Текст книги "Норки!"
Автор книги: Питер Чиппендейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 39 страниц)
Глава 33. ЛУЧ НАДЕЖДЫ
Стая вприпрыжку двигалась по пустынному шоссе. Восторг, вызванный расправой с Пуссли, и эйфория импровизированного праздника уже улетучились. Слишком много событий произошло за последние несколько часов. Само шоссе тоже не способствовало успокоению. Его незнакомый, резкий и свежий запах раздражал обоняние норок, привыкших к неизменному набору затхлых ароматов грязного сарая, а шершавая поверхность быстро стерла до крови мягкие подушечки их лап, привыкших ступать по деревянным полам клеток. Правда, теперь Мега мог не опасаться, что стая разбежится. Напротив, норки так тесно жались друг к другу, чтобы почувствовать тепло своих товарищей, что едва не падали в толчее. Многие запыхались с непривычки и тяжело дышали, Мега даже рискнул снизить темп. Может быть, норки и были рождены, чтобы править миром, но сейчас, глядя на них, никто бы так не подумал.
Позади них шоссе неожиданно осветилось ярким светом. Следом донесся рев приближающейся грохо-
талки, и Макси скомандовал норкам укрыться в кювете. Меге показалось, что он узнаёт этот звук. Несомненно, это именно она ворчала во дворе, когда они еще сидели в клетках. Высунувшись из канавы, Мега посмотрел вслед удаляющейся грохоталке; он готов был поклясться, что узнал напряженное лицо хозяйки Пуссли и печальную морду Горчицы, глядевшей в заднее стекло. Судя по всему, несчастную кошку везли на лечение. Только вряд ли им удастся много чего для нее сделать. Мега ухмыльнулся и поправил во рту мокрый мех. Он уже решил, что оранжево-черный хвост останется в стае навсегда.
В конце концов даже Мега понял, что пора довериться своим чувствам и признать – они заблудились. Норки уже дважды поворачивали, в точности следуя указаниям Горчицы, однако так и не добрались до загогулистого участка, где хозяин желтой псины ругался на встречные грохоталки. Вместо этого шоссе пошло вверх, о чем Горчица не упоминала, а вместо леса, где, по расчетам Меги, они должны были вскоре оказаться, перед ними открылась безжизненная болотистая пустошь.
Мега посмотрел на Мату и Макси и, заручившись их мрачным согласием, повернул назад, чтобы посоветоваться с Психо. До сих пор этот втируша был совершенно бесполезен и весь путь по шоссе проделал молча, хотя это и было на него непохоже. Почему-то он старался привлекать к себе как можно меньше внимания.
– Ты в порядке? – строго спросил Мега, отводя Психо в сторонку. Впрочем, ответ был написан на костлявой морде: мастер-импровизатор был до смерти напуган происходящим.
– Мне уже лучше, – проговорил Психо извиняющимся тоном, который выдавал его с головой. – Честно говоря, я не сразу поверил, что все это взаправду, поэтому мне потребовалось время, чтобы прийти в себя. Скоро все будет в полном порядке, обещаю…
– Будет лучше, если ты возьмешь себя в лапы сейчас, трус, – прошипел Мега и добавил шепотом: – Мы заблудились.
Психо уже давно чувствовал, что они идут не туда. Когда же Мега поставил его перед фактом, это оказалось достаточной встряской, чтобы его мозги снова начали работать.
– Почему бы не скомандовать привал, Мега? – горячо зашептал он. – Посидим, подумаем – может, что и подвернется…
Когда Мега скомандовал остановку, норки с самым жалким видом повалились на землю под развесистыми кустами утесника совсем рядом с дорогой. Руководство собралось на совет чуть поодаль – на небольшой кочке, покрытой жесткой травой. Некоторое время Мега раздумывал, стоит ли пригласить на заседание новичков из лаборатории, и наконец решил, что не стоит. Правда, Первый и Второй без колебаний покинули свою клетку и, казалось, были весьма довольны приключением. Высказанные ими мысли и предложения могли оказаться крайне полезными, но Мега чего-то побаивался. Их ученость до сих пор вызывала в нем подозрения. Пусть и без злого умысла, Первый и Второй могли предложить что-нибудь безрассудное, а в обертке мудреных словес даже Психо мог своевременно не распознать опасность. Словом, в данной ситуации самым разумным было положиться на мнение советников, которых он более или менее изучил.
