторону, но замахивается, чтобы ударить её. Однако голос Ральселя заставляет его руку застыть в воздухе.

– Что тут у вас? Я же спал, – лениво тянет он.

– О, Раль! – Она улыбается. – Моя пампушечка, давно не виделись… Надо посплетничать.

Он вздыхает и жестом отсылает своего человека.

– Идём в мой кабинет.

Он не особо жалует Лидию, но знает её давно. Он родился в то время, когда она была ещё совсем девчонкой. Раль наблюдал зарождение первых вампиров. В то время не было даже этого названия. Они просто были прокляты…

Лидия то появлялась, то исчезала с радаров Охотников, и Раль предпочитал не иметь с ней дел.

Впрочем, она особо не лезла на рожон, так что сделать это было несложно.

– Чего пришла? – спрашивает Раль, придерживая для неё дверь, а после разваливается на кожаном диване.

– Теперь мы с тобой семья, Джек сделал мне предложение, здорово, да?

– Меня не касается. Для вас будет лучше, если меня оно не коснется, не думаешь?

– Я думаю, вот что… – Лидия садится и на его стол, по хозяйски всё оглядывая. – Чтобы не было никаких разногласий, из-за этого, что я иногда сосу, у меня есть предложение. Готов к нему?

Раль вздыхает. И становится ясно, что он готов выслушать.

Лидия улыбается, будто её слова порадуют всех вокруг:

– Я стану одной из вас. Охотницей. Буду ходить на задания. Буду очень ценным кадром. И украшением этого места.

– Я не уверен, что тебе можно доверять. И в любовь вашу с Джеком не особо верю, если ты выставишь это, как гарантию. Дай мне что-то весомее. И ответ, зачем оно тебе надо вообще? – изгибает он бровь.

Лидия хмурится.

– В каком смысле? У меня есть навыки, а ты мне будешь платить. И я буду видеть свою Тыковку чаще. Мы проживем с ним всю жизнь, и у нас будет куча славных деток… – она осекается.

Раль хмыкает.

– Только деток нам не хватало.

Лидия приподнимает бровь и усмехается.

– Не завидуй нашему счастью! Так что, я принята?

– А чем чёрт не шутит, – ухмыляется он. – Будете оба под присмотром, если что, я и прихлопнуть вас смогу гораздо быстрее…

Лидия срывается со стола и бросается к Ралю, чтобы обнять его за шею и расцеловать в щеку.

– Спасибо, босс!

Он кривится и пытается отстраниться.

– Боже, так всегда будет?

Лидия устраивается у него на коленях.

– Ага. А теперь скажи всем, что мы коллеги, чтобы они не тыкали в меня продолговатыми предметами!

Ральсель хохочет, как вдруг хватает её за подбородок, чтобы повернуть её лицо к себе, сдавливает ей челюсть и пронзает взглядом.

– Никаких детей. Совсем с ума сошла на старости лет?

И она приподнимает брови.

– У самого-то есть ребенок! Я тоже хочу. И ты его защитишь, если что.

– Так я не какая-то там тварь. А твоя семейка наделает шума. С какой стати мне с этим разбираться, когда, по идее, я не должен вообще такого допускать? Я лояльнее к тебе относиться стал только потому, что ты родственница Кая, а он и его отец в дружбе с Карателями. И то это большое исключение. Один их неверный шаг, и у всех могут быть проблемы. Ты то куда лезешь?

– Так, не кричи на меня! Я на тебя работаю, рискую жизнью, а ты так со мной обращаешься! И не забывай, – она щурится, – что я – женщина.

Ральсель сдерживает улыбку. И решает рискнуть.

