Текст книги "Экс. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Павел Ганжа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 56 страниц)

  – Должны – не должны, а вот припомнят тебе иезуитскую рожу, тогда и узнаешь, как на преподавателей обзываться.

  – А я что, со всем уважением, эмоции просто.

  – И правильно! Ладно, бывай! – Экс хлопнул Яна по плечу и потопал по коридору. Подальше от аудитории и от однокурсника. Пока тот снова не привязался. Но далеко не ушел. Мережко догнал Антона

  – А ты куда сейчас?

  – В город надо скататься.

  – С тобой съездить, что ли? – спросил сам себя вслух Ян, а Ветрову слегка поплохело. Не хватало, чтобы Мережко за ним увязался. Прилипнет банным листом – не отлепишь. И чтобы Ян сразу же выбросил эту идею из головы, Антон отрезал:

  – Не стоит. У меня встреча. Конфиденциальная.

  "Конфиденциальная" сказал едва ли не по слогам и таким тоном, что любому становилось понятно встреча ужас какая секретная, и поблизости лучше не появляться. Заметит – пристрелит.

  И Мережко тоже понял. Почесал затылок и кивнул.

  – Ясно. Вечером отметим?

  – Я не против.

  – Тогда до вечера.

  И Ян, наконец-то, отцепился.

  На станции монорельса Антона начало потряхивать. И причина крылась не движении транспортного средства. И не в "запахе опасности", сигнализирующем о приближении "демонов" – он лишь чуть усилился. Не настолько, чтобы заколотило. Чуйка и знание-понимание поводов для "демонической тревоги" не давали. Затрясло экса из-за тех самых невнятных предчувствий по поводу Дианы.

  И предчувствия начали оправдываться. В условленное место – кафе "Парадиз" на набережной – Антон прибыл чуть раньше, чем написал в ответном сообщении Диане. Там говорилось: "на прежнем месте в обычное время". Под "обычным временем" подразумевалось два часа пополудни, а сейчас часы показывали тринадцать сорок пять. Пятнадцать минут Ветров прогуливался по набережной, едва сдерживаясь от того, чтобы перейти на нервную трусцу. Потом еще полчаса сидел за столиком в кафе и судорожно глотал минеральную воду. Заказать кофе не рискнул – возбуждение и так подобралось к опасной отметке. И без искусственных стимуляторов сердце молотит, словно пневматический молот. И ноет одновременно.

  Когда стукнуло четырнадцать тридцать, Ветров сообразил, что Диана не придет. Младшая Лурье отличалась завидной, прямо-таки не девичьей пунктуальностью, и очень редко опаздывала. Если не явилась на встречу, значит, не смогла. Или придти, или сообщение прочитать. Что в обоих вариантах подразумевало безусловный форс-мажор. Просидев для очистки совести еще полчаса в кафе и аннигилировав пару сотен грамм нервны клеток, Антон сорвался на поиски Дианы.

  К счастью, ума и выдержки хватило на то, чтобы не ломануться к дому девушки сломя голову. Элементарные меры предосторожности экс предпринимал. И визуально проверялся, активно озираясь, и знание-понимание напрягал, и на подходе к зданию, где располагалась съемная квартира Дианы, настоящую рекогносцировку провел. С применением обычных и экстрасенсорных средств. И в целом бдительность в тонусе держал – был готов к чему угодно. От собачьего чиха за спиной до массовой высадки на катерах орбитального класса рогатых пауков-мутантов, сбежавших из особой лаборатории министерства обороны. А уж о том, что Антон в любую секунду ожидал нападения или, как минимум, появления поблизости "демонов" и говорить нечего.

  Дома девушки не оказалось. Доступ к жилью она предоставила Ветрову давным-давно, но экс фактически впервые этим воспользовался. Встречались они чаще в мотелях, кафешках и гостиницах, а в квартире Антон был лишь однажды – вместе с Дианой. И то недолго. Иными словами, посещениями не злоупотреблял. В целях безопасности и конспирации.

