Текст книги "Судьба (ЛП)"

Автор книги: Пол Томпсон

Соавторы: Тонья Кук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

14

Са'ида спала, прижавшись к спине Кериан. Она резко вздрогнула, проснулась и начала соскальзывать вбок. Почувствовав, что падает, он отчаянно схватилась за Кериан. Это внезапное движение заставило эльфийку потерять равновесие. Кериан инстинктивно дернулась вперед, крепко обнимая пернатую шею Орлиного Глаза.

«Спокойно, святейшая! Ты в безопасности». – Страховочные ремни, обернутые вокруг талии жрицы, плотно держали ее в седле грифона.

«Прости!» – проскрежетала Са'ида. От постоянного ветра у нее пересохло в горле. – «Я подумала, что падаю».

Кериан посочувствовала. Передавая жрице фляжку с водой в кожаном чехле, она упомянула о своем первом опыте ночного полета. Она плохо затянула упряжь седла и так глубоко погрузилась в сон, что вместе с седлом оказалась висящей под летящим грифоном. Открыв глаза, она обнаружила себя вверх ногами в густой облачной гряде.

«Я подумала, что очутилась в следующей жизни!» – сказала Кериан. Когда из этого тумана стремительно показался горный пик, ее едва не отправило в вечный сон.

Жрица протянула флягу обратно. Покрывавший ее голову белый шарф сбился набок. Она расправила шарф и затянула удерживавший его узел на тыльной стороне шеи, но завитки волос по-прежнему выбивались ей на глаза. Стараясь заправить их обратно, жрица поймала себя на зависти к стриженой голове Львицы.

Они все еще были в милях от эльфийского лагеря, пологими ступеньками спускаясь в прохладном ночном воздухе. Перед ними нависала громада окружавшей Инас-Вакенти горной гряды. Са'ида вглядывалась через плечо Кериан в морщинистые вершины. Она никогда прежде не видела гор.

Внезапно она вся задрожала всем телом и резко вдохнула.

«Мне приземлиться?» – спросила Кериан, подумав, что жрице требовалась передышка от непривычного равномерного движения.

Са'ида вздрогнула сильнее. – «Это место пронизано мощью!» – выдавила она.

«Какого вида мощью?»

«Не благочестивой магией». – Это была стандартная фраза Са'иды. – «Что-то более дикое, очень старое и очень темное! Это ужасно! Какое жуткое место!»

Кериан отметила это про себя. Похоже, Гилтас понадеялся на убежище, наводненное древним темным колдовством. Она была уверена, что Са'ида поделится с ним своим впечатлением. Возможно, мнение жрицы об опасности принесет больше успеха, чем до сих пор ее собственное.

Са'ида что-то бормотала. Наклонившись ближе к уху Кериан, она сказала, уже громче: «Одна сила уравновешивает другую, но обе – губительные. Здесь нескончаемое время бушует война. Обе стороны увядают, но их сила все еще могущественна». – Она обвела взором туманные горизонты, словно могла видеть собравшиеся, точно армии на поле сражения, магические силы.

«Линии размыты. Я не могу отличить одну от другой». – Она наклонилась вперед, упершись лбом в спину Кериан. – «Просто чувствую, как они разрывают мне душу».

Сочувствуя ее боли, Кериан, тем не менее, продолжала направлять Орлиного Глаза прямо к центру долины и к лагерю. Однако, когда расстояние до гор измерялось уже несколькими сотнями метров, дрожь и жалобы жрицы уступили место чему-то более сильному. Она обеими руками стиснула плащ Кериан и резко дернула.

«Поворачивай! Поворачивай немедленно. Я не могу это выносить!»

Кериан тотчас направила Орлиного Глаза в широкий правый разворот. Са'ида скрючилась, ее пальцы так сильно сжали талию Кериан, что эльфийка была уверена, что останутся синяки. Дыхание жрицы стало коротким и отрывистым, словно она едва могла втянуть воздух в легкие. Ее дыхание не облегчалось, пока между ними и входом в долину не оказалась миля чистого воздуха.

«На этом месте древнее охранное заклинание. Оно очень сильное», – сказала она. Жрица не знала, кто наложил его, но была уверена, что ее богиня, Божественная Целительница, ничего не могла с ним поделать.

