Текст книги "Камень Апокалипсиса"

Автор книги: Пит Эрли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

– И вы хотите, чтобы этим человеком стала я? Почему не мистер Хикс?

– Присяжные увидят в нем именно то, что он собой представляет: чернокожий госзащитник, вынужденный возиться с нищими ниггерами, на которых всем наплевать. А когда они посмотрят на вас, то подумают: «Надо же! Дамочка из Шарлоттсвиля! Белая. Чья-то дочь, так же как и Касси. Может, у нее тоже есть дочь». И потом они скажут себе: «Она верит в его невиновность. Из-за него рискует своей шеей». Вот моя единственная надежда. Вы должны верить мне, если собираетесь меня защищать!

Он помолчал, собираясь с мыслями.

– Мисс Делани. Вы ведь именно поэтому стали адвокатом. Я невиновен. Я не убивал Касси Арнольд.

Амиль вытянул руку вперед.

– В самый последний раз я спрашиваю: вы мне верите?

Пришла пора давать ответ. Делани посмотрела ему в глаза, потом на длинные, худые пальцы его черной ладони. Перегнулась через стол и пожала руку.

– Я буду верить вам, Лестер, пока вы не дадите мне повод думать иначе.

– Взаимно, – кивнул он. – Что ж, давайте начнем с того, что дадим пинка Хиксу, а потом я расскажу все, что знаю.

7

Труп Касси нашли в понедельник. Лестера Амиля задержали в тот же день. В пятницу судья Гатлин подтвердил обоснованность ареста. Окружной прокурор Джейкоб Уиллер представил проект обвинения Большому жюри в следующий понедельник, ровно через неделю после убийства. После обеда мисс Алиса позвонила Делани и сообщила, что на утро вторника судья Спенсер запланировал слушание, чтобы рассмотреть обвинительное заключение и назначить дату основного процесса.

Лестера Амиля и впрямь собирались на полных парах прокатить на судебном экспрессе.

Сквозь щелку приоткрытой двери Эван Спенсер заглянул в зал заседаний альбемарльского Дворца правосудия. На утреннем слушании негде будет яблоку упасть. Из числа знакомых лиц он первым заметил Уолтера Корна, толстенького репортера «Шарлоттсвильских курантов», сидевшего в первом ряду. За день до этого Спенсер случайно подслушал, как Корн интересовался у мисс Алисы насчет рассадки зрителей.

– Я решила провести лотерею, – ответила ему мисс Алиса. – Каждый желающий – кроме пострадавшей семьи, естественно, – получит по номеру. Я буду вытаскивать номерки из шапки, пока зал не заполнится.

– Как так? – опешил Корн. – Я же местный журналист! Город рассчитывает на меня! Я буду ушами и глазами наших жителей!

– Мистер Корн, – сказала мисс Алиса, явно наслаждаясь своей властью. – Я хорошо знаю, какой вы важный человек. Вот, к примеру, не далее как позавчера мы на заседании Исторического общества обсуждали, как было бы чудесно, если бы вы вдруг начали освещать наши встречи и в своих статьях рассказывать о нашей деятельности.

Корн тут же поставил нос по ветру.

– Заверяю вас, – прижал он руку к груди, – приду! Прямо на следующее заседание и приду!

Заручившись этим обещанием, мисс Алиса провела журналиста в зал заседаний еще до начала лотереи.

Спенсер не очень-то жаловал Корна. Тот постоянно выглядел помятым и вечно жаловался на свой, как он выражался, «нервный животик». Непрерывно сосал антацидные таблетки и ходил с зубочисткой, торчащей из уголка рта. Молодых и амбициозных репортеров, всеми силами желавших пробиться в крупную городскую газету, еще можно обвинять в пристрастии к преувеличениям и гиперболам, поскольку они питали надежду выделиться своим наивным сенсационализмом. Но газетчик типа Корна, то есть мужчина средних лет, который понимал, что шанс прославиться давно уже миновал, сознательно перебарщивал в репортажах исключительно из личных симпатий или антипатий, а вовсе не ради карьерного роста. В глазах Спенсера он был куда более опасен, нежели целая стая известных репортеров, слетевшихся со всей страны.

