Текст книги "Камень Апокалипсиса"

Автор книги: Пит Эрли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Один из сотрудников щелкнул тумблером, и камера «наехала» на ничего не подозревающего Данема и его карты. Ему достались две дамы.

– Э-э… похоже, ваш приятель не очень-то разбирается в правилах игры, – покачал головой Люци.

– Он сделал что-то не так?

– У дилера открыта восьмерка, – стал объяснять Люци. – У вашего друга две дамы, это десятиочковые фигуры. Другими словами, он зацепил двадцатку, очень сильный набор, его никогда не следует разбивать. Но вы видели, он только что подал сигнал, что распаривает руки. Понимаете? Делит дам. Значит, у него теперь две руки, и он, видимо, надеется, что обе выиграют. А теперь смотрите, что будет.

Из «туфли» дилер выкинул Данему семерку под одну даму и шестерку под другую.

– Ну вот, мальчик доигрался. На одной руке семнадцать, на другой – шестнадцать.

Грассо увидел, как дилер открыл вторую свою карту. Десятка. Итого восемнадцать.

Люци сказал:

– У вашего товарища была практически выигрышная комбинация, а он взял и распарил ее на две руки с сильным недобором. Не иначе от жадности.

Грассо молча стоял и смотрел, как дилер забирает себе двадцатидолларовую ставку Данема.

– Святой отец, поблагодарите его от нашего имени. За пожертвование, – сострил один из экс-шулеров.

Люци распорядился поставить нужную пленку, и на одном из мониторов появилось изображение мужчины, под опасным углом свесившегося с какого-то балконного карниза.

– Вот это и есть Патрик Макферсон, – сказал начальник охраны.

На глазах Грассо Макферсон разжал пальцы и медленно повалился вперед. Лицо его было спокойным, если не сказать умиротворенным.

– Прыжок «ласточкой», – прокомментировал Люци. – Трудно поверить, да?

– Ага, десять баллов за технику, – вновь подал голос остряк.

Люци нахмурился.

– Извините, святой отец, – сказал он. – В нашей работе есть только одна отдушина, когда сталкиваешься с такими вещами. Вот и шутим, как умеем…

Грассо же и внимания не обратил на черный юмор: он был поглощен происходящим на экране. Возле останков Макферсона сразу же собралась толпа, и за фигурами людей священник пытался увидеть «судный камень». К сожалению, он понятия не имел, на что похож pietra giudiziaria, и, как он ни приглядывался, ничего нового для себя не обнаружил.

– Еще у нас есть запись его игры, – предложил Люци.

Вновь на мониторе появился Патрик Макферсон, на этот раз за столом для блэкджека.

– А знаете, мы все хорошо его запомнили – и не только потому, что он покончил с собой, – вдруг сказал Люци. – Оказалось, он на редкость удачливый игрок.

– Сукину сыну везло, как я не знаю… – кивнул один из сотрудников.

– Когда мы заметили его в первый раз, – пояснил Люци, – то решили, что он жульничает. Скажем, работает в «бригаде счетоводов». Слышали о таких?

Грассо обнаружил полное невежество в этом вопросе.

– В любой момент игры в блэкджек карты раскладываются либо в пользу «конторы» – в смысле казино, – либо в пользу клиентов. Умелый игрок всегда пытается рассчитать вероятность собственной удачи. Это делается путем отслеживания карт, но не в том смысле, что надо запоминать все выпавшие фигуры и так далее. Хм-м, как бы это объяснить… Короче, он ведет мысленный баланс плюсов и минусов. Процедура, вообще говоря, запутанная. Ее изобрел один математик. Тут особенность в том, что имеется масса счетоводов-самоучек, но самые умные из них всегда работают в тандеме. К примеру, один следит только за «туфлей» – то есть за колодой, откуда выкидываются карты, – а когда колода «пустит сок», в смысле покажет выигрышные варианты, он подает сигнал партнеру, и тот делает особо крупную ставку. Ничего нелегального тут нет, однако если мы такую парочку сцапаем за руку, то впредь им в наше казино путь заказан.

