Текст книги "Лексикон (СИ)"
Автор книги: Павел Марушкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
– Если на то пошло, это сделал Огюст Легри, а не мы, – напомнил Джек. – Приказ командору отдал именно он…
– Ах да, Легри… – Сильвио внезапно помрачнел и умолк.
Мюррей вопросительно приподнял бровь.
– Я, фактически, обвинил его в некомпетентности перед лицом… – Фальконе многозначительно указал пальцем вверх. – А теперь выясняется, что он достиг-таки успеха! Это не самым лучшим образом отразится на моей карьере вольного каменщика… А значит, и на вашей тоже. Но вот… Если бы его рана вдруг оказалась смертельной… – последние слова Сильвио произнес так тихо, что Джек еле расслышал их.
– Сэр!!! – возмущенно воскликнул он.
Фальконе поднял взгляд, и Мюррей почувствовал, как по спине его пробежали мурашки: в глазах наставника он заметил нечто странное… И не слишком приятное: Сильвио словно бы что-то решал относительно его, Джека, дальнейшей судьбы.
– Я ни на что не намекаю, мой мальчик. Так, мысли вслух, не более…
Разговор этот оставил у Мюррея пренеприятный осадок. Он пришел к выводу, что совсем не знает Фальконе. Поначалу Сильвио был примером для подражания – и, чего уж греха таить, пропуском в высшие, недоступные простым смертным сферы. Но чем дальше – тем с более неожиданной стороны открывался он своему ученику; тайны же, к которым тот так жаждал некогда приобщиться, пахли кровью и людской алчностью... Тут поневоле начнешь сочувствовать таким, как Осокин – хотя этот тип, конечно же, не более чем авантюрист, одержимый манией величия… Интересно, что она в нём нашла? Мысль о Лэсси отозвалась в душе Джека острой болью. Ты влюбился, парень, шепнул ему внутренний голос, ехидный и беспощадный. Ты, который считал себя весьма прагматичным молодым человеком, выбрал самую нелепую из возможных привязанностей: любовь к мёртвой девушке, которая, ко всему, при жизни не дала тебе даже намека на взаимность… Глупость, достойная пера Гёте или Шиллера – эти господа знали толк в нелепых романтических выдумках!
А что, если она жива? Мюррей замер на месте, словно пораженный громом. «Немезис» уничтожила ныряющий броненосец авантюристов – но ведь тот стоял у берега! Может быть, кто-то из команды находился на суше; и если есть на свете справедливость, этот «кто-то» – Лэсси Светлоу, девушка, спасшая его из пиратского плена… Я обязан это проверить, твёрдо сказал себе Джек. Пускай надежда слабая – но если окажется, что я мог спасти её и не сделал этого…
Мюррей бросился искать Фальконе. План родился буквально на ходу, и Джек ухмыльнулся: похоже, сейчас не чуравшемуся манипулировать людьми Сильвио предстоит ощутить всю силу вовремя сказанного слова на себе самом…
– У вас такой вид, будто вы узрели привидение! – усмехнулся Мастер Совершенный Пастырь при виде Мюррея. – Что опять случилось?
– Вы почти правы! – Джек перевёл дыхание. – Скажите-ка, от чего, по-вашему, спятила фрау Мантойфель?
Фальконе поморщился.
– Фи, что за выражения, мой мальчик… Эмма не… Гм… Не спятила, как вы изволили выразиться; это временное помрачнение рассудка, не более того – я почти уверен…
– Да, но что его вызвало? – нетерпеливо перебил Мюррей. – Содержащиеся в дыме алкалоиды – или же нечто иное?
– Не понимаю вас, Джек, поясните…
– Порция яда была очень слабая, так? Она сама выбрала сигариллу… Что, если та сработала как надо – а в безумие пифию ввергло увиденное ей?
Произнеся эти слова, Джек мысленно поздравил себя с маленькой победой – взгляд Сильвио сделался вдруг растерянным.
– Но ведь Осокин мертв…
– Мак Дули так думает. Мы с вами так думаем. Но как обстоят дела на самом деле, а? Ни вы, ни я не видели его трупа… Что, если он жив – и с каждой минутой приближается к своей цели?