Прямоугольник альбемарльского судебного зала делился барьером высотой в рост пятилетнего ребенка. Одну половину занимали деревянные скамьи для зрителей – общим числом тринадцать рядов с центральным проходом, как в церкви. Если точнее, как на венчании, где родственники жениха сидят по одну руку, а родственники невесты – по другую. Так и здесь: сторонники подсудимого обычно тяготели к левой стороне, в то время как их противники выбирали себе сторону правую, то есть поближе к прокурору.

Вторая половина зала была отведена судье Спенсеру, мисс Алисе, официальному судебному репортеру, присяжным, адвокатам и собственно подсудимому. Увидев Делани, Спенсер отметил, что она надела узкую черную юбку и ярко-голубую кофточку с короткими рукавами и пушистым белым воротником, чуть ли не из птичьих перьев. Профессиональным это одеяние при всем желании не назовешь, однако сегодня зал не обращал внимания на ее эксцентричный наряд. Все глаза были устремлены на Франка и Максин Арнольдов, которые в сопровождении почетного полицейского эскорта вошли в зал буквально за пару минут до начала слушаний. Супружеская чета села позади прокурорского стола. Франк невидящим взглядом уставился перед собой. Одет он был в итальянский костюм из серого шелка, при белой накрахмаленной сорочке с серебристым галстуком. Максин сидела справа от него в простеньком черном платье. Свои светлые волосы она стянула в безжалостный, тугой узел на затылке. Набухшие веки, красные, заплаканные глаза.

Тейлор Колдуэлл еще не прибыл, однако Джейкоб Уиллер уже нервно раскачивался в своем кресле за прокурорским столом. В метре за его спиной как раз и сидела семья Арнольдов. Пятнадцать пустых еще стульев линейкой стояли справа от Уиллера. Они предназначались для двенадцати присяжных и трех их заместителей. Кроме того, с правой стороны зала, неподалеку от судейской кафедры, располагалось и место для свидетелей, чтобы присяжные могли отчетливо видеть их лица во время допроса. Пространство между столами защиты и обвинения занимал деревянный подиум. Именно отсюда стороны должны опрашивать свидетелей и обращаться к суду или присяжным.

Уиллер поминутно оглядывался на входную дверь. На нем был повязан золотистый галстук с каким-то пятном, подозрительно напоминавшим след от соуса. За минуту до начала явился и сам Колдуэлл. Он торопливо пересек центральный проход и скользнул в кресло по соседству с Уиллером.

Делани недоуменно заморгала. С какой стати генпрокурор штата сидит за столом обвинения?

Сейчас, когда действующие лица собрались, величественно вошла мисс Алиса и гордо возвестила, что судебное заседание шестнадцатого округа штата Виргиния объявляется открытым. Председательствует досточтимый Эван Спенсер. В зале появился судья, и все покорно встали. Затем мисс Алиса позаботилась о кое-каких формальностях, и, наконец, пара конвоиров ввела Лестера Амиля. На спине его оранжевого комбинезона черной краской было проштамповано: «ТЮРЬМА АО». В смысле «Альбемарльского округа». Спенсера поразила разница с тем Лестером, который пел свою дерзкую хип-хоповую песенку на вечеринке у Арнольдов. Неделю назад молодой человек словно сошел с бунтарской прокламации, воплощавшей страхи белой Америки: «ниггер, которому неймется». Сейчас же он смотрелся просто перепуганным пареньком. Его запястья стягивали наручники, а между щиколотками бряцала цепь. Едва он увидел Арнольдов, как тут же выпалил: «Я ничего ей не делал!» Впрочем, Максин сразу отвернулась, а ее муж зло сузил глаза.

Спенсер спросил, готовы ли стороны к процессу. Делани встала и поднялась на подиум.

– Ваша честь! Я бы хотела просить суд, чтобы впредь моего подзащитного доставляли в зал без наручников и цепей и чтобы ему разрешили носить костюм, не располагающий присяжных к предубежденности вследствие его внешнего вида.