Один из сотрудников подхватил рассказ начальника:

– Поначалу мы думали, что Макферсон ловко считает карты, потому что играл он как бог. Уж очень хорошо понимал, когда ставить много, а когда уходить в тень. Готов поклясться, он просто-таки знал, когда и какая карта выпадет. В общем, или виртуозный счетовод, или явно как-то жульничал, потому что таких везунчиков на свете не бывает.

– Мы не могли понять, как он это делает, – сказал Люци. – Заменили дилера, на случай если они тайком сговорились. Каждые несколько минут приносили новые колоды, чтобы он не мог их метить. Следили за каждым его движением – и все равно без толку. То, что он вытворял, не укладывалось в законы математики.

– Это еще что! Свой главный фортель он выкинул под занавес. Мы просто обалдели, честное слово, – вступил в разговор еще один оператор. – Наигравшись, он взял и отказался от всего куша. Понятное дело, тогда мы еще не знали, что он вот-вот сиганет с парапета. К концу игры мы даже подослали ему одну цыпочку-блондиночку, из наших. Вон она, видите, жмется к нему бочком? Сисястенькая такая?

Люци тут же принес извинения за живописные подробности, исходившие от его подчиненного, но Грассо и глазом не моргнул. Он увлеченно слушал.

– Между прочим, – продолжал мужчина, – таких, как она, еще поискать надо. Глаз-алмаз и все такое. И даже она не смогла его раскусить. Попробовала его расспросить, так он ответил, играю-де первый раз в жизни. И вроде бы не врал! Это она так говорит. А потом он пихнул ей все свои фишки и отправился прыгать.

– И еще мы заметили одну странную деталь, – припомнил Люци. – В самый первый раз, когда он зашел в игорный зал, у него с собой был какой-то камень. К нам ходят толпы клиентов, обвешанных всяческими талисманами – кроличьи лапки, клеверные головки с четырьмя лепестками… Был даже случай, когда один китаец заявился с пригоршней стеклянных глаз типа протезов. Прямо на стол их и высыпал… Да, так вот. Ваш друг Макферсон явно неровно дышал к своему камню. Вытащил его и заявил: мол, это мой счастливый талисман.

– Дилер его проверял? Трогал камень?

– Нет, Макферсон держал его у себя на коленях. И в казино его приносил только один раз. После этого, похоже, он ему уже не требовался.

– А нет ли у вас такой записи, где он с камнем?

– Как не быть? – отреагировал один из мужчин. Он покрутил какие-то ручки, и на экране возник Макферсон, сидевший за игральным столом. На правом колене лежал округлый предмет размером с кулак.

Вот он! Вот он, камень!

– А скажите, пожалуйста, святой отец, – спросил Люци, внимательно наблюдавший за реакцией священника, – вы не знаете, что в нем такое? Микропроцессор какой-нибудь, нет?

– Нет, насколько мне известно, это просто камень.

Они еще минут пять посмотрели запись игры Макферсона, затем вернулись в кабинет Люци.

– Вы упомянули, что когда-то составляли перечень его личных вещей, – сказал Грассо. – Можно взглянуть?

Люци поискал в папке и достал из нее листок.

– Если вы хотите узнать, нет ли там этого камня, – заметил он, – то можете не трудиться. Я уже проверял. Он нигде не числится.

– Вы не представляете, куда он делся?

– Понятия не имею. Мои ребята клянутся, что обшарили весь номер, искали в коридоре, лифте, в карманах пиджака… Думаю, даже если кто-то из них соврал и прихватил камень с собой, я бы уже знал об этом.

– Каким образом?

– Заметив немыслимое везение Макферсона в картах, я тут же разослал предупреждения всем прочим игорным заведениям города. Обычная практика: обмен информацией обо всех крупных игроках, тем более везучих. После смерти Макферсона я написал небольшой меморандум, где упомянул и счастливый камень. Не скрою, наши коллеги, руководители служб безопасности в других казино, изрядно потешились на мой счет. Но при всем при том – и в этом я вас заверяю – они тут же дали бы знать, если бы вдруг появился некто с камнем и начал выигрывать по-крупному. И уж тем более если бы это оказался кто-то из моих сотрудников.

– Не сохранился ли гостиничный счет Макферсона? – спросил Грассо.

