Текст книги "Судьба (ЛП)"

Автор книги: Пол Томпсон

Соавторы: Тонья Кук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

19

Эльфийский лагерь, лишь недавно освобожденный от угрозы призраков и блуждающих огоньков, вновь охватила паника, когда утреннее небо заполнило бурлящее черное облако. Большинство эльфов сразу же побежали, ища укрытия во внешнем кольце монолитов. Когда облако разрослось до размеров каменной платформы под ним, на лагерь обрушился ветер. Воздух стремился к облаку, валя палатки и поглощая по дороге мелкие предметы. Чашки, кувшины с водой и инструменты, кувыркаясь, неслись к далекой платформе.

Это зрелище привело в замешательство Гилтаса и его советников. Стоя с ними снаружи палатки Беседующего, Са'ида была встревожена данным представлением. Она сказала, что никто в долине, кроме Фитеруса, не обладал магическими способностями, чтобы пробудить подобные силы.

Гилтас обменялся с Хамарамисом обеспокоенными взглядами. Должно быть, охотничий отряд Кериан потерпел неудачу в попытке положить конец деятельности колдуна. Тем не менее, Гилтас отказывался терять надежду. Львица могла еще одержать победу.

Перекрикивая ветер, старый генерал спросил Са'иду, не может ли она остановить происходящее. Ее ответ был недвусмысленным. Круживший над платформой черный вихрь был вне ее способностей. На самом деле, столь грубое высвобождение магической энергии заметно причиняло ей страдания. Походный стул, кувыркаясь, пронесся мимо, едва не задев ее. Гилтас втянул ее глубже под защиту большой палатки, кивнув своим советникам последовать за ними.

«Вы можете замедлить его или каким-либо образом вмешаться?» – спросил он. Даже с грудой палатки за спиной, хоть как-то ослаблявшей ветер, Гилтасу приходилось до предела повышать хриплый голос, чтобы быть услышанным сквозь завывавшую бурю.

На пепельном лице Са'иды читалось мало уверенности, но она сказала, что попробует. Она удалилась от группы на несколько шагов. Доставая из-под платья Глаз Элир-Саны, она сжала его руками и склонила голову. Когда она развела руки, амулет повис в соединявшей ее руки полоске голубоватого света. Ее губы шевелились в беззвучном заклинании, лоб прорезали морщины сосредоточенности. Полоска света стала толще и ярче, и Са'ида швырнула ее в небо. Подхваченная ветром, та полетела по наполненному обломками воздуху, уменьшаясь с расстоянием. Когда она достигла облака, вспыхнул свет, и ветер ослаб, но лишь на мгновение. Буря возобновилась с прежней силой.

Са'ида присоединилась к группе. Она выглядела еще более больной, чем прежде. – «Это чудовищное колдовство, Великий Беседующий! Я не знаю, что пытается высвободить Фитерус, но вы должны увести свой народ. Держитесь как можно дальше от этого…» – Ее голос слабел. Наконец, он полностью умолк, и Са'ида слабо махнула рукой в сторону огромного облака.

Пока воины поддерживали потерявшую сознание жрицу, Гилтас отдал приказ: «Генерал! Всем бежать. Неважно, куда, как можно дальше прочь от каменного диска. Скажите им бросить все, и бежать. Бегите, генерал!»

Хамарамис взял у помощника поводья своего коня и предложил животное Беседующему. Гилтас покачал головой. – «Я остаюсь».

Генерал разразился протестами. Он категорически отказывался покидать Гилтаса. Когда страх за своего суверена довел его до угроз унести Беседующего против его воли, гневное выражение лица Гилтаса разом погасило вспышку.

«Сир», – крикнул он, – «пожалуйста, простите меня! Мне никогда не следовало так говорить, но вы не можете ожидать, что я…»

«Могу и жду, генерал. Возьмите леди Са'иду и идите. Я не буду повторять».

Как только Хамарамис забрался в седло, жрицу усадили перед ним. Одной рукой держа ее, а другой поводья нервничавшего коня, он уставился на своего короля. На его худом морщинистом лице боролись страх и беспокойство.

