Текст книги "Девочка из страны кошмаров"

Автор книги: Павел Марушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Мой план выглядит привлекательней, – ухмыльнулся капканщик. – Хочу использовать в этом деле наших новых «друзей», пройдоху шкипера и его костолома.

– Они твои, делай с ними, что пожелаешь. Да, касательно четвертой тетради…

– Подстановочный шифр. Если знаешь кодовое слово, то прочесть ее не составит труда. Я лишь прошу тебя до поры ни с кем не делиться нашими маленькими открытиями: возможно, мне удастся накопать больше…

– Хорошо, не буду. А что за слово?

– «Кларисса».

ГЛАВА 2

Кларисса озадаченно смотрела на собеседника. Вид у Шарлеманя был самый что ни на есть заговорщицкий; а эти его часы-луковица, похоже, имели к теме беседы непосредственное отношение. Они казались довольно тяжелыми и массивными – пожалуй, раза в два больше изящного брегета, коим пользовался господин Эгре. Хронометр почему-то имел две головки для завода.

– С одной стороны, милая барышня, это самые обычные часы для слепцов, – словно подслушав мысли Клариссы, сказал Шарлемань и отщелкнул крышку. Стекло на циферблате отсутствовало, а цифры были сделаны чуть выпуклыми.

– А вот с другой… – Часы неторопливо повернулись на цепочке, палец Шарлеманя лег на вторую головку… – …С другой стороны – не совсем!

Щелк!

Вторая крышка часов также оказалась откидной. Какой-то миг Кларисса непонимающе разглядывала сложный механизм, мало чем похожий на внутренность часов; а в следующую секунду одна из его деталей, изогнутая дугой стеклянная трубка, полыхнула глубоким синим светом.

Мир исчез. Остался только столик с чайником и пиалами; но и они в мертвенной паутине лучей казались ненастоящими, словно очень тщательный монохромный рисунок. Назвавшийся Шарлеманем что-то сотворил: он не шевельнул и пальцем, но Кларисса вновь ощутила нажатие великанской ладони – как тогда, в доме Двестингауссов… Незримая тяжесть легла на плечи, вдавила ее тело в плетеное кресло – и тут же отпустила, втянувшисьв собеседника.

Вновь щелкнула крышка, и синий свет угас, как не бывало. Девочка судорожно глотнула воздух – словно выброшенная на берег рыба. Пережитый страх отозвался бешеным стуком сердца.

– Поздравляю, Кларисса Квантикки, – раздался из гулкой пустоты насмешливый голос. – Для начала весьма неплохо. Знаешь, некоторые даже падают в обморок при первом облучении… Впрочем, у тебя оно не первое, верно? Ты случайно не собираешься сказать «ах» и томно опуститься на землю? Нет? Тогда выпей еще чаю.

Кларисса механически взяла пиалу. Зубы постукивали о фарфор.

– Это вы приезжали тогда на черной карете? В Уфотаффо? – тихо спросила девочка.

Шарлемань покачал головой:

– Вовсе нет. Но я знаю, о ком ты говоришь. Тебе, судя по всему, удалось улизнуть прямо у них из-под носа. Вот это ловкость, я понимаю! Между прочим, ты поступила совершенно правильно: вряд ли тебе сильно понравилось бы дальнейшее.

– Отец предупреждал меня насчет черных карет и людей с оловянными глазами…

Шарлемань тихонько рассмеялся.

– Да, взгляд у Властителей делается довольно своеобразным; это верно подмечено… Впрочем, не обольщайся – на свете хватает злодеев с милой дружелюбной улыбкой… Вот только сердце у них черней ночи.

– Я знаю… – прошептала девочка.

– Что ж; неплохо, коли так. По крайней мере, ты не дашь себя обмануть. Ну ладно… У тебя, наверное, уже возникли кой-какие вопросы? Или ты просто хочешь спокойно допить свой чай?

– Ваши часы, то есть… Синий свет… Что это?

– Хороший вопрос! – Шарлемань откинулся на спинку кресла и задумчиво сцепил пальцы. – Ты слышала когда-нибудь о духовидцах? Хотя бы краем уха?