Люци кивнул, нашел в папке нужную бумажку и протянул ее священнику. Среди прочих пунктов числились и услуги некоего «Бизнес-центра отеля “Луксор”».

– Что это? – поинтересовался Грассо.

– А, своего рода офис для гостей. Там стоят компьютеры, факсы, можно писать электронные письма, отправлять посылки. В общем, место для всяких деловых оказий.

– Здесь указано, что «Бизнес-центр» выставил ему счет на сорок пять долларов, – показал пальцем Грассо. – Вы не могли бы выяснить, за что именно?

Люци набрал нужный номер и попросил менеджера поискать оригинал счета-фактуры на имя Макферсона. Пару минут спустя из центра перезвонили.

– Похоже, Патрик Макферсон отправил какую-то вещь через «Федерал экспресс», – положив трубку, сказал Люци. – Дежурная хорошо его помнит, потому что Макферсон крайне нервничал, когда пришел к ним со своим свертком. Она еще подумала, что он, наверное, затеял нечто противозаконное, например, хочет переслать наркотики. Или просто крупную сумму наличными, тем более что он не раз и не два задавал вопрос, что будет, если посылка затеряется или упаковку случайно порвут по дороге. В конечном итоге она спросила в лоб, что у него в пакете. Макферсон ответил, что там лежит его счастливый талисман… Что ж, падре, мне остается вас только поздравить: вы раскрыли тайну исчезновения волшебного камня. Для священника у вас неплохие детективные навыки.

– Гм… А секретарша сказала, куда Макферсон отправлял посылку?

– Да, на имя судьи Эвана Спенсера, городской суд Шарлоттсвиля, штат Виргиния.

Проводив Грассо до фойе, Люци на прощание сказал:

– Падре, я уж не знаю, что там такое с этим камнем или отчего он вас так интересует, но когда вы все-таки выясните, как Макферсон им пользовался для обмана нашего казино, я был бы очень признателен, если вы мне перезвоните.

Он помолчал, а потом добавил:

– Хочу также честно предупредить вот о чем. О вашем визите я сообщу всем прочим руководителям служб охраны. Не обижайтесь, но если, скажем, через несколько дней вы появитесь в Лас-Вегасе, так сказать, с камнем за пазухой и начнете выигрывать, боюсь, мне придется вас навестить.

– Я понимаю. В вашей работе нельзя верить никому.

Люци показал пальцем на потолок, где виднелась какая-то черная нашлепка. Недремлющее «Око Всевышнего».

– У нас тут каждый следит друг за другом, а за всеми наблюдают камеры.

Своего спутника Грассо отыскал возле слот-машин, куда тот остервенело запихивал монетки.

– Двести долларов потерял на блэкджеке, – пожаловался молодой человек. – Пару книжек прочитал перед поездкой, все казалось таким простым…

– На что же вы рассчитывали, когда распарили дам?

У юноши отвалилась челюсть:

– Как… как вы узнали?

Вместо ответа Грассо поиграл бровями и за руку вывел своего юного протеже на улицу, к поджидавшей машине.

– Куда теперь? – с надеждой спросил Данем.

– В Шарлоттсвиль. Надо повидать одного судью.

16

ШАРЛОТТСВИЛЬ, ШТАТ ВИРГИНИЯ

Чарлз Макдоналд успел прикорнуть на обратном пути и после приземления в аэропорту Даллас сразу сел за руль, чтобы отправиться прямиком в Шарлоттсвиль. Стояло раннее утро пятницы, и ему хотелось переговорить с Патти Делани еще до начала третьего дня слушаний. Судя по графику, сегодня главным свидетелем обвинения должна выступать Максин Арнольд.

– Главное, заставить ее признаться, что у них с Лестером был секс в пределах двадцати четырех часов до убийства Касси. В противном случае мы никогда не докажем, как семя нашего клиента оказалось на пижаме, – поделился соображениями Макдоналд.

– Думаю, она понимает, что мы к ней приглядываемся, – ответила Делани. – Я ведь говорила в суде, что кто-то подстроил улику. Она будет настороже.

Партнеры быстро пришли к единому мнению, что проще всего загнать Максин в ловушку вопросом о ночном недержании ее дочери.

