Текст книги "Норки!"
Автор книги: Питер Чиппендейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 39 страниц)
Глава 27. ЗАГОГУЛИСТЫЙ УЧАСТОК
Стоило Горчице появиться на пороге сарая, как Мега тут же вскочил и насторожился. Желтая собака, разумеется, даже не догадывалась, с каким нетерпением ее тут ждали, особенно после того как Психо предпринял очередную «импровизацию», которая едва не закончилась самым плачевным образом. Крысеныш предложил побеседовать с Пуссли.
– По-моему, стоит попробовать допросить ее, Мега, – убеждал он Вождя. – Похоже, кошка знает гораздо больше, чем эта драная псина. Позволь мне побеседовать с ней! – умолял Психо, поблескивая своими мутными глазками.
– Хорошо, – неохотно согласился Мега. – Но будь предельно осторожен, Пуссли не на нашей стороне.
Когда Пуссли снова появилась в сарае, Мега сразу понял, что она что-то подозревает. Против обыкновения, кошка не стала распространяться о преимуществах кошачьего рода; вместо этого она принялась прохаживаться из стороны в сторону, настороженно принюхиваясь и прислушиваясь.
– Ну что, мои дорогие? – наконец снизошла она до общения. – Мне кажется, в вашем крошечном мирке что-то происходит. Я не ошиблась?
– Так, самую малость…– отозвался из-за сетки Психо, неубедительно улыбаясь своей крысиной улыбкой. – Откровенно говоря, Пуссли, нам здесь изрядно
надоело, – продолжал он надменно. – Пожалуй, нам пора сменить квартиры. За одним только дело стало – мы пока не решили, куда нам лучше отправиться. Может быть, у тебя, как у существа, хорошо знающего мир, есть какие-нибудь идеи на этот счет?
Он нервно хихикнул, словно давая понять, что на самом деле его слова – не более чем шутка, но Пуссли эта шутка, похоже, совсем не понравилась.
– Неужели вам не понятно, что вы никогда отсюда не выберетесь? – презрительно бросила она, недоверчиво щуря изумрудно-зеленые глаза. – В отличие от нас, кошек, вы не приспособлены к жизни на свободе. Вы неуклюжи и глупы, если называть вещи своими именами.
– Да нет, мы просто интересуемся, – пошел на попятный Психо, чувствуя, что с самого начала свернул не туда. – Чисто теоретически.
– Тогда вам нужно жить на навозной куче, – прошипела Пуссли. – И теоретически, и практически дерьму самое место среди дерьма.
Мега, заметив, в какое положение попал его мастер-импровизатор, шагнул вперед и свирепо зашевелил ушами, подавая Психо знак оборвать разговор.
– По зрелом размышлении, – прибавила Пуссли, принюхиваясь к идущим от переполненной уборной запахам, – мне кажется, вам не привыкать сидеть в навозе.
Меге еще никогда не приходилось прилагать столько усилий, чтобы совладать с гневом. Потом он посмотрел на кошку и увидел холод в ее глазах. Перед ним была настоящая хищница, выдержанная, спокойная, расчетливая и безжалостная. К тому же она из тех, кто любит поиграть со своими жертвами, прежде чем проглотить их целиком или по частям. Ни одна норка – норка с горячей красной кровью в жилах – не допустила бы себя до такого бесчестья!
– Оставь ее, Психо, – прошипел Мега. – Всех остальных тоже касается!..
К счастью, Пуссли вышла из сарая, не произнеся больше ни слова, а Мега поймал Психо и задал ему грандиозную трепку – самую свирепую в его (Мегиной)
жизни. После этого они снова посовещались и решили ждать появления Горчицы.
И вот она пришла. Мега приказал Макси и его норковоротам сдерживать возбужденный молодняк, а сам вместе с Матой выступил к решетке, чтобы приветствовать желтую собаку. После того как Психо потерпел фиаско, Мата настояла, чтобы расспрашивать Горчицу поручили именно ей.
– По-вашему, по-женски? – беззлобно ухмыльнулся Мега.
– Может, и так,– с ледяным спокойствием отозвалась Мата, меряя его взглядом. – Но не только. Ты, безусловно, Вождь, но это не означает, что тебе нужно делать все самому… и что у тебя это лучше получится. А может, ты хочешь, чтобы Горчицу расспросил Психо? Или Макси?