– Я даже побывала однажды на спиритическом сеансе…

– А! Ну тогда объяснять будет легче. Духовидение – штука капризная; и нет, наверное, такого спирита, который не мечтал бы облегчить связь с потусторонним миром. Для этого изобретались всевозможные приспособления, зачастую весьма хитроумные и оригинальные. И вот однажды над крутящимся столиком впервые зажглась лампа, излучающая некросвет… Сам я не люблю этот термин, предпочитаю название «N-лучи». Но как бы там ни было, суть остается прежней. Это излучение практически неощутимо для подавляющего большинства людей; только некоторые, особо восприимчивые натуры чувствуют… Ну, ты и сама хорошо представляешь – что. Удушье, страх, темно-синее свечение – кстати, обычные люди его не видят… Это поначалу. А затем начинаются куда более интересные вещи. Скажи, ты когда-нибудь держала в руках два магнита?

– Да, однажды…

– Помнишь ощущение, когда сближаются одноименные полюса? Забавное, правда? Так вот, нечто похожее испытываешь в присутствии источника N-лучей; только «магнитом» в этом случае являешься ты сама… И тот, кто обладает схожим талантом. Самое интересное, что собственная сила поначалу никак не воспринимается; а вот чужую ощущаешь очень хорошо – как правило, в виде давления на все тело… Властители умело этим пользуются.

– Властители? Кто они такие?

Шарлемань помолчал.

– Они – маги, Кларисса. Волшебники этого мира. Те, кто стоит за кулисами и шутя меняет судьбы народов и стран; те, кого не существует в принципе – с точки зрения логики и здравого смысла. И здравый смысл торжествует… Но лишь до тех пор, покуда не вспыхнул некросвет.

Крышка хронометра вновь щелкнула, открываясь. Всплеск паники на сей раз оказался гораздо слабее; возможно, потому, что силаШарлеманя была направлена не на девочку. Волшебник медленно оторвался от кресла и воспарил над столом, с легкой улыбкой зависнув в воздухе.

– Впечатляет, правда? А ведь левитация – самое простое из магических умений; N-лучи позволяют проделывать куда более невероятные штуки!

– Значит, вы – Властитель?

– Вот уж нет, – ответил Шарлемань, приземляясь. – Эти господа гоняются за мной, не жалея времени и сил. А я, в меру своих скромных способностей, не позволяю себя поймать, и вообще всячески порчу им настроение… Например, увожу из-под носа одну талантливую девочку. Мне удалось опередить их, Кларисса Квантикки, – но боюсь, ненадолго; и они по-прежнему идут по твоим следам.

Кларисса собралась с мыслями:

– Но как вы узнали обо мне?

– Можно сказать, случайно. Я стараюсь быть в курсе того, что поделывают мои враги. Талант к волшебству – величайшая редкость! Когда в Уфотаффо за тобой началась охота, я вмешался в это дело – имея намерение обвести Властителей вокруг пальца… Ну а дальше – по обстоятельствам. Но ты оставила всех в дураках; молодчина, ничего не скажешь! Тогда я твердо решил найти тебя раньше прочих – и сделать некое предложение. В конце концов я обнаружил твой след в благотворительной больнице, оттуда ниточка протянулась на юг. Но стоило мне приехать, как пираты начали обстрел города. К счастью, я вовремя успел засветить N-лампу и оградить себя магическим кругом – в его пределы не может попасть никакое зло. Это дало возможность пережить бомбардировку, не опасаясь за собственную жизнь; ну а когда сие макабрическое действо завершилось, я послал Хуберта на поиски… А он, как ты понимаешь, не совсем обычная собака-поводырь – вернее, даже совсем необычная; а если подумать хорошенько, то и не собака вовсе… Впрочем, это уже другая история. Итак, Кларисса Квантикки, – готова ли ты выслушать мое предложение?

– Говорите… – кивнула девочка. От всего услышанного и пережитого за день голова ее шла кругом.