«Это всего лишь ветер», – сказал Гилтас, выдавив улыбку.

С неослабевающей мукой, Хамарамис отвернул голову коня и поскакал прочь.

Паланкин всегда был неподалеку от Гилтаса. Он уселся в плетеное кресло и приказал носильщикам бежать. Они не шелохнулись. Не споря и не жалуясь, они, опустив головы, просто сидели на земле возле паланкина. Каждый крепко зажал в руке мантию Беседующего.

Не только эльфы в лагере боролись с ветром. Отряду Кериан также пришлось иметь с ним дело. Воздух стремился вниз с горы Ракарис в долину, неуклонный, как водопад. Львица знала, что такой постоянный ветер должен был быть неестественным, и была уверена, что это работа Фитеруса. Когда над центром Инас-Вакенти появилось темное облако, она со своими товарищами по крайней мере знала траекторию ветра, если не его причину.

Двое более молодых эльфов шли впереди, а Кериан с Таранасом держались в нескольких метрах позади. Склон горы, по которому они поднимались, все еще омывался утренним солнцем, но центр долины был в столь густой тени, словно наступили сумерки. Столб пыли и обломков, словно подхваченных торнадо, медленно поднимался от земли к центру облака. Это зрелище вызвало у застывшего на месте молодого Гитантаса крик боли. Остальные продолжали движение, и когда Кериан поравнялась с ним, она грубо велела ему поступить так же.

«Командир, там наш народ!» – запротестовал он.

«Я знаю».

«Там Беседующий!»

Она больно схватила его за руку и толкнула вперед. – «Я знаю!» – рявкнула она, даже не оборачиваясь на лагерь. – «Единственный способ, как мы можем им помочь, это продолжать идти!»

Они прибавили шаг, чтобы нагнать остальных. Таранас был ближе всего; Робин в нескольких метрах впереди него. Когда Львица с Гитантасом поравнялись с Таранасом, коричневая молния метнулась из треплющихся ветром кустов справа от них и ударила Робина прямо в грудь. Охотник за головами резко опрокинулся на землю. Яростный ветер скрывал любые предательские звуки. Нападение полностью застало их всех врасплох. Гитантас закричал. Все трое достали мечи и побежали Робину на помощь.

Он катался, схватив пушистого зверя за шею. Он ухитрился удерживать его от своего горла и каким-то образом прекратить кувырки, оказавшись сверху. Высвободив левую руку, он придавил предплечьем нижнюю челюсть твари. Тот корчился, стараясь сбросить Робина. Тот придавил зверю коленом ребра.

Покрывая расстояние бегом, Таранас узнал напавшего на Робина. – «Это тот зверь, которого изгнала жрица!» – воскликнул он.

«Шоббат?» – Кериан была в ярости. Она хотела убить эту тварь, когда та появилась в их лагере. Вышвырнув чудовище, Са'ида лишь отсрочила неизбежное, и вдобавок подвергла риску жизнь Робина.

«Убейте его!» – крикнула она.

Несмотря на ветер, Шоббат без проблем расслышал приказ Львицы. Он прыгнул на Робина, чтобы охотник за головами не привел лэддэд к Фитерусу. Если лэддэд схватят колдуна, Шоббат мог никогда не освободиться от своего ада из меха и клыков. Крик Львицы заставил его бороться еще упорнее, и у него было важное преимущество перед своим врагом. Вся ловкость и сила его звериного облика соединялись с умом человеческого мозга. Он открыл рот, выпустив тунику охотника за головами, сложил переднюю лапу с длинными пальцами в кулак, и сильно ударил эльфа в лицо.

Как говорят кендеры, Робин увидел три солнца. Когда его голова от удара дернулась назад, он высвободил руку, чтобы защититься от новых ударов. Челюсти Шоббата раскрылись, готовые сомкнуться на незащищенной руке.

