Текст книги "Судьба (ЛП)"

Автор книги: Пол Томпсон

Соавторы: Тонья Кук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

15

Солнце омывало город мягким золотистым теплом. Деревья раскинули свои тенистые сени над широкими улицами и узкими дорожками. Над деревьями высились башни и другие здания, не состязаясь с ними, а сосуществуя в тесной гармонии. Теплый камень выгодно подчеркивал зеленую листву, в точности соответствующую зеленому медному покрытию крыш башен. По внешним углам города поднимались четыре особенно высокие башни. Арки кристаллических мостов, тонких, словно тесьма, соединяли все четыре башни и сверкающей короной окружали город.

С высокой точки обзора верхней террасы дворца Квалиност казался нереальным в своей безмятежности и неописуемой красоте. Гилтас в одиночестве стоял на террасе, глядя на город, которым правил. Его переполняло такое умиротворение, что он чувствовал, что его сердце готово взорваться от несказанной радости. Он бы с удовольствием остался здесь навсегда, впитывая этот вид. Однажды он прочел, что, когда императоры старого Эргота скончались, их тела с помощью магии были обращены в каменные статуи. Возможно, когда его собственная жизнь подойдет к концу, он мог бы стать статуей, и быть помещен здесь, вечно обозревая город и его жителей.

Улыбаясь, он бранил себя за такие нездоровые мысли. Обязанностью Беседующего было жить. Как бы сильно он не хотел задержаться, государственные дела не могли ждать. Он задержался еще лишь на минуту, впитывая синеву неба и бесконечное разнообразие зелени деревьев, глубоко вдыхая доносимые ветром ароматы жасмина и цветения апельсиновых деревьев. Наконец, он неохотно отвернулся, его пальцы протянулись в последний раз коснуться гладкого дерева балконных перил.

Во дворце кипела деятельность. Слуги быстро передвигались по боковым проходам, неся еду и питье, тюки белья, горшки с живыми цветами. В главных проходах стояли на страже солдаты королевской гвардии, в то время как всевозможные личности бродили по элегантным залам. Ежедневная аудиенция у Беседующего скоро начнется, и ищущие благосклонности уже занимали места.

Из приморских провинций прибыли одетые в парусиновые штаны моряки со скрученными картами. Они хотели королевской поддержки в торговых путешествиях в дальние земли. Парочка эмиссаров из Торбардина и троица из Эргота стояли в личном конклаве. Двое гномов не были родственниками друг другу, тем не менее выглядели зеркальным отражением: у каждого густая рыжая борода, нос картошкой и зеленые глаза. Эрготцы сохраняли имперский заносчивый вид, хотя их империя давно закатилась. Соламнийские рыцари, широкоплечие и вечно серьезные, неспешно беседовали с пышно одетыми торговцами из Палантаса.

Гилтас кивал и улыбался каждому, но мало кто приветствовал его в ответ. Он привык к этому. Для всего мира он был дураком и мечтателем, Королем Марионеткой, за чьи нити дергал префект Палтаинон. Якобы советник Беседующего, Палтаинон был поставлен неракскими рыцарями как настоящая власть в Квалинести. Сперва та легкость, с которой все приняли роль Гилтаса как слабака, беспокоила его. Он знал, что невысказанной причиной того, что большинство верили, что он простофиля, являлось то, что он не был чистокровным эльфом. Его отец, доблестный Танис, был наполовину человеком. Хотя родословная Гилтаса в остальном была безупречна, многие считали, что его явная покладистая натура досталась ему от человеческой испорченной крови.

Он отложил свое беспокойство. Король Марионетка был маскарадом, необходимостью, если он хотел сохранить свой народ. Однажды мир узнает правду. Однажды они увидят его истинную сущность. Совсем другой Гилтас поведет эльфов Квалинести к миру, свободе и процветанию.

