Текст книги "Девочка из страны кошмаров"

Автор книги: Павел Марушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 4

«Очень часто истина скрывается там, куда больше всего не хочется идти», – сказал как-то Шарлемань. Кларисса нерешительно смотрела на темные окна дома Двестингауссов. Возвращаться туда и впрямь не хотелось – почти столь же сильно, как и в Школу; при одном только взгляде на мрачное здание разом ожили былые страхи и воспоминания. Наверное, прежняя Кларисса так и не решилась бы переступить порог, да и теперь ей пришлось строго напомнить себе: это – единственное место, где она может узнать хоть что-то об отце или о старом Эрле. Крепко сжимая в кулачке хронометр, она взялась за дверной молоток и постучала. «Сейчас дверь откроет зловредная Магния… Или этот противный Виттиго… Или жутковатая мадам Двестингаусс со своим стеклянным глазом… Что я скажу им?!» – «Просто зажги некросвет, – пришел вдруг ответ. – Зажги некросвет и яви свою Власть; а дальше предоставь им самим беспокоиться о том, что сказать тебе». Острый слух девочки уловил в глубине дома чье-то шарканье, а спустя минуту в дверях возник Эзра Двестингаусс.

– Так вы можете ходить?! – невольно вырвалось у девочки; изумлению ее не было предела.

– Трудно поверить, правда? – усмехнулся тот. Голос его, по-старчески дребезжащий, ничем не напоминал, однако, прежний едва слышный шепот. – Не стой на пороге, милая, тебя здесь никто не обидит… Отныне я хозяин этого дома; снова, после стольких лет…

Атмосфера внутри изменилась – хотя с первого взгляда Кларисса не могла сказать, в чем тут дело. Потолки уже не казались такими высокими, а холл – таким длинным. И здесь определенно стало светлее: горели все до единого газовые рожки. Исчезли запахи лекарств и старческой немощи: теперь в воздухе витали ароматы кофе, трубочного табака и одеколона. Облик господина Двестингаусса также претерпел разительную метаморфозу: из живой мумии он превратился в сухого, морщинистого, но весьма элегантного и деятельного для своих лет старца.

– Не желаешь ли чашечку горячего чаю? – осведомился хозяин. – Будь ты повзрослей, я бы предложил добавить туда бренди; но в столь нежном возрасте лучше воздержаться от крепких напитков.

– Благодарю вас… – Кларисса мельком подумала, что сегодняшний запас дерзких выходок, пожалуй, исчерпан до дна, и сделала легкий реверанс – как это и положено воспитанным девочкам.

– Надеюсь, ты не возражаешь, если мы устроимся прямо на кухне? – изогнул седую бровь Эзра. – После того как я рассчитал слуг и выставил за дверь приживалок своей драгоценной женушки, в гостиной стало пустовато; впрочем, меня это ничуть не огорчает. Я вообще подумываю продать дом и подыскать что-нибудь более соответствующее моим вкусам. Эти стены хранят слишком много горьких воспоминаний, чтобы провести в них остаток дней… Хочешь печенья?

– Спасибо, я с удовольствием…

– Может, ты голодна? Видишь ли, нам предстоит довольно непростой разговор, и не слишком веселый… А неприятности лучше встречать на сытый желудок.

– Спасибо, я недавно поела… Скажите, а как вам удалось выздороветь? – Сдерживаемое любопытство прорвалось-таки наружу.

– Это просто, когда тебе перестают давать яд, – жестко усмехнулся господин Двестингаусс. – Но, конечно, на ноги я встал далеко не сразу.

– Яд?! Неужели ваша… Ваша супруга…

– Аида… Да, она тоже. Но вдохновителем, конечно же, был Йойо Гурбано; гнусная змея, пригретая мной на груди!