  Беглый осмотр квартиры еще больше заставил нервничать. Личные вещи Дианы исчезли. Ни одежды, ни обуви, ни косметики, ни украшений, ни разнообразной мелочевки. Хотя личных вещей и раньше было немного – кучи тряпья по шкафам не валялись, алмазы пламенные по лабазам каменным не хранились. Поскольку Лурье-младшая, по сути, выполняла задание полковника Смита, служа связником для Ветрова, работала едва ли не "на холоде", если вспомнить древний сленг разведывательных подразделений, то старалась не обзаводиться лишними шмотками. И держать дома минимальное количество предметов, указывающих на ее пристрастия или персональные данные. Однако, что ни делай, как ни старайся и ни изгаляйся, а за длительный срок обрастешь барахлом за милый мой. Вещизм – он вечен, всемогущ и неистребим.

  Эту квартиру Лурье снимала около полугода – время более чем достаточное для обрастания. Особенно – для молодой женщины, будь она хоть шпионом, хоть прирожденным аскетом. А сейчас Антон не сумел найти ни одной безделушки. Пропала и вся специальная электроника: датчики, сканеры, планшеты, коммуникаторы. Тв-бокс, равно как и другая бытовая техника, мебель, посуда в наличии имелись, но они принадлежали владельцам квартиры. А в остальном – пустота. Стерильная.

  Складывалось ощущение, что последние месяцы тут никто не жил. Или, по меньшей мере, недели. После применения дара и получения ответа от знания-понимания, ощущение скорректировалось до дней. Точнее – до трех-пяти суток.

  Легче от этого не стало. Антона внутренне потряхивало, сердце колотилось о грудную клетку обезумевшей птицей, отдаваясь эхом в висках. Предчувствия из невнятных становились... более четкими. Определенно-нехорошими.

  Ветров попытался взять себя в руки. Где еще Диана может находиться? На работе? Исключено. Диана трудилась в утреннюю смену, график предполагал пребывание в офисе с семи до тринадцати. Задержаться могла максимум на час, а сейчас уже почти шестнадцать. В дороге? Тоже маловероятно, давно бы приехала. Где-то еще? На другой, более важной встрече? Для девушки ни одна встреча не может быть более важной, чем рандеву с Антоном. Со всех точек зрения. Диана в плену у Чужих? Или уже мертва? О таком не хотелось и думать.

  На фоне переживаний экс отбросил все прочие мысли, наплевав и на отдельные меры привычной предосторожности в отношении "демонов". Его совершенно не заботило то обстоятельство, что, появившись в квартире, он оставляет здесь следы. И враги могут встать на след. "По запаху". Ветров добрый пяток раз успел проклясть себя за то, что оставил тот самый левый комм в Академии. А с зарегистрированного аппарата, несмотря на бурю эмоций, звонить на номера Дианы или на работу не рисковал. Антон уже вознамерился то ли бежать на поиски продавцов полулегальной техники, благо контакты имелись, то ли возвращаться в Академию, но вовремя вспомнил о том, что в квартире есть пара закладок – тайников, где должны лежать несколько битых коммов. А ведь Диана ему специально тайники показывала. Вот до чего нервное напряжение доводит – очевидные действия из головы вылетают.

  Слава богам, ангелам и другим высшим сущностям, одна закладка оказалась нетронутой. А не то Антон мог тронуться. Окончательно и бесповоротно. Первая закладка – под шкафом – была пустой, там уже похозяйничали. Диана или кто-то посторонний – неизвестно. А вот в тайнике, расположенном за фальшпанелью душевого отсека санузла, рядом с узлом управления ДИ-излучения, Ветров обнаружил три коммуникатора, идентификационный чип на "запасную личность", терминал для перевода денежных средств и пистолет. Чип, терминал и оружие эксу пока были не без надобности, он спрятал их обратно за фальшпанель, а коммы экспроприировал. Один засунул в карман, а два стиснул в ладонях.