Кериан направила Орлиного Глаза в полет по большому неторопливому кругу, пока размышляла, как доставить жрицу в долину. Несмотря на суеверную упорную настойчивость кочевников, что это табу, ничего не мешало различным перемещениям эльфов на лошадях, пешком или на грифонах. Са'ида спросила, не испытывали ли каких-либо сложностей их мудрецы. Кериан пришлось сознаться, что ни у кого из беженцев не было такого опыта и чувствительности, как у Са'иды.

В горле Кериан словно желчь поднималось разочарование. По звездам она определила, что наступила и прошла полночь. Ее цель была видна, а каждая минута задержки заметно приближала Гилтаса к смерти. Трусанар делал все, что мог, но мало что мог он еще попробовать против этой странной людской болезни. Кериан вырвала Са'иду из лап неракских агентов и торганских фанатиков, поборола собственное сопротивление этой женщины и перенесла их через всю Кхурскую пустыню. И они не могли войти в долину!

Са'ида тоже обдумывала сложившуюся ситуацию. Она предложила приземлиться. Магический барьер был сильным, вызывавшим физическую боль и панику, но он очень давно стоял. Возможно, его покрытие утончалось или в нем были щели. К примеру, он мог оказаться менее опасным у земли. Жрица могла сослаться на прецеденты…

Она оборвалась на полуслове, взвизгнув от удивления. Кериан направила Орлиного Глаза снижаться. Грифон опустил голову, и они стали быстро пикировать. В тридцати метрах от земли он выровнялся и мощно захлопал крыльями, пока они практически не зависли, в то время как Кериан быстро осмотрела местность. Слева она заметила каменистую полоску ровной земли между пиками, и направила туда Орлиного Глаза.

Ветер у земли свистел, заставляя хлопать их плащи. Вокруг них не было ничего, кроме каменистых утесов, разбитых валунов и куч бледного гравия. Они приземлились на большом возвышении над кронами деревьев и стояли, открытые непрерывному давлению холодного ветра. Далеко внизу под безоблачным ночным небом бледно-желтым морем раскинулась пустыня. Она протянулась от горизонта до горизонта, на запад, юг и восток. Широкие дюны, тут и там разбиваемые темными линиями сухих вади, катились к югу, в сторону Кхури-Хана.

«Мы не можем оставаться здесь», – пробормотала Са'ида, отказываясь от бесплодных попыток запахнуть плащ на сильном ветру. Кериан согласилась.

Жрица искала границу архаичного охранного заклинания. Раскинув руки ладонями наружу, она медленно двинулась вперед. Ее внимание было так сконцентрировано на этой работе, что Са'ида оступилась и неуклюже заскользила по насыпному гравию. Кериан прыгнула вперед и схватила ее сзади за плащ. Это было невежливо, но спасло Са'иду от опасного падения. Когда ее бешенное сердцебиение замедлилось, жрица наградила Кериан признательным взглядом. Она продолжила поиск, но уже осторожнее.

Кериан точно поняла, когда Са'ида обнаружила границу, так как та резко замерла. Она с полминуты оставалась застывшей на месте, а затем вернулась обратно к Кериан, по ее лицу струились слезы.

«Принеси мне украшенную вышивкой сумку», – все еще плача сказала она.

В одной из матерчатых сумок жрицы Кериан нашла маленький мешочек, сделанный из белого муслина. Ей хватило вежливости не открывать его, но когда она поднимала мешочек, то нащупала внутри несколько мелких твердых предметов, немного более мягких кусочков и легкую субстанцию, захрустевшую под ее пальцами. Сама сумка и ее плечевой ремень были украшены тонкой вышивкой нескольких оттенков голубого, тут и там покрытой серебром. Львица не была швеей, но даже на ее необученный взгляд, работа была изумительной, индивидуальные стежки такими маленькими и изящными, что было сложно отличить один от другого. Хотя, было что-то странное в самом дизайне. Казалось, он менялся под ее взглядом. Замысловатый рисунок из цветов и серебряных листьев колыхался, словно мираж в пустыне, стежки переползали по муслину с места на место. Они образовывали слова, но на языке, который Львица не то, что не знала, но даже никогда прежде не видала. И снова рисунок изменился, серебряные нити ярко вспыхнули, хотя на них падал лишь свет звезд.

«Сосира!»

