Текст книги "Девочка из страны кошмаров"

Автор книги: Павел Марушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 4

Гармодий развалился поперек кресла, задумчиво поигрывая пистолетом. Собственно говоря, это была прихоть – эпигоны не нуждались в ином оружии, кроме собственной Власти, а лампа Тролле здесь горела постоянно. В доме их было семеро – пять эпигонов и двое Властителей, но у входа постоянно кто-то дежурил.

Дверь отворилась. В холл вошел Виндарий, небрежно стряхивая с макинтоша морось – на улице вторые сутки накрапывал дождь. Юнец, дурачась, навел на него ствол оружия.

– Стой! Кто идет? Назови пароль!

– Убери шпалер! – недовольно поморщился Виндарий.

– Я же не в голову целюсь! А любая другая рана для нас не смертельна; по идее, ты должен затянуть дырку в течение минуты, – укоризненно заметил Гармодий.

– У меня нет большого желания латать собственную печень; к тому же властительной Мельдане не понравится пальба в доме.

– Ох уж эта Мельдана! – зевнул Гармодий. – Сказать по совести, страшная язва. Если хочешь знать мое мнение, мы только зря потеряем время, мотаясь в Итанский Регистрат и обратно. Девчонка наверняка мертва и гниет потихоньку где-нибудь в общей могиле, а Шарлемань, возможно, и вовсе здесь не появлялся…

– Вот как? Готов поставить на это свой медальон? – Виндарий насмешливо позвенел висящей на шее цепочкой.

Гармодий красноречиво пожал плечами.

– Между прочим, ты в курсе, что поездка будет нашим экзаменом? Если дело выгорит, назад мы вернемся уже полноправными Властителями…

– Младшими Властителями, – поправил его Гармодий.

– А ты что же, хотел сразу вступить в круг Старших? – хохотнул Виндарий. – Клянусь Властью, я бы тоже не отказался!

– Черт возьми, за голову самого Шарлеманя – не такая уж большая награда!

– Шарлемань побоку, нам нужна девчонка.

– Неужели она стоит того, чтобы посылать за ней целый отряд эпигонов?

Виндарий тонко улыбнулся:

– Думаю, дело не в ней, а в нас. Согласно доктрине Властителей, эпигоны нуждаются в жесткой проверке сил; а право на ошибку у нас отбирают вместе с медальоном.

– Постой, что значит – отбирают право на ошибку? – нахмурился Гармодий. – Медальоны верности существуют для того, чтобы исключить предательство…

– Ну да, все так; только в нашем с тобой случае, старичок, предательством будет считаться невыполнение задания… Ты что, не знал?

Гармодий угрюмо покачал головой:

– Знал бы – изготовил подделку…

– Милашка Неверель так и поступил… Надеется выйти сухим из воды при любом раскладе. Боюсь только, в этот раз наш красавчик перехитрит самого себя!

– Ты донес Мельдане?

– Представь себе, нет! Мне и впрямь любопытно – неужели Властители не предусмотрели такой элементарной хитрости? Не может быть, чтобы…

Весь дом, от фундамента до чердака, пронизали вибрации. Спину промеж лопаток ожгло морозцем; заныли зубы, на сердце легла тяжесть. Виндарий поморщился.

– Тварь проснулась, – без всякой надобности сообщил Гармодий.

– Что ты говоришь… Интересно, как мы повезем ее морем? Неделя на корабле; да команда спятит и выбросится за борт в полном составе!

– Ну ухитрились же они доставить эту пакость сюда! Думаю, Властители как-то усыпляют ее на время пути, погружают в каталепсию, что-то вроде… Недаром они столько возились в подвале.

По лестнице зацокали каблучки. Селина, единственная девушка среди эпигонов, как всегда, выглядела прелестно. Каштановые, с медным отливом волосы густыми волнами ниспадали ей на плечи; чувственное и свежее лицо отличала безукоризненно гладкая кожа. Впрочем, коллеги относились к ее красоте настороженно: будучи достаточно искушенными, они понимали, что внешность Селины – это в первую очередь дополнительный инструмент Власти.

– Доброе утро, мальчики… Виндарий, ты зафрахтовал судно? Властительница ждет твоего доклада. – Голос Селины звенел, будто серебряный колокольчик.