  Сразу же набрал номер Дианы, зарегистрированный на ее "официально оформленную" на Ньюланде личину. Терпения хватило лишь на то, чтобы выйти из санузла в гостиную. Вызов не прошел, аппарат абонента был отключен. Попытался дозвониться на действующий левый комм – с тем же результатом. От бессилия попробовал два давно аннулированных номера набрать – старые аппараты, естественно, тоже не функционировали.

  На работу Ветров позвонил со второго комма. Для дополнительной подстраховки. Или перестраховки – с какой стороны посмотреть. А вдобавок заблокировал передачу изображения и врубил звуковой модулятор для искажения голоса.

  Ответили почти сразу же. Молодым мужским бодрым – практически радостным – голосом:

  – Добрый день, компания "Риверсайдские мобильные системы" отдел маркетинга. Слушаем вас.

   – Здравствуйте, могу я переговорить с Дианой Лоретти?

  Собеседник слегка напрягся, это Антон почувствовал, несмотря на общение по удаленной связи. И бодрость подувяла.

  – К сожалению, ее нет.

  Ветров понимал, что звонок по комму с заблокированной передачей видеоизображения – не самый лучший повод втереться в доверие, и, чтобы собеседник не напрягался еще больше, пояснил:

  – Я ее старый знакомый. Проездом в городе, хотел с ней увидеться. А у нее комм со вчерашнего дня не отвечает.

  Бодрячок помедлил, а потом сказал:

  – Вряд ли я могу вам чем-то помочь. Неделю назад Диана от нас уволилась. А где она сейчас, я не знаю. – И, немного помявшись, добавил: – Если хотите, могу дать номер кадровой службы.

  – Нет, спасибо. Извините за беспокойство.

  Антон нажал голографическую кнопку сброса вызова. Сполз на диван и облокотился на столик из композитного пластика. Ледяные когти тревоги вонзились в потроха с новой силой. Вроде бы, ничего страшного коллега Дианы не сказал, уволилась и уволилась, рядовое событие, ничего экстраординарного, но сердце ныло. Аритмично колотилось и сжималось. И сжималось яростно – до размеров... черной дыры.

  Предчувствия стали настолько отчетливыми, что сомнений не осталось – с Дианой что-то случилось. Что-то плохое. И, что самое ужасное, знание-понимание с предчувствиями соглашалось. Неопределенно, не указывая, что именно произошло, но оценивая вероятность негативных событий для Дианы в девяносто девять процентов, а летальный исход – более чем в пятьдесят. Данная грань дара сегодня, на удивление, почти не отказывала. Похоже, Антон полностью освоился с новой способностью, благодаря которой он отключал и уничтожал электронику, и откат, вызванный "включением", наконец-то завершился. Но почему-то душу бередила мысль о том, что лучше бы дар сбоил.

  Зажатые в руках коммы жгли пальцы, казалось, надо набирать номера, выяснять, что с Дианой случилось, но, по-хорошему, больше Ветрову звонить было некуда. Да и незачем. Диана замыкалась напрямую на Антона и в целях безопасности иных контактов на планете не имела. Кроме Буша. И близких отношений старалась ни с кем не заводить. Опять же для безопасности и конспирации. Поэтому связываться с гипотетическими друзьями, подругами и приятелями было бессмысленно, в виду отсутствия таковых. А обращаться куда-то еще? Не по больницам и полицейским участкам звонить же, право слово.

  Остался последний вариант – Буш. Или предпоследний. На самый крайний случай у Антона был еще один контакт, любезно предоставленный Смитом. Номер личного спящего агента полковника. Однако это уже соломинка, за которую хватаются, если тонут в море. Обращение к данному агенту подразумевалось лишь в условиях... безысходности. Когда речь идет о спасении жизни, а помощи ждать больше не от кого. Действительно экстренная связь. К тому же Диана со спящим агентом не общалась. И, скорее всего, о его существовании и не подозревала. Буш для Антона в некоторой степени тоже являлся экстренной связью, прямая связь между ними полковником не поощрялись, но Эван замыкался на Диану, часто с ней контактировал, и мог что-то знать о ее судьбе.