– Единственный способ выпутаться из этого клубка – это пойти назад, – без обиняков заявил он.– Но мы не можем себе этого позволить хотя бы потому, что это сильнейшим образом подорвет дух норок. Да и Хранитель наверняка отправится на поиски, как только рассветет. Кроме того, когда настанет утро, на шоссе появятся грохоталки. Следовательно, нам необходимо держаться как можно дальше от человеческой дороги. В нашем положении остается только один выход – двинуться через пустошь, однако, откровенно говоря, мне очень этого не хочется. Шоссе – наш единственный ориентир. Какие будут предложения?
Макси поднял лапу, но его коротенькая речь только добавила мрачности.
– Осмелюсь доложить, мой Вождь, из этого все равно ничего не выйдет. Норки настолько устали, что просто не способны идти куда-либо. Сейчас они укрылись в кустах, но если снова поднять их, то некоторые вскоре упадут. В этой связи позволю себе напомнить старинную мудрость, которая гласит: армия идет с такой скоростью, с какой идет слабейший солдат.
«Верно», – подумал Мега, благодарно глядя на своего военного советника. Он уже простил Макси чрезмерную осторожность, проявленную им перед нападением на Пуссли. Во многих отношениях Макси был прав тогда, да и сейчас он все понимал верно: оказавшись в чужом мире, норки ни на миг не должны были забывать, как сильно они зависят друг от друга.
– Спасибо за напоминание, Макси, – кивнул Мега. – Но мы не можем позволить себе оставаться здесь. Что, мы так и будем целую вечность прятаться под кустами?
Но ирония Меги пропала втуне. Его военный советник был слишком огорчен неожиданным поворотом событий и только постоянно приглаживал свои встопорщенные усы.
– Если хочешь, Вождь, я мог бы приказать им замаскироваться, – сказал он жалобно.
Мега только фыркнул и повернулся к Психо. Тот, судя по глазам, уже просто нервничал; парализовавший его мыслительные способности ужас почти полностью прошел.
– У меня есть идея, Мега, – пискнул он. – Последнее место, где люди будут искать нас, это, несомненно, шоссе. Они наверняка считают, что мы уже ушли от него довольно далеко.
– Верно, – проворчал Мега. Его мастер-импровизатор оправился настолько, что заговорил характерным наставительным тоном. Как правило, он прибегал к нему как раз в тех случаях, когда собирался представить на рассмотрение Вождя свои самые лучшие предложения.
– Но существует другое место, еще лучше! – сказал Психо, заискивающе улыбаясь. – Это место не на шоссе, а под шоссе!
Других предложений не было, и вся стая забилась в дренажную трубу под полотном дороги.
В дренажной трубе было ужасно: тесное пространство подавляло, сырость мешала дышать, от скопившегося на дне разнообразного человеческого мусора мерзко воняло, а грубая каменная поверхность продолжала ранить стертые до крови лапы. Потом к усталости добавились муки голода. «Где наш завтрак?» – хныкали норки, вспоминая о счастливых денечках в вольере, где их кормили не только обильно, но и регулярно.
Макси и его норковоротам пришлось встать на страже у обоих концов трубы, чтобы не дать норкам самостоятельно отправиться на поиски пищи. При этом настроение стаи отнюдь не улучшилось, когда Психо, как всегда зашедший непозволительно далеко в своих импровизациях, громко объявил, что поблизости все равно нет никакой пищи, ради которой стоило бы вылезать из такого замечательного укрытия. Правда, приверженность истине и откровенность в суждениях никогда не были характерны для хитрого коротышки, однако на этот раз его слова тут же получили неожиданное подтверждение в виде темной тучи, которая приползла откуда-то перед самым рассветом и закрыла небо, словно плотное покрывало. Температура воздуха упала почти до нуля, и дневная живность не спешила подняться на поверхность земли, предпочитая пересидеть холодное утро в своих глубоких норах и подземных ходах. Даже славный полосатый трофей, заботливо убранный подальше от тоненькой струйки воды, пробиравшейся по трубе между наносами дурно пахнущего ила, больше не воодушевлял норок.