Мега уступил и теперь держался чуть сзади, прислушиваясь к тому, как хитро и осторожно Мата разыгрывает свою партию.
– Здравствуй, Горчичка, – приветствовала Мата собаку и тепло улыбнулась. – Как приятно пообщаться с другой самкой, не правда ли? Мы, женщины, должны держаться заодно.
– Пожалуй, – неуверенно согласилась Горчица.
Она знала, что, после того как Хозяин забрал старших норок, в вольере должны были произойти изменения. Такое случалось и раньше, однако ее продолжало беспокоить нечто неуловимое – такое, чего она никак не могла понять. Может быть, дело в том, что вместо толп, которые собирались у сетки послушать ее рассказы, теперь к ней вышли только две норки? Почему остальные держатся на почтительном расстоянии? С другой стороны, эта самка исключительно приветлива и дружелюбна и общаться с нею приятно.
Горчица неуверенно вильнула хвостом.
– Будь добра, выслушай внимательно мой вопрос и попытайся на него ответить, – сказала норка. – Живут ли в твоем чудесном лесу другие норки?
– Конечно нет, – сразу же ответила Горчица. – Я сделала по лесу немало миль, преследуя разных зве-
рюшек, и уж, наверное, наткнулась бы на норок, если бы они там были.
«Странный вопрос», – думала Горчица про себя. Правда, она не раз задумывалась о том же и в конце концов пришла к выводу, что ее замечательный лес не был бы таким замечательным, если бы кто-то выпустил туда норок. Нет, она предпочитала, чтобы этот беспокойный и опасный народец оставался взаперти, в своих надежных клетках.
– Я верю тебе, Горчичка, – успокаивающе заметила норка, понизив голос до заговорщического шепота. – А теперь, между нами, девочками, скажи, как ты туда попадаешь, в этот твой лес?
Итак, Мате удалось втянуть желтую собаку в разговор, и Мега не сомневался: та выложит все, что знает. Вопрос был в другом: много ли она знает и будет ли им польза от ее сведений.
Горчица между тем озадаченно чесала за ухом.
– Я не уверена, что на самом деле знаю, – призналась она наконец, и на морде у нее появилось смущенное выражение. – Понимаете, лес – это нечто особенное, и туда нельзя ходить часто. В любом случае, я еду туда в грохоталке. И мне не было нужды запоминать маршрут, потому что не я решаю, куда мы поедем. Мое дело просто сидеть внутри и наслаждаться поездкой. Ну и конечно не лаять слишком много…
Слюнявые брылы собаки раздвинулись в сентиментальной улыбке, и Мата удивилась, до какой же степени это жалкое существо зависит от человека! Делает ли она что-нибудь для себя и по своему почину?
– Да, тут еще одна проблема, – неожиданно спохватилась Горчица. – Видите ли, у меня в грохоталке есть специальное место с моим собственным одеялом, но, поскольку оно находится сзади, я могу смотреть только в заднее стекло. Поэтому я вижу только, откуда мы едем, но не вижу куда. Если вы понимаете, что я хочу сказать…
«Эта слюнявая сука только что подвела жалкий итог всей своей жалкой жизни», – неприязненно подумал Мега. От досады он даже скрипнул зубами, и Горчица,
моргнув, замолчала, но только для того, чтобы снова начать чесаться.
– Послушай, Горчичка, ты такая умная собачка! – льстиво проворковала Мата. – Подумай как следует: ты наверняка сможешь припомнить, как добраться до леса. Мне ужасно любопытно…
– Я попробую, – просияв от этой совсем человеческой похвалы, откликнулась Горчица. – Сразу за воротами фермы Хозяин сворачивает налево, доезжает до другого шоссе, а там поворачивает направо…– Тут она наморщила лоб, припоминая. – Потом он проезжает такой загогулйстый участок: дорога там петляет, а Хозяин ругается на другие грохоталки, которые едут навстречу. Затем он еще раз сворачивает направо и переваливает через гору, там он останавливается, открывает заднюю дверцу, и я выпрыгиваю на-
Горчица взволнованно помахала хвостом.