Мюррей торжествовал. Лицо Фальконе выражало теперь смятение и самый настоящий страх.
– Это немыслимо! – хрипло выдохнул Сильвио. – Нет, этого просто не может быть!
– Почему? Потому что вам так хочется? Нет, мы, разумеется, можем остаться здесь и посмотреть, как всё обернётся… Или…
– Замолчите! – выкрикнул вдруг старый масон. – Прошу вас, ни слова больше!
Джек удивленно смолк. Фальконе, тяжело дыша, отвернулся. Спустя минуту лицо его приняло своеобычное выражение.
– Простите меня! – негромко молвил Сильвио. – Знаете, Джек, я вас недооценивал. Вы достойны куда большего, чем… Ну, об этом потом. Сейчас мы должны как можно быстрее взглянуть на обломки. Если Осокин жив, у нас есть возможность перехватить его… Мы всё ещё можем успеть.
***
Имеющий Зуб видел, слышал и понимал куда больше, чем полагало большинство знавших его людей. Огюст Легри, однако же, относился к тем немногим, кто мог в полной мере оценить многочисленные таланты неандертальца. Едва придя в сознание, он потребовал телохранителя к себе в палату. Фельдшер запротестовал было – но вспышка неистовой ярости, исторгнутая этим полутрупом, смела все разумные доводы.
– Не более десяти минут! – петушиным фальцетом выдал эскулап при виде Имеющего Зуб, стремясь сохранить остатки своего реноме.
– Вон отсюда! – донеслось с койки. – Вон, если не хочешь, чтобы тебя выкинули в окно, ты, жалкая клистирная трубка!
– Как вы себя чувствуете, хозяин? – осведомился неандерталец.
– Омерзительно!
Внешний вид француза полностью подтверждал его слова. От прежнего, самоуверенного и сильного человека осталась лишь бледная тень – впрочем, его бешеный темперамент никуда не делся.
– Докладывай, – коротко бросил он. Неандерталец принялся рассказывать. Если бы Джек или Сильвио услышали эту краткую речь, их отношение к Имеющему Зуб поменялось бы очень сильно: ни одна мелочь не ускользнула от его внимания.
– …Командор отказался снова поднимать в воздух «Немезис», мотивируя это проведением ремонтных работ. Беседа с комендантом базы, по-видимому, так же не принесла результатов. Тогда Фальконе и Мюррей отправились в город – около двух часов назад; с тех пор никаких новостей не...
– Значит, Фальконе воспользовался эфирным телеграфом до того, как Мак Дули сообщил об уничтожении судна? – перебил француз. – Ты уверен?
– Да, хозяин. Это абсолютно точно, я выяснил.
Легри лихорадочно размышлял. Он отдавал себе отчет, кому Сильвио мог отправить послание; смысл депеши тоже было легко представить… Он заскрежетал зубами. Проклятье! Старый лис выбрал подходящий момент – и нанес удар! Теперь победа –его победа, принадлежащая ему по праву, не стоит ровным счетом ничего! Телеграмма могла стать последней каплей в чаше терпения незримого масонства – и если так, то фатальный приказ уже отдан; счет его жизни пошел на часы, а то и минуты… А миссия наверняка перепоручена этим двоим. О, он прекрасно понимает, что понадобилось Фальконе и его прихвостню у расстрелянного корабля: им всего-то и надо – найти неопровержимые доказательства гибели Осокина... Бессильная ненависть ледяной рукой скрутила его потроха. Но я всё ещё главный, – напомнил себе Легри. Ха, кто бы мог подумать – отставка в нашей организации имеет свои плюсы: никаких глупых формальностей, никаких уведомлений – раз, и всё… Но вплоть до этого мига командую преследованием я! А прочие обязаны подчиняться моим приказам…
– Имеющий Зуб, у тебя есть револьвер?
Неандерталец молча кивнул.
– Отлично, давай сюда… – Легри проверил барабан и сунул оружие под подушку. – Теперь слушай внимательно. Ты отправишься вверх по Гудзону вместе с Фальконе и Мюрреем. Они, конечно, будут возражать… Ну, ещё бы… Но ты сошлешься на мой приказ. Подождешь, покуда они раздобудут доказательства гибели Осокина – это обязательно, понял? Если надо, поможешь их отыскать… Потом прикончишь обоих. Доказательства привезёшь мне. Задача ясна? Есть вопросы?
