Текст книги "Норки!"

Автор книги: Питер Чиппендейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 39 страниц)

Глава 55. НЕ ВСЕ ТО ЗОЛОТО…

Берту и Раку встречали на Малой поляне как полагается встречать героев. Пока они отсутствовали, в лесу появилось еще больше людей, а очередная попытка моз-

гового штурма закончилась бурей взаимных обвинений, после чего М-Первый и М-Второй удалились на Плато в самом мрачном настроении и больше не показывались. Таким образом, Альфонс был последней и единственной надеждой Старого Леса.

Филина, который, как обычно, дремал днем, разбудила взволнованная белка. Прежде чем опуститься рядом с Ракой, он специально сделал над поляной круг и убедился, что золотая иволга действительно производит впечатление.

– Хорош, не правда ли, Фил? – гордо спросила Рака. – Впрочем, за отличную работу ты должен благодарить не меня, а Берту.

Рака не решилась посвятить Филина в подробности «работы», в которой преуспела вторая посланница, но не предупредить его она не могла. Подтолкнув его плечом, она указала клювом на Берту, которая сидела на ветке, с обожанием глядя на Альфонса, и шепнула:

– Взгляни на нее, Фил! Она влюбилась в него! «Вот гуано! – подумал Филин. – Только этого нам

и не хватало!»

– Ты должен приветствовать его,– шепнула Рака. – Имей в виду: мне пришлось пообещать ему, что он будет нашим императором Альфонсом Первым. И что все жители леса присягнут ему на верность.

Идея насчет императора пришла Раке в голову под влиянием момента, и теперь она отчаянно волновалась. Филин мог встревожиться, не угрожает ли золотая иволга его влиянию и авторитету. К ее огромному облегчению, Филин только улыбнулся с довольным видом.

– Да я сам готов лизать ему пятки. Лишь бы только от этого был прок, – прошептал он в ответ.

– Он еще ничего не знает о норках, – крикнула ему через плечо Рака, пока они пробирались сквозь толпу.

– Я прослежу, чтобы он подольше о них не узнал, – откликнулся Филин. – Добро пожаловать в Старый Лес, император! – приветствовал он устроившуюся на ветке желтую птичку. – Для нас это большая честь!

– Это Филин, наш старейшина,– пояснила Рака. – Видишь, как я и обещала, он только рад признать тебя императором всея Старого Леса. Он хочет сообщить тебе об одном обстоятельстве, которое…

На поляне произошло смятение. Это М-Первый и М-Второй, разозленные тем, что им ничего не сообщили, прибежали с Плато и теперь прорывались вперед, расталкивая кроликов и мышей. Альфонс бросил на них только один взгляд. В следующее мгновение он был уже в воздухе, и косые лучи вечернего солнца полыхнули на его оперении червонным золотом. На фоне темно-зеленой листвы это было особенно красиво, и лесные жители дружно ахнули от восхищения. Норки, не удержавшись, присоединились ко всеобщему ликованию. Их раздражение сняло как рукой.

– Какая лучезарная красота! – воскликнул М-Первый.

– Он сияет, словно радуга! – подхватил М-Второй.

– От него невозможно оторвать глаз! – еще громче завопил Первый.

И, обнявшись, братья закружились по поляне в танце, то и дело взвизгивая от радости. Лесные жители ждали возвращения своих посланниц с нетерпением, но по сравнению с тревогой, которую испытывали М-Первый и М-Второй, это было ничто. Мега ясно дал им понять, что его терпение тоже имеет конец и что конец этот близок, так что теперь Отдел норкетинга имел все основания ликовать.

Ко всеобщему веселью не присоединился только один Альфонс. Он сидел на верхушке самого высокого бука и отнюдь не собирался спускаться вниз. Вместо этого он объявил, что отправляется прямо домой.

Берта взлетела к нему, чтобы рассеять тревогу любимого. Как впоследствии заметила Рака, взлетела, «держа в клюве собственное сердце».

1Ces animaux (франц.) – эти животные.

2Us sont (франц.) – они суть.

