Текст книги "Ты меня бесишь (СИ)"
Автор книги: Полли Еленова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)
#19. Отпуск
Мак передумывает идти домой в тот момент, как останавливается у ворот.
А дальше словно провал в памяти.
И вот он, потеряв ощущения времени, бредёт по дороге, уверенный, что Соня всё равно не появится в школе после вчерашнего. А значит, и ему не надо.
Он останавливается, спотыкаясь и теряя на дороге кед, смотрит вверх, видит прояснившееся небо и солнце высоко над головой.
Полдень?
Мак поворачивает в знакомую уже подворотню. В который раз он проходит её, в четвёртый?
Он не понимает, зачем ходит по кругу.
Голова тоже кружится…
Ему становится дурно, пульс учащается, дыхание горячеет, кожа пылает.
Страшно… Но Мак не знает, чего именно боится.
Он, наконец, направляется к дому.
Воспалённые, исколотые вены на руках саднят и пылают.
В глазах темнеет…
Элизар останавливается напротив него и кивает, слушая чей-то монолог по телефону.
– Да-да, – тянет и выдыхает розоватый дым, – так ты найдёшь его? Моя знакомая ведьма только руками разводит.
«Как отрезвеет, объявится, не надо мне названивать…»
– Ты его отец.
Но звонок сбрасывают, и Элизар садится рядом с валяющимся на земле Маком и запускает тёплые пальцы в его волосы.
– Как тебя угораздило?
Мак с трудом разлепляет веки и что-то неразборчиво говорит. А затем закатывает глаза и снова проваливается в забытьё.
У Элизара у младшего сына нервный срыв, у старшего, возможно, передоз, дочь скоро приедет на выходные, неизвестно куда пропал лучший друг, да и время тревожное…
Он подумывает, не взять ли ему с Кейт отпуск, да не уехать ли из города на неделю другую.
Взяв с собой Мака, разумеется, его ещё рановато оставлять одного.
Умудрившись поднять себе настроение этими мыслями, иначе говоря, на всё забив, Элизар заносит Мака в дом, отпаивает белой меловой водой и оставляет на диване в гостиной отсыпаться.
Но Мак приходит в себя довольно быстро. Ну, как приходит в себя – подрывается и пачкает пол, после чего едва ли сам не сползает с дивана в белую лужу. И начинает невнятно звать отца.
Элизар подходит к нему.
– Хуже себя чувствуешь? Тебе бы выспаться теперь.
И переводит взгляд на испачканный пол.
Мака выворачивает во второй раз и он обессиленно падает на диван.
– Я видел. Кто убил. Я видел, но не могу сказать. Не заставляй меня… – шепчет он, и смотрит на Эла воспалёнными, слезящимися глазами. – Плохо. Мне.
Эл вздыхает.
– Подожди, намешаю тебе ещё кое чего.
Он отходит на кухню, где пьёт кофе Кейт.
– Я убирать за ним не буду, – говорит она сразу, но затем добавляет сочувственно: – Всё наладится, Эл…
Он озвучивает ей свои мысли:
– Отпуск?
– Собираю вещи, – поднимается она из-за стола.
Элизар варит для Мака кашу, отдалённо напоминающую овсянку, только серого цвета, а себе делает ринфлауэр, на этот раз с вишнёвым ликёром.
Он кормит сына через силу, моет пол, когда тот отключается и помогает Кейт собрать и уложить в багажник вещи.
У него есть отличное место в Мексике, а дочь пускай остаётся в пансионате под ответственностью Верховного Жреца.
Мака закидывают на задние сидение, очнётся он лишь через несколько часов, когда они будут уже далеко.
– Нам всем нужно отдохнуть, – улыбается Элизар, оставляя позади город.
Мак видит во сне что-то смазанное и странное, слышит выстрелы, и единственный ясный и светлый образ во всей этой вакханалии принадлежит Сони…
– Я здесь! – восклицает он почему-то, распахивая глаза, и валится под сидение. – Соня, я зде…
Кейт, потягивая колу через трубочку, цокает языком и интересуется у мужа:
– Ты его не пристегнул?
– Чтобы ничего себе не перетянул, – добродушно отзывается Элизар. – Как дела, парень? Если нужно остановиться, придётся потерпеть несколько минут.