– Только, – предупреждает он, – если и правда совершите промах, от Чистильщиков или ещё кого, я отбивать вас не стану. И если ребёнок расти будет монстром, тоже…

Он помнит, как все с опаской и недоверием смотрели на Кая в детстве, а тот маленькой ручонкой дёргал отца за рукав и смотрел на кассиршу, прохожего или кого-то из Охотников, со словами: «папа, хочу есть…»

До сих пор не ясно, воспитание сыграло роль, или в Кае изначально было заложено нечто… хорошее, поэтому он не стал чудовищем. Но без родительской любви и правильного их отношения к нему, пожалуй, было бы гораздо больше рисков…

– Вот и славно, – Лидия целует Ральселя в нос.

#44. За черные глаза

Могло ли так быть, что Том всё время был тварью, мог ли он так притворяться, скрываясь за личиной человека?

Соня знает, если отец совершил подобное, на то у него была причина. Но до этого момента она думала, что твари не могут жить среди обычных людей, жить с ними на одной улице, ходить в школу, рисовать дурацкий хентай, будь он не ладен! Это не вписывается в её картину мира, порождения тьмы должны скрываться в тени, у них не может быть человеческого разума и чувств… Иначе это действительно убийство.

Она ходит из стороны в сторону между книжных полок и от камина к двери.

Может быть, Мак ошибся. Может, он всё-таки убил его, и это смешалось с убийством волка, и теперь он уверен, что виноват Маркус. Это вполне возможно. Но Соня всё-таки не верит.

Может, до Тома добрались тёмные силы, и уже ничего нельзя было исправить, так бывает, иногда твари заразны, и поэтому Маркус убил мальчика – чтобы не навлечь на остальных беды.

В любом случае, она чувствует, как вся жизнь трещит по швам, словно отец долгое время зашивал её смертельные раны, а Мак разорвал все нити, заставив кровь литься нескончаемым потоком…

Соня вздрагивает из-за открывшейся двери. Заходит отец. Он садится на диван, не сводя с неё взгляда.

– Чем ты занята?

Она не выдерживает:

– Что было не так с Томом, почему ты убил его?!

Маркус улыбается:

– С чего ты взяла, что я поступил подобным образом?

Соня смеётся, нервно, закрывает себе рот ладонью и судорожно дышит через нос.

– Я нашла клочок ткани от его рубашки возле нашего дома.

– Это не доказательство.

– Пожалуйста, скажи мне правду, он был моим одноклассником!

Маркус поднимается:

– Ты права, я это сделал и скрыл от тебя. Видишь ли, я предпочитаю комфорт во всём, и мне хотелось, чтобы у нас с тобой не было разногласий. Я считаю, что знания должны доставаться постепенно. В нужное время. Ты ещё не была готова к тому, что он – оборотень, и что таких как он – сотни. Мир сложнее, чем я давал тебе понять. Ты уже выросла и должна понимать, почему я так поступил. Мне хотелось уберечь свою любимую дочь.

Он улыбается и кладёт ладони на её плечи. Соня глядит на него широко распахнутыми глазами, едва дыша.

– Но как же всё, что ты мне говорил… На протяжении десяти лет! Я не… Понимаю.

Соня помнит отчётливо первого человека, что умер на её глазах. И это была её мать. Отец говорил, что тьма съела её изнутри, уже ничем нельзя было помочь. Она помнит, как та свалилась перед ней, пятилетней девочкой, помнит кровь на своей щеке и платье. Волнистые бежевые волосы матери утопали в рдяном на полу, её застывший взгляд смотрел прямо на Соню, будто… прося прощение.

А потом она сидела на колене отца, и они оба глядели на потрескивающий в камине огонь. Он рассказывал, что есть зло, а что есть добро.

Зло бывает разное, иногда это тёмная сила, которая распространяется как вирус с единственной целью – уничтожать. И эта сила порождает тварей, на которых и охотится её отец. Твари эти иногда принимают человеческих облик, но ничего общего с людьми не имеют.

С ними можно делать лишь одно – убивать.

Маркус мстил за её мать, так Соня думала, хотя они не говорят о ней уже несколько лет.

Чтобы уничтожать зло, нужно быть добром, и подчиняться определенным правилам.