Строгий голос жрицы вывел Кериан из оцепенения. Она отдала сумку Са'иде, а затем отошла и стала у головы Орлиного Глаза. Грифон наклонился и ткнулся в нее носом, издав трель беспокойства. Она успокаивающе положила ему на шею руку.

Са'ида правой рукой прижала сумку к груди, а левую руку вытянула вверх. Сквозь шум непрерывного ветра, Кериан услышала ее монотонный напев. Он больше напоминал декламируемый набор слов, чем песню или стих. Какое-то время ничего не происходило; затем ветер внезапно стих.

В двадцати метрах от них пыль по-прежнему струилась вокруг источенного ветром валуна. Над ними облака проносились над пиками; под ними искривленные деревья клонились под изнуряющим ветром. А там, где стояли две женщины и грифон, все было спокойно. Орлиный Глаз вскинул голову и громко протрубил, ощущая неестественность происходящего.

Кериан повела его по каменистой земле, чтобы стать позади бормочущей жрицы. Была ли это игра раннего утреннего света, или и в самом деле от головы Са'иды исходило слабое свечение? Когда Кериан смотрела прямо на нее, сияние исчезало, но, когда она бросала взгляд из стороны в сторону, голову жрицы и в самом деле обволакивал тусклый ореол из светлячков.

Бормотание смолкло, но Са'ида не шевелилась. Ее глаза были крепко зажмурены.

Кериан несколько раз пришлось окликнуть ее, прежде чем жрица ответила. И ответом был вопрос насчет ветра. – «Вокруг нас ветер стих», – ответила Кериан. Разве жрица сама не чувствовала это?

«Очень хорошо. Мы можем продолжить».

Са'ида не открывала глаза и крепко прижимала сумку одной рукой к груди. Фактически вслепую, она протянула Кериан руку. Львица подвела ее к боку Орлиного Глаза и подсадила на заднее сиденье. Фиксируя ее на месте, Кериан двигалась с необычайной осторожностью. Было ощущение, словно они находились внутри тонкого пузыря, и если она будет двигаться слишком быстро или резко, пузырь лопнет, позволив ветру снова разбушеваться.

Наклонившись ближе к голове Орлиного Глаза, она прошептала: «Все верно, старое чудовище. Двигаемся осторожно».

Вместо того, чтобы прыжками поднять их в воздух, Орлиный Глаз просто пробежал по всей длине уступа и перевалил через край утеса. Мощными размеренными взмахами крыльев, он остановил падение и стрелой понес их вперед.

Кериан пришлось признать, что это был самый плавный взлет, который она когда-либо чувствовала. Конечно же, ее сердце подступило к горлу, и она была очень рада, что глаза Са'иды были все еще закрыты.

«Не слишком высоко», – прошептала жрица.

Кериан держала их на высоте, лишь чтобы кончики крыльев Орлиного Глаза не касались земли при махах. Они поднялись вверх по склону до серого обратного ската гряды. Обычно, переваливая через пик, сталкиваешься с сильным сопротивлением ветра, но в их текущем защищенном состоянии, Орлиный Глаз перемахнул мягко, словно семечко одуванчика. Са'ида не просто успокоила естественный ветер, ее заклинание повлияло и на ветерок при их движении. Перья на шее грифона лежали ровно, и ни малейшее дуновение ветерка не тревожило волос Кериан.

Когда Орлиный Глаз спустился по обратной стороне гряды, Са'ида медленно раскрыла стиснутые пальцы, ослабив хватку заклинательной сумочки. Ее глаза открылись. Тотчас ветер принялся дразнить их уши и трепать одежду, естественный ветерок полета. Орлиный Глаз, почувствовав облегчение от неестественного спокойствия, тряхнул головой и довольный громко выдохнул.

Опустошенная Са'ида повисла на Кериан. Эльфийка замедлила Орлиного Глаза и направила в подъем. Когда они оставили позади проход и попали в саму долину, то уже летели в трехстах метрах над землей. Кериан спросила Са'иду, как та одолела охранное заклинание.

«Древние заклинатели сделали ошибку», – ответила жрица, ближе наклоняясь к уху Кериан, чтобы не пришлось кричать. – «Они привязали свой барьер к ветру. Пока он дует, охранное заклинание остается на месте. Мне пришлось проделать дыру в ветре, вот и все».