– Я предлагаю тебе стать моей ученицей. Предупреждаю сразу – путь будет нелегким и полным опасностей; стоит тебе согласиться, как мои враги станут твоими врагами тоже, а они весьма могущественны. С другой стороны, тому, чему научу тебя я, – они научить не смогут… Сказать по совести, эти Властители чертовски ограниченные ребята. Кроме того, в мою пользу говорит то, что я до сих пор жив. Собственно, выбор невелик: либо я, либо они. Не думаю, чтобы твой опекун, или родственник, как его – Франто Эгре, кажется? Не думаю, чтобы он смог защитить тебя от Властителей. Богатство и влиятельность ничего не значат, когда имеешь дело с этими людьми…

– Господин Эгре хотел меня убить, – отозвалась Кларисса. – И никакой он мне не родственник!

– Не может быть! – изумился Шарлемань.

Девочка мрачно рассматривала глубокую зарубку на гипсе.

– Я принимаю ваше предложение… Если научите меня колдовать.

– Придется научиться, – суховато ответил слепой. – Впрочем, колдовство – это еще не самое главное.

– А что самое?

– Искусство быть самим собой, Кларисса Квантикки; всегда и везде – казалось бы, такая мелочь… И тем не менее, это сложнейшее из искусств. А сейчас нам следует решить, что делать дальше.

Шарлемань приставил палец к носу и глубоко задумался. Девочка молча ждала продолжения.

– Э нет; так не пойдет! – внезапно воскликнул волшебник. – Раз уж ты теперь моя ученица, не смей отлынивать! Первое, чему тебе следует научиться, юная барышня, – не перекладывать бремя решений на чужие плечи. Я понимаю, что ты еще ребенок, к тому же девочка – но ты теперь не в том положении, когда можно просто плыть по течению. Итак, слушай внимательно: расклад следующий. Властители наверняка будут здесь еще до вечера…

– Почему?

– Я опередил их на несколько часов, не более… Они прибывают в город – скорее всего, сушей, на своей электрической карете. Здесь все похоже на развороченный муравейник; никто ничего не знает, дом, в котором ты предположительно нашла пристанище, разрушен бомбой… Что они сделают в первую очередь?

– Не знаю… Наверное, они станут разбирать завал, чтобы найти меня…

– Неверно. Это они сделают во вторую очередь. А в первую – перекроют все въезды и выезды из города, так, что и мышь не проскочит. Объявят военное положение, распустят слух о высаженных с кораблей шпионах – детали сейчас не важны… Каковы наши действия в этой ситуации?

– Не знаю… Давайте спрячемся!

– Опять неверно! Я же сказал тебе: думай, всегда думай! Раз они не нашли твоего трупа в завалах – значит, ты жива и скрываешься где-то… Либо – успела покинуть Примбахо. Но они разошлют патрули по всем дорогам, и вскоре выяснится, что это не так. Стало быть, начнут прочесывать город – квартал за кварталом, улицу за улицей, дом за домом, и… Опля! Вот мы и попались!

– Значит, надо бежать прямо сейчас! Чтобы они не догнали! Давайте спрячемся не в городе, а в л-лесу… – Тут Кларисса осеклась и замолчала. Она совершенно не представляла себе, как такое возможно.

– Неплохо; по крайней мере, ты сама замечаешь, когда начинаешь пороть глупости, – одобрительно заметил Шарлемань. – Кстати сказать, провести несколько ночей на природе вовсе не так страшно, как ты думаешь… Но это все равно была бы временная мера. На суше они нас рано или поздно настигнут, а ведь мы не можем только убегать. Тебе еще когда-то надо учиться! Значит, остается море.

– Но там же пираты!

– Не везде… Пираты только на юге, а вдоль побережья вполне безопасно… – Шарлемань запнулся, побарабанил пальцами по столу и со вздохом заключил: – Было безопасно до сегодняшнего дня. Но война пока не началась, мы должны успеть. Так что следующей остановкой на нашем пути будет Итанский Регистрат.

– А что помешает Властителям отправиться за нами туда?