Всю жизнь Соня делала всё, что от неё требовал отец, она выучилась исполнять приказы, не задумываясь. Не спрашивать о крови на полу, ходить на охоту, убивать вместе, отдавать свою кровь для ритуалов, стать женой того, у кого схожая цель, чтобы помогать уже ему.

У неё не было причин для сомнений, ведь…

– Я давал тебе некоторые средства, чтобы ты видела истинную суть тех, кого убивала. Лишь для того, чтобы ты не начала сомневаться и переживать. Это не было обманом… Лишь упрощением.

Значит, каждый раз, когда она стреляля в монстров, что источали тьму, на самом деле, они выглядели, как люди?

Как Том?

Всё это время они были людьми.

Маркус с улыбкой подводит её к дивану.

– Тебе лучше присесть, дорогая. Я не хотел, чтобы ты запуталась. Чтобы твой неокрепший, детский мозг спутал чёрное с белым. Да, они похожи на людей, но всё, что они делают – это вредят хорошим, обычным людям. Оборотни, вампиры, ведьмы, и многие другие, они живут среди нас. Ты свыкнешься с этой мыслью. Один из них преследовал тебя. И все они подобны друг другу. Подумай об этом. И помоги мне отправить в Ад каждого.

***

Лариэн сидит за письменным столом у окна. Рядом дымится в бокале нечто красное. Бумаги под локтем исписаны от руки. Работы выдалось много…

К нему обращаются и по сей день с просьбами помочь с силой, а то и помочь избавиться от неё. Не важно, от какой именно, у Лари дар, видеть и влиять на энергетику. Но чаще всего «избавиться», означает «задвинуть в дальний ящик». Что сделать, конечно, проще, менее мучительнее и безопаснее. И более реально.

Но он не благодетель, плату берёт большую, да и собственная сила питается чужой, с которой он помогает…

Ему скоро уходить, он никого не ждёт. Но напротив стоит второе кожаное кресло и такой же бокал, как у него.

На случай, если предчувствие насчёт гостя на этот раз не подведёт.

И Маркус появляется в дверях, как всегда аккуратный и холодный, его образ портит лишь упавший на плечо желтый лист. Который он снимает и оставляет на столе Лариэна, садясь в кресло.

– Здравствуй, занят?

– Здравствуй. Ты тоже моя работа, – он слегка растягивает слова, неторопливый, но при этом какой-то резкий в этот момент. – Угощайся, – кивает на бокал.

– Благодарю.

Но Маркус ни к чему здесь не притрагивается.

Ему нужна консультация со специалистом, да и помощь впоследствии, хотя, будь возможность, он бы не стал никому открывать свой план раньше времени.

– У меня появилась девушка, – делится.

Лариэн смотрит на него с недоумением.

– Я знаю твою историю, но это не значит, что со мной теперь нужно делиться своим несчастьем или радостью.

Маркус улыбается:

– Она ведьма и оборотень одновременно.

Лари вскидывает брови, становясь более заинтересованным.

– Любопытно… Неожиданно. Магия очень, очень плохо совместима с оборотничеством. Хуже, чем с вампиризмом. Странный выбор для тебя.

– Разве не очевидный? Я собираюсь уничтожить оборотней с помощью её ребёнка.

– А… Просто не совсем тебя понял, – усмехается Лари, и отпивает из своего бокала. – Не факт, что получится. Но попытаться можно. В крайнем случае, уничтожишь всех оборотней в округе, а не больше, как, должно быть, рассчитывал… Есть всего несколько вариантов для подобного обряда. Правда, чаще всего, для проведения их требуется участие кого-нибудь из сильнейших мира сего. А не Охотника. Ну, сильного мага, например, Жреца, и кто там ещё в этом плане на ранг выше находится? Я… мог бы помочь, – тянет он вдруг. – Это было бы неплохой встряской для моей силы. Если ты, конечно, не против, чтобы я привлёк к делу ещё кого-нибудь подходящего.

Маркус кивает.

– Было бы лучше, если бы её ребёнок был от оборотня, но едва ли нам может так повезти. Я согласен принять твою помощь.