Если у нее и были до этого какие-то сомнения, в этот момент Кериан поняла, что она привела в Инас-Вакенти нужного субъекта. Сострадание и талант редко встречались среди знакомых Львице мудрецов, и еще реже среди людей. Гилтас будет в надежных руках.

Наступила ложная заря. До восхода солнца был еще час, да и то, солнце еще какое-то время должно было быть скрыто за высокой восточной грядой, но небо начало розоветь новым светом. Перед Са'идой открылось больше местности. Под ними сверкала извивающаяся линия Реки Львицы, и Кериан обратила внимание на немногие другие выдающиеся объекты, главным образом размещенные на редких массивах белоснежного кварца: отдельные монолиты, длинные стены с бессмысленными проемами, непонятные группы огромных камней. Не знала ли святая госпожа их предназначения?

Са'ида понятия не имела. С высоты трехсот метров, ни рифма, ни мотивы их размещения не прослеживались. Она предположила, что они могли являться фундаментами еще больших деревянных строений, сгнивших за столь долгое время. В прибрежной зоне Кхура было принято строить на каменных сваях.

Кериан покачала головой. Монолиты были слишком большими и хаотично разбросанными, чтобы являться фундаментом какого-либо здания. Иногда их разделяли сотни метров. Никакие деревянные балки не могли перекрыть такой проем.

«Похоже на то, словно боги играли в кости», – сказала Львица. Они бросали в долину огромные белые блоки, а затем оставили их на месте.

«Может, так оно и было».

Кериан оглянулась, но на морщинистом загорелом лице Са'иды не было и намека на юмор.

На земле впереди них появились несколько маленьких ярких огней. Кериан напряглась. Са'ида подумала, не те ли это блуждающие огоньки, о которых упоминала Львица. Спустя несколько беспокойных секунд, жрица почувствовала, что Кериан расслабилась.

«Это огни нашего лагеря. Держись крепче, Святая Госпожа! Мы можем прибыть как раз вовремя, чтобы обсудить завтрак!»

Са'ида не уловила этой доли иронии, но довольно скоро она все поймет. Еды в долине было столь мало, что многие эльфы скорее «обсуждали» прием пищи, чем принимали ее.

Са'ида вцепилась покрепче, когда Орлиный Глаз опустил голову и нырнул в сторону далеких костров.

* * *

Робин Неутомимый снова был в пути, но двигался с большей осторожностью. До нападения Фитеруса он мало уважал магию. Теперь он знал, что нужно быть осторожнее. Оставленный колдуном явный след также заставлял его беспокоиться. Фитерус мог быть беспечным, так как думал, что Робин мертв, а мог и вести охотника в новые ловушки. Теперь Робин знал, какими изысканными могли быть такие капканы.

После спасения эльфийскими воинами, он вернулся с ними в их лагерь, но почти тотчас незаметно ускользнул оттуда. Исследовательский отряд нашел путь из туннелей, и всеобщее возбуждение от их возвращения отлично отвлекло внимание. Хотя и благодарный генералу Таранасу и его воинам за свое спасение, Робин твердо решил вернуться к преследованию Фитеруса. Он собирался не только завершить полученное от хана задание, но и, в придачу, освободить Фаваронаса. Пленение ученого было на его совести. Он позволил себе несколько часов сна, а затем возобновил погоню.

Он надел свои желтые очки и изучал местность перед собой. Два набора отпечатков ног были четко видны, слабо светясь зеленым даже там, где пересекали камни. Следы поднимались по склону короткими запинающимися шагами. Они были двухдневными, но Робин не спешил. День еще только начинался. Будет лучше догнать колдуна на закате дня. Фитерус будет уставшим от долгого подъема, а садящееся солнце окажется позади Робина, светя его жертве в глаза.

Когда он снова убрал очки в карман, то оказался захвачен врасплох, обнаружив, что окружен эльфами. Сперва он подумал, что это подданные Беседующего, но затем увидел, что у них нет ног – длинные спутанные волосы и лохмотья одежды, и совсем не было нижних конечностей.

Призраки.