– Альфонш, дорогой! – пыталась утешить его Берта, вне себя от того, как ее любимый напуган и расстроен. – Ждеш вше по-другому! Они на нашей шторо-не! Норки – наши дружья, которые помогают нам шра-жатьша ш людьми.

Но Альфонс не желал утешаться.

Но решающим для него фактором оказалась все-таки Берта. Альфонс уже видел и обещанную ему самку соловья, и многих других курочек, которые откровенно давали понять, что в определенном смысле они вполне доступны для императора, однако это нисколько его не взволновало, так что поначалу он не на шутку испугался. Что, если, подумал Альфонс, пребывание в этой странной стране скверно действует на его либидо? Вот ужас-то!..

Но потом он вспомнил, что в прошлый вояж по здешним местам у него не возникало никаких проблем с либидо. Кроме того, Альфонс мгновенно воспламенялся каждый раз, когда его взгляд падал на Берту. Волны желания захлестывали его с головой, но и это было еще не все. Стоило ей посмотреть на него, как Альфонс мгновенно забывал, кто он, где он и что он.

1Amis (франц.) – друзья.

2Facile (франц.) – легко.

3 Vraiment (франц.) – в самом деле.

Берта больше не казалась ему неряшливой, старомодной и неуклюжей, как при их первой встрече. Ее невзрачная внешность перестала существовать для него, заслоненная непревзойденной внутренней красотой и совершенством, а по тому, как нежно и ласково она говорила с ним, Альфонс догадался, что и Берта любит его. Как это не похоже на этих ведьм в его родном bois, которые слетались к нему по первому зову, лебезили и заискивали, чтобы потом за его спиной перемывать ему перья! Нет, пожалуй, впервые в его жизни ему нужен кто-то один, подумал Альфонс, и это открытие заставило его вздрогнуть. Он и в самом деле хотел все время быть с Бертой. И ему было что предложить своей избраннице.

Чувствуя в груди непривычное волнение, Альфонс заглянул в ее черные глаза.

– О Альфонш! – восторженно пискнула Берта. – Конечно, шоглашуш!

Филин даже утомился, летая взад и вперед, вернее, вверх и вниз. Оказавшись на вершине дерева, он ограничивался тем, что яростно кивал, подтверждая все, что нашептывали новоиспеченному императору Рака и Берта, а слетая вниз, организовывал новые и новые эскадрильи лесных пичуг, которые должны были принести присягу Альфонсу Первому. Одновременно ему приходилось следить, чтобы все собравшиеся на поляне звери кланялись императору с подобающим почтением.

С огромным трудом ему удалось ликвидировать неизбежный скандал, когда на Малой поляне появился рассерженный Борис. Громко фыркая, он пожелал узнать, из-за чего разгорелся сыр-бор.

' Ma chere Берта, топ amour! (франц.) – Моя дорогая Берта, любовь моя!

2A tout jamais? (франц.) – Навсегда?

– Из-за Альфонса,– пояснил Филин.– Он так боится норок, что ни за что не слетит вниз.

– Я его понимаю, – хрюкнул Борис, повернув свою полосатую голову к двум близнецам. – Слушай, а почему бы мне не дать одному из них хорошего пинка? Тогда это желтое чучело сразу увидит, что норок бояться нечего.

– Мне очень жаль, Бо, – неохотно проговорил Филин,– но я вынужден сказать «нет*.

– Не понимаю я тебя, Филли! – громко возмутился барсук. – Неужели тебе не ясно, что сотрудничество с этими двумя шустрыми придурками ничем хорошим не кончится? Рано или поздно неприятностей все равно не миновать. Почему бы нам не покончить с этим сейчас?

– Нет, – еще тверже повторил Филин. – И пожалуйста, постарайся ничего не испортить. Мы должны попробовать их план. Кстати, нам бы очень помогло, если бы ты принес присягу на верность.

– Кому? Этому желтому петуху?! – возмутился Борис.

– Это император.

– Это он-то император?! Ты, должно быть, шутишь! – рявкнул Борис, брызгая слюной. – Я не собираюсь кланяться какой-то паршивой иволге только потому, что она отрастила себе желтые перья, или потому, что она – как там у вас говорится? – является Уникальной Вымирающей Редкостью!

