Текст книги "Княгиня"

Автор книги: Петер Пранге

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

9

Наконец Кларисса увидела его: Вот как, оказывается, выглядит этот великий и знаменитый человек. С удивлением она от метила, что он еще очень и очень молод – года двадцать четыре от силы двадцать пять. Она представляла его себе куда старше! Отряхивая осевшую на платье пыль, девушка пробиралась по лесам.

– Пресвятая Мадонна, что вас занесло на такую верхотуру?

В его голосе звучала и грубоватая мужественность, и вместе с тем участливость.

– Рабочие сказали мне, что я найду вас здесь, – ответила Кларисса.

– Вы – меня? Я… я не понимаю… Вы что же, искали меня?

– В общем, да. С тех пор как я приехала в Рим, мне хотелось с вами познакомиться, – ответила девушка, подходя к ваятелю поближе. – Вот только до сих пор не представлялось возможности.

– Осторожнее! – громко предупредил он. – А то еще свалитесь!

– Надо же, как это было бы глупо с моей стороны! – Заглядевшись вверх, Кларисса невольно отступила на шаг. – Я не заметила, что здесь и вправду высоко! Благодарю вас! Выходит, вы только что спасли мне жизнь.

– Бросьте! – отрезал он. – Насмерть вы бы не разбились. Но кости переломать здесь можно запросто.

Какое-то мгновение оба стояли почти вплотную друг к другу. Руки юноши продолжали сжимать ее запястья, черные глаза строго взирали на Клариссу. Она обратила внимание на пролегшую между бровей вертикальную складку, затем посмотрела ему в глаза, и он выпустил ее руки. Теперь молодой человек выглядел смущенным, даже виноватым.

– Доски здесь не сколочены, так что ничего не стоит провалиться, и тогда…

Он не договорил. Вдруг, в мгновение ока покраснев как рак, юноша схватил долото, молоток и, присев на колени перед незаконченной фигурой, вернулся к прерванной работе. Скульптор явно считал тему исчерпанной. Это сбило Клариссу с толку. Она столько времени угробила на поиски, взбиралась в своем длинном платье на эти жуткие леса, и все ради чего? Чтобы лицезреть его спину? Может, просто взять да уйти?

Снизу, не скрывая любопытства, на нее уставились рабочие, те самые, кто объяснял ей, как найти мастера.

– Что это за диковинная фигура? – поинтересовалась она после паузы.

– А вам что, не нравится? – не поворачивая головы, бросил скульптор.

– Я не говорю, что не нравится. Только… – Кларисса подыскивала итальянское слово, – она такая… особенная, так сильно отличается от всех виденных мной раньше. Кто же это будет?

– Разве не видно? Херувим.

Юноша продолжал ожесточенно колотить молотком по зубилу. На его лице застыло мрачное выражение, заставляющее Клариссу чувствовать себя виноватой. Она подошла ближе. Так и есть, он ваял херувима, но херувима безрадостного. Каменное лицо было отнюдь не привлекательным – рот искривлен, вместо локонов волос непонятно что, больше напоминавшее клубок змей.

– Если это ангел, – проговорила девушка, – отчего он тогда не улыбнется? Глядя на него, можно подумать, что он вот-вот возопит от боли.

Молодой человек, прервав работу, повернулся к ней:

– Вы заметили?

В его голосе звучали недоумение и гордость.

– Этого нельзя не заметить! Что-то доставляет ему страшные муки. Объясните мне, что именно.

– Боюсь нагнать на вас скуку.

– Не нагоните, обещаю. Расскажите. Почему он скорчил такую гримасу?

– Потому… – скульптор помедлил, потупил взор, – потому что он не в силах вынести выпавшую на его долю судьбу. Судьба его – муки. Отчего же тут смеяться да улыбаться? Тут впору завопить.

– Херувим, страдающий от выпавшей на его долю судьбы? Странная идея! Я считала херувимов любимцами Бога, которые всегда рядом с ним. Он не может быть несчастным!