– Ла-ладно, – взбирается Мак на своё прежнее место и сонно озирается. – А что происходит? Есть вода?
Кейт, молча, протягивает ему минералку.
– Я решил, что нам нужно провести неделю другую на море, как на это смотришь?
Спрашивает он, конечно, когда они уже подъезжают к границе.
Мак кивает и трёт запястьем глаза.
– Не видел моря никогда. Па…
– М?
– Прости меня. Я… случайно. Как бы… Я не хотел, чтобы так…
– Я понял, всё нормально.
Мак всхлипывает и прижимается лбом к прохладному стеклу.
– Спасибо…
Элизар действительно не злится на него, у него есть расчёт, какой примерно путь Маку нужно пройти, чтобы справиться с зависимостью. И в этом плане предусмотрены и такие вот откаты назад.
Они подъезжают к посту, здесь есть туалет, и Эл советует Маку выйти сейчас, если нужно.
Мак соглашается, покачиваясь, он бредёт к зданию.
Стены внутри оказываются выложенными белой плиткой, и освещает всё жуткая лампа над дверью с тёмно-оранжевым, тусклым светом.
Мак задерживается у раковины, умывая лицо прохладной, пахнущей хлоркой, водой. Влажными пальцами проходится по волосам, пытаясь хоть как-то освежиться, и в отражении зеркала замечает чей то силуэт, промелькнувший от кабинки до двери.
Мак оборачивается и хмурится, сомневаясь, не была ли эта галлюцинация, ведь шагов он не слышал. Но почти сразу выбрасывает это из головы и выходит на улицу.
Но не находит машины отца…
Мак проходится по округе, думая, что просто запутался, а когда его поиски не дают результата, обнаруживает, что из кармана ветровки ко всему прочему исчез и его телефон…
#20. (Почти) никого рядом
Соро идёт к дому Эла, заправляет за ухо прядь длинных волос, по привычке стучит в дверь. Затем спохватывается и отмыкает замок.
– Пёсик, – зовёт он, прохаживаясь по комнатам, – щеночек! Иди ко мне, хороший мальчик! Где же ты?
Мысли тяжёлыми камнями оседают где-то на дне сознания. Ему вовсе не до щенка. Хочется вернуться к Хедрику, окончательно простить его и больше не думать о произошедшем. И помочь ему с делами, если Хеду потребуется ещё какая-то помощь.
А Элизар попросил заехать за щенком и присмотреть за ним.
Хедрик не любит животных…
Соро вздыхает и выходит из дома, отчасти радуясь тому, что щенка там не оказалось.
Он отвечает Элизару сообщением:
«Прости, друг, животины твоей не нашёл. Но я загляну на днях, может он прибежит».
Ответ ему не приходит.
***
Не смотря на все странности, Соня не планировала пропускать школу. Но после беспокойной ночи, пронизанной выстрелами, ярких, будоражащих снов и снотворного, очнулась она лишь после полудня.
А ведь обещала связаться с Маком…
Мучимая жаждой, с туманом в голове, она первым делом берёт в руки телефон и пытается дозвониться до своего… знакомого.
В трубке короткие гудки.
Она оставляет ему голосовое сообщение и спускается вниз.
Дом пуст, машины отца нет, атмосфера вокруг странная.
После недавнего разговора остался осадок и будто до сих пор звучит эхо слов отца о том, что Соня – его разочарование.
Она жадными глотками пьёт воду, немного проливая на футболку.
И прислушивается: какой-то всё же странный гул…
Она передёргивает плечиком, обходит дом, но не может найти источник звука.
Быть на первом этаже жутковато после нападения тварей, ещё и дверь приоткрыта…
Отец ни за что бы не оставил всё вот так, без записки, без инструкции, что ей делать.
Везде пахнет чистотой, нет ни следа от кровавых луж, но белые стены давят, становится неуютно.
Соня замыкается и вздрагивает от внезапного крика, а затем и смеха.
Она отходит от двери и бежит к лестнице.
Добирается до телефона, звонит отцу, но тот не отвечает, от Мака тоже по прежнему нет вестей.
Стиснув зубы, она достаёт пистолет и спускается вниз.
Но дом пуст, и никаких звуков больше не слышно.
Показалось? Нервы? Или она ещё не отошла от «варенья из грибов»?