– Обвинение не возражает, чтобы подсудимому предоставили приличествующую оказии одежду, – заявил Тейлор Колдуэлл, в свою очередь ступая на подиум. – Более того, мы высоко ценим неугасимый энтузиазм и заинтересованность мисс Делани в том, чтобы все ее клиенты были нарядно одеты.

Среди публики раздались смешки: многие отлично поняли намек Колдуэлла на бывшего подопечного Делани, который пришел в суд в украденных вещах.

– Однако, – продолжал Колдуэлл, – мы категорически возражаем против снятия индивидуальных ограничителей с подзащитного, поскольку опасаемся за безопасность присутствующих.

– Прошу прощения! – воскликнула Делани. – Я не совсем понимаю, что уважаемый генеральный прокурор делает на нашем заседании. Мы рассматриваем дело об убийстве в рамках окружного суда. При чем здесь прокуратура штата?

А! Вот он, тот самый момент, к которому столь мастерски подвел Колдуэлл. Он с наслаждением объявил – голосом достаточно громким, чтобы его мог слышать любой репортер в зале, – что он участвует в разбирательстве против Лестера Амиля на основании Уголовно-процессуального кодекса Виргинии, чему смотри пункт 2.2–511.

– Я не считаю, что статутное положение дает вам право вмешиваться в дела окружных судов! – тем не менее уперлась Делани.

Колдуэлл неторопливо вернулся к прокурорскому столу и взял в руку черный томик виргинского УПК. Он картинно перелистнул несколько страниц и сказал:

– Позвольте мне сослаться на текст Исключения за номером шесть к статье два-два-пять-одиннадцать. Оно дает право прокурору штата выступать в качестве государственного обвинителя. Цитирую: «по уголовным делам, связанным с детской порнографией и иными откровенно сексуальными видеоматериалами с участием несовершеннолетних».

Колдуэлл гулко захлопнул томик.

– Помимо тяжких преступлений, как то: похищение и сексуальное насилие, – продолжил он, – Виргинское Содружество, согласно постановлению Большого жюри, сейчас обвиняет подсудимого в нарушении закона о детской порнографии. Это новое обвинение было выдвинуто вследствие обнаружения непристойного графического материала в персональном компьютере подсудимого. Таким образом, условия Исключения номер шесть соблюдены полностью.

Такой поворот событий застал Делани врасплох.

– Ва… ваша честь, – запинаясь сказала она, даже не зная, за что зацепиться, – я глубоко возмущена тем фактом, что никто от мистера Уиллера или генеральной прокуратуры не удосужился предупредить моего подзащитного о новом обвинении!

– Извините, – вставил тут же Колдуэлл, – закон не обязывает нас заранее предупреждать преступников об их арестах или выдвигаемых обвинениях.

Вновь смешки в аудитории.

– Мисс Делани, – сказал Спенсер, – мне известны положения закона, и я считаю, что генеральный прокурор штата вправе вмешиваться в это дело. Соответственно суд разрешает ему выступать в качестве главного обвинителя.

– Благодарю вас, ваша честь, – кивнул Колдуэлл еще до того, как Делани успела раскрыть рот. – Имеется, впрочем, еще один вопрос, который я хотел бы сейчас поднять. Виргинское Содружество в рамках сегодняшнего обвинения также приняло решение переквалифицировать характер преступления. С данного момента вследствие тяжкого характера содеянного Лестер Амиль обвиняется в убийстве, караемом смертной казнью. Да, я буду настаивать на высшей мере.

– Что?! – Делани показалось, что она ослышалась.

Впрочем, ее голос потерялся в громе аплодисментов. Некоторые зрители вскочили на ноги, бурно выражая одобрение.

Спенсер ударил молотком по столу.

– Я не допущу выкриков из зала, – пригрозил судья. – Заседание превращается в эмоционально окрашенное шоу. Еще одно нарушение порядка, и я прикажу очистить помещение.

– Ушам своим не верю, – пробормотала Делани.

– Прошу также занести в протокол, – тем временем продолжал Колдуэлл, – что здесь я нахожусь по приглашению окружного прокурора Джейкоба Уиллера. Он специально обратился ко мне за помощью в этом деле, так как оно влечет за собой смертную казнь.