– Это ведь еще не все, правда? – Голос Маты был мягким как шелк, но в нем звучала властная нотка, которую Горчица восприняла как команду.
– Ах, какая я глупая! Конечно, я совсем забыла… Потом мы идем через маленький горбатый мостик, пересекаем поле и попадаем в лес через ворота; они никогда не открываются, но в них сделана такая специальная калиточка из пяти железных прутьев, вот!.. Больше я ничего не знаю, честно!
Мата бросила взгляд на Мегу, и он незаметно кивнул.
– Спасибо, Горчичка! – отпустила она собаку. – Я же говорила, что мы, женщины, должны держаться заодно. Может быть, однажды мы придем поиграть с тобой в этом чудесном лесу, – прибавила она со странной улыбкой.
– Это было бы совсем неплохо, – неуверенно отозвалась Горчица и пошла к выходу, то и дело оглядываясь нерез плечо.
Совещание руководителей, происходившее в клетке Меги, было кратким.
– Что скажешь, Макси? – спросил Мега, после того как Мата перечислила им собачьи инструкции.
– Пожалуй, этого достаточно, – ответил военный советник, но как-то неуверенно. – Просто я не знаю, насколько мы можем довериться собаке. Кроме того, с точки зрения безопасности появление Горчицы было для нас серьезным испытанием. Мне едва удалось сдержать толпу. А насчет сегодняшней ночи я ничего не гарантирую.
Все стали прислушиваться к возбужденным голосам, доносящимся с игровой площадки. Эти звуки только еще раз подтверждали слова военного советника. Вчера Хранитель забыл покормить норок, и прошлая ночь ознаменовалась крупной потасовкой; ожидание полнолуния еще больше взвинтило обитателей вольера.
– Не слишком ли ты беспокоишься, Макси? – перебил Мега не терпящим возражений тоном. – А ты что скажешь, Психо? Или тоже заробел?
– Должен сказать, Мега, что я полностью согласен с Макси, – с обеспокоенным видом отозвался коротышка. – Пожалуйста, постарайся успокоить массы, когда будешь выступать сегодня вечером.
– Да ты никак боишься? – с насмешливым удивлением уточнил Мега.
– Не то чтобы боюсь… – уклончиво отозвался Психо, но его мутноватые глазки выдали его с головой. – Скажем так: меня томит нехорошее предчувствие…
– Пусть лучше оно тебя не томит, – коротко сказал Мега. – Что бы ни случилось, это коснется всех нас, поэтому каждый должен делать что может. Ясно?
– Да, Мега,– упавшим голосом ответил Психо.
Как только в сарае потемнело, Мега вышел на игровую площадку и поглядел в слуховое окно. Ночь была кристально-прозрачной, и первые звезды светили сквозь грязное стекло неправдоподобно ярко. На небосводе вот-вот должна была появиться полная луна, и в сарае заметно похолодало. Хранитель снова запаздывал с ужи-
ном, и норки были возбуждены сверх обычного. Когда же он наконец появился, то, заметив их состояние, положил в кормушки явно урезанную порцию, что, в свою очередь, разозлило норок еще больше. В вольере поднялся невообразимый гвалт, но Хранитель вышел, громко хлопнув дверью сарая.
Тем временем Мега чувствовал, как в глубине его души потихоньку просыпаются неистовые древние инстинкты, разбуженные полной луной, и он решил, что не станет больше слушать напуганного Психо. Нет, он пойдет вперед, поднимется над собственными отчаянием и неуверенностью и постарается подбодрить норок, нарисовав им будущее таким, каким оно представлялось ему.
– Мои норки! – крикнул он, когда на игровой площадке собралась порядочная толпа. – Я счастлив сообщить вам, что мы приблизились к нашей Земле Обетованной еще на один шаг. Горчица не только рассказала нам, как туда попасть, но и подтвердила, что лес кишмя кишит всякими тварями, на которых мы, свободные норки, сможем охотиться! Вас ожидает восхитительная реальность дикой жизни, наполненная убийствами. Вы будете впиваться в горла самых разных существ, ваши уши наполнятся криками боли и ужаса. Живая плоть будет корчиться под вами и трепетать, пока вы ищете яремную вену, чтобы вонзить в нее ваши острые зубы, и густая красная кровь будет бить фонтанами из перегрызенных артерий!