Ей стоит всего на мгновение расслабиться, как тревожит лай и скрежет когтей снаружи.
Собака?
Соня открывает дверь и, виляющий чёрным хвостом и повизгивающий, на неё набрасывается Щенок.
– Мальчик, ты что тут делаешь? Твой хозяин с…
Нос чешется, и она чихает.
– С тобой?
***
Мак спал на скамейке, пока его не разбудили.
Он так и не смог никому объяснить, что с ним произошло и понимал, какое создаёт впечатление. Поэтому привлекать к себе внимание он и не особо старался.
Единственное, что у него получилось, это выпросить у полного, лысеющего работника заправки сделать один звонок.
Мак не помнил ни одного контакта, кроме номера Сони. И то, набирая его, два раза с ужасом обнаружил, что ошибся.
На третий, под пристальным и недовольным взглядом неприятного ему мужчины, который поминутно почёсывал свою щетину, смог добиться желаемого.
Точнее, в трубке раздались гудки, и Мак очень надеялся, что он не ошибся и ответит именно Соня.
«Да, – отвечает она тихо, – кто это?»
– Это я! – кричит Мак, совсем разволновавшись. – Я здесь! Соня, я зде… – он замолкает и садится на лавочку под пристальным взглядом хозяина телефона. – Я не знаю, где я… – признаётся Мак тихо. – Что-то странное происходит. Сонь, только не бросай трубку, я не могу больше никому позвонить. И телефон сейчас отберут.
«Ладно, – отвечает она после секундной заминки, – что мне сделать?».
– Не знаю… Понимаешь, я очнулся в машине. Вышел отл… В туалет. Возвращаюсь, а я здесь один! Где-то на границе с Мексикой, насколько я понял. Ну, или уже там…
«Ты сможешь найти что-то опознавательное, чтобы дать мне координаты? Или… Я могу, наверное, могу пойти к твоим родителям и рассказать, если ты не помнишь их номер…»
– Не можешь, – стонет Мак, и жестом показывает мужчине, чей язык и национальность даже не может распознать, что скоро закончит говорить. – Они ведь уехали. И бросили меня здесь! И это было вчера. Понимаешь? Они уже не вернутся за мной. Сонь… Тут заправка. Странный тип, – понижает тон: – на извращенца похож. Вдали какая-то вышка. И знаки у дороги, не знаю, что они значат. Сейчас сфоткаю и пришлю. Сфоткать?
«Сомневаюсь… Попробуй… Слушай, не отходи от этого типа, или найди другого… Пристань к чувакам с заправки, там же работает кто-то? Держи со мной связь, я что-нибудь придумаю. Или… Убегай с телефоном, там есть куда? Хотя это, скорее всего, плохая идея. Тебя кто-нибудь должен подбросить до места, где будет полицейский участок…»
– Ой, это плохая идея, не хочу, я без документов, и видок у меня… – и снова понижает голос: – Здесь он один работает.
«Работает кто-то, кто не говорит на английском?» – по голосу слышно, будто она морщит носик.
– Да! Сонь… Соня, слушай, – частит Мак, – если со мной что-то случиться… Прости, что именно так говорю это! Но если со мной что-то произойдёт, знай – ты мне очень нравишься. И прости, что так по дурацки выходит всё.
«Это мило. Но что с тобой может случится? Тебе просто нужно понять, где ты находишься, подождать помощи или найти деньги на обратную дорогу… Ты можешь держаться рядом с этим мужиком? Я позвоню тебе, попробую… Попробую как-нибудь отследить где ты по фото или звонку… Ой…», – на фоне слышится какой-то шум и собачий лай.
– Да, хорошо, спасибо. Ты там в порядке?
«Это видимо, не так важно, но я одна дома, периодически кто-то кричит, и ещё у меня твоя собака… Стой, ты сказал… Как тебя бросили там вчера, если вчера ты был у моего дома… Или… Наверное, просто сон, не бери в голову…»
– Какой сон? Я был, да, но не уверен, что это было вчера. В голове всё перемешалось после той жуткой ночи… с волком.
Мужик надвигается и тянется к телефону. Мак уворачивается, из-за чего его хватают за плечо и хорошенько встряхивают, будто он совсем ничего не весит.
– Ай!
Мужик говорит ему что-то и пытается вырвать из рук телефон.