– Вы и правда в это верите? – спросил скульптор. Теперь он уже не избегал взгляда Клариссы. – Вы действительно верите, что близость Бога делает его счастливым, а не превращает существование в муку? Да, он совершеннее других небесных созданий, но в сравнении с Богом он существо несовершенное. Каково ему в таком случае переносить Божье совершенство? И свое вечное несовершенство? Разве не это самое ужасное из наказаний: быть созданным лишь для того, чтобы вечно ощущать свое убожество и ничтожность?

Когда молодой скульптор говорил, в голосе его чувствовалась безысходная печаль, и вдруг Кларисса поняла, что на самом деле он имел в виду отнюдь не этого херувима. Возможно, изваянный им ангел был лишь слепком его собственной души? Но если так, что же мучит его самого? От чего пытается он заслониться этим кротким и в то же время отталкивающим произведением искусства?

Кларисса улыбнулась ему, однако юноша только больше смутился и сразу опустил глаза. Клариссу это раздосадовало. Почему он не улыбается ей в ответ? Впрочем, уже в следующую секунду досада исчезла. Непонятно отчего, но на нее волной накатывалось теплое чувство к этому человеку, и девушке тут же захотелось во что бы то ни стало выудить из него эту улыбку. У Клариссы созрел план: он ведь художник, а какой художник устоит перед комплиментом?

– Вам известно, что у меня на родине вы знаменитость? – спросила она.

– Я – знаменитость? – переспросил совершенно сбитый с толку молодой человек. – Вы меня явно с кем-то путаете. Я всего лишь скромный каменотес.

Скульптор схватил инструменты и снова занялся работой.

– Ну, меня-то вам не переубедить! – Кларисса засмеялась. – Каждый образованный англичанин знает ваше имя: Микеланджело Буонаротти!

Она выкрикнула это так громко, что слова отдались эхом. Ваятель, опустив долото и молоток, огорошенно посмотрел на нее.

– Вас это удивляет, разве нет? – Кларисса была явно довольна произведенным эффектом. – Отыскать вас особого труда не составило. Я просто спросила у ваших рабочих, где смогу увидеть знаменитого Микеланджело…

Разразившийся под сводами церкви хохот заставил ее умолкнуть. Бросив изумленный взор вниз, она увидела от души смеющихся рабочих, тычущих пальцами вверх. Их подслушивали!.. И в ту же секунду Кларисса поняла, какую оплошность совершила.

– О, мне жаль, что все так вышло! Мне кажется, я здорово сглупила. – Кларисса лихорадочно подыскивала нужные слова. И не могла – что вообще можно сказать в подобной ситуации? – Ваше… ваше имя… наверняка звучит куда красивее. Вы мне его откроете?

– Кастелли, – безучастно ответил мастер. – Франческо Кастелли…

Вдруг его лицо странно исказилось, и он закашлялся, да так, что согнулся пополам, будто в приступе тошноты.

– Вам помочь? – забеспокоилась Кларисса и бросилась по доскам лесов к нему.

Скульптор поднял руки вверх, словно в попытке защититься от дурного глаза.

– Оставьте… меня… в покое… прошу вас. выдавил он в перерывах между приступами кашля. – Оставьте меня… одного!

Что же она натворила? Мастер смотрел на Клариссу, словно раненое животное, широко раскрытыми от напряжения глазами, в которых были и гордость, и стыд одновременно. Теперь Кларисса знала, как поступить. Повернувшись, она стала спускаться с лесов и поспешила покинуть церковь. Вслед ей продолжал раздаваться ужасный кашель, перемежавшийся с гоготом веселившихся работяг.

По пути домой образ этого человека не покидал ее. Как мог он считать себя каким-то каменотесом? Создать произведение, подобное этому херувиму, под силу только настоящему художнику, а может, даже архитектору. Жаль, что она больше не увидит его.

Так как же все-таки его зовут?

10

– Начнутся волнения! Нет-нет, римляне такого не потерпят!

– Не лезь ко мне с. новыми проблемами. Я и старыми сыт по горло.

– Но римляне любят этот храм. Он – их святыня!

– Их святыня, говоришь? Я не ослышался? Ты кто – христианин или язычник?