Его зубы нашли лишь воздух. Подбежал Таранас, и его меч рубанул по короткому пушистому хвосту Шоббата. Шоббат завизжал от боли. Кериан налетела, ткнув острием своего оружия ему в грудь. Ее клинок наткнулся на мех и скользнул в сторону, но оставил длинный глубокий порез. Пока они отвлекали Шоббата, Гитантас оттащил в сторону Робина. Кериан слышала, как молодой капитан яростно спрашивал Робина, куда тот ранен, но их с Таранасом внимание было сосредоточено на припавшем к земле звере. Из груди Шоббата капала кровь.

«Ты пожалеешь об этом!» – проскрежетал он.

«Я жалею лишь о том, что не прикончила тебя раньше!»

Кериан сделала выпад, на мгновение опередив Таранаса. Несмотря на свои раны, Шоббат удивил их. Свернувшись почти вдвое, он прыгнул, не прямо на нападавших, а поверх их голов. Они развернулись, но он был быстрее. В пару прыжков он скрылся в низком кустарнике и поросли сосны.

Гитантас обрабатывал раны Робина. Своевременное вмешательство Таранаса спасло кагонестийцу руку, но во время первой атаки Шоббат прочертил на правом плече Робина две кровавые полоски своими клыками. Хоть и не серьезная, рана была болезненной. Робин стоически молча наблюдал, как Гитантас перевязывает ее льняной лентой.

Времени на отдых не было. Робин попил из навязанной Гитантасом бутылки с водой, а затем снова повел всех вперед. Явно страдая от боли, с лицом покрытым испариной, он взял еще более быстрый шаг, чем до ранения. Ветер уничтожал следы. Огонь на склоне горы погас еще до начала бури. Без ориентира в виде столба дыма, им нужно было торопиться, пока не исчезнут все следы.

В конце концов они заметили несколькими милями выше врезанное в склон горы плато. Оно явно было рукотворным и выглядело подходящим местом для могущественного колдовства. Быстро исчезавший след вел прямо к нему.

Робин гордился своей беспристрастностью. Он мог с равной эффективностью и уверенностью выследить худшего из преступников или заставить подчиниться самого жалостливого должника. Атака Шоббата была последней в череде пошатнувших уверенность нападений, и это выводило его из себя. Его добычей был Фитерус, но, если подвернется удобный случай убить Шоббата, Робин без колебаний ухватится за него.

* * *

Фаваронас сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Он был близок к цели. Край плато был всего в нескольких метрах. Очень скоро он освободится от мук, лишив Фитеруса возможности воплотить свои мерзкие планы в отношении пленника. Часть его желала видеть завершение работы колдуна, хотя бы для того, чтобы лицезреть высвобождение ужасной древней силы. Но Фитерусу он был нужен живым для проверки эффективности заклинания. Фаваронас хотя бы получит удовлетворение, отказав ему в этом.

Ветер неуклонно дул вниз по склону горы, через всю долину и вверх к извивающемуся черному облаку. Облако было огромным, больше мили в диаметре. Внезапно Фитерус прекратил мычать свой напев. Фаваронас рискнул обернуться через плечо.

Сжав вместе ладони, Фитерус взметнул руки к небу. Он проревел на древнеэльфийском, – «Теперь пусть Глаз Тьмы поглотит солнце!»

Безмолвный удар сотряс воздух и землю. Ветер мгновенно стих с яростной бури до абсолютного штиля, будто закрыли громадную дверь, и небо быстро потемнело. Черное облако стало плоским, растекаясь словно заливающее чернилами небо темное масло. Миновал лишь час пополудни, тем не менее, Инас-Вакенти накрыли сумерки. Воздух быстро остывал.

Фаваронас переключил внимание с нереального зрелища, и яростно преодолел последние несколько метров до края плато. Он свесился с него, и к глазам подступили слезы. Он пролетит не меньше двенадцати метров, прежде чем ударится о камни. Этого будет более чем достаточно, чтобы убить его.

По горе к нему поднимались эльфы.