– Да-да, правильно, все верно, – закивал Уиллер, подскакивая в кресле.

Амиль перегнулся через стол и тронул Делани за руку.

– Они собрались меня убить? Он это сказал?

– Да, – прошептала она, затем повернулась лицом к Спенсеру: – Ваша честь, я не считаю, что в данном деле соблюдены все условия, отвечающие требованиям смертной казни.

Колдуэлл нетерпеливо отмахнулся.

– Во-первых, требовать или не требовать высшую меру – прерогатива государственного обвинителя, а не подсудимого, – заявил он. – А во-вторых, закон гласит, что смертная казнь уместна, когда – я цитирую – «преступление носит крайне тяжкий характер, отличаясь особой жестокостью и бесчеловечностью, что повлекло за собой особо мучительные физические и душевные страдания жертвы». Так вот я считаю, что похищение, сексуальные истязания и последующее удушение несчастной одиннадцатилетней девочки полностью отвечают указанным критериям.

Максин Арнольд разрыдалась.

– Мисс Делани, – сказал Спенсер, – вы, конечно, имеете право подать протест, однако я могу вам сказать прямо сейчас, что поддержу генерального прокурора.

Затем, посмотрев на лежащий перед ним календарь, он добавил:

– Я хотел бы начать основной процесс через девять недель. Далее, поскольку теперь речь идет уже о смертной казни, подсудимый должен быть представлен в суде двумя адвокатами. Мне казалось, что судья Гатлин уже выделил кого-то из числа государственных защитников вам в помощь, мисс Делани.

– Мы разошлись с ним во мнениях!

– Что ж, коль у нас такая ситуация, я сам просмотрю перечень местных адвокатов, обладающих необходимой квалификацией, и не позднее пяти вечера назначу одного из них.

Внутри Делани все кипело, но она сумела-таки придержать язык.

– Ваша честь, – попробовала она договориться, – девять недель не вполне достаточный срок, чтобы подготовить адекватную защиту.

– А вы постарайтесь, – ответил Спенсер. – От себя я рекомендовал бы обратиться в юридические колледжи Виргинии и попросить их о помощи. Насколько мне известно, в ряде случаев целые студенческие группы работали под руководством защитников на процессах с высшей мерой.

– А что с материалами? – спросила она. – Мистер Уиллер обещал мне, что предоставит доступ к делу.

– Ваша честь, – тут же вмешался Колдуэлл, – защита получит ровно столько, сколько ей отведено по закону: протоколы полицейских допросов подсудимого и все доказательства его невиновности, которые были нами обнаружены. Однако я не собираюсь давать мисс Делани возможность бесцеремонно рыться в наших документах. С этого момента дело веду я, и оно будет закрыто для защиты.

– Да, но ведь мистер Уиллер обещал! – возмутилась Делани.

– Дело веду я, – еще раз подчеркнул Колдуэлл.

Делани оглянулась на Спенсера, ища поддержки. Судья не проронил ни слова.

(Он должен был знать об этих сиюминутных изменениях, – пришло ей в голову. – Без поддержки судьи Колдуэлл ни за что бы не рискнул быть осмеянным.)

– Если нет дополнений, – сказал Спенсер, – я объявляю перерыв.

– Ваша честь, – обратилась к нему Делани, – вы так и не ответили на мою просьбу. Я ходатайствовала, чтобы моего подзащитного больше не приводили в суд в кандалах.

Спенсер вопросительно взглянул на Колдуэлла.

– А какое у вас мнение, господин генеральный прокурор?

– Я уже заявлял, что подсудимый опасен и являет собой угрозу для здоровья и жизни присутствующих, – ответил тот. – Кроме того, всегда остается риск побега.

– Если мистер Колдуэлл боится, у нас тут полно полиции, – сказала Делани.

– Советник, здесь не место для упражнений в остроумии, – досадливо поморщился Спенсер. Затем, обратив лицо к судебному распорядителю, приказал: – Впредь, когда подсудимый окажется за столом защиты, снимайте с него наручники и так далее. С другой стороны, попрошу усилить охрану зала.

(Крошки кидает, – подумала Делани.)