Реакция чужеземцев больше не беспокоила его. Однако, когда несколько важных сенаторов прошли мимо него, не сказав ни слова, он возмутился. Когда его давний телохранитель и слуга Планчет прошествовал мимо, даже не удостоив кивка, возмущение переросло в гнев. Он обернулся и окликнул Планчета, но его преданный друг даже не обернулся.

«Он тебя не слышит».

Кто-то стоял в тени одной из поддерживавших высокий потолок колонн. Он шагнул на свет, оказавшись эльфом выше среднего роста. У него были русые волосы и изящные высокие уши, типичные для старейших семейств Сильванести. Гилтас был захвачен врасплох. Никто из Сильваноста очень долгое время не появлялся при его дворе. Еще необычнее было то, что посетитель был одет удивительно старомодно, словно воин из одного из сильванестийских эпосов. На нем была ленточная кираса, раздельные наплечники и кольчужный килт вместо кожаных штанов. Руки были закрыты короткими замшевыми перчатками. Его глаза были приковывающего внимание оттенка голубого. Гилтас никогда не видал у эльфа, даже у сильванестийца, таких ясных глаз.

«Кто вы?»

Незнакомец сделал глубокий поклон. – «Приветствую, Великий Беседующий. Меня зовут Балиф, Повелитель Талас-бека и Первый Воин Дома Защитников».

«У вас древнее имя, милорд. Я полагал, оно давно уже не в чести у сильванестийцев».

Лорд Балиф улыбнулся. – «Так и есть».

Гилтас указал на толпу позади себя. – «Что здесь происходит? Почему меня игнорируют?»

«Они не игнорируют вас. Они вас не видят и не слышат».

Гилтас спросил причину этого. Было наложено какое-то заклятие, чтобы сделать его невидимым? Он хотел, чтобы это немедленно прекратилось, и был восстановлен должный порядок. Балиф пожал плечами.

«Я не могу изменить случившегося. Я пришел проводить тебя. Я просил об этой привилегии, и она была дарована».

«Проводить меня куда? Говорите понятнее, сэр!»

Выдающиеся глаза омрачились грустью. – «Я – Балиф, правая рука Беседующего Сильваноса. Ты понимаешь? Я тот, кто расширил королевство, принеся штандарт Сильваноса к великим северным горам, сражался…»

Смех Гилтаса прервал его. – «Потребуются не просто античные доспехи и необычный акцент, чтобы убедить меня в таком вздоре. Что случилось, почему Кит-Канан не пришел?» – пошутил Гилтас.

«Он не может», – ответ был крайне серьезен. – «Вы встретите его, если пожелаете. Он эльф среди эльфов».

Это было чересчур. Гилтас отмахнулся от безумца и направился прочь. – «Играй свои игры с кем-нибудь другим. Мне нужно заботиться о королевстве».

«Нет, не нужно».

Улыбка на лице Гилтаса замерла, и он оглянулся. – «Что ты сказал?»

«Этого королевства больше нет. Пока мы беседуем, вы лежите, умирая, на соломенной постели в Долине Молчания».

Несмотря на эти возмутительные слова, Гилтас не рассмеялся. Спокойная уверенность в голосе незнакомца заставила его задуматься. Но дворец вокруг него был материален, его волос касался слабый ветерок при прохождении придворных, и он цеплялся за реальность, которую видел.

«Если вы – Балиф, почему так хорошо выглядите? Герой Сильваноса был поражен ужасным проклятием и умер в изгнании».

«Моя смертная жизнь давно закончилась. Моя внешность такая, какой я ее выбрал, так же, как и ваша. Сейчас вы выглядите полным сил и здоровья, но на самом деле, вы практически кожа и кости, и едва можете дышать, ваши легкие сильно испорчены».

Отрицая все это, Гилтас снова собрался отвернуться, но Балиф взял его за руку. С мягким, но непреклонным давлением, рука Гилтаса была поднята к его собственному горлу. Бившийся там пульс, и в самом деле, было очень медленным, очень затрудненным.

«Ваша жизнь угасает. Когда это случится, вы сможете проследовать со мной в следующий мир».