Он обеими руками стиснул край плато, не смея поверить своим глазам. Среди деревьев мелькали несколько фигурок. Даже в мистическом свете он видел блеск металла на них. Приближались солдаты Беседующего!

Столь же яростно, как раньше безудержно стремился к самоубийству, Фаваронас теперь отпихивал себя от края. Три, может, четыре крошечные фигурки двигались среди чахлых деревьев, сучковатых кустарников и осыпавшихся валунов. Должно быть, это разведчики, а за ними следует намного больший отряд воинов.

Осторожно бросив украдкой взгляд на Фитеруса, он увидел, что колдун направился проконсультироваться с длинным свитком. На него накатила волна столь сильного облегчения, что у него закружилась голова. Фитерус не заметил ни приближения разведчиков, ни расположение Фаваронаса у края Лестницы.

Он снова посмотрел вниз по склону. Разведчиков больше не было видно. Крепко зажмурив глаза, он мысленно поторопил их.

* * *

Внезапно стихнувший ветер заставил верных носильщиков Беседующего затаить дыхание. Они держались за него, как потерпевшие кораблекрушение моряки цепляются за плот, но вопреки их страхам, ветер так и не стал достаточно сильным, чтобы угрожать им. Лагерь был вычищен от всех маленьких незакрепленных предметов. Половина укрытий – ближайших к каменной платформе – превратилась в клубок рухнувшего брезента, сломанных столбов и спутанных веревок.

Ветер исчез, но черное облако осталось и распространялось по чистому небу, словно опускавшийся на огромную сцену занавес. Летний день поглотил летний вечер. Неестественные сумерки принесли с собой зловещую тишину, еще более абсолютную, чем обычно для Молчаливой Долины. Один из носильщиков спросил Беседующего, что происходит. Гилтас признался, что не знает.

«Мы должны найти святую госпожу. Она может сказать нам, что происходит». – Хотя в его голосе звучала убежденность, по правде говоря, Гилтас боялся, что Са'ида знала не больше их.

Не успели носильщики разойтись по местам и поднять паланкин, как эльфийская нация вереницей потянулась обратно в лагерь. Прибыл Хамарамис с сидевшей за спиной Са'идой. Старый генерал выглядел сбитым с толку.

«Ложная тревога, сир!»

Гилтас не был так уверен. Как он и подозревал, жрица мало что могла добавить к тому, что они и так знали. Полным ходом творилось великое колдовство. Са'ида никогда прежде подобного не видела, но Фитерус явно собирался причинить им вред.

«Мы в этом уверены?» – спросил Гилтас.

«Никто не будет проделывать такую громадную работу в благих целях», – был ее мрачный ответ.

Хамарамис спешился и помог спуститься жрице. Шепотом он спросил короля, не следует ли им эвакуироваться.

«Куда, генерал?» – спросил Гилтас.

Делая широкий жест в сторону юга, Хамарамис ответил, – «Куда-нибудь прочь из этой долины».

Гилтас покачал головой. Даже если бы у них было, куда идти, требовались дни, чтобы тысячи эльфов покинули Инас-Вакенти, а им было еще и некуда. И не было гарантированного расстояния, обеспечивавшего безопасность от зловещего замысла Фитеруса.

Жрица покинула двоих эльфов. Она сказала, что удалится в свою палатку, чтобы серьезно обдумать, чем она могла бы помочь. На худой конец, возможно, она могла бы проделать в черном облаке отверстия. Солнечный свет мог расстроить планы Фитеруса.

Перед тем, как уйти, она обследовала Беседующего. Его лихорадка усилилась, и он кашлял сгустками крови. Гилтас не оспаривал ее настойчивое требование, что он должен отдохнуть, а лишь ответил, что так и сделает, когда снова засияет солнце, и его народ будет в безопасности.

Эльфы вернулись к своим импровизированным жилищам. Делались попытки поднять дух. Развели костры, чтобы прогнать темноту и холод. Появились флейты, и по кругу пустили старые запасы бутылок нектара и кхурского флака. Пелись песни и раздавались приветствия.