Густая красная кровь, мои норки, – вот высшее блаженство! Мы созданы для того, чтобы прильнуть к этим живительным источникам, чтобы пить из них и никогда не напиться! Представьте себе горячую кровь, мои норки! Вы будете лакать ее, будете захлебываться ею, вы сможете вываляться в ней целиком, с головы и до хвоста, вы сможете купаться в ней, бьющей фонтаном из перегрызенного горла! Все это ваше. И когда мы вырвемся на свободу, никто и ничто нас не остановит. Мы перестанем быть человеческими игрушками и станем самими собой – хищными, свободными, дикими норками.
Он сделал небольшую паузу, чтобы перевести дух, и обежал взглядом десятки возбужденных морд и множество обращенных к нему блестящих глаз. Волна любви и радости неожиданно захлестнула Мегу с головой.
– Довольно хлебать помои, которыми нас кормят здесь, в вольере! – вскричал он. – Довольно жевать вываренные отбросы с человеческого стола! Хватит с нас хреновины! Нам нужна кровь, горячая красная кровь, и она у нас будет! Фонтаны крови, озера, моря!.. Мы будем разбивать черепа, чтобы высасывать мозг, мы будем убивать направо и налево, убивать кого хотим и когда хотим, потому что именно для этого мы созданы! Только тогда мы постигнем высшее наслаждение, мои храбрые норки! Только тогда мы познаем самую суть норочьего бытия. Что такое жизнь без крови? Просто существование!
– Дай, дай нам море крови! – в экстазе завопили норки.
– Обещаю вам – освобождение близко! – крикнул Мега.
– Но когда? – раздался из задних рядов одинокий голос.
Наступила зловещая тишина. Норки впервые увидели своего Вождя в растерянности; он явно не знал, что ответить.
Мега вспомнил отчаянные мольбы своего мастера-импровизатора: «Ради всего святого, Мега, только не говори о сроках! Не давай обещаний, исполнение которых от нас не зависит, иначе мы снова окажемся в безнадежном тупике!» Неожиданно Мегу охватила холодная ненависть. Кто здесь главный, он или этот недомерок?
– Вы хотите знать – когда? – крикнул он, отбрасывая всякую осторожность. – Радуйтесь, норки, наши освободители скоро будут здесь! Великий день не за горами! Это мои клятва и обещание, которое я даю вам: свобода близка!
Психо, позабыв о том, что стоит на виду у всей колонии, в отчаянии обхватил голову лапами и испустил громкий стон. Вот теперь Мега действительно пригово-
рил их всех. И исправить что-либо было уже поздно, потому что молодые норки уже затянули свой новый гимн, исполнявшийся на мотив оригинальной песни о хреновине:
– Мы и-дем! Мы и-дем! Мы идем-идем-идем!
При этом они раскачивались из стороны в сторону, поднимали вверх лапы и победоносно скалили ряды острых зубов.
– Мы и-дем! Мы и-дем!! Мы идем-идем-идем!!!..
– Да, мы идем! – закричал Мега во всю силу легких, с трудом перекрывая шум. – Победа близка, мои отважные норки! Я обещаю вам – мы скоро вырвемся отсюда!
Он не договорил, увидев, что норки вдруг замолчали и, разинув от изумления пасти, уставились на что-то у него за спиной. Мега резко повернулся и увидел, что дверь сарая открывается. Это был Хранитель, но изумило норок другое: в руке он держал маленькую клетку.
В клетке сидели две норки, которых обитатели вольера никогда прежде не видели.
Глава 28. ГЛАВНОЕ – ВЕЖЛИВО!
Возвращаясь на рассвете домой, Филин заметил на Большой поляне Жимолость, которая скакала куда-то по своим кроличьим делам. Тогда он решил пошутить. Бесшумно снизившись позади нее, Филин пронесся над самой головой крольчихи и затормозил, громко хлопая широкими крыльями.
– Привет! – жизнерадостно воскликнул он, камнем падая на траву прямо перед ней.