– Она ведь не подозревает, что мы в курсе дела, – сказал Макдоналд. – И тогда уже можно будет нанести главный удар: спросить в лоб, правда ли, что той ночью она избила Касси до смерти и потому решила подставить нашего подопечного.

Делани заколебалась.

– Нельзя, чтобы у присяжных создалось впечатление, будто мы атакуем убитую горем мать. Нет, сначала надо провести подготовку: дискредитировать Максин, доказать, что она лжет. Иначе мы будем выглядеть как два хладнокровных, безжалостных адвоката, готовых на все, лишь бы защитить своего клиента.

– Но послушайте, – возразил Макдоналд, – она избила дочь до смерти! Эта женщина – подлое, испорченное существо. Если ее правильно подтолкнуть, правда выплеснется наружу.

– Вряд ли Максин умышленно хотела ее убить. Скорее всего она потеряла самоконтроль, превратилась в фурию на несколько минут. Несчастный случай.

– Эй! – Лицо Макдоналда потемнело от гнева. – Она убила ребенка! За такие вещи надо платить сполна!

Резкость партнера удивила и озадачила Делани. Ей еще не приходилось видеть, чтобы он так страстно желал кому-то наказания. Подумав секунду, она ответила:

– Признаться, я немного нервничаю. У нас ведь очень много построено на этой теории. Более того, всю стратегию допроса мы базируем на одном-единственном электронном письме, автор которого боится даже назвать свое имя.

Генпрокурор Тейлор Колдуэлл был само сострадание, расспрашивая Максин Арнольд о событиях того злосчастного утра, когда она обнаружила исчезновение своего единственного ребенка.

– Узнав, что муж нашел тело Касси, – промолвила Максин дрожащим голосом, – я почувствовала, как сердце мое разорвалось.

С лица Колдуэлла женщина перевела взгляд на Лестера Амиля.

– Мы верили тебе, – вдруг холодно и жестко сказала она. – А ты убил ее… Негодяй!

– Протестую! – выкрикнула Делани.

– Присяжным возбраняется принимать к сведению последнюю реплику свидетеля, – распорядился Спенсер. Обернувшись к Максин, он добавил: – Миссис Арнольд, мы все понимаем ваше горе. Вы потеряли дочь. Но вам следует держать себя в руках. Я не желаю, чтобы апелляционный суд вернул дело на повторное разбирательство просто из-за того, что вы не способны управлять собственными эмоциями.

Максин жалобно пролепетала:

– Простите, ваша честь…

Глаза ее заволокло влагой.

– Приношу извинения и суду и присяжным… Мне очень, очень трудно сейчас. Я просто хочу, чтобы он заплатил за то, что сделал с моей девочкой…

Делани вновь дернулась, чтобы выразить протест, но Спенсер знаком приказал ей помолчать:

– Давайте продолжим.

Колдуэлл задал очередной вопрос:

– Миссис Арнольд, как вы познакомились с подсудимым?

– Мой муж – настоящий гений. Он заработал так много денег, что нам никогда их не потратить. У нас уже есть несколько домов и слишком много машин. Поэтому мы решили найти способ, как помочь тем, кому не повезло в жизни. Как-то вечером в нашем доме в Лос-Анджелесе мы смотрели теленовости, и там показали репортаж про одного юношу из квартала бедняков. Тележурналист сообщил, что у него пять братьев и две сестры, причем все – кроме него самого – свое будущее разменяли на наркотики или уличный бандитизм. Три брата уже попали в тюрьму, двух других убили, а обе сестры стали проститутками, чтобы найти деньги на героин. А потом показали героя репортажа. Это и был Лестер. Ни разу не пропустил школу, не состоял в уличных шайках. Помогал в домашних делах матери, пел в церковном хоре по воскресеньям, получал хорошие оценки на уроках. Мечтал поступить в колледж, но на это у него не было денег. По крайней мере так говорили по телевизору…

– Вас глубоко задел этот репортаж?

– Я чуть не расплакалась. На следующий день муж распорядился, чтобы его менеджер по связям с общественностью позвонил на студию и организовал встречу с Лестером. Да, мы решили заплатить за его обучение в колледже. Журналисты действительно договорились о встрече, однако за ночь до этого кто-то кинул бутылку с зажигательной смесью в дом Лестера. Я думаю, местным бандитам не понравились теленовости.