«А если я откажусь?»

«Тогда вы будете вечно странствовать по этой земле, еще одна неупокоенная душа в Долине Молчания».

Гилтас вспомнил ужасающее одиночество, которое он ощущал в призраках долины. Это воспоминание пришло вместе со всеми остальными. Его любимый город, дворец, все эти люди – они не были плодом магии, а лишь созданными им самим иллюзиями. Его город был стерт с лица Кринна. Одинокое и смертельно больное, его сознание отыскало несколько последних мгновений мира перед тем, как поддаться смерти.

«Не так я ожидал умереть», – прошептал он.

«Так редко бывает. Пойдем».

Гилтас уклонился от протянутой руки Балифа, но проследовал за сильванестийцем в тронный зал. Свободный от посетителей, зал был не больше, чем эхом в его сознании, слабой копией того, что было утеряно навсегда. Балиф запрокинул голову, оценивая огромные размеры зала и колонны из золота и полированного кристалла, что поднимались к сводчатому потолку, раскрашенному в тона летнего неба.

«Как красиво», – сказал он, как и все, прежде незнакомые с великолепием Квалиноста.

«Было». – Слезы смочили щеки Гилтаса. – «Могу я кое-что спросить?»

«Можете спросить. А я могу не отвечать».

«Почему ваша судьба такая тайна? Вы были среди величайших эльфов эпохи. Почему вас отправили в забвение?»

Статный сильванестиец наградил его таким пристальным взглядом, что Гилтас подумал, что мог обидеть его.

«Вы отправляетесь в путешествие в неизвестность, и это единственный терзающий вас вопрос?» – произнес Балиф.

Гилтас смущенно пожал плечами. – «Мне всегда это было интересно».

Балиф поведал историю своего возвышения, своего падения и о своей жизни после того падения. Многое из этого соответствовало слухам и предположениям, в которые был посвящен Беседующий с Солнцем и Звездами, но причина и финальные последствия изгнания Балифа потрясли его до глубины души. Он отвел взгляд, на пол, колонны, куда угодно, лишь бы не на тень древнего героя.

«Мне жаль тебя», – сказал он.

«Как только ты покидаешь мир смертных, жизненные заботы становятся всего лишь суетой и абсолютно неважны. Так было со мной, так будет и с тобой. Пойдем, осталось мало времени».

Трон Квалинести стоял на помосте, омываемый золотистым светом. Его позолоченная спинка, вырезанная в форме солнца, отражала свет с болезненной яркостью. Балиф протянул руку к пустому креслу.

«Вот ваш портал, Беседующий с Солнцем и Звездами. Вам нужно всего лишь воспользоваться им, и все ваши заботы закончатся».

Все его заботы закончатся. Это одновременно утешало и ужасало. Гилтас не хотел умирать, не хотел покидать Кериансерай. И так много осталось несделанного. Храбрый страдающий народ нуждался в его предводительстве. Но он был так болен. Иллюзия или нет, ощущение свободного дыхания было пьянящим. Он ощущал себя молодым и здоровым, как и следовало. Все, что ему нужно было сделать, это сесть на свой трон и борьба закончится.

Звук голосов тянул его ближе к помосту. Голоса шли от сияющего трона, говоря все разом, но не в унисон. Этот звук напоминал рокот океанских волн, ритмично и успокаивающе поднимаясь и опускаясь. Скоро он станет частью этого звука, его собственный голос вольется в этот хор мертвецов.

Следопыт.

Он остановился. Этот голос пришел не из трона. Он неуверенно бросил взгляд на Балифа. Сильванестиец вглядывался в дальний конец иллюзорного зала. Там не было видно совсем ничего. Изображение зала приемов просто таяло в темноте.

Гилтас Следопыт, вернись!

Голос был незнакомым, но сильно тянул его. Его нога, поднятая, чтобы шагнуть на помост трона, снова опустилась на пол.

«Идем», – торопила тень Балифа. – «Присоединяйся к нам».