– Ах… – ахнула Жимолость и, попятившись, схватилась за сердце обеими лапами. – Как ты меня напугал! Я думала, не иначе как небо обрушилось.
– Тебе не повезло, это всего лишь я. – Филин ухмыльнулся. – Ладно, слушай меня: ты должна передать Лопуху, чтобы он немедленно отправлялся в Карьер. Знаешь, где это? Я буду ждать его там. Понятно?
– Я постараюсь его найти, – пробормотала Жимолость. – Но я вовсе не уверена, что у меня это получится, – Лоппи в последнее время очень занят, а у меня была поистине ужасная ночь! И все из-за детей. Сначала я никак не могла их уложить, потом один из малышей уговорил меня поиграть с ним, и, когда я сообразила, что к чему, вся орава снова была на ногах! Ты просто не представляешь себе, какими несносными могут быть крольчата в таком возрасте. У них уйма энергии, а один… Нет, словами этого не передать! И вообразить невозможно. Одно за другим, одно за другим, так что в результате я всю ночь не сомкнула глаз. Представляешь, я даже позабыла все, что должна была сделать сегодня! Вот например, я уже давно собиралась сходить к…
– А-а-арг-хх!
Филин издал свой самый устрашающий вопль, и Жимолость окаменела.
– Все, что от тебя требуется в данный момент, – проговорил Филин, произнося каждое слово медленно и отчетливо, словно обращаясь к умственно неполноценному обитателю лесного перегноя, – это найти Лопуха и сказать ему, что я жду его в каменоломне. Сейчас!
– Да, могучий Филин, – покорно пробормотала Жимолость и, не вступая в дальнейшие разговоры, боязливо поскакала прочь.
Но в Карьере его ждала только Маргаритка.
– Мне очень жаль, Филли,– пролепетала она,– но Лоппи пока не может подойти. Он…
– Знаю, знаю, – перебил Филин. – Наверняка он застрял на каком-нибудь заседании.
– Откуда ты знаешь? – простодушно удивилась Маргаритка.
Когда Филин позволил ей увлечь себя светской беседой, чтобы скоротать время до появления Большой Задницы, он заметил, что Маргаритка то и дело возвращается к одной теме: как это он может быть хищником и как ему, должно быть, нелегко живется.
– Я постоянно думаю, как неудачно вышло, что тебе приходится убивать, чтобы добыть себе пропитание, —
призналась она, с сожалением глядя на него. – Тебе не кажется, что это настоящий позор и для тебя, и для всех нас?
– Я ничего не могу поделать, коль скоро для того, чтобы остаться в живых, я должен питаться мясом, – проскрежетал Филин. – Ты же не хочешь предложить мне ререйти на траву и желуди? Или ты добиваешься моей смерти?
– Конечно, я не хочу твоей смерти, – запротестовала Маргаритка, и голос ее прозвучал взволнованно. – Ты не должен так шутить! Разве могла я подумать о чем-нибудь подобном, особенно после всего, что ты для нас сделал? При этом я выражаю не только свое мнение, но и, смею надеяться, мнение всех Сопричастных Попечителей. Пожалуйста, не пойми меня неправильно, я очень хорошо осознаю, ты ни капельки не виноват в том, что ради поддержания своей жизни вынужден питаться другими живыми существами, да еще проделывать это так… таким способом, который не всем нравится. Нет, я хотела всего лишь предложить… Не мог бы ты придумать что-нибудь, чтобы уменьшить страдания, которые ты причиняешь другим?
– У нас, хищников, полным-полно других дел, кроме охоты, – сухо перебил ее Филин. Неужели эта безвредная на вид крольчиха не понимает, что возможность безнаказанно критиковать его представилась ей исключительно благодаря непунктуальности ее супруга? – И позволю себе заметить, убиваем мы не для забавы и не из врожденной злобы…
Нет, мысленно поправился он, охотой, конечно, нельзя не наслаждаться. В ней есть и азарт, и восторг, и моральное удовлетворение от каждой удачи, и даже ощущение собственного могущества. И все же охота всегда оставалась не столько развлечением, сколько работой, а для хищников помельче она была работой опасной. Многие, очень многие погибали, столкнувшись с отчаянным сопротивлением жертвы. В конце концов, и от ошибок никто не застрахован. Можно неудачно приземлиться, можно врезаться во что-нибудь, можно подавиться, глотая добычу, можно подхватить заразную
болезнь… Словом, существовали десятки возможностей, И каждая могла оказаться для хищника гибельной.