С самого утра грохоталки проносились над их головами с завидной регулярностью. Их шум и постоянная вибрация трубы мешали Меге сосредоточиться и тщательно спланировать следующий шаг; кроме того, густой
туман, мешавший осмотреться и заглушавший практически все сколько-нибудь отдаленные и тихие звуки, не давал возможности действовать.
Иными словами – если воспользоваться метким выражением Макси, – их побег начинал терять инерцию. Даже если бы Мега отважился вывести норок из трубы (А куда потом?), то в тумане они неминуемо потерялись бы, что означало конец «Плана А». Отчаявшиеся и павшие духом норки могли окончательно утратить веру в себя и все предприятие и попытаться вернуться к желтобрюхим предателям, променяв таким образом свободу на миску помоев и «комфорт» знакомого вольера. Мега не мог этого допустить, как не мог и обвинять своих соплеменников в том, что они испытывают такое глубокое разочарование. Он и сам был в не слишком большом восторге.
Примерно около полудня Макси доложил, что туман, кажется, поднимается.
Мега встрепенулся. Рискуя быть замеченным из случайной грохоталки, он выбрался наружу и, приказав Макси и Мате следовать за собой, вскарабкался на ближайший пригорок. Его высота оказалась вполне достаточной, чтобы рассмотреть окружающий пейзаж, и Мега почувствовал, как его сердце снова переполняется восторгом. Они трое стояли словно на самой вершине мира, стояли словно истинные хозяева всего, что было доступно их взглядам. Двигаясь по ночному шоссе, они видели только далекие огни, и теперь представшая их глазам обширная панорама поразила Мегу величием и красотой. Она простиралась во всех направлениях и только в самой дальней дали терялась в серо-голубой дымке. Повсюду, насколько хватало глаз, манили новыми возможностями невиданные прежде предметы и объекты: человеческие жилища, голубоватые вены ручьев, серые ленты дорог, черные силуэты птиц в небе. Все это принадлежало им – стоило только протянуть лапу.
Когда туман почти совсем рассеялся, Мега разглядел вдали ферму, которую они покинули ночью, и, проследив их долгий ночной маршрут по шоссе, даже ахнул – таким простым оказалось решение загадки.
– Глупая сука путает лево и право! – воскликнул он. Макси, явно довольный тем, что нашелся кто-то еще
более тупой, чем он, заорал во все горло:
– Правильно, босс! Абсолютно верно! Нам с самого начала нужно было сделать поправку на то, что Горчица глупа как бревно, – добавил он, словно извиняясь за свою несдержанность, и тут же поспешил внести предложение по существу: – Мне кажется, босс, наше положение вовсе не такое скверное, как мы считали. Взгляни сюда…
Он показал лапой, куда смотреть, и Мега увидел вдали лес, до странности похожий на тот, о котором рассказывала Горчица. Тогда он снова обратился к сетке дорог и, делая необходимые поправки на ошибки собаки, которая, точно, перепутала левую лапу с правой, очень быстро убедился, что все совпадает. Это и впрямь был тот самый лес, который они искали. Шоссе, на которое они по ошибке свернули, довольно круто изгибалось в нужном им направлении, благодаря чему норки все-таки приблизились к своей цели, хотя и не с той стороны. Чтобы добраться до леса, им достаточно было только пересечь пустошь, спуститься по склону холма, пересечь пару неглубоких лощин и перевалить через невысокую холмистую гряду.
– Хорошо, Макси, ты первым увидел его. Но тот ли это лес?