– Э-э! Не все так просто! Здесь, в Республике, они у себя дома. Каждый Властитель имеет удостоверение агента тайной полиции, причем подлинное – это дает им право распоряжаться и гражданскими чиновниками, и до некоторой степени военными… А в Регистрате – совсем другое дело. Там они будут такими же чужаками, как и мы. Итания, девочка, – совершенно особенная страна; без бумаг там и шагу не ступишь! Надо же, я как предвидел… Месяц назад купил у гравера два итанских паспорта, просто на всякий случай. От подлинных просто не отличишь, надобно только подогнать приметы.

С этими словами Шарлемань засунул в рот два пальца и оглушительно свистнул – так, что у Клариссы заложило уши. Некоторое время ничего не происходило; а потом в саду зашелестела трава, с верхушки завала посыпались осколки кирпичей, и в чистый круг съехало непонятное черное существо. Сперва девочке показалось, что это еще одна собака; только чрезвычайно приземистая и коротколапая; разум просто отказывался верить глазам. Перед волшебником стоял небольшой кожаный саквояж, наподобие докторского, – стоял на двух уголках, двумя другими ластился к ноге и приветливо вилял из стороны в сторону маленькой ручкой.

– Ну будет, будет! – добродушно усмехнулся Шарлемань и потрепал его, точь-в-точь как пса. – Успокойся и открой рот.

Саквояж распахнулся. Кларисса успела заметить ряд острых белых клыков, тут же деликатно втянувшихся за край крышки. Волшебник нагнулся, засунул руку едва ли не по плечо в пасть своего маленького монстра и принялся там шарить.

– Сия штуковина – плод смелого эксперимента, – пояснил он. – Крайне удачно все получилось. Мало того, что ее невозможно украсть или потерять, так она еще много больше внутри, чем снаружи. Только не спрашивай меня, как такое возможно; я вряд ли смогу объяснить в понятных терминах… Любой фокусник отдал бы за него правую руку… Так или иначе… Ага, вот и они!

На свет появилась пачка бумаг, перевязанная шпагатом, но девочка не обратила на них внимания. Саквояж поразил ее воображение: все хитроумные поделки отца казались жалкой пародией на невероятное существо, стоявшее перед ней.

– Стало быть, мой паспорт… – бормотал Шарлемань. – Рост ниже среднего, нос длинный, трам-пам-пам… Профессор естественных наук, преподаватель Республиканской Академии… Хм, какая ирония – меня скорее можно назвать профессором противоестественных наук; верно, Хуберт? Особые приметы – слепой. Так… А второй, насколько помню – рост высокий, глаза серые, волосы светлые… За исключением волос, все придется менять, причем кардинально… Да уж – забавно, очень забавно… Кларисса Квантикки, ау!

– Что? – вскинулась девочка.

– Очнись, пожалуйста. У меня документы на двух человек: один из них – профессор Густавус Виггарт, чудак и оригинал, второй – его ассистент и помощник Дабби Дэй. Тебе придется стать Дабби – высоким, нескладным и крайне застенчивым молодым человеком.

– Мужчиной?! – изумилась Кларисса. – Но я…

– Это все поправимо! – безапелляционно заявил Шарлемань. – Итак, ты готова?

– Постойте, нет, я…

– К такому нельзя быть готовым, это верно… – сочувственно покивал волшебник. В его руках откуда-то появилась трость с набалдашником в виде крупного прозрачного кристалла. Внутри него что-то было, но девочка не успела понять, что, – ибо проклятая штуковина, конечно же, оказалась N-лампой…

Глубокое синее свечение затопило пространство. Ноги и руки Клариссы, словно сделанные из воска, удлинялись и вытягивались. Подол платья задирался все выше и выше, воротник впился в горло, ткань начала потрескивать по швам… Но страшнее всего были перемены, происходившие с самим ее естеством. В загипсованной кисти на мгновение возникла резкая боль; и тут же исчезла – вместе с самой повязкой.

– Рука у тебя снова в полном порядке… Должен же быть хотя бы один приятный момент во всей этой истории, верно?

– Вы сможете превратить меня обратно? – жалобно спросило нелепое существо, еще минуту назад бывшее Клариссой, и тут же испуганно прикрыло ладонью рот: прозвучавший голос был совершенно чужим.