– Ваша честь, еще одно, – сказала она. – Вы уже несколько раз назвали мистера Колдуэлла «генеральным прокурором». Упоминание столь высокопоставленной должности во время процесса отрицательно скажется на непредвзятости присяжных.

– И как прикажете его именовать?

– О, я готова предложить целый список подходящих эпитетов, – быстро отреагировала Делани, – хотя большинство из них не могут быть произнесены на публике.

Кое-кто из зрителей одобрительно хмыкнул.

– Мисс Делани, здесь вам не комедийное шоу и не костюмированный бал, – нахмурился Спенсер. – Попрошу вести себя соответственно.

Заметив пятна гневного румянца у нее на щеках, он добавил:

– Впрочем, ваше замечание обоснованно. С этого момента я буду называть его просто «мистер Колдуэлл» или же пользоваться термином «советник».

(Сукин ты сын… – подумала она.)

Следующие несколько минут Спенсер потратил на формальные процедуры, после чего распорядился увести Амиля через боковой выход.

Как только сам судья покинул зал, репортеры жужжащим роем окружили Колдуэлла и Арнольдов. Делани тем временем успела собрать бумаги, застегнула портфель и уже пробиралась через бурлящее людское море. Однако ей не дали так просто смыться, и вскоре она обнаружила себя лицом к лицу с Франком и Максин. Сделав свое дело, толпа притихла.

– Как вы смеете защищать эту тварь?! – взвизгнула Максин.

Делани немедленно врезала кому-то локтем в бок и бросилась к выходу через образовавшуюся брешь. На улице, когда она чуть ли не бегом пересекала газон у Дворца правосудия, ее подловил Уолтер Корн.

– Жуткое дело, а? – сказал он. Делани даже не повернула лица. – Ваши комментарии?

По-прежнему ноль внимания.

– Эй! Алле! – не отставал Корн. – Комментарии! Что вы думаете про вмешательство Колдуэлла? Он ведь к высшей мере подводит? Как насчет отпущенных девяти недель?

Делани замерла.

– Вам комментариев захотелось?

Она уже чувствовала, как в ней закипает ирландская кровь.

– Что ж, пожалуйста. Хотелось бы знать, отчего дата процесса назначена так рано. Судья заинтересован в скорейшем торжестве справедливости? А может, просто подыгрывает своему дружку Колдуэллу, который в это время будет избираться на пост губернатора!

Торопливо семеня прочь, Делани с ужасом думала: Черт! Черт!! Черт!!! Что я натворила? На судью-mo зачем нападать?!

Вернувшись в кабинет, Спенсер вдруг вспомнил про посылку от Патрика Макферсона. В последний раз, когда он видел камень, тот ударил его током. Спенсера выписали из больницы на прошлых выходных, и сразу по возвращении в офис – то есть в понедельник – Эван принялся за поиски. Помнится, он даже вставал на четвереньки, заглядывал под стол и диван, подозревая, что кругляш туда закатился, когда Спенсер потерял сознание. В конце концов он решил, что камень прихватил кто-то из санитаров.

В дверь постучали.

– Тут к вам один адвокат пришел, некто Чарлз Макдоналд, – сообщила мисс Алиса, просовывая голову в дверь. – Говорит, что готов добровольно помогать Лестеру Амилю.

Секунду спустя в кабинет вошел седовласый мужчина лет под семьдесят и сразу протянул судье руку. Спенсер обратил внимание, что часы у него на правом запястье, а вовсе не на левом, как обычно. «Ролекс» белого золота. Модель под названием «устрица». Дорогая вещица.

– Спасибо, что согласились принять, – сказал Макдоналд. – Я живу в Шарлоттсвиле уже года четыре, переехав из Фэйрфакса. Это возле Вашингтона. У меня там была своя юридическая практика. С женой мы познакомились здесь, в университете, еще в пятидесятом, и с тех пор всегда мечтали вернуться после ухода на пенсию. Но вот уже год, как она умерла, и, если честно, я себе места не нахожу, как-то даже немножко спятил. Мне бы хотелось выступить вторым советником защиты на процессе Амиля.

Спенсер секунд пять молча поморгал, а затем осторожно спросил:

– Каким опытом вы обладаете?