  Ветров набрал номер Буша. И снова – в который раз – абонент оказался недоступным в связи с отключением аппарата. Это было бы смешно, если бы не было печально. И страшно. Антон тыльными сторонами ладоней потер виски. Так и держа в каждой руке по коммуникатору. И судорожно их тиская. Экс будто боялся выпустить аппараты из рук. Словно ослабив хватку и разжав кулаки, он порвет тоненькую ниточку, разобьет тонкий стеклянный шар надежды на то, что Диана жива. Пусть с ней не все в порядке, пусть она томится в плену, ранена, избита, без сознания, да что угодно, только бы не погибла. Чтобы не было необратимых последствий. Жалкая искорка надежды еще тлела. Хотя экс понимал, что надеется, зря, но из чистого упрямства и суеверия держал кулаки. И в них сжимал соломинки – коммуникаторы. И лишь физически ощутимым усилием воли заставил себя расслабить руки и убрать коммы в карманы.

  Надо было уходить. Ничего тут не высидеть. Разве что новые проблемы. На душе скребли кошки. Полноценная рота когтистых мурок. А то и батальон. Откормленных, длиннолапых и активных. И ничего поделать с ними Антон не мог. Не разгонишь. Ни веником, ни пинками, ни громкими выкриками "Брысь!". А пинок впору самому себе отвешивать.

  Ветров поднялся с дивана, окинул взглядом гостиную. И не скажешь, что здесь молодая девушка жила. Чистенько, беспорядка нет, вещи по углам не валяются. Обезличенное пространство. Можно сказать, пустота. Примерно такая же, что образовалась внутри у Антона. Эмоции были, но какие-то стертые, хилые, блеклые. Меловые мазки на грязной бетонной стене. И желания были невнятными, неопределенными. Неопределившимися. Хотелось то ли рыдать, то ли выть, то ли молча скрипеть зубами. И без размаха, не на полную катушку. Вполсилы. Не выть, а подвывать, не рыдать, а плакать, не сдавливать челюсти до хруста резцов и клыков, а просто сжимать. Словно экс устал переживать. И боялся чрезмерно напрягать мышцы, ответственные за проявление чувств, опасался давить на хлипкую педаль эмоционального акселератора. А то сломается.

  Сзади неожиданно тихо зашипела входная дверь. Ветров даже глазом не моргнул. И дело не в том, что чуйка и знание-понимание на раздражитель не реагировали, об опасности не предупреждали. Будь экс на взводе, и без подсказок интуиции начал бы дергаться, напрягаться, а то и подпрыгивать. Но не сейчас. Антон настолько был опустошен, что дергаться не хватало запала. И, вместо того, чтобы в лучших традициях жанра упасть на пол, отпрыгнуть или хотя бы вздрогнуть, Ветров лишь развернулся к выходу. Медленно, на зависть многотонной артиллерийской установке. Старинной, корабельной.

  В дверях стоял чернявенький худосочный типчик в элегантном темном костюме и каким-то гаджетом с развернутой голографической проекцией наперевес. Хоть не с пистолетом или гранатометом. А гаджет явно не являлся оружием. В классическом понимании слова – прямого действия. А то ведь планшеты, коммы, фоны и прочая компьютерная техника – тоже своего рода оружие. И порой смертоносное. Куда более страшное, чем системы залпового огня и баллистические ракеты.

  Антарктический снег на кишки и селезенку не просыпался, звон уши не терзал, дар авурха опасности от чернявенького усматривал на муравьином уровне – сотые доли процентов. Не "демон". И на том спасибо, столкновение с Чужим было бы сейчас... некстати. Впрочем, когда оно кстати?

  Вместо приветствия худосочный типус выронил гаджет, выпучил зенки и издал удивленно-испуганное протяжное:

  – А-а-а...