Лариэн медленно, с улыбкой, кивает.

– Всё устроим. В любом случае, попытка стоит того. И ты знаешь, на меня можно положиться…

***

Маркус был человеком, с силой, позволяющей чувствовать больше, чем обычные люди, и больше замечать. У него был дар, особая энергетика, подходящая для работы Охотника, о который он и не помышлял, пока не встретил Аквинию, мать Сони.

Они жили вместе много лет, и всё было не плохо, пока Маркус не узнал, что его жена – ведьма.

И что она использовала на нем проклятье, которые можно использовать лишь один раз – приворот.

Он полюбил её по-настоящему, и оно спало. Но простить ей этого Маркус не смог, не смотря на пятилетнюю дочь и заверения Аквинии, что она не будет использовать магию ради него. Хотя для ведьме нет ничего ужаснее.

Маркус решил, что обещания не достаточно, ведь она уже лгала ему. А потому он обратился за помощью к Лариэну, который специализируется на том, чтобы отсекать магию. Что для ведьмы подобно смерти. Но она ведь любит свою семью и пойдёт на это ради неё?

Но Аквиния отказалась, и всё пришлось провернуть против её воли. Лариэн был единственной надеждой Маркуса, он хотел, чтобы жена всё пережила и стала «нормальной» и даже пообещал в плату свою дочь.

И всё получилось. Вот только Аквиния не смогла жить дальше после того, что с ней сделали.

И наложила на себя руки при дочери.

Всё вышло скверно, Маркус остался должен, и в конце концов был этому даже рад.

Соня слишком сильно напоминала ему о том, что произошло.

***

Дома Мак был тихим и незаметным. Он думал, что сорвётся и из-за наркотиков снова выпадет из жизни хорошо, если на несколько дней. Но Мак держался. Ради того, чтобы встретиться с Соней…

Однако в школе её на следующий день не было. И на следующий. И на…

Наконец, он решается прийти к ней.

Он долго следит за её белым домом, дожидается, пока уедет Маркус, выходит из укрытия и стучит в дверь.

Не сразу, но Соня открывает.

– Мак? Что ты здесь делаешь?

– Пришёл узнать, как ты.

– Хорошо, – отвечает быстро, – а теперь уходи.

Мак качает головой и смотрит за её плечо, собираясь пройти в дом.

– Нам надо поговорить.

– Ладно. Где и когда?

– Здесь и сейчас, – теснит он её.

Он взъерошенный, болезненно бледный, в спортивном тёмном костюме, буквально вламывается к ней в дом.

Несколько дней назад она бы ещё пригрозила ему полицией, но сейчас это просто глупо.

– Хорошо. Один разговор и ты уходишь.

Она, в домашнем вязаном платье, с распущенными волосами и тихим, всё ещё убитым из-за разговора с отцом голосом, поднимается в библиотеку.

– А когда ты придёшь в школу?

– Я не знаю.

Соня идёт сильно впереди, садится на диван и поднимает на Мака взгляд.

– Что-то случилось?

Он игнорирует вопрос.

– Откуда ты знаешь о тварях, кто твой отец и в безопасности ли ты? Соня, ты… – в его глазах волнение, – можешь уйти со мной. Правда. Я… буду защищать тебя.

В ответ он получает лишь её стеклянный смех.

– Я не хочу это обсуждать. Ради своей безопасности, забудь обо всём и живи дальше. Пожалуйста.

– Значит, мы будем общаться, делая вид, что ничего не было? – уточняет он, как ни странно, слегка успокаиваясь

– Мы не будем общаться.

Сердце Мака пропускает удар.

– Но… Что я сделал? Соня, я никому ничего не скажу!

Соня подзывает его к себе жестом. Её Мак, он казался таким серьезным внизу, что на мгновение у неё снова возникло опасение на его счёт. А сейчас…

– Тебе будет плохо со мной.

Он подходит быстро, взволнованный и убитый этим разговором. Садится рядом и вдруг прислоняется лбом к её плечу.