– Судья, – ответил Макдоналд, – я не из тех дурачков, кто ищет себе газетной славы. – Из внутреннего кармашка спортивного пиджака он извлек вчетверо сложенный машинописный лист. – Вот моя автобиография и список лиц, которые могли бы дать рекомендацию. Впрочем, давайте-ка я сам изложу краткую версию. Итак, сразу после колледжа меня зачислили в штат полицейского управления округа Колумбия – еще в ту пору, когда мало кто из сотрудников имел диплом о высшем образовании. В большинстве колледжей даже не преподавали уголовное судопроизводство. Я трудился, шло повышение в должности, и в конечном итоге меня назначили следователем в отдел убийств. Там я провел десять лет, отработав в общей сложности семьсот дел. В возрасте пятидесяти пяти лет меня уволили на пенсию, как того требует закон. В связи с вредными условиями на производстве. И тогда я поступил на юридический факультет в Джорджтауне, где в качестве специализации выбрал особо тяжкие преступления, влекущие за собой высшую меру. К тому времени на дворе стоял восемьдесят второй год, Виргиния вновь ввела у себя смертную казнь, так что было из чего выбирать. Брал я только те дела, которые давали основание верить в невиновность подсудимого. Пенсия у меня неплохая, так что мы с женой вполне могли прожить даже с длительными перерывами в заказах.

– И сколько зака… смертных дел вы провели?

– Пятнадцать, – ответил Макдоналд. – Пять оправдательных и по шести срезали срок.

– А еще четыре?

– Двое пока сидят, остальные лежат. Кстати, опережая ваш вопрос: в обоих случаях я присутствовал при казни. Каждый выбрал летальную инъекцию… Да, я до сих пор уверен в их невиновности.

– Почему вас заинтересовал случай Лестера Амиля? Он тоже, по-вашему, невиновен?

– Как и всех остальных, меня поначалу поразило сходство с делом об убийстве Джонбенет Рэмзи, – ответил Макдоналд. – Однако, как ни странно, прийти к вам меня заставил газетный снимок этого парнишки. Скажите, вы верите в оккультизм? Шестое чувство, всякое такое?

– Нет, – твердо заявил Спенсер. – Я не верю в сверхъестественное!

– Знаете, – продолжал Макдоналд, – когда работаешь следователем, у тебя вырабатывается навык «читать» людей. Ты наблюдаешь, как они двигаются, что делают, как ведут себя, смотришь им в лица… Как говорят поэты, «глаза – зеркало души».

– Вы заглянули в глаза Амиля и увидели там невиновного человека?

– Вряд ли он убийца и уж тем более похититель, насильник и душитель одиннадцатилетней девочки. Этого в его лице я не вижу. Чтобы убить ребенка, надо обладать особой злостью…

Они проговорили еще минут двадцать, и Спенсер обнаружил, что Макдоналд ему симпатичен. Четко выражает свои мысли, явно умен, держит себя свободно.

– Мне еще потребуется изучить вашу биографию и перепроверить рекомендации, – сказал Спенсер, – однако, судя по вашему опыту работы, вы вполне можете проявить себя как наиболее квалифицированный специалист по делам с высшей мерой в нашем округе. Во всяком случае, на данный момент. О своем решении я сообщу.

Из суда Чарлз Макдоналд поехал сразу к Патти Делани, точнее, в ее офис, который он обнаружил на крошечной торговой улочке, по соседству с химчисткой, китайским рестораном (торговавшим навынос), аптекой с витаминным уклоном и булочной, где продавали рогалики. Представившись, он сообщил Делани, что полчаса назад предложил свои услуги в качестве ее коллеги.

– Я хочу помочь. Даже если Спенсер меня не назначит, вы все равно можете рассчитывать на мой следственный опыт. Как я уже говорил судье, я нюхом чую, что мальчишка невиновен.

Макдоналд завоевал расположение Делани точно так же, как и в кабинете Спенсера. Ей понравился его спокойный, неторопливый стиль. Понравилась его уверенность. По ходу разговора он поинтересовался:

– Вы из ирландцев?