– Ваш домашний доктор?! – Кларисса по-настоящему удивилась; горбун Йойо был единственным в этой семейке, кто относился к ней почти по-человечески…

– Мой домашний отравитель! Это давняя история, давняя и отвратительная. Некогда я служил под началом самого Тролле, а после его гибели выполнял… Гм… Особые поручения правительства – в том числе по дипломатической части… И вот однажды бриг, на котором я плыл, попался Морскому Дозору Бриллиантиды и был пущен на дно. Команда спаслась на шлюпках; столь великодушный жест вообще-то не свойственен пиратам, но нам вот повезло… С трудом мы добрались на веслах до пробрианского берега: есть там одно гиблое место под названием Веселая бухта – чтоб тому шутнику, давшему ей имечко… Я коротко сошелся со своими товарищами по несчастью. Надобно сказать, к тому времени я обеспечил себе безбедное существование; в Титании меня ждал дом, жена и возможность оставить службу. Многим членам судовой команды пришлось значительно хуже. Особенно жаль мне было Гурбано, нашего доктора. Юноша отправился в далекий и чертовски опасный путь к берегам Зюйдландии прямо с университетской скамьи. Он очень рассчитывал на жалованье и призовые деньги; моряки должны были получить их по выполнении некоего дела… Увы! Все чаяния канули на дно. Йойо остался без гроша в кармане. Я знал о его трудностях и решил принять участие в судьбе этого человека; верно подмечено – дорога в ад вымощена благими намерениями! В то время Аида страдала женским недомоганием, и я пригласил Гурбано в качестве домашнего врача. Кто мог подумать, что между ним и моей женой вспыхнет страсть!

– Они полюбили друг друга?

– Она – да; а он… Полагаю, здесь имело место не столь чувство, сколь холодный расчет; впрочем, я могу и ошибаться, чужая душа – потемки… Йойо был недурным химиком – и большим знатоком растительных алкалоидов; как я теперь понимаю, он и в Зюйдландию отправился, дабы расширить свои познания в этой области. Туземцы хорошо разбираются ядах, у коварных южан это весьма востребованное поле деятельности… И вот однажды мне подсыпали первую порцию. О, они не торопились и действовали крайне осторожно: убить человека – проще простого, но это не входило в их планы… Видишь ли, в случае моей смерти кой-какие ценные бумаги и значительная часть денег должны были отойти дальним родственникам; Аиду и ее любовника исполнение завещания никак не устраивало. Им важно было сохранить меня живым, но безгласным и беспомощным, словно младенец. Надо отдать Йойо должное – он прекрасно справлялся с этим на протяжении многих лет.

– Неужели все ради денег?!

– А ради чего, по-твоему, совершаются самые гнусные преступления? – вздохнул Эзра. – Деньги и власть, девочка, их никогда не бывает достаточно. Пить из этих источников – только распалять свою жажду…

Я слег в постель; хитрец Гурбано уверял, что виной всему некая подхваченная еще в тропиках болезнь, хорошо ему известная. К тому времени, когда я заметил связь между приемами пищи и обострением «болезни», было уже поздно что-либо делать… Меня парализовало от шеи и ниже. Все, что я мог, – отказаться от еды; но тогда меня стали кормить насильно… И делать инъекции. Вдобавок к яду он присовокупил некое зелье, туманящее разум, вроде опия, так что я порой целыми неделями пребывал в царстве призраков.

Аида прижила с ним ребенка, отвратительное маленькое создание – в этом мальчишке проявилась порочная натура его отца, тщательно скрываемая… Полагаю, ты убедилась в этом сама. Да-да, я внимательно наблюдал за тобой, Кларисса; наблюдал, искусно притворяясь живым трупом, – благо опыт у меня по этой части богатый… Ты была единственной моей надеждой; с тобой связывал я хрупкие упования о перемене участи, и это действительно свершилось, хотя и не так, как я задумал…

Конец моему заточению положили Властители, явившиеся по твою душу. Властители?! Так вы знаете о них?!

– В числе горстки посвященных… Нас мало осталось; причастные этому знанию, как правило, помалкивают – либо замолкают навеки. Но я уже говорил, кажется, что служил под началом Рогира Тролле и был с ним коротко знаком. Наши пути пересеклись незадолго до революции, во время одного из спиритических сеансов – тогда они были в моде…

– Вроде тех, что устраивал здесь Йойо?