– Соня, всё, не могу говорить! Будь в порядке!
«Но…»
Звонок сбрасывается, Соня вжимается в кресло и несколько мгновений обдумывает разговор, затем идёт к ноутбуку.
Она зависает, думая, не позвонить ли в полицию, но для начала решает всё-таки попробовать пробить геоданные по номеру телефона.
Она не спец в этом, хотя из-за Мака и пришлось недавно взломать компьютер отца, чтобы вырезать те моменты, когда парень попадал в поле зрения камер на улице и растянуть тайминги, чтобы заполнить дыры. Ещё опыт со сталкингом Тома её кое-чему научил, но всё же…
Номер телефона точно не иностранный, местонахождение по нему не пробивается теми способами, которые Соня знает…
Но если он не дошел далеко от поста, и если не ошибся в том, куда его везли, найти его будет не сложно…
Она пробует перезвонить, может быть, ответит тот мужчина и получится поговорить с ним.
Если он знает испанский или эсперанто.
Но звонок сбрасывают.
– Чёрт.
***
Тем временем Мак отбивается от мужчины, который тащит его за собой, что-то тихо ворча.
– Я ведь ничего не сделал! – цепляется за него Мак, чтобы не упасть.
Локоть саднит от железной хватки незнакомца.
– Пусти, придурок! – Мак пытается ударить его, но получает в ответ такую оплеуху, что звенит в ушах и кругом идёт голова.
Его заталкивают в туалет и вдруг прижимают к раковине, нависая сверху.
Мака посещает жуткая догадка, и он начинает яростно вырываться, но мужик хватает его за волосы и внезапно по слогам, коряво произносит:
– Ты звонить, заплатить теперь. Надо ещё звонить?
– Пусти меня, псих, пошёл ты на… – ему не дают договорить, стянув волосы в кулак так, что несколько прядей наверняка вырываются с корнем.
Мак вскрикивает, но когда слышит, что мужчина расстёгивает свой ремень, резко замолкает.
Уходит несколько мучительных секунд, перед тем, как Мак возвращает самообладание и прежде чем ему закрывают рот толстой, покрасневшей от ветра ладонью, с отчаяньем заверяет:
– Я заразен! Я болею! Ты пожалеешь, меня нельзя трогать. Болезнь, понимаешь? – он начинает кашлять, иллюстрируя этим свои слова, и чудом высвобождает одну руку.
Мак зубами цепляется за рукав футболки и стягивает его до локтя, открывая синяки.
– Вот!
Мужчина медлит.
– Пусти! – вырывается Мак, и от него отступают.
Мужчина плюёт ему под ноги, с силой толкает Мака, сбивая его с ног и, ругаясь, уходит, оставляя его одного.
***
Всё то, что обычно употребляется Скиртом, выветривается из него быстро в силу привычки, хотя сам он полагает, что по его венам вместо крови течёт огонь, так что…
– Я был, как бы это сказать? Необычным ребёнком, – делится он с феей, что мерно покачивается на носке ботинка, пачкая его зеленоватой пыльцой. – Не таким, каким получился Люци. Но, как и он, я не должен был рождаться.
«Все истории так и начинаются…», – фея ухмыляется, Скирт замечает ряд острых зубов и улыбается ей.
Он знает, что она не реальна.
Хотя многие и думают, что он не может отличить галлюцинации от… иного.
Он давно уже не пытается объяснить.
– Я застал смерть Клеопатры, кстати, я говорил? Мы обсуждали с ней… демонов, – Скирт отводит взгляд. – А, впрочем, неважно. Что я там говорил? Люцифер замкнутый, конечно, и гипотетически обладает большой силой. Мне же проще говорить, что я владею магией. И… ничего не вижу.
«А разве ты не рассказываешь всем на каждом шагу про русалок и единорогов, разве не милая кельтская мифология закладывается во всё, что ты делаешь?»
Скирт начинает дрожать от холода и создаёт огненную сферу между ладонями. Она освещает подвал и три окровавленных трупа.
Он, разумеется, успел дать им имена – Бран, Форгалл и Лоэгайр.
Тома же он оставил просто Томом, хотя никогда его не видел, но уловил безвинную смерть.
Как бы то ни было, мир жесток, Скирт видел слишком много ужасов, чтобы придавать им значение.