– Мне будет плохо без тебя. Прошу…

– У тебя уже неприятности из-за меня. Я ничего больше не испорчу. Ты должен проводить время с отцом, готовиться к экзаменам, а не стоять часами на улице… Да и к тому же, – Соня быстро понимает, что так его не оттолкнуть, и решается на крайние меры: – мне не нужно общение с тобой.

– Не верю, – сужает он глаза. – После всего, что было, не верю! Прекрати пугать меня и злиться! Ты убиваешь меня!

Она вздыхает и прокручивает в голове всё, что обычно говорят в таких ситуациях.

– Но ты – плохой вариант для меня. Я знаю, что тебе пришлось тяжело, и все такое, но у меня своих проблем хватает, а ты будешь тянуть на дно. Ты плохо учишься, плохо ведешь себя с другими, и… – она не знает, что ещё придумать. – Выглядишь как псих!

– Так у меня будут и есть неприятности из-за тебя, или наоборот? – улыбается он виновато, жалко, обезоруживающе.

И тянется к ней, чтобы поцеловать…

Соня вжимается в диван и теряется на мгновение.

– И то, и то, мы плохо влияем друг на друга!

– Я стану лучше для тебя, – шепчет он, и приникает к её губам.

И в этот момент к ним заходит Айрин. Она застывает на пороге, кутаясь в большой белый плед, и не знает, как реагировать, на несколько секунд абсолютно теряясь.

Соня хватается за плечо Мака и остраняется, пронзая взглядом Айрин.

– Ни слова отцу, – едва ли не шипит она.

Айри, вместо того, чтобы отступить, подходит ближе.

– Твой отец не знает? Он вообще с ним знаком?

Мак смотрит на Айри с небольшим беспокойством, отчего то не чувствуя в ней угрозы.

– Это мой друг, у нас ничего нет, на него просто нашло что-то! Тут не о чем говорить!

Соня сдерживается, чтобы не сказать, что это не дело Айрин. Кто она вообще такая?

Вместо этого она отсаживается от Мака.

– Я её парень, – невозмутимо объявляет он. – Уже давно.

Соня не выдерживает и бьёт его по затылку.

– Это не правда!

Мак вскрикивает и хватается за ушибленное место. На глазах выступают слёзы. Кажется Соня попала по недавно набитой шишке.

Она замечает это и мрачнеет.

– Извини. Но не надо придумывать! Мы с тобой расстаемся, а ты даже этого нормально сделать не можешь!

– Но это не правда! – вскакивает он на ноги. И, обернувшись к Айри, повторяет, будто доказывая уже ей: – Это не правда!

– Он обидел тебя? – переводит она взволнованный взгляд на Соню.

А та кричит уже на Айрин:

– Да вам-то что надо?!

– Должна же я понимать, как мне поступить правильно.

– Оставить меня и моего отца в покое?

Айри отступает и опускает глаза.

– Он… нравится мне. Я… не желаю вам ничего дурного, – роняет она, после чего уходит.

Соня обнимает себя за колени.

– Вот. Теперь она всё ему расскажет. Ты совсем дурак? – она хмыкает. – Хотя да, о чём это я.

– Ничего я не скажу! – отзывается Айри, будучи уже далеко.

– Как она услышала? – удивляется Мак. – А вообще… ну и что, если бы она рассказала? Плевать!

– Потому что! – у неё даже слов не находится на него. – Да что с тобой не так?

Но вместо ответа Мак притягивает её к себе и крепко целует, запуская пальцы в её волосы и обнимая за талию.

Она сама не понимает, как так выходит, но отвечает на его поцелуй, вцепившись в плечи.

– Это что было? – она зажмуривается на мгновение. – Кто-то приехал?

Комната проветривается, дальнее окно приоткрыто.

– Что было? – выдыхает он, счастливый в это мгновение.

Соня подскакивает с дивана и заглядывает в окно.

– Чёрт, – говорит она, – отец вернулся.

Мак поднимается, не зная, что делать.