Хамарамис мрачно взирал на всеобщее веселье, в отличие от Гилтаса. Тот позвал своего дворецкого. Беседующий собирался пройтись между своих подданных, и не желал делать это с пустыми руками. Как только принесли его скромные запасы выпивки, Гилтас привел в движение носильщиков. С едущим сбоку суровым генералом, Беседующий делал круги по лагерю. Он приветствовал всех, кого видел, стараясь называть по имени всех, кого знал, и выпивал со всеми желающими. Если его подданные пили тонкий сильванестийский нектар, то и он тоже. Если у них не было ничего, кроме грубого флака, то Беседующий с Солнцем и Звездами поднимал наполненную до краев чашу с кхурским спиртным напитком. Ни одним мускулом на лице он не выдал своей громадной неприязни к флаку.

Пока продолжалось это храброе празднование, Са'ида в одиночку направилась к своей палатке. Она прибыла в эту заброшенную долину как доставить неприятности своим врагам в Кхури-Хане, так и помочь лэддэд. Храбрость и светские манеры хана лэддэд покорили ее, и Са'ида охотно применила на нем свое мастерство целителя. Но она была основательно напугана. Хотя и являясь жрицей на долгой и благородной службе у своей богини, Са'ида не обладала навыками высокой магии, как той, которой управлял Фитерус. Ее осведомленность о древней мощи в долине не требовала специальных навыков, лишь чувствительности. Она сохраняла храброе лицо перед лэддэд, но в уединении своей палатки Са'ида отбросила притворство. Ее сердце бешено билось, руки дрожали, и белое платье намокло от пота.

И все же жрица не позволит страху не дать ей сделать того, что она могла. Усевшись поудобнее на позаимствованном ковре, Са'ида успокоила разум и освободилась от тела при помощи заклинания дальновидения. Ее наис (кхурское слово для обозначения души, или личного духа человека) поднялась высоко над лагерем лэддэд. С этой выгодной точки движение черного облака отлично просматривалось. Громадная масса не просто утончалась и расширялась, чтобы покрыть большую территорию, она медленно вращалась вокруг центральной оси, расположенной прямо над географическим сердцем долины. Вращение было против движения солнца, что для Са'иды являлось признаком негативной силы. Она велела себе двигаться к ней, но ее наис не смогла пройти сквозь облако. Жрица сделала вторую попытку, и реакция оказалась жесткой. Вместо того, чтобы просто быть остановленной, Са'иду вышвырнуло обратно в ее тело. Она вернулась с такой силой, что ее тело отбросило назад. Оно ударилось в стенку палатки, сбивая опору и обрушивая половину строения. Пока она лежала, с трудом переводя дух, в темноте послышался смех.

«Женщина, не смей играть со мной!»

Са'ида с трудом села. – «Фитерус! Зачем ты здесь?»

«Чего хочет каждый практикующий в нашем искусстве: могущества! Когда я получу его, первым, ощутившим мой гнев, станет отродье тех, кто вынес мне приговор. А после того, как я разберусь с эльфами, я переключусь на ваших пустынных паразитов».

Са'ида поднесла руку к Глазу Элир-Саны. Это был просто жест, неосознанное желание оградить изображение богини от нечестивого присутствия Фитеруса, но контакт с драгоценным камнем вызвал в ней прилив новой силы. Она не подала виду, сохраняю позу запуганной слабости.

«Почему ты ненавидишь лэддэд?» – осторожно спросила она. – «Ты же один из них».

«Я не один из них!» – Хотя этот крик словно гром прокатился эхом, Са'ида знала, что больше никто его не услышал. Голос Фитеруса предназначался ей одной. – «Случай дал мне их облик, но я не из их проклятой расы!»

«Тогда, из какой ты расы?»

В темноте обрела очертания фигура. Фитерус позволил своей наис открыть свой истинный облик, без маскировки в виде тяжелой мантии. Рука Са'иды судорожно стиснула амулет.

«Убирайся», – с трудом выдавила она. – «Возвращайся в породившее тебя темное место!»