– Рыжие волосы никуда не спрячешь, верно? – улыбнулась она. – А вы?

– Из-за моей фамилии все думают, что да, хотя наши предки из Шотландии. Вот жена моя – тут, конечно, вопросов нет. Зеленоглазая красавица с Изумрудного острова. И волосы у нее были рыжие, прямо как у вас. Я сделал ей предложение еще при первой встрече, но она предпочла поиграть в кошки-мышки и не давала согласия аж… до второго свидания!

Делани рассмеялась.

– Сорок четыре года вместе, до самого ее последнего дня. Я не мог бы пожелать себе лучшего друга и лучшей любви, даже если бы захотел. Дня не проходит, чтобы я не вспомнил о ней минимум тысячу раз.

– А дети?

– Дочь. Была. Уже много лет прошло. Автомобильная катастрофа. Так что теперь я один сижу в своем большом и пустом доме… Хотя нет, постойте. Еще есть приблудный кот, именуемый Ромео. Появился как-то днем и, знаете, решил остаться.

Пока они беседовали, позвонила мисс Алиса: судья Спенсер утвердил Макдоналда в качестве второго советника защиты.

– Теперь мы всамделишная команда! – весело объявила Делани, положив трубку.

Партнеры обменялись крепким рукопожатием.

– Итак, приступим, – сказал он. – Что у нас есть из материалов прокуратуры?

– Почти ничего. Нашего клиента дважды допросили в управлении шерифа, и оба раза он отрицал свое участие в убийстве.

– Хорошо, – кивнул Макдоналд. – А как насчет обвинения в детской порнографии, которое нам предъявили? Неожиданно, правда?

– Не то слово. Уж не дело ли это рук Тейлора Колдуэлла как повод вмешаться? Здесь нам придется поговорить с клиентом.

В тюрьму они отправились вместе, причем на «акуре» Макдоналда. Поездка прошла в обсуждении стратегии и тактики.

– Судя по моему опыту, – сказал Макдоналд, – на «убийственных» процессах есть только пять теоретически возможных путей защиты. Во-первых, полное отрицание самого убийства. Например, можно заявить, что жертва покончила с собой. Понятное дело, здесь это не подходит. Далее, вечно популярное алиби: дескать, да, я убил, но он сам меня так просил, так умолял, в ногах валялся… Опять-таки не годится. Постепенно получает распространение и третья защита, особенно в последнее время. Эту тактику я именую «сил-моих-нету-изверг-проклятый». Применяется многострадальными женами, иногда отпрысками в неблагополучных семьях. Четвертая стратегия – так называемый тормоз. Подается так много петиций, прошений, ходатайств и протестов, что основной судебный процесс постоянно затягивается, откладывается, и прокуратура в конечном итоге выбрасывает на ринг полотенце и договаривается о сделке. Что же касается последнего, пятого вида, то именно он и используется наиболее часто: полиция-де ошиблась, не того взяли. Полагаю, наш парнишка намерен держаться именно этой линии. Пусть даже на убитой девочке нашли его сперму.

Когда машина уже подъезжала к тюрьме, Делани сказала:

– Я очень рада, что мы будем работать вместе, тем более что вы – бывший следователь по особо тяжким. Совсем не хочется напортачить, а на сегодняшнем слушании возникло ощущение, что мне это дело не вытянуть.

Он отечески похлопал ее по руке.

– Вас просто застали врасплох, моя радость. Судья, Колдуэлл, Уиллер… Это их такая партизанская тактика. Но ничего. Вот вам совет: следуйте своим инстинктам. Я лично бо-ольшой сторонник интуиции…

* * *

У Амиля Макдоналд вызвал подозрения.

– Нет уж, – заявил он, – мне надобен адвокат-негр. Вы не обижайтесь, но тогда у меня будет один черный и один белый защитник. Если и вправду можно взять двух, то я бы прикрыл все свои тылы.

– Это понятно, – согласился Макдоналд, – однако есть несколько причин, почему вам лучше иметь меня рядом. Если вас осудят, то будет запущен апелляционный процесс. Стало быть, уже сейчас следует закладывать пути к успеху. Значит, в дело нам надо вложить как можно больше ходатайств и протестов, чтобы опытный адвокат смог работать под разными углами. Отсутствие защитника-негра может впоследствии обернуться для вас плюсом. В общем, на вашем месте я бы припас такой козырь себе в кармашек.