Он не боялся мертвецов. Он бывал во многих местах и видал множество вещей, а все призраки, о которых он слышал, казались ему печальными созданиями, достойными скорее жалости, чем страха. Робин направился прямо к стоявшим на его пути. Духи не поднимали на него и руки, но, когда он поравнялся с ними, его руки и ноги начали покалывать. Это ощущение было не из приятных. Внемля явному предупреждению, он отступил на несколько шагов.

«Отойдите», – приказал он.

Призраки никак не отреагировали, лишь молча и неподвижно стояли. Робин снова двинулся вперед. Эффект был сильнее, и заставил его попятиться назад, шипя от боли.

Шеренга духов тянулась влево и вправо, насколько он мог видеть. Он не мог обойти их. Его меч без помех проходил сквозь призраков. Он разочарованно снова убрал его в ножны.

«Я должен пройти», – сказал он, и ринулся в атаку.

Удар швырнул его на землю и едва не лишил чувств, хотя лишь и на мгновение. Когда в голове прояснилось, Робин уже не лежал на земле. Его несли. Призрачные фигуры были намного более материальны, чем когда он впервые увидел их. Четверо подняли его, а остальные струились впереди и позади. Их перемещение было бесшумным как солнечный свет. Полусформировавшиеся ноги двигались сквозь траву, совсем не колыша ее. Призраки были иллюзорными, как дым, тем не менее, их хватка была довольно крепкой.

Неестественная процессия прошла между каменными столбами, чья белая поверхность омывалась золотыми лучами утреннего солнца. Робин вытянул шею, чтобы посмотреть вперед. До сих пор он чувствовал лишь изумление. Опытный охотник, он не ощущал в этих существах опасность – огромную душераздирающую печаль, но не опасность. Когда он увидел, куда они принесли его, изумление прошло, и Робин попытался бороться.

Над землей парил белый каменный монолит. Шести метров в длину, он словно на якоре плавал в воздухе. Под ним зияла дыра. Вокруг дыры стояла толпа призраков, их пустые глаза следили за его приближением. Его конечности онемели, и у него не было сил. Попытки кричать были столь же безуспешными.

Не произнеся ни единого слова, призраки швырнули Робина в дыру. Он пролетел около трех метров, а затем жестко ударился о дно. Его голова кружилась, но он ясно увидел, как монолит опустился, запечатывая его в холодной черной земле.

* * *

При всем своем многообещающем названии, Лестница Дальнего Видения сильно разочаровала Фаваронаса. Вид был замечательным, но едва ли тем, чего он ожидал.

Сама Лестница представляла собой большое плато полукруглой формы, врезанное в склон горы Ракарис, сотню метров шириной по внешнему краю и шестьдесят метров глубиной по вершине. Его поверхность была покрыта брусчаткой в виде перемежающихся линий темно-синего сланца и кремового полевого шпата. По его левому и правому краям возвышались трехметровые обелиски. Которые тоже перемежались между темным базальтом и алебастром. Его поверхность усеивали дополнительные обелиски, и Фаваронас не видел очевидного рисунка в их размещении.

С этой выигрышной позиции, Инас-Вакенти походила на вытянутую широкую чашу, со всех сторон ограниченную крутыми горами. Правильность ее границ предполагала работу сверхъестественных сил. Граница между дном долины и горами четко просматривалась. Тут и там, время и эрозия смягчили ее линию, но в целом граница выглядела, словно нарисованная рукой некоего бога. Среди деревьев и кустов торчали монолиты, их форма и идеальная белизна напомнили архивариусу надгробия.

Огромная круглая выдающаяся деталь в центре долины озадачила Фаваронаса. Он ошибочно принял ее за озеро, но Фитерус сказал, что это – громадный диск из клиньев белого гранита. Колдун назвал его Тимпанум, что означало «барабан». Каково было его предназначение, он не сказал.

Фитеруса с Фаваронасом сразу же после прибытия охватило изнеможение. К сожалению, Фитерус отдыхал недолго. Он пинком разбудил Фаваронаса лишь через час или около того после восхода солнца, а затем отправил его собирать различные предметы, не утруждая себя разъяснениями их назначения. Пока Фаваронас собирал гравий и длинные ветки деревьев, он наблюдал за своим тюремщиком.

Явно из ниоткуда (так как у него не было с собой багажа), Фитерус произвел теодолит и тонкую треногу. Он установил его, тщательно выровняв с далеким Тимпанумом. Затем он перемещался с места на место, делая записи на куске пергамента небольшим кусочком угля. Он так долго занимался этим, что Фаваронас, собрав требуемое количество камней и веток, устроился в сторонке и заснул.