Фитерус рассмеялся. Его призрачная рука потянулась и схватила Са'иду за запястье. Когда он поднял руку, то вытянул наружу ее наис. Ее физическое тело безвольно осело.

«Ты станешь свидетелем моего триумфа. Это будет весьма поучительно!»

Со скоростью, от которой у Са'иды захватило дух, они стремительно вознеслись над лагерем лэддэд, поднимаясь намного выше, чем когда Са'ида делала это в одиночку, а затем ринулись на восток. В считанные секунды они оказались на широком уступе, врезанном в склон горы Ракарис, который Фитерус называл Лестницей Дальнего Видения.

Ее духовная форма растянулась, когда он резко отпустил ее. Он поднял руку, и в той тотчас же появилось копье. Скорее, чем настоящее физическое оружие, копье было представлением заклинания. Фитерус метнул его ей в бедро, пришпиливая Са'иду на месте, и шок от спиритического пронзания вызвал невольный вскрик. Но боль была силой, понятной жрице. Она быстро справилась с муками, хотя не могла освободить свою наис. Она оставалась крепко пригвождённой к камню.

Фаваронас не видел ничего из этого. Со своего места у края Лестницы, все, что он видел, это лишь стоявшего неподвижно, наклонив голову, у центральной башенки колдуна. Фитерус резко поднял лицо и руки к потемневшему небу и нарушил долгое молчание, декламируя громким чистым голосом. Язык был староэльфийским, и Фаваронас опознал схему рифмовки и размер как древнее бардское повествование, называемое хумря. Он никогда прежде не слышал, как его произносят. Говорили, что эта поэзия обладала странными неконтролируемыми магическими эффектами, и еще давным-давно была запрещена Беседующим со Звездами Сителом.

Так как Фаваронас был превосходным ученым, он заметил вносимые Фитерусом в хумря изменения. Фитерус объявлял себя «разрушителем миров», когда настоящая строфа хумря являлась «творцом миров». С помощью подобных уловок он трансформировал древнюю поэму созидания в воплощение разрушения.

Пока он декламировал, монолиты Инас-Вакенти начали светиться. Эффект был едва уловим, словно отраженный лунный свет, но в неестественном сумраке вполне заметен. Когда колдун завел вторую песнь, аура стала ярче и превратилась в ровное сияние.

Фаваронас отчаянно высматривал склон под ним. Не было никаких признаков эльфийских разведчиков, и его посетила страшная мысль. Может, он только вообразил те мелькавшие среди кустов фигуры? Может, его перепуганный разум выдумал фантомов? Может, он ждал спасения, которое никогда не придет?

* * *

Маленький отряд Львицы прятался позади нескольких больших валунов ниже плато. Встревоженная свечением монументов, Кериан направила свою группу в укрытие. Когда прошло время, и не случилось больше ничего плохого, она велела Робину вести всех дальше. Тот коротко оценил ситуацию, а затем выбрал узкую тропу, извивавшуюся вверх к южному краю плато. Она была крутой, но, казалось, обеспечивала больше скрытности, чем путь по северной стороне.

Остальные последовали за ним, но воодушевленный близостью своей цели, Робин опередил их. Он мельком заметил кого-то, прятавшегося в камнях наверху, и упал на живот, чтобы его не увидели. Одетая в черное фигура притаилась позади валунов на склоне над плато. Был ли это один из наемников Фитеруса, охранявший спину колдуна, пока тот творил свое колдовство? Вглядываясь под очень острым углом сквозь редкий кустарник, Робин увидел четкий контур арбалета. Он снял лук и наложил стрелу. Его плечо пульсировало, но он игнорировал эту боль, придав твердости правому локтю. Робин тщательно прицелился. Выпустив стрелу, он повернулся предупредить своих товарищей.

«В камнях над плато, лучник!» – стараясь говорить тише, окликнул он.

Он начал было снова разворачиваться, но вдруг упал на спину, выпустив лук из руки. Кериан, Таранас и Гитантас немедленно бросились на землю.

«Робин!» – Хрипло позвал Гитантас. – «Робин, ответь!»