Он хотел, хотел стать единым с такими величайшими эльфами прошлого, как Кит-Канан, Балиф, Сильванос, Сильверан, и с теми, кто был очень дорог его сердцу – его отцом и его матерью, которая погибла вместе с Квалиностом, чтобы спасти всех их. Это счастливое воссоединение требовало от него сделать единственный шаг на помост и сесть на свой трон.

Гилтас Следопыт, именем богини, я приказываю тебе! Вернись!

С понимающей улыбкой, Балиф сказал: «Ступай с богами Великий Беседующий. Больше ты меня не увидишь».

Тело сильванестийца побледнело до полупрозрачного силуэта, а затем исчезло. Все вокруг Гилтаса, напоминавшее красоту Квалиноста, также растворилось, становясь сбивающим с толку беспорядочным нагромождением серого и коричневого, прежде чем постепенно превратиться в лоскутную крышу его палатки в Инас-Вакенти. Над ним плавало лицо женщины-человека. Завитки белых волос обрамляли сморщенное обеспокоенностью лицо.

Губы женщины шевелились, но он не мог разобрать слов. Делая дрожащий вдох, он прохрипел: «Что?»

Женщина резко скрылась из его поля зрения, и ее место занял кто-то, кого Гилтас знал. Кериан, обветренная и загорелая, стала на колени у его постели и взяла его лицо в свои руки.

«Кто тебе сказал, что ты можешь умирать?» – прерывисто произнесла она. В ее глазах блестели слезы, и Гилтас забеспокоился. Львица никогда не плакала на публике.

«Не плачь, любовь моя», – проскрежетал он. – «Я встретил Балифа. Он поведал мне свою правдивую историю».

Она обозвала его дураком, и он улыбнулся, довольный, что развеселил ее.

Этот глубоко личный момент нарушило возвращение женщины-человека. Он положила ему на лоб влажную тряпку. Кериан представила ее как Са'иду, верховную жрицу Храма Элир-Саны.

«Она спасла тебе жизнь», – добавила Кериан.

Он чувствовал странную противоречивость от того, что был спасен. В руках у него была вечная слава Квалиноста. А теперь у него была лишь стерильная безысходность Молчаливой Долины.

Нет, не только это. Он взял Кериан за руку. Его собственная была холодной, но ее была теплая как солнышко.

«Ты слышала, как я звал тебя?» – спросил он. – «Я воспользовался каменной платформой».

«Конечно. Я прибыла так быстро, как только могла», – ответила она, улыбаясь.

Его глаза закрылись, и Кериан посмотрела на Са'иду. Жрица сжимала кулон, который носила на шее. Обычно, этот амулет из золота и сапфира был скрыт у нее под мантией, но сейчас она крепко держала его в правой руке. Глаз Элир-Саны, символ богини-целительницы.

«Он будет отдыхать. Его душа едва не отбыла, но он вернулся». – Са'ида рассматривала истощенное тело Беседующего. Эльфы от природы были стройными, более грациозной расой по сравнению с людьми, но Беседующий с Солнцем и Звездами выглядел не больше, чем скелетом под тяжелыми одеялами. Во сне он выглядел еще хуже, чем многие виденные ей трупы. Она покачала головой. – «Чахотка – отвратительная болезнь среди моего народа. У вашего же она омерзительна».

Кериан отвернулась. Реакция Са'иды заставила ее взглянуть на Гилтаса новыми глазами. Милосердная Э'ли, они прибыли как раз вовремя!

В палатке Беседующего было много народу. Кериан кивнула Трусанару, и он ответил на этот жест взглядом разгорающегося облегчения. Повернувшись, он оттеснил остальных на более уважительное расстояние. Атмосфера отчаянной неопределенности сменилась осторожным оптимизмом.

Кериан коснулась лица своего мужа. Оно сильно вспотело, но было заметно холоднее, чем когда она прибыла. Са'ида мягко но настойчиво оттянула ее от спящего мужа. Они вышли из тесноты палатки на прохладный утренний воздух.