Кроме того, добыча пищи требовала от хищника и немалых усилий. Она вовсе не была похожа на «охоту* за травами и другими растениями, которые никуда не убегали, а стояли на месте, покорно набирали сладкие соки и наращивали клетчатку в ожидании, пока кроликам захочется съесть их на обед. Обеды и завтраки хищников, как правило, двигались, делая все возможное, чтобы избежать клювов, когтей и зубов.
Может быть, его работа и не так утомительна и скучна, как, например, у Раки и других грачей, которые целыми днями хлопочут на пашне, выискивая в земле личинок и червячков, но все равно это труд, и от этого факта нельзя запросто отмахнуться. А ведь кое-какие разумные существа относились к труду совершенно однозначно – то есть стремились избежать его по мере возможности.
Кто-то из перелетных птиц рассказывал ему, будто в жарких странах живут существа, которые называются «львы». Семейная жизнь львов якобы устроена довольно своеобразно: охотой занимались исключительно самки, в то время как у самца только и забот, что присматривать за своим гаремом и время от времени издавать устрашающий рык.
Филин даже позавидовал этим так называемым львам. Вместо того чтобы носиться над лесом и прилегающими полями, добывая себе пропитание, он тоже предпочел бы сидеть в дупле, время от времени грозно покрикивая и вылетая из него только для того, чтобы полюбоваться закатом или размять крылья в упругих воздушных течениях.
Но как объяснить все это Маргаритке, обыкновенной крольчихе, кругозор которой лишь ненамного шире, чем у полевой мыши? К счастью, Филин вовремя вспомнил рассказ другой перелетной птицы – кажется, это была ласточка.
– Позволь мне рассказать тебе одну историю, – сказал он и увидел, как нежные глаза Маргаритки загорелись от удовольствия. – Она о звере, который на-
зывается «слон». Слон очень большой и живет далеко от нас – в жарких странах.
– Да позволено мне будет заметить, – пискнула Маргаритка, – что, несмотря на свои гигантские размеры, слон является вегетарианцем.
– Да, слон питается ветками и травой, – подтвердил .Филин и поспешно продолжил, не желая отвлекаться от темы: – Так вот, этот травоядный слон однажды пошел на прогулку и набрел на разлившийся ручей, посреди которого, на крошечном островке земли, сидело злое насекомое, которое называется «скорпион». Скорпион не умел плавать, а вода все прибывала…
– Прости, пожалуйста, – снова перебила его Маргаритка. – Почему в твоей истории рассказывается именно о слоне-мужчине? Может быть, ты не знаешь, что в настоящее время в лесу набирает силу движение против дискриминации по половому признаку и сексуальных стереотипов?
Филин замолчал и немного подумал. Потом, ухмыльнувшись про себя, решил, что если он изменит пол существ, о которых рассказывает, то история, пожалуй, только выиграет.
– Хорошо, – благосклонно кивнул он. – Это была слониха. Так вот, эта травоядная слониха, – повторил он, выделяя голосом каждое слово, – увидела, что скорпион, вернее самка скорпиона, скоро утонет. Тогда она шагнула в воду и предложила скорпионихе перенести ее на сухое место. Скорпиониха быстро вскарабкалась на спину слонихи, и та понесла ее туда, куда вода еще не дошла. Но как только они добрались до сухой земли, скорпиониха ужалила слониху. Яд был сильный, и несчастная сразу же упала на землю. Но прежде чем умереть, она успела спросить: «Почему ты так поступила?» А скорпиониха пожала плечами и ответила: «Иначе я не могу – мы, скорпионы, так устроены». Так и я, Маргаритка, не могу иначе: я филин и потому должен есть мышей и полевок.
Крольчиха уселась столбиком и озадаченно уставилась на него. Последовала долгая пауза, на протяжении которой Маргаритка сосредоточенно хмурилась.
; – Мне очень жаль, – промолвила она наконец, – но я не вижу в этом рассказе никакого смысла.
