Текст книги "Бальзак без маски"

Автор книги: Пьер Сиприо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 47 страниц)

ПОРОШОК ДЛЯ ЖДУЩИХ НАСЛЕДСТВА

Это снадобье, которым во времена Людовика XIV торговали Лезаж, Ля Вуазен и Ля Вигуре, помогало нетерпеливым наследникам приблизить желанный миг получения наследства.

Сюжет «Возмутительницы» построен на цепи убийств, совершаемых внутри одной семьи. Читателю становится ясно, что такие методы, как моральное унижение, кража, подстрекательство старика к разврату, а женщины к алкоголю, действуют не менее смертоносно, чем пресловутый «порошок».

Рене Гиз относит возникновение замысла «Возмутительницы» к 1830–1831 годам. Канва романа проста: племянник мечтает о наследстве и подсовывает дядюшке «восхитительную любовницу»; дядюшка умирает, племянник женится на любовнице, а законным наследникам ничего не достается. Как и «Урсула Мируэ», «Возмутительница» является фрагментом более крупного замысла – романа «Наследники Буаруж», который так и не осуществился.

Действие романа происходит в Иссудене, где мы знакомимся с довольно странным семейством. У доктора Руже двое детей, сын и дочь. Доктора терзают сомнения относительно Агаты, которая, как он подозревает, появилась на свет вследствие неверности жены. Ему не хочется видеть дочь, и он отсылает ее в Париж, где она выходит замуж за секретаря министерства внутренних дел Бридо. Отец с самого начала избрал своим единственным наследником своего сына Жан-Жака, а дочери решил не оставлять ничего.

«Возмутительницей» доктор Руже прозвал одну 12-летнюю девочку, которую случайно увидел во время купания. Она плескалась в ручье, и прозрачная вода вокруг нее поднималась мутными волнами. Автор поясняет, что выражение «мутить воду» в Берри конкретно означало шлепать по воде «разлапистой веткой, отчего притаившиеся на дне раки всплывают и попадают прямо в ловушку, расставленную рыбаком».

Крестьянская девочка вскоре станет служанкой доктора, а затем и любовницей его сына – отъявленного шалопая, которого только любовь и могла немного образумить.

Вынужденные переезды Бальзака с места на место, смерть Ганского, а затем и появление «Парижских тайн» с их героиней – уличной певицей, чем-то похожей на его собственную «возмутительницу», как считает Рене Гиз, «привели к тому, что работа над романом, замысел которого полностью сформировался, заняла более двух лет, одновременно придав окончательному варианту удивительную широту, богатство, плотность и многообразие».

«Возмутительница» Флора Бразье к своим двадцати семи годам успевает сделаться полновластной хозяйкой в доме Жан-Жака Руже, богатого человека, располагающего сорока тысячами франков ренты. Она сладко ест и мягко спит, эта «свежая толстушка, дебелая, словно фермерша из Бессена». Будь она получше воспитана, вполне могла бы походить на знаменитую актрису «мадемуазель Жорж периода расцвета».

Любовница-служанка по-прежнему моет и скребет, ходит на рынок и готовит еду, «изнуряя себя работой» с утра до вечера. Жан Саван полагал, что прототипом этого образа послужила Филиберта де Брюньоль – домоправительница Бальзака на улице Басс.

У Флоры Бразье имеется и любовник – красавец Максанс Жиле, которого в округе считают незаконным сыном доктора Руже. Бывший солдат и участник Испанской войны, он попал в плен и провел немало времени в плавучей тюрьме в Кабрере, этой «школе скорби», где заключенным, чтобы выжить, приходилось убивать друг друга ради корки хлеба и глотка свежего воздуха.

В 1817 году Максанса избирают в Иссудене «великим магистром ордена кавалеров Праздности».

В изобретении этого «ордена Бездельников» проявилась любовь Бальзака к фарсу, которая не покидала его несмотря на все несчастья. Проделки Максанса и его банды возмущают весь Иссуден. Так, «рыцари-бездельники» прознали, что местный переплетчик страшно боится бесов, и, переодевшись в чертей, прокрались в его лавку. Бедняга решил, что заживо угодил в ад. У сборщика налогов, который вечно жаловался, что ему холодно, эти молодцы перебрали камин, да так, что из того начал валить густой и удушливый дым. Некая набожная женщина, часами молившаяся у лампады, в один прекрасный день обнаружила, что ее лампада превратилась в огнедышащий вулкан. Из дома скупца, жалевшего дрова на отопление, они вытащили во двор печь и сожгли под открытым небом весь его дровяной запас. Близким и дальним родственникам одной старухи, с нетерпением ожидавшим, когда та отправится в мир иной и оставит им наследство, они разослали письма с приглашением присутствовать на вскрытии завещания и потешались, наблюдая, как в гости к почтенной даме явилось «80 человек, облаченных в траур».

