Текст книги "Бальзак без маски"
Автор книги: Пьер Сиприо
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 47 страниц)
«ВЫ – ОРУДИЕ МОЕЙ МЕСТИ»
Вот что писал Бальзак Еве Ганской 20 февраля 1844 года:
«Из всех моих воспоминаний самым мощным остается то, что связывает меня с „поэмой“ Берни. Но вы, дорогая Лина, возвращаете меня в милое детство, которого у меня не было; вы явились, чтобы отомстить всем тем, кто заставил меня страдать; вы единственная моя любовь; вы будите во мне ту необъяснимую страсть, которую некоторые мужчины испытывают к женщинам и которая влечет их к ним, невзирая на любые пороки и измены. […] Но прежде всего и более всего вы – та женская половина моей души и тела, которой мне недостает; вы принадлежите к тем святым, благородным и преданным созданиям, к ногам которых хочется с чистой решимостью положить всю свою жизнь, все свое счастье, весь свой успех. Вы – маяк, вы – счастливая звезда».
Никогда еще Бальзак не выражал своих чувств столь красноречиво. Такая женщина, как Ева Ганская, не может быть «объектом для завоевания», она может быть только требовательной и властной возлюбленной. Влюбленный мужчина, властвуя в жизни, перед лицом своей дамы готов превратиться в вассала. Он – ее слуга, ее пленник. Гордая и достойная дама способна подвигнуть его на подвиги ради любви.
С маркизой де Кастри Бальзак потерпел сокрушительное поражение, еще не зная, что оно станет для него выходом.Неудача в любви заставила его подняться еще выше и найти себе возлюбленную не в рядах французской аристократии, побитой революцией 1789 года и годами эмиграции, но истинную аристократку из самодержавной России, в полной мере сознающую высоту своего положения.
Пыл, с каким Бальзак бросился служить Еве, грел его самолюбие и поднимал его в собственных глазах. Она действительно отомстила за все вынесенные им унижения и помогла ему осознать свое истинное величие. Бальзак, как мы уже упоминали, всегда оставался «корнелевским героем». Для него «долг и сердце – одно». Полюбив высокое начало в Еве, он возвысил свою душу и обрел способность к героическим свершениям. Действительно, разве не подвигом с его стороны была работа над двумя романами в Ланьи и над «Человеческой комедией», созданной всего лишь за пять лет?
Игра велась серьезная, и отступать в ней было нельзя. Но постоянное перенапряжение сил временами приводило к тому, что его охватывали приступы слабости и меланхолии. Стоило ему на миг забыть о своих честолюбивых планах, как он терял веру в себя.
В том же самом письме, несколькими строками ниже, Бальзак вдруг открывает свою слабость. Он всем обязан Еве, но если она бросит его, он откажется от дела всей своей жизни, уедет куда-нибудь в Арьеж, в Пиренеи, и станет влачить существование простого крестьянина.
Он откажется от гордого имени «де Бальзак», чтобы снова стать одним из Бальса, альбигойским мужиком, внуком своих дедов.
Он даже обдумал, как закончит свои дни:
«С тремя тысячами франков ренты мы поселимся в каком-нибудь скромном имении, и, забыв про весь мир, я буду спокойно ждать смерти».
Ева теряется в догадках: кто это «мы»? Бальзак, естественно, не сообщает ей, что имеет в виду Луизу де Брюньоль, «фею» его домашнего очага.
И тогда «пелена наконец спала у нее с глаз».
Ева пришла в большое волнение. Она представляла себе Бальзака закоренелым холостяком, день и ночь корпящим над бумагами, перекусывающим на ходу, а потом ненадолго укладывающимся вздремнуть на жесткое и неудобное ложе. Великий эгоизм запрещал ей думать о том, какой именно жизнью жил Бальзак в Париже. Она видела его исключительно рабом литературного труда, создаваемого ей во славу.