Ответа не последовало. Гитантас был ближе всех к упавшему охотнику за головами. Он видел торчавшую из груди кагонестийца стрелу, но в ненадежном свете не мог сказать, был Робин жив или мертв.

Они возобновили подъем, и Гитантас был удивлен и успокоен, обнаружив, что Робин был все еще жив. Стрела попала ему в верхнюю правую часть груди, и он лежал на спине, задыхаясь от боли. Гитантас оторвал от своего геба полоску ткани и попытался остановить кровотечение.

Сжимая его окровавленную руку, Робин выдохнул, – «Оставь меня! Доберитесь за меня до Фитеруса!»

Гитантас бросил страдальческий взгляд на Львицу. Она велела ему оставаться с раненым эльфом. Они с Таранасом возобновили медленное восхождение.

Над ними, Фаваронас не видел ни выстрела Робина, ни ответного залпа. Весь его мир сузился до декламации Фитерусом извращенного хумря. Оставались всего лишь две песни, и он был уверен, что если Фитерус закончит его, раса эльфов будет стерта с лица Кринна. Сдерживая слезы, он обвел взглядом долину.

От светящихся монолитов поднимались столбы света. Они образовывали рисунок на волнующейся нижней части черного облака. Послание, которое было слишком мучительно ярким и мимолетным, когда вытравливалось ослепительным сиянием заходящего солнца, теперь было написано молочным светом на этом облаке. Знание, которого боялись призраки Потерянных, теперь трепетало на кончиках пальцев Фитеруса.

Возможно, он все-таки видел воинов на склоне внизу, но Фаваронас не мог рисковать ждать. Он мог оказаться единственным, имевшим скромную надежду остановить Фитеруса. Он понятия не имел, как это сделать, но ему следовало попробовать.

Фаваронас оперся на свои израненные руки и оттолкнулся прочь от края, направляясь обратно к монотонно бормотавшему колдуну.

* * *

Когда бледное свечение монолитов превратилось в слепящее сияние, Гилтас приказал своим подданным бежать на открытое пространство к западу от лагеря, где не было каменных столбов.

«Каждый здоровый взрослый должен нести ребенка или помогать старым и немощным», – объявил он. – «Освободить всех животных». Если готовился большой пожар, Гилтас хотел, чтобы у любого живого существа на его пути был шанс спастись. Он также послал за Са'идой. Пока воины искали жрицу, Гилтас повиновался своему собственному приказу и пришел на помощь бродившему поблизости ребенку. Мальчик тщетно искал своих родителей.

«Ты не мой папа!» – заявил мальчик, когда Беседующий подхватил его.

«Нет, не он. Кто твой папа?»

«Нараталанатас, сын Сиронаксиделя».

Мальчику было не больше четырех лет, тем не менее он с легкостью выговорил сложные старые квалинестийские имена. Гилтас был впечатлен. – «Большие имена, чтобы их запомнил такой маленький парень».

Ребенок нахмурил бледные брови. – «А имя твоего отца трудно произнести?»

«И близко не такое сложное, как твоего». – Это понравилось мальчику. Он сказал, что его зовут Сиронатан.

«Пойдем, Сиронатан. Отведем всех в безопасное место».

Подойдя к мальчику, Гилтас оказался отрезан потоком эльфов от носильщиков своего паланкина. Неважно; он пройдется. Неся в одной руке мальчика и опираясь на посох, он присоединился к вытекавшей из лагеря толпе. Атмосфера испуга заразила Сиронатана, и Гилтас старался отвлечь ребенка. Его первая попытка провалилась, но упоминание Орлиного Глаза всецело завладело воображением мальчика. Сиронатан забросал его вопросами о грифоне и вполне серьезно спросил, что точно он должен сделать, чтобы добиться для себя одного из этих величественных существ.

Они прошли внешнюю линию каменных столбов и еще несколько десятков метров, когда радостный голос выкрикнул имя мальчика. Сиронатан с облегчением узнал свою маму и выразил явное желание слезть с рук.