– Эй вы! – заорал он во все горло. – Как вам не стыдно кланяться какой-то вороне в павлиньих перьях? Неужто у вас не осталось ни капли гордости?!

К счастью, Фредди, канюков и некоторых других ключевых фигур сегодня на поляне не было, но зато была Кувшинка, которая нашептывала своим сторонникам что-то насчет навязанной завирушкам рабской зависимости. Если Сопричастные Попечители объединятся с Борисом, понял Филин, ситуация может выйти из-под контроля.

Но вот барсук обернулся, и Филин с облегчением увидел, как все, на кого падал его сердитый взгляд, опускают глаза. Все обойдется, понял он.

– Прости, Бо, – сказал Филин искренне.

– Хватит с меня этой чепухи, – взъярился барсук. – С этого момента на меня можешь больше не рассчитывать.

Филин проводил взглядом его обширный зад, удаляющийся в сторону ближайших кустов, и тихонько вздохнул.

Он повернулся и сразу же наткнулся на ораву полевых мышей с выпученными глазками, котррые опоздали и только что прибыли на поляну.

– Император сидит на вершине вон того дерева, —• показал Филин. – Идите туда, вам покажут, что надо делать.

В настоящее время под буком изъяснялись в любви и преданности императору сотни две землероек, и Филин взлетел на вершину. К счастью, Альфонс не обратил внимания на инцидент с барсуком и выглядел заметно бодрее. Сидевшая рядом с императором Берта так и сияла от гордости.

– Позволь представить тебя labelief Берте, новой императрице Старого Леса, – церемонно обратилась к Филину Рака и отвернулась, чтобы царственная парочка не заметила ее закаченных глаз.

Филин сделал над собой усилие и сдержал улыбку. Старая общипанная Берта – императрица! Или, вернее, императриша.

– Мои наилучшие пожелания, император! – подыграл он.– Вы действительно счастливец!

Альфонс жеманно улыбнулся.

– Belle императрица, я восхищен, – добавил Филин, поворачиваясь к Берте и кланяясь. Ответом ему была благосклонная улыбка.

– Император Альфонс Первый только что соблаговолил изложить мне условия, на которых он согласен принять наш лес под свое милостивое управление, – сообщила Рака.

1 La belle (франц.) – прекрасная.

2Oui (франц.) – да.

зволения сказать, норки должны принести мне присягу, как и остальные лесные жители. Только тогда я поверю, что они – как это вы выразились? – на нашей стороне.

Рака, встав за спиной императора, яростно кивала ему головой, и Филин не посмел спорить.

– Будет исполнено, мой император, – сказал он спокойно и, повернувшись, слетел вниз, чтобы ввести Первого и Второго в курс событий.

– Что случилось с этой глупой птицей? – сквозь зубы процедил М-Первый, не переставая, впрочем, идиотски улыбаться в направлении вершины бука. – Неужели он не видит, что мы и так достаточно дружелюбны?

– Он видит, – не без удовольствия подтвердил Филин. – Но ему хочется, чтобы вы доказали это. Он останется, только если вы поклонитесь ему и поклянетесь ему в верности. Его зовут император Альфонс Первый, – пояснил Филин негромко.

М-Первый и М-Второй с ужасом посмотрели сначала на Филина, потом на вершину бука, потом снова на него. Филин с беспомощным видом пожал плечами.

– Я отказываюсь! – взорвался Первый, со злобой глядя вверх. – Кем он себя считает, этот попугай?

– Этот попугай считает себя императором Альфонсом Первым, – холодно объяснил Филин. – И мы тут ни при чем. Помните, как вы объясняли нам, почему мы не сумеем уговорить беркута? Мы приняли ваше замечание к сведению, поэтому, когда он потребовал, чтобы его сделали владыкой всего леса, у Берты и Раки не было другого выхода. Они обещали ему все!

Норки продолжали колебаться. Филин счел необходимым объяснить их положение как можно доходчивее:

– До сегодняшнего дня Альфонс Первый ничего не знал о вас и, как видите, очень расстроился, обнаружив вас в своем лесу. Должен сказать прямо: если он улетит обратно, я лично прослежу за тем, чтобы ваш вождь знал, кто в этом виноват.