Агата Бридо к этому времени овдовела. Она по-прежнему живет в Париже, и у нее растут два сына. Старший из них, Филипп, поступает на военную службу. В 1815 году он уже подполковник, но в 20-летнем возрасте на половинном жалованье выходит в отставку и уезжает в Соединенные Штаты. Эта поездка производит в его душе самые ужасные перемены, потому что назад он возвращается совершенно испорченным человеком, настоящим шалопаем. Пьер Ситрон полагает, что в образе Филиппа Бридо Бальзак, словно в кривом зеркале, отобразил все собственные недостатки – навязчивые мысли о самоубийстве, вытягивание денег у матери, постоянные долги, всю свою непутевую жизнь. Второй сын Агаты, Жозеф, служит «идеальным зеркалом». Этот молодой человек сосредоточил в себе лучшие и достойнейшие качества. Талантливый и требовательный к себе художник, он стремится к успеху, не жалея сил и демонстрируя мужество и волю. Агата тем не менее любит и жалеет лишь Филиппа, а Жозефа бросает прозябать в нищете.

Филиппу Бридо запрещено покидать пределы страны, и он решает поселиться в Иссудене, где живет его дядя, Жан-Жак Руже. Здесь он затевает ссору с Максансом Жиле. Молодые люди дерутся на дуэли, и Филипп убивает Максанса. Затем он устраивает так, что его богатенький дядюшка женится на «возмутительнице», которая должна чересчур острыми для старика удовольствиями ускорить его конец. Филипп отправляет «молодоженов» в Париж, где проститутка Лолотта угощает дядю таким плотным обедом, от которого тот испускает дух. «Возмутительница» получает наследство и тут же выходит замуж за Филиппа. Но это еще не конец. Филипп намерен в очередной раз прибегнуть к помощи волшебного «порошка». Он постепенно приучает жену к алкоголю, и Флора Бразье быстро спивается.

Между тем Филипп, словно хищный ястреб, уже почувствовал вкус власти. В годы правления Карла X он возвращает себе звание подполковника; добивается представления дофину и дофине; поступает в национальную гвардию; получает титул графа де Бранденбурга; сватается к мадемуазель де Суланж; становится командором Почетного легиона и ордена Святого Людовика.

Однажды дождливым вечером мать и брат, пешком возвращающиеся домой, встречают Филиппа, который проезжает мимо них в роскошной карете, обитой желтым шелком и украшенной гербами с графской короной. На нем парадный мундир с орденскими лентами, и он направляется на праздник в королевский дворец. Филипп презрительно «посмотрел на мать и брата взглядом, полным превосходства».

Великолепная сцена! В ней Бальзаку удалось взглянуть на карьериста теми же глазами, какими Данте с Вергилием взирали на грешников, осужденных на вечные муки.

«И МОЕ СЕРДЦЕ НЕ ЛИШЕНО ВООБРАЖЕНИЯ»

Наверное, Ева Ганская считала, что помогает Бальзаку в творчестве, когда посылала ему лоскутки своих старых платьев для «чистки перьев». Так оно и было. Писатель называл эти «драгоценные черные тряпочки» напоминанием о милой Лине.

В апреле 1842 года он заперся дома и погрузился в напряженную работу над романом «Альбер Саварус», историей человека, потерпевшего неудачу во всех своих начинаниях. Как и сам Бальзак, его герой легко переносит мелкие уколы судьбы, но только не равнодушие любимой женщины: «Если я ей надоем, это разорвет мне сердце. От одной этой мысли я страдаю больше, чем от ударов всех камней, какими в меня бросали».

В своем новом романе Бальзак именно так и ставит вопрос: что будет, если «я ей надоем»?

Альбер Саварус – это Бальзак в начале своей карьеры, когда он стремился к славе – сначала литературной, затем и политической – только ради того, чтобы быть любимым.