– Боюсь, я не смогу ответить со всей определенностью, босс, – ответил Макси, приглаживая свои усы. – Вместе с тем это определенно лес, который может существенно улучшить наше теперешнее положение. Кроме того, до него не так уж далеко.
– Мы выступаем, как только стемнеет, – распорядился Мега. – Спланируй пока маршрут.
– Будет сделано, босс,– рявкнул Макси, весьма довольный тем, что жизнь снова стала простой и понятной и можно выполнять приказы, не думая об ответственности.
Но только они спустились с пригорка, чтобы вернуться к трубе, как, к своему ужасу, наткнулись на норку, которая запуталась в вереске.
– Что вы себе позволяете, бесстыжие ублюдки?! – завопил Макси вне себя от ярости. – Ну-ка, живо на место!
С этими словами он бросился к трубе, где его нор-ковороты с трудом сдерживали толпу возбужденных норок, пытающихся выбраться из своей каменной темницы.
П.сихо, уже удостоившийся свирепого взгляда Макси, затрепетал, увидев приближающихся Мегу и Мату.
– Я ничего не мог сделать, – жалобно забормотал он, и в его глазках промелькнул страх. – Как только вы ушли, они сказали, что с них хватит свободы и они уходят. Это настоящая неприятность, Мега! Некоторые еще верят нам, но большинство хочет «домой», как они выразились. Кое-кто даже утверждал, будто сумеет сам позаботиться о себе.
«Трусы», – подумал Мега, но сдержался. Он не мог обвинять норок. Не их вина, что они не видели в жизни ничего, кроме своих клеток. Но, коль скоро недовольство приняло такие откровенные формы, оставаться в трубе было опасно. Скоро они снова восстанут, и тогда нельзя поручиться за последствия. И в каком-то смысле норки будут правы – не век же им сидеть в этой вонючей дыре под шоссе!
Макси не ошибался, когда говорил, что норкам необходимо побольше двигаться, чтобы поменьше думать, и Мега счел возможным выступить в поход немедленно. При дневном свете это было рискованно, но, оставаясь на месте, он мог потерять больше.
Выступив вперед, Мега коротко сообщил о принятом решении. Его голос, отраженный каменными сводами трубы, прозвучал странно, да и стая, похоже, не слишком воспрянула духом.
– А когда дадут есть? – раздался чей-то негодующий голос.
– Да, где наша еда?! – подхватили остальные. – Где наш обед, а заодно и завтрак?
– Скоро вы получите все и даже больше! – встрял Психо. – Верьте своему великому Вождю!
Он собирался сказать что-то еще, но перехватил свирепый взгляд Меги и осекся. «Пожалуй, – подумал
про себя Психо, – в данном случае лидер прав: сколько не тверди „мясо", в пустых желудках урчать не перестанет». Он и сам едва не терял сознание от голода, который был еще острее от избытка свежего воздуха и непривычной физической нагрузки.
– Построиться! – прокричал Макси, и норки подчинились, правда без особого энтузиазма. Настроение у всех было пасмурным, однако они покорно запрыгали ло мокрой траве все дальше и дальше от шоссе.
На краю пустоши Макси собрал норок компактной группой, чтобы Мега мог обратиться к ним с речью. Настоял на этом Психо, который считал, что Мега «просто обязан» что-нибудь сказать.
– Заставь их снова почувствовать себя коллективом,– уговаривал он.– Постарайся говорить решительнее и ради всего святого – будь краток. Пока массы в таком настроении, вести их куда-либо бессмысленно. Предлагаю держаться такой линии: Горчица вступила в сговор с Хранителем, чтобы дезориентировать нас.
– Дез… что? – заинтересовался Мега.
– Отправить не в ту сторону, – пояснил Психо. – Лучше начать с хороших новостей… Да, именно так и следует поступить: дескать, ты сумел раскрыть коварный замысел Хранителя и его паршивой суки, которые плели козни и интриги против свободолюбивых норок, и выпутался из тенет дезинформации одной силой своего гения. Закончить следует парочкой громких фраз типа «сомкнем ряды» или «возобновим наше триумфальное шествие». Это заставит их заткнуться.