– Ты не можешь!..– ахнул М-Первый.

– Еще как могу,– успокоил его Филин. Обсуждать, собственно говоря, было нечего. Мега

уже дал обоим понять, что никаких отговорок принимать в расчет не собирается. Пока он говорил, Психо пристально рассматривал их своими мутными глазками, и братья поняли, что и с этой стороны пощады ждать не приходится.

– Ладно, твоя взяла, – вздохнул Первый. – Мы принесем ему присягу, но только наедине, чтобы никто больше этого не видел.

В качестве места, где Отдел норкетинга должен принести присягу монарху, Филин выбрал Карьер, предварительно отправив туда Раку с поручением проследить, чтобы там никого не было. «Во. всяком случае – на виду*, – добавил он с многозначительной улыбкой. Потом он сам отправился туда, чтобы лично все проверить.

Когда в Карьере появились норки, Филин показал им дерево, которое он выбрал, а сам полетел за Альфонсом. Оставшись одни, М-Первый и М-Второй принялись озираться, чувствуя себя крайне неловко. Они подозревали – и не без оснований, – что со всех сторон за ними наблюдают десятки злорадных или просто любопытных глаз, и гадали, что хуже: иметь в качестве наблюдателей «деревяшек» или своих же сородичей?

Но ни в ближних, ни в дальних кустах они так и не сумели заметить ничего подозрительного, когда вернувшийся Филин с почтением указал императору на приготовленную для него ветку.

Альфонс устроился поудобнее и усадил Берту рядом с собой.

– Мы же просили – никаких посторонних! – немедленно запротестовал М-Первый.

Альфонс сердито посмотрел на него.

Premierement (франц.) – прежде всего; во-первых.

Филин и не подумал вмешаться. Норки заскрипели зубами и, слегка оскалившись, что, по всей видимости, должно было означать любезную улыбку, чуть присели на задних лапах.

– Plusbast1

Норки присели чуть ниже.

– Вы что, совсем не слышать меня? Encoreplusbas2 Первый и Второй опустились так низко, что их круглые животики коснулись острых камней.

– Bon!Maintenant* клянитесь в верность! – скомандовал Альфонс.

– Мы, М-Первый и М-Второй, покорно признаем своего императора Альфонса Первого, полновластного владыку Старого Леса и всея окрестностей…– с несчастным видом пробормотали норки.

Император Альфонс Первый с негодованием топнул по ветке лапкой:

– Вы забыли таbelle императрицу!

Норки с мольбой уставились на Филина. Тот ответил им непроницаемым взглядом.

– Мы, М-Первый и М-Второй, покорно признаем своего императора Альфонса Первого с labelle императрицей Бертой полновластными владыками Старого Леса и всея его окрестностей…

– Я вас не слышать! – прокричал с ветки Альфонс и наклонил свою черную головку. – Plusfort!4

К этому времени братьям уже казалось, будто все кусты вокруг сотрясаются от сдерживаемого хохота. Чуть-чуть возвысив голоса, они повторили слова клятвы в третий раз.

– Воп, – кивнул Альфонс, с легким пренебрежением разглядывая скорчившиеся внизу фигурки. – Моя принимать вашу присягу и признавать вас своими верными слугами. Вы – идтить!

Филин удивленно заморгал обоими глазами. Неужели этот расфуфыренный индюк действительно считает

1Plus bas! (франц.) — Ниже!

2 Encore plus bas! (франц.) – Еще ниже!

3 Bon! Maintenant (франц.) – Хорошо! Теперь…

4Plus fort! (франц.) – Громче! себя императором? Берта, которая знала о норках гораздо больше, чем ее венценосный супруг, выглядела так, словно готова была упасть в обморок.

Альфонс, оказывается, еще не закончил.

«Если бы взглядом можно было убить!..» – подумал Филин, глядя, как М-Первый и М-Второй неуклюже пятятся, волоча животы по камням. Наконец они достигли кустов и исчезли из виду.