– Ну нет! – усмехнулся господин Двестингаусс. – В те времена все было совсем по-другому; уж поверь – на егособраниях не было никаких вертящихся столиков и прочей чепухи! Если Рогир или Брауде вызывали духа, тот возникал во всем своем мрачном великолепии, материализовался прямо из воздуха; и неважно, что это была всего лишь подделка, – даже самых смелых продирал по хребту мороз!

– Подделка? Но почему…

– Да потому, что живые не могут общаться с мертвыми! Так заведено господом, и никто не в силах нарушить порядок вещей… Просто людям порой хочется верить в чудо. Сила, которой обладали Тролле, умение, мастерство, чертовщина – да называй как хочешь…

– Власть… – чуть слышно прошептала Кларисса.

– Оно позволяло им воплощать на сеансах духовидения некую субстанцию, светящуюся и полупрозрачную эктоплазму, принимающую тот или иной облик, – и вкладывать в уста этих рукотворных призраков нужные речи… Полагаю, революция в немалой степени обязана этим трюкам. Братья не считали подобное чем-то зазорным, да и я тоже… Но Рогиру были подвластны не только балаганные фокусы! Он передал частицу этого невероятного мастерства некоторым своим сподвижникам – тем из них, кто оказался восприимчивым; а они… Они не смогли распорядиться его наследием достойно. Теперь это орден Властителей – самое закрытое и зловещее из всех тайных обществ; и оборони тебя господь, девочка, оказаться причастной к их делам… Впрочем, что это я, ведь они уже тебя ищут… Ну, тут совет один – мужайся и не теряй духа!

– Эзра! – раздалось вдруг откуда-то из глубины дома стенание, и Кларисса вздрогнула: это был голос мадам Двестингаусс! – Эзра, где ты?! Поди сюда, мне плохо… Я умираю, мерзавец…

– Не обращай внимания! – жестко усмехнулся старик. – Умирает… Моя драгоценная женушка еще переживет меня; хотя бы из вредности.

– А что с ней такое?

– Презабавная все-таки штука жизнь… Мы, в некотором роде, поменялись ролями: ее настиг удар, и теперь половина тела парализована. Настала моя очередь ухаживать за этой ведьмой.

– И вы ухаживаете?!

– Конечно! – пожал плечами господин Двестингаусс. – А что мне остается?

– Но ведь она отравила вас, и…

– И? – Эзра взглянул девочке прямо в глаза. – Предлагаешь отправить ее в приют? Или… Убить?

Кларисса смущенно уставилась в чашку.

– Ты еще слишком юна и не понимаешь… Любовь и ненависть очень похожи; иногда трудно разобрать, где кончается одно и начинается другое… – задумчиво сказал старик.

«Как можно любить такую… Жуткую, мерзкую, одноглазую!» – подумала девочка.

– А что сталось с Йойо?

– Когда в дом ворвались Властители, он вздумал сопротивляться, схватил со стены палаш. То ли по глупости, а может, решил, что явились по его душу… Тут у меня в голове все путается. Даже не знаю, как тебе сказать: этот, в черном… Убил его взглядом. Или все же не убил… Но богом клянусь: из его глаз будто вырвались две молнии и ударили Гурбано в грудь! Тот рухнул, как соляной столп. Властитель забрал тело с собой… – Эзра со стуком поставил чашку на блюдце. – А ирония судьбы заключается в том, что господин Гурбано не счел нужным обучить мою женушку составлению ядов; так что я понемногу оправился и даже встал на ноги, хотя из дому почти не выхожу: слишком тяжело. Впрочем, мне хватило сил и твердости выставить за дверь маленького рыжего ублюдка; я отправил это дрянцо в закрытую школу для мальчиков. Тамошние порядки помогут ему лишиться некоторых иллюзий относительно собственной исключительности.