– Будет, будет ей доклад, – проворчал молодой человек. – Ты-то чего встала в такую рань?

– Заменяю Гармодия, согласно приказу… – Девушка выдержала паузу и мило улыбнулась. – Сейчас его очередь спуститься в подвал.

Гармодий чертыхнулся.

– Властительная Мельдана просила поторопиться, – ангельским голоском добавила Селина.

Язвительная реплика готова была сорваться с губ эпигона, однако Гармодий пересилил себя и молча исчез в глубинах дома.

– Он такой милашка… – томно промурлыкала девушка. – Не находишь, Винни?

– Безусловно, – усмехнулся Виндарий. – Как, впрочем, и ты. Мы все необычайно милы, Селина; правда, каждый по-своему.

В подвале кое-что изменилось. Тварь по-прежнему пребывала в центре пентакля; зато в углу, на некрашеных козлах, теперь покоился новенький гроб – роскошный, крытый черным лаком, с бронзовыми ручками, похожий на дорогое пианино. Властитель Петроний, склонившись над столиком с химической посудой, отмерял из скляниц дозы препаратов. Лампа Тролле, самая мощная из имеющихся в доме, придавала и без того зловещей картине потусторонний оттенок. Густыми волнами наплывали запахи эфира и камфары; но даже они не могли забить до конца тяжелый, мускусно-земляной дух Твари.

– Она здорово усохла с тех пор, как я был здесь последний раз, – заметил Гармодий, не без внутренней дрожи созерцая пленницу пентакля.

Петроний поднял голову. Лицо его до самых глаз было замотано тряпкой.

– А, это ты… Сейчас поможешь мне с инъекциями. Готовься – надо будет прижать ее как следует.

Гармодий несколько раз глубоко вздохнул и сосредоточился. Властитель взял в руки шприц с двумя дополнительными кольцами для удобства удержания и кивнул помощнику:

– Завяжи чем-нибудь рот и нос на всякий случай.

Придерживая у лица тряпку, Гармодий явил Власть.

Тварь в пентакле распластало; Петроний, аккуратно перешагнув очерченную красным мелом границу, быстрым движением вонзил иглу.

Тварь судорожно дернулась, на пол посыпались мелкие сухие чешуйки. Запахи мускуса и свежевскопанной земли усилились, став почти невыносимыми. Глаза щипало. Эпигон чувствовал себя так, будто его воткнули головой в хорьковую нору – Тварь единственным доступным ей способом выражала протест. Властитель опорожнил шприц и отступил, внимательно следя за тем, чтобы не размазать линии пентакля.

– Держи покуда, не отпускай – пусть немного успокоится.

– Что вы ей дали, снотворное?

– Нет, питательный раствор и препараты, угнетающие двигательную активность. Свежей органики на корабле не будет, так что ее кровь на время путешествия должна превратиться в этакий загустевший бульон…

Снотворное введем перед самой отправкой и будем повторять инъекции по мере надобности прямо сквозь крышку гроба – я проделал в ней небольшое отверстие.

– Ловко придумано! – одобрил молодой человек. – Но как мы заявим сей груз на таможне?

– Как тело некоего итанца, завещавшего похоронить себя на родине. Подобное вполне вписывается в их религиозные догматы: бальзамирование и прочее в таком духе…

– Ну а если какой-нибудь не в меру ретивый регистратор решит заглянуть внутрь?

– Что ж, я ему не завидую! – ухмыльнулся Петроний.

* * *

В саду стояла тишина – такая, что слышно было, как падают с деревьев увядшие листья. Сквозь хитросплетение ветвей просвечивали стены усадьбы: потемневшие от времени, в лохмотьях растрескавшейся и частично облетевшей краски. Легкая голубоватая дымка неподвижно висела в воздухе. Ближе к закату она начнет сгущаться; и как только зайдет солнце, болотистую равнину покроет плотный, густой туман.

– Надо быть земноводным, чтоб жить в этих краях! – пробормотал капканщик. Тусклый полузатопленный пейзаж, словно только что сошедший с листа гравюры, невольно нагонял тоску.