Можно ли оставаться на земле тысячелетиями и сохранять сердце?
– Я научился не задумываться, – отвечает сам себе, вводя фею в недоумение. – Если бы дело было только в русалках…
Тени медленно ползут к его клетке, заставляя вжаться в стену.
– Я не мог нормально жить, потому что видел…
Он пытается сделать огненную сферу больше, но тьма обступает его, становится гуще, тишину разрывает писк.
Фея скалится, не обращая ни на что внимание.
«Что ты видел?»
– Отец долго искал лекарство, способное помочь, говорил, что уже думал прибить меня, чтобы не мучился. Но, он всегда так говорит, ты же знаешь…
«Что ты видел?»
– Он стал давать мне всякое, что воздействовало на разум, вызывало галлюцинации, и это приглушало…
«Что ты…»
Фея исчезает вместе с потухнувшей в одно мгновение сферой.
Скирта начинает трясти.
– Видел… Чувствовал… Тяжелый взгляд Бога.
Но он уже не слышит собственного голоса.
#21. Чужой
Джек стоит у зеркала в уборной штаба Охотников. Суммарно за эти дни он проторчал так часа четыре.
Метка на месте вампирского укуса пульсирует и чёрной вязью проступает сквозь кожу.
Свои ему ответили, если опустить маты, что-то вроде: «Ральсель мастер печатей, но он тебя за это убьёт, а не поможет. Сам переспал с ней, сам и разбирайся, пока Раль не вернулся».
И Джек пытался. Он пробовал смыть метку специальным раствором. Пробовал вытравить её, выпив «лекарство». Не спал ночь, проводя какой-то мини обряд для подобных случаев. Но тех мер, которые он предпринял, оказалось недостаточно…
***
Лидия, как обычно, зависает с ноутбуком на мягком багровом ковре, наблюдая за перипетиями вампиров и оборотней в сериале для подростков. На ней розовый пеньюар и того же цвета мягкие носки с подвязками и помпончиками на них. Рядом тарелка с разноцветными шариками из сухого завтрака. На часах семь утра.
– Ладно, – зевает она, – завтра досмотрю.
В её домике чёрные стены и красный свет, перегородка есть только у туалета, впрочем, чёрная ванная преспокойно себе обходится и без неё.
Лидия подходит к центру комнаты, где на будто каменном возвышении стоит тяжёлый розовый гроб со сдвинутой крышкой.
Половина оборотней Хедрика помогали ей затаскивать эту хреновину, которая выглядит как отреставрированная мебель из чьей-то древней гробницы. Другая половина носилась за ней с осиновыми – ну или что там они нашли – колами, что не очень приятно. Никому не хочется вытаскивать из себя занозы.
Везде потухает свет, Лидия прикрывает крышку гроба и сладко засыпает.
Спать она собирается аккурат до сумерек.
Джек приходит к ней впервые. Раздосадованный, мягко говоря, с оружием, которое скрывал под курткой на тот случай, если Лидия откажется снять с его шеи свою метку.
Он практически бесшумно – только не для вампирских ушей, разумеется – обходит помещение и, закатывая глаза, подходит к её «кровати».
– Гроб. Ещё и розовый. Серьёзно? – он стучит по крышке. – Есть кто дома? Не душно там?
– Я же не дышу, дурашка, – звучит её сонный голос и вскоре отодвигается крышка. – Привет.
У неё спутанные карамельные кудряшки и на удивление блестящий взгляд желтых глаз.
– Привет, – невольно улыбается он. – Не дышишь, эм, когда спишь? Слышал, что вообще не дышать, чисто теоретически, могут только чистокровные.
– Правда? – больше она ничего не отвечает, зевая и потягиваясь. – Ты принёс… молоко?
– Нет… – отвечает растерянно, и вдруг начинает улыбаться. – Кровяная колбаса есть. В машине только. Будешь?
– Да…
Она тянет его за ворот на себя и вовлекает в горячий поцелуй.
Джек ловит себя на том, что снова теряет рассудок, и мягко отстраняется, едва касаясь её плеч, словно для того, чтобы не дать ей приблизиться снова.
– Стой-стой-стой, вообще-то, я к тебе по делу. И должен быть зол на тебя.