  Наверное, он не ожидал встретить посторонних в квартире, либо думал увидеть здесь не Антона, а кого-то другого. Например, квартиросъемщика – Диану. Молодую девушку экс, понятное дело, не напоминал и отдаленно, но реакция визитера была нестандартной. Или на пороге стоял воришка – домушник, застигнутый на месте взлома? Нет, вряд ли. Скорее – управдом, арендодатель или кто-то в этом роде. И знание-понимание с подобной версией согласно. И тогда испуг гостя выглядит странновато. С чего ему волноваться? Или у него просто психика слабая? У Ветрова мелькнула мимолетная шальная мысль подшутить над визитером. Дабы усугубить его состояние. Спросить, где доставленная пицца, или потребовать сдать винтовку и гранаты в арсенал. Мелькнула и пропала. Настроение не то. Хотя внезапный визит слегка встряхнул мозги, активизировал мыслительную деятельность. Но не смягчил ощущение горькой безнадеги. И Антон ограничился коротким:

  – Вы кто?

  Пару секунд худосочный тормозил, а затем сообразил:

  – Представитель владельца дома. Себастиан Липняк. – И вернул Антону любезность: – А вы кто?

   – А я друг Дианы, квартиросъемщика, то есть. – Ветров обошелся без представления по имени и фамилии. И разговаривал с визитером резко, напористо, чтобы тот не додумался документы попросить и данными Антона поинтересоваться. – Вы что здесь делаете?

  – Пришел предупреждение о выселении оставить, – заморгал глазами худосочный. – Лоретти просрочила срок оплаты жилья. Пять дней назад должна была заплатить, перечисления обычно делала регулярно, а тут задолжала. Мы ей направляли сообщения о необходимости оплаты по всем доступным средствам связи, но безрезультатно. Сегодня поступил сигнал о том, что дверь в квартиру открывалась. И меня направили предупреждение объявить. Или оплату принять. А здесь вы...

   Визитер постепенно отходил от первоначального испуга, успокаивался. И про гаджет вспомнил, поднял его с пола и начал с ним возиться, проверяя, не сломался ли. Еще пара минут, гость окончательно освоится, может начать вопросы неудобные задавать, а то и догадается полицию вызвать. И верно, что это какой-то хрен с горы в квартире хозяйничает?

  – А сколько дней в квартиру не заходили?

  – Пять, – автоматически ответил худосочный, разглядывая экран гаджета, но тут же оторвал взгляд от экрана и поинтересовался: – А зачем вы спрашиваете?

  – Подождите секунду. – Ветров нагло проигнорировал вопрос, прошел в санузел и опустошил закладку, распихав содержимое по тем же карманам, куда ранее убрал коммуникаторы. Про закладку экс едва не забыл. А оставлять оружие и чип не следовало. Диана здесь больше не появится. Она больше нигде не появится.

  Представитель домовладельца Липняк попытался о чем-то спросить на выходе, но Ветров его перебил:

  – Оставляйте свое предупреждение.

  Отстранил худосочного в сторону и быстрым шагом покинул квартиру. Липняк что-то говорил Антону в спину, но экс его не слушал. Пусть говорит. Пусть делает, что угодно. Хоть стреляет в затылок. Ветрову было плевать. Ведь Диана погибла. Исчезла. Подобно тем людям из Бюро, о которых рассказывал полковник Смит. Экс в этом не сомневался. И без знания-понимания.

  Напади сейчас на Ветрова хулиганы, свались у ног сумка, набитая деньгами, или промаршируй колоннами десятки обнаженных красавиц, вряд ли у него нашелся бы эмоциональный отклик. Единственное, на что Антон однозначно остро отреагировал бы – "демоны". Поскольку именно Чужие виновны в исчезновении Дианы.

  А пустота внутри стала больше. Настолько, что конкурировала с Вселенной.