– Ну разумеется! – пожал плечами Шарлемань. – В крайнем случае, есть еще кое-кто, кому это по силам. У тебя ведь тоже магический талант, помнишь? – волшебник почесал кончик носа и добавил: – Надобно соорудить тебе какой-нибудь костюм. Открою маленький секрет: N-лучи позволяют мне видеть окружающий мир; не совсем так, как зрячие, но все же… Так вот, в этом детском платьице Дабби Дэй смотрится совершенно нелепо.

Кларисса с испугом и смущением разглядывала свои шишковатые коленки…

Несколькими минутами позже из увитых плющом ворот на улицу вышла небольшая, но весьма экстравагантная компания. Предводительствовал в ней невысокий и крайне самоуверенный господин в черном пенсне и с тросточкой; за ним уныло тащился нескладный долговязый юноша – а замыкал шествие толстый черно-белый пес, несший в зубах потертый саквояж.

– Что касается N-лучей, дорогой мой Дабби, – разглагольствовал слепой, – то людям нашей с тобой профессии всегда желательно иметь под рукой их источник. В то время как Властители пользуются весьма громоздкими и несовершенными лампами, зачастую даже не зная, как они устроены, я в свое время изобрел и опробовал на деле несколько миниатюрных конструкций… В конце концов наиболее успешными вариантами оказались часы и трость. Подумай сама… Э-э… То есть сам. Трость в наши дни является такой же деталью уличного костюма, как шляпа или ботинки; кроме того, я постоянно держу ее в руках и могу использовать в любой миг. Ну а хронометр всегда при мне, даже там, где трость принято оставлять: в гостях, например, или дома… Даже если я сплю, часы где-то поблизости – на туалетном столике или под подушкой…

– А кто изобрел самую первую такую лампу, господин Шар… То есть господин профессор? – ломающимся баритоном спросил юноша.

– История умалчивает об этом, Дабби. Некролампы появились незадолго до революции сразу в нескольких спиритических кружках – а вскоре после этого возникли и первые Властители. Ну, уж они-то постарались, чтобы все сведения об источнике их могущества были сокрыты во мраке тайны… Есть, правда, у меня одно предположение; собственно, всего лишь догадка, и тем не менее… Думаю, фамилия человека, впервые узревшего некросвет, была – Тролле… Очень уж многое это объясняет.

Чем ближе подходили они к порту, тем большие разрушения открывались взгляду. Скромные береговые укрепления были снесены почти до основания залпом бомбических орудий – именно эти, первые выстрелы и приняла Кларисса за громовые раскаты. Основной удар приняли на себя склады и пристани; дым от пожаров расползался по улицам, разносимый легкими дуновениями бриза. Потушить огонь никак не удавалось, и в конце концов пожарные сосредоточили все внимание на близлежащих строениях, беспрестанно обливая их водой, – краска на стенах уже начала лупиться от жара.

И тем не менее порт кипел жизнью, будто назло впавшему в ступор городу. В доках разбили полевой госпиталь; под выцветший брезент армейских палаток то и дело заносили раненых и обожженных. У пирсов выстраивались живые цепочки: люди передавали друг другу ведра с морской водой, стремясь облегчить труд пожарных. Шарлемань озабоченно вертел головой по сторонам, каким-то образом (может, на слух?) ориентируясь в происходящем.

– Похоже, выбраться из города будет не так просто, как я думал. Можно, конечно, попытать счастья на дорогах – но риск значительно больше; кроме того, подозреваю, на почтовых станциях сейчас страшный кавардак…

Пес проворчал нечто, причем звук был отнюдь не собачий.

– Баркас? Готовится отчалить? – живо переспросил Шарлемань. – Прекрасно… Дабби, Хуберт, ждите меня здесь!