Вместе со своим отцом, Пьетро, Лоренцо Бернини руководил работами по сносу Пантеона. Чтобы обеспечить количество бронзы, необходимое для сооружения главного алтаря собора Святого Петра, он пришел к мысли переплавить бронзовые балки стропильной фермы притвора, когда выяснилось, что металла, который Бернини намеревался получить от переплавки лишних несущих элементов купола, не хватит. Пo непонятным причинам, вероятно, чтобы унизить своего противника, а может, просто из-за старческого слабоумия, именно Мадерна указал папе на возможность запастись бронзой, разорив языческий храм. И хотя подобная идея пришлась явно не по вкусу Урбану, человеку образованному и культурному, будучи главой католического мира, он все же признал значимость подобного акта и дал на него благословение.

– Так что ты не докучай мне сейчас, – сказал Лоренцо Бернини, обняв за плечи своего отца – низкорослого, лысоватого человека, разменявшего седьмой десяток. – Лучше скажи, что нашел решение по фундаменту!

Пьетро лишь покачал головой:

– Нет, сынок, к сожалению, не нашел.

– Но, черт возьми, почему? – взорвался Лоренцо. – Я ведь тысячу раз говорил тебе, что мне оно позарез необходимо.

– Все очень просто: такого решения нет.

– Вздор! Чепуха! Старческий бред! – Лоренцо принялся расхаживать взад и вперед. – Оно должно быть – должно, должно, должно! Представь себе, что я разрушу захоронение Петра, – да Урбан меня изничтожит! Или еще хуже. – Бернини-младший замер на месте, осененный ужасной мыслью. – Вдруг выясняется, что и захоронения никакого нет! Что его обожаемый собор Святого Петра сооружен на пустом месте! Тогда он уж точно снесет мне голову с плеч долой, да еще вдобавок и четвертует!

– Наконец-то ты начинаешь понимать, – произнес Пьетро. – Заклинаю тебя – брось все это! Все это предприятие изначально обречено на провал!

– На провал? – Лоренцо, устремив на отца взор горящих глаз, кругами ходил вокруг него. – Такого просто быть не может! Как ты себе это представляешь? Мне что же теперь, отправиться к папе и заявить ему: «Прошу прощения, сожалею, ваше святейшество, но мой папаша слишком туповат, чтобы произвести верные расчеты»? Бог мой! Да ты в своем уме? Урбан уже сочинил договор и что ни день наседает на меня, чтобы я его подписал.

– И что ты ему отвечаешь?

Лоренцо пожал плечами:

– А что я могу ответить? Разумеется, тяну время, но не разочаровываю его.

– Так возьми и разочаруй! – Пьетро схватил сына за плечи и посмотрел ему прямо в глаза. – Поверь мне, старику, я знаю жизнь. Ты должен признать, что все это – чистейшая авантюра, честно признать, прежде чем втянешь в нее весь Рим и будет слишком поздно.

– Признать? Прекратить все! Я что, похож на безумца? – Глаза Лоренцо снова полыхнули огнем. Внезапно, как меняется погода в апреле, строптивый настрой куда-то исчез. – Пойдем, отец, ты просто не можешь оставить меня в беде! До сих пор ты всегда отыскивал решение. – Лицо сына осветила ласковая улыбка. – Помнишь, как ты впервые представил меня лапе Павлу? И как гордился мною, когда я нарисовал ему голову его покровителя, святого, в честь которого его назвали, и все кардиналы от восхищения зааплодировали? А мне ведь тогда не было и десяти.

– Разве такое забудешь? – По лицу Пьетро было заметно, как приятно ему вспомнить об этом. – Да, я всегда делал все, что в моих силах, ради того, чтобы из тебя вышел толк. Все, что знаю и умею сам, я передал тебе. Даже свои произведения я выдавал за твои, чтобы слава к тебе пришла поскорее. – Вздохнув, он помолчал. – Но теперь я ничем не смогу тебе помочь. Теперь тебе предстоит овладеть наукой взросления!

– Наукой взросления? – возмущенно переспросил Лоренцо. – У меня нет на это времени! – И с той же внезапностью, с которой строптивость сменилась дорогими его сердцу воспоминаниями, голос его зазвучал тихо, вкрадчиво, почти угрожающе. – Предупреждаю тебя, отец. Если папа уничтожит меня, в этом будешь виновен ты. Ты готов взять на себя такую ответственность?

Он устремил на отца проницательный взор в ожидании спасительного ответа, однако Пьетро выдержал этот взгляд.

– Нет, сынок, – покачал головой старик и безвольно развел руками. – На сей раз помочь тебе я не смогу. Правда не смогу.

Лоренцо потребовалась пара мгновений, чтобы осознать услышанное. Резко повернувшись, он покинул стройку.

Как мог отец так разочаровать его?! Лоренцо почти ничего не соображал – настолько был взбешен и машинально забрался в седло, чтобы ехать в собор Святого Петра. Невзирая на снующих прохожих и скопление повозок между лавчонками торговцев, он проехал на другой берег реки и, как следует поддав мерину шпорами в бока, опрокинул на скаку тележку точильщика.

Лоренцо проклинал договор, подсунутый папой. Каким же дьяволом надо быть, чтобы измыслить подобные условия? Да, ему определили солидное жалованье в двести пятьдесят скудо – в месяц! Так можно разбогатеть, причем очень скоро. Но тот же договор предусматривал и жесткие сроки проведения работ – вплоть до дня. Все расходы, возникшие в связи с превышением срока сдачи работ, ложились бременем на него, архитектора. И если такое, не дай Бог, произойдет, до конца жизни он будет прозябать в нищете.

Перед порталом собора Святого Петра Лоренцо, остановив коня, спешился и отдал поводья одному из рабочих. Громко ступая по каменным плитам, он прошел через средокрестие к главному алтарю, смахнул со стола все, что там лежало, развернул эскиз и углубился в него.

Стоило ему только взглянуть на свое детище, как все тревоги и злость куда-то пропали, словно у истового верующего, который, скрывшись от шума мирского за стенами собора и преклонив колено перед алтарем, сразу же ощущает себя под защитой власти Божьей. Лоренцо в один миг сосредоточился, всеми чувствами, всей плотью вбирая в себя линии и штрихи на листе бумаги, которым предстояло увековечиться в бронзе и мраморе. Все же остальное, не имевшее касания к его творению, исчезло и растворилось в тумане небытия. Где-то в лабиринте этих конструкций, сотворенном им, таилось решение проблемы. Но где?

Лоренцо почувствовал за спиной чье-то присутствие.

– Не мешать! – буркнул он, не обернувшись, – Я занят.

И тут же вновь погрузился в размышления. Однако некоторое время спустя понял, что тот, кого он пытался прогнать, по-прежнему здесь.

– Ты что, не слышал? Я работаю!

Не вытерпев, Лоренцо обернулся. Что надо здесь этому Кастелли? Мальчику на побегушках Мадерны? И чего это ему вздумалось пялиться через плечо Лоренцо на эскиз? Выведывает? Бернини инстинктивно прикрыл бумагу эскиза ладонью.

– Мне кажется, – начал Кастелли, тут же перейдя на шепот, – что у меня есть решение.

– Что? Какое решение? О чем ты?

– О статике. В том виде, в каком вы задумали этот проект, он невыполним.

– Э, да я вижу, ты перегрелся на солнышке! – воскликнул Лоренцо, скорее недоумевая, чем возмущаясь. – Что ты понимаешь в статике, всезнайка? Убирайся вон! Мадерне ты куда нужнее, чем мне.

Однако Кастелли, похоже, сдаваться не собирался. И хотя от волнения его глаза часто-часто моргали, он не дал Лоренцо запугать себя.

– Вся сложность в венчающем элементе, – тихо, но настойчиво произнес он. – Если его убрать, все получится.

– Нет, ты и вправду перегрелся на солнце! – Лоренцо даже расхохотался. – Венчающий элемент представляет собой Иисуса Христа, Спасителя! А что еще ты надумал убрать? Может, Бога-Отца? На что только не пойдешь статики ради!

– Вы позволите?

Кастелли развернул на столе большой лист бумаги, причем действовал он настолько уверенно, что Лоренцо невольно посторонился.

– Я начертил схему. Взгляните! Теряете вы немного. Снизу ведь фигура Спасителя почти не видна. А из-за своего веса она вызывает перегрузку фундамента, и не только фундамента, но и оказывает на колонны такое давление, что они, не выдержав, обязательно переломятся и рухнут. – Юноша взглянул на Лоренцо. – Что мешает вам заменить ее фигурой поменьше и полегче? Например, крестом?

Лоренцо присвистнул.

– Недурно! – пробормотал он, не отрывая взора от схемы. – Нет-нет-нет, очень даже недурно! А ведь ты прав! Прав, черт возьми! – Бернини уважительно кивнул Франческо. – Но скажи мне, – Лоренцо усмехнулся, – с чего такая быстрая смена позиций? Я уж было начинал думать, что вы с Мадерной навек повенчаны.

– Я сам себе хозяин, – нервно моргнув, ответил Кастелли.

– Что ж, тем лучше! Тогда валяй, показывай, какие там у тебя еще приготовлены схемы и планы! У тебя их вон целая кипа под мышкой!

Оба, разложив перед собой приготовленные Франческо Кастелли эскизы и расчеты, углубились в их изучение. И по мере того как бывший мальчик на побегушках Мадерны терпеливо и вдумчиво разъяснял, какие силы воздействуют на фундамент и конструкцию балдахина, Бернини чувствовал, как мучивший его неделями непомерный груз постепенно спадает с плеч.

– Ты ниспослан мне самим небом, – подытожил Лоренцо после того, как Кастелли свернул в рулон последнюю из предложенных схем. – Если бы не ты, мне оставалось бы только одно – капитулировать. Веришь, всего полчаса назад я думал бросить все. А теперь, с тобой вместе, мне кажется… Нет, не кажется, я уверен, что справлюсь.

Распрямившись, он подал Кастелли руку.

– Ну что же, гений, ты будешь моим помощником и… – тут Лоренцо помедлил, – и моим другом?

Вечером того же дня, за столом папы Урбана VIII, в перерыве между закуской и огненной pasta diavolo[4]4
  Pasta diavolo – блюдо из спагетти под весьма острым соусом (ит.)


[Закрыть] Лоренцо Бернини подписал договор на сооружение нового главного алтаря собора Святого Петра.

11

– Синьор Франческо Кастелли!

Возвестивший о его прибытии слуга, посторонившись, дал Франческо Кастелли войти, и тот, опустив голову, со шляпой в руке прошел в пустынный, скупо меблированный зал для приемов палаццо Памфили, где явственно ощущался запах сырости, напоминавший прелые шампиньоны. Молодой человек представления не имел, кто и зачем пригласил его сюда. Может, все это просто недоразумение?

– В этом доме кое-что требует ремонта, – толком и не поприветствовав его, объявила донна Олимпия. – Сначала я намеревалась поручить дело Пьетро да Кортоне, но позже мне рекомендовали вас.

– Меня? А кто?

– Не имеет значения, – ответила донна Олимпия. – На чьих стройках вам доводилось работать?

– Вот уже три года как я возглавляю мастерскую каменотесов моего дяди Гарово, первую в цеху, и с тех же пор работаю под началом архитектора Мадерны.

– А разве, – брови донны Олимпии недоуменно взметнулись вверх, – сами вы не архитектор?

Сердце Франческо учащенно забилось. Значит, его все же считают архитектором! Сколько лет мечтал он об этом! Но если сейчас сказать хозяйке все как есть, она, судя по ее настроению, без долгих разговоров выставит его за дверь. Что ей ответить?

– За годы учения я приобрел ряд умений, – наконец ответил Франческо, – необходимых для архитектора. Я могу чертить, выполнять необходимые расчеты и руководить мастерами.

– Вот как? А где же доказательства этих навыков?

– По моему проекту выполнен фонарь купола церкви Сант-Андреа-делла-Валле, вероятно, вы знаете ее, это неподалеку отсюда, а также окна палаццо Перетти.

Донна Олимпия пожала плечами:

– Меня интересует, есть ли уже построенные вами палаццо и церкви.

Что мог ответить Франческо? Пока что ни одной постройки по его проекту возведено не была – Мадерна не позволял. Тут скульптор почувствовал, что глаза снова предательски замигали, но сумел подавить накативший приступ кашля.

– Мои церкви и палаццо – мои будущие дети, – негромко произнес он. – Зачаты, но не рождены. И для меня было бы большой честью воплотить в жизнь свой первый замысел по заказу Памфили. Если позволите, могу показать вам проекты.

– Проекты? – Донна Олимпия так энергично тряхнула головой, что заплясали ее черные локоны. – Нет нужды. Боюсь, не смогу воспользоваться вашими услугами. Джузеппе, – обратилась она к слуге, так и остававшемуся у дверей с тех пор, как прибыл Франческо, – проводи синьора… как, вы говорите, ваша фамилия?

– Кастелли.

– Верно! Проводи синьора Кастелли! Он покидает нас.

– В таком случае готов откланяться, – сказал Франческо. – Но прежде чем я уйду, позвольте мне вам кое-что сказать, и надеюсь, что мои слова не покажутся вам бесцеремонными.

– Что там у вас еще? – Донна Олимпия уже повернулась, чтобы уйти.

– Кому бы вы ни поручили выполнение работ, не забудьте сказать ему, чтобы не использовал дерево из сухостоя. Как в этом зале.

– Дерево из сухостоя? О чем вы говорите?

– Каменные стены поражены домовым грибком. Судя по всему, в свое время не обратили должного внимания на то, из чего изготавливались деревянные элементы. Домовый грибок поражает только сухостой. Вот какими неприятными последствиями иногда оборачивается нерадивость.

– Домовый гриб? – повторила донна Олимпия, явно передумав уходить. – А как вы определили?

– Чувствуете едва уловимый запах? Похожий на запах шампиньонов? Это и есть домовый грибок. – Франческо спиной стал продвигаться к дверям, где его дожидался лакей. – Прошу прощения. – Молодой человек отвесил церемонный поклон.

– Подождите! – Шагнув к Франческо, донна Олимпия вопросительно посмотрела на него. – То есть, как я поняла, домовый грибок может разрушить всю стену?

– А заодно и все здание!

Кастелли хлопнул по стене, затем еще раз и еще, пока не отвалился порядочный кусок штукатурки.

– Что вы делаете? Зачем? Вы что, с ума сошли? – запротестовала донна Олимпия.

Франческо как ни в чем ни бывало продолжал молотить кулаком по стене.

– Вот видите!

Он показал на грязновато-серые полосы плесени, скрываемые штукатуркой.

– Боже всемогущий! – испуганно воскликнула женщина. – И как быть?

– Удалите все деревянные элементы, наполнитель и штукатурку. Иначе грибок расплодится – необходимой для роста водой он запасается сам.

– Это ужасно! – вырвалось у донны Олимпии, однако уже в следующую секунду на лице ее снова была маска патрицианской холодности. – Мне кажется, вы мастер своего дела. Думаю, что смогу поручить вам выполнение работ. Сколько это будет стоить?

– Не беспокойтесь, – спокойно, но твердо произнес Кастелли. – Меня устроит любая сумма, которую вы предложите.

Донна Олимпия на минуту задумалась.

– Знаете… все же мне хочется, чтобы именно вы занялись палаццо. Кроме того, вам предстоит создать проект небольших отдельных покоев. Микеланджело, – добавила она, едва заметно улыбнувшись, – тоже начинал не с купола собора Святого Петра. Может, придет день, когда Памфили сочтут за честь, что они когда-то стали первыми заказчиками синьора Кастелли. Пройдемте со мной, я покажу вам помещения!

Они поднялись на второй этаж, и тут донну Олимпию будто подменили. Княгиня с жаром принялась расспрашивать Франческо о его жизни, учебе, о ходе работ в соборе Святого Петра, пообещав в случае успешного выполнения заказа помочь получить другие, наиболее выгодные, в самых высоких кругах дворянства и церковной знати. Мало того, она взялась представить его членам папского рода Барберини, с которыми донна Олимпия, но ее словам, была знакома довольно близко.

– От души надеюсь, – сказала она, когда они приблизились к дверям в конце коридора, – что этот заказ не покажется вам сущим пустяком.

– Для меня не важно, какое задание, большое или маленькое, лишь бы при работе не стесняли.

– Вот и прекрасно. А сейчас вам предстоит увидеть ту, для кого вы будете строить эти покои. Ее вам нужно благодарить, именно она и порекомендовала мне вас!

Когда донна Олимпия открыла дверь, Франческо не поверил глазам. Перед ним вновь возник белокурый ангел, уже являвшийся ему в соборе Святого Петра.