– На мой взгляд, звучит не слишком убедительно, – без воодушевления сказал Мега. – Почему я не могу просто показать им лес?
– Нет, Мега, они слишком пере возбудятся, а это может нам только повредить! – замахал лапами Психо. – Вдруг это опять окажется не то место?
Все-таки Психо нельзя было отказать в сообразительности, и Мега неохотно согласился. В конце концов, еще Шеба говорила ему, что нет смысла окружать себя советниками, если не собираешься слушать, что они говорят.
– Благородные норки! У меня есть для вас важное известие! – так начал свою речь Мега. – В нем, однако, нет ничего удивительного, потому что все мы слишком хорошо помним коварство и хитрость нашего Хранителя, который столько времени притворялся нашим другом. Того самого Хранителя, от жестокого ига которого я вас освободил…
Он сделал паузу, надеясь услышать хотя бы жидкие аплодисменты. Когда не раздалось ни одного хлопка, Мега продолжил с еще большим пылом:
– В своей черной душе Хранитель лелеял зловещие замыслы, направленные против нас, норок. К счастью, мне удалось своевременно разоблачить его происки и сделать все возможное, чтобы сорвать коварные планы человека. Позвольте мне рассказать вам, как он и его подлая подручная собака по кличке Горчица вступили в преступный сговор с намерением сбить нас с пути…
Пока он говорил, тучи вдали чуть-чуть разошлись и сквозь них проглянул луч солнца – такой прямой и яркий, что казалось, будто это волшебный мост, соединяющий небо и землю. Это невиданное явление природы сразу же завладело вниманием норок, и Мега, заметив, что его никто не слушает, оборвал себя на полуслове и повернулся туда, куда были устремлены все взгляды.
Луч солнца упал на тот самый лес, который – к добру ли, к худу ли – они определили местом своего назначения.
Психо опомнился первым.
– Видите знак?! – завопил он во все горло, мгновенно позабыв о своих собственных аргументах в пользу того, чтобы не показывать норкам цель их похода ввиду возможных осложнений. – Смотрите! Вот он, знак, который подает нам Мега, наш великий Вождь!
Вскочив на камень рядом с Мегой, он взволнованно указал лапой на горящие бледным золотом солнечные лучи.
– Этот знак показывает нам, где .находится наша Земля Обетованная – тот самый легендарный лес, где всех нас ожидают счастье и море крови!
Слова Психо возымели свое действие. Самые доверчивые или больше других отчаявшиеся норки отозвались слабыми приветственными возгласами, однако Меге этого было вполне достаточно. Он решил не продолжать свою речь, поскольку это все равно ничего бы не дало. Вместо этого он отступил в сторону, позволив Психо распинаться насчет «удивительного знамения*, которое так вовремя пришло к ним на помощь. Совершенно случайно он заметил, что новички – М-Первый и М-Второй – счастливо улыбаются и с одобрением кивают головой.
– Следуйте за мной, братья норки! – продолжал пищать Психо, для пущей убедительности подскакивая на месте. – За мной – туда, где сияет это прекраснейшее знамение, которое дал нам наш великий Вожак Мега!
Последовало короткое замешательство. Все норки повернулись к Меге, и он довольно убедительно зажмурился и кивнул головой. Хитро улыбнувшись Вождю, Психо повернулся и помчался вперед через вересковую пустошь, однако почти одновременно с этим золотой солнечный столб начал бледнеть и вскоре исчез совершенно – так же быстро, как и появился. Горизонт снова стал угрюмым, серым и непривлекательным. Мега с трудом продирался сквозь спутанные стебли травы и вереск, обдававшие его тучами брызг, отчего его шубка намокла и потяжелела, и мрачно думал о том, насколько близок был кризис. М-Первый и М-Второй могли сколько угодно аплодировать выдуманной Психо хреновине насчет «знамения Меги», но лично он не верил, что это радикальное средство. Просто еще одна отсрочка. Никакие выдумки этого хренового Психо не спасут ни его, ни остальных вожаков, если они опять что-то напутали.