Кабинет Альбера Саваруса удивительно напоминает кабинет его создателя. Прямо напротив рабочего стола у него висит картина, изображающая поместье Верховня – такую же картину пришлось обрезать по краям, потому что в кабинете Бальзака на улице Басс для нее не хватало места. Альбер Саварус хранит портрет своей возлюбленной, – сам Бальзак хранил вначале копию, а затем и оригинал портрета Ганской работы Дефингера. Благодаря этому присутствиюсвоей «вечной супруги», озаряющему его волшебным сиянием, он чувствует, что его существование наполняется глубоким смыслом.

Альбер Саварус, подобно Бальзаку, прежде всего – корнелевский герой, превыше всего ставящий долг. В своей автобиографии, озаглавленной «Любовь толкает к славе», он пишет о «необходимости добиться известности, чтобы соответствовать тому высокому социальному положению, которое занимает его кумир». Он мечтает о депутатском кресле, жаждет испытать свои силы в мире власти. Но чтобы стать депутатом и набрать необходимое число голосов легитимистов, необходимо жениться. Но разве может он жениться, если у него уже есть «идеальная супруга» – герцогиня д’Аргайоло, чей ангельский и в то же время неукротимый лик глядит на него с портрета? «Люди с таким характером всегда живут под девизом – все или ничего». И Альбер Саварус снимает свою кандидатуру с голосования.

«Вы свободны», – написала Бальзаку Ева Ганская в письме, которое он получил 21 февраля 1842 года. «Вы даже не представляете, сколько душевных сил убило во мне ваше письмо», – отвечает он. Бальзак «готов ждать», он снова и снова пишет об этом Еве. В отличие от него, Альбер Саварус смирился со своей долей. Узнав, что герцогиня выходит замуж за герцога де Реторе, он переезжает в Трап и становится нотариусом.

«Кто ты? – вопрошал Бальзак Еву. – Ты говоришь мне: „Вы свободны…“ Для чего тебе понадобилось убивать меня?»

В ноябре 1842 года Ева Ганская переехала в Санкт-Петербург, где рассчитывала выиграть судебный процесс против Карла Ганского. В этом городе она свела знакомство с графом Петром Федоровичем Балком, истинным джентльменом, бывшим любовником мадам де Сталь и Жюльетты Рекамье. 66-летний «старик»-граф поражает окружающих «благородством и изысканностью». И принимается ухаживать за Евой Ганской. Неужели «Альбер Саварус» превратится в зловещее предзнаменование?

«„Альбер Саварус“ – очень мужская книга», – отзывается Ева Ганская о романе. Бальзака удивило, почему ее «не тронула такая сильная и самоотверженная любовь, ради которой Альбер перечеркнул свою жизнь».

Впрочем, как выяснилось, Бальзак несколько сгустил краски и испугался раньше времени. Ева Ганская – отнюдь не герцогиня д’Аргайоло, она заверяет, что ждет его в Санкт-Петербурге.

Дни бегут быстро, и вот уже на дворе июль 1843 года. Буквально за несколько ночей Бальзак сочиняет «Онорину», затем пишет роман «Муза департамента», опубликованный с продолжением в газете. В июне 1842 года Бальзак во время выборов побывал в Арси-сюр-Об. Результатом поездки стал замысел романа «Депутат из Арси». Бальзак намеревался создать его как политический роман, повествующий об истории жизни Максима де Трайя – «гуляки», решившего остепениться, обзавестись женой и сделаться заправским депутатом. Бальзак надеялся отразить в этом полотне весь спектр политической жизни своего времени.

Этот роман должен был стать такой же картиной политической жизни, какой в отношении культурной жизни стали «Утраченные иллюзии», но Бальзак вскоре отказался от реализации своего замысла.

16 ноября 1842 года он подписал кабальный договор с банкиром из Ланьи Луи-Фортюне Локеном. За 7 тысяч франков он обязался представить по истечении пяти месяцев рукопись трех новых романов.

Поэтому, прежде чем собираться в дальнюю дорогу, ему следовало подумать об исполнении условий контракта.

ТРУД, ДОСТОЙНЫЙ ГЕРАКЛА

26 апреля 1843 хода Бальзак писал банкиру Луи-Фортюне Локену:

«Нынешнее состояние вещей таково, что „Жизненный дебют“ вы сможете опубликовать с 15 сентября нынешнего года. […] Однако вы просите также немедленно приступить к работе над „Давидом Сешаром, или Муками изобретателя“.

Текст „Жизненного дебюта“ Локен получил, ему оставалось лишь разбить его на части для публикации в нескольких выпусках газеты „Лежислатюр“ (с 26 июля по 4 сентября).