– Разделяю твои чувства! – ухмыльнулся Куяница. – Я ведь не из здешних мест, а с севера Фортуганы. Там все совсем по-другому: холмы, поросшие вереском, еловые леса да крохотные деревушки, укрытые в чащобах; одним словом – раздолье для вольного люда. Не то что здесь: круглый год сидишь в болоте с мокрым задом, любуясь на ветряные мельницы.

– Дом выглядит абсолютно нежилым… – вслух размышлял Атаназиус. – Калитка держится на одной петле, сад весь зарос… Я бы сказал – здесь по меньшей мере год никого не было. Неужели тот кабатчик подшутил над нами? Помнится, он все как-то странно поглядывал…

– Очень может быть. На хуторах любят повеселиться за счет путников; развлечений у этих селян, сам понимаешь – раз-два и обчелся! Съездить на ярмарку раз в сезон, выпить вечером пива, выкурить трубку табаку после ужина, ну там – потискать где-нибудь на огороде соседскую девчонку… Да и то – на следующий день это великое событие будет с жаром обсуждать вся округа!

– Гм… Я ему ужо устрою за такие шутки! – нахмурился Атаназиус.

– Так ты ж нынче простой охотник, твоя светлость, не к лицу за шпагу хвататься-то! – заметил Куяница; тон шкипера был простодушным, но в глазах плясали веселые чертики. – Маскировка, сам же говорил!

Капканщик проворчал нечто злобное в адрес спутника, потом вдруг усмехнулся:

– Ладно, ты прав. Знаешь, если столько лет носить маску, она прирастает к лицу. И отдирать ее приходится с мясом; это чертовски больно. А напяливать снова… Я ведь давно уже не чувствую себя герцогом Квендиго, хоть ты и дразнишь меня постоянно «вашей светлостью». Слишком долго гуляет по миру Квантикки шпион, авантюрист и капканных дел мастер; пожалуй, мы с тобой одного поля ягода.

Куяница впервые не нашелся, что ответить: внезапная откровенность спутника застала его врасплох.

Капканщик, мягко ступая, обошел усадьбу кругом. Сухая трава громко шуршала под его сапогами.

– Даже мышей не слышно… А в окна не заглянуть, высоко. Вот что, любезный: подсади-ка меня.

Шкипер подставил спину и охнул: весил его спутник немало.

– Ну что там?

– Ни черта не видать! – Капканщик тяжело спрыгнул на землю. – Ладно, попробуем дверь.

– Я уже пробовал, заперта.

Атаназиус снял с плеч котомку, порылся в ней и извлек на свет связку отмычек.

– Может, хоть постучимся, ради приличия – спросил его шкипер. – Или ты твердо решил предпочесть воровской вариант?

Атаназиус несколько раз с силой громыхнул дверным молотком. На крыльцо спланировало несколько чешуек отставшей краски.

– Пусто! – буркнул капканщик, перебирая отмычки. – Нет там никого, разве что привидения!

– А знаешь, в этом что-то есть… – задумчиво сказал Куяница, наблюдая за манипуляциями подельника. – Наверное, каждая провинция Фортуганы может похвастаться собственной легендой о призраках. В них всегда есть заброшенный дом, или развалины старой мельницы, или опустевший лесной хутор… А еще рассказывают о призрачных кораблях и даже о призрачных дилижансах. Кстати, в большинстве таких историй фигурируют заплутавшие путники.

– И чем они обычно заканчиваются?

– По-разному! – пожал плечами шкипер. – Но как правило, ничего хорошего, сам понимаешь.

Внутренности замка заскрежетали, послышался громкий щелчок.

– Посмотрим, чем обернется наша, – подвел итог капканных дел мастер, сдул с отмычки ржавую труху и шагнул в темный проем, тихонько фыркнув от странного запаха.

Внутри дома было тихо и пыльно. В щели между тяжелыми, выцветшими от времени гардинами пробивался тусклый свет. Бумажные обои с простеньким узором шли пузырями, кое-где виднелись следы протечек. По потолку расползалась черная плесень. Большой дубовый стол в центре комнаты был выложен яблоками: большинство уже начало подгнивать – именно они распространяли этот прелый, сладковатый дух.

– Как бы там ни было, но урожай в саду кто-то собрал, – вполголоса заметил Куяница.