Глава 34. ПОГОНЯ ЗА ДРУГИМИ
Сидя на суку Могучего дуба, Филин подавил зевок. «Последний раз»,– думал он. Внизу собралась уже целая толпа Сопричастных Попечителей. Она тихонько
бурлила, но Филин с удовольствием отметил, что чувствует себя совершенно спокойно. Он наконец-то понял – или, как выразились бы сами Сопричастные Попечители, «решительно осознал», – почему все эти разговоры так ни к чему и не приводили. Дело было в одном важном качестве, которое, как он установил, наличествовало у него, но которого отчаянно не хватало кроликам и прочим. Это был здравый смысл – обыкновенный здравый смысл, который Филин с некоторых пор ставил гораздо выше «оторвитета», «основательности», «взвешенности суждений» и прочего гуана, с которым так носились проклятые кролики.
Еще раз поздравив себя с прозрением, Филин с трудом справился с соблазном слететь вниз и дать Лопуху хорошенького пинка в зад. В данный конкретный момент этот обширный зад странным образом подергивался, в то время как его обладатель с самым серьезным видом кивал очередному оратору – крохотному зяблику с удивительно пронзительным для его размеров голосом. Слова типа «взаимообразный», «консенсус», «справедливый» почти не оказывали никакого воздействия на Филина, который лениво размышлял о том, насколько мозги зяблика пропорциональны его тщедушному тельцу. Между тем голова его сама собой клонилась на грудь, а глаза закрывались, закрывались…
– …И разумеется, мы не могли не принять во внимание естественные чувства и устремления всех живых существ, адекватно отразив, таким образом, все возможные и допустимые точки зрения, – заходился трелью зяблик. – В этой связи я и обращаюсь к вам с просьбой: Товарищи! Не решайте второпях! Если какой-то пункт вызовет ваши сомнения, лучше передать его для дальнейшего рассмотрения в согласительно-консультативную комиссию. Позвольте мне, в соответствии со сложившейся практикой, предложить немедленно создать такую комиссию, которая, будучи наделена соответствующими полномочиями, смогла бы решать спорные вопросы ко взаимному удовлетворению сторон.
Услышав сквозь дрему это предложение, Филин мгновенно очнулся. Одолевавший зяблика словесный понос
(именно этим словом лучше всего выражалась суть и его речи, и его предложения тоже) был встречен дружными аплодисментами собравшихся, а со стороны Лопуха – еще более оживленными движениями хвоста. В качестве следующего оратора Большая Задница вызвал завирушку, и Филин перехватил его презрительную улыбку, несомненно адресованную серенькой пичуге, которая вспорхнула на Пень, трепеща хрупкими 'Крыльями.
– Уважаемые Сопричастные Попечители! Меньше всего мне хотелось бы подвергнуть сомнению своевременность сегодняшнего собрания, – пропищала завирушка вне всякой связи с предыдущим оратором. – Вместе с тем, выступая от имени сообщества завирушек, я чувствую себя обязанной обратить ваше внимание на содержание подпункта «б» параграфа восемнадцатого Лесного Уложения, которое, по нашему глубокому убеждению, противоречит подпункту «е» предпоследнего параграфа Билля о Правах. Говоря простым языком, противоречие между ними заключается в том…
Филин снова закрыл глаза. Собрание по вопросу о принятии Лесного Уложения о Порядке и Билля о Правах Существ началось вскоре после полудня, а сейчас день уже склонялся к вечеру, однако страсти продолжали кипеть. После морозной ясной ночи – ночи полнолуния – небо снова закрылось облаками. Воздух стал сырым и влажным, а облака разразились мелким холодным дождем, который сеялся и сеялся, смазывая яркие краски и стекая крупными каплями с обнаженных ветвей Могучего дуба. Под их монотонный стук, служивший фоном жалобному чириканью завирушки, Филин стал размышлять, как удачно все складывается лично для него. «Еще немного потерпеть,– думал он,– и я ^больше никогда не услышу ни про Уложение о Правах, ни про Лесной Билль…»
Старания Лопуха не пропали даром, вынужден был признать он. Такого кворума Филин не помнил. Огромная поляна вокруг Могучего дуба была битком набита самыми разными созданиями, в том числе и насекомыми всех форм и размеров. Похоже, здесь собрались травоядные не только со всего леса, но и с прилегающих
полей тоже. За всю свою жизнь Филин ни разу не видел столько кроликов сразу, а уж присутствующих полевок ему могло бы хватить месяцев на десять усиленного питания.