Второй роман под названием „Давид Сешар“ Бальзак предложил банкиру взамен „Провинциального депутата“. Локен согласился, ибо полагал, что чем дальше от политики, тем лучше.

Оставался еще третий роман. Бальзак решил воспользоваться сюжетом „Рыбы-ската“, которую предлагал Жирардену после публикации в 1836 году „Старой девы“. Но подписчики сочли „Старую деву“ непристойной, и напуганный Жирарден потребовал от автора, чтобы тот изложил ему содержание будущего произведения. „Рыбой-скатом“ завсегдатаи дома терпимости прозвали одну из проституток за ее способность одурманивать клиентов и доводить их наслаждением до изнеможения. Ни один человек не в силах противостоять колдунье. „Рыба-скат“ могла бы ввести в оцепенение самого Наполеона».

И хотя в 1836 году Жирардена называли «Наполеоном прессы», он отказался печатать «Рыбу-скат».

В 1838 году, в Жарди, Бальзак набросал начало этой повести, в котором описывалось, как куртизанка решила покончить с собой. «Над мостом Искусств» – так назвал автор этот набросок. Эстер Гобсек, перебывавшая любовницей едва ли не каждого «кутилы» из числа персонажей «Человеческой комедии», жила в закрытом пансионе, пока ей не захотелось испытать свою душу в большой настоящей любви. В новом варианте романа Бальзак ввел уже знакомых читателю действующих лиц: Жака Колена, Вотрена из «Отца Горио», Рюбампре и Нусингена. Изменился и заголовок. Теперь роман должен был называться «Любовь старого миллионера» или «Любовь банкира».

С 21 мая 1843 года этот текст начал выпусками печататься в газете «Паризьен» под названием «Эстер, или Любовь старого банкира». В качестве продолжения читателю были предложены фрагменты «Блеска и нищеты куртизанок». Но окончание цикла, запланированное на 2 июля, так и не увидело свет. «Паризьен» отказалась его печатать, и ни одна другая газета не выразила желания перенять эстафету. Подписчикам газет не полагалось сочувствовать «продажным женщинам», даже если последние вели себя, как истинные «барышни».

В виде книги роман был впервые издан Поттером в августе 1844 года. «Блеск и нищета куртизанок» вошли в XI том «Человеческой комедии», увидевший свет в том же 1844 году. Затем, в ноябре 1846 года, «Эпок» напечатала «Преступное воспитание» – третью часть «Блеска и нищеты куртизанок».

Помня об этой хронологии, нам легче представить себе, в каком напряжении пребывал Бальзак, принимая 4 июня 1843 года решение перебраться для работы непосредственно в типографию Ланьи. Он собирался сделаться «машиной по производству фраз», деля жизнь и быт типографских рабочих. Это означало работать сутками напролет, ночевать здесь же, на походной кровати, «не тратя времени на беготню и пустые споры».

«ПИСАТЬ ПОД ДИКТОВКУ ПАМЯТИ» [49]49
  Жубер.


[Закрыть]

«Мое сердце полно мертвецов, словно кладбище…» – писал Флобер. Роль писателя как раз в том и состоит, чтобы этих «мертвецов» оживить, неважно, нравятся они автору или нет.

Бальзак уже рассказал о том, что сталось с Люсьеном де Рюбампре в Париже («Великий провинциал в Париже», июнь 1839 года). Теперь ему захотелось по принципу контраста описать, как жил в Ангулеме друг Люсьена Давид Сешар. Именно над этим текстом, обещанным «Эпок» и Локену, он и работал в Ланьи.

Бальзак давно вынашивал замысел романа, посвященного типографскому делу, которое, так же как писательство, требует целостности. Человеку, решившемуся заниматься этим ремеслом, следует выбирать между истинным профессионализмом и общественной деятельностью. Герой Бальзака отличается редкими душевными качествами, он относится к своему делу добросовестно и в общем-то преуспевает.

Отец Давида Сешара держит в Ангулеме типографию, в которой и работает его сын. Молодому человеку кажется недостаточным просто продолжать семейное предприятие, к тому же в нем сильна изобретательская жилка. Ему хочется усовершенствовать типографское дело, и он готов ради этого многим рискнуть. Мастером цеха у него работает Люсьен де Рюбампре, впрочем, пока что просто Люсьен Шардон. Давид очень привязан к другу, и когда тот уезжает в Париж, женится на его сестре Еве. Он же ссужает Люсьену две тысячи франков – все, чем сам располагает.