– Чего не сделаешь, чтобы клиент был доволен! – восклицал М-Первый по дороге к Плато. – Скажи по чести, Второй, ты когда-нибудь раньше сталкивался с таким ничтожеством?

– Вся беда в том, что он совершенно серьезен, – отвечал ему брат. – Он, должно быть, считает себя еще умнее Психо!

Но, даже кланяясь Альфонсу, они не переставали восхищаться про себя его декоративно-зрелищным потенциалом, или лучезарностью. Их доклад Меге обещал, во всяком случае, быть таким же ярким, как оперение нового УЛП.

– Звезды всегда довольно темпераментны и капризны, – утешил брата М-Второй и тут же высказал мысль, которая подсознательно точила обоих: – А если эта деревяшка в перьях потребует, чтобы Мега тоже принес ему свою присягу?

– Даже не думай об этом! – поспешно отозвался Первый. – Мы расскажем Меге, как Альфонс испугался, когда увидел нас, и убедим его, что он вообще не должен показываться ему на глаза, чтобы бедная птичка не сдохла от страха. Как думаешь, выйдет из этого что-нибудь?

1Presence (франц.) – присутствие.

2Derriere (франц.) – зад.

– Не знаю…– неуверенно отозвался Второй.

Но и он вскоре приободрился. Завтра они возьмут этого императора за бока, и все «деревяшки» их поддержат. Кто станет носиться с ним, если он не способен спасти лес от людей? В этом случае он может убираться обратно в свой bois, никто не заплачет!

– Если раньше мы не избавим его от трудностей дальнего путешествия… – многозначительно заметил М-Первый.

– Номер первый в рейтинге гастрономической популярности?! – подмигнул Второй.

– Точно! – облизнулся его брат.

Хотя Отдел норкетинга и состоял из творческих работников, но и они тоже любили горячую кровь.

Глава 56. ПОЛУЧИЛОСЬ!

На следующий день, когда М-Первый и М-Второй появились на Малой поляне, Альфонс был уже здесь.

Завирушки растерянно попискивали.

Вчера вечером близнецы удостоились похвалы своего Вождя и пребывали в отличном расположении духа. Все их требования были исполнены, и можно было начинать операцию. Макси издал строжайший приказ всем нор-

1Non! (франц.) – Нет!

2Нет! Я уже говорил, что для первого завтрака мне всегда необходимы улитки и лягушачьи ножки!

3Bonjour (франц.) – здравствуйте.

кам ни под каким видом не беспокоить золотую иволгу и по возможности не показываться ей на глаза, не говоря уже об охоте. Даже Мега согласился держаться от императора подальше.

– Мы пришли, Ваше Императорское Величество, для того, чтобы помочь вам ступить на путь, который приведет вас к вечной славе и сделает императора Альфонса Первого звездой первой величины на политическом небосклоне столетия! – напыщенно сказал Первый.– Позвольте нам, вашим недостойным слугам, представить на ваш суд программу действий, разработанную исключительно для того, чтобы сделать вашу красоту и славу общеизвестными.

С этими словами он достал из-за спины кусок коры, на котором они с братом нацарапали примерный маршрут показательных полетов Его Величества. Планируя его. Отдел норкетинга исходил из двух главных предпосылок. С самого начала братья твердо решили, что людей, которые соберутся поглазеть на это желтое чучело, необходимо удерживать как можно дальше от Плато. Вместе с тем было бы неплохо сделать так, чтобы и Альфонс не летал за реку: во-первых, это было довольно рискованно, а во-вторых, вода представляла собой естественную преграду для толп беснующихся поклонников.

Маршрут пролегал вдоль края Долгого поля и сворачивал к старой ольхе с редкой листвой, которая одиноко торчала среди зарослей тростника на берегу реки.

– Это дерево, – пояснил Первый, – будет, если можно так выразиться, главным остановочным пунктом Вашего Ослепительного Величества. Мы покорнейше просим вас остановиться там и немного попозировать для человеческих щелкающих машинок, с которыми вы, несомненно, уже знакомы..

Альфонс высокомерно кивнул.

