Текст книги "Норки!"
Автор книги: Питер Чиппендейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 39 страниц)
Глава 5. ПИРОЖКИ С СОБАЧАТИНОЙ
Наблюдая, как Мега на игровой площадке легко расправляется с очередным соперником, Массэм то и дело хмурился.
– Боюсь, он превратился в законченного драчуна и хулигана, – вздохнул Вождь, увидев, как Мега совершает решительный бросок к загривку соперника. – А знаешь почему, Габбла? Дело ведь не в размерах и не в силе. Просто он умеет предугадать каждый следующий ход.
Пока он говорил, Мега исполнил безупречный двойной нельсон, со всей силы припечатав противника к земле.
– Да, он сумеет за себя постоять, – неохотно согласился Габбла.
Двое Старейшин выбрали для наблюдений за Мегой тот самый период, когда выявляется окончательный рейтинг среди юниоров. И ни тому ни другому не понравилось то, что они увидели.
– Нужно что-то с этим делать, Габбла, – брюзгливо продолжал Массэм и наморщил нос. – Он поднимается все выше и выше. Разумеется, ни к одной семейной, состоящей из братьев и сестер стайке он присоединиться не может – родители все еще выполняют наш приказ и не разрешают своим детям общаться с ним. Кроме, разумеется, Атары. Ее дочь, похоже, весьма интересуется Мегой, и это тоже мне очень не нравится. Эта Мата – явная смутьянка. Но самое неприятное, Габбла, это то, что его еще никто не победил, верно?
– Боюсь, что так, Вождь.
Габбла был осведомлен об успехах Меги гораздо лучше, чем Массэм.
– Мега – самец,– терпеливо напомнил он.– Вы же знаете, Вождь, как это бывает. Установление иерархического порядка внутри возрастной группы – это естественный процесс, который мы не можем изменять по собственному произволу.
– Не понимаю, почему нет! Мы ведь управились уже не с одним естественным процессом, – сердито откликнулся Массэм.
Габбла почел за благо подавить свое раздражение. Все было далеко не так просто, как казалось стареющему Вождю. Габблу назначили официальным Глашатаем Совета Старейшин за умение убедительно и хорошо говорить, так почему же Массэм каждый раз ожидает от него готового совета, какого-то волшебного средства, с помощью которого можно решить неразрешимую проблему?
– Ты заметил, что Мега не хвастает своей силой? – еще более ворчливым тоном осведомился Массэм. – Он позволяет себе использовать свое преимущество только в состязаниях. Но недавно он такую невероятную штуку выкинул – лично я весьма озабочен. Молодняк травил Психо – ну, этого мерзкого недоноска, что шпионит для нас, – и Мега вмешался и спас его. Я не знаю, сам ли он до этого додумался, или мать
научила – всем нам хорошо известно, какая она, эта Шеба, – однако это не может не внушать тревоги. И таких «добрых» поступков за Мегой числится уже несколько. Он вербует сторонников – вот что я скажу. После своего чудесного спасения Психо просто прилип к нему.
Габбла вздохнул. Как и Вождь, он с крайним подозрением отнесся к неожиданно возникшей симпатии между Мегой и Психо – этим худосочным подростком. Коротышка Психо был настоящим изгоем, его не любили даже родители, и вот теперь он и Мега расхаживали парочкой по игровой площадке – Габбла видел это своими собственными глазами. Сам Глашатай считал, что этих двоих связывает положение отверженных, но он не был уверен, способен ли Массэм это понять.
– И еще одно: что нам делать с Макси? – проговорил Массэм.
Габбла снова вздохнул. Макси, находившийся на противоположном от Психо конце иерархического спектра, был еще одной проблемой, которую Вождь был рад переложить со своих на его плечи.