Капканщик осматривался. Небольшое помещение, смежное с тем, в котором они сейчас находились, очевидно, служило кухней. Повсюду в ужасающем беспорядку громоздились горы перепачканной и разбитой посуды; медный таз на стене усеивали зеленые пятна коррозии. Здоровенные, темного стекла бутыли выглядывали из плетеных корзин по углам. Атаназиус нагнулся, вытащил из одной затычку, понюхал и сморщился:

– Похоже, здешние обитатели пытались делать домашнее вино, только вот получился у них злющий уксус…

Осмотр прочих комнат на первом этаже ничего не дал: по-видимому, ими никто не пользовался. Во многих даже не было мебели, и везде лежал толстый слой сора и пыли. По скрипучей деревянной лестнице они поднялись наверх. Капканщик толкнул первую попавшуюся дверь и вздрогнул, невольно хватаясь за рукоять гранпистоли.

– Проклятье!

Прямо напротив входа располагалось зеркало – потемневшее, все в язвах отставшей амальгамы; оно отразило вошедших.

– Да уж… Видок у нас, прямо скажем, разбойницкий, – отметил Куяница, поглаживая небритые щеки.

– Похоже, здесь у него мастерская. Хорошо… А то я было начал думать, что мы ошиблись адресом.

Пол комнаты усеивали куски гипса, рулоны бумаги и холста вперемешку со стопками книг, заляпанными краской подрамниками и инструментами. Кучи всевозможного хлама высотой доходили до пояса; выглядело это так, словно здесь не убирали годами.

Куяница присел на корточки и потянул краешек одного листа:

– Ух ты! А я ведь знаю этот памятник: он стоит в Саргассовой Гавани.

Атаназиус мельком глянул:

– Ну да, это его работа…

– Только там светильника нет.

– Какого светильника? – рассеянно спросил капканщик; мысли его были заняты чем-то другим.

Шкипер осторожно вытянул рисунок из кучи:

– Это ведь братья Тролле, так? Рогир – с бородкой и пистолетом; а Брауде держит в руке что-то вроде фонаря. Наверное, предполагалось, что ночью он будет зажигаться… Это же памятник, кому могла прийти в голову идея превратить его в уличный фонарь!

– Мне, например.

Капканных дел мастер медленно обернулся. Прямо в лоб ему уставилась гранпистоль – калибром никак не меньше шкиперской, но в отличие от нее, двуствольная.

Хозяин мастерской двигался совершенно бесшумно, и струхнувший Куяница вновь припомнил легенды о призраках – теперь они вовсе не казались такими уж смешными и нелепыми. Эвальд Гарпица – а заставший незваных гостей врасплох не мог быть никем иным – выглядел в полном соответствии со своим жилищем. Длинные редкие пряди свалявшихся волос обрамляли пятнистую лысину, лицо покрывала недельной давности седая щетина. Одет знаменитый скульптор был в совершенное рванье: домашние войлочные туфли, лоснящиеся панталоны, изъеденные молью шерстяные чулки и целый ворох засаленных рубах, поверх которых сидела нелепая кургузая кофта с оборванными пуговицами. Завершал наряд невообразимо грязный, волочившийся по полу халат, заляпанный краской и продранный в нескольких местах.

– Здравствуйте! Надеюсь, мы имеем честь видеть господина Гарпицу, знаменитого на весь мир скульптора? – непринужденно спросил Куяница.

Стволы дернулись в его сторону. Капканщик быстро прикинул… Нет, не успеть; старцу всего и надо – спустить курок. Атаназиус знал, что в подобных ситуациях у говорящего человека шансы получить пулю несколько меньше, чем у молчащего; но, как назло, ничего не приходило в голову. Шкипер между тем заливался соловьем. Похоже, в развеселом прошлом Куяницы случались и такие ситуации; по крайней мере, черные зрачки гранпистоли не вызвали у него ступора.

– …И тогда я говорю своему приятелю: Атаназиус, говорю я; никогда себе не прощу, ежели не засвидетельствую свое почтение великому человеку, тем более, когда мы еще окажемся в этих краях…

– Вранье! – с ледяным спокойствием изрек Гарпица; стволы чуть приподнялись. – Все вранье, от первого до последнего слова. Пожалуй, пристрелю-ка я вас обоих прямо сейчас.