– И они сожгли его дом?

– Да, мать Лестера и один из братьев, которого только что выпустили, сгорели заживо. Лестера в ту ночь дома не было. Получилось, что ему негде жить. И тогда мы предложили ему переехать к нам.

– У вас очень щедрая душа.

Максин скромно опустила глаза.

– Любой поступил бы так же.

Колдуэлл спросил, легко ли Амиль вписался в новую семью.

– Касси его обожала. Мне даже кажется, что она немножко в него влюбилась… Школьница…

– Настоящая идиллия! – воодушевился Колдуэлл. – Сказка про Золушку находит своих героев в реальной жизни!

– Поначалу все шло чудесно. Потом Лестер изменился… или он никогда не был тем человеком, за которого его принимал журналист. Когда наступила пора заполнять вступительные анкеты для колледжа, он под разными предлогами стал отнекиваться. Сама я думала, будто ему просто стыдно признаться, что он не смог освоить даже то, что давала их жалкая местная школа. Подозреваю, Лестер отлично знал, что провалится на экзаменах в престижный университет… В общем, мы предложили ему переждать один год, а пока что наняли очень хорошего репетитора.

– Получается, вы делали все, что в ваших силах, лишь бы уберечь его от возвращения в негритянское гетто?

– Да. Все для него делали. Но Лестер потерял интерес к университету. Говорил лишь о том, как ему хочется стать хип-хоповой звездой и писать песенки… Этот ужасный, мерзкий «ганста-рэп». И поскольку он уже не хотел учиться, Франк дал ему работу в своем отделе по связям с общественностью. Простенькие функции: встретить-проводить, побеседовать с другими афроамериканцами. Однако Лестеру и этого не хотелось делать. Одна только музыка в голове… Он стал вести себя совершенно безобразно.

– Что вы имеете в виду?

Максин повернулась в кресле так, чтобы рассказывать напрямую присяжным.

– Мы с Франком решили устроить небольшую вечеринку – представить себя жителям Шарлоттсвиля. Мужу очень понравилась одна песня, которую когда-то написал Лестер, про сильного, энергичного негритянского юношу, сумевшего подняться с самого дна жизни. Песня называлась «Я должен верить!». Франк попросил Лестера спеть ее на нашей вечеринке. Понимаете, мы только недавно здесь появились и хотели произвести хорошее впечатление. Можете себе представить наше негодование, когда он предал свою новую семью, исполнив нечто совершенно иное. Хуже того, эта песня во всех бедах темнокожего населения винила «белую» Америку. Она оскорбила чувства наших гостей.

Здесь Делани пришло в голову, что показания Максин звучат слишком уж отрепетированно. Лестер наклонился поближе и шепнул на ухо: «Врет она все! Чего просили, то и пел».

Между тем несчастная мать продолжала:

– Франк был уязвлен до глубины души. Тем же вечером он сказал Лестеру, что пора бы и совесть иметь. Пусть собирает вещи и идет куда хочет. На следующий день, в субботу, мы с ним почти не разговаривали. А в воскресенье я предложила мужу устроить прогулку на воздушном шаре. Я хотела развлечь нашу бедную девочку…

Она жалко улыбнулась и промокнула уголки глаз аккуратно сложенным платочком.

– Может быть, вам следует отдохнуть? Устроить перерыв? – предложил Колдуэлл.

– Нет-нет, – помотала она головой. – Лучше побыстрее с этим покончить.

Максин вновь приложила платок к глазам.

– Вечером, после полета на шаре, Лестер сказал, что хочет с нами поговорить. Я подумала, что он решил извиниться за свое поведение и грубости. Но вместо этого он обвинил нас в том, что мы с мужем держим его чуть ли не за раба… за «карманного ниггера».

– За «карманного ниггера»?

– Его собственное выражение. И еще он пытался нас шантажировать.

– Шантажировать?