К счастью, он не был срочно нужен Фитерусу, и смог отдохнуть несколько часов, прежде чем колдун снова разбудил его. Подняв его, колдун общался почти доброжелательно.

«Вставай», – сказал он. – «Узри чудо, которое не видела ни одна живая душа последние четыре тысячи лет!»

Фаваронас покорно поднялся на ноги. Солнце находилось низко над западными пиками, сверкающий диск, висящий между густым слоем облаков сверху и серыми горами снизу. Его свет наполнял долину насыщенным золотистым сиянием. Прикрывая глаза от ослепительного блеска низкого солнца, Фаваронас видел, что Тимпанум в сердце долины светился отраженным солнечным светом. Несомненно, приятное зрелище, но явно не то, над чем так упорно трудился колдун, чтобы лицезреть. Тем не менее, Фитерус застыл на месте. Возможно, лишь маги могли видеть это…

Фаваронас открыл рот.

По мере того, как садилось солнце, монолиты по всей Инас-Вакенти начали светиться ярко-красным. Тысячи каменных блоков горели огненной мозаикой. Солнце опустилось еще ниже, и отраженное сияние стало столь интенсивным, что Фаваронасу пришлось прикрыть глаза рукой, и наблюдать зрелище сквозь пальцы. Его прищуренные глаза слезились, показывая финальное открытие.

Когда отдельные точки темно-красных огней слились вместе, они сформировали изображение. Не картину, не надпись, а некое подобие огромного иероглифа. Он не слишком хорошо его видел. Смотреть на массив сияющих монолитов было сродни тому, чтобы глядеть прямо на полуденное солнце. Но он получил представление о сложном переплетении волнистых линий и отдельных точек. Довольно странно, но оно напомнило ему сильванестийское нотное письмо, но из древнего искусства.

Этот эффект длился лишь несколько секунд. Солнце продолжило свое путешествие вниз, и сверкающий иероглиф погас, оставив лишь лес слабо светящихся камней. На дно долины вторглась линия сумерек, медленно погружая в тень монолиты.

«Изумительно», – выдохнул Фаваронас. – «Это случается каждый год в этот день?»

Колдун наградил его презрительным взглядом. – «За исключением облачных дней, это случается каждый закат, но можно наблюдать лишь с этой конкретной точки долины».

Фаваронасу это казалось неправдоподобным, учитывая его знания о движении небесных тел на протяжении года, но следующие слова Фитеруса объяснили противоречие: не обошлось без магии.

«Сияющий знак», – сказал колдун, – «не естественного происхождения, и ни один смертный разум не может запомнить его подробности. Я должен сделать его отпечаток, когда он появится. Это ключ к моему поиску».

В памяти Фаваронаса эхом отозвались слова привидения: «Завладей ключом до того, как откроется дверь».

Фитерус дал ему новые инструкции. Он хотел разжечь небольшие костры в определенных точках Лестницы. Фаваронас понесся собирать трут. Он сделал несколько ходок, сваливая пригоршни сухих листьев и хвороста на блок высотой по пояс из темно-синего базальта. Наверху этого блока была неглубокая выемка. Пока Фаваронас бегал и носил, Фитерус из недр своей массивной мантии извлек крошечные пузырьки и небольшие замшевые мешочки. Он разместил их наверху каменного блока, а затем добавил большую блестящую монету и маленький брелок на цепочке. Фаваронас ухитрился пройти достаточно близко, чтобы идентифицировать монету как кхурский бигон, кусочек серебра, чье имя переводилось как «батон хлеба». На брелоке и цепочке была тусклая черная патина, и архивариус сделал вывод, что они тоже должны были быть серебряными. Брелок напоминал четвероногое животное, возможно, кошку.

Когда Фаваронас разжег огонь, Фитерус приказал ему найти воды. Желудок Фаваронаса выбрал этот момент, чтобы издать громкое ворчание. Он не мог вспомнить, когда ел в последний раз.

«Поделиться с тобой своим пайком, эльфийское отродье?»

Фаваронас отвел взгляд от насмешливого голоса и пустого капюшона и отправился на поиски воды.