– Скажите, а за мной не приходил кто-нибудь еще? – с надеждой спросила Кларисса. – Мой опекун; его зовут Эрл Птицелов…

Лицо господина Двестингаусса вдруг застыло, словно гипсовый слепок:

– У меня дурные новости…

«Нет, нет, пожалуйста – только не это…»

– Я был многим обязан Эрлу, – беспощадно дребезжал старческий голос. – Моя жена это знала и не могла отказать, когда он явился с просьбой… Разумеется, она не позволила бы нам встретиться, уж для этого-то Аида нашла бы благовидный предлог. К несчастью для него, Птицелов явился без предупреждения – и столкнулся в холле с каталкой; Виттиго как раз вывозил мое бренное тело подышать свежим воздухом. Увиденное поразило Эрла до глубины души; он начал нести что-то о врачах, о консилиуме… Ах, если бы я мог остановить несчастного! Полагаю, Гурбано страшно перепугался, услыхав такие речи, и в ход пошел один из его экзотических ядов… Я слышал, как он говорил Аиде, что позаботился о старике и тот не доставит им больше хлопот.

– Будь они прокляты – и горбун, и ваша жена! – чуть слышно прошептала Кларисса.

– Что-что ты говоришь? Прокляты? Ну, примерно так и случилось в конце концов. Поверь, я с большим удовольствием пристрелил бы Гурбано; впрочем, для него это была бы слишком легкая смерть…

– Мерзавец! – Где-то в глубинах дома мадам Двестингаусс вновь завела шарманку. – Где ты, мерзавец? Мне плохо…

– Моя благоверная сегодня на диво бодра… – досадливо проворчал Эзра. – Кормить вроде еще рано… Кстати: не знаешь, который теперь час?

Кларисса помотала головой и тут же спохватилась, вспомнив о хронометре Шарлеманя.

– Сейчас… Четыре часа и… Десять минут… – Губы медленно шевелились, произнося слова; а пальцы лихорадочно разворачивали записку, спрятанную под крышкой часов.

…Какая же она дура – надо было посмотреть туда сразу!

«Улица Шпалерной мануфактуры, дом шестнадцать, букинистическая лавка „Дрейзе и сын“», – знакомый каллиграфический почерк наставника… Шарлемань в городе! Ну конечно – ведь часы принес Хуберт!

– Простите, – Кларисса встала. – Мне нужно идти…

– Куда же ты? – удивленно спросил старик. – Ты могла бы остаться, вряд ли тебя станут искать в этом доме снова…

– Нет-нет; я должна… – Девочка уже была на полпути к дверям. – Спасибо… Вы помогли мне!

– Заходи еще! – крикнул вслед Эзра.

…А потом был бег по заснеженным мостовым, мимо угрюмых домов и мрачных подворотен. Она прекрасно помнила улицу Шпалерной мануфактуры: именно там стояла харчевня Поддера, где их с Томми иногда подкармливали, – в другой, совсем другой жизни… Вот он наконец-то, дом шестнадцать: выщербленное каменное крыльцо, покрытая облупившейся краской дверь и единственное окошко – грязное и до половины заложенное толстыми фолиантами…

Помещение за дверью было настолько крохотным, что и лавкой-то его можно было назвать лишь с большой долей условности: два шага в длину, полтора – в ширину. Все пространство до потолка занимали книги – всевозможных размеров и различной степени потрепанности. Новенькой бумагой и свежей типографской краской тут, должно быть, не пахло от века: только пылью – тончайшей книжной пылью, скопившейся за долгие годы. Из-за прилавка на девочку подслеповато щурился забавный низенький толстячок в берете, натянутом на самые уши.

– Что угодно юной барышне? Кроме как погреться, – подхватил другой голос; его обладатель походил на сидевшего за прилавком словно две капли воды, с той лишь разницей, что был на четверть века старше. – Мы не подаем, девочка; сынок, ты ведь помнишь – мы никому не подаем! Такая у нас политика!