– Может быть, Макси и туповат, Габбла, но он очень силен, – продолжал Вождь. – Ему уже давно пора было помериться с Мегой силой, но он глядит на него исключительно снизу вверх. Говорю тебе, Габбла, мне не нравится, как идут дела в колонии. С самого начала наша идея заключалась в том, чтобы обеспечить полную изоляцию Меги. Он должен был остаться таким же чужаком, как и его мать.
– Кому же это понравится, шеф? – откликнулся Габбла. – Но вспомните, я только недавно посвятил его в нашу доктрину, посвятил вместе со всеми остальными. Не беспокойтесь, скоро он станет покорным.
Массэм с сомнением во взгляде прислушивался к громким приветственным крикам молодых норок. Мега неподвижно стоял над своим противником, который, разведя в стороны все четыре лапы, подставлял ему незащищенное брюхо в знак того, что сдается. Макси глядел на Мегу с обожанием, а рядом корчился от восторга Психо.
– Боюсь, Габбла, наш Мега поверг в прах еще одного соперника.
«Почему этот старый мешок с дерьмом так мрачно смотрит на вещи?» – спросил себя Габбла и встрепенулся, когда молодые скопом бросились к сетке, не спуская глаз с дверей сарая.
– Горчица! – возбужденно кричали они. – Горчица пришла!
Габбла насторожил уши. Принадлежащая Хранителю горчично-желтая лабрадорша играла важную роль в его программе Посвящения молодых норок, однако в последнее время она, как назло, не забредала в сарай.
– Вот тебе возможность произвести на Мегу еще более сильное впечатление, – проворчал Массэм.
– Конечно, шеф, – подхалимски поддакнул Габбла. – Если позволите, я оставлю вас, чтобы использовать ее как можно полнее.
С этими словами Габбла тоже устремился к сетке, чувствуя огромное облегчение от того, что может расстаться с этим старым пердуном.
Он даже побежал, торопясь успеть к месту событий, пока кто-нибудь из молодняка не начал разговор первым. Габбла уже предупреждал молодых норок, что только он имеет право разговаривать с собакой Хранителя. «Слушая нашу беседу, – говорил он им, – вы сумеете лучше понять силу и глубину привязанности, которые Хранитель питает не только к нам, норкам, но и к другим животным. Например, он регулярно берет свою собаку в Счастливую Страну, куда все вы попадете однажды, если будете соблюдать законы колонии. Горчица лучше, чем кто-либо, сумеет рассказать вам, как там чудесно».
Мега первым добежал до проволочной сетки и прижался к ней. Рядом с ним тут же оказалась Мата, и они вместе уставились на невиданное животное. Когда-то давно Горчица уже забредала в сарай, но они тогда были слишком малы, чтобы оценить ее по достоинству.
– Какая большая, Мега! – прошептала Матз. – А как странно она пахнет, ты не чувствуешь?
– От нее просто воняет, – отозвался Мега и сморщился, подумав о том, как мало этот запах отличается от привычного норочьего запаха или – если называть вещи своими именами – от запаха уборной. Желтая шкура собаки была покрыта корочками засохшей грязи и, если только он не ошибся, кой-чего похуже.
– Да она вся перемазалась в дерьме, Мата! – прошептал он с недоумением.
Мата была потрясена еще больше, чем он. Как-никак, они с Горчицей принадлежали к одному полу.
– Как это отвратительно! – отозвалась она, все еще не веря своим глазам и носу. – Она совсем не такая, как Пуссли!
Кошка Пуссли регулярно появлялась в сарае, но норки никогда с ней не заговаривали. Габбла разъяснил, что это вкрадчивое и хитрое существо является заклятым врагом норок, и строго-настрого запретил им обращать на Пуссли внимание. Впервые увидев ее свирепую морду и острые зубки, Мега и Мата пришли в недоумение; по крайней мере, внешне Пуссли была очень похожа на них самих, хотя в отличие от буро-коричневых норок ее шкура представляла собой в высшей степени бессистемное смешение черного и рыжего цвета.
Но тут Пуссли заговорила, и они начали понемногу понимать, что имел в виду Габбла.