С этими словами волшебник, постукивая тростью по земле, устремился к причалу. Пес опустил чудо-саквояж на землю и плюхнулся рядом, вывалив язык. Кларисса пожалела, что не может последовать его примеру. Существование в шкуре Дабби Дэя нельзя было назвать приятным: девочка успела набить себе несколько синяков, стукаясь о всевозможные углы и спотыкаясь на ровном месте, прежде чем мало-мальски освоилась с новым телом. К тому же костюм, сотворенный Шарлеманем из найденной среди развалин оконной гардины, оказался кусачим и жестким – волшебник явно больше заботился о внешнем виде своего спутника, чем о его удобствах… «Что ж, спасибо и на этом», – философски решила Кларисса.

Возле воды на миг полыхнуло синим – очевидно, Шарлемань исчерпал все доступные ему средства убеждения. Хуберт выразительно глянул на Дабби, поднял багаж и потрусил к баркасу.

– Чертовски упрямый малый, – досадливо процедил волшебник в адрес владельца судна. – Обычно такие проблемы решают несколько лишних гю; но сегодня все с ума посходили… Надеюсь только, что никто из Властителей до сих пор не добрался до порта: заметить вспышку некросвета – плевое дело…

– Мы поплывем в Итанский Регистрат на этом? – Дабби Дэй недоверчиво осматривался.

– Что ты, нет, конечно. Баркас доставит нас на рейд; там еще надо будет столковаться с капитаном пакетбота…

Последнее, впрочем, получилось на удивление легко. Пассажиров на борт суденышка, плавающего под итанским флагом, набралось немного, а шкипер не видел ничего зазорного в том, чтобы слегка поправить свои финансовые дела за счет профессора и его ассистента. Путешественникам даже выделили каюту – маленькую, немногим больше купе поезда.

– За псиной вашей будете убирать сами! – нелюбезно предупредил шкипер, заработав полный презрения взгляд Хуберта.

В путь отправились на закате: по слегка усилившейся качке стало понятно, что судно покидает гавань.

– Ну что ж, Дабби; ближайшую неделю нам ничего не будет угрожать… За исключением штормов, пиратов, дурной компании и скверной кухни; но по сравнению с Властителями все эти мелкие неприятности не стоят даже упоминания. А потом… – Шарлемань широко улыбнулся. – Прекрасная и загадочная Итания! Страна, где фальшивомонетчиков преследуют строже, чем грабителей и убийц; причудливое царство бюрократии, порожденное народом, абсолютно чуждым духу низменного прагматизма… Знаешь, мне довелось побывать во многих странах, но нигде нет порядков забавнее, чем в Итанском Регистрате. Что самое интересное – вся эта неразбериха каким-то образом работает!

– Я думала, неразбериха в стране – это всегда плохо…

– Не «думала», а «думал», Дабби. Вживайся поскорее в роль: тебе еще долго придется морочить людям головы… Что касается терминов «хорошо» и «плохо» – они, знаешь ли, чертовски относительны.

– А почему фальшивомонетчиков преследуют строже убийц? Разве они опаснее?

– Для государства – безусловно, ведь они подрывают саму основу его существования; в то же время смерть одного-двух человек, как правило, мало что значит… Кроме того, деньги в Итанском Регистрате священны, и подделывать их – величайшее святотатство.

– Но ведь деньги – это презренный металл! Так говорят проповедники…

Шарлемань усмехнулся:

– Не вздумай цитировать их, когда мы ступим на землю Регистрата, особенно этислова. За такое легко можно загреметь в тюрьму. Отношение итанской религии к деньгам прямо противоположное. На кулгушти само название местной валюты, итанго, означает «мера вещей», то есть своего рода божественное начало. Круглая форма монеты является миниатюрным изображением солнца, которое есть лик божества; квадратное отверстие в ее центре – символ геометрического совершенства, столь ценимого в Регистрате. Кроме того, итанго еще и единица веса, этакая универсальная гирька, которая всегда при тебе, – оригинально, правда?

– А мелкие монеты у них какие? – Кларисса невольно заинтересовалась.

– Дело в том, что мелких, наподобие наших тавро и квадро, у них нет – зато весьма распространены долговые расписки, кредитные обязательства и прочие бумаги подобного рода. Это не очень удобно, но таковы традиции, связанные с историей возникновения денежной системы. Вот как ты думаешь, какая из наших монет самая древняя?