Гилтас нагнулся, чтобы поставить его на землю и почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Его грудь наполнила волна тепла, и с губ сорвался громкий вздох. Мальчик, не замечая его агонии, рванулся прочь к своим родителям, но Гилтас не разгибался, опускаясь на колени. С широко раскрытыми глазами и открытым ртом, он смотрел на проносившихся мимо с обеих сторон эльфов. Его легкие не могли сделать вдох. Гилтас не мог издать ни звука. Он медленно опрокинулся на землю. Изображение в правом глазу расплылось, залитое красным.

Воздух пронзили крики, когда бежавшие эльфы поняли, кто это. В считанные секунды верные носильщики Беседующего, не выпускавшие из рук пустой паланкин, бросились к нему. По пятам за ними принесся Трусанар.

«У него геморрагия!» – крикнул целитель. Он перевернул Гилтаса на спину. – «Мне нужна вода для Беседующего!»

В считанные секунды появились кувшины, ведра и полные до краев чаши. Трусанар смыл все еще шедшую кровь со рта своего короля. Никто из собравшихся вокруг предупредительных гражданских или воинов не мог сказать ему, где Са'ида. Солдаты безуспешно прочесали в ее поисках лагерь. Трусанар организовал помощь из числа добровольцев, и две дюжины эльфов, которые только недавно покинули лагерь, еще быстрее побежали обратно, чтобы найти жрицу-человека.

Глаза Гилтаса были закрыты, и он больше не делал попыток дышать. Трусанар поднял его голову и плечи. Тонким серебряным ланцетом целитель разрезал геб Беседующего, обнажая чахлую грудь Гилтаса. Осторожно ощупывая ребра, Трусанар нашел точку, которую искал. Без пояснений или предупреждения, он погрузил ланцет между двух ребер. Из раны полилась темная кровь. Столпившиеся вокруг эльфы снова закричали.

«Так было нужно», – пояснил Трусанар. – «Скопившаяся кровь сдавливала легкое».

Как только потекла кровь, дыхание их Беседующего облегчилось. Все увидели, как поднимается и опадает его грудь, и заметили, как ужасная восковая бледность покидает щеки. Еще несколько минут, и Беседующий с Солнцем и Звездами захлебнулся бы в своей собственной крови. Хотя голос Трусанара был сухим и спокойным, когда он это сказал, рука, что только что так уверенно орудовала ланцетом, дрожала, когда целитель бинтовал нанесенную им рану.

Гилтас шевельнулся. Его глаза открылись. – «Кери-ли», – прошептал он.

Слезы падали из глаз целителя. – «Да помогут вам боги, сир. Да помогут они всем нам».

Прискакав со своими лейтенантами, Хамарамис увидел, что Беседующий лежал на земле в растекавшемся пятне, и опасался худшего. Старый генерал, давно уже не спрыгивавший с движущегося коня, сделал именно это.

«Трусанар! Он жив?» – крикнул он, раскидывая с дороги эльфов.

«Он жив, Хамарамис, но не надолго». – Пожилой сильванестиец держал руку правителя объединенных эльфийских наций и не стыдясь плакал.

* * *

«Очисти, О очисти мир, Могущественная Сила! Забери то, что было твоей!»

Фитерус произнес последнюю строфу четвертой песни. Когда он набрал дыхания, чтобы начать пятую и последнюю часть своего великого волшебства, земля начала трястись. Большие и маленькие камни покатились по склону горы. Один ударился в башенку рядом с ним, расколов ее и вызвав град острых осколков.

Незаметно подбиравшийся к колдуну Фаваронас пригнулся, закрыв руками голову. Фитерус отвернулся, чтобы прикрыть свое собственное лицо от летящих камней.

Фитерус гневно произнес, – «Рэбсе», – Тишина – и тряска прекратилась. Он рассмеялся. Глядя на съежившегося у его ног эльфа, колдун заверил, – «Даже боги не смогут остановить меня».

Он погрузился в финальную песнь своего гимна уничтожения.