Во время подъема они не проходили никаких ручьев. Ему придется подняться выше. Сильно сопя, он поднялся по крутому склону позади Лестницы. Солнце село, и нараставшая темнота все сильнее затрудняла его поиски. Он шарил среди колючего кустарника и заглядывал под каменные выступы. Все, что он обнаружил, лишь клочки жесткого лишайника.

Сделав паузу, чтобы передохнуть, он посмотрел вниз на Лестницу. Мысль о побеге была соблазнительной, но он не мог набраться храбрости. Фитерус был не в лучшей физической форме, чем он, и, скорее всего, не смог бы поймать его пешком. Но колдун мог швырнуть в него молнию, или ослепить его, или парализовать. Фаваронас содрогнулся от нарисованных его воображением возможностей. Если бы на его месте был воин, он мог бы воспользоваться благоприятной возможностью, чтобы бежать или убить своего тюремщика. Фаваронас же не был воином.

Не только страх удерживал его. Будучи измученным и обессиленным, он цеплялся за слабую надежду, что мог бы расстроить злодейские интриги Фитеруса. Возможно, он смог бы еще послужить своему народу.

Какая-то сила дернула его за подол мантии, выводя из равновесия и заставляя лихорадочно махать руками, чтобы не упасть. Невидимая рука Фитеруса манила. Фаваронас поспешил обратно вниз по склону горы, и сообщил о своей неудаче в поисках воды.

«Жаль. Придется использовать запасы питьевой».

В горле у Фаваронаса ужасно пересохло, но он благоразумно промолчал.

Колдун толок порошки в углублении наверху базальтового блока. Потускневшее серебряное ожерелье и бигон Фитерус положил в неглубокую кастрюлю. В эту же кастрюлю он налил жидкости из глиняной бутылочки. Серебряные изделия зашипели и покрылись пузырьками, ужасной вонью наполняя вечерний воздух. Какой-то купорос. Фаваронас стал с подветренной от него стороны.

Содержимое их единственной бутылки с водой отправилось в горшочек. Фитерус всыпал в него смешанные им порошки, а затем добавил шипящее зловонное содержимое неглубокой кастрюли. Купорос полностью растворил серебряную монету и ожерелье.

Поднялся легкий бриз, и пламя заколыхалось. Резкий приказ Фитеруса заставил Фаваронаса поспешно подкинуть еще дров.

Следом Фитерус извлек пергамент, один очень длинный цельный лист. – «Поставь этот горшочек на огонь», – сказал он. – «Поддерживай огонь средней интенсивности. И следи за тем, что делаешь! Прольешь этот горшочек, и тотчас умрешь!»

Фаваронас осторожно поместил горшочек рядом с костром. Едкая смесь продолжала вращаться, словно помешиваемая невидимой рукой. Ее ядовитые испарения заставили Фаваронаса закашляться. Фитерус указал на него пальцем, и архивариус с ужасом почувствовал, как его губы снова запечатались. Он принялся быстро вдыхать и выдыхать через нос и попятился к дальнему краю платформы, но Фитерус с ним не закончил. Палец снова указал, и ноги Фаваронаса сплавились в лодыжках. Как и с его ртом, не было никаких внешних стыков. Его лодыжки были соединены вместе, словно он с такими и родился. Застигнутый врасплох, он потерял равновесие и упал.

Свиток оказался достаточно длинным, чтобы протянуться от края до края Лестницы. Разворачивая его, Фитерус воспользовался собранными Фаваронасом камнями и ветками деревьев. С некоторым промежутком, вдоль всей длины пергамента он установил длинные и тонкие ветки, подперев каждую кучкой камней. Он поднял пергамент, повернул его на бок и вплел в естественные вилки из веток. С помощью клочков ткани от своей мантии и коротких веток, он смастерил самодельную кисточку и погрузил ее в медленно кипевшую на костре жидкость. Он размазал жидкость по вертикальному листу пергамента, покрывая лишь обращенную к долине сторону. Затем он устроился у угасающего костра.

«Теперь поглядим, что мы увидим».

Взмахом руки он закрыл и запечатал веки Фаваронаса. Это был новый ужас. Ослепший, лишенный рта, обездвиженный, Фаваронас кричал вопреки своей собственной плоти, пока больше не мог уже кричать.