– Только один, хозяин. Что, если Инкогнито жив?
– Сделаешь так, чтобы он был мертв, естественно! Да, учти, – спохватился Легри. – Мне всё равно, как подохнет Осокин – но с Мюрреем и Фальконе всё должно выглядеть, как несчастный случай!
Имеющий Зуб кивнул. Маскировать подобным образом убийства давно стало частью его профессии; а джунгли Нового Света в этом плане были настоящим Эльдорадо. Способ умерщвления долго искать не придётся: недаром этот континент зовётся Землёй Чудовищ…
***
В ночи горело четыре костра. Пламя шипело и потрескивало, распространяя необычные ароматы: ветви деревьев, используемые в качестве топлива, принадлежали незнакомым эфироносам. В центре квадрата, образованного кострами, расположился бивак: большая, на десять человек, армейская брезентовая палатка и два шатра поменьше. Границу лагеря стерегли призраки. Туманные силуэты расположились сидя или стоя; по правде говоря, этим существам всё равно было, в какой позе находиться. У них не имелось ни мускулов, ни костей – лишь перегретый пар, удерживаемый в определенных границах электрическими полями, так что выбранная поза была всего лишь делом привычки. Подле костров сидела вооруженная стража: вторая линия обороны лагеря. Матросы не выпускали из рук оружия, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. Беда могла прийти отовсюду, даже с неба… Особенно с неба.
– Какая интересная у нас диспозиция, – хмыкнул Озорник. – Паровики – как бы сами по себе, но электрическая машина в палатке капитана и боцмана. Матросы – в отдельной палатке, и мы трое – тоже в отдельной... Что, кстати, полностью отражает взаимоотношения в нашем маленьком коллективе – а ведь, казалось бы, само собой так получилось…
Осокин говорил во весь голос, не таясь, но по-славянски – из всех обитателей маленького лагеря этот язык знали только Ласка и Потап. Медведь не стал забираться под брезент – расположился у откинутого полога, вальяжно завалившись на бок и подперев мохнатую башку когтистой лапой. Поза его была немного комичной – таким вот медведем-лежебокой обычно изображалась Московия в британских газетных карикатурах; но Ласка понимала, что лечь как обычно, на брюхо, Потапу мешает патронташ. Две набитых патронами брезентовых ленты шли крест-накрест, дополнительно крепясь у пояса – его Потап соорудил из двух флотских ремней, сшив их суровыми нитками. Тяжелый штуцер-слонобой медведь держал под боком: случись что – и оружие в мгновение ока будет изготовлено к стрельбе. Сама Ласка вооружилась стандартным армейским «ли-метфордом»: винтовка была довольно проста и удобна в обращении – хотя и бессильна (как её предупреждали) против самых ужасных обитателей Земли Чудовищ. Озорник, наверное, единственный из всех, если не считать «стим бойз», не взял оружия. Вместо этого он нёс Лексикон – сейчас, в его руках, эта вещь имела свой истинный облик: книга, как бы целиком сделанная из стали, покрытый сизой окалиной переплёт с выпуклыми шляпками заклёпок. Повторная атака «Немезис» всё-таки заставила Стерлинга расстаться с тщательно оберегаемой диковиной: капитан осознал, наконец, что времени передать её Осокину может просто не быть.
Останки «Паровой Души Стерлинга» покоились нынче на речном мелководье. Корабль стал могилой для Джонатана Лидделла и одного из матросов, Митчелла: того буквально за минуту до обстрела послал на борт раздосадованный капитан – поторопить инженера…
– Почему ты не хочешь спасти их? – задала, наконец, девушка мучавший её всю дорогу вопрос. – И почему Стерлинг не просит тебя об этом? Что происходит, Лёва?
– Ну, со Стерлингом всё просто, – усмехнулся Озорник. – Если помнишь, в его присутствии я осуществлял проекцию Знака лишь дважды – и оба раза функция времени оставалась незадействованной. Милейший капитан ведать не ведает, что я могу переиграть прошлое заново… Он считает меня кем-то вроде колдуна, повелевающего стихиями – ну, а я не спешу внести ясность, как ты понимаешь…
– Тебе что, совсем их не жалко?!