– Далее мы просим Вашу Желтость пролететь вдоль реки, как показано на плане, и, повернув над воротами в лес, подняться вверх по Тропе, завершив таким образом ваш показательный полет.

Альфонс, из-за спины которого любопытно выглядывали завирушки, с интересом поглядел на чертеж.

– Пожалуй, я соглашусь, – прогнусавил он. – Но при одном условии. Я хочу, чтобы со мной летать таbelle Берта.

– Мы не допустим, чтобы этот старый мешок перьев все нам испортил, – отрезал М-Первый, на мгновение позабыв о том, что разговаривает с императором.

М-Первый и М-Второй с умоляющим видом повернулись к Филину.

– Я не уверен, будет ли это мудро, император, – медленно проговорил Филин. Он не имел ничего лично против Берты, однако она действительно могла помешать. – С вашего позволения, сир, и при всем моем уважении к labelle императрице, я вынужден напомнить, что люди соберутся там, чтобы любоваться именно вами, а не ею.

Альфонс топнул лапкой:

– Я есть император! Это означает, что либо будет так, как я сказать, либо я улетать обратно – и немедленно!

Филин почувствовал, как в глубине его души шевельнулось что-то похожее на уважение. Ему очень нравилось слушать, как золотая иволга навязывает свою волю хищным норкам.

– Будьте поосторожнее, – громко шепнул он братьям. – Иначе он заставит вас еще раз поклясться ему в верности, но уже публично!

Собравшиеся на поляне лесные жители громко захихикали. М-Первый и М-Второй были совершенно правы, когда подозревали, что кусты вокруг Карьера кишат наблюдателями. С тех пор прошло совсем немного времени, но весь лес уже успел полюбить выразитель-

Нет Берты – нет спектакля (франц.).

ную пантомиму под названием «Норки присягают на верность».

– Хорошо, Ваше Уникальное Величество, – сказал М-Первый растерянно, но и с легкой угрозой в голосе. – Labelle императрица может лететь с вами. В конце концов, она действительно прекрасна. Будет очень жаль, если щелкуны так ее и не увидят.

Альфонс с торжествующим видом повернулся к Берте. Перехватив ее ответную улыбку, Филин почувствовал, как сердце его упало, – столько в ней было обожания и любви.

Первые попытки Альфонса привлечь к своей персоне внимание людей оказались вовсе не такими успешными, как рассчитывал Отдел норкетинга. Альфонс и его императрица тщетно кружили по обозначенному маршруту и часами торчали на ольхе – грохоталки проносились по шоссе, как и всегда, и ни одна из них не остановилась. В конце концов император вернулся на Малую поляну и под хихиканье недоброжелателей мрачно объявил:

– Iesuisfatigue!1

Император действительно выглядел утомленным. От его лучезарной живости не осталось и следа, яркое оперение как-то потускнело, а тут, как назло, целую неделю не проглядывало солнце, которое одно могло заставить играть его былое великолепие. Когда Альфонс уведомил норок, что прекращает показательные полеты на неопределенный срок, братья даже не стали с ним спорить. Предвидя очередную выволочку, близнецы лишь горько сожалели о том, что поспешили со своим оптимистичным прогнозом и пообещали Вождю успех чуть ли не в первый день показательных полетов.

– Это не наша вина! – хнычущими голосами объясняли они некоторое время спустя. – Это погода виновата. Люди заперты в своих грохоталках и не видят ничего вокруг.

1Je suis fatigue! (франц.) – Я устал!

– Пусть тогда этот ваш Альфонс летает прямо перед ними, – без тени сочувствия пролаял в ответ Мега.

– Это слишком рискованно, Вождь! – воскликнул М-Первый. – Не то чтобы мы очень волновались из-за этого желтого чучела, просто мы пока не можем позволить себе потерять его. Нужно остановить грохоталки каким-нибудь другим способом – это наша единственная надежда.

Мега презрительно фыркнул и велел позвать Мак-си и Психо. Когда те явились, он кратко обрисовал ситуацию.