Завирушка на Пне продолжала что-то чирикать, и Филин решил на прощание продемонстрировать собранию пару трюков из своего богатого арсенала, хотя по большому счету ради такого пропащего дела, как несоответствие пункта «б» параграфу «д», особенно стараться не стоило. Зная, что это последнее выступление перед голосованием, он распушил перья и принялся зловеще поглядывать на серенького оратора. Под его стальным взглядом завирушка стала беспокойно переступать с лапки ни лапку и в конце концов закруглилась, причем Филину показалось, что упомянутое противоречие так и осталось неустраненным. Слетевшую к своим завирушку встретили робкие выражения сочувствия, а некоторые пичуги даже отважились посмотреть на Председателя с осуждением.
Это было уже чересчур, и Филин, совершенно неожиданно для себя, ответил: пригнулся, захлопал крыльями, словно собираясь взлететь, и испустил зловещее шипение. Завирушки в панике сорвались с места и, трепеща крылышками, заметались над поляной с тревожным писком, а остальные слушатели нервно вздрогнули.
Лопух, как раз привставший, чтобы взгромоздить на Пень свою большую задницу, застыл на полушаге и, задрав голову, с ужасом посмотрел на Филина.
– Прошу прощения, меня кто-то укусил, – беззаботно отозвался Филин и повторил шутку Фредди: – Ассоциация Освобожденных Блох снова с нами!
Напряженное молчание длилось до тех пор, пока встревоженные завирушки не успокоились и не опустились на землю. Только когда они вернулись на свои места, Лопух снова двинулся к Пню. Судя по всему, он решил оставить инцидент без последствий. Да и что ему было мелкое нарушение протокола? Близился момент, который он – и все остальные тоже – будут помнить всю жизнь. Анархия уступит место здра-
вому смыслу и порядку, и их Старый Лес превратится в образец, модель общественного устройства, которая в будущем, несомненно, распространится по всему миру. Разумеется, он собирался воспользоваться этим и в своих личных интересах. Почему бы, собственно, и нет? Без него официальное признание Лесного Уложения и Билля о Правах было бы невозможно, и Лопух вовсе не возражал против того, чтобы всем и каждому стало известно, кто их главный вдохновитель и великий сеятель добра. Впереди ждала бессмертная слава, и ему оставалось сделать совсем маленький шажок, чтобы заставить все эти лапы и крылья взметнуться в единодушном одобрении.
Лопух не торопясь вскарабкался на Пень и откашлялся.
– Дорогие коллеги и единомышленники, уважаемые Сопричастные Попечители Леса! – начал он. – Сегодняшнее собрание, безусловно, является самым выдающимся событием за всю славную историю нашего Старого Леса. Это конечный пункт нашей неустанной борьбы за равные права для всех, и мы как никогда близки к тому, чтобы вкусить плоды нашего бескорыстного и естественного стремления к высшей справедливости. Отныне ничья лапа не поднимется против слабого, ничей клюв и ничьи хищные зубы не будут угрожать мирной жизни травоядных, а позорное правило «сильный всегда прав* перестанет выполняться как в нашем лесу, так и в прилегающих к нему полях.
Почему? – спросите вы. Что ж, вместо ответа позвольте мне напомнить вам начало нашего замечательного Билля о Правах: «Мы считаем неоспоримым и самоочевидным, что все существа созданы равными и что все они от рождения наделены неотторжимыми правами, главными из которых являются права на жизнь и свободу. Неотъемлемым правом каждого, несомненно, является также погоня за счастьем в той форме, в которой…»
Слова «за счастьем…» Лопух успел произнести, но следующих уже никто не услышал. Его голос был заглушён пронзительным воплем «…за другими!» Это Рака,
которая незаметно для Филина устроилась в ветвях Могучего дуба прямо над его головой, сочла необходимым вставить свое слово.