  ГЛАВА 8

  Вода, капающая со свода пещеры, нервировала пленника. Сильно нервировала. Заставляла вздрагивать, кривиться и время от времени вжимать голову в плечи. Понять бедолагу было можно. Как тут не вздрагивать и не кривиться, если тяжелые капли воды падают точно на темечко. С завидной, но непостоянной периодичностью. То две-три подряд ударят по макушке, едва ли не струя прольется, то наступает долгая пауза, и когда начинает казаться, что мучительная долбежка по темени завершена, новая капля устремляется вниз. И уклониться от нее нет возможности – пленник плотно примотан к вбитому в каменный пол железному агрегату, отдаленно напоминающему электрический стул. И голова закреплена почти намертво – люфт в полтора дюйма не в счет. Один черт, от вонзающихся в черепушку капель не укрыться. Совершай движение вправо, влево, вперед или назад – не спасешься. Крутись – не крутись, капли будут долбить в темечко. Ломать психику. И выворачивать наизнанку душу.

  Пленник тоже ее выворачивал наизнанку. В смысле – душу. Изливал. Настоящей струей, куда более мощной, чем та, что падала с каменного свода даже в самые "полноводные" моменты. Извергал потоки слов, рассказывал все, что знал. И то, что не знал, а лишь догадывался. Исповедовался.

  Ни применения специальных химических препаратов для допроса, ни пыток не понадобилось. Пленник и так "созрел" быстро. Даже без пугающего инструментария, вроде того, что раскладывали в лесном бункере при допросе голубчика Вайса, обошлось. Тогда шприцы и страшноватые загогулины – то ли щипцы, то ли искривленные ножницы – раскладывали на столе для создания соответствующей психологической атмосферы. А тут с психологической атмосферой и без шприцов с загогулинами был полный порядок. Полнейший.

  Допрос проводили не в памятном лесном бункере, поскольку пленника отловили не ребята Галлиса, а бойцы другой группировки, созданной Радулеску на основе слияния присоединившихся к Волкам отрядов. Новое соединение базировалось к востоку от Монтевиля, тогда как отряд Галлиса действовал на западном направлении. Бункеры у группировки тоже имелись, но для того, чтобы довести до кондиции и "выпотрошить" любого "партизана" подходило и естественное образование – пещера. Сырая, холодная, темная. То, что доктор прописал. Для создания соответствующей психологической атмосферы.

  Правда, фиксировать откровения допрашиваемых в пещере, мягко говоря, не очень удобно. Столы не поставишь – только портить их, во влажном воздухе разбухнут быстро. Бумага махом отсыревает. Да и сидеть в холоде-сырости и одновременно записывать показания – ведущим дознание радость сомнительная. Впрочем, пещера предназначалась больше не для допросов, а именно для "дозревания" упорствующих молчунов. Приспособить ее еще к чему-то полезному не получилось, бойцы появлялись здесь разве что для забора воды. Нормальными горами в районе даже не пахло, и пещера располагалась в скальном образовании в низине, а в глубине пещеры подземные воды образовали небольшое озерцо. С чистой холодной водой. Отсюда и влажность соответствующая.

  Обстановка в пещере неуютная, но для допросной атмосферы – очень неплохая. Тут кто угодно "дозреет". Вдобавок для ускорения процесса полковник, увлекавшийся в свое время изучением исторического опыта коллег, порекомендовал Тадеушу использовать принцип старинной китайской пытки водой. Древние китайцы фиксировали человеку голову, выбривали макушку, и вода из закреплённого на высоте чана по капле падала на темя. Казалось бы, ничего особенного, но эффективность допросов возрастала на порядок. Куда там дыбе с испанским сапогом – детские игрушки. И Радулеску совет Смита воплотил в жизнь.

  В пещере появился массивный железный трон с зажимами для головы. А роль чана с водой играл каменный свод пещеры, откуда постоянно падали вниз капли. Еще одно отличие от древней китайской забавы – подручные Тадеуша не выбривали допрашиваемым макушки. Не цивилизованно как-то, дикость, право слово. К тому же выяснилось, что для смягчения позиции и "сотрудничества со следствием" кардинально лишать темя фигуранта волосяного покрова не обязательно. И без того поют – заслушаться не грех. Максимум, что иногда требовалось – выстричь клок с макушки слишком волосатого персонажа.