– У Психо есть десятка два пленных кроликов для экспериментов, – доложил Макси, которому очень хотелось принять хоть какое-то участие в происходящем. – Мои норковороты могли бы вывести их к шоссе и уложить одного за другим поперек полотна. В этом случае грохоталка должна либо переехать их, либо остановиться. Лично я считаю, что грохоталка, скорее, остановится, и таким образом мы достигнем своей цели, но если даже нет – беда невелика: кроликов вокруг полно, так что, если грохоталка раскатает пару-тройку, словно древесный лист, никакого урона это нам не нанесет.

Мега смерил Отдел норкетинга уничтожающим взглядом.

– Отличное предложение! – поздравил он Макси, который тут же раздулся от гордости. – Что скажешь, Психо?

Его мастер-импровизатор как раз сегодня планировал произвести массовый эксперимент по изучению пределов плавучести большой группы кроликов, но ему уже было ясно, что придется уступить.

– Я согласен с предложением Макси, только… может быть, нам стоит предложить участвующим в этом эксперименте кроликам свободу? Тогда они, возможно, лягут на шоссе добровольно. Конечно, потом мы их все равно переловим…– Тут Психо мерзко захихикал.– Переловим и предадим суду за нарушение правил дорожного движения, выразившееся в злонамеренном выходе на проезжую часть шоссе.

Взгляд Вождя выражал одновременно и восхищение, и отвращение. От идей Психо веяло жутью. Интересно, откуда он их набрался? Судилища, которые устраивал мастер-импровизатор, весьма развлекали норок, но Мега никогда в них не участвовал. Неужели гадкий недомерок никогда не задумывался о том, чем отличается честь от бесчестия? Однако если не отвлекаться на детали, то последнее предложение Психо было вполне разумным, и Мега одобрил его коротким кивком.

– Надо, наверное, поставить «деревяшек» в известность! – заволновался М-Первый.

– Как хочешь, – ровным голосом отозвался Мега. – Я^ бы этого не делал. Не забывайте только, что если ваш желтый попугай не выполнит поставленной перед ним задачи, то поперек шоссе лягут уже не кролики, а вы двое!

Кроликов перевели через Горбатый мост, выгнали на шоссе и уложили в линию поперек обеих полос. Конвой норковоротов спрятался за обрывистым речным берегом.

Чтобы заставить замолчать потрясенных Сопричастных Попечителей, Филину, который чувствовал себя несколько виноватым, пришлось долго шипеть, щелкать клювом и топорщить перья. Добившись наконец своей цели, он незамедлительно вылетел на Плато.

При виде пленных кроликов он испытал настоящее потрясение. Это грубое и циничное использование живых существ было вызовом всему лесному сообществу.

По дороге он увидел внизу Первого и Второго, которые отчаянно махали ему лапами, и спустился на землю.

– Нам очень жаль, Филли, – затараторили они, не дав ему сказать ни слова. – Мега велел нам любой ценой остановить хоть бы одну грохоталку, иначе он снимет с нас шкуры!

– Зато мы договорились, что в случае удачи кроликов отпустят на свободу,– добавил М-Второй.

– А если ничего не получится? – строго спросил Филин.

Но норки его не слушали.

– У нас нет времени на разговоры! – напомнил Филину М-Первый. – Грохоталка может появиться каждую минуту. Если Альфонс не будет на дереве, кроликов все равно придется отпустить.

Первый был прав, и Филин решил отложить выяснение отношений с Мегой на потом. Он понесся обратно на Малую поляну и обнаружил, что Кувшинка не теряла времени даром. Альфонс сидел на кусте и, закатив глаза, самозабвенно призывал лесных жителей проявить солидарность с жертвенными кроликами.

Завирушки робко попискивали, выражая свое одобрение.

– Почему ты постоянно лезешь не в свое дело? – строго спросил Филин у самодовольной крольчихи, которая с удовлетворением взирала на дело своих лап.

Кувшинка как раз собиралась ответить, когда подоспели норки. Позабыв о своем намерении вести себя почтительно, они подскочили к кусту, на котором восседал Альфонс. Прежде чем император успел повторить свою декларацию солидарности, М-Первый подскочил вверх и схватил за крыло labelle императрицу. Перехватив ее зубами за горло, он издал низкое, грозное урчание, чем наконец привлек внимание императора, который был настолько увлечен речью, что ничего не заметил.