– Ты о Лидделле и этом парне, как там его… Жаль, конечно – чисто по-человечески. Но в нашей игре ставки очень высоки, помнишь? Развязка всё ближе, и Стерлинг нервничает. Он будет пытаться взять меня под контроль, быть может, захочет пересмотреть наше соглашение. Чем меньше людей окажется с ним в этот момент – тем лучше для нас. Баланс желательно сместить в нашу сторону.
– Ты меня пугаешь, Лёва… – тихо сказала девушка. – Ты всё меньше и меньше похож на себя прежнего…
«Особенно последнее время» – хотела добавить Ласка, но сдержалась.
– Это тоже одна из причин, по которой я не хочу… – Осокин коснулся повязки. – Каждый раз, когда я делаю это – я теряю… Что-то. Кусочек себя-прежнего, кусочек человеческого… Оно ведь тоже конечно, знаешь ли. Если бы я спохватился немного раньше…
– А что с тобой будет, когда ты используешь это на всю катушку? – девушка кивнула на Лексикон.
– Не знаю, – Озорник криво усмехнулся. – Я ни разу не задумывался над этим… Странно, да?
– Может, не надо? – фраза прозвучала столь жалобно и беспомощно, что Ласка вдруг разозлилась на себя.
– Не думаю, что у меня есть выбор… – покачал головой Озорник. – Помнишь наш разговор – тогда, у пиктов? Мы всё ещё катимся с этой горки, Маленькая Ласка Светлова; ни остановиться, ни свернуть. Никакой свободы маневра… Да была ли она вообще когда-нибудь? С того самого дня, как я очнулся в монастыре, или где там… Помнишь мою сказочку?
– Почему это – сказочку?! – Ласка даже привстала. – Ты что же… Лгал мне?!
– Когда рассказывал – ни полслова не солгал, – откликнулся Осокин. – Только вот… Чем дольше я размышляю, тем больше кажется, что эту историю… Словно кто-то вложил мне в голову… Или того хуже – я сам её сочинил и сам же поверил во всю эту чушь.
– А что же было на самом деле?!
– Не знаю! По памяти – всё, как я рассказал. А вот если по-настоящему глянуть… – Озорник вновь коснулся глазной повязки. – Как пропасть. Черная. Нет ничего. Страшно.
Ласка почувствовала, как вдоль хребта её бегут мурашки.
– А если уж совсем начистоту… – негромко сказал Осокин. – …То я, наверное, всё-таки знаю… Только признаться в этом боюсь – даже самому себе. Оно ведь совсем не такое, как кажется…
– Кто – оно? – шепотом спросила Ласка.
– Да всё вообще… То, что ты видишь – так, картинки просто… – Озорник вдруг махнул рукой и выбрался из палатки.
– Ишь ты… Запуталси мужик-от, – проворчал вдруг Потап. – Я-то думал, мне худо было – а тут эвон как… Жалко его.
– Меня бы кто пожалел! – невесело усмехнулась Ласка.
– Дык я и тебя жалею, чего ж…
– Ну, и на том спасибо… Эх, Потапка, добрая ты душа! – девушка протянула руку и ласково взъерошила шерсть на загривке медведя. Потап смущенно уткнулся носом в лапы.
…В путь выступили на рассвете, в час, когда небо из бархатно-черного становится серым. Ночные твари, чьи голоса заставляли караульных ежеминутно вздрагивать и крепче сжимать оружие, угомонились; дневные ещё не очнулись от сонного оцепенения. Буйные джунгли, стеной обступившие речные берега, вскоре уступили место болотистому редколесью. Идти сделалось немного легче, хотя топкая почва то и дело с чавканьем расступалась, засасывая путника мало не по колено. Хуже всего приходилось тем беднягам, чья очередь была тащить электрическую машину: детище покойного Лидделла весило немало. Лишь призраки двигались легко и свободно: они составляли авангард маленького отряда. Шли с опаской: атака воздушного линкора напугала всех и каждого. Стерлинг выбирал путь с таким расчетом, чтобы держаться под кронами деревьев – но способна ли перистая листва древовидных папоротников надежно укрыть их от мощной оптики «Немезис», никто не знал. Матросы украдкой передавали друг другу бинокль: чьи-нибудь глаза всё время шарили по небосводу. Скорость движения из-за этого оставляла желать лучшего. О'Рейли ругался последними словами, подгоняя отстающих, но без толку. Наконец, взбешенный Стерлинг скомандовал привал.