«Он исцелился?» – спросила Кериан.

Верховная жрица потерла руки, неуклюже сгибая пальцы, словно они причиняли ей боль. – «Это не было исцелением, леди. Беседующий был на краю пропасти; я проводила его обратно домой, вот и все».

Она пояснила, что Беседующему потребуется курс лечения. Его исцеление будет долгим и сложным процессом. Чахотка была глубоко сидевшим недугом. Требовалось уничтожить корень и ветви, иначе она вернется.

«Ты сказала ему?» – спросила Са'ида.

Кериан, все еще переваривавшая сказанное жрицей, растерялась. – «Сказала кому? Что?»

«О ребенке, которого носишь».

Львица была потрясена, и Са'ида сразу поняла, что та не знала о своем собственном положении. Жрица извинилась, что так прямо преподнесла эту новость.

«Откуда ты знаешь?» – хрипло спросила Кериан.

Са'ида пожала плечами. – «Я – верховная жрица Элир-Саны».

Кериан на дрожащих ногах подошла к ближайшему бревну и села. Ребенок! Ее разум отказывался признавать очевидное, но она знала, что Са'ида не стала бы вводить ее в заблуждение по такому важному факту.

Рука жрицы легла на ее плечо. – «Не выгляди такой напуганной», – дружелюбно сказала она. – «Это наиболее естественная вещь в мире».

Естественная для кого-то, но для Львицы? Основы ее мироустройства закачались под ногами, и Кериан не знала, как справится с этим.

«Материнство», – произнесла она, и это слово прозвучало для нее более странно, чем все, повстречавшееся ей в Инас-Вакенти.

* * *

Снаружи кольца каменных столбов и костров, лагерь внимательно изучали недружелюбные глаза. Свесив черный язык, зверь, бывший принцем Шоббатом, притаился под небольшим деревом. Его живот сводило от голода. До того, как прийти в долину, он охотился на кроликов и белок. В долине же не было ничего. Он был уверен, что у лэддэд должна была быть еда. Проникнуть внутрь будет не так легко. Органы чувств лэддэд были намного острее, чем у людей, но и его тоже, к тому же, он стал намного незаметнее, чем когда был человеком.

Он не долго спорил с собой. Его пустой желудок брал верх над любыми сомнениями. Приподнявшись на лапах, он припустил между редкими деревьями. Было очень раннее утро, и высокие горы затеняли долину, но он держался низин, чтобы не рисковать, демонстрируя эльфийским глазам свой силуэт. К несчастью, он не смог найти легкого доступа. Окружавшие эльфийский лагерь укрепления равномерно патрулировались.

У перекрывавшей проем между двумя высокими монолитами баррикады лениво опирались на свои копья пара дежуривших эльфов. Их внимание в лучшем случае было рассеянным. С тех пор, как Беседующий встретился с блуждающими огоньками несколько ночей назад, призраки Инас-Вакенти больше не появлялись. Зловещая тишина по-прежнему окутывала долину, но отсутствие привидений сильно поспособствовало снижению эльфийских страхов. Для гражданских добровольцев караульная служба стала рутиной. Самой трудной частью работы было не заснуть.

Один из часовых распрямился и сдвинул шлем со лба назад.

«Ты видел это?» – спросил он.

Его товарищ ничего не видел, кроме своих собственных пониклых век. – «Что?» – пробормотал он.

Первый часовой указал на овражек примерно в тридцати метрах от них. – «Оно вошло туда», – сказал он. – «Выглядело как собака. Большая собака!»

Последовал спор. Оба эльфа знали, что в Инас-Вакенти не было собак, но первый продолжал настаивать, что не ошибался. Чем-бы оно ни было, он что-то видел. Спор разгорался, но он оставался непреклонен. Он отправился отыскать капитана ночной стражи и доложить о виденном.