– Да подождите, папа, – добродушно отмахнулся тот. – Я же вижу, она явно пришла по делу… Так что ты хочешь, девочка?

– Простите, пожалуйста; это лавка «Дрейзе и сын»?

– «Дрейзе и сын»? – Толстячок склонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то. – Конечно-конечно! Я – Антонин Дрейзе, а это мой отец, Северин Дрейзе… Чем можем служить?

– Меня зовут Кларисса Квантикки… – Девочка замолчала, от всей души надеясь, что этого будет достаточно.

– Да-да?

– Постой-ка! – Пожилой толстячок дернул молодого за фалду фрака. – Прошу нас простить…

За стопками книг торопливо зашептались; Кларисса уловила свою фамилию. «Квантикки… Наверное, та самая… Поди спроси его…»

– Буквально один момент! – сладко улыбнулся Антонин, высунувшись на миг из книжных залежей. Внезапно послышались торопливые шаги; девочка вскинула глаза – и встретилась взглядом с темным, худым, заросшим густой щетиной человеком, до боли похожим на…

– Кларисса… – беззвучно прошептал капканщик; голос изменил ему.

У девочки перехватило дыхание. Новая Кларисса, рисковая и хладнокровная, куда-то пропала; растаяла, словно кусочек сахару в чашке чая, – а прежняя, забытая, воротилась вновь и, роняя слезы, бросилась на шею отцу.

– Папа!!! Ты! Ты наконец-то вернулся! Ты себе не представляешь… Где ты был так долго?!

Капканных дел мастер, чувствуя себя последней скотиной, заключил дочь в объятья.

* * *

За окном беззвучно клубится метель, кружит в танце миллионы снежинок. В печи негромко потрескивает уголь, распространяя по комнатушке блаженное тепло.

Вообще-то здесь просто жарко, но так надо – у отца воспаление легких. Ему требуется тепло, постель и покой; а он не хочет – все время порывается куда-то идти, что-то делать… Уж наверное – что-нибудь опасное! А самого от слабости пошатывает… Мог бы попросить одного из букинистов, они очень услужливы; но к Дрейзе капканщик обращается лишь с самыми простыми поручениями: принести лекарств, или чаю, или купить письменные принадлежности. Она не раз уже вызывалась сделать для отца хоть что-то. Это ведь так просто: переодеться мальчишкой (благо коротко стриженные волосы не успели еще отрасти), сходить отнести послание или что-нибудь еще… Но папа и слышать не желает: словно она драгоценность, которую все мечтают похитить… Она. Кларисса Квантикки. Герцогиня Квендиго. Герцогиня… Право, смешно! Разве бывают такие герцогини – маленькие, щуплые, с вечно перепуганными глазами? Наверное, отец просто шутит…

Кларисса потрогала шею. Там, на тонкой, словно паутинка, цепочке висела ажурная подвеска: серебряные проволочки прихотливо сплетались в речного жука-водомерку, а на самом деле – две литеры «К», обращенные друг к другу. «Это подарок твоей кузины, герцогини Кассандры, – сказал отец. – Она не знает о твоем существовании, но… Думаю, сия вещица неким странным образом предназначена именно тебе. Другой такой нет; и хотя вы с ней ни разу не виделись, по этой безделушке она сможет узнать тебя». Девочка часто пыталась представить себе двоюродную сестру. Наверное, она сказочно красивая и невероятно смелая. Подумать только, Кассандра командует настоящим боевым кораблем! А ее дед, даже страшно представить – всем флотом Бриллиантиды! Интересно, какой он? Вот бы побывать у них в гостях, на острове Готика, в высоком замке, прилепившемся, будто ласточкино гнездо, на самой вершине утеса! Или попутешествовать с кузиной на ее корабле (если мы с ней поладим, тут же сделала мысленную оговорку девочка). Конечно, не сейчас, сейчас там война…