– Так дело не пойдет, парни! – громогласно объявил он. – Вы думаете, мы идём? Черта с два, это называется не «идём», а «топчемся на месте»! У вас что, колени со страху подгибаются, вы, жалкие недоноски!
– Мы хотим жить, кэп! – выкрикнул кто-то. – Не ты ли обещал, что у нас будет своё королевство, куда не дотянутся длинные лапы Империи! Ну, и где оно?!
– Эти ублюдки расстреливают нас издалека, а мы даже не видим их! – подхватил другой голос. – На кой черт мы прёмся сквозь это болото?! Куда ты нас ведёшь?!
Стерлинг ворочал короткой шеей; к лицу его прилила кровь – так густо, что казалось, капитана сейчас хватит удар. Наконец, он вскинул над головой протез и потянул рычаг. Грянул выстрел. На головы людям посыпались сбитые листья.
– Молчать! – гаркнул капитан. – Это что, бунт?!
Вперед протолкался один из матросов, Карл Мейстер. Ласка знала его: опытный моряк пользовался у команды немалым авторитетом.
– Разрешите сказать, сэр! – Карл поправил выбившиеся из-под головного платка седые вихры. – Мы прошли с вами огонь и воду, и вы никого из нас не можете обвинить в трусости! Но сейчас мы не знаем, что думать… И этот ваш московитский колдун! Почему он ничего не делает? Почему не защитит нас, как тогда, в океане?!
Все взоры обратились на Озорника – тот сидел, прислонившись к стволу древовидного папоротника. Осокин усмехнулся.
– Что конкретно вы от меня хотите, господин Мейстер?
Старый моряк замешкался.
– Устрой бурю! – выкрикнули из толпы. – Чертову бурю, такую, чтобы ни один клятый дирижабль не мог подняться в воздух!
– Верно! Устрой бурю! – подхватил Карл Мейстер.
– Бурю! Бурю давай!
Стерлинг прокашлялся; в свиных глазках его вспыхнули хитрые искорки.
– Гм… Ну что же, мистер Озорник, вы слышали – эти джентльмены хотят непогоды… Почему бы, в самом деле, не пойти им навстречу?
Ласка ожидала, что Лев станет отнекиваться – но он лишь пожал плечами и встал. Брезентовый плащ распахнулся, и девушка увидела металлический уголок Лексикона. «Он что же, не выпускает его из рук?»
Матросы притихли. «Стим бойз», наоборот, заволновались, собрались тесной группой, потом вдруг окружили капитана и принялись яростно жестикулировать – очевидно было, что они бурно протестуют.
– Спокойствие! – Озорник властно поднял руку, предупреждая назревающий конфликт. – Вы получите, что хотели… А вам, – обратился он к призракам, – не будет никакого вреда. Даю слово.
Он сдвинул на лоб повязку, закрывавшую мёртвый глаз. Среди матросов пополз шепоток, раздались тихие возгласы удивления – увидеть Знак воочию довелось лишь нескольким. Девушка заметила, что многие украдкой крестятся, губы некоторых беззвучно двигались, словно они читали про себя молитву.
Тихо скрипнули петли переплёта – Лексикон распахнул металлические листы... Глаз Осокина загорелся ослепительным зелёным огнём, и над страницей развернулось стальное кружево Знака: этот был похож на собранную из множества одинаковых сверкающих сегментов сороконожку, свернувшуюся невероятно сложным, постоянно двигающимся узлом… На землю пролился изумрудный свет. Подул ветер, в небе задвигались, наползая друг на друга, пухлые горы облаков. Сила Знака сгоняла их в кучу, словно овечью отару. Полыхнули первые молнии. Ласка посмотрела на Озорника – и вдруг, на краткое мгновение, перед внутренним взором её возникла удивительная картина. Девушка увидела землю – даже не с высоты птичьего полета, а с какой-то совершенно немыслимой – могучий Гудзон казался отсюда еле видимой нитью, вплетенной в пестрый ковёр. Внизу, под ней, проплывали облака, со всех сторон устремляясь к единому центру, то и дело поблескивающему неяркими огоньками – так выглядели отсюда многомильные разряды атмосферного электричества. От удивления Ласка вздрогнула – и этого оказалось достаточным, чтобы хрупкие связи распались. Картинка исчезла из её головы; она по-прежнему видела лишь Осокина – с полыхающим глазом, с таинственной железной книгой в руках, в развевающемся на ветру плаще… Неудивительно, что люди Стерлинга считают его чародеем!