Зверь заметил уход часового. Остался лишь один эльф, и барьер в этом месте был лишь высотой по грудь, сложенный из отдельных камней. Он не смел надеяться на шанс, лучше этого. Припав животом к земле, он крался вперед. Вскоре он оказался достаточно близко, чтобы слышать потрескивание костров и ощущать запах горящего дерева. Еще он чувствовал запах лэддэд. В отличие от едкого запаха немытых людей, аромат лэддэд словно стог сена благоухал сухой травой. Подобрав длинные ноги, Шоббат прыгнул.

Он ударил часового лэддэд в спину, и они вдвоем упали. Челюсти Шоббата сомкнулись на горле лэддэд. Как легко было бы разорвать эльфа на части. Часть его жаждала попробовать вкуса горячей крови, но в нем оставалось еще достаточно человеческой сущности, чтобы сопротивляться подобной жестокости. Он продолжал держать, пока лэддэд не потерял сознание от недостатка воздуха.

Спеша, Шоббат держался теней, избегая костров и патрулировавших лагерь групп бдительных лэддэд. Его острых нюх уловил аромат копченого мяса. Он последовал за соблазнительным запахом. Один раз он едва не наткнулся на нескольких конных воинов. Всадники не заметили его, в отличие от их коней. Передняя пара попятилась и забила подкованными копытами. Шоббат поспешно скрылся в глубокой тени между двумя большими палатками. Всадники успокоили своих скакунов и продолжили путь.

Нос Шоббата наконец привел его к круглой палатке с конической крышей. Ее охраняла пара вооруженных копьями лэддэд, прогуливавшихся в противоположных направлениях. Было просто пройти мимо них. Он подождал, пока они встретились и двинулись дальше, а затем рванул к палатке. Он сунул нос под ткань и протиснулся под ней.

Внутри палатка была темной и полной аппетитных запахов. Над ним висели пять козьих окороков. Шоббат сорвал один, и немедленно с жадностью съел. Когда он попятился, чтобы стянуть второй, то увидел, что остались лишь три, а не четыре. Мгновенно насторожившись, он лег на живот. Хотя он всматривался и вслушивался на пределе своих звериных чувств, Шоббат не обнаружил никого внутри палатки. Возможно, он изначально неверно посчитал. Мясо было твердым и сухим, почти как дерево, но для голодного желудка Шоббата это была божественная амброзия. Он стянул второй окорок, чтобы съесть его. Шоббат собирался взять с собой последние два. Пока он ел, он поднял взгляд.

Оставался лишь один окорок.

Он похолодел. Он мог обсчитаться один раз, но не два. Мясо исчезло, хотя он стоял прямо под ним. Не отрывая глаз от последнего висевшего окорока, он попятился, пока не наткнулся на стенку палатки. Воздух вокруг окорока задрожал. Туда-сюда засновали крошечные искорки света. Они сосредоточились на козьей ноге, окружили ее слабым пурпурным ореолом. Свет погас. Когда он исчез, то же самое было и с мясом.

Тот же самый феномен начал кружиться вокруг недоеденного окорока на земле. Не желая позволить своему обеду исчезнуть, Шоббат прыгнул на кусок мяса. Схватив его зубами, он принялся энергично трясти. Искрящаяся аура рассеялась, оставив в покое его еду. К несчастью, его шумные движения привлекли внимание стражников. Они вбежали внутрь, у одного был факел в руке. Увидев его стоящим посреди палатки, со свисавшим в зубах недоеденным козьим окороком, они позвали на помощь. Шоббат галопом пронесся мимо них, расталкивая.

Снаружи он тотчас оказался в кольце воинов. Если бы они были конными, он бы погиб под копытами их коней. Так как они были пешими, то смог проскользнуть между ними и спастись.

Позади него поднялся шум и крик. Мимо его головы просвистела запоздалая стрела. Шоббат прижал уши и побежал изо всех сил. Грохот копыт слева направил его в противоположную сторону, в скопление палаток. Он прокладывал путь между ними, оставляя позади хаос и получая удары инструментами из рук перепуганных лэддэд. Один отважный юноша попытался преградить ему путь с заряженным арбалетом. Шоббат, все еще крепко сжимавший в зубах козий окорок, перепрыгнул через голову юноши, оставив того в бессильном изумлении глазеть ему вслед.