Оказывается, ничего подобного! Оказывается, он там создал себе скромный райский уголок и живет – не тужит! Его экономка мила и энергична. Дом содержится в чистоте, его работе никто не мешает, его вовремя и вкусно кормят. И он видит перед собой долгую череду тихих и спокойных дней, которые завершаются и будут завершаться сладостными ночами!
Ева не испытывала к Бальзаку любви в привычном смысле слова. Он внушал ей уважение, ей льстила его дружба, поднимавшая ее над обыденностью.
Представить себе, что этот гений, это почти божество, имел обычный семейный очаг! Нет, это решительно невозможно! Она этого не потерпит. Ее долг – оторвать от Бальзака эту женщину, своей заботой и лаской насильно привязавшую его к себе.
«Когда один из нас умрет, я перееду жить в деревню», – имел неосторожность написать своей молодой жене Козиме Рихард Вагнер. Она никогда не простила ему этих слов.
Бальзак тоже совершил непростительную оплошность.
«Вы приняли мою служанку за любовницу!» – станет он оправдываться в следующих письмах. Ах, что уж тут скажешь?
Думается, следует привести здесь весь этот отрывок:
«Как я вам и писал, я не собираюсь ехать в Шартрез, а думаю перебраться в какой-нибудь глухой угол и там доживать свои дни никого не видя и не слыша, не занимаясь ничем, одним словом, существовать, как существуют звери. Вы приняли мою служанку за любовницу, и это очень дурно. Не будем сейчас касаться этой темы. Если вы не ощутите холода, когда будете читать эти строки, знайте: сейчас, когда я пишу их, у меня кровь стынет в жилах. Насколько я помню, я уже говорил вам: не в моих принципах себя убивать, но я уеду в глухой угол именно умирать, потому что не хочу больше ни видеть, ни слышать кого бы то ни было».
МОНАХИНЯ
В Польше, в течение трех лет, что продолжался судебный процесс, поместье Верховня находилось в ведении временного управляющего. Он расхищал имущество, спекулировал им, а земли тем временем приходили в запустение. У крестьян вошло в привычку отлынивать от работы. Было необходимо срочно все привести в порядок, погасить долги, заплатить кредиторам, адвокатам и стряпчим, которые помогли выиграть дело. В ходе судебного разбирательства Ева Ганская потеряла сумму, эквивалентную двухгодовому доходу.
В мае 1844 года Ева Ганская возвратилась в Верховню, чтобы содействовать исполнению царского указа, отменившего постановление судебной палаты Киева.
Бальзак написал Еве, что намеревается приехать, и забросал ее вопросами:
«Какую одежду мне следует взять с собой: зимнюю или летнюю?»
«Есть ли в вашей библиотеке мемуары о Французской революции?»
«Можете ли вы сыскать мне хороший путеводитель?»
Бестактность, несдержанность, слишком деятельный характер, простодушие Бальзака делали его присутствие в Верховне весьма нежелательным. Большое украинское поместье должно было подчиниться воле одного-единственного домоправителя, и Ева Ганская хотела решать все вопросы самолично.
14 июня 1844 года Анриетта Борель, гувернантка Анны Ганской, приехала в Париж. Она привезла крест мученичества, тот самый крест, который сестры доминиканского ордена Санкт-Петербурга, преследуемые царем, хотели передать своим парижским единоверцам. Бальзак провел с Анриеттой Борель десять дней. Она не пожелала осматривать достопримечательности Парижа и посетила только святые места (собор Парижской Богоматери, церковь Святой Магдалины). Она не знала жалости к мирскому Парижу: «Лоретта глупа, как гусыня, и по любому поводу изображает из себя смиренную жертву… Уж и не знаю, чем она могла быть вам полезна», – писал Бальзак своей Лине.
Приезд Анриетты в Париж принес Бальзаку некоторое успокоение. И эта ничтожная женщина сумела пробудить у Евы желание удалиться от мира, светского общества и заставила ее полюбить монастыри!
Бальзак не переставал задавать один и тот же вопрос: выйдет ли Ева за него замуж?
Набожная Анриетта, одержимая своей идеей, пребывала в твердом убеждении, что Ева последует за ней в монастырь.
Тогда же Бальзак получил странное письмо: когда Анна выйдет замуж, Ева примет монашеский постриг.
Ева станет монахиней! Бальзак заметался, словно его ужалила змея. Эта новость несла с собой смерть.
Когда птица попадает в силок, она не сопротивляется. Она погибает.
Бальзак заболел желтухой.
«Плохо излеченный гепатит делает жизнь невыносимой». Бальзак был обречен не двигаться в течение сорока дней. Он был не в состоянии писать, читать и даже есть. Во рту он ощущал солоновато-сладковатый привкус, который делал несъедобной любую пищу, даже молоко.
Болезнь начала отступать в начале мая 1844 года, и доктор обнадежил Бальзака: Наккар обещал скорое выздоровление, если больной отправится на воды в Карлсбад.
На воды? Ева прикинулась глухой. В этом году о водах не может быть и речи. Она останется в Верховне, а Бальзак – в Пасси.
Принятое решение жить далеко друг от друга, возможно, было мудрым. Весной 1844 года Бальзак плохо выглядел и не мог появляться в обществе. Сладковатый привкус во рту портил вкус всех блюд, даже пересоленных. Он по каждому поводу приходил в ярость и вступал в ожесточенную перепалку с сиделкой, которая хотела во что бы то ни стало накормить его посытнее, тогда как Наккар предписал больному строжайшую диету. Несколько докторов, собравшись на консилиум у его изголовья, высказали противоположные суждения. Бальзак резко отчитал их… Когда ярость проходила, Бальзак начинал злиться на себя. Он возненавидел человека, в которого превратился, и поэтому решил умереть. Больше всего он боялся, что никогда уже не сможет написать ни строчки. Этот страх, если и не питал его болезнь, то по меньшей мере беспокоил его мысли. «Причуды воображения» неизменно утверждали его в мысли, что он «болван».
Однажды «болван» решился выйти на улицу. В трехстах метрах от дома он упал. Обратно пришлось нести его на носилках.
Когда наступило лето, Наккар решил перевести своего пациента на фруктовую диету. Бальзак теперь должен был ежедневно съедать по две вазочки клубники! Увы! Для него это была непозволительная роскошь.
В июле, желая вернуться к работе, Бальзак вновь принялся поглощать в невероятном количестве кофе. Его кофе представлял собой любопытную смесь, от которой он все больше впадал в зависимость. Покупая разные сорта кофе в трех магазинчиках, он смешивал бербон, кофе с Мартиники и мокко. Он варил кофе в кофейнике по рецепту Жана Шапталя, непременно кипятя его несколько минут. Порой он выпивал более литра кофе как днем, так и ночью.
К гепатиту добавился бронхит. Бальзак хрипел и все время кашлял, но ему непременно надо было работать: «Я каждый вечер встаю в полночь, пишу до восьми часов, делаю 15-минутный перерыв, работаю до пяти часов, обедаю, ложусь спать и снова просыпаюсь в полночь. Результатом подобного труда являются пять томов, созданные за 40 дней».
Если ему суждено теперь умереть, то он сделает это достойно.
На протяжении всей болезни Бальзак неотступно думал о том, что поделывает и о чем думает Эвелинетта. Изредка он получал о ней известия от польских друзей, с которыми она встречалась, иногда она писала ему короткие письма, где с дьявольским наслаждением обескураживала его. Ева утверждала, что воплощает собой несбыточную мечту Бальзака. Все, что он предпринимал ради нее, не имело никакого практического значения и даже являлось насмешкой с точки зрения Господа. Он отвечал ей, воскрешая в памяти сросшиеся тени Серафита и Серафиты, «двуединость которых вечна».
МОДЕСТА МИНЬОН. РОМАН-ПРОШЕНИЕ
Лицо следует позаимствовать у просителя.
Расин
Для писателя не существует более гнетущего труда, нежели создание заказного произведения на тему, которая его нисколько не вдохновляет.
Точно так же весьма прискорбно посылать в никуда любовные письма.
Поскольку его обольстительные речи оставались безответными, Бальзак попытался воспользоваться своим преимуществом романиста. Он решил написать для Евы Ганской любовный роман в письмах. Ради этой книги Бальзак в который раз отложил своих «Крестьян», так и оставшихся незавершенными. Он забросил работу над последней частью романа «Блеск и нищета куртизанок», который обещал Потте и который будет заменен «Онориной». Он не закончил роман «Мадам де Ла Шантери». Вторая его часть, «Посвященный», появится лишь в августовских и сентябрьских номерах журнала «Спектатер републикен» 1848 года.
Роман, который превратил все прочие начинания в тягостную принудительную рутину, посвящен «Полячке», которую уже в посвящении Бальзак превозносит до небес и одновременно ниспровергает, как капризную и чересчур требовательную особу.
Именно Ева подсказала этот сюжет Бальзаку.
Очень богатая девушка ведет переписку со знаменитым писателем. Но писатель – слишком занятой человек, и поэтому поручает отвечать на ее письма своему секретарю. Кто покорит девичье сердце? Чувствительный, великодушный секретарь или писатель-проходимец?
Бальзак хотел доказать Еве Ганской, что существует лишь одна ипостась любви, которая отнюдь не бессильна и не вероломна. И она выше всякой гениальности. Бальзак вступил в борьбу не столько с химерами, сколько с конкретными людьми, например с Листом. Бальзак узнал, что великий пианист, дававший концерты в Лионе и Марселе, устраивал повсюду прощальные обеды, и каждый приглашенный находил на своей тарелке памятную шоколадную медаль с портретом музыканта. Лист собирался выступать с концертами в Дрездене, куда весной намеревалась приехать Ева Ганская.
Лист мог приурочить свое пребывание в Дрездене к приезду графини, что вполне соответствовало манерам этого беззастенчивого человека.
Ева непременно должна была удостовериться в том, что Оноре неподражаем и незаменим, поскольку именно умеет любить.
«Модеста Миньон» разоблачает горячность и вместе с тем нелепость безрассудной любви. Бальзак призывает Еву к осмотрительности. Самые интимные и самые естественные отношения между мужчиной и женщиной построены на доверии, следовательно, на брачных узах, которые не только являются источником удовольствий, но и формируют супругов.
В Гавре прозябает юная девушка по имени Модеста Миньон. Она томится сомнениями и питает иллюзорные мечты. Прототипом Модесты стала Ева Ганская: тот же одухотворенный лоб, тот же сладострастный изгиб губ, та же «полу-матовая» кожа. Модеста также похожа, как сообщал Еве Бальзак, «на вашу кузину Калисту», девушку, которую оплакивала княгиня Розалия Ржевуская, прямая родственница по нисходящей линии Марии Лещинской, супруги Людовика XV и королевы Франции. Калиста Ржевуская среди родни слыла образованной девушкой. Она была замужем за князем де Теано. Умерла она в 1842 году.
Как Калиста и как Ева, Модеста обладает меланхолическим характером. Она живет для того, чтобы читать и грезить. Родители решили выдать ее замуж, чтобы она наконец спустилась с небес на землю и отказалась от своих иллюзий: Модеста Миньон пишет любовные письма поэту Каналису, чьи произведения обожает. Они переписываются в течение трех месяцев, а затем Каналис наносит ей визит. Однако, совсем как в комедии Мариво, это лже-Каналис. К Модесте приходит секретарь поэта. Каналис получает столько писем от женщин, что не в состоянии их все прочитать. Поэтому он поручает составлять ответы своим помощникам.
Секретарь Каналиса, Эрнест де Ла Бриер, наделен всеми возможными достоинствами. Он придерживается «твердых нравственных принципов», отчего производит благоприятное впечатление на родителей Модесты. Но самое главное, у него есть бесценное качество, которое выгодно отличает его от других мужчин: он никогда не был любим.
Но Модесту Миньон не так просто в чем-либо убедить. Она хочет поближе познакомиться с Каналисом, чтобы испытать тот сладкий миг, когда в письмах «их души поведут меж собой приятную беседу».
Господин Дюме, секретарь господина Миньона, перехватывает письмо Модесты и наносит Каналису визит. Господин Дюме хочет составить представление о чувствах, питаемых поэтом к Модесте.
Поэт приходит в изумление:
«Чтоб я соблазнил девушку?.. Да всему Парижу известно о моих пристрастиях!»
Интерес к Модесте Миньон пробуждается у Каналиса только тогда, когда он узнает, что состояние этой девушки на выданье оценивается в шесть миллионов. Каналис негодует на своего секретаря Ла Бриера, который смеет «важно щеголять в лучах его славы. Что за плагиат, ведь оригинал – я!»
Модеста Миньон безрассудно бросается в объятия Каналиса, однако все заканчивается хорошо: Модеста раскаивается и выходит замуж за господина де Ла Бриера. Она станет «гордостью и счастьем своего супруга». Вот и Еве Ганской не следует впадать в заблуждение. Она должна распрощаться с безрассудной любовью и мистическими устремлениями во имя супружества.
Бальзак писал «Модесту Миньон» с начала марта до 15 июля 1844 года. Несколько раз он прерывал работу, поскольку чувствовал себя настолько больным, что любое усилие могло свести его в могилу.
В этом романе Бальзак предписывал Еве, каким взглядом она должна сразить Листа, если они встретятся в Дрездене: «Ее глаза метали на поэта красные языки пламени, глубоко проникая в его сердце».
Читая «Модесту Миньон», Ева увидит, что Бальзака вдохновлял на создание романа именно ее дражайший образ. Ее присутствие здесь ощущается на каждой странице… На нее похожи все женщины романа. В первую очередь, конечно, Модеста, но также и любовница Каналиса, герцогиня де Шолье, «белоснежная шея, восхитительно выточенные грудь и плечи, ослепительные обнаженные руки» которой воспроизводят портрет Евы, подаренный Бальзаку.
Ла Бриера, лже-Каналиса, этого верного жениха Модесты Бальзак изобразил мало похожим на себя. Но любовные письма Ла Бриера к Модесте написаны тем же пером, что и письма, которые Бальзак упрямо посылал Еве, хотя она отвечала ему нехотя и очень редко.
Прошло десять лет, и Бальзак вновь обрел радость писать любовные письма, как в былые времена, когда он переписывался с Евой, не будучи с ней знакомым.
«Счастье, моя дорогая неизвестная красавица, состоит в том, о чем вы мечтаете: полное слияние чувств, полнейшее душевное соответствие, живой отпечаток прекрасного идеала на повседневных насущных заботах».
«Можно ли утверждать, что мы идем на жертвы, когда речь заходит о возвышенном благе, мечте поэтов, мечте младых девиц…»
«Наша жизнь, по меньшей мере для меня, превратится в безоблачное блаженство».
«Да, я мужественно предвижу нашу совместную старость и ваши седые волосы, и мы будем по-прежнему возбуждаемы ничуть не изменившейся привязанностью».
«Или вы решили больше не писать, или вы подаете мне надежды? Либо я увижусь с вами, либо выхожу из игры».
Ла Бриер воспевает супружество, Каналис же отвергает его. В письмах к герцогине де Шолье он встает на защиту свободной любви, любви вне брака, которую выбирают тщеславные и бессердечные люди.
Когда Бальзак начал приходить в себя после тяжелой болезни, а это совпало с созданием «Модесты Миньон», его пришли проведать графиня де Бокарме и графиня Хлендовская. Им удалось выманить у него эту книгу, которую Хлендовский опубликовал в ноябре-декабре 1844 года. В «Журналь де деба» роман, прерванный из-за болезни Бальзака, был напечатан тремя частями 4–18 апреля, затем 17 мая – 1 июня и 5–21 июля.
Нам не известно о реакции Евы Ганской на это произведение. Известно лишь, что еще несколько лет Бальзак оставался для нее «нашим верным другом».
«Я ИЗНУРЯЮ СЕБЯ»
Жажда счастья изнуряет смертных.
Жермена де Сталь
Ева Ганская представила дело так, будто 15 февраля 1845 года будет ожидать Бальзака в Майнце или во Франкфурте. Сама же она задержалась в Дрездене и уклончиво говорила о дне своего отъезда. Она вела себя с Бальзаком так, словно он был человеком, которым она имела право помыкать. Она держала его в состоянии полной зависимости, что пробуждало у него желание «с головой погрузиться во всепоглощающую работу», но как мог он это сделать, если назавтра рассчитывал получить от нее долгожданную весточку?
Ева не скрывала от Бальзака, что в Дрездене вела веселый образ жизни, и это было ему не по душе. В словах ее родственников и друзей проскальзывали злорадные нотки. Что это означало? Она предпочитала хранить молчание.
Бальзак умолял Еву стойко и ревностно противостоять клевете. Если, например, княгиня Голицына, бывшая супруга кузена Хлодкевича, или какая-либо еще дама света пожелает озлобить ее сердце, пусть она соизволит встать на защиту Бальзака и пусть не боится даже переусердствовать: «Когда в твоем присутствии говорят обо мне, тебе остается только одно: посмеяться над клеветниками, перещеголяв их. Если они утверждают, что я вор, скажи им, что я убийца. Так поступал Дюма. Когда некто сказал, что его отец или мать были черными (sic!), он ответил: „Мой дед был обезьяной“».
На самом деле Ева не хотела ни уезжать из Дрездена во Франкфурт, ни искать заступничества Бальзака. Она приехала в Дрезден с намерением выдать замуж свою дочь. Дрезден, обитель европейского бомонда и приличного общества, с этой точки зрения представлял собой обетованную землю.
Начиная с XVIII века богатые русские, украинцы, поляки проводили зиму в Дрездене.
Для того чтобы найти выгодную партию для своей дочери, Ева завела новые знакомства. Это светское до мозга костей общество осудило бы образ жизни Бальзака, его устремления, порывистый характер, жизненную силу.
Но Бальзак об этом даже не догадывался. Он только знал, что за последние полгода его рука не вывела ни одной строчки. Ожидание губило его талант.
В марте 1845 года Ева наконец решилась произнести решающие слова: она не хочет видеть Бальзака в Дрездене.
«Я повинуюсь вам. Я не приеду».
Он поставил ее в известность, что, поддерживая его любовные мечтания и надежды, обернувшиеся пустыми фантазиями, она способствовала тому, что он потерял 30 тысяч франков, которые должно было принести ему издание романа «Крестьяне» плюс 10 тысяч – гонорар за журнальную публикацию. Но самое главное, он лишился душевного спокойствия, без которого был не в состоянии творить.
«Я изнуряю себя», – написал Бальзак 30 марта 1845 года. Для того чтобы воспрять духом, он принялся делать подсчеты. Жарди выставлен на продажу, иными словами, это доход в 28 тысяч франков. Законченные «Крестьяне» принесут 40 тысяч, продолжение «Человеческой комедии» – 15. Итого: 85 тысяч франков. Эти деньги положат конец долгам, по меньшей мере тем, которые могут повлечь за собой неприятные последствия. Самые старые, самые близкие друзья не откажутся подождать. Это «добрейшая» госпожа Деланнуа, дочь лучшего друга его отца, которой он должен 32 тысячи франков. Это Даблен, торговец скобяными товарами, – 5 тысяч. Это архитектор Юбер, обустроивший Жарди: он получит деньги от продажи поместья. Это Гаво, его поверенный, настойчиво напоминающий о восьми тысячах. Это портной Бюиссон – 20 тысяч. При этом Бальзак начисто забыл о своей матери. 11 июня 1846 года госпожа Бернар-Франсуа де Бальзак напомнила о себе. Она устала ждать ежемесячной пенсии, которую уже давно не получала, а потому обратилась к своему родственнику Седийо с просьбой подсчитать со скрупулезной тщательностью, сколько ей задолжал сын, учитывая набежавшие проценты. Финансист Седийо насчитал 57 тысяч франков. «Устрашающая сумма, – писал Бальзак. – Даже не стоит о ней думать. Это безумие!»
Едва выкрутившись из затруднений, Бальзак принялся мечтать о покупке великолепного дома с садом, двором и хозяйственными пристройками. Бальзак вбил себе в голову, что именно тогда Ева загорится страстным желанием поселиться в Париже. Конечно, она может демонстрировать равнодушие, живя в Дрездене, но, избавившись от своих родственников и покинув гнездо светского общества, она целиком будет принадлежать только ему, и они поженятся.
Но где найти деньги, чтобы купить дом, это вместилище их любви?
Бальзак начал действовать: госпожа Деланнуа выставила на продажу дом на улице Нев-дэ-Матюрен. Но она установила слишком высокую цену и испытывала опасение, что Бальзак станет злостным неплательщиком. В Пасси, прямо напротив улицы Басс, продавалось бывшее владение княгини де Ламбалль. Продавались также еще несколько земельных участков, которые могли оказаться хорошим вложением капитала: на Елисейских Полях, в саду Монсо. «Риск невелик, а доходы обеспечены».
В январе 1845 года Ева Ганская отправила Бальзаку 10 тысяч франков в государственных облигациях, оплачиваемых наличными. Явилось ли это первым капиталовложением в счет их свадьбы? Император, угрожавший украинским католикам конфискацией имущества, в один прекрасный день мог принять решение: тогда Ева Ганская сможет эмигрировать лишь при условии, что ничего не вывезет с собой.
Что касается покупки дома, то Бальзак ждал уверенного, содержательного, утешительного ответа.
Ева не написала ни единого слова.
Молчание – знак согласия?
Вряд ли! Все, что Бальзак создал, мечтая об их совместной жизни, Еве не нравилось; всякий раз она утверждала, что он перестарался.
Но главное – Ева хотела пристроить дочь. Она рассчитывала на блестящую партию.
К тому же она продолжала вести судебную тяжбу о вступлении в наследство: судебная палата Киева отказалась придать силу царскому указу.
Предполагаемая свадьба дочери и, как следствие, приданое, наведение порядка в поместье Верховня, разграбленном управляющими и арендаторами, ущерб, нанесенный заморозками, пожары буквально разорили Еву.
А Бальзак продолжал выводить ее из себя, давая наставления: «Боюсь, вы недостаточно предприимчивы, чтобы стать рачительной помещицей… Вам не хватает умения выгодно продавать свою продукцию».
Бальзак был счастлив известить Еву, что французский флот закупает хлеб для своих нужд в Польше. Почему бы Бальзаку вместе с Сюрвилем не заняться зерновыми, выращиваемыми в Верховне? Собрав урожай, они изготовят сухари, которые затем продадут французскому флоту.
Ева испытывала большие сомнения по поводу этого коммандитного товарищества, которое ей пришлось бы финансировать, и ничего не отвечала. Оноре сделал вывод, что поведение этой женщины, «наперекор ее инстинктам, определяется необходимостью, благополучием ее ребенка и чувством долга».
Но Бальзак продолжал упорствовать: в тот день, когда Ева освободится от своей дочери, которая представляет для нее смысл жизни, она станет наконец деловой женщиной и любящей женой.