  С темени данного персонажа волосы состригать не пришлось. Голова пленника была гладко выбрита – словно он предвидел ситуацию с допросом и, как послушный мальчик, подготовился к экзекуции заблаговременно, не желая создавать неудобства своим мучителям. А отсутствие растительности на голове компенсировал густой черной бородой. Вел себя пленник тоже как послушный мальчик. Рассказывал все бодренько, чтобы, не дай аллах, дознаватели не заскучали. И не застудились, долго находясь в холодной пещере.

   И Смит понимал пленника. Сам в подобном положении не стал бы отмалчиваться. Разве что покочевряжился для видимости подольше, да продался подороже. Хотя подороже, наверное, не получилось бы. Не тот расклад. Пленник являлся командиром отряда сепаратистов "Воины веры". Отряд входил в состав прохалифатского объединения "Этанский джихад", разгромленного и рассеянного федеральными силами. А поскольку отряд был враждебен Волкам, к тому же, как выявила проверка информации, полученной от Вайса, объединение ранее финансировалось "демонами", Смит решил воспользоваться положением и додавить Воинов.

  Додавили. "Воинов веры" разбили, остатки "Этанского джихада" разогнали, а командира отряда Камала Квейро и начальника штаба объединения Карима аль-Насери захватили в плен. К сожалению, не удалось взять живьем главаря движения, тот, попав в окружение, предпочел подорвать себя гранатой. Идейным до мозга костей оказался. И разбросал мозги с костями по округе. Притом суицидальный порыв был совершенно напрасным. По крайней мере – с точки зрения Смита. Командир отряда и начштаба объединения знали не меньше главаря, и если он и унес некие тайны в могилу, то личные, полковнику неинтересные.

  Что любопытно, объединение "Этанский джихад" было связано с межпланетным движением "Серый джихад", которое, как хорошо помнил Смит, в свое время тоже спонсировали Чужие. Ныне денежная подпитка от них, точнее, от структур, за которыми стояли "демоны", прекратилась, но "Воины веры" пострадали от уменьшения финансирования не столь существенно, как их инопланетные соратники. Ведь Воины, равно как и остальные отряды, входившие в объединение "Этанский джихад", подобно примерным ласковым телятам нескольких маток сосали. И креды на "священную борьбу", помимо структур, аффилированных с Чужими, выделялись резидентурой Мухабарата, а также сочувствующими "общественными" организациями и фондами. Конечно, денежный поток после прекращения финансирования от "демонов" уменьшился, но не радикально. У резидентуры Мухабарата были крепкие позиции на Лауре, и креды прохалифатским сепаратистом подбрасывались регулярно.

  Корень проблем "Воинов веры" и всего "Этанского джихада", ныне практически прекративших существование, крылся не в недостатке финансирования, а в бездарности командования. И экономическом, и политическом, и военном. Деньги тратились неэффективно: на устаревшее вооружение, на сломанный транспорт, на ненужное и неработающее на планете оборудование. И на абсолютно дурацкие пиар-компании, которые возымели прямо противоположный эффект после ряда громких террористических актов – поддержки населения явно не прибавилось.

  С потенциальными союзниками командование "Этанского джихада" перессорилось, более того, часто вступало в открытую конфронтацию и даже боестолкновения. Отряды джихадистов не гнушались нападать на превосходящие силы федералов, что влекло ощутимые потери в живой силе. Притом действовали вызывающе нагло. И, что называется, допрыгались. Терпение представителей федеральных властей лопнуло. И "Воинов веры" вместе с другими отрядами джихадистов раскромсали, раскрошили и вымели. А останки зачистили конкурирующие соединения мятежников. Отморозков из "Этанского джихада" умеренные сепаратисты не любили.

  Кое-что из рассказанного пленниками Смиту было известно и ранее. Например, о разгроме "Воинов веры" федеральными войсками. Или о всеобщей нелюбви к джихадистам. А кое-что пленник и не мог слить по определению. Так о финансировании прохалифатских отрядов "демонами" Камал Квейро, естественно, не знал. И просто называл конкретные имена и факты. А полковник сопоставлял фамилии и названия организаций с собственными данными и сведениями, полученными от Вайса, и делал соответствующие выводы. В целом же, исповеди главарей джихадистов оказались информативными, но малополезными.