– Должен? Заинька, ты ничего никому не должен…
Она выбирается из «постели» и включает воду в ванной, добавляя туда шарик с пеной.
Джек закатывает глаза.
– Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Сними это, – оттягивает ворот одежды, открывая шею, – сейчас же!
– Не волнуйся, с моей меткой ты сможешь прожить от двух недель до трех месяцев…
Она садится на край ванны и снимает носки. У неё совсем небольшие изящные ступни и выкрашенные в красный ногти.
– О да, это очень много, обнадёжила, – Джек подходит ближе и стискивает её плечо, наклоняясь к ней. – Я сказал, сними это сейчас же…
– Не надо злиться на меня! – вскидывает она обиженный взгляд и начинает снимать пеньюар.
– А что я должен делать? – рычит он… и отходит от неё, отворачиваясь. – Если не хочешь проблем… – бросает в её сторону взгляд, цокает и поворачивается к ней спиной. – Короче, ты поняла.
– Но ты расстроил Хедрика, – забирается она в ванную. – И потом, – добавляет с лёгкой, тёплой усмешкой, – я хотела, чтобы ты вернулся.
– Для чего? Знаешь, это звучало бы даже лестно, – тянет он, и резко повышает тон: – Если бы не одно «но»! А с Хедриком мы уж как нибудь сами разобрались бы. Я вообще просто выполнял приказ.
– Не нужно кричать на меня!
И Лидия уходит с головой под воду, оставляя Джека одного.
Хоть и чувствуя, что это провокация, он подходит к ванне и опускает руку в воду, чтобы поднять Лидию.
Но она лежит на дне глубокой ванны тяжёлым камнем.
– Да что б тебя! Я выстрелю, если не поговоришь со мной.
Едва разборчивый из-под воды доносится ответ:
– Проще забраться ко мне… Раздевайся.
– Нет.
– Ну пожалуйста.
– Я уже расплачиваюсь за то, что было, – замечает он.
И она выныривает из воды.
– Или так, или веди меня к своим людям, если сможешь.
– Смогу. Или их сюда. Но я хочу… решить всё миром. Ты… просто дура.
Она ластится к нему горячей, мокрой, гладкой кожей.
– Обещаю, больше никаких глупостей.
– Сначала докажи, – почти сдаётся он, и по ней невольно скользит его блестящий взгляд.
Она качает головой и целует его в нос.
– Проведи со мной время, на утро я тебя отпущу целым, без метки. Уберу сейчас и ты исчезнешь.
Джек прикидывает, что такой расклад его устраивает, если она, конечно, не врёт, и убивать её не хочется. А предположение её верно, Джек скорее всего просто бы ушёл…
– Ладно, я останусь до утра. Но… не наглей.
Она кивает.
– Раздевайся.
Джек вздыхает, но… с удовольствием стягивает с себя одежду и залазит в горячую воду.
– У тебя интересный дом, – будто только сейчас замечает он.
– Да, я же говорю, решила пожить скромным отшельником.
Она обнимает его со спины и целует в шею.
– У тебя очень приятная кожа.
Джек напрягается, хотя и не сказал бы, что ему не было приятно.
– Учти, я выпил кое что, моя кровь сейчас будет мерзкой…
– Это очень расстраивает, ты не принёс мне ни крови, ни молока… Ну что за человек?
Она прижимается к нему теснее и тянет пальчики ниже, горячо выдыхая в его шею.
И по коже Джека пробегают мурашки.
– Мм… Мне не по себе наслаждаться твоим обществом, когда у меня на шее…
– Ты просто нытик. Смотри, не разонравься мне.
– А то что? – разворачивается он к ней, приподнимая брови. – Да и вообще, в каком смысле? Если я стану отбивать у тебя аппетит, то это только плюс.
– Если ты не будешь мне нравится, то я как раз и буду смотреть на тебя, как еду, дурашка.
– Оу, лестно, – улыбается Джек, и подмигивает ей, – но не пугающе!
Она тихо, просяще стонет и приникает к его губам.
Джек целует её глубоко и страстно, прижимает к себе так, словно успел соскучиться, и выдыхает одно короткое, но многозначительное:
– В ванне тесно.
В это мгновение открывается входная двери и заходит Хед с сигаретой в зубах, всё ещё мрачный и взъерошенный.