Ее замечание было настолько уместным, что Филин не выдержал и расхохотался. Рака с признательностью каркнула, а Лопух онемел от ярости.
Крот Марк мгновенно воспользовался паузой.
– Перед тем как его грубо прервали, товарищ Лопух говорил о том, что Уложение и Билль о Правах предписывают всем нам относиться друг к другу с уважением и вниманием, – сказал он, уставив свои невидящие глазки в том направлении, откуда, как ему казалось, донесся голос Раки. – И это уважение не зависит от того, насколько ваш предполагаемый собеседник туп или глуп.
В ответ на этот необдуманный выпад раздались громкие вопли протеста.
– Нельзя говорить «тупой» или «глупый»! – кричали кроту. – Нужно говорить «умственно неполноценный»!
Филин только вздохнул. Он-то надеялся, что с этим гуаном они разделались, когда лишили насекомых права голоса.
– Вот я и говорю – насколько ваш собеседник умственно неполноценен, – быстро поправился Марк и, проглотив подвернувшегося ему червя, поспешил вернуться к существу вопроса: – Лесное Уложение гласит, что все мы равны, потому что мы одинаково важны для леса. Это значит, что нам всем необходимо быть взаимно вежливыми и внимательными, коль скоро каждый из нас является частью одного целого, если вы обоняете, что я имею в виду…
«Прах меня побери»,– подумал Марк, чувствуя, что мысль ускользает. Такое с ним случалось довольно часто – стоило ему открыть рот, как он терял нить разговора.
Он проглотил еще одного червяка.
– Ну вот, теперь, надеюсь, вам понятно? – пропищал он. – Вот об этом и трактуется в Уложении, и вам, тупарям, пора бы уже это понять!
Тем временем Лопух, приплясывая на Пне, отчаянно сигнализировал Филину, чтобы тот восстановил порядок.
Филин устало заухал: это был единственный способ урезонить крота, который ничего не видел и потому не реагировал на выпущенные когти и разинутый клюв.
При звуках его голоса аудитория послушно затихла. Только Рака, весьма довольная своей выходкой, сорвалась с ветки и, шумно хлопая крыльями, взяла курс на Грачевник.
– Прощайте, трепачи несчастные! – донесся издалека ее голос.
– Не будем обращать внимания на эту упрямую глупую птицу, – сказал Лопух, стараясь справиться со своими чувствами.
Разумеется, Филин допустил серьезный промах, позволив какой-то ощипанной вороне прервать такое важное собрание подобным вызывающим образом, однако он решил переговорить с ним потом.
– Дорогие Попечители! – снова начал он. – Мы с вами являемся свидетелями переломного момента в истории леса…
По судорожным движениям Лопушьего хвоста Филин уже понял, что Большая Задница намерен задвинуть самую длинную речь в своей жизни. Какими бы нелепыми ни казались ему Уложение и Билль о Правах, он не мог обвинять в этом лично Лопуха. К тому же этот кошмар совсем не мешал ему подремывать. Вполуха прислушиваясь, как Лопух себя нахваливает, Филин закрыл глаза и вернулся к вечному вопросу: нравится ли ему Большая Задница или нет? Уж за одно-то он, точно, не мог поблагодарить кролика – за то, что тот ввел его в политику. Допустим, общаясь с Лопухом, он вник в общекроличьи заботы и испытывал даже в некотором роде восхищение, особенно когда слушал Дедушку Длинноуха. Вместе с тем, не наблюдая никаких признаков предсказанной ДЦ «большой беды», Филин склонялся к мнению, что Сопричастные Попечители живут в каком-то идеальном, выдуманном ими самими лесу, и неуклюжие статьи Уложения и Билля о Правах лишний