– Да. Заявил, что если мы не дадим ему сто тысяч на запись альбома, то он созовет пресс-конференцию, где обвинит нас в ужасных расистских издевательствах и насмешках, когда мы одни в доме и никто из соседей нас не слышит. Он сказал, что люди ему поверят и что репутация Франка окажется подмоченной… А потом добавил совсем ужасную вещь…

Максин расплакалась, и всем пришлось подождать, пока она не успокоится.

– Что же он сказал вам?

– Он сказал, что всем заявит, будто я его соблазнила! Какая страшная ложь! Но он сказал, что пойдет прямо в «Нэшнл инквайер» и что там его слова обязательно напечатают!

Чтобы остановить шепоток в зале, Спенсеру пришлось несколько раз постучать молотком. Делани закусила губу и удрученно взглянула на Макдоналда. Не иначе Максин Арнольд сделала правильные выводы из вчерашнего заседания. Она нанесла свой собственный, упреждающий удар, заранее выставляя Амиля лжецом еще до того, как он успел рассказать про их интимные отношения.

– Миссис Арнольд, – поднял палец Колдуэлл, – когда Лестер попытался устроить шантаж, вам не пришла в голову мысль, что этот человек опасен?

– Да, именно так я и подумала. – Она повернулась к Амилю и уставилась ему в лицо. – Однако Франк решил, что сумеет поставить его на место. Он послал Лестера к черту и дал ровно двадцать четыре часа на сборы. Мы и представить не могли, что этот подлец… нашу Касси…

Максин всхлипнула. Мисс Алиса подбежала к ней с коробочкой салфеток, и на какое-то время показалось, что женщина сумеет справиться с собой. Впрочем, судорожно вздохнув, она вновь залилась слезами.

– Простите… простите меня… Я больше не могу!

Делани внимательно наблюдала за присяжными. Трое из них сидели со сморщенными лицами и тоже смаргивали слезы.

– Объявляется перерыв на обед, – вздохнул Спенсер.

Последовав совету Макдоналда, Делани не стала тратить время на мягкую предварительную обработку Максин. Перекрестный допрос начался в лоб.

– Утром вы показали, что у вас с мужем было больше денег, чем когда-либо могло потребоваться семье. И якобы поэтому вы решили помогать другим людям. Не таким везучим. Вроде моего подопечного. Я правильно поняла?

– Правильно.

– Тогда расскажите нам про Кэрол Уэбис. Прежде всего, кто она?

Максин быстро облизнула губы:

– Моя сестра. Младшая.

– Тоже богатая?

– Нет.

– Действительно, ваша сестра вместе со своим мужем-инвалидом и четырьмя детьми живет на соцпособии. Получает бесплатные талоны на еду. Не так ли? Ваш свойственник чуть ли не полгода назад потерял работу, но когда сестра вам позвонила, умоляя о помощи, вы на пару с мужем отворотили нос. Назвали их никчемным мусором, если я не ошибаюсь?

Вмешался Колдуэлл:

– Ваша честь, вопросы не имеют отношения к делу. Защита пытается просто вывести свидетеля из равновесия.

– Мисс Делани, – сказал Спенсер. – Я с трудом усматриваю здесь какую-либо связь с нашим разбирательством. В чем суть вашей линии?

– Мои вопросы напрямую касаются правдивости свидетеля. До обеда она говорила, какие они с мужем щедрые. Однако палец о палец не ударили, чтобы помочь своим же родственникам. Так вот, я пытаюсь установить иные мотивы, помимо альтруизма, которые двигали четой Арнольдов и их благосклонным отношением к Лестеру Амилю.

– А можно кое-что сказать? – вдруг обратилась Максин к суду. Не дожидаясь разрешения Спенсера, она заявила: – Вот уже более года мы с мужем платим арендную плату за тот трейлер, который снимает моя сестра со своим семейством. Для всех их детей мы открыли трастовые фонды; деньги пойдут им на образование. Не хочу лишний раз позорить родную сестру, но они с мужем бедны по собственной глупости. Мы для них делаем что можем. Но нельзя же их развращать, давая деньги всякий раз, когда они попадают впросак. В конце концов, пора бы и свою голову иметь!