Со временем произошло нечто странное. Девушка могла поклясться, что с момента, как Озорник воспользовался своей силой, прошло не более минуты – но за столь короткий промежуток облака просто не успели бы собраться в исполинскую, иссиня-черную тучу, застившую небо над головой. Он снова что-то сделал со временем, догадалась она; каким-то образом заставил его течь быстрее – там, наверху… А буря меж тем разыгралась не на шутку. Струи ливня вымочили людей до нитки, превратили землю под ногами в густую грязь. Она налипала на обода колёс электрической машины, марала одежду и обувь – и всё-таки, несмотря на это, дело теперь пошло веселее. Сосредоточившись на тяжелой работе, люди позабыли свой страх. Маленький отряд снова двинулся в путь. Ласка отметила, что матросы стараются держаться подальше от Осокина: шагах в трёх от него пролегала, казалось, невидимая, но ясно ощутимая граница, за которую никто не смел заступить… Кроме Уильяма Стерлинга.
***
«Гордость Нового Йорка», надрывно жужжа единственным пропеллером, ползла меж облаков. Поначалу, оказавшись в гондоле маленького дирижаблика, Джек решил было, что владелец этого чуда обладает тонким, истинно альбионским чувством юмора, раз дал такое название этой рухляди. Но вскоре он вынужден был пересмотреть своё мнение: мистер Уайт представлял собой плоть от плоти Нового Йорка. Будучи столь же наивно-гордым и провинциально-практичным, он вполне серьёзно считал своего Пегаса если и не лучшим из лучших, то, по крайней мере, вполне достойным конкурентом имперской авиации. Как бы там ни было, этот уродец – несуразный, скрипучий и размалеванный в кричащие цвета, оказался для их маленькой компании единственным средством передвижения. Минное поле всё ещё дрейфовало по Гудзону; ждать, покуда специально посланная лодочная флотилия вытралит это безобразие, не было времени. «Немезис» ремонтировалась: Мак Дули лишь недоуменно приподнял бровь, услыхав очередную просьбу-приказ. Нет, это никак невозможно, идет проверка и ремонт основных магистралей, джентльмены, это минимум неделя… Собственных воздушных судов на Манхэттенской базе не было – вот и пришлось скрепя сердце подняться на борт этого недоразумения.
Мюррей осторожно прислонился к стенке. Она была парусиновой, туго натянутой на легкий деревянный каркас, сиденья же и вовсе представляли собой подобия плетеных гамаков: хозяин дирижабля экономил на каждой мелочи, стремясь увеличить грузоподъемность. В гондоле их было семеро. Владелец, он же капитан и пилот, мистер Джереми Уайт, стоял у штурвала. Фальконе и Мюррей не без труда удерживали в равновесии гору тюков – увидев количество груза, который им предстояло взять, капитан едва не пошел на попятную. Слева от Джека расположился Имеющий Зуб: неандерталец сидел, широко расставив ноги и уперев в рейки пола приклад здоровенного штуцера, габаритами под стать своему владельцу. Поверх ствола на бронзовых кронштейнах была укреплена подзорная труба – Джек знал, что подобным оружием иногда пользуются альпийские горцы, чтобы сделать точный выстрел на далекое расстояние. Рядом, друг напротив друга, устроились новые знакомцы Мюррея – Бен и Гарри. Поставив меж собой туго набитый вещевой мешок, они использовали его в качестве импровизированного ломберного столика, азартно шлепая засаленными картами. Идея привлечь экс-каторжан в качестве участников экспедиции родилась внезапно – и оказалась весьма удачной: именно они навели масонов на мистера Уайта и его дирижабль, а главное – познакомили с последним из участников нынешней экспедиции. Фамилия его была Пинкер. «Лучшего траппера в Новом Йорке не найдёте, сэр, сколько ни ищите! Этот парень настоящий дьявол во всём, что касается охоты, следов и всего такого прочего… Он неделями пропадает в этих клятых лесах – и добывает порой тварей, каких и в аду не встретишь!» Внешность мистера Пинкера вполне соответствовала его репутации – сухопарый и жилистый, с гривой седых волос, прихваченных на затылке кожаным шнуром, и морщинистым загорелым ликом. Однако назвать его стариком просто не поворачивался язык: светлые, будто выгоревшие на солнце до прозрачной голубизны глаза его были глазами стрелка, не знающего промаха. Оружием ему также служил штуцер, лишь немного уступающий в размерах винтовке неандертальца.