– Не знаю… Может быть, гю?

– Неверно! Еще попытка?

– Ну, тогда самая маленькая, полтавро…

– Опять нет! Как ты считаешь, кто придумал первые деньги? Стоп! Подумай хорошенько. Кому они были нужнее всего?

– Купцам, конечно! Торговцам…

– Верно, да не совсем… Больше всего в единой мере товара нуждались крестьяне и скотоводы. У них не было столь разнообразного ассортимента для мены, понимаешь? Поэтому первой монетой стали маленькие кусочки меди с примитивными значками, наподобие тех, которыми клеймили скот. Отсюда и название монеты – тавро. Позже, когда появился гю, королевским указом был объявлен единый вес, размер и рисунок для мелкой монеты.

– А откуда взялось слово «гю»?

– Название дано в честь короля Гю Второго… Именно он объединил державу и ввел первую крупную денежную единицу – до этого использовались слитки золота и серебра, по весу… Ну а монеты в полтавро и квадро появились намного позднее. Сперва квадро, что на древнем языке Пробрианики означает «четверть», то есть одна четвертая гю; соответственно, двадцать пять тавро. Вот квадро как раз обязана своим возникновением торговому сословию: для купцов было чрезвычайно удобно иметь промежуточную денежную единицу. Кстати сказать, если все тавро несут стандартный рисунок, то на квадро он разный – купеческие гильдии каждого города имели право чеканить собственную разменную монету и, соответственно, ставили на ней свои гербы. Сейчас это сохранилось просто как традиция. И, наконец, упомянутая тобой монетка в полтавро введена совсем недавно, меньше ста лет назад… Это связано с тогдашним кризисом и подешевением многих товаров. У итанго совсем другая история. Чтобы понять ее, надо окунуться в глубь веков. Гм… Ты в курсе, что Пантитания была заселена выходцами с другого материка, Гранбрианы?

– Да… – Кларисса поежилась, вспомнив рассказ господина Эгре. Все, связанное с этим человеком, было окрашено для нее в темные тона.

– Так вот, значительно позднее на севере Гранбрианы возникла великая и могущественная Пробрианская империя. Сегодняшнее королевство Пробрианика – лишь жалкая тень былого величия этого государства. Империя ширилась, завоевывая все новые и новые пространства на юге и на севере. Титания, Лидиана и Фортугана – все это бывшие колонии Пробрианики; а вот Итанский Регистрат – нет. Итанцы – прямые потомки первопоселенцев; один из самых древних народов нашего мира. Империя в свое время завоевала их, но итанцам во многом удалось сохранить свой традиционный образ жизни и культуру.

Шарлемань умолк, задумчиво поигрывая своей тростью. Хуберт начал похрапывать во сне. Клариссу тоже одолевала усталость, однако рассказ волшебника пробудил в девочке любопытство – и она твердо решила не давать покоя несчастному Дабби Дею, покуда не услышит всю историю до конца.

– Нам, жителям Титании, зачастую трудно понять некоторые тонкости итанской религии, – продолжал Шарлемань. – Мы привыкли к простым и понятным образам Бога и дьявола, добра и зла. Для итанцев это – понятия сиюминутные; божественность они воспринимают как гармонию, упорядоченность бытия. Деяния Бога стоят вне морали и этики, однако люди должны соблюдать данные им заветы, ибо это привносит толику священного порядка в хаос повседневной жизни. И деньги являются важной составляющей этой гармонии. Накапливая и приумножая капитал, ты укрепляешь власть Бога; а транжиря и растрачивая его, допускаешь беспорядок и разорение в собственную жизнь.

– Выходит, их религия одобряет накопление, но запрещает тратить?

– Не совсем так; здесь присутствует очень тонкий момент, – улыбнулся волшебник. – Тратить дозволяется, но ровно в той степени, чтобы поддерживать гармонию повседневной жизни. Четыре главных добродетели итанца – аккуратность, благопристойность, вера и терпение. Это легче почувствовать, чем описать словами; например, ты не увидишь в Регистрате дворцов, украшенных золоченой лепниной, роскошных скульптур или живописных полотен. Это царство простых форм. Изображения людей и животных там под запретом, зато каждая деталь быта доводится до совершенства. Разница между ремеслом и искусством в Регистрате практически стерта… Э, да у тебя глаза слипаются! Ложись-ка спать, Дабби, у нас еще будет время для бесед.