Делани бросила недовольный взгляд на Макдоналда, смущенно ерзавшего за столом защиты по другую руку от Амиля. Кэрол Уэбис ни словечком не обмолвилась про арендные платежи и деньги на учебу. А Макдоналд, желавший видеть в Арнольдах только наихудшее, даже не поинтересовался такими вещами.

Итак, фронтальная атака Делани и впрямь принесла выигрышные очки, да только не тому, кому следовало.

Она решила поменять тактику, а заодно и тему обсуждения.

– Почему вы сразу пошли вниз на кухню, когда проснулись утром после убийства? Почему решили достать из холодильника апельсиновый сок и молоко, вместо того чтобы разбудить Касси? Вы уже знали, что она исчезла?

– Ваша честь, – вновь поднялся Колдуэлл, – защита даже не дает времени ответить. Она просто бомбардирует свидетеля вопросами!

– Мисс Делани, соблаговолите задавать вопросы по очереди, – сказал Спенсер.

– Да, ваша честь. Итак, почему вы отправились вниз, а не в спальню дочери?

– Мне хотелось, чтобы она подольше поспала. Мы все устали после пятничной вечеринки и прогулки на шаре…

– А вот я думаю, что большинство матерей сначала подняли бы ребенка, а уже потом начали заниматься завтраком!

– Уважаемый суд, – прервал ее Колдуэлл. – Кто здесь дает показания?

– Мисс Делани, – покачал головой Спенсер, – еще раз напоминаю: задайте вопрос, дождитесь ответа, потом задайте очередной вопрос. Вам ясно?

Делани и сама знала, что в глазах присяжных ее манера вести допрос выглядит по меньшей мере любительской. Впрочем, не важно. Именно этот подход и был заложен в стратегию.

Она спустилась с подиума, подошла к столу защиты и взяла папку с материалами. Помолчала секунду, как если бы что-то читала в бумагах. Затем вернулась к кафедре, по-прежнему с папкой в руках.

– Миссис Арнольд, вы покидали свою спальню в ночь убийства?

– Нет, – ответила та без малейшего колебания. – Меня разбудил Франк. Ему показалось, что он слышал какой-то шум. У меня страшно болела голова, поэтому я заглянула в ванную комнату, взяла там болеутоляющее и таблетку снотворного, а потом вернулась в постель. Последнее, что я помню, – это слова мужа. Он говорил, что Лестер вернулся.

– Значит, вы не заходили к Касси в ночь убийства?

– Нет. – Сейчас в голосе Максин прозвучала легкая истерическая нотка. – Я вам сказала, что никуда не выходила из спальни!

– То есть не навещали дочь?

– Нет! – сверкнула глазами Максин. – Я уже дважды ответила на этот ваш вопрос! Повторяю – муж услышал шум. Разбудил меня. Я взяла в ванной лекарства и вернулась в кровать. Никуда из спальни я в ту ночь не выходила!

– Точно? Я подчеркиваю – и вы даете показания в суде, не забывайте, – вы уверены, что не покидали спальню?

– Ваша честь, – развел руками Колдуэлл, поднимаясь. – Три раза миссис Арнольд сказала, что вернулась в постель, ни разу не выйдя из спальни. Я вновь обращаю внимание суда, что защита измывается над свидетелем.

Спенсер начал терять терпение.

– Мисс Делани, вы тянете время!

Женщина-адвокат опустила лицо и задумчиво покрутила в руках папку.

– Миссис Арнольд, почему вы ни разу не упомянули, что Касси мочилась в постель?

Такого не ожидал никто, и в первую очередь сама Максин.

– Я… я не понимаю, о чем вы говорите…

Делани извлекла из папки одинокий листочек бумаги.

– Криминалисты, обрабатывавшие место преступления, составили список всех вещей в комнате Касси и соседней к ней ванной. Согласно отчету, который я держу в руках, в ванном шкафчике было обнаружено несколько упаковок одноразовых памперсов. Вы держали их потому, что ваша дочь страдала ночным недержанием, ведь так?

– Ну… что ж такого… бывало иногда… Так ведь ребенок есть ребенок. В конце концов, памперсы для того и придуманы!

– Вашему ребенку было почти двенадцать, если я не ошибаюсь? – процедила Делани. – Поздновато для недержания… Вас злило, что дочь мочится в постель?