– Развлекаетесь? – бросает он Джеку.
Тот вздыхает и разбрызгивает воду, делая небрежный, раздражённый жест рукой.
– Правда ты слегка не вовремя, Хед.
Лидия кладёт ноги поверх бортика ванной, расслабляясь в руках Джека и зарываясь пальчиками в его волосы.
– Трахать тварей прописано в твоём охотничьем договоре, а?
Хед садится на гроб, потому что больше некуда.
– Ты ведь пришёл к ней, – замечает Джек, – говори, что хотел и иди.
Хедрик зевает, и наблюдает за парочкой ещё какое-то время, дымя рядом. Затем хмыкает, забирает стоящие в углу ящике и ухмыляется:
– Как понимаю, не предлагать угощать тебя пивом?
– Не мешай.
Хед ведёт плечом и уходит. Загружает ящики в машину, осматривает местность и достаёт телефон. Надо бы позвонить Кейт, от них в последнее время совсем нет вестей. Но ни мать, ни отец, ни Мак не отвечают на звонки.
– С чем он должен не мешать? – спрашивает Лидия, когда Хед уходит.
– Ну… с тем, отчего я уже вряд ли смогу удержаться.
Джек всё-таки подхватывает её на руки и вылазит из ванной.
Она смеётся и указывает ему на багровый ковёр.
– А потом пересмотрим Гарри Поттера?
– Ага… Без кровати будет жёстко, – на лице его отражается досада. – А какую часть? – опускает он Лидию на ковёр, и нависает сверху с хищной улыбкой.
Лидия хмурится:
– Туда же куда и в прошлый раз, дурень!
Он смотрит на неё с искренним недоумением, решает не переспрашивать и осторожно, будто на пробу, чтобы проверить её реакцию, целует Лидию в шею. А затем проводит по ней тонкую линию языком, щекоча кожу своим дыханием.
Она смеётся и проводит коготочками по его спине:
– Кажется, я влюбляюсь, это хорошо…
– Нет, – выдыхает ей в висок и целует, – это плохо. Не надо.
Лидия зарывается пальцами в волосы.
– Ковёр очень мягкий, правда? Не стесняйся…
– Да…
Он целует её, руки будто сами собой гладят её грудь, нежно, едва касаясь, но опаляя жаром. Джек обнимает её, прижимая к себе, и оставляет на шее и ключицах уже иные поцелуи, расцветающие красными и такими же пылающими цветами.
– До утра, значит? – шепчет он, на мгновение прерываясь.
– Если сможешь, – она усмехается, но в следующее мгновение усмешку стирает стон.
А он сможет. Ударить в грязь лицом теперь не хотелось. Но, признаться, сам Джек так не рассуждал в процессе, мыслей не было вообще.
Они освободились к утру. Но несмотря на расслабленность, растекающуюся по телу, спать не хотелось.
– Что ты там предлагала? – вспоминает он, всё ещё тяжело дыша.
Лидия сама себе представляется теперь распластанным желе. Она жмётся к Джеку, обнимает его за шею и льнёт к ней без намёка на то, чтобы укусить.
– Можно просто полежать…
Она тянется за розовым пледом и накрывает его.
– Полежать, – хмыкает он. – Будто я смогу расслабиться. С твоей меткой я, будто смертельно больной.
Лидия приподнимается, упирает в его грудь ладошки, нависая сверху и морщит носик.
– Ну какой же ты невнимательный, дурашка.
Она целует его в лоб, как покойника.
– Я давно уже всё убрала.
И тут же приподнимает брови:
– Теперь ты уйдешь?
Джек замирает, хмурясь, и вдруг улыбается ей.
– Нет. Теперь, – выделяет он, – нет, – и расслабляется. – Ложись со мной…
– Я буду звать тебя моей Тыковкой, хорошо?
Она всё же, преодолевая лень, дотягивается до ноутбука и ставит первую часть Гарри Поттера на фон.
– Мы будем вместе теперь.
Лидия прижимается к нему.
Джек невесомо поглаживает её по плечу и, будто удивляясь самому себе, шепчет Лидии в волосы:
– Будем.
***
А на пляже загорают Мак с Элизаром, обмазанные кремом и в солнцезащитных очках. Кейт подносит им коктейли со льдом. И одаривает пасынка внимательным взглядом.