* * *

Нежные сумерки сгустились над побережьем. Кое-где тлели огни пожаров: догорало то немногое, что не смогли затушить. Но куда больше было костров – обыкновенных костров, дающих толику тепла осенней ночью. Оставшиеся без крова разбредались по городу в поисках убежищ. Кто-то устраивался на ночлег возле руин собственного дома, кто-то жался поближе к огню, наиболее предприимчивые ухитрялись снять койку у соседей или знакомых. Но странное дело – никто не посмел укрыться в старом каретном сарае на окраине Примбахо. Тихая жуть сочилась от этого места; даже птиц не было слышно окрест. Лишь шуршали высохшие стебли чертополоха да ветер тихонько посвистывал в прорехах крыши. Окажись поблизости Кларисса, она увидела бы кое-что еще: незримые для глаз обычных людей мертвенно-синие лучи, пробивающиеся сквозь щели в стенах.

Изнутри сарай выглядел более чем странно. Половина его осталась нетронутой; там стояла покрытая дорожной пылью самодвижущаяся карета – именно ее фонари источали гнусное потустороннее свечение. Другая половина выглядела так, словно ее перенесли из богатого особняка. Земляной пол незаметным образом переходил в начищенный паркет; кресла с высокими резными спинками обступали письменный стол. На стенах висели потемневшие от времени полотна в массивных рамах. Тяжелые напольные часы негромко тикали, отмеряя секунды; покрытый мелкой сеткой трещин эмалевый циферблат загадочно мерцал в полумраке. За столом неподвижно сидела женщина с книгой. Освещение было слишком скудным, чтобы разобрать печатный текст, – но ей, похоже, это ничуть не мешало. Тишину изредка нарушал шелест перелистываемых страниц.

Снаружи послышались шаги; в приоткрытые створки ворот с трудом протиснулся усатый здоровяк в полицейском мундире. Следом шагнул молодой человек, облаченный в неброский партикулярный костюм и макинтош, который он тут же сбросил с плеч – в сарае было на удивление тепло.

Полицейский нервно осматривался.

– Итак, господа, каковы ваши успехи? – Голос женщины звучал лениво и слегка насмешливо.

– К сожалению, похвастать пока нечем, – в тон ей ответил молодой человек и рухнул в кресло, развязным жестом предложив спутнику последовать его примеру. – Садитесь, господин полицмейстер; в ногах правды нет, как известно…

– Э-э… Послушайте… Почему бы вам все-таки не расположиться в городской управе? – Усач явно чувствовал себя не в своей тарелке. – Там много суеты, это верно; но, гм… Для агентов тайной полиции уж как-нибудь нашли бы свободное место… Кроме того, на окраинах сейчас небезопасно… Э-э… Мародеры… Различные преступные элементы… Чернь взбудоражена, вы же знаете, как это бывает…

– О, нам не нравится сутолока! – возразила женщина; насмешливые нотки прозвучали в ее голосе явственней: – Мы отдаем предпочтение местам спокойным и тихим, именно там водится самая крупная рыба… Вы любите рыбалку, господин полицмейстер?

– Что касается безопасности, мы этим озаботились, – улыбнулся молодой человек, небрежно кивнув наверх.

Полицейский вгляделся в густые тени, притаившиеся среди стропил, – и судорожно стиснул подлокотники кресла. Горло его непроизвольно исторгло сиплый писк; на мясистом и грубом лице выступили крупные капли пота.

– Арахнофобия, похоже, встречается куда чаще насморка, – вздохнула женщина. – Однако вернемся к делу. Что вам удалось узнать?

– Последний раз девочку видели незадолго до начала обстрела – может, за час, не более… Никаких признаков того, что она покинула город, не найдено, – откликнулся молодой человек. Полицмейстер все еще не мог произнести ни звука; глаза его остекленели.