– Не торопитесь с этим, – проворчал капканщик. Перебрав в уме кучу вариантов, он решил держаться как можно ближе к правде. – Мой друг немного напуган, вот и несет околесицу. На самом деле очутились мы здесь, конечно же, не случайно. Так уж вышло, господин Гарпица, что вы – единственный известный нам свидетель событий двадцатилетней давности: я имею в виду битву в Заливе Дождей и пресловутый поход Тролле.

Фамилия Тролле оказала на скульптора странное действие. Гарпица отступил на шаг и оскалился. Гранпистоль, однако, по-прежнему держала незваных гостей под прицелом.

– Вот оно что, битва в Заливе Дождей… А кто вы такие, позволь спросить? Э?!

– Не все ли равно? – пожал плечами капканщик. – Мы те, кто хорошо платит за подобные сведения, особливо за некоторые подробности, ускользнувшие от внимания официальных историков…

– Молчать!!! – взвизгнул вдруг Гарпица. – На колени! Оба на колени, живо! И руки на затылок! Вы что же думаете, я окончательно выжил из ума? Вламываетесь в мой дом, роетесь в моей мастерской, несете околесицу… Да твой титанский акцент только глухой не расслышит! А ну, живо на выход, и пусть только кто-нибудь дернется!

Куяница попробовал было возразить; но глаза скульптора полыхнули вдруг такой кровожадной свирепостью, что шкипер счел за лучшее умолкнуть. Незадачливые взломщики под конвоем спустились вниз по лестнице и вышли в сад. Солнце медленно опускалось за горизонт. Румяный оранжевый отсвет лежал на стволах яблонь – но с болот уже поднимались мутные облака тумана. Гарпица отвел их за усадьбу. Там, в зарослях густого орешника, капканщик увидел нечто, весьма ему не понравившееся, – измазанные в глинистой почве лопату и заступ. Не переставая браниться, скульптор указал на инструменты:

– Копайте!

– Э-э, простите, зачем? – удивился Куяница.

– Могилы, олух! Могилы – себе и своему дружку! И живо, не управитесь до темноты – сволоку обоих в болото!

– Но…

– Молчать, изгребие!!!

– Только этого мне не хватало, быть пристреленным безумным стариком, когда впереди такие перспективы, – проворчал шкипер. – Придумай поскорей что-нибудь, компаньон!

Капканщик взялся за лопату, незаметно прикидывая расстояние. Но Эвальд Гарпица, несмотря на очевидное безумие, дураком вовсе не был и выдерживал дистанцию, не оставлявшую подельникам никаких шансов.

– Думаете, я не знаю, зачем вы явились? Тролле, да как же… Брауде Тролле! Его дневник, чтоб вас обоих приподняло и прихлопнуло!!! Ну нет – эта вещица принадлежит мне, и только мне! Он так и сказал, уходя: «Береги ее, Эвальд; скверно будет, коли попадет не в те руки…» Вломиться ко мне, мерзавцы! Чтоб вас разорвало!!! Чтоб вам черти на том свете горячей смолой все дырки залили! Тролле! Запороли проект с фонарем, ренегаты, сволочи! Никаких фонарей, никаких! Безрукие словоблуды!!! Да в одном моем мизинце больше таланта, чем во всей их Академии! А я помню; я все помню! Фонарь, да, тот самый – они вечно возили его на телеге, черт знает зачем! Ни разу не зажигали! Но скульптура – о, скульптура дело иное… Свет! Из мрака прошлого – в свет грядущего; великолепный, прекрасный символ… Нет! Зарубили! Эй, ты, бородатый – да-да, тебе говорю; копай живее, не то…

– Брось оружие! – рявкнул вдруг незнакомый голос.

Гарпица с неожиданным для его лет проворством развернулся… И, выронив гранпистоль, рухнул на колени, хрипя и тщетно пытаясь унять бьющие из-под пальцев кровавые струйки. Метательный нож пробил жилистую шею наискось, хищно выставив острие с другой стороны.

Спустя минуту все было кончено. Из-за угла дома пружинистой походкой вышел коренастый черноусый мужчина; от него прямо-таки разило опасностью. Цепкие глаза быстро пробежались по лицам. Капканщик скосился на упавшее оружие.