– Ну, как поживаете, мои дорогие? – промурлыкала она, с вызывающим видом расхаживая по проходу и поглядывая на них своими узкими зелеными глазами. – Все сидите по клеточкам, да? И ничто не изменилось, так? Позволю себе напомнить вам – почему. Да потому, что вы все – низшие существа, особенно по сравнению со мной, кошечкой. Да, да, дорогие мои, я вижу, что вам это не нравится, но так оно и есть, и с этим ничего не поделаешь. Мы, кошки, настолько умны, что даже ваш Хранитель признает это. Например, он верит, что у меня не одна, а целых девять жизней. Я даже слышала, что его предки когда-то поклонялись кошкам. Должно быть, вы знаете, что Хранитель и
в особенности его жена любят меня до безумия, холят, лелеют и балуют.
Что касается вас, норок, то вы такой грубый и глупый народ, что человек волей-неволей вынужден держать вас в этом грязном сарае, в этих отвратительных клетках, где – как он совершенно правильно рассудил – вам самое место!
Так позвольте мне подвести неутешительный итог, мои дорогие: ваша беда в том, что вы, норки, далеки от совершенства, вы просто ничтожества, или как говорим мы, кошки, мур-ра!
Сказав это, Пуссли удалилась, презрительно вздернув рыжий с черными полосками хвост.
Но собака – это было совсем другое дело, и, памятуя об объяснениях Габблы, молодые норки с готовностью расступились перед Глашатаем, который, отдуваясь, спешил к сетке.
– Здравствуй, Горчица, рад тебя видеть! – приветливо окликнул он собаку. – Как поживает твой Хозяин?
– Спасибо, очень хорошо, – вежливо сказала Горчица.
– Ты любишь своего Хозяина, Горчица?
– Конечно. И Хозяйку тоже. Они оба так добры ко мне! Кто-кто, а они-то знают, чего нам, животным, надо.
– Безусловно, – согласился Габбла и несколько раз выразительно кивнул, обращаясь к собравшимся вокруг него молодым норкам. – Под «Хозяином» Горчица подразумевает нашего Хранителя, – пояснил он громким театральным шепотом для самых недогадливых.
Желтая собака от природы была животным дружелюбным и общительным, но за пределами сарая она могла поговорить разве что с Пуссли, которая, считая себя высшим существом, беседовала с ней, сидя высоко на заборе. Прокрадываться же в сарай к норкам было вдвойне интересно еще и потому, что это было ей строжайше воспрещено. К сожалению, в последнее время ей почти не предоставлялось такой возможности. Сначала Хозяйка взяла ее с собой в долгую поездку, потом Хозяин был настолько занят, что держал Горчицу под
замком в доме, и только сегодня – после сытного обеда – он взял свою любимицу в чудесный лес.
Правда, по возвращении Хозяин не пустил собаку в дом, потому что она вывалялась в грязи. Сначала безутешная Горчица долго лежала на крыльце, гадая, когда же Хозяин наконец сжалится и пустит ее в теплый дом. Потом в доме зазвонила одна хитрая штука с колокольчиком внутри, и Хозяин с Хозяйкой неожиданно уехали куда-то в грохоталке. От скуки Горчица решила пройтись по двору и обнаружила, что ворота норочьего сарая открыты.'
Глядя на любопытные мордочки, на горящие жадные глаза, обращенные к ней, Горчица невольно подумала, как все они, в сущности, похожи на Пуссли. Впрочем, норки были гораздо дружелюбнее, чем кошка, в особенности тот толстый самец, который всегда разговаривал с ней. Вот и сейчас он, похоже, был крайне рад видеть ее.
– Скажи, что интересного совершил Хозяин в последнее время? – полюбопытствовал толстяк.
– Спасибо за вопрос, – с готовностью откликнулась Горчица. – Мы с ним только что вернулись из чудесного леса. Это там я так испачкалась.