– Если хочешь, чтобы твоя императрица осталась в живых, готовься вылететь немедленно! – прострекотал М-Второй.

– Vousetesfous!2 – ахнул император.

Берта испуганно пискнула, но это было уже излишним – Альфонс сдался. Его царственное самомнение

Pauvres iapins (франц.) – бедные кролики. Vous 6tes fous! (франц.) – Вы с ума сошли!

2 Vous

и вызывающая самоуверенность исчезли, и на мгновение он стал тем, чем был на самом деле, – еще одной птицей средних размеров, которая боялась норок точно так же, как и все остальные.

Но в следующую секунду Альфонс уже оправился.

– Грохоталка идет! – крикнул щегол, сидевший на вершине бука.

Закрыв глаза, кролики уже прощались с жизнью, когда грохоталка в последний момент со скрежетом остановилась. Кроликам было уже настолько все равно, что они не пошевелились даже тогда, когда нависшее над ними сверкающее железное чудовище яростно и грозно затрубило. Как ни странно, вместо того чтобы двинуться дальше и положить конец их мучениям, грохоталка осталась стоять на месте, а вскоре позади нее затормозила еще одна.

Прячась за пучком травы, М-Первый и М-Второй напряженно следили за двумя человеческими существами, которые выбрались из грохоталок и, подойдя к неподвижным кроликам, стали задумчиво наподдавать их ногами.

– Альфонс, пошел! – громко скомандовал М-Первый.

Альфонс, громко хлопая крыльями, выпорхнул из леса, и тут – впервые за прошедшую неделю – облака разошлись и между ними проглянуло солнце. Лучи его коснулись оперения Альфонса, и над Долгим полем как будто сверкнула ослепительная золотая молния. Позабыв всякую осторожность, Альфонс пронесся над ольхой и, ослепленный солнцем и согретый его ласковым теплом, пересек реку.

– Courage, топbrave!2 – прокричал он, кувыркаясь в воздухе над самыми головами людей, отчего его

1Seulement pour toi (франц.) – только ради тебя.

2Courage, mon brave! (франц.) – Смелей, любезный!

перья заиграли всеми оттенками желтого и золотого. Люди, наблюдавшие за ним с разинутыми ртами, разразились громкими восхищенными криками, и Альфонс лег на крыло, чтобы пройтись над ними на бреющем полете, развернув свои великолепные крылья во всю ширину. Только после этого он опомнился и, свечой взмыв, в небо, ринулся через реку к своей безопасной ольхе. С размаху плюхнувшись на ее вершину, он с замиранием сердца стал ждать реакции.

Один из людей подбежал к самому берегу реки и, приплясывая от волнения, указывал пальцем прямо на него, второй скрылся в своей грохоталке. В следующее мгновение он снова появился на шоссе, прижимая что-то к лицу, и Альфонс тихонько ахнул от радости и облегчения. Щелкун! В этом не было никакого сомнения. У человека были точно такие же сумасшедшие гляделки на толстых стеблях, какие нарисовали на куске коры норки. Берта была спасена!

Чувствуя, как сердце его переполняется радостью, Альфонс приподнялся на цыпочках и развернул крылья, чтобы продемонстрировать наблюдателям всего себя. Странные сдвоенные глаза щелкуна неотрывно следили за ним, и Альфонс понял, что не ошибся. Он сделал это! Берта спасена, лес спасен!

Филин, затаив дыхание, следил из листвы за полетом золотой иволги. Отдел норкетинга тоже был взволнован. Глядя на их морды, Филин заметил, как часто дергается веко у М-Первого; этот тик еще усилился, когда Альфонс, пренебрегши данными ему инструкциями, перелетел реку, но, как только из грохоталок появились щелкуны, неожиданно пропал совсем.

– Получилось! – заорал М-Первый, и оба брата крепко обнялись. Лесные жители радостно завопили. Их крики стали громче, когда Альфонс приземлился на Малой поляне, но император искал взглядом только Берту, которую М-Первый уже успел отпустить.