  К сожалению, ничего особо важного, кардинально нового или сногсшибательного ни командир "Воинов веры", ни ранее выпотрошенный начальник штаба объединения не сообщили. И лично присутствовать на их допросе полковнику было не обязательно. Но это стало понятно лишь сейчас. А когда Смит получил сообщение о захвате видных деятелей конкурирующего объединения сепаратистов, ситуация виделась иначе. И мысли были другими. А вдруг что-то интересное расскажут? Ведь в лучшую пору под флагами джихадистов до тридцати тысяч стволов собиралось, а через руки проходили тонны воларита и миллионы кредов. Образно выражаясь. К тому же по въевшейся за годы службы привычке полковник предпочитал лично участвовать в мероприятиях, которые сулили получение полезной информации.

  Транспортировка пленников в Монтевиль грозила непросчитываемыми рисками, и полковник предпочел прибыть в полевой лагерь восточной группировки. О чем сейчас жалел. Зря ноги бил. На допросе хватило бы и присутствия Радулеску. Но жалеть поздно, что сделано – то сделано. И теперь встал вопрос, как поступить с пленниками. Понятно, что Камал и Карим – заурядные бандюги, просто слегка повернутые на религиозных лозунгах и догмах. А командир Воинов, похоже, вообще, лишь рядится в шкуру правоверного – особой религиозности полковник в нем не заметил. По-хорошему, обоих главарей надо ликвидировать, но практичность и прижимистость Смита против вопиющей расточительности протестовали. Мол, нечего разбрасываться кадрами. Пусть и столь специфическими. Важно, что Кейро и аль-Насери – не фанатики, вероятно, удастся им мозги прочистить. И, глядишь, в хозяйстве пригодятся. Как те же Вайс, Галлис и сестры Лурье.

  Мозги прочистить и перекрасить получилось бы. Полковник не сомневался. Опыт имеется. Однако тут случай особый. Слишком много на Кейро и аль-Насери крови. И федеральных военных, и мятежников, и мирных жителей. Оставь Камала и Карима Смит у себя, его никто не поймет и не одобрит. И проблемы могут возникнуть. С командованием и личным составом бригад, с гражданской администрацией, с другими объединениями сепаратистов. Ныне у Смита, конечно, очень сильные позиции на материке, особенно в секторе Монтевиля, но против ветра плевать – не очень умный ход. Несмотря ни на какие посылы прижимистости. А не то ослабнут позиции.

  Пленник, словно почувствовав, что решается его судьба, закончил перечисление фамилий – контактов в Эльпаре и выпалил:

  – Я могу быть очень полезным! Я еще много чего знаю!

  – Да? И что, например? – спросил полковник. Спросил едва ли не автоматически. На рефлексах. Сидящий рядом со Смитом на раскладном походном стуле Радулеску скептически хмыкнул. Демонстрируя отношение к весьма самонадеянным заявлениям пленника.

  – Что угодно!

  – Что угодно? В смысле – насочиняю на три романа, только бы не отстали? Ты нас за идиотов держишь? – нахмурился Смит.

  – Нет, вы меня не так поняли! – зачастил пленник. – Я просто действительно много знаю и могу пригодиться. И расскажу, что угодно. Что нужно. Я знаю братьев из Халифата, поставщиков оружия, закладки и склады в лесу, тайники и убежища в Граубурге, Эльпаре и Монтевиле. Даже некоторые номера счетов в банках здесь и на Ньюланде.

  – Смотри, как метет, – сказал полковник Тадешу. – Заслушаться не грех. И речь правильная, классическое лингво, ни тебе брани, ни арго, ни сорняков. Чисто профессор. Или чиновник на заседании в мэрии. И не скажешь, что лесной партизан. У тех обычно одни междометия или нецензурщина на языке. Двух предложений связать не могут. Вон, на что Карим – личность продвинутая, целый начальник штаба был, а тоже через слово аллаху акбар, да вопли арабские.