Идея Давида Сешара, этого «Жаккарда бумажной промышленности», заключается в том, чтобы производить бумагу из сорных растений: камыша, крапивы, чертополоха. Отметим, что действие романа, создававшегося в 1843 году, происходит в 1823-м, а уже с конца XVIII века многие умы бились над тем, как использовать в производстве бумаги растительные волокна. Чуткий к новым веяниям Давид Сешар – в сущности, двойник самого Бальзака – фактически на 30 лет опередил время, потому что соответствующий патент был получен Мелье лишь в 1854 году.

Как и предвидел Сешар, уже начиная с 1875 года в производстве бумаги отказались от использования слишком дорогих тряпичных отходов, правда, не в пользу «сорняков», а в пользу целлюлозы, получаемой путем химической обработки древесины.

Применение новой технологии не только удешевило бумагу, но и снизило вес готовой продукции. Ценой изобретения стало уменьшение долговечности книг: «Из двух миллионов книг, изданных во Франции с 1875 по 1960 год и хранившихся в Национальной библиотеке, 90 тысяч пришли в полную негодность, 580 тысяч находятся в крайне плохом, а еще 600 тысяч – в относительно плохом состоянии» [50]50
  Брандт Астрид К.История французского книгоиздания. Т. III: Время издателей. С. 59.


[Закрыть].

Столь далеко Давид Сешар не заглядывал. Собственное открытие совершенно захватило его. Он отмахивается от предостережений отца, который считает, что негоже коммерсанту превращаться в изобретателя, и устанавливает во дворе типографии огромную печь с медным котлом, в котором кипит и пенится растительная смесь. Наконец настает день, когда печь выдает волокно, по плотности напоминающее «конский волос». Он зовет отца, тот, как истинный ремесленник, пробует волокно «на вкус» и одобрительно кивает. Но Давиду кажется, что качество бумаги все еще недостаточно высоко и что опыты следует продолжить. Увы, денег больше нет.

Давиду грозит долговая тюрьма, и он вынужден заключить договор с владельцем крупнейшей в Ангулеме типографии Куэнте. Патент на изобретение получает Куэнте. Из всех открытий Сешара он берет себе лишь то, что может безотлагательно принести доход: способ производства веленевой и почтовой бумаги. Книгоиздание его не интересует.

Куэнте выбирают депутатом, а при Луи-Филиппе он становится пэром Франции. Удачная женитьба дает ему шансы претендовать на пост министра торговли. На долю изобретателя Давида Сешара остаются одни разочарования. Брошенный всеми, он влачит свои дни на жалкое наследство, оставшееся от отца. Правда, рядом с ним любящая жена и дети, благодаря которым жизнь его превращается в «размеренное существование», которое обычно ведут «мечтатели и коллекционеры».

Открытие Сешара, пишет Бальзак, «напитало огромное голодное тело французской промышленности».

Работа над «Давидом Сешаром» всколыхнула в душе Бальзака уснувшие было воспоминания о его собственном опыте предпринимательства.

Ведь в 1828 году мир безвозвратно потерял Бальзака-бизнесмена, получив взамен Бальзака-писателя.

Впрочем, он сам хранил убеждение, что одно вовсе не мешает другому. Большой писатель, как и великий мистик, обладает практическим складом ума. Деловое чутье у него в крови. Он вовсе не похож на того чудака не от мира сего, каким его принято изображать, а если подчас и принимает отсутствующий вид, то лишь потому, что мысли его заняты делом.

И точно так же, как Бернар Палисси, как и сам Бальзак, Давид Сешар, художник и гениальный практик, становится жертвой нечистоплотных людей, строящих свое благополучие за счет окружающих. «Одни ведут свое происхождение от Авеля, другие – от Каина».

29-летний Бальзак со всем пылом молодости принялся за устройство современной типографии. Он доверял людям, которые собирались его использовать; он искренне верил, что Берни относятся к нему с любовью, тогда как они ждали от него конкретных результатов. И за полгода у него накопилась куча опротестованных векселей, неоплаченных счетов, предупреждений, платежных распоряжений и расписок. На всех этих бумагах стояла его, Бальзака, личная подпись.

Одной из самых волнующих страниц во всей переписке Бальзака с Евой Ганской можно смело назвать ту, на которой он рассказывает ей о двух своих коробках: в одной он держал письма Евы, во второй – бумаги, которые его убедили подписать Берни. Долги свалились на него в «самые суровые годы», а Александр де Берни, не затратив ни гроша, завладел делом, и при этом Бальзак и в 1843 году все еще оставался его должником.