Никто не понимал эту историю сразу, услышав ее впервые. Впрочем, Филин чувствовал, что рассказ о слоне и скорпионе каким-то образом подтверждает его правоту, да и Маргаритка, излишне поспешно заговорив о другом, невольно заставила его укрепиться в своем мнении.
– Ты никогда не задумывался не о том, что ты делаешь, а о том, как ты это делаешь? – спросила она. – Мы, Сопричастные Попечители, свято верим, что все лесные жители в отношениях друг с другом должны быть если не добры, то, во всяком случае, вежливы и любезны. Скажи, тебе никогда не приходило в голову, какой огромный вклад в наше общее дело ты мог бы внести, если б был хоть чуточку полюбезнее со своими несчастными жертвами?
– Полюбезнее? – изумленно переспросил Филин. Если он и был жесток с полевками, то не сознательно. Он их просто ел.
Филин снова почувствовал себя неуверенно. О чем-то в этом роде толковал ему Марк.
Маргаритка тем временем снова наморщила лобик, и Филин невольно подумал, какой невинной и безобидной она выглядит. Крольчиха была настоящей душкой, н даже ее приступы отчаяния способны были внушить покровительственную нежность кому угодно. Любовь Маргаритки к ее более трезвому и расчетливому супругу тоже была очевидна, но какую же чушь она несла! Должно быть, она отменно хороша– в постели, если Лопух мирится с ее суждениями.
Тут Филин расхохотался, представив себе Большую Задницу, который, пыхтя, занимается с Маргариткой этим самым делом (вид сзади).
– Не понимаю, что тут смешного, – возмущенно сказала Маргаритка. – Во всяком случае, вежливое существо обязательно рассказало бы собеседнику, в чем дело.
– Ладно, считай, что у меня, как у всякого хищника, просто не хватает воспитания, – ответил Филин. – Поясни, как я могу вести себя полюбезнее.
– Как насчет того, чтобы хотя бы извиниться перед тем, кого ты собираешься убить? – осведомилась Маргаритка, вперившись в него ясным, ничем не замутненным взором. – Для начала можно представиться, а потом сделать это как можно быстрее и аккуратнее, чтобы не оставлять после себя неизвестно что…
Очевидно, это была свежая мысль, которая увлекла Маргаритку в другом направлении.
– Ты никогда не задумывался, как нам, вегетарианцам, неприятно и тяжело видеть тот мусор… то, что вы, хищники, оставляете после своей трапезы? Если хотя бы ты один оставлял поменьше объедков, это было бы очень полезно еще для одного нашего проекта, разработка которого сейчас идет в двух подкомитетах. Видишь ли, мы не только хотим сделать Старый Лес местом, где было бы приятно жить; мы хотим сделать так, чтобы он выглядел приятно. На наш взгляд, состояние лесной подстилки в некоторых районах оставляет желать лучшего, поэтому мы решили организовать группы добровольцев, которые бы на общественных началах занимались уборкой самых грязных мест. Почему бы тебе, кстати, не присоединиться к одной из таких санитарных команд? Твоя помощь могла бы оказаться поистине бесценной; мы со своей стороны были бы крайне тебе признательны, не говоря уже о том, что непривычные физические упражнения полезны для здоровья.
– А Лопух тоже будет участвовать? – прозорливо спросил Филин.
– Конечно, Лоппи очень хотелось бы возглавить одну из групп добровольцев, – с подкупающей откровенностью отозвалась Маргаритка, – но боюсь, он вряд ли сумеет выкроить на это время. Его Лесное Уложение вот-вот будет поставлено на всеобщее голосование, и он слишком занят урегулированием разнообразных вопросов с подкомитетами.
– Я так и думал, – кивнул Филин, весьма довольный тем, что наконец-то попал в яблочко. – А я слишком занят ловлей мышей, – объявил он и без всяких прощаний и предупреждений легко взмыл в воздух.
– Послушай, – донесся снизу тоненький голосок Маргаритки, – вовсе незачем быть таким грубым!
– Старина Лоппи наверняка застрял на одном из траурных митингов, – насмешливо крикнул он сверху и, развернувшись в воздухе, понесся к дальнему краю долины, быстро работая крыльями.