– В этом нет надобности, – покачал головой убийца. – Я на вашей стороне, Атаназиус.

– Кто вы такой, черт возьми, и откуда меня знаете?!

– Фортунат Гизи, к вашим услугам! – Черноусый отвесил короткий поклон. – Что касается остального, скажу коротко – я выполняю здесь поручения адмирала Квендиго… Особые поручения.

– Вон оно что… Но как вы нас нашли?

– Ничего сложного, меня предупредили заранее – за три дня до вашей высадки, ежели быть точным. Мы лишь немного разминулись в Воллангасте; по счастью, я был в курсе, куда вы направляетесь.

– Узнаю отца… – хмыкнул капканщик. – Подстраховать меня и ни словом не обмолвиться… Что ж, господин Гизи, похоже – мы оба должны вас благодарить.

– Надо что-то делать с телом, – озабоченно нахмурился Куяница. – Похоронить его здесь мы не можем, свежая могила будет слишком заметна. Придется…

– Предоставьте это мне, – черноусый шагнул к трупу, выдернул из его горла нож и, тщательно вытерев, спрятал в рукав.

– Справитесь один?

– Заметать следы – часть моей повседневной работы, – пожал плечами Фортунат Гизи.

Вечерело. Шкипер зябко поежился.

– Веселые дела, ничего не скажешь… Гарпица мертв; впрочем, он и живой не больно-то жаждал общения. Похоже, тебе так и не удастся найти искомое – чем бы оно ни было. Слушай, компаньон, а чего бы нам не убраться отсюда поскорей?

– Нет, мы никуда не уйдем… Теперь я знаю, чтонадо искать! Ты слышал, о чем бормотал этот старик? Дневник Брауде Тролле – где-то здесь, в этом самом доме; вот он, краешек тайны!

– О господи, да парень был не в своем уме! И потом, как ты себе это представляешь – отыскать что-нибудь в таком бедламе?

– Придется постараться… – Капканщик круто развернулся и зашагал к дому.

Поиски затянулись до ночи. Похоже, из всех помещений второго этажа Гарпица использовал только мастерскую и спальню. В остальных комнатах царили пыль и мерзость запустения.

Атаназиус и шкипер обшаривали кучи хлама. Вернувшийся с болот Фортунат Гизи деятельно подключился к процессу.

– Так не пойдет, – с ходу отверг он беспорядочные поиски. – Действовать будем следующим образом: разделим каждую комнату на квадраты и тщательно их обследуем. Вплоть до стен и половиц: вдруг здесь есть тайники?

– Свечи догорают, – проворчал капканщик спустя час после захода солнца. – А новых нет; этот сквалыга, похоже, экономил на освещении… Не представляю себе, как он коротал вечера – один, словно перст, среди болот, во тьме…

– Возможно, господин Гарпица не вполне осознавал свое одиночество, – откликнулся Гизи. – Такие, как он, любят придумывать себе компанию – собеседников или слушателей. Для них порождения больной фантазии ничем не хуже реальных людей…

С болот донесся громкий тоскливый звук. Все вздрогнули и переглянулись, но капканщик вдруг рассмеялся:

– Это выпь, господа, всего лишь выпь! Мне не раз доводилось слышать подобное в камышовых плавнях Сильферры…

– А ведь наш любезный спаситель прав! – передернул плечами Куяница. – Не знаю, как вы двое – но я прямо-таки чувствую незримые тени за своей спиной! Интересно, могут ли созданные нездоровым воображением призраки пережить своего творца?

– Если и могут, то ненамного, – зевнул Атаназиус. – Смотри, компаньон, не напугай самого себя до чертиков!

– Помню, в молодости мне довелось служить на одной посудине… – продолжал Куяница, задумчиво глядя на коптящий свечной огонек. – Старая калоша, которая не шла ко дну только благодаря божьему попустительству. Мы ходили под флагом Пробрианики; совершали каботажные рейсы от Амплапорта на юг, к сахарным плантациям полуострова Чайник… Ну, между делом могли пересечь границу… По чистой случайности, ясное дело.