Он завернул за угол и выскочил на широкую улицу, выбрав ее, так как она не была освещена кострами. Он быстро понял свою ошибку. Несколько лэддэд стояли снаружи очень большой лоскутной палатки. Шоббат врезался в них до того, как понял, что они были там. Было довольно удивительно оказаться лицом к лицу с генералом Хамарамисом, командующим армией хана лэддэд, и Кериансерай, воительницей и женой хана, но личность другой женщины в этой группе была еще более поразительной. Са'ида, верховная жрица Элир-Саны.

Впервые став зверем, Шоббат направился в Храм Элир-Саны в поисках помощи, чтобы вернуться к своему истинному виду. Вместо этого, верховная жрица прогнала его. Забыв про голод, Шоббат выронил козий окорок, обнажил желтые клыки и зарычал на Са'иду.

Кериан и остальные воины обнажили мечи. Крики и топот бегущих ног подсказали Шоббату, что преследовавшая его от палатки с провизией толпа тоже прибыла.

«Стойте!» – Голос Са'иды перекрыл гам, заставляя всех замолчать. – «Это не обычный зверь. Он здесь такой же чужак, как и мы». – К всеобщему изумлению, она назвала имя Шоббата.

Шоббата сотрясала ярость. Он бы убил жалкую женщину за то, что она отказалась ему помочь, но лес обнаженных клинков перед ним и рассерженная толпа позади вносили свои поправки.

«Не… убивайте… меня»», – проскрежетал он, опуская голову.

Со стороны лэддэд послышались возгласы изумления, и Са'ида сказала: «На нем проклятие могущественного колдуна».

«Фэй'трус!» – прошипел Шоббат, энергично кивая головой. – «Убить Фэй'трус!»

Лэддэд перед ним зашептались между собой, и двое отделились, а Кериансерай двинулась к нему, не убирая меча, и его внимание сосредоточилось на ней. – «Ты – наш враг», – сказала она ему. – «Ты причинил неописуемые страдания своими интригами!»

Она подошла с одной стороны, и он сместился, чтобы держать ее в поле зрения. – «Моя страна… моя корона!»

«Сейчас!» – крикнула она.

Двое покинувших группу эльфов сделали круг, чтобы обойти его с флангов. Они бросились на него с обеих сторон. Позади него была толпа. Ему некуда было бежать, кроме как вперед.

Он рванул, но не к Кериансерай, а к изменнице жрице. За сговор с чужеземцами против своего собственного принца он сделает из ее глаз амулеты.

Са'ида спокойно стояла, ожидая его нападения. В последний момент она подняла руки и произнесла единственное слово. Шоббат застыл в прыжке, словно завязнув в янтаре. Она развела руки, и его швырнуло в небо, словно снаряд из катапульты.

Он летел кувырком по воздуху. Когда Шоббат, наконец, приземлился в сухой овраг, песок отчасти смягчил падение, но, тем не менее, от удара у него вышибло дух. Он несколько долгих минут лежал, задыхаясь, признательный, что вообще остался жив при таком полете.

Лагерь лэддэд был далеким свечением на южном горизонте. Вмешивающаяся не в свои дела Са'ида отбросила его на несколько миль вглубь долины. Она не дала лэддэд разорвать его на кусочки, но лишила его козьего окорока и сбила с пути. В ближайшее время Шоббат подберет должное наказание.

Утренний ветерок донес до его носа новый запах. Слабый и зловонный, этот аромат был ему знаком, когда он был еще человеком. Он принадлежал Фитерусу. Колдун прошел этой дорогой.

Бросив последний сердитый взгляд на поднимавшееся пятно дыма костра, обозначавшее эльфийский лагерь, Шоббат рысцой скрылся среди монолитов.