Пока Амиль обдумывал сказанное, Макдоналд предложил еще одну «морковку»:

– Я лично провел массу «смертных» дел, зато мисс Делани ни разу не приходилось вести подобный процесс в Виргинии. Предлагаю все разговоры в зале суда оставить на ее усмотрение. Я буду держаться в тени. Опять-таки, если мы проиграем процесс, вы сможете заявить, что мисс Делани не обладает опытом, а я… я просто старый дурень, который палец о палец не ударил.

Макдоналд взглянул на Делани.

– Извините, конечно, – добавил он, – но когда на кон поставлена жизнь, любой апелляционный адвокат склонен утверждать, что осужденного с самого начала плохо защищали. Что поделать, такова наша работа…

– Ничего, я понимаю, – ответила она.

Мало-помалу Амиль начал оттаивать.

– Расскажите, что же случилось в то воскресенье? – предложил Макдоналд.

– Утром мистер Арнольд решил, что мы все отправимся кататься на воздушном шаре. На это убили почти весь день. Когда вернулись домой, то поужинали пиццей. Я ушел примерно в девять и на машине добрался до одной подружки, чтобы там скоротать вечерок. Нас было человек шестьдесят. Просто сидели, балдели, пили пиво, курили травку… И там она познакомила меня с одним парнем. Все его звали Гат, настоящего имени я не знаю. Ну вот, мы с ним поболтали, он послушал кое-какие мои песни, сказал даже, что поможет записать альбом… Часа в два ночи он ушел, а я… врать не буду, я просто того… отпал, короче.

– В смысле?

– Ну, пиво, травка… Понимаете, во-первых, я сильно возбудился от его обещаний, а во-вторых, меня уже давно достало все это гов… прошу прощения, сэр… вся эта фигня у Арнольдов. Я, короче, надрался по брови, завалился спать и в дом той ночью не возвращался. Вот. На следующий день, где-то к полудню, этой моей подружке позвонил Гат, сказал, что забыл у нее свою сумку. И попросил меня заодно захватить ее с собой в Вашингтон, потому как он уже успел договориться со студией. У него там друг заправляет. Он, короче, сказал, чтобы я валил прямиком на автовокзал, к автобусу. А там как снег на голову копы. Я говорю, не поверите: я даже не знал про убийство Касси, пока они сами мне не сказали.

– Вас хорошо запомнили на том вечере? Все время были с ними?

– И да, и нет. Народ, конечно, видел, как я заторчал и отпал, но часа в три ночи я встал, потому что там один чувак блеванул на всю комнату, такая вонь… Я пошел на веранду, лег на скамейку и проспал до полудня. А там уже заявилась подружка, сказала, что Гат на проводе и что он зовет меня в Вашингтон.

– Получается, никто не может подтвердить, что вы неотлучно находились в доме?

– Получается… И потом, я даже не уверен, захотят ли они вообще выступать в суде. Все-таки «химии» немало употребили…

– Одна из первейших задач – найти этого Гата, – сказал Макдоналд. – У меня есть кому позвонить в округ Колумбия… Ну хорошо. Вы сообщили Арнольдам, что собираетесь уехать на автобусе в Вашингтон?

– Нет, – ответил Амиль, нервно взглянув на Делани.

– Ничего-ничего, расскажите, – посоветовала она. – Расскажите, почему вам не хотелось возвращаться к ним в дом.

– Макси, в смысле миссис Арнольд… В общем, у нас с ней… короче, вы понимаете… типа завязалось кое-что…

– Вам надо говорить точно и конкретно, – сказала Делани. – Начните с самого начала. Так будет легче.

– О’кей. Как-то раз я загорал у них в бассейне, еще в Калифорнии, и она попросила меня натереть ей спину лосьоном. Расстегнула лифчик… дальше – больше… и поехало-покатилось. Глупо, конечно, да разве ж меня глупостью остановишь?

– У вас был секс?