– И продать несколько дюжин винтовок повстанцам Лотуса? – хмыкнул капканщик. – Понимаю… Слушай, а ты когда-нибудь, вообще, занимался хоть чем-то законным?

– Если и занимался, то так давно, что и не упомнить, – в тон ему ответил Куяница. – Но речь сейчас не о том. У нашего капитана лучшим другом был бочонок рому; да и боцман не сильно ему уступал. И вот однажды в море Грез налетел сильный шторм, так что мы вынуждены были укрыться в Веселой бухте. Места там довольно гнусные: по совести, бухту следовало бы назвать не Веселой, а Малярийной. Капитан запил; мы бы с радостью последовали его примеру, да только ром этот пьянчуга приберегал для себя одного… Поэтому мы сели играть в покер. Спустя какое-то время из капитанской каюты стали доноситься проклятия и вопли – дело обычное. Кто-то пошутил, что к старому грешнику в очередной раз заявился нечистый, проведать давнего клиента и перекинуться в картишки. Кто-то еще предложил позвать обоих к нашему столу – мол, чем больше народу, тем веселей. Но странное дело: вскоре мы явственно стали различать еще чей-то голос. Не капитанский – гнусавый такой, тягучий; слов было не разобрать, только всех от него взяла оторопь. Короче говоря, шутки шутками, но игра у нас быстро сошла на нет. Матросы расползлись по койкам, и я слышал, как мой сосед шепчет молитву – а религиозностью он отнюдь не отличался.

– Чего только не случается на белом свете! – пожал плечами капканщик. – Ладно, свечи уже догорают, давайте устраиваться на ночлег.

Ночевать решили прямо на полу – постелью скульптора все трое побрезговали. Из-под двери чуть заметно тянуло сквозняком; зябко кутаясь в дорожный плащ, капканщик подумал, что следовало все-таки затопить камин.

…Над болотами клубился просвеченный лунным сиянием туман. Медленно, очень медленно всплывало из холодных бурых глубин тело несчастного Эвальда Гарпицы. Бледные, распухшие от воды пальцы цеплялись за сухие стебли трав. Оставляя ошметки черной грязи, мертвец полз к своему дому. Мокрые полы халата с тихим шорохом скользили по мху и опавшим листьям; клочья ветхой ткани отрывались и повисали на шипах кустарника. Сам собою зажегся фонарь над крыльцом – но фитиль горел не оранжевым, а призрачно-голубым помаргивающим пламенем, словно вместо керосина в емкость был залит спирт. Дверь отворилась бесшумно, и лестница не издала ни единого скрипа – только капли болотной воды чуть слышно постукивали о половицы. Сморщенный, будто печеное яблоко, лик мертвеца слепо поворачивался из стороны в сторону; гроздья пиявок, черной бахромой облепивших рану на шее, чуть заметно шевелились…

Капканных дел мастер вздрогнул и пробудился. Утреннее солнце бросало на пол яркие прямоугольники света. Фортуната Гизи нигде не было видно. Куяница просматривал какие-то бумаги; Атаназиус отметил, что спутник прибрал к рукам гранпистоль скульптора – плавно изогнутая рукоять торчала из мешка с его пожитками.

– Чертовски трудно найти здесь хоть что-нибудь осмысленное! А если, не ровен час, в усадьбу кто-то заглянет? Как мы объясним отсутствие хозяина?

Капканщик зевнул:

– И что ты предлагаешь?

– Да есть одна мыслишка! Соберем все бумаги вместе, раздобудем телегу – и увезем их подальше отсюда; а там уже можно будет не спеша разбираться…

– Мне нужен только дневник Тролле! – Атаназиус поморщился: отзвук догадки, явившейся вчера перед сном, не давал ему покоя. Что-то очень простое, примитивное…

– Гарпица наверняка прятал такую вещь; возможно даже, это стало своего рода навязчивой идеей – не зря он так вызверился, услыхав фамилию Тролле. Где бы ты устроил тайник?

– Ну я же контрабандист! – усмехнулся Куяница. – Для таких целей можно придумать массу укромных мест. Гм… Знаешь, будь я скульптором, то… Здесь ведь полно гипсовых отливок, верно?

– Проклятье! Об этом я не подумал… Но мне почему-то кажется, что все обстоит проще.