– Почему злило? Досадовала порой. То есть я хочу сказать, что мне это не нравилось. Так ведь какой матери понравится? А от случайностей никто не застрахован.

– Как вы отреагировали, когда Касси обмочила постель в ночь убийства?

– Протестую! – вмешался Колдуэлл. – Свидетель ничего не говорила о том, что ее дочь мочилась в постель в ночь убийства! Она просто подтвердила, что с девочкой это иногда случалось.

Делани вновь задумчиво посмотрела на криминалистический отчет. Выждала пару секунд, словно читала про себя какой-то отрывок.

– Ваша честь, позвольте переформулировать вопрос. Миссис Арнольд, у меня здесь отмечено… хотя нет… гм… постойте… А! Давайте я опять переформулирую. Итак. Миссис Арнольд, если Касси не мочилась в постель той ночью, почему же в корзине для грязного белья находились ее испачканные простыни? Это вы их туда положили, не так ли? Вы их сняли с кровати и подготовили к стирке, признайтесь?

Впервые за все время дачи показаний Максин смешалась. Она посмотрела на мужа, сидевшего в первом ряду, затем перевела взгляд на Колдуэлла. Женщина явно надеялась, что генпрокурор придет ей на помощь, но тот сидел, склонив голову, и лихорадочно ворошил свои бумаги.

– Пожалуйста, отвечайте на вопрос, – приказал Спенсер.

– Я сейчас сама не своя, – медленно произнесла Максин. – Вы должны понять… Я потеряла дочь… Мы потеряли дочь… Гм… Да, наверное… я что-то подзабыла… Ведь это такая психическая травма, что… Да, вы правы. Вы совершенно правильно мне напомнили. Действительно, с Касси в ту ночь опять приключился конфуз. К тому же она легла спать прямо в уличной одежде, и я заставила ее переодеться в пижаму. Пока она это делала, я вынесла простыни и перестелила кровать. Извините. Я просто забыла.

– Ваша честь, – поднял руку Колдуэлл. – Признаться, я не могу найти в своих документах ничего про грязные простыни. Памперсы в ванном шкафчике действительно упоминаются, но вот простыни… бельевая корзина… Могу ли я узнать, из какого отчета нам процитировала мисс Делани?

– А я и не говорила, что эти сведения из отчета, – упиваясь триумфом, сладким голоском возразила Делани. – Если вы вспомните, я просто сказала, что в корзине находились грязные простыни.

Максин вдруг поняла, что ее только что обвели вокруг пальца. Как и Колдуэлл, она предположила, что Делани зачитывает результаты осмотра, хотя на деле ни в каком отчете грязное постельное белье не упоминалось.

– Ваша честь! – На скулах Колдуэлла катались желваки. – Я очень хотел бы знать, откуда у мисс Делани сведения про ночное недержание и простыни. Из каких источников? Уж не сорока ли на хвосте принесла?

(Ага, сорока! – усмехаясь про себя, подумал Спенсер. – Все увидела, подсмотрела, а потом клювиком настучала электронное письмо.)

– Свидетель подтвердила тот факт, что ее дочь мочилась в постель, – вслух сказал он. – Кроме того, она также доложила суду, что вынесла грязные простыни из спальни Касси. Откуда у защиты такие сведения – не имеет существенного значения. Прошу продолжать.

Делани, однако, не хотела прямо так сразу продолжать. Ей было нужно, чтобы присяжные точно поняли, что же сейчас произошло. Кроме того, требовалось еще раз подчеркнуть, что свидетельница лгала в предыдущих своих показаниях.

– Когда я задавала вам вопрос, не покидали ли вы спальню в ночь убийства, – сказала она, – вы ответили «нет». Мало того! Миссис Арнольд, вы три раза подряд это отрицали! Отрицали категорически, чуть ли не до истерики. Вы сказали, что не были в спальне Касси. А теперь вы признаетесь, что действительно покидали свою комнату и действительно заходили в спальню Касси. Девочка обмочила постель, испугалась и позвала вас, не так ли? Вы зашли к ней, помогли переодеться в пижаму и поменяли простыни. Теперь вы держитесь этих показаний?