– Вам уже доводилось бывать в верховьях Гудзона, мистер Пинкер? – спросил Сильвио. Приходилось напрягать голос, чтобы разговаривать: двигатель стучал очень громко.
– Ага.
Фальконе некоторое время ждал продолжения, но Пинкер, очевидно, посчитал свой ответ исчерпывающим. «Ну да, конечно, этот джентльмен должен поддерживать своё реноме – образ сурового и немногословного парня… Весьма романтично!» – насмешливо подумал Джек.
Таранный удар ветра обрушился на маленький воздушный кораблик внезапно. Ещё мгновение назад всё было замечательно – и вот уже Фальконе сброшен с гамака и завален тюками со снаряжением, Бен и Гарри вопят от ужаса, а он, Мюррей, изо всех сил цепляется за шпангоуты, чувствуя спиной туго натянувшуюся ткань и молясь о том, чтобы видавший виды брезент не разошелся под его весом... Гондолу перекосило – словно некий великан там, снаружи, схватил дирижаблик и теперь пытался его выкрутить, как прачка – бельё… Всё трещало по швам, в нос бил мерзкий запашок блаугаза – очевидно, произошла разгерметизация баллона.
– Господи, отец наш всемилостивый! – орал капитан, вцепившись в штурвал. – Сохрани и помилуй!
– Что это, мистер Уайт?! – крикнул Джек. – Что случилось?!
Капитан на миг обернулся, глаза его были величиной с чайное блюдце.
– Светопреставление!!! Держитесь, сэр, ради всего святого, держи…
Очередной порыв ветра врезался в борт, бросив Мюррея на противоположную стенку – при этом журналист сбил с ног выкарабкавшегося из-под тюков Сильвио. Имеющий Зуб раскорячился, словно клещ, мертвой хваткой вцепившись в детали каркаса; Пинкер поступил таким же образом. Гарри и Бена швыряло по гондоле во всех возможных направлениях.
– Господи!!! Неужели это всё оттого, что мы осмелились играть в карты на небесах?! – вопил Бен. – Прости нас и помилуй, несчастных грешников!
– В жизни не возьму больше в руки эти богомерзкие картинки!!! – вторил ему Гарри. – Не зря преподобный Бампл говорил…
Что говорил преподобный Бампл, присутствующие так и не узнали: незадачливые экс-каторжане с сухим треском стукнулись лбами и вырубились.
– Джек! Посмотрите сюда! – Фальконе уцепился за латунный обод иллюминатора; по лицу его струилась кровь из рассеченной брови, но старый масон не обращал на это внимания. Мюррей, с трудом удерживая равновесие, подобрался к наставнику и глянул сквозь стекло. Ярчайшая вспышка на несколько мгновений ослепила его: исполинская молния прошла меж двух облаков. От грохота, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки. Тучи накатывали друг на друга, словно океанские волны в шторм, вспухали горами свинцовой тьмы, рвались на части – и в какой-то момент Джек, наконец, увидел. Страшный, абсолютно нечеловеческий, подавляющий своими размерами даже с такого расстояния, в небесах вращался Знак – лучезарный дракон, кусающий собственный хвост, свернутый и перекрученный немыслимым образом...
– Он жив!!! – выкрикнул Сильвио; странная смесь ужаса и торжества проступила на его лице. – Вы понимаете, что это значит, а?! Он жив, «Немезис» расстреляла пустышку!!!
«Значит, и Лэсси тоже жива! По крайней мере, можно надеяться… О господи, о чем я думаю – мы же сейчас погибнем!»
Новый порыв ветра закрутил «Гордость Нового Йорка» волчком. Желудок подступил к горлу, на какой-то миг в иллюминаторе промелькнула бешено вращающаяся земля – иссеченная ливнем полоска Гудзона, плещущие на ветру ветви древовидных папоротников, а в следующий миг Джека отбросило к противоположной стенке. Посадку нельзя было назвать особенно мягкой; впрочем, учитывая обстоятельства, это был не самый худший из возможных вариантов. Едва не распоров брюхо о верхушки деревьев, дирижабль снизился над речным руслом, ударился о воду гондолой – раз и другой, прочертил длинную полосу в береговом иле, щедро собирая на себя грязь и плети плауна – и, наконец, замер среди низкорослой корявой растительности. Потрескивал, сминаясь, пробитый в нескольких местах баллон.
– Эй! Все живы? – подал голос Пинкер.
– Гнев господень… – приглушенно застонал Гарри. – Убери свой проклятый зад с моей головы, Бен!
Путешественники понемногу приходили в себя. Как ни странно, никто особо не пострадал: Пинкер, Джек и неандерталец отделались синяками и ссадинами, а экс-каторжане щеголяли теперь здоровенными, зеркально расположенными шишками: у Гарри она была с левой стороны лба, у Бена – с правой. Рассеченная бровь Сильвио, несмотря на обилие крови, щедро замаравшей ворот сорочки, так же не представляла опасности для жизни. Мистер Уайт вообще не получил ни царапины – однако здравость его рассудка вызывала некоторые опасения. Выбравшись из гондолы, он зашел по колено в воду и, уперев остановившийся взгляд в свой корабль, застыл, не обращая никакого внимания на струи дождя, бичующие всё вокруг.
– Джереми, дружище! Выбирайтесь на берег, не стоит торчать в этой клятой речке! – обеспокоено крикнул судовладельцу Бен.
– Он прав, старина! Давайте к нам! – подхватил Гарри.
Мистер Уайт схватился за волосы и дёрнул, вырвав несколько прядей; из горла его донесся то ли рёв, то ли стон.
– Всё пропало!!! Всё!!! О, горе мне, горе…
Капитан пребывал в запредельном отчаянии; Джек даже растерялся – он не знал, как обращаться с людьми в таком состоянии… Но это, оказывается, знал мистер Пинкер. Он просто подошел к безутешному авиатору – и коротко, почти без замаха, ударил его кулаком в скулу. Мистер Уайт рухнул, как подкошенный; следопыт подхватил его и, без особых усилий взвалив на плечо, потащил к берегу.
– Бедолага вложил в дирижабль все свои сбережения и деньги жены, – вздохнул Гарри. – У него нет другого дохода, а теперь и этот накрылся… Зря вы так, сэр.
Пинкер не обратил на него ни малейшего внимания. Выбравшись из реки, он сбросил пребывающего в бессознательном состоянии Уайта возле тюков и подошел к Фальконе. Как и прочих, ливень вымочил его до нитки в считанные мгновения, струйки влаги стекали с полей шляпы – но Пинкер, казалось, вовсе не обращает внимания на такие мелочи.
– Я заметил кое-что, – негромко сказал следопыт. – Аккурат перед этой свистопляской. Что-то вроде корабля, наполовину затонувшего.
– Где?! – Фальконе, казалось, разом забыл обо всех злоключениях.
– В четверти мили выше по течению. Дойдём за пару часов.
– Отлично… – старый масон собрался с мыслями. – Мистер Пинкер, ситуация несколько изменилась. Теперь я уверен, что, гм… Интересующий меня человек жив – только не спрашивайте, откуда я это знаю. Вероятно, он не один, даже наверняка… Возьмётесь ли выследить его?
– Вам требуется голова этого парня? – поднял бровь Пинкер.
– Только вместе со всем прочим… Он нужен мне живым.
– Сколько вы готовы за него заплатить?
– Назовите цену, – пожал плечами Фальконе.– По возвращении в Новый Йорк я рассчитаюсь с вами…