Свежие газеты регулярно приносил Антонин. Капканных дел мастер мрачнел, читая передовицы. Не раз он в раздражении комкал и рвал тонкую бумагу – а потом, когда гнев отпускал, аккуратно разглаживал и вновь впивался глазами в типографские строчки. Новости приходили неутешительные: Республика медленно, но верно наращивала военное присутствие на Бриллиане и Привратном острове. К февралю было предпринято решительное наступление на Большую Сангвинику – специальные отряды тральщиков на шлюпках разминировали пролив, открыв путь броненосцам, и началась переброска войск. Тут республиканцы были неожиданно атакованы королевским флотом через внутренние проливы; случилось большое сражение. Тем не менее войска высадились на острове, и роскошные строевые леса Б. Сангвиники заполыхали огнем. Атаназиус полагал, что здесь не обошлось без Властителей: рассказ дочери о тайном ордене магов потряс его до глубины души.

– Теперь все становится на свои места… – задумчиво сказал он однажды вечером, приводя в порядок записи (их скопилась уже целая папка). – Я понимаю, каким образом Тролле удалось раздуть пламя бунта; понимаю и то, что против методов, применяемых нашими врагами, Королевство бессильно… Осталось лишь понять, можно ли в этой ситуации обставить их. Думаю, мы бы сумели заполучить несколько некроламп и разобраться, как они устроены, да что толку – пока наладим выпуск, пока найдем восприимчивых к N-лучам людей… А ведь их еще надобно обучить всяческим невероятным кунштюкам, иначе все бессмысленно…

– Я могла бы научить… Ну, я, конечно, еще очень мало знаю; но хоть чему-нибудь…

Капканных дел мастер изумленно воззрился на дочь: он просто думал вслух, не чая ответа.

– Нет-нет! Тебе и так слишком многое пришлось пережить, мышка; я не хочу впутывать тебя в эти игры…

– Но я уже впуталась в них! – сжала кулачки Кларисса. – И я очень хочу тебе помочь! Просто не знаю, как… Ах, если бы наконец объявился Шарлемань – втроем мы бы обязательно что-нибудь придумали!

Атаназиус улыбнулся такой горячности, потом лицо его приобрело задумчивое выражение. К этому моменту он практически не сомневался, что таинственный незнакомец, выручивший его из тюрьмы, и загадочный наставник дочери – одно и то же лицо. Но, единожды возникнув на горизонте, Шарлемань тут же исчез, вполне возможно, сочтя сделанное достаточным. Он дал капканщику адрес букинистической лавки, бросив напоследок странноватую фразу: «Регулярно подкармливайте этих маленьких чудовищ деньгами – и у вас всегда будет надежное убежище». Позже, внимательно выслушав рассказ дочери и тщательно проанализировав его, Атаназиус пришел к выводу: странный союзник ведет собственную, непонятную прочим игру; и бог знает, в какой мере их интересы пересекаются. Осторожные расспросы хозяев ничего не дали: толстенькие, похожие на добродушных хомячков букинисты знать ничего не знали об эксцентричном волшебнике – зато, по-видимому, не раз предоставляли убежище тем, кто не в ладах с законом. «Мы и о вас ничего не хотим знать, господин Квантикки; такова наша политика… Единственное, что нас интересует, – это звон ваших гю», – улыбаясь, заявил ему Северин Дрейзе в самом начале знакомства.

«Стоп! – решительно сказал себе капканных дел мастер, когда голова его, казалось, готова была лопнуть от напряжения. – Ты не способен в одиночку противостоять всей мощи Титании, а вот угробить себя в безнадежных попытках – запросто. Сосредоточься на чем-то одном. Вспомни, какую задачу ты всегда ставил перед собой: проследить жизненный путь братьев Тролле от конца к началу, вернее – к тому моменту, когда они обрели свое фантастическое могущество. Теперь ты имеешь некоторое представление о том, что это за сила и как ее используют; необходимо выяснить, откуда она взялась… И значит, самое время подвергнуть тщательной перлюстрации четырехлетний промежуток в карьере братьев. Касательно прочего… Что ж, остается лишь отправлять донесения в надежде, что они дойдут до адресата сквозь мясорубку войны…» Атаназиус еще раз взглянул на папку, полную исписанных листов. Пора приниматься за шифрование. Он развязал тесемки. С первых страниц глумливо скалились письмена кулгушти: бесплодные попытки вскрыть шифр Тролле… Он отложил их в сторону.