«Что за отвратительное, глупое животное», – подумал Габбла. Впрочем, то, что Горчица побывала в лесу, было для него большой удачей.
– Ты имеешь в виду Счастливую Страну? – уточнил он с фальшивым восторгом в голосе.
Горчица помахала хвостом и кивнула. Самец, который разговаривал с ней, всегда называл лес Счастливой Страной, и она ни разу ему не возразила. В конце концов, для нее лес был действительно счастливым местом.
– Как тебе везет, Горчица! Скажи, Счастливая Страна все так же прекрасна?
– Да, она прекрасна и даже стала еще лучше.
– Расскажи нам о Счастливой Стране, Горчица. Жирный зверь, который задавал вопросы, похоже,
никогда не уставал слушать ее подробные отчеты о прогулках с Хозяином, а Горчица не уставала снова и снова живописать известные ей детали.
– Это очень красивый и густой лес. Он такой большой, что я так и не нашла, где он кончается. В лесу растут кусты, маленькие и большие деревья, между ними травянистые поляны, и все это тянется, насколько хватает глаз. Некоторые деревья просто гигантские – особенно то, которое растет на самой большой поляне прямо в середине леса.
– А кто там живет, Горчица?
– Всякие существа, и их там великое множество. Во-первых, это птицы – фазаны, голуби, грачи, сороки, зяблики, галки, малиновки и даже страшный филин, голос которого я слышала один или два раза. На земле и под землей живут миллионы крошечных живых существ: мыши, землеройки, полевки, крысы – эти, впрочем, довольно противные, а еще звери покрупнее: ежи, ласки, лисы и барсуки. Эти слишком велики даже для меня. Ну и конечно, в лесу тьма-тьмущая кроликов. Эти ушастики нравятся мне больше всего. Вы бы видели, сколько их нор я разрыла! Только сегодня, когда мы с Хозяином шли по Тропе, я увидела этих кроликов не меньше сотни! Одного я даже преследовала и загнала так далеко, что чуть было сама не потерялась. – Ее кроткие глаза заблестели при этом воспоминании.
– Но ты поймала его, Горчица?
– Если вас это интересует, то нет, вернее, не совсем, – нерешительно проговорила Горчица, припоминая, что на каком-то этапе дело обстояло как раз наоборот. С тех пор она не переставала спрашивать себя, что сделало того кролика таким агрессивным. – Но кролик был достаточно близко, – поспешно добавила она, нисколько не погрешив против истины.
– Молодец, Горчица! Ты смелая собака, – одобрительным тоном проговорил Габбла, удивляясь про себя, как столь жалкое и трусливое существо умудряется так долго оставаться в живых. – Река, – напомнил он, заставляя Горчицу перейти к следующей теме.
– К реке Хозяин обычно водит меня после леса, чтобы я как следует почистилась, – послушно пояснила Горчица. – Но сегодня уже после этого я вывалялась
в траве, в которую случайно попало несколько коровьих лепешек.
– Это мы заметили, – сухо кивнул Габбла. Горчица криво улыбнулась.
– Река, – твердо повторил Габбла, и ее улыбка тут же погасла.
– О, прошу прощения, – извинилась она. – Река очень широкая и такая глубокая, что иногда я не могу достать до дна. Сегодня там было очень много воды, и вся она была бурая от грязи, так что мне пришлось плавать изо всех сил, чтобы доставать палки.
– Как насчет рыб?
– Там полно рыб. Я видела, как они выпрыгивают из воды, и некоторые из них были длиной с мою лапу. Кроме того, по реке плавают утки, я сегодня их вспугнула. А в камышах водятся цапли. В прошлый раз я даже видела одну…
– Значит, в Счастливой Стране по-прежнему все отлично, так, Горчица?
– Лучше, чем когда-либо. Честное слово – лучше!
– Мы все очень рады слышать это, верно я говорю?
С этими словами вопрошавший повернулся к своим соплеменникам и выразительно затряс головой.
– Вот, теперь вы сами слышали о Счастливой Стране из уст существа, которое побывало там. Как видите, она в самом деле такая, как мы вам рассказывали, и даже лучше. Разве не счастливица эта Горчица, которую так любит наш добрый и заботливый Хранитель?
С этими словами он улыбнулся, глядя прямо на Мегу, но тут случилась удивительная вещь: его властный взгляд впервые дрогнул и сам собой уперся в землю, не выдержав ответного взгляда блестящих черных глаз молодого самца.
После ухода собаки остальные норки довольно скоро разошлись, и только Мега и Мата продолжали неподвижно сидеть у решетки, глядя на большое мокрое пятно, оставшееся на полу в том месте, где сидела
Горчица. Довольно долго оба молчали, боясь нарушить ощущение душевной близости и понимания.
– Ну, Мега, что ты теперь думаешь о Счастливой Стране? —первой нарушила молчание Мата.
– Судя по тому, что мы слышали, это совсем другой мир, разве не так? – уклончиво ответил Мега, стараясь скрыть свои подлинные чувства. Горчица еще не успела договорить до конца, а он уже почувствовал жгучее желание оказаться в ее лесу как можно скорее.
– Так и есть, Мега, – просто сказала Мата. – А ты не задумывался, почему из всех норок только Габбле можно разговаривать с собакой?
Мега решил отделаться шуткой и – заодно – лишний раз поддеть Мату по поводу ее феминизма.
– Ты считаешь, что с Горчицей должен говорить кто-то другой? Чтобы, так сказать, обсудить этот вопрос чисто по-женски, между двумя самками? – насмешливо отозвался он.
– Не обязательно! – резко перебила Мата. – Хотя женщина, по крайней мере, задавала бы толковые вопросы вместо того, чтобы поощрять эту болтливую собаку снова и снова повторять, как там замечательно. На месте Габблы я бы обязательно спросила ее вот о чем: если лес это действительно та Счастливая Страна, о которой нам все время долдонят, то почему там нет ни одной норки? Ведь их там должно быть полным-полно. Тебе не кажется это странным?
– Пожалуй,– медленно отозвался Мега. Об этом он не подумал. Мата была совершенно права: так ли, эдак ли, но Счастливая Страна должна просто кишеть норками.
– Знаешь, Мега, – в конце концов проговорила Мата с нарочитым спокойствием, – я что-то не верю во всю эту чепуху насчет Счастливой Страны. Думаю, и ты тоже не веришь.
Их взгляды встретились, и Мега почувствовал, что Мата испытывает его. В ее взгляде был вызов, которого он еще никогда не видел в глазах самок. Пожалуй, Мата слишком часто вела себя как мужчина, беря лидерство на себя и двигаясь к цели кратчайшим путем.
Мега продолжал глядеть прямо на нее, в надежде, что Мата – как, в конце концов, поступали все норки – отведет взгляд, но этого не случилось. Мата лишь пошире раскрыла глаза, и была в ее взгляде такая сила, что Мега вынужден был заговорить.
– Может быть, я и не верю, – сказал он хмуро, – но даже если так, то что, скажи на милость, нам с этим делать?
Глава 6. «СПОЙ, ФИЛИН, НЕ СТЫДИСЬ!»
Вчера, засыпая, Филин положил себе подняться пораньше. Потихоньку потянувшись, он искоса бросил взгляд на спящую Юлу и на цыпочках прокрался к выходу из дупла, осторожно ступая по скопившемуся на дне гнезда мусору. Вчера кролики не явились, и Филин, которому уже стало их недоставать, чувствовал себя слегка обманутым. Должно быть, предположил он, виноваты в этом человек и его собака, чей вчерашний приход в лес поверг в хаос привычный уклад жизни.
Лай собаки разбудил и Филина, и он не смог больше уснуть. Непрекращающиеся жалобы и стенания разбуженной Юлы только усилили его раздражение. Одно время ему даже казалось, что он слышит частое дыхание глупого желтого животного, которое беспорядочно носилось вокруг дерева. Потом его чуткий слух разобрал вдали шум человеческой грохоталки, который быстро удалялся, и Филин стал ждать кроликов, но они так и не явились, и в конце концов он выбрался из гнезда, чтобы насладиться полетом сквозь ветреную тьму. Но сегодня погода была намного тише, ветер выдохся, и Филин не видел причин, которые бы помешали кроликам прийти сегодня.
Он был уже у самого выхода, когда его настиг раздраженный и резкий голос Юлы:
– Ты ведь не собираешься снова болтать с этими треклятыми кроликами!
– Вот гуано!..– вполголоса выругался Филин. Он был уверен, что Юла спит, однако, повернув голову, он увидел ее: перья встопорщены, круглые глаза вытаращены так, что едва не вылезают из орбит.
– Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не разговаривал с этими травоядными прямо у гнезда? Они не настоящие звери, эти презренные вегетарианцы! И ты сам выглядишь жалко, когда якшаешься с этими тварями.
Филин перепорхнул с порога дупла на ближайшую ветку, стараясь не обращать никакого внимания на шипение Юлы. Их гнездо помещалось высоко над землей в дупле великолепного старого бука. Вход был совсем маленьким, благодаря чему внутри было безопасно и сухо, а сук, на котором он сейчас сидел, служил удобным насестом. Словом, гнездом вполне можно было гордиться, и они гордились, во всяком случае до тех пор, пока, лишенное ухода и ремонта, оно не пришло в нынешнее запущенное состояние.
Филин машинально окинул взглядом окрестности. Бук рос почти в самой середине леса, неподалеку от ручья, и сквозь переплетение голых ветвей проглядывал склон, спускающийся к Долгому полю. Чуть дальше тускло поблескивала в свете неяркого солнца река, а за ней ослепительно сверкала движущаяся по шоссе точка – это мчалась прочь человеческая грохоталка. В полях, на противоположном краю долины, тоже что-то рябило и двигалось; разглядеть, что там происходит, было нелегко, но Филин и так знал, в чем дело. Там работали люди, и идущие за плугом грачи то и дело вспархивали с борозды, чтобы, покружившись в воздухе, снова опуститься на землю.
Если верить старому другу Филина барсуку Борису, который постоянно ворчал насчет того, как здесь было хорошо раньше и как все пошло кувырком, с тех пор как в долину пришли люди, – она когда-то была покрыта деревьями и густым кустарником. В то же самое время Филин и другой его приятель, лис Фредди, признавали: все это было так давно, что теперь не имеет никакого значения. Даже Борис, как всегда ворчливо, сказал как-то, что в последнее время люди ведут себя вполне прилично, по крайней мере по отношению к барсукам. Филин, честно говоря, этого не знал. Он знал только одно: что он готов отдать все что угодно за одну-единственную ночь, в течение которой все следы человеческой деятельности исчезли бы и он смог бы увидеть эту землю свободной от людей. Именно поэтому появление в лесу человека с его желтой собакой вызвало у него такую сильную досаду. Разумеется, Филин не считал лес своей личной собственностью, однако эти непрошеные вторжения на территорию, которая была священной для всех ее обитателей, активно ему не нравились. Фредди, правда, с ним не вполне соглашался. Он рассматривал людей с точки зрения новых возможностей, которые они давали обыкновенному лесному жителю, имея в виду, несомненно, свои набеги на курятники.
– А как же охота, дружище?! – говаривал обычно Филин, чтобы поддразнить Фредди, но лис был слишком уравновешен, чтобы завестись с пол-оборота.
– В одном выигрываешь, в другом обязательно проигрываешь, – пожимал он плечами. – Не я это устроил, Филли. Я живу в этой объективной реальности, только и всего.
Никто из них, разумеется, не знал, кто и зачем устроил все именно так, о чем Юла неизменно напоминала своему супругу всякий раз, когда он пытался обсудить этот вопрос с ней.
– Почему бы тебе не оставаться просто филином, Филли? – вопрошала она. – Почему бы тебе не перестать удивляться окружающему? Ведь никаких ответов на свои вопросы ты все равно не дождешься, во всяком случае ни от Бориса, ни от Фредди.
Вскоре Филин пришел к заключению, отчасти оправданному, что Юла просто ревнует его к друзьям. Его супруга, как недавно выяснилось, была птицей чрезвычайно невысокого полета с неправдоподобно узким кругозором. Дальнейшая совместная жизнь с нею была, таким образом, просто невыносима, и Филин утешался лишь раздумьями о лесе в целом. Должно быть, поэтому
кролики из Общества Сопричастных Попечителей решили обратиться именно к нему.
Стряхнув с себя задумчивость, Филин с удовлетворением отметил, что кролики все-таки явились. Их белые хвосты то и дело мелькали в густых зарослях падуба.
– Аху-уу! Аху-уу, могучий Филин! – звали они, не решаясь, однако, выйти из укрытия.
Кролики всегда нервничали в первые минуты своего визита, и тому была своя причина: кроличье мясо значилось в списке излюбленных блюд его и Юлы, однако, если говорить честно – а честность была одним из тех качеств, которыми Филин гордился, – он мог справиться разве что с крольчонком или с ослабевшим от старости зверьком. Полевки всегда были и будут его любимым блюдом.
Вот уже полмесяца кролики ежедневно являлись к его буку. В самый первый день они появились словно из-под земли. Разумеется, ему не составило бы труда распугать их, однако, коль скоро кролики выбрали для своего появления именно тот промежуток времени, когда он праздно сидел на суку, ожидая, пока сгустятся сумерки и можно будет лететь на ночную охоту, он воспринял их вполне добродушно. Когда визиты стали повторяться регулярно, Филин почувствовал, что заинтригован. Должно быть, происходило что-то очень и очень любопытное, если эти пугливые создания проявили такое неслыханное мужество, ибо в обычное время они избегали его так же тщательно, как и миксоматоза1.
1 Миксоматоз – вирусное заболевание кроликов, передается москитами. (Здесь и далее – прим. переводчика.)
Лопух деловито подскакал к самому стволу и приветственно махнул Филину лапой.
– Здравствуй, наш дорогой товарищ! – прокричал он. – Как дела? Не побоюсь этих слов, отличный вечерок сегодня! Ну прямо-таки чудесный.
– Все хорошо! – проухал Филин в ответ. – И погода действительно не в пример вчерашнему, так?
– Конечно, товарищ. Кстати, я должен извиниться за то, что мы не смогли прийти вчера, но это не наша вина. Обстоятельства сложились крайне неблагоприятно… Во-первых, вчера в лесу разыгралась настоящая буря, но мы бы все равно пришли, если бы не человек и его желтая собака. Надеюсь, этот шум и лай не потревожили твой сон…– заботливо заметил Лопух и продолжил: – Тебе, наверное, интересно будет узнать, что мы, Сопричастные Попечители Леса, собираемся созвать митинг протеста и осудить эти беспардонные вторжения.
Филин только молча хлопал глазами, очарованный и завороженный витиеватой манерой кролика выражать свои мысли. Сколькими словами можно выразить самую простую мысль? Кому-то, может быть, хватило бы и десятка, но только не кроликам. Впрочем, как это часто бывало, синтаксический период, которым только что разразился Лопух, повис в воздухе. Во всяком случае, Филин не был абсолютно уверен, что ему следует отвечать.
– Все еще хочешь, чтобы я тебя навестил? – прокричал он просто для того, чтобы поддержать разговор.
– Да, конечно, о самый могучий из Филинов! Раздался хор умоляющих голосов:
– Приходи к нам, могучий Филин! Приходи к нам, пожалуйста!
– Почему бы тебе не слететь вниз и не поболтать с нами? – вопрошал Лопух. – Уверяю тебя, никаких формальностей, никакой повестки дня или протокола не будет. Просто небольшая дискуссия по наиболее общим вопросам, во время которой мы постараемся объяснить тебе наши цели и ответим на любые вопросы, которые тебе захочется задать. После этого, так сказать, первого знакомства мы сможем вместе обсудить нашу главную идею, которая – я надеюсь – крайне тебя заинтересует. Не сочти за лесть, Филли, но мы весьма в тебе нуждаемся. Уверяю тебя, ты ничего не потеряешь, если пойдешь нам навстречу!
– Ты ничего не потеряешь! – поддакивала подружка Лопуха Маргаритка, часто-часто моргая своими длинными мягкими ресницами и пристально глядя на опавшую листву. – Ведь мы же разумные существа, правда?
Филин, не совсем хорошо понимая, при чем тут разум, с важным видом кивал.
После этого Лопух пускался во все тяжкие и начинал льстить без зазрения совести.
– Скажу откровенно, о могучий Филин, ты мудрое и уважаемое существо, которое от рождения может и должно играть важную роль в лесной жизни, – говорил он, и остальные кролики начинали хором поддакивать:
– Да, могучий Филин, мы все тебя уважаем!
– Какой авторитет!
– Какая взвешенность суждений, какая мудрость, какая достойная восхищения основательность! Разве вы не видите, товарищи, что основательность – одно из самых выдающихся качеств нашего Филина? – вопрошали одни.
– Ну конечно, – отвечали остальные.
Филин не знал, что такое этот «оторвитет»; что касалось термина «основательность», то ему почему-то казалось, что он должен иметь отношение к тому, на чем кролики сидят. Особенно крупными размерами филейной части отличался Лопух, которого Филин сразу же окрестил про себя Большой Задницей.
Но сегодня стоило только Лопуху начать свою хвалебную речь, как из гнезда появилась Юла и без труда перекрыла поток славословий своим пронзительным скрежещущим голосом.
– Я тебе сказала, немедленно прогони их! – прокричала она прямо на ухо Филину, заставив его поморщиться. – Как ты смеешь выставлять нас на посмешище, да еще у порога нашего собственного дома?! Или ты забыл, что мы – самые сильные хищники в лесу и должны вести себя соответственно своему положению?
Филин повернул голову, и Юла немедленно наклонилась к нему, сверкая черными с оранжевым ободком глазами. «Почему она так волнуется? Что ее так задевает?» – подумал он уже не в первый раз.
А Юла действительно была вне себя.
– Мы не какие-нибудь низшие травоядные, которые только и делают, что жрут проклятую траву! Мы филины, и мы должны есть кроликов, а не вести с ними душеспасительные беседы. Да над нами весь лес будет смеяться!
Филин почувствовал, как им овладевает гнев.
– Почему ты постоянно беспокоишься о том, что подумают другие? – прокричал он в ответ. – У тебя что, своей головы на плечах нет?
– У меня-то голова есть, да только в ней – нормальные мысли, а не глупые кроличьи, как у тебя! – завизжала Юла. – Если так пойдет и дальше, у тебя скоро отрастут такие же уши, как у них. Тогда ты сможешь поступить в их Сопричастные Попечители, или как они там называют свою дурацкую шайку-лейку! Мне стыдно, что я замужем за такой занудной курицей-несушкой, как ты!
Филин расправил крылья. «Курица», да еще «несушка» – это было худшее из оскорблений.
– Улетал бы ты да никогда не возвращался! – в сердцах выпалила Юла.
– Вот возьму и улечу, старая мышеловка! – гаркнул Филин, срываясь с ветки.
– А как насчет того, чтобы починить гнездо? Ты давно обещал! – донеслась до него последняя ехидная реплика Юлы.
Он улетел! Вот в чем главное счастье птичьего бытия: когда ты чувствуешь, что с тебя хватит, можно просто взмахнуть крыльями и улететь.