Капканных дел мастер огляделся. Письменный стол… Но вчера они буквально разобрали его на детали… Кровать… Закопченная железная печь – старик готовил пищу там же, где спал; хваленая фортуганская привычка к чистоте явно не входила в число его достоинств… Камин, из черной пасти которого торчат рулоны рисунков… Стоп, вот оно! Камин – и печь, не многовато ли для такой тесной комнатушки? Следов копоти на фаянсовой облицовке не видно; похоже, его не топили уже бог знает сколько времени… Атаназиус принялся разбирать груду хлама. Спустя некоторое время стало понятно, отчего камином не пользовались: труба обвалилась изнутри, засыпав дымоход битым кирпичом и глиной. Капканщик запустил руку по локоть в дыру и вытянул плотный сверток, упакованный в грубую холстину.

– Нашел чего-нибудь, твоя светлость? – полюбопытствовал Куяница.

– Да, похоже… – Атаназиус осторожно развернул пыльную ткань. На свет появился плоский, вощеной кожи пакет; в таких обычно доставляли фельдъегерскую почту. Вскрыв его, капканщик извлек старую, донельзя истрепанную тетрадь – пожелтевшие листы так и норовили вывалиться из переплета.

– Ты это искал?

Атаназиус не ответил: глаза его бегали по строчкам. Шкипер достал из котомки ломоть хлеба, флягу и кусок копченого мяса, зверски приправленного перцем.

– У меня складывается впечатление, будто я присутствую при некоем историческом моменте! – заявил он, с аппетитом принимаясь за еду. – Неужто столько патетики из-за этой старой тетради?

– Именно из-за нее, – слегка охрипшим голосом ответил капканщик, перелистывая очередную страницу. – Вот, послушай: …И тогда, осознав в полной мере, сколь великая сила стала нашим достоянием, мы задумали ни много ни мало – изменить мир, избавив его от лжи и тирании. О, как наивны мы были в то время, решив воззвать к светлой стороне человеческой натуры! Сейчас уже ясно, что затея эта с треском провалилась; и страшней всего то, что выпущенный на свободу зверь не хочет вновь быть загнанным в клетку. Он уже рычит и скалит зубы на тех, кто отверз вековые запоры; еще немного – и чудовище бросится, готовое впиться в горло! Неужто возвышенные помыслы способны породить Зло стократ сильнее того, коему мы объявили войну? Или причина кроется в самой природе Власти? Несовершенство нашей… – здесь пара строк расплылась —…под тонким льдом культуры и морали лежит первородная Тьма. Не она ли на самом деле есть Дьявол нашей веры и хаос итанской религии?

– Похоже, этот Тролле был мастак по части высокопарных рассуждений, – Куяница отхлебнул из фляги. – Не желаешь промочить горло?

– А вот еще: …То, что они творят, – чудовищно; как по сути своей, так и последствиями; в том числе и для них самих. Чего они жаждут, калеча души новообращенных, убивая в них все человеческое ради того, что они называют «совершенством во Власти»? Задумывался ли хоть кто-нибудь из опрометчиво посвященных нами в тайну, к чему ведет этот путь? Или старинная матросская забава «крысиный король» будет отныне путеводной звездой апологетов нового государства?

Рогир еще надеется остановить их. Восхищаться ли мне мужеством моего брата или сетовать на его наивность? Достанет ли наших сил, даже теперешних, чтобы обороть зловещего дракона, расправляющего крылья над этой несчастной страной; дракона, коего породили и вскормили мы сами?

…Но он прав в одном: у нас нет иного пути. Мы пока не знаем, сколь глубоко проникли ростки предательства; кто из наших соратников, еще вчера верно служивших общему делу, сегодня втайне желает нам гибели. Это выяснится через час, на военном совете: ибо любой здесь понимает, что преследование роялистов равносильно провалу операции в целом и моему как командующего флотом. Те из них, что поддержат мое предложение, и есть предатели и отступники; я молюсь лишь, чтобы их было не слишком много. Голос разума должен возобладать над тьмой, царящей в сердцах; в противном случае, верный своему слову, я вынужден буду вести корабли через пролив. Рогир считает это слишком великой ценой за чистку наших рядов; но по совести говоря, есть ли другой выход?