Кларисса тихонько подошла к отцу и положила голову ему на плечо, рассеянно глядя на бумаги.

– Разве ты знаешь итанский, пап?

– На самом деле не знаю, мышка, – улыбнулся капканщик. – Это все так… Игры разума.

– А я немножко разбираюсь! – похвасталась девочка. – Меня Шарлемань учил.

– Да? Ну и что здесь написано? – Атаназиус постучал пальцем по одной из строчек.

– Я же так сразу не могу! Мне нужно сперва заглянуть в алфавит… – укоризненно заметила дочь.

– Хорошо, где-то у меня были выписаны все знаки… Вот они, теперь давай, переводи.

– А почему у тебя здесь шесть рядов? Их же всего пять в кулгушти!

– Шестой ряд – цифры, – принялся объяснять капканщик. – Но цифры очень древние; позднее были придуманы те, которыми мы пользуемся сейчас.

– Тогда должен быть еще один ряд! – нахмурилась девочка. – Здесь только от нуля до пятерки; а если мне надо написать «шесть» или «семь»… Пап, что с тобой?!

Капканщик застыл, неподвижно глядя на выведенные его собственной рукой строки. Понадобилась непосредственность ребенка, чтобы в один миг узреть мелочь, не дававшую ему покоя все это время.

– Какой же я болван! – потрясенно воскликнул Атаназиус.

Кулгушти… Древний язык, древний алфавит, древние системы счисления… Он вскочил и бросился к двери:

– Антонин! Северин!

– Что такое, что такое? – закудахтал Антонин Дрейзе, озабоченно глядя поверх очков на ворвавшегося в лавку капканщика.

– У вас есть книги по математике и истории?! – От резких движений пошла крутом голова, в груди шевельнулась острая боль. Он вцепился в косяк двери, пытаясь сдержать рвущийся наружу кашель.

– Разумеется, есть, друг мой; прошу вас, успокойтесь – право же, вам вредно так волноваться! Что конкретно вас интересует?

Капканных дел мастер взял себя в руки:

– Я должен выяснить, какой системой счисления пользовались в Итанском Регистрате.

– Гм… Десятичной, конечно; как и везде! Собственно, в Регистрате ее и придумали… А допрежде того в ходу была шестеричная… – недоумевающе заморгал Антонин.

– Шестеричная… – прошептал капканщик. – Шесть цифр, с помощью которых можно записать любое число…

– Ну да… шесть цифр – от пятерки до нуля, – пожал плечами букинист. – Постойте-ка, у меня как раз был трактат на эту тему, позапрошлого века… Вот он.

– Вы позволите? – Атаназиус стиснул челюсти, пытаясь унять нервную дрожь.

– Конечно-конечно; только прошу вас, осторожнее – бумага очень тонкая…

Закрывшись в своей комнатушке, капканщик вооружился чистой бумагой и постоянно сверяясь с книгой, вывел посередине листа две коротких строки:

142 14 с 23 125 в – шестеричная

62 10 с 15 53 в – десятичная

Возбуждение вдруг схлынуло, осталась только кристальная ясность понимания.

– Алоис был прав, а я ошибался. Это не имя и фамилия; это и впрямь координаты – широта и долгота.

Шестьдесят два градуса десять минут северной широты – холодные края; надо посмотреть географический, атлас… Он и так знал ответ. Коваленхальд. Пустынный, бесплодный край; далекий северный остров, лежащий по ту сторону моря Дьявола, место бессрочной ссылки, ледяной ад… Коваленхальд. У берегов которого предположительно потерпел крушение бриг «Снежная флейта» с двумя матросами по